Страница:
С приближением советских войск к Висле в Варшаве вспыхнуло вооруженное восстание, которое вскоре стало массовым. О трагедии Варшавского восстания написано и сказано очень много, и мне нечего добавить к этому, но могу подтвердить, что штурмовики нашего полка наносили удары по немецким войскам, атаковавшим город. Я сам видел с воздуха дым пожарищ в Варшаве, которую немцы методично разрушали артиллерийским огнем. Мы, солдаты, помогали полякам, чем могли. За освобождение Польши пали смертью храбрых свыше 600 тысяч граждан СССР разных национальностей. Это - исторический факт, и тогда польский народ был благодарен Красной Армии за свое освобождение. Политики меняются, но факты дружеской поддержки и помощи остаются фактами, которые трудно опровергнуть.
После Польши дорога для наших солдат лежала на Берлин. В Берлинской операции мне, по известным читателю причинам, участвовать не довелось - я был отправлен на учебу в Москву.
Главными дирижерами "холодной войны" были американцы. Соединенные Штаты Америки несказанно разбогатели в Первой мировой войне, ссужая деньгами под проценты воюющие европейский страны. Сами же они вступили в войну только 2 апреля 1917 года. Следуя своим инстинктам стервятника, США выжидали, выбирали себе наиболее выгодную сторону. Потери их потому абсолютно незначительны в сравнении с потерями России и Германии - всего 114 тысяч человек (в основном "цветные" солдаты).
Во Второй мировой войне США проводили сходную политику: вначале бомбардировка противника авиацией, и только когда все живое уничтожено, американцев поднимали в атаку. Янки потеряли за всю Вторую мировую войну на всех фронтах всего 300 тысяч человек. 3 марта 1945 года генерал Омар Бредли вычислил: "Взятие Берлина будет нам стоить сто тысяч человек. Тяжелая цена для исключительно престижной цели" (из книги "Война между генералами" Давида Ирвинга, с. 376). Поэтому решили, пусть берут Берлин "дикие монголы", как называл нас американский генерал Паттон. Вот его высказывания о русских: "Русские - подлая нация монгольских дикарей, каждый из них сукин сын и варвар, готовый вступить в заговор с евреями или с кем угодно, лишь бы коммунизировать Европу и Америку". А когда немцы практически разгромили американцев в Арденнах, то Эйзенхауэр, направив в Москву своего адъютанта Теддера, просил срочной помощи у этих самых "монголов". В Арденнах янки потеряли 70 тысяч убитыми и ранеными и огромное количество военной техники. Лишь наступление Красной Армии спасло их от полного разгрома.
В июле 1945 года Паттон пишет жене: "Берлин нагнал на меня тоску. Мы уничтожили то, что было, возможно, хорошей расой (немцев), и мы сейчас заменяем их дикими монголами". А в августе заносит в свой дневник следующую запись о русских: "У меня нет никакого желания понимать их, разве что только для того, чтобы подсчитать, сколько нужно свинца и стали для того, чтобы убить их". 31 августа в письме жене он же сообщает: "Весь этот шум в прессе по поводу братания с русскими лишь только показуха!"
Давид Ирвинг в той же книге пишет: "Паттон так же как и Монтгомери (английский фельдмаршал) в частных беседах считали, что если существует опасность войны с Россией... лучше начать сейчас, когда мы хозяева в небе..."
Нет, у России, как видно, после войны не было даже короткой передышки, чтобы вдохнуть полной грудью мирного воздуха. Так, к примеру, первые попытки сколачивания международного неонацистского клана берут свое начало еще со времен Второй мировой войны и непосредсвенно связаны с именами Отто Скорцени и Рейн-гарда Гелена - двух видных нацистов, которым Гитлер доверял выполнение кровавых операций.
Скорцени основал значительное число террористических групп во многих западноевропейских странах и был вместе с шефом гестапо Мюллером одним из главных организаторов заранее спланированного переселения крупных нацистов в Латинскую Америку. Гелен после поражения в войне наладил связи с американской секретной службой и с помощью последней стал шефом БНД разведки ФРГ, кресло которой занимал в течение многих лет.
Одним из важнейших уроков исторического сражения с фашизмом является осознание широкими массами той величайшей опасности, которую он представляет для дела мира и социального прогресса, для цивилизации в целом. И уроки, преподнесенные историей, меньше всего можно считать ушедшими в прошлое, но нельзя допускать недооценку этого коварного и злобного врага. Неонацизм это оголтелая, патологическая идеология, обращающая недовольство люмпен-пролетарской и мелкобуржуазной массы, незрелой молодежи против организованного движения сил мира и социальной справедливости. В историческом аспекте неофашизм - это злейший враг всех миролюбивых сил. И это не только национальное или региональное явление. Оно присуще всему миру. Авантюризм, готовность ставить на карту жизненные интересы человечества во имя своих узких корыстных целей - это особенно обнажено в политике агрессивных кругов крупного капитала.
Если вернуться в прошлое, то можно увидеть, что в становлении нацизма весьма важную роль сыграли масоны и, прежде всего его идеологической основы. Наряду с проповедью исключительности "избранных", масонство несло в мир свои космополитические постулаты, как принадлежность к "всемирной религии", лицам "неизбранных" наций предлагалось "освобождение от предрассудков своей родины". Совсем недавно обанкротившееся движение "Демократическая Россия" с трибуны своего съезда "устами" самой демократической дамочки В. Новодворской провозгласило: "Или Россия идет на Запад, или в могилу". Третьего пути у "демороссов" для России, как видно, просто не существует.
Словом, многие из этих установок были позаимствованы "архитекторами" нацизма в Германии и фашизма в Италии для реализации своих грязных целей. Впрочем, публично фашистские и нацистские лидеры предавали масонство анафеме. Но, как покажет время, это была тонкая игра.
Нацисты избрали себе эмблему - свастику, древний символ магической силы. Отличительным знаком эсэсовцев стал типично масонский символ - череп с накрест сложенными костями. Он должен был напоминать о презрении к смерти. Фашистское приветствие вытянутой на уровне плеча правой руки тоже взято из масонских ритуалов (знак воздуха).
В журнале "Троммлер" ( "Барабанщик") писалось в те годы моей работы в Германии следующее: "Пересмотрев нашу историю, мы должны прежде всего уделить внимание вопросу о несправедливо возлагаемой на нас, немцев, вине за возникновение Второй мировой войны". А газета "Гек" утверждала: "Мы защищаем нашу страну, Германию, и выступаем за ее воссоединение, а потому мы считаем своим врагом марксизм, коммунизм, социализм всех направлений и оттенков, равно как и жалкий, беспомощный и половинчатый либерализм..."
А вот что говорил Гергард Опиц из Гамбурга, бывший эсэсовец, а затем издатель "национал-политических трудов": "В 1945 году мы не бросили оружие. Надо извлекать и демонстрировать его. Настанет день, когда вермахт снова пройдет маршем через Бранденбургские ворота!"
После победы над фашизмом мысль еще об одной войне здравым людям не могла даже прийти в голову. А если кое-кому и приходила, то казалась лишь "теоретической" возможностью. Кто действительно мог подумать, что появятся люди, которые будут призывать забыть нацистские преступления.
А ведь еще недавно по дорогам Европы и всего мира нескончаемым потоком шли люди: демобилизованные солдаты, колонны пленных, освобожденные узники концлагерей, увезенные в рабство, согнанные со своих родных мест войной беженцы и переселенцы. Далеко не всех ждали дом и семья. Многие из них находили лишь пепелище. Так начинался новый отрезок мировой истории, народы заново решали свою судьбу. Они не хотели ошибаться и жаждали только мира. Но вскоре цепочка "малых" военных авантюр и "грязных войн" снова протянулась через все послевоенное время вплоть до наших дней...
Во всем мире часто говорили об "экономическом чуде" в Западной Германии и считали автором его министра народного хозяйства послевоенной Германии Эрхарда. Необходимо при этом учитывать детали политического фона, на котором проходили экономические преобразования.
Началом экономических преобразований считается 21 июня 1948 года. Начались они с денежной реформы введением германских марок взамен рейхсмарок. Сперва каждый немец получил всего сорок новых марок, позже к ним добавили еще двадцать. Пенсии и заработную плату стали тоже платить в "новых", и пересчитали их курс как один к одному. Наличность и сбережения частных лиц обменяли в соотношении 1:10. Предприятиям выдали денег столько, чтобы хватило для выплаты первой зарплаты, а дальше им предстояло существовать только за счет продажи производимой продукции. Долговые обязательства банков бывшего рейха были практически все аннулированы. Такая конфискационная денежная реформа правительства Аденауэра могла вызвать возмущение, но она проводилась на основании декрета военных оккупационных властей, а поэтому немцам пришлось смириться с такими мерами. Реформа цен вступила в силу через три дня после начала денежной реформы, но она уже проводилась самими немцами. Эрхард отменил сотни постановлений, всяких предписаний, регулировавших и цены и другие постановления экономической жизни. В своих начинаниях он постоянно получал поддержку американского военного губернатора генерала Клея.
Но почему все-таки "чудо"? Откуда взялись силы для столь стремительного рывка германской экономики вперед? Сам Людвиг Эрхард в своей книге "Благосостояние для всех" пишет: "Первый индустриальный план, который был выработан на основании потсдамских соглашении от 2 августа 1945 года, стремился свести объем немецкой промышленности к уровню, который составил бы всего 50-55 процентов уровня 1938 года или примерно 65 процентов уровня 1936 года... Второй экономический план, который был введен английским и американским военными управлениями для зон оккупации 29 августа 1947 года, давал так называемой двойной зоне право восстанавливать свою промышленность в полном объеме 1936 года, но и этот план был связан с различными, касающимися частностей, ограничениями".
Германский экспорт в те годы носил принудительный характер. Немцев заставляли вывозить то, в чем они сами остро нуждались, - уголь, лес, другие виды ресурсов. Надо ли объяснять, что значило это для страны, испокон века существовавшей за счет ввоза сырья и вывоза готовой продукции? И если бы Германию и дальше заставили продолжать это делать, то не было бы никакого свободного рынка. Ценовой хаос в Германии продолжался примерно полгода. К концу 1948 года на мировом рынке наметилась тенденция к падению цен - это не могло не оказать благоприятного воздействия на ситуацию в стране. Чрезвычайно помогли поставки сырья - по плану Маршалла, который спустя столько лет все еще вспоминают. В Западной Германии начало бурно расти производство, ибо здесь тесно взаимодействовала политика и экономика.
В те годы в Европе складывалась биполярная структура: блок стран социализма во главе с СССР и Западная Европа под эгидой США. Немцы воспользовались этим и начали спешно заниматься обустройством собственного дома. Росла продолжительность рабочего дня, а все сверхурочные заработки освободили от налогов. Все эти и другие факторы привели к тому, что Германия быстро возродила репутацию страны, в которую выгодно вкладывать деньги. И экономическое чудо Эрхарда вскоре оплатилось твердой валютой западногерманской маркой. В то время Германия не вкладывала деньги в военно-промышленный комплекс и незначительно финансировала создававшуюся собственную армию.
Вот выдержки из работы Людвига Эрхарда: "Я исходил из желания... создать массовую покупательную способность всех слоев населения..." "Конкуренция дает возможность всем людям пользоваться хозяйственным прогрессом, в особенности в роли потребителя"... "Сначала надо было повысить предложения товаров и тем самым оживить конкуренцию. Но в первую очередь нужно было дать работу растущему числу безработных..." "Обеспечить всем трудящимся соответственно росту производительности труда постоянное повышение заработной платы..." "Добиться умножения благосостояния посредством роста хозяйства, а не в результате споров об перераспределении продукции".
За семь лет реформ Эрхарда в Западной Германии выплата пенсий и других государственных пособий выросла в два с половиной раза при снижении стоимости жизни в первый год на семь процентов и повышении в последующие годы на пять процентов. Далее цитирую его же: "Никто не осмелится сказать, что индивидуальное налоговое бремя претерпело с 1949 года относительное повышение..." "Социальное рыночное хозяйство немыслимо без последовательной политики сохранения валютной устойчивости..." "Эта экономическая политика сумела в кратчайший срок провести беспрецедентную в истории восстановительную работу... Привести в порядок государственный бюджет посредством систематического сокращения расходов..." "Было запрещено набирать новых служащих и повышать оклады, служебные поездки были сведены до минимума..." "Впечатление, вызванное снижением цен было тем более убедительным, что за этот же отрезок времени зарплата повысилась..." "Был принят закон против произвольного повышения цен..." "Нам удалось утроить экспорт... Укрепить наше положение на мировом рынке можно только при условии повышения производительности труда и посредством свободной конкуренции при одновременном обеспечении стабильности валюты..." "Предоставление долгосрочных кредитов для расширения производства, финансовая помощь жилищному строительству, снижение налогов и возврат уже выплаченных по более высокой ставке налогов..." "Мы особенно не имеем права выйти на путь инфляционных тенденций: это означало бы незаметным образом опорожнить карманы вкладчиков и лишить их честно заработанных денег. Это был бы наиболее омерзительный способ, который можно себе представить..".
Вот в чем фрагментарно состояла суть экономического чуда в Западной Германии по Эрхарду.
После разгрома нацистского рейха западные державы, и прежде всего США, взяли курс на возрождение агрессивного милитаризма в своих зонах оккупации, превращая созданную вскоре экономическую базу Германии в военный плацдарм для подготовки агрессии против социалистических стран. Особая роль отводилась западногерманскому шпионскому ведомству, вскормленному и руководимому Вашингтоном и ставшему в его руках послушным орудием "холодной войны". Там плелись заговоры и интриги против Советского Союза и наших союзников, а параллельно раскидывалась сеть слежки за гражданами ФРГ.
Наша советская разведка вела свою борьбу с этим ведомством, стараясь внедрить туда своих агентов. Можно сказать, что это было продолжение войны после войны. Мне лично тоже это было известно, ибо на демаркационной линии были созданы законспирированные разведпункты. С их сотрудниками (разведчиками и контрразведчиками) я был по роду службы знаком и иногда с ними сотрудничал. Это особая работа, и о ней стараются молчать разведчики всех стран, а если и пишут мемуары, то в них тоже "темнят". В реальной жизни все гораздо сложнее.
Вот краткий пересказ книги Хайнца Фельфе "В стане врага", вышедшей на немецком языке в издательстве "Раш унд Рединг" (Гамбург, 1986).
С этим человеком, нашим разведчиком, мне довелось встречаться. Ему удалось проникнуть в самое сердце западногерманского ведомства генерала Гелена и проработать там почти десять лет. После провала (его предали) он просидел семь лет в тюрьме ФРГ, но с помощью наших спецслужб был досрочно освобожден, а затем работал в ГДР.
Фельфе был в свое время разведчиком Главного управления имперской безопасности (РСХА). Занимался агентами и диверсантами, засылаемыми во вражеский тыл. Затем попал к англичанам в плен, был освобожден из плена. Учился, стал журналистом, посещал все зоны оккупации. Однажды он попал в поле зрения нашей разведки, ему предложили сотрудничество. Предложение он принял без давления, ибо это отвечало сложившимся у него в то время политическим убеждениям. Так бывает, и Фельфе действительно работал на дело мира, против войны, ибо считал, что наша страна не является врагом Германии и что будущее принадлежит новому общественному строю - социализму. Он говорил уже после освобождения, что нужно неустанно раскрывать тайны, которые связаны с подготовкой новой войны. Когда представители западных стран утверждают, что они за разрядку напряженности, то им верить нельзя. Слишком значительны силы, которые видят смысл в извлечении прибылей из гонки вооружений. И уж они-то никакой разрядки никогда не допустят.
В аппарате западногерманской разведки (ВМО) он руководил отделом, который вел шпионаж против Советского Союза. Фельфе видел, что генерал Гелен продолжал заниматься тем же, что и при Гитлере, поэтому он делал все, чтобы помочь нашей стране, считая ее оплотом мира и справедливости.
Предоставим слово самому Хайнцу Фельфе - советскому разведчику:
- Конец войны застал меня в Нидерландах, куда я был направлен в декабре 1944 года. В последние дни войны нарастала сумятица и неразбериха. После самоубийства Гитлера, по приказу его приемника гросс-адмирала Деница, предстояло организованно вывести полки морской пехоты из Нидерландов в Германию. Я был назначен командиром роты в одном из таких полков. Весть о капитуляции Германии 8 мая 1945 года дотла до нас уже у побережья Голландии. 3 мая я был взят в плен и затем был передан в руки британской разведки Интеллидженс сервис. Нас разместили в старых казематах Форта, окруженного рвами с водой. Здесь произошла "сортировка". Интеллидженс сервис создала лагеря военнопленных пяти категорий, под номерами от 010 до 050. Я попал в категорию 030 - это означало, что я "очень опасен". Тем не менее допрашивавшие меня представители разведки при всей строгости были весьма корректны, более того, постепенно они стали выражать нам сочувствие как коллегам. Примечательно, что один из офицеров - мистер Г. однажды предупредил меня: "Среди нас есть коммунист, с ним будьте настороже". В конечном счете м-р Г. сказал мне: "Такие люди, как вы, пригодятся нам в новой немецкой полиции. Я дам рекомендательное письмо. Когда вас отпустят, обратитесь к офицеру безопасности при военной администрации. Мои догадки о том, почему английские офицеры столь предупредительны со мной, стали понятны вскоре, ибо многие военнослужащие вермахта, сдавшиеся англичанам, жили практически на свободе, оставаясь в своих прежних частях под началом своих прежних боевых командиров.
По лагерю постоянно курсировали слухи, будто немецким солдатам вскоре опять придется воевать, при чем на сей раз на стороне американцев и англичан против русских. Это же подтверждалось соответствующими высказываниями лагерного начальства и его явным стремлением поддерживать в лагере антисоветские настроения.
Из слов одного английского офицера я понял, что англичане готовятся нанести предательский удар в спину своих бывших союзников по антигитлеровской коалиции и собираются использовать в этих целях боеспособные части вермахта.
Конечно, тайная вражда западных держав по отношению к Советскому Союзу не была для меня новостью. Работая в VI управлении РСХА, я имел информацию из первых рук о проходивших в Швейцарии тайных переговорах представителей гитлеровской верхушки с резидентурой Аллена Даллеса, целью которых было подготовить капитуляцию Германии перед западными державами, что позволило бы Гитлеру сконцентрировать все силы на Восточном фронте и сдержать продвижение русских внутрь Германии. Частичная капитуляция не состоялась. Теперь, когда третий рейх прекратил свое существование, карты были перетасованы, но цель осталась прежней - борьба против русских. Западные союзники задумали лишить Советский Союз плодов заслуженной победы, стать хозяевами положения в послевоенной Европе.
А нелегальная "немецкая армия Черчилля" (так называли ее многие немецкие солдаты), существование которой упорно отрицалось официальными кругами Лондона, была распущена лишь в начале 1946 года после ряда решительных протестов Советского Союза.
После окончания допросов я с рекомендательным письмом в кармане 'попал на транспорт, отправлявшийся в Германию. Я умолчал о своей принадлежности к СС, назвал обычное воинское звание - обер-лейтенант.
Прибыли в город Мюнстер. Переводчик-немец шепнул мне, что сначала отпустят тех, кто назовет адрес родственников или знакомых в Мюнстере. Другие будут ждать транспорта. В советскую зону оккупации не отпустили никого. Я назвал выдуманный адрес в этом городе и был немедленно освобожден. Это случилось 31 октября 1945 года...
Так для Хайнца Фельфе война осталась позади. Что ждало его в будущем, знать он еще не мог. Одно для него было ясно, что его связь с национал-социализмом больше никогда не восстановится, итог двенадцатилетнего господства в Германии, как он сам признавал, был ужасен.
Самая опустошительная из всех войн принесла немцам отчаяние, безнадежность, духовный и моральный крах. В войне сгорели миллионы жизней многих народов. Словом, ему надо было "произвести расчет с собственным прошлым, критически разобраться в том, как... сам жил и действовал при гитлеровском режиме, и, наконец, найти свое место в новой жизни".
Как выше уже говорилось, X. Фельфе был в прошлом эсэсовцем, офицером РСХА - преступной организации, как было определено в приговоре Нюрнбергского суда. Для начала ему нужно было пройти денацификацию.
"Добрую службу, - вспоминает он, - сослужило мне рекомендательное письмо из английского лагеря в Голландии. Я уже начал понимать, что практика денацификации, осуществляемая западными державами в их зонах оккупации, более чем сомнительна. Это укрепило меня в негативном отношении к их политике в Германии. Чем я больше узнавал о деятельности западных оккупационных властей в области так называемых демократических преобразований и "перевоспитания" немецкого народа, тем отчетливее понимал, что они никогда не помышляли всерьез о том, чтобы положить конец всем реакционным, милитаристским и нацистским тенденциям в общественной жизни на оккупированной ими территории Германии. Во мне крепло чувство разочарования в этой политике. С одной стороны, военные трибуналы союзников выносили самые строгие приговоры людям, чья вина в преступлениях нацистов была доказана косвенным путем или не доказана достаточно достоверно. С другой стороны, оправдывались кровавые палачи, на совести которых были тысячи человеческих жизней".
И тут X. Фельфе был абсолютно прав. Достаточно вспомнить широко известный пример с "палачом Лиона" - дело Клауса Барбье, которого секретные службы США спасли от справедливого возмездия. К их числу принадлежали многие бывшие виднне сотрудники РСХА, которые заняли ведущие посты в "организации Гелена", а затем в ВКВ. Как выяснилось впоследствии, некоторые из них сразу же после окончания войны установили негласные контакты с разведывательными службами США и Англии и работали на них в качестве платных агентов или же были завербованы в лагерях для интернированных лиц. Поэтому в руках американцев и англичан сразу оказались сведения, позволившие им быстро выявить людей, представляющих для них интерес.
"Так, например, - пишет X. Фельфе, - западные союзники были прекрасно осведомлены обо всех сотрудниках центрального аппарата нацистской партии НСДАП, отделов РСХА и полиции, им было известно о создании нелегальной организации НСДАП, диверсионных группах "вервольфа". "Нужных людей" американцы и англичане интернировали, а затем произвели вербовку. Десятки завербованных были позднее "трудоустроены" американцами в "организации Гелена", а англичанами - в Ведомстве по охране конституции - "политической полиции ФРГ" и сформированной ими "новой немецкой полиции".
"Особые отношения" (определение X. Фельфе. - Авт.) с западными державами, завязанные, как ему было доподлинно, еще во время войны, известно, помогли многим политикам сделать блестящую карьеру. Совершенно не случайно, утверждает Фельфе, первым канцлером ФРГ в 1949 году стал Конрад Аденауэр - друг "отца немецких экономических реформ" Эрхарда. Молодому поколению вряд ли известно, что Аденауэр был связан прочными финансовыми и семейными узами с влиятельнейшими кругами как немецкого, так и американского капитала. К его могущественным покровителям в Германии принадлежали крупнейшие промышленники и банкиры Абс, Пфердменгес и Цинсер, которые даже в годы войны постоянно поддерживали тесные связи с американскими финансовыми группами Моргана и Рокфеллера. Кстати, вторая жена Аденауэра, Гусей, урожденная Цинсер, была родственницей жены президента Международного банка реконструкции и развития Макклоя, который с 1949 по 1952 год являлся верховным комиссаром США в ФРГ. Впоследствии он возглавлял "Чейз Манхэттен банк" и был специальным советником президента Джона Ф. Кеннеди.
"Конечно, - пишет в своих мемуарах Фельфе, - многие быстро раскусили эту лицемерную двойную игру западных держав в денацификацию, и первыми коммунисты, в чем я убеждался неоднократно. Но и другие видели это тоже, только боялись протестовать. Помню, первый министр ФРГ по делам семьи Франц Йозеф Вюрмелинг, когда я спросил пристроить меня на работу, потрясая справкой о денацификации, лишь махнул рукой: "Ах, оставьте, такая справка говорит лишь с том, что у ее обладателя хватило ума выкрутиться".
Работу тогда X. Фельфе не нашел, зато ему разрешили учиться, и он был зачислен "вольным слушателем" на факультет государства и права Боннского университета. "Кусок хлеба", как он выразился, ему давала журналистика. Он в ту пору репортерствовал для берлинского радио и поэтому часто ездил в советскую зону оккупации. Иногда ему удавалось бывать даже в Дрездене.
После Польши дорога для наших солдат лежала на Берлин. В Берлинской операции мне, по известным читателю причинам, участвовать не довелось - я был отправлен на учебу в Москву.
Главными дирижерами "холодной войны" были американцы. Соединенные Штаты Америки несказанно разбогатели в Первой мировой войне, ссужая деньгами под проценты воюющие европейский страны. Сами же они вступили в войну только 2 апреля 1917 года. Следуя своим инстинктам стервятника, США выжидали, выбирали себе наиболее выгодную сторону. Потери их потому абсолютно незначительны в сравнении с потерями России и Германии - всего 114 тысяч человек (в основном "цветные" солдаты).
Во Второй мировой войне США проводили сходную политику: вначале бомбардировка противника авиацией, и только когда все живое уничтожено, американцев поднимали в атаку. Янки потеряли за всю Вторую мировую войну на всех фронтах всего 300 тысяч человек. 3 марта 1945 года генерал Омар Бредли вычислил: "Взятие Берлина будет нам стоить сто тысяч человек. Тяжелая цена для исключительно престижной цели" (из книги "Война между генералами" Давида Ирвинга, с. 376). Поэтому решили, пусть берут Берлин "дикие монголы", как называл нас американский генерал Паттон. Вот его высказывания о русских: "Русские - подлая нация монгольских дикарей, каждый из них сукин сын и варвар, готовый вступить в заговор с евреями или с кем угодно, лишь бы коммунизировать Европу и Америку". А когда немцы практически разгромили американцев в Арденнах, то Эйзенхауэр, направив в Москву своего адъютанта Теддера, просил срочной помощи у этих самых "монголов". В Арденнах янки потеряли 70 тысяч убитыми и ранеными и огромное количество военной техники. Лишь наступление Красной Армии спасло их от полного разгрома.
В июле 1945 года Паттон пишет жене: "Берлин нагнал на меня тоску. Мы уничтожили то, что было, возможно, хорошей расой (немцев), и мы сейчас заменяем их дикими монголами". А в августе заносит в свой дневник следующую запись о русских: "У меня нет никакого желания понимать их, разве что только для того, чтобы подсчитать, сколько нужно свинца и стали для того, чтобы убить их". 31 августа в письме жене он же сообщает: "Весь этот шум в прессе по поводу братания с русскими лишь только показуха!"
Давид Ирвинг в той же книге пишет: "Паттон так же как и Монтгомери (английский фельдмаршал) в частных беседах считали, что если существует опасность войны с Россией... лучше начать сейчас, когда мы хозяева в небе..."
Нет, у России, как видно, после войны не было даже короткой передышки, чтобы вдохнуть полной грудью мирного воздуха. Так, к примеру, первые попытки сколачивания международного неонацистского клана берут свое начало еще со времен Второй мировой войны и непосредсвенно связаны с именами Отто Скорцени и Рейн-гарда Гелена - двух видных нацистов, которым Гитлер доверял выполнение кровавых операций.
Скорцени основал значительное число террористических групп во многих западноевропейских странах и был вместе с шефом гестапо Мюллером одним из главных организаторов заранее спланированного переселения крупных нацистов в Латинскую Америку. Гелен после поражения в войне наладил связи с американской секретной службой и с помощью последней стал шефом БНД разведки ФРГ, кресло которой занимал в течение многих лет.
Одним из важнейших уроков исторического сражения с фашизмом является осознание широкими массами той величайшей опасности, которую он представляет для дела мира и социального прогресса, для цивилизации в целом. И уроки, преподнесенные историей, меньше всего можно считать ушедшими в прошлое, но нельзя допускать недооценку этого коварного и злобного врага. Неонацизм это оголтелая, патологическая идеология, обращающая недовольство люмпен-пролетарской и мелкобуржуазной массы, незрелой молодежи против организованного движения сил мира и социальной справедливости. В историческом аспекте неофашизм - это злейший враг всех миролюбивых сил. И это не только национальное или региональное явление. Оно присуще всему миру. Авантюризм, готовность ставить на карту жизненные интересы человечества во имя своих узких корыстных целей - это особенно обнажено в политике агрессивных кругов крупного капитала.
Если вернуться в прошлое, то можно увидеть, что в становлении нацизма весьма важную роль сыграли масоны и, прежде всего его идеологической основы. Наряду с проповедью исключительности "избранных", масонство несло в мир свои космополитические постулаты, как принадлежность к "всемирной религии", лицам "неизбранных" наций предлагалось "освобождение от предрассудков своей родины". Совсем недавно обанкротившееся движение "Демократическая Россия" с трибуны своего съезда "устами" самой демократической дамочки В. Новодворской провозгласило: "Или Россия идет на Запад, или в могилу". Третьего пути у "демороссов" для России, как видно, просто не существует.
Словом, многие из этих установок были позаимствованы "архитекторами" нацизма в Германии и фашизма в Италии для реализации своих грязных целей. Впрочем, публично фашистские и нацистские лидеры предавали масонство анафеме. Но, как покажет время, это была тонкая игра.
Нацисты избрали себе эмблему - свастику, древний символ магической силы. Отличительным знаком эсэсовцев стал типично масонский символ - череп с накрест сложенными костями. Он должен был напоминать о презрении к смерти. Фашистское приветствие вытянутой на уровне плеча правой руки тоже взято из масонских ритуалов (знак воздуха).
В журнале "Троммлер" ( "Барабанщик") писалось в те годы моей работы в Германии следующее: "Пересмотрев нашу историю, мы должны прежде всего уделить внимание вопросу о несправедливо возлагаемой на нас, немцев, вине за возникновение Второй мировой войны". А газета "Гек" утверждала: "Мы защищаем нашу страну, Германию, и выступаем за ее воссоединение, а потому мы считаем своим врагом марксизм, коммунизм, социализм всех направлений и оттенков, равно как и жалкий, беспомощный и половинчатый либерализм..."
А вот что говорил Гергард Опиц из Гамбурга, бывший эсэсовец, а затем издатель "национал-политических трудов": "В 1945 году мы не бросили оружие. Надо извлекать и демонстрировать его. Настанет день, когда вермахт снова пройдет маршем через Бранденбургские ворота!"
После победы над фашизмом мысль еще об одной войне здравым людям не могла даже прийти в голову. А если кое-кому и приходила, то казалась лишь "теоретической" возможностью. Кто действительно мог подумать, что появятся люди, которые будут призывать забыть нацистские преступления.
А ведь еще недавно по дорогам Европы и всего мира нескончаемым потоком шли люди: демобилизованные солдаты, колонны пленных, освобожденные узники концлагерей, увезенные в рабство, согнанные со своих родных мест войной беженцы и переселенцы. Далеко не всех ждали дом и семья. Многие из них находили лишь пепелище. Так начинался новый отрезок мировой истории, народы заново решали свою судьбу. Они не хотели ошибаться и жаждали только мира. Но вскоре цепочка "малых" военных авантюр и "грязных войн" снова протянулась через все послевоенное время вплоть до наших дней...
Во всем мире часто говорили об "экономическом чуде" в Западной Германии и считали автором его министра народного хозяйства послевоенной Германии Эрхарда. Необходимо при этом учитывать детали политического фона, на котором проходили экономические преобразования.
Началом экономических преобразований считается 21 июня 1948 года. Начались они с денежной реформы введением германских марок взамен рейхсмарок. Сперва каждый немец получил всего сорок новых марок, позже к ним добавили еще двадцать. Пенсии и заработную плату стали тоже платить в "новых", и пересчитали их курс как один к одному. Наличность и сбережения частных лиц обменяли в соотношении 1:10. Предприятиям выдали денег столько, чтобы хватило для выплаты первой зарплаты, а дальше им предстояло существовать только за счет продажи производимой продукции. Долговые обязательства банков бывшего рейха были практически все аннулированы. Такая конфискационная денежная реформа правительства Аденауэра могла вызвать возмущение, но она проводилась на основании декрета военных оккупационных властей, а поэтому немцам пришлось смириться с такими мерами. Реформа цен вступила в силу через три дня после начала денежной реформы, но она уже проводилась самими немцами. Эрхард отменил сотни постановлений, всяких предписаний, регулировавших и цены и другие постановления экономической жизни. В своих начинаниях он постоянно получал поддержку американского военного губернатора генерала Клея.
Но почему все-таки "чудо"? Откуда взялись силы для столь стремительного рывка германской экономики вперед? Сам Людвиг Эрхард в своей книге "Благосостояние для всех" пишет: "Первый индустриальный план, который был выработан на основании потсдамских соглашении от 2 августа 1945 года, стремился свести объем немецкой промышленности к уровню, который составил бы всего 50-55 процентов уровня 1938 года или примерно 65 процентов уровня 1936 года... Второй экономический план, который был введен английским и американским военными управлениями для зон оккупации 29 августа 1947 года, давал так называемой двойной зоне право восстанавливать свою промышленность в полном объеме 1936 года, но и этот план был связан с различными, касающимися частностей, ограничениями".
Германский экспорт в те годы носил принудительный характер. Немцев заставляли вывозить то, в чем они сами остро нуждались, - уголь, лес, другие виды ресурсов. Надо ли объяснять, что значило это для страны, испокон века существовавшей за счет ввоза сырья и вывоза готовой продукции? И если бы Германию и дальше заставили продолжать это делать, то не было бы никакого свободного рынка. Ценовой хаос в Германии продолжался примерно полгода. К концу 1948 года на мировом рынке наметилась тенденция к падению цен - это не могло не оказать благоприятного воздействия на ситуацию в стране. Чрезвычайно помогли поставки сырья - по плану Маршалла, который спустя столько лет все еще вспоминают. В Западной Германии начало бурно расти производство, ибо здесь тесно взаимодействовала политика и экономика.
В те годы в Европе складывалась биполярная структура: блок стран социализма во главе с СССР и Западная Европа под эгидой США. Немцы воспользовались этим и начали спешно заниматься обустройством собственного дома. Росла продолжительность рабочего дня, а все сверхурочные заработки освободили от налогов. Все эти и другие факторы привели к тому, что Германия быстро возродила репутацию страны, в которую выгодно вкладывать деньги. И экономическое чудо Эрхарда вскоре оплатилось твердой валютой западногерманской маркой. В то время Германия не вкладывала деньги в военно-промышленный комплекс и незначительно финансировала создававшуюся собственную армию.
Вот выдержки из работы Людвига Эрхарда: "Я исходил из желания... создать массовую покупательную способность всех слоев населения..." "Конкуренция дает возможность всем людям пользоваться хозяйственным прогрессом, в особенности в роли потребителя"... "Сначала надо было повысить предложения товаров и тем самым оживить конкуренцию. Но в первую очередь нужно было дать работу растущему числу безработных..." "Обеспечить всем трудящимся соответственно росту производительности труда постоянное повышение заработной платы..." "Добиться умножения благосостояния посредством роста хозяйства, а не в результате споров об перераспределении продукции".
За семь лет реформ Эрхарда в Западной Германии выплата пенсий и других государственных пособий выросла в два с половиной раза при снижении стоимости жизни в первый год на семь процентов и повышении в последующие годы на пять процентов. Далее цитирую его же: "Никто не осмелится сказать, что индивидуальное налоговое бремя претерпело с 1949 года относительное повышение..." "Социальное рыночное хозяйство немыслимо без последовательной политики сохранения валютной устойчивости..." "Эта экономическая политика сумела в кратчайший срок провести беспрецедентную в истории восстановительную работу... Привести в порядок государственный бюджет посредством систематического сокращения расходов..." "Было запрещено набирать новых служащих и повышать оклады, служебные поездки были сведены до минимума..." "Впечатление, вызванное снижением цен было тем более убедительным, что за этот же отрезок времени зарплата повысилась..." "Был принят закон против произвольного повышения цен..." "Нам удалось утроить экспорт... Укрепить наше положение на мировом рынке можно только при условии повышения производительности труда и посредством свободной конкуренции при одновременном обеспечении стабильности валюты..." "Предоставление долгосрочных кредитов для расширения производства, финансовая помощь жилищному строительству, снижение налогов и возврат уже выплаченных по более высокой ставке налогов..." "Мы особенно не имеем права выйти на путь инфляционных тенденций: это означало бы незаметным образом опорожнить карманы вкладчиков и лишить их честно заработанных денег. Это был бы наиболее омерзительный способ, который можно себе представить..".
Вот в чем фрагментарно состояла суть экономического чуда в Западной Германии по Эрхарду.
После разгрома нацистского рейха западные державы, и прежде всего США, взяли курс на возрождение агрессивного милитаризма в своих зонах оккупации, превращая созданную вскоре экономическую базу Германии в военный плацдарм для подготовки агрессии против социалистических стран. Особая роль отводилась западногерманскому шпионскому ведомству, вскормленному и руководимому Вашингтоном и ставшему в его руках послушным орудием "холодной войны". Там плелись заговоры и интриги против Советского Союза и наших союзников, а параллельно раскидывалась сеть слежки за гражданами ФРГ.
Наша советская разведка вела свою борьбу с этим ведомством, стараясь внедрить туда своих агентов. Можно сказать, что это было продолжение войны после войны. Мне лично тоже это было известно, ибо на демаркационной линии были созданы законспирированные разведпункты. С их сотрудниками (разведчиками и контрразведчиками) я был по роду службы знаком и иногда с ними сотрудничал. Это особая работа, и о ней стараются молчать разведчики всех стран, а если и пишут мемуары, то в них тоже "темнят". В реальной жизни все гораздо сложнее.
Вот краткий пересказ книги Хайнца Фельфе "В стане врага", вышедшей на немецком языке в издательстве "Раш унд Рединг" (Гамбург, 1986).
С этим человеком, нашим разведчиком, мне довелось встречаться. Ему удалось проникнуть в самое сердце западногерманского ведомства генерала Гелена и проработать там почти десять лет. После провала (его предали) он просидел семь лет в тюрьме ФРГ, но с помощью наших спецслужб был досрочно освобожден, а затем работал в ГДР.
Фельфе был в свое время разведчиком Главного управления имперской безопасности (РСХА). Занимался агентами и диверсантами, засылаемыми во вражеский тыл. Затем попал к англичанам в плен, был освобожден из плена. Учился, стал журналистом, посещал все зоны оккупации. Однажды он попал в поле зрения нашей разведки, ему предложили сотрудничество. Предложение он принял без давления, ибо это отвечало сложившимся у него в то время политическим убеждениям. Так бывает, и Фельфе действительно работал на дело мира, против войны, ибо считал, что наша страна не является врагом Германии и что будущее принадлежит новому общественному строю - социализму. Он говорил уже после освобождения, что нужно неустанно раскрывать тайны, которые связаны с подготовкой новой войны. Когда представители западных стран утверждают, что они за разрядку напряженности, то им верить нельзя. Слишком значительны силы, которые видят смысл в извлечении прибылей из гонки вооружений. И уж они-то никакой разрядки никогда не допустят.
В аппарате западногерманской разведки (ВМО) он руководил отделом, который вел шпионаж против Советского Союза. Фельфе видел, что генерал Гелен продолжал заниматься тем же, что и при Гитлере, поэтому он делал все, чтобы помочь нашей стране, считая ее оплотом мира и справедливости.
Предоставим слово самому Хайнцу Фельфе - советскому разведчику:
- Конец войны застал меня в Нидерландах, куда я был направлен в декабре 1944 года. В последние дни войны нарастала сумятица и неразбериха. После самоубийства Гитлера, по приказу его приемника гросс-адмирала Деница, предстояло организованно вывести полки морской пехоты из Нидерландов в Германию. Я был назначен командиром роты в одном из таких полков. Весть о капитуляции Германии 8 мая 1945 года дотла до нас уже у побережья Голландии. 3 мая я был взят в плен и затем был передан в руки британской разведки Интеллидженс сервис. Нас разместили в старых казематах Форта, окруженного рвами с водой. Здесь произошла "сортировка". Интеллидженс сервис создала лагеря военнопленных пяти категорий, под номерами от 010 до 050. Я попал в категорию 030 - это означало, что я "очень опасен". Тем не менее допрашивавшие меня представители разведки при всей строгости были весьма корректны, более того, постепенно они стали выражать нам сочувствие как коллегам. Примечательно, что один из офицеров - мистер Г. однажды предупредил меня: "Среди нас есть коммунист, с ним будьте настороже". В конечном счете м-р Г. сказал мне: "Такие люди, как вы, пригодятся нам в новой немецкой полиции. Я дам рекомендательное письмо. Когда вас отпустят, обратитесь к офицеру безопасности при военной администрации. Мои догадки о том, почему английские офицеры столь предупредительны со мной, стали понятны вскоре, ибо многие военнослужащие вермахта, сдавшиеся англичанам, жили практически на свободе, оставаясь в своих прежних частях под началом своих прежних боевых командиров.
По лагерю постоянно курсировали слухи, будто немецким солдатам вскоре опять придется воевать, при чем на сей раз на стороне американцев и англичан против русских. Это же подтверждалось соответствующими высказываниями лагерного начальства и его явным стремлением поддерживать в лагере антисоветские настроения.
Из слов одного английского офицера я понял, что англичане готовятся нанести предательский удар в спину своих бывших союзников по антигитлеровской коалиции и собираются использовать в этих целях боеспособные части вермахта.
Конечно, тайная вражда западных держав по отношению к Советскому Союзу не была для меня новостью. Работая в VI управлении РСХА, я имел информацию из первых рук о проходивших в Швейцарии тайных переговорах представителей гитлеровской верхушки с резидентурой Аллена Даллеса, целью которых было подготовить капитуляцию Германии перед западными державами, что позволило бы Гитлеру сконцентрировать все силы на Восточном фронте и сдержать продвижение русских внутрь Германии. Частичная капитуляция не состоялась. Теперь, когда третий рейх прекратил свое существование, карты были перетасованы, но цель осталась прежней - борьба против русских. Западные союзники задумали лишить Советский Союз плодов заслуженной победы, стать хозяевами положения в послевоенной Европе.
А нелегальная "немецкая армия Черчилля" (так называли ее многие немецкие солдаты), существование которой упорно отрицалось официальными кругами Лондона, была распущена лишь в начале 1946 года после ряда решительных протестов Советского Союза.
После окончания допросов я с рекомендательным письмом в кармане 'попал на транспорт, отправлявшийся в Германию. Я умолчал о своей принадлежности к СС, назвал обычное воинское звание - обер-лейтенант.
Прибыли в город Мюнстер. Переводчик-немец шепнул мне, что сначала отпустят тех, кто назовет адрес родственников или знакомых в Мюнстере. Другие будут ждать транспорта. В советскую зону оккупации не отпустили никого. Я назвал выдуманный адрес в этом городе и был немедленно освобожден. Это случилось 31 октября 1945 года...
Так для Хайнца Фельфе война осталась позади. Что ждало его в будущем, знать он еще не мог. Одно для него было ясно, что его связь с национал-социализмом больше никогда не восстановится, итог двенадцатилетнего господства в Германии, как он сам признавал, был ужасен.
Самая опустошительная из всех войн принесла немцам отчаяние, безнадежность, духовный и моральный крах. В войне сгорели миллионы жизней многих народов. Словом, ему надо было "произвести расчет с собственным прошлым, критически разобраться в том, как... сам жил и действовал при гитлеровском режиме, и, наконец, найти свое место в новой жизни".
Как выше уже говорилось, X. Фельфе был в прошлом эсэсовцем, офицером РСХА - преступной организации, как было определено в приговоре Нюрнбергского суда. Для начала ему нужно было пройти денацификацию.
"Добрую службу, - вспоминает он, - сослужило мне рекомендательное письмо из английского лагеря в Голландии. Я уже начал понимать, что практика денацификации, осуществляемая западными державами в их зонах оккупации, более чем сомнительна. Это укрепило меня в негативном отношении к их политике в Германии. Чем я больше узнавал о деятельности западных оккупационных властей в области так называемых демократических преобразований и "перевоспитания" немецкого народа, тем отчетливее понимал, что они никогда не помышляли всерьез о том, чтобы положить конец всем реакционным, милитаристским и нацистским тенденциям в общественной жизни на оккупированной ими территории Германии. Во мне крепло чувство разочарования в этой политике. С одной стороны, военные трибуналы союзников выносили самые строгие приговоры людям, чья вина в преступлениях нацистов была доказана косвенным путем или не доказана достаточно достоверно. С другой стороны, оправдывались кровавые палачи, на совести которых были тысячи человеческих жизней".
И тут X. Фельфе был абсолютно прав. Достаточно вспомнить широко известный пример с "палачом Лиона" - дело Клауса Барбье, которого секретные службы США спасли от справедливого возмездия. К их числу принадлежали многие бывшие виднне сотрудники РСХА, которые заняли ведущие посты в "организации Гелена", а затем в ВКВ. Как выяснилось впоследствии, некоторые из них сразу же после окончания войны установили негласные контакты с разведывательными службами США и Англии и работали на них в качестве платных агентов или же были завербованы в лагерях для интернированных лиц. Поэтому в руках американцев и англичан сразу оказались сведения, позволившие им быстро выявить людей, представляющих для них интерес.
"Так, например, - пишет X. Фельфе, - западные союзники были прекрасно осведомлены обо всех сотрудниках центрального аппарата нацистской партии НСДАП, отделов РСХА и полиции, им было известно о создании нелегальной организации НСДАП, диверсионных группах "вервольфа". "Нужных людей" американцы и англичане интернировали, а затем произвели вербовку. Десятки завербованных были позднее "трудоустроены" американцами в "организации Гелена", а англичанами - в Ведомстве по охране конституции - "политической полиции ФРГ" и сформированной ими "новой немецкой полиции".
"Особые отношения" (определение X. Фельфе. - Авт.) с западными державами, завязанные, как ему было доподлинно, еще во время войны, известно, помогли многим политикам сделать блестящую карьеру. Совершенно не случайно, утверждает Фельфе, первым канцлером ФРГ в 1949 году стал Конрад Аденауэр - друг "отца немецких экономических реформ" Эрхарда. Молодому поколению вряд ли известно, что Аденауэр был связан прочными финансовыми и семейными узами с влиятельнейшими кругами как немецкого, так и американского капитала. К его могущественным покровителям в Германии принадлежали крупнейшие промышленники и банкиры Абс, Пфердменгес и Цинсер, которые даже в годы войны постоянно поддерживали тесные связи с американскими финансовыми группами Моргана и Рокфеллера. Кстати, вторая жена Аденауэра, Гусей, урожденная Цинсер, была родственницей жены президента Международного банка реконструкции и развития Макклоя, который с 1949 по 1952 год являлся верховным комиссаром США в ФРГ. Впоследствии он возглавлял "Чейз Манхэттен банк" и был специальным советником президента Джона Ф. Кеннеди.
"Конечно, - пишет в своих мемуарах Фельфе, - многие быстро раскусили эту лицемерную двойную игру западных держав в денацификацию, и первыми коммунисты, в чем я убеждался неоднократно. Но и другие видели это тоже, только боялись протестовать. Помню, первый министр ФРГ по делам семьи Франц Йозеф Вюрмелинг, когда я спросил пристроить меня на работу, потрясая справкой о денацификации, лишь махнул рукой: "Ах, оставьте, такая справка говорит лишь с том, что у ее обладателя хватило ума выкрутиться".
Работу тогда X. Фельфе не нашел, зато ему разрешили учиться, и он был зачислен "вольным слушателем" на факультет государства и права Боннского университета. "Кусок хлеба", как он выразился, ему давала журналистика. Он в ту пору репортерствовал для берлинского радио и поэтому часто ездил в советскую зону оккупации. Иногда ему удавалось бывать даже в Дрездене.