Литтон Джози. Королевство лунного света

   – Он неплохо играет на фортепьяно и виолончели, – ответил Ройс. – У него также хороший голос. К сожалению, он сегодня не в лучшей форме, однако это должно быть вполне терпимо.
   По сигналу принца-регента мажордом стукнул своим черным посохом о пол. Наступила тишина.
   Аполлон прославленный нас с небес окликнул, Пожелал он храм себе создать…
   Голоса окрепли, став громче. Кассандра никогда ранее не слыхала ничего подобного, однако нашла песню весьма приятной.

 
Где объединятся души наши в песне,
Аполлона чтобы восхвалять…
Да продлится вечно счастье и единство,
Наше счастье и единство…
Наше счастье и единство…
 

   – Забавный выбор репертуара для сегодняшнего вечера, – пробормотала Кассандра, присоединяясь к аплодисментам. – Здесь не видно счастья, не говоря уж о единстве.
   Она обернулась к Ройсу, и тот кивнул в ответ.
   – Возможно, Аполлон услышит их и сжалится над ними.
   – У нас на Акоре тоже есть бог-посланник, однако ему не сильно доверяют, как и другим того же рода.
   – Но у вас же есть религия…
   – Очень древняя, в чем-то отличная от вашей, в чем-то с ней схожая.
   – Я хотел бы побольше об этом узнать.
   Она колебалась, глядя в зелено-золотые глубины его глаз и почему-то вспоминая башни на фоне сверкающего моря.
   – Может быть, однажды вы узнаете. Прозвучало еще несколько песен.
   К тому времени, когда музыканты покинули свои места под шумные аплодисменты, выяснилось, что гости не прочь угоститься стаканчиком, а то и несколькими вина. Лакеи в ливреях спешили всем угодить. В этой суматохе Алекс подал руку Джоанне, чтобы помочь ей подняться.
   – Нам пора, – сказал он.
   Кассандра тоже встала, радуясь возможности покинуть раут. Она получала удовольствие от вечера, но до определенного момента и поэтому не хотела портить впечатление, оставаясь дольше. Они попрощались с принцем-регентом, который любезно отнесся к их уходу. Он действительно отличался хорошими манерами (по мнению Кассандры). Жаль, что то внимание, которое он уделял своим приближенным, не распространялось на весь его народ.
   В экипаже по дороге домой Ройс спросил:
   – Что ты обо всем этом думаешь?
   Кассандра не спешила с ответом. Не стоило забывать, что она всего лишь гость в Англии, и хотя ее поездка носила неофициальный характер, она все же являлась сестрой правителя Акоры.
   – Карлтон-Хаус совершенно особенный, – сказала она. Ройс рассмеялся и бросил на нее взгляд, который она ощутила каждой клеточкой своего тела.
   – Это напоминает мне разговор о Байроне, разве нет?
   – Какой разговор о Байроне? – спросил Алекс.
   – Я пытался разговорить вашу сестру и выяснить ее отношение к Байрону, но эта задача оказалась невероятно трудной. Она чрезмерно сдержанна.
   Алекс посмотрел на них обоих.
   – Мне даже в голову не могло прийти, что вы обсуждали поэзию.
   Джоанна слегка толкнула его локтем.
   – Не дразни их.
   Было заметно, что он обиделся на это замечание.
   – Да я и не дразню. Я не думал, что они так подружились, чтобы вообще что-либо подробно обсуждать.
   – Если бы я могла… – успокаивающим голосом начала Кассандра. – Сегодняшний вечер показался мне удивительным. Мне безумно хотелось путешествовать, увидеть новые страны, узнать, как мыслят различные люди. С этой точки зрения мое путешествие уже можно считать огромной удачей.
   – А принц-регент? – поспешно спросил Ройс. – Какое впечатление он произвел на вас?
   – Признаюсь, он меня во многом удивил, но вы должны понять, что единственные правители, которые были мне известны, – это мой дед и его преемник, мой брат Атрей. Все дело в том, что ванакс отличается от вашего принца.
   – То есть он не может просто встать и спеть?
   – Алекс, а Атрей поет? – спросила Кассандра.
   – Иногда, в компании хороших знакомых. Я бы сказал, что в их число входят очень немногие. Ты не должна забывать, – обратился он к своей сестре, – что принц-регент наследует престол.
   – А разве ванакс не наследует? – поинтересовался Ройс.
   Алекс покачал головой.
   – Атрей стал ванаксом не потому, что он был старшим мужчиной в нашей семье после смерти дедушки. Для того чтобы стать ванаксом, тебя должны выбрать.
   – А кто выбирает?
   – Не кто, а что, – мягко поправила Кассандра. – Атрей прошел испытание отбором. Это древние традиции Акоры. Надеюсь, вы не обидитесь, если мы не будем разглашать наши семейные тайны.
   – Ну разумеется, нет, – заверил ее Ройс.
   Они подъезжали к двойным железным воротам особняка на Мейфэре, в котором остановились Алекс и Джоанна.. Двое мужчин, вооруженные дубинками и заткнутыми за широкие пояса пистолетами, стояли на страже. Когда экипаж проехал через ворота, Кассандра заметила еще несколько охранников.
   – Советую вам не отпускать экипаж, – обратился Алекс к Ройсу, помогая женщинам спуститься.
   – Для того чтобы не проехать и четверти мили? – спросил Ройс.
   – Я все еще не могу забыть последствий неосмотрительной прогулки по «цивилизованной» Англии.
   Не дожидаясь возражений Ройса, Алекс закрыл перед ним дверь экипажа.
   Экипаж уже тронулся, когда Джоанна крикнула:
   – Ах да, Ройс, Кассандре нужны уроки танцев. Пожалуйста, приходи к нам завтра и научи ее вальсировать.
   – Вальсировать? – спросил Алекс. – Не вижу никакого смысла в том, что Кассандра должна уметь…
   Скрежет металла по мостовой дал Ройсу прекрасный повод для того, чтобы «не расслышать» слов своего зятя. Он устало откинул голову на кожаное сиденье, пытаясь понять, почему последние несколько часов у него на сердце так легко.
   Кассандра, несомненно, красива, никто не стал бы этого отрицать, но в то же время собеседник неожиданно для себя открывал в ней жизненную мудрость. Нет, не совсем точно. Присущая ей естественность и непредсказуемость была так не похожа на считавшуюся в свете хорошим тоном манерность, к которой он привык. И в то же время в ней была решимость, нехарактерная для ее юного возраста.
   Он ведь ничего не знал о ее воспитании, не говоря уже об Акоре, в которой она родилась. Тюремная камера угнетающе действовала на воображение, а голод вообще убивал всякий интерес к жизни.
   Ему все еще приходилось временами напоминать себе, что все это уже позади.
   Возможно, сегодня ему удастся заснуть в замкнутом пространстве своей спальни… А завтра…
   Мысль о том, что он будет учить ее танцевать вальс, была удивительно притягательной.
   И так, склонив друг к другу головы, Заставив в унисон стучать сердца…
   Ройс заметил, что надевает себе под нос, и сразу же замолчал, но музыка еще долго продолжала звучать у него в голове и после того, как он приехал домой.

Глава 3

   Так случилось, что Ройс не приехал в назначенный час к сестре и зятю. Его задержал срочный вызов принца-регента ранним утром. Ройс был из тех людей, которые предпочитают проспать весь день напролет, до этого прободрствовав всю ночь. Больше всего удивляло то, что принцу изменила присущая ему тактичность. На Ройсе все еще были вчерашние брюки и рубашка, теперь уже изрядно помятые, волосы выглядели так, как будто он теребил их всю ночь. Этот и без того несчастный вид дополняло отекшее лицо и нервное подергивание нижней губы. Тем не менее Ройс заговорил спокойно:
   – Вы хотели меня видеть, ваше высочество? Принц-регент с минуту смотрел на него безучастно, будто припоминая, вызывал он его или нет. Он поморгал глазами, взял стакан бренди со стола и быстро проглотил содержимое с гримасой, которую обычно делают, выпивая горькое лекарство.
   – Да-да, конечно.
   Резким движением руки он приказал слугам удалиться.
   – Давайте же останемся наедине. Эти люди постоянно снуют вокруг, а пользы от них никакой.
   Он продолжал что-то сбивчиво и торопливо говорить, в то время как Ройс терпеливо ждал, внимательно наблюдая за человеком, на плечи которого легла вся тяжесть управления Англией. После повреждения правой щиколотки прошлой осенью во время танцев состояние здоровья принца-регента заметно ухудшилось.
   Он пролежал в кровати в течение нескольких месяцев, наотрез отказываясь двигаться, жаловался на дикую боль и ругал своих докторов за то, что те не в состоянии ему помочь. От природы склонный к полноте, он прибавил в весе, чему способствовало чрезмерное пристрастие к алкоголю.
   К тому же он начал принимать настойку опия, доза которой увеличивалась с каждым разом. Первым пострадало умение держать себя в руках, а следом и рассудок.
   – Проклятые луддиты! – сказал принц-регент. – Я не спал всю ночь, пытаясь принять решение. Я не могу позволить, чтобы здесь повторилось то, что было во Франции.
   Он вздрогнул и потянулся за бренди. Эти страшные времена были уже позади, и Ройс знал, что ответит по этому поводу.
   – Ваше высочество, господство страха закончилось двадцать лет назад. Несомненно, если бы это должно было начаться в Великобритании, то началось бы уже давно.
   – В период правления моего отца? Он бы не выдержал этого. Он много чего не выдерживал, не говоря уже об этом. Но теперь все лежит на мне.
   Он попытался подняться, потом передумал и резко упал в кресло.
   – Я полагал, что новый закон Персивала остановит их. Какому здравомыслящему человеку придет в голову умирать за запрет ломать ткацкие станки? Но они опять принялись за свое!
   – Они в отчаянии, – тихо заметил Ройс.
   – В таком случае им следовало бы больше трудиться, чтобы улучшить свое положение, разве не так? А крушить все вокруг – это не выход… Что?
   – Люди в состоянии отчаяния не всегда поступают разумно, ваше высочество.
   – Предположим, что нет… В этом-то все дело. – Принц-регент устало провел рукой по лицу.
   – Мне кажется, вам нужно отдохнуть.
   – О да. Одному Богу известно, что бы я отдал за здоровый ночной сон. На меня давит бремя ответственности. Такое чувство, что я никогда не обрету покой. Погодите, я же вас все-таки зачем-то позвал.
   Когда Ройс переступил порог этой комнаты, ему сразу же стало ясно, что пройдет немало времени, прежде чем принц-регент вспомнит причину, по которой он его вызвал. На этот раз принц вспомнил все довольно быстро. Судя по количеству бренди, которое с удовольствием поглощало королевское чрево, было понятно, что его высочество в скором времени потеряет здравомыслие. Он внимательно посмотрел на Ройса:
   – Я всегда считал вас и вашего отца разумнее всех остальных. Возможно, ваша принадлежность к одному из древнейших родов обязывает придерживаться широких и исключительно дальновидных взглядов.
   – Думаю, вы правы, ваше высочество.
   – Вы все еще считаете, что мы не должны соглашаться со стариной Бонн?
   – Совершенно верно. Любые переговоры по поводу заключения мира с Наполеоном серьезно ухудшат мировое положение Великобритании. За эти последствия будем отвечать не только мы, но и наши потомки.
   Принц-регент внезапно рассмеялся.
   – Я молю Бога, чтобы Грей и все остальные поняли это. Эти чертовы виги не понимают, что произойдет, если Англия будет второй по счету после Франции.
   – Однако, полагаю, вам уже известно, что мои взгляды на реформу пересекаются со взглядами вигов.
   – Да-да, но сейчас речь не об этом. Правда, я не понимаю, как можно проводить реформу в столь смутные времена, но уже ничего не изменишь. Главное то, что вы вхожи в обе партии и, позволю себе заметить, обе вам доверяют.
   «Или ни одна из них», – подумал Ройс, но предпочел оставить это замечание при себе.
   – Вы очень добры, ваше высочество.
   – Нисколько, просто я рассуждаю логически. Мне нужен такой человек, как вы, который бы лавировал между двумя партиями. Смягчите обстановку, примирите их и верните все на свои места, как и должно быть.
   Ройс внезапно вспомнил детский стишок:
   Шалтай-Болтай сидел на стене…
   Обрюзгший, с затуманенным взором, принц-рёгент очень походил на злосчастного Шалтая-Болтая. Тем не менее Ройс ответил:
   – Я сделаю все возможное, ваше высочество.
   Вскоре он ушел под провожающие взгляды придворных, которые получили еле заметный кивок в ответ на их энергичные приветствия. Он остановился перед королевской резиденцией, повернулся лицом к солнцу и позволил себе на короткий миг насладиться его ласковыми лучами. Просьба принца-регента была совершенно невыполнимой, но представителям королевской власти лучше об этом не знать. Стоя посреди шумной лондонской улицы, он уже не в первый раз остро почувствовал необходимость найти замену, альтернативу институту наследственной монархии. Англия наделила парламент большими полномочиями, но, как казалось Ройсу, этого было недостаточно. Франция заменила короля на императора, но из этого ничего не вышло. Американцы на свой страх и риск задумали проделать эксперимент с республиканизмом. Англия должна найти свой выход из положения.
   На секунду его посетила мысль о том, чтобы зайти в один из клубов, но он сразу же отказался от нее, представив, что едва он очутится внутри, как к нему тотчас начнут приставать с разговорами, которые впоследствии перескажут любопытным ушам. К тому же он полностью исчерпал запас своего терпения на принца-регента. Поэтому вместо того чтобы идти в клуб, он отправился к набережной. Он не преследовал никакой цели, но не удивился, оказавшись около типографии Рудольфа Аккермана.
   Мистер А, как его называли постоянные клиенты, построил свое дело, используя ненасытную потребность общества в политических карикатурах. Как только они появлялись, их сразу же помещали в витрину, перед которой сейчас и стоял Ройс. Он ожидал увидеть несмешные пасквили на принца-регента, на представителей высшего света или на… Однажды он увидел себя среди злобных рисунков и высказал мистеру А свое мнение по этому поводу, на что тот ответил, что на картинках изображены люди, глубоко им уважаемые, и на этом их разговор закончился.
   Но этим утром витрина была непривычно пуста. Один-единственный рисунок гордо красовался в самом центре на небольшой подставке, декорированной нежными складками шелка. Единственный рисунок без малейшего намека на карикатуру – юная девушка с ниспадающим на спину каскадом темных вьющихся волос, очаровательной улыбкой и загадочным взглядом. Кассандра. Он был удивлен и вместе с тем спокоен. Ее появление в Карлтон-Хаусе было подобно взрыву. Она сразу же привлекла к себе внимание бомонда и настоящих ценителей светской красоты. На рисунке она была словно живая. Кто же художник? Служащий мадам Дюпре, воплощающий в эскизах туалетов четкие указания модной портнихи? Слуга из Карлтон-Хауса, желающий получить добавку к своему скудному жалованью? Или это один из представителей высших кругов, который не прочь пополнить свои карманы, прохудившиеся от постоянных проигрышей в карты и многочисленных попоек?
   Это не столь важно. Кто бы он ни был, его рисунок был просто великолепен. Чем дольше Ройс вглядывался в изображение, тем больше осознавал, как точно удалось художнику передать свет, который исходил от Кассандры. Он уловил присущее ей чувство юмора, естественность, умение радоваться всему, что дарит жизнь, не говоря уже о чувственных припухлых губах, стройной шее и угадывающейся форме груди.
   Дверь со стуком захлопнулась за ним, когда он вошел в магазин. Он направился прямо к мистеру А.
   – Рад видеть вас, милорд, – приветствовал Ройса издатель. – Прекрасный рисунок, не так ли? Конечно же, вам известно, что это принцесса Акоры. Она же вам приходится невесткой? Подумать только, – произнес он с таким видом, как будто эта мысль только сейчас пришла ему в голову.
   – Вас не затруднит сообщить мне, кто нарисовал этот портрет?
   – Художник предпочел сохранить свое имя в тайне. Вы же знаете, как это бывает.
   Ройс в самом деле знал.
   – Сколько вы за него хотите?
   Первый раз за всю свою хлопотливую жизнь мистер А сильно удивился.
   – Милорд?..
   – Сколько вы хотите за рисунок?
   Мистер А быстро взял себя в руки. Он назвал цену, услышав которую нормальный человек просто рассмеялся бы. Ройс согласился не раздумывая. Издатель нахмурился, очевидно, ожидая момента, так любимого им, когда покупатель начнет торговаться.
   – Милорд, это всего лишь рисунок…
   – Возьми деньги, Рудольф.
   Дружеское обращение по имени поразило издателя. Он медленно произнес:
   – Я честный человек, милорд. Совесть меня замучает. Ройса рассмешила эта ситуация.
   – В таком случае пожертвуйте эти деньги на благое дело. В Лондоне много нуждающихся.
   – Например, голодающие артисты…
   – Совершенно верно, рисунок…
   – Он ваш, милорд.
   Рисунок оказался в его руках в считанные секунды.
   Ройс вышел из магазина в приподнятом настроении. Он решил не вдумываться в причины своего необычного поступка. Первый раз в жизни им двигал внезапный порыв. Мир обязательно выживет!
   Он сдерживал желание еще раз взглянуть на рисунок до самого дома. Только уединившись в своем кабинете, он развернул хрустящую синюю бумагу: мистер А настоял на том, что рисунок должен быть упакован. Ройс долго смотрел на свое далеко не дешевое приобретение. Сходство с оригиналом было потрясающим! Но рисунок был плохой заменой подлинника, даже столь великолепному произведению искусства это было не под силу. Мистер А также настоял на покупке изящной рамки. Ройс подыскал место для рисунка на одной из книжных полок, которые занимали всю комнату от пола до самого потолка. Он расположил портрет таким образом, чтобы тот был заметен с его места за рабочим столом. И наотрез отказался размышлять, почему сделал именно так.
   – Он приносит свои извинения, – сказала Джоанна, внимательно прочитав записку Ройса. – Его вызвали в Карлтон-Хаус, и он не знает, когда освободится.
   Смотрясь на себя в зеркало, Кассандра подавила вздох.
   – Как жаль, но я все понимаю. Складывая записку, Джоанна произнесла:
   – Кажется, принц-регент нуждается в присмотре. Боюсь, что у него не все в порядке.
   – Неудивительно – бремя королевской власти отрицательно сказывается на его состоянии.
   Джоанна замерла на мгновение и тихо спросила:
   – Ты говоришь это, потому что видела?
   – Нет, – ответила Кассандра, удивленная этим вопросом. – Это чистая логика. Сын, постоянно находившийся в тени довлеющего отца, получивший власть не после его смерти, а в ходе таинственных событий, которые приводят к помешательству отца. Если бы ваш Шекспир был жив, он бы обязательно положил этот сюжет в основу своего произведения.
   – Может, кто-нибудь из современных поэтов увековечит эти события.
   – Им будет Байрон, – смеясь сказала Кассандра. – Я представляю его возрождающимся, словно бабочка из кокона, и начинающим познавать мир вокруг себя.
   Джоанна скорчила гримасу:
   – Звучит просто отвратительно..
   – Должно быть, да, но пойми меня правильно. Вы живете в удивительном мире, таком молодом и непредсказуемом! Он так не похож на Акору. Я счастлива находиться здесь.
   – Я очень рада, – сказала Джоанна, обнимая ее. И сменила тему: – Ребенок, которого потеряла моя мать, был девочкой. Думаю, мне не стоило этого знать, но я знаю. Мне всегда было интересно, каково это – иметь сестру.
   Кассандра сделала шаг назад и посмотрела на нее.
   – На Акоре летом всех девочек, родившихся в этот год, приносят в храмы для благословения. Для мальчиков существует другой ритуал, а для девочек вот такой. Старшая сестра, которая помогает совершать обряд, наносит каплю священного масла на брови своей новорожденной сестры. Можно увидеть очень маленьких девочек – двух-трехлетних, – торжественно исполняющих свой долг старшей сестры.
   В глазах Джоанны стояли слезы. Кассандра растерянно вытерла скатившиеся со щек капельки кончиком пальца.
   – Ты знаешь сердцем, что твоя сестра живет. Она не принадлежит этому миру, она – часть мироздания.
   – А есть разница между ними?
   – О да, – с улыбкой произнесла Кассандра. – В том мире возможно все и все реально. В нашем маленьком мире человек ограничен.
   Джоанна внимательно посмотрела в глаза Кассандры. В ее взгляде было столько глубины, что не заметить этого было просто невозможно. Кассандра знала, что ее невестка – так же, как и она, – обладает особым даром, даром провидения. Она тоже могла видеть вещи, скрытые от глаз обычных людей.
   – Ты же знаешь, что это возможно, ведь правда? – спросила Джоанна.
   – Иногда. Ты когда-нибудь ставила два зеркала напротив друг друга, чтобы одно отражалось в другом?
   – Я видела это у портнихи.
   – Ты видишь свое отражение, повторяющееся бесчисленное количество раз. Ты не можешь их сосчитать, потому что ты бесконечна в зеркале.
   – Но это же всего лишь зеркала.
   – Нет, – сказала Кассандра. – В этом-то и суть. Но довольно об этом. Так и голова может лопнуть. Итак, Ройс сегодня не придет. Чем же мы в таком случае займемся?
   – Извини, что напоминаю об этом, но мадам Дюпре… – начала Джоанна.
   – У меня есть одно предложение.
   – Да, конечно, все, что захочешь.
   – Я видела у вас горничную, ее зовут Сара. Мы с ней одного роста, и телосложение у нас похоже. Я бы хотела, чтобы она пошла к мадам вместо меня.
   – Превосходная мысль! Это значит, что мы будем вольны делать…
   – Все, что нам захочется. Однако ни одна женщина не окажет такой услуги другой безвозмездно. Мне известно, что к Саре неравнодушен один молодой человек. Я подумала, что ей не помешает новое платье.
   – Замечательно. Я предупрежу Малридж. Она, конечно, будет ворчать, но все устроит. – А теперь скажи мне, что тебе больше всего хочется, и мы постараемся это исполнить.
   – Мне хочется всего сразу, – заявила Кассандра и быстро добавила: – Но ты не должна беспокоиться. Со мной будет все в порядке, особенно если мы зайдем в лавку Гюнтера…
   – Поесть мороженого? С удовольствием!
   И они пошли пешком, потому что магазинчик находился неподалеку, и к тому же немного ходьбы еще никогда никому не приносило вреда. Они не обращали внимания на пристальные взгляды окружающих, следовавших за ними по пятам охранников, готовых незамедлительно наказать любого, кто попытается нарушить покой двух дам.
   На Беркли-сквер они зашли в известную кондитерскую, где решили уступить своей слабости и купили по пакетику со сладостями: цукатами, марципанами, нугой, пастилой и ирисками. Смущенных охранников угостили ванильным мороженым. Со всем этим сладким богатством дамы направились к набережной. Увидев, что витрина магазина Аккермана только что начала наполняться новым собранием карикатур, они очень удивились.
   – Обычно это делают рано утром, – заметила Джоанна.
   Они продолжали идти под руку вдоль Бонд-стрит, рассеянно разглядывая витрины магазинов, но не заходя внутрь за исключением одного: Джоанна увидела очень милый чепчик для младенца, вышитый маленькими фиалками. Он настолько ей понравился, что невозможно было удержаться и не купить.
   Вернувшись домой в послеобеденный час, они услышали звон шпаг.
   Белоснежные рубашки обоих мужчин прилипли к телам, четко повторяя линии плеч и груди. Мягкая ткань брюк подчеркивала стройные и мускулистые бедра. Каждый из них стоял в столь элегантной позе, что создавалось впечатление, будто это танцоры. Они замирали на долю секунды, и их руки повисали в воздухе. С высоких стен галереи на их поединок с портретов невозмутимо взирали предки.
   Откинув гриву пышных волос, Ройс сделал выпад. Послышался звон стали. Фехтующие двигались по всей длине галереи, нанося ложные удары и отражая их.
   – Неплохо, – пробормотал Алекс, блокируя шпагу Ройса. – Но еще не совсем то, что нужно.
   – Вы так считаете? А как насчет этого?
   Снова раздался оглушительный звон шпаг. Они миновали извилистый коридор, исполняя танец смерти, который в равной степени и очаровал Кассандру, и заставил испугаться за безопасность мужчин. Молодые женщины наблюдали за этим действом с маленького балкона, предназначенного для музыкантов, которые размещались там во время бала.
   – Они часто этим занимаются? – спросила Кассандра, не отрывая глаз от фехтующих.
   – Довольно часто, – мягко ответила Джоанна. – Они превосходны, разве нет?
   Прежде чем кивнуть в ответ, Кассандра пристальнее посмотрела на них.
   – Как хорошо, что они не враги друг другу.
   Мужчины убрали свои шпаги в ножны сразу же после того, как Ройс бросил взгляд на балкон. В ту же секунду, как только увидел женщин, он отступил назад, показывая тем самым Алексу, что выходит из борьбы. Алекс, в свою очередь, повернулся и посмотрел на балкон, опуская шпагу.
   – Вы уже вернулись? – произнес он. – Как провели время у Гюнтера?
   – Неважно, – ответила Джоанна. – Мы чувствуем себя ужасно. Вы закончили?
   – Да, конечно, – сказал Ройс. – Надеюсь, мы вам не помешали.
   Он не отрывал глаз от Кассандры. Она ответила на его пристальный взгляд внешним спокойствием, хотя ее сердце забилось в бешеном ритме. С большим трудом она заставила себя не смотреть на него и последовала за Джоанной по лестнице, ведущей вниз. Когда женщины появились в галерее, Джоанна произнесла:
   – Почему я должна волноваться, глядя, как мой муж и мой брат пытаются пронзить друг друга шпагой?
   – Ты ведь знаешь, это всего лишь игра, – сказал Алекс в свое оправдание. – Это позволяет нам снять напряжение.
   – Я бы не хотела оказаться свидетельницей настоящего поединка между вами, – с нежностью ответила на это Джоанна.