Страница:
Теперь же я верю в волшебство. Да и какой сейчас дурак не верит? Все улицы и задворки Искандара прямо-таки кишат волшебством. Если кто-нибудь не решается поднакопить денег для ведьмы, чтобы с ее помощью навлечь заслуженное проклятие на своего недруга, кто-то другой обязательно сделает подобное, чтобы снять с себя порчу. В этом мире среди проклятий, заклинаний и привидений я уже погремел достаточным количеством костей и износил положенное количество бисера и перьев.
Да, я тоже верю в привидения. По ночам эти отвратительные существа поднимают шум, чтобы разбудить нас; это они оставляют мерзкие пятна на чистом белье, портят пищу, вызывают хромоту у лошадей и ломают механизмы. Да, верно, существование волшебства и привидений я признавал, но только потому, что мне не раз доводилось видеть результаты их деяний. Вот боги, как добрые, так и наоборот, – совсем другое дело.
Нанты, например, верят в сверхъестественное существо – великую богиню по имени Нантерия. Она предстает перед взорами простых смертных лишь в облике черного бесплотного силуэта и обитает якобы среди дыма и теней. Она – единственная, кто направляет стопы верующих на стезю добродетели.
Полная противоположность Нантерии – Гетерис. Ее силуэт красный, а обитает она среди огня и раскаленных углей. Смертных от стези добродетели она отвращает. Считается, что люди неким образом свободны в своем пребывании между этими двумя крайностями. Каждая из обеих великих богинь имеет в своем подчинении с пяток менее значимых богов и ангелов.
Гетеринская религия под благосклонным покровительством Третии Ужасной перевернула все с ног на голову. Богиню огня Гетерис ее почитатели называют богиней добра, тогда как бесплотная тень Нантерии для них олицетворение зла.
Культ Гетерис сильно напоминает мне счастливое детство, когда взрослые читают детям вслух разные книжки. Во мне самом много такого, что заставляет, иногда помимо воли, совершать добрые поступки. Но есть и такое, что толкает на дела прямо противоположные. Тут уж ничего не поделаешь. В глубине души я понимаю, что и Нантерию, и Гетерис скорее всего придумали давным-давно для того, чтобы познакомить с понятиями добра и зла детей. Или взрослых, так и не утративших детского восприятия. Но это – лишь мнение моей скептической натуры, как когда-то говаривал мой отец.
Существовала старинная итарийская легенда об Атме – юноше, который по причине своей скептической натуры так и не стал императором. Я повернулся к своей волшебной шкатулке и не сводил с нее глаз. И в голову мне пришла легенда об Атме. Возникло ощущение, будто я слышу голос отца – его необычный для наших мест напевный говор.
Итак, избранник Итара, император Раджуна, правивший более ста лет, скончался. А поскольку его считали бессмертным, то вопрос о престолонаследии никогда не возникал. Теперь же ни у кого не было ни малейшего представления о том, как быть дальше.
Со всех краев империи собрались жрецы. Им предстояло внимательно изучить священные книги и разного рода религиозные учения древних. Был составлен гороскоп, который сравнили с гороскопами жителей каждого города и каждой деревни империи. В конечном счете выбор пал на деревушку под названием Акума. Ее жителя, юношу по имени Атма, привели в древний храм в Гивиде, духовном центре Амриты.
Жрецы объяснили Атме, что ему суждено стать новым императором Амриты и повелителем всех ее жителей. Юноше, понятное дело, это сообщение показалось лестным, особенно когда он узнал, что вместе с короной ему достанутся обширные земли, баснословное богатство, преданность и любовь миллионов подданных, огромный гарем, чистокровные скакуны, достойные восхищения драгоценности, изысканные благовония, миллионная армия воинов, боевой флот, властвующий над всеми океанами мира. Единственное, что требовалось от избранника, – искренняя вера в существование и добрую волю Итара, бога-покровителя Амриты. Атма к богам относился с той же степенью неверия, что и я, однако высокое звание избранника давало ему по сравнению со мной гораздо больше преимуществ. Для того чтобы помочь ему в обретении веры, боги готовы были сотворить по его желанию любое чудо. Атма потребовал вознести его высоко в небеса – ему хотелось окинуть взором весь континент, на котором простерлась Амритская империя. Боги исполнили это его желание. Затем Атма потребовал от них нового чуда:
– Вот новое мое пожелание. Пусть Итар, если он существует и наделен властью над людьми, одним ударом руки расколет этот континент надвое.
– Если мы сделаем это, Атма, тогда ты уверуешь?
– Конечно, – ответил он и нетерпеливо взмахнул рукой, – сделайте, если сможете!
Далеко внизу Атма увидел, как суша разломилась и там, где была земная твердь, появилась узкая, длинная полоска моря. Тогда к Атме привели жреца из храма Итара, и тот спросил его:
– О, Атма, готов ли ты, увидев великое чудо, во всеуслышание заявить о своей вере и стать императором?
Атма нахмурился, посмотрел на лежащий внизу расколотый континент, потер подбородок и ответил:
– Я хотел бы еще раз увидеть, как это произошло.
Императором Атма, конечно же, не стал. Разгневанный Итар выпустил его из рук со словами:
– Коль мы для тебя не существуем, полетай тогда сам!
Отказ юноши признать свою неправоту, его гордыня и упрямство оказались сильнее потребности в вере. С тех давних пор и по сей день внутреннее море, расположенное между Амритской империей и южными царствами, называется морем Итара. Здешним рыбакам известно о глубокой расселине на дне моря, которую они называют Бездной Атмы.
Я вспомнил о юном Атме потому, что всегда усматривал некую связь этой легенды со мной и часто задавался вопросом – а что понадобилось бы мне, чтобы уверовать в существование этих великих и прекрасных богов, определяющих людские судьбы. В очередной раз сталкиваясь с проявлениями человеческой низости и жестокости, я духовно все больше отдалялся от Итара и приближался к моему кумиру Атме. Сейчас, когда мне в руки попала шкатулка Олассара, я оказался в положении легендарного юноши. Чувствуя, как меня охватывает отчаяние, я энергично встряхнул головой. Неужели моя гордость имеет какие-то пределы? Или мне необходимо новое доказательство могущества богов?
Точного ответа я не знал. Может быть, возвращение в прошлое, которым я обязан шкатулке, было лишь обычным магическим трюком или результатом какого-то заклинания. Но мне никогда не доводилось слышать о подобных вещах. Даже если так оно и есть, то почему? По какой причине? Может, и сама причина – сущий пустяк, вроде расстройства желудка или обычного сна.
В конце концов я пришел к мысли, что чрезвычайно трудно сохранить здравый рассудок, когда каждая его частичка этому сопротивляется. И чтобы ничто больше не напоминало мне об этих ненавистных вопросах, я накинул на шкатулку розовое покрывало, а сам соскочил с кареты. Карета двигалась медленно, а мне хотелось пройтись, и я зашагал рядом с ней. Пешие прогулки благотворно влияют на умственную деятельность, и вскоре я уже не испытывал беспокойства по поводу состояния моих сапог. Еще немного – и вдали из-за стен форта Дамра замаячили минареты Нантского храма.
Вскоре сквозь грохот колес нашей повозки и цоканье лошадиных копыт до моего слуха донеслись резкие, неприятные звуки тростниковых флейт и отдаленные крики уличных разносчиков и торговцев. Запах соленой морской воды смешивался с терпким ароматом вечнозеленых растений. На севере, вдали от морского побережья, виднелась величественная цепь Заколдованных гор.
Я смог рассмотреть лишь некоторые их вершины. Весь горный хребет протянулся от предгорий Искандара, огибая на востоке пустыню Кигев, почти до самого зивенезийского порта Янира, что находится в двух тысячах миль отсюда. Неужели эти горы исчезнут, когда меня здесь не будет, и я не буду их видеть? А когда я не смогу видеть их, буду ли я по-прежнему верить в их существование ?
Что же делать? Что делать? Неужели сама шкатулка – бог? Или она обиталище бога? Впрочем, какая разница, как ее называть? Да, она действительно ведет себя как настоящее божество. Я выругался и, как мне кажется, имел полное право на богохульство. Мне давно уже, с самых моих детских лет, не приходилось чувствовать себя так скверно.
До моего слуха донесся сдавленный смешок, затем второй, третий. Я оглянулся и увидел трех нантских стражников в тюрбанах. Они ехали верхом рядом с нашим обозом. Все трое изо всех сил старались сдержать смех, но это им плохо удавалось.
– Что это вас так рассмешило? – требовательно осведомился я у ближнего ко мне всадника. Он указал трясущейся рукой куда-то себе за спину. При этом стражник едва не вывалился из седла, ведь все тело его буквально сотрясалось от смеха. Оба его товарища, покатываясь от хохота, указали в том же направлении. Я обернулся и увидел, что в воздухе парит комичное розовое привидение. Шкатулка Олассара упрямо следовала за мной по пятам. Покраснев от смущения, я сорвал с нее покрывало.
– Мы с тобой смотримся совершенно по-дурацки. Убирайся обратно в карету!
Шкатулка дождалась, пока я первым заберусь в карету, затем под хохот всадников последовала за мной.
ГЛАВА 5
ГЛАВА 6
Да, я тоже верю в привидения. По ночам эти отвратительные существа поднимают шум, чтобы разбудить нас; это они оставляют мерзкие пятна на чистом белье, портят пищу, вызывают хромоту у лошадей и ломают механизмы. Да, верно, существование волшебства и привидений я признавал, но только потому, что мне не раз доводилось видеть результаты их деяний. Вот боги, как добрые, так и наоборот, – совсем другое дело.
Нанты, например, верят в сверхъестественное существо – великую богиню по имени Нантерия. Она предстает перед взорами простых смертных лишь в облике черного бесплотного силуэта и обитает якобы среди дыма и теней. Она – единственная, кто направляет стопы верующих на стезю добродетели.
Полная противоположность Нантерии – Гетерис. Ее силуэт красный, а обитает она среди огня и раскаленных углей. Смертных от стези добродетели она отвращает. Считается, что люди неким образом свободны в своем пребывании между этими двумя крайностями. Каждая из обеих великих богинь имеет в своем подчинении с пяток менее значимых богов и ангелов.
Гетеринская религия под благосклонным покровительством Третии Ужасной перевернула все с ног на голову. Богиню огня Гетерис ее почитатели называют богиней добра, тогда как бесплотная тень Нантерии для них олицетворение зла.
Культ Гетерис сильно напоминает мне счастливое детство, когда взрослые читают детям вслух разные книжки. Во мне самом много такого, что заставляет, иногда помимо воли, совершать добрые поступки. Но есть и такое, что толкает на дела прямо противоположные. Тут уж ничего не поделаешь. В глубине души я понимаю, что и Нантерию, и Гетерис скорее всего придумали давным-давно для того, чтобы познакомить с понятиями добра и зла детей. Или взрослых, так и не утративших детского восприятия. Но это – лишь мнение моей скептической натуры, как когда-то говаривал мой отец.
Существовала старинная итарийская легенда об Атме – юноше, который по причине своей скептической натуры так и не стал императором. Я повернулся к своей волшебной шкатулке и не сводил с нее глаз. И в голову мне пришла легенда об Атме. Возникло ощущение, будто я слышу голос отца – его необычный для наших мест напевный говор.
Итак, избранник Итара, император Раджуна, правивший более ста лет, скончался. А поскольку его считали бессмертным, то вопрос о престолонаследии никогда не возникал. Теперь же ни у кого не было ни малейшего представления о том, как быть дальше.
Со всех краев империи собрались жрецы. Им предстояло внимательно изучить священные книги и разного рода религиозные учения древних. Был составлен гороскоп, который сравнили с гороскопами жителей каждого города и каждой деревни империи. В конечном счете выбор пал на деревушку под названием Акума. Ее жителя, юношу по имени Атма, привели в древний храм в Гивиде, духовном центре Амриты.
Жрецы объяснили Атме, что ему суждено стать новым императором Амриты и повелителем всех ее жителей. Юноше, понятное дело, это сообщение показалось лестным, особенно когда он узнал, что вместе с короной ему достанутся обширные земли, баснословное богатство, преданность и любовь миллионов подданных, огромный гарем, чистокровные скакуны, достойные восхищения драгоценности, изысканные благовония, миллионная армия воинов, боевой флот, властвующий над всеми океанами мира. Единственное, что требовалось от избранника, – искренняя вера в существование и добрую волю Итара, бога-покровителя Амриты. Атма к богам относился с той же степенью неверия, что и я, однако высокое звание избранника давало ему по сравнению со мной гораздо больше преимуществ. Для того чтобы помочь ему в обретении веры, боги готовы были сотворить по его желанию любое чудо. Атма потребовал вознести его высоко в небеса – ему хотелось окинуть взором весь континент, на котором простерлась Амритская империя. Боги исполнили это его желание. Затем Атма потребовал от них нового чуда:
– Вот новое мое пожелание. Пусть Итар, если он существует и наделен властью над людьми, одним ударом руки расколет этот континент надвое.
– Если мы сделаем это, Атма, тогда ты уверуешь?
– Конечно, – ответил он и нетерпеливо взмахнул рукой, – сделайте, если сможете!
Далеко внизу Атма увидел, как суша разломилась и там, где была земная твердь, появилась узкая, длинная полоска моря. Тогда к Атме привели жреца из храма Итара, и тот спросил его:
– О, Атма, готов ли ты, увидев великое чудо, во всеуслышание заявить о своей вере и стать императором?
Атма нахмурился, посмотрел на лежащий внизу расколотый континент, потер подбородок и ответил:
– Я хотел бы еще раз увидеть, как это произошло.
Императором Атма, конечно же, не стал. Разгневанный Итар выпустил его из рук со словами:
– Коль мы для тебя не существуем, полетай тогда сам!
Отказ юноши признать свою неправоту, его гордыня и упрямство оказались сильнее потребности в вере. С тех давних пор и по сей день внутреннее море, расположенное между Амритской империей и южными царствами, называется морем Итара. Здешним рыбакам известно о глубокой расселине на дне моря, которую они называют Бездной Атмы.
Я вспомнил о юном Атме потому, что всегда усматривал некую связь этой легенды со мной и часто задавался вопросом – а что понадобилось бы мне, чтобы уверовать в существование этих великих и прекрасных богов, определяющих людские судьбы. В очередной раз сталкиваясь с проявлениями человеческой низости и жестокости, я духовно все больше отдалялся от Итара и приближался к моему кумиру Атме. Сейчас, когда мне в руки попала шкатулка Олассара, я оказался в положении легендарного юноши. Чувствуя, как меня охватывает отчаяние, я энергично встряхнул головой. Неужели моя гордость имеет какие-то пределы? Или мне необходимо новое доказательство могущества богов?
Точного ответа я не знал. Может быть, возвращение в прошлое, которым я обязан шкатулке, было лишь обычным магическим трюком или результатом какого-то заклинания. Но мне никогда не доводилось слышать о подобных вещах. Даже если так оно и есть, то почему? По какой причине? Может, и сама причина – сущий пустяк, вроде расстройства желудка или обычного сна.
В конце концов я пришел к мысли, что чрезвычайно трудно сохранить здравый рассудок, когда каждая его частичка этому сопротивляется. И чтобы ничто больше не напоминало мне об этих ненавистных вопросах, я накинул на шкатулку розовое покрывало, а сам соскочил с кареты. Карета двигалась медленно, а мне хотелось пройтись, и я зашагал рядом с ней. Пешие прогулки благотворно влияют на умственную деятельность, и вскоре я уже не испытывал беспокойства по поводу состояния моих сапог. Еще немного – и вдали из-за стен форта Дамра замаячили минареты Нантского храма.
Вскоре сквозь грохот колес нашей повозки и цоканье лошадиных копыт до моего слуха донеслись резкие, неприятные звуки тростниковых флейт и отдаленные крики уличных разносчиков и торговцев. Запах соленой морской воды смешивался с терпким ароматом вечнозеленых растений. На севере, вдали от морского побережья, виднелась величественная цепь Заколдованных гор.
Я смог рассмотреть лишь некоторые их вершины. Весь горный хребет протянулся от предгорий Искандара, огибая на востоке пустыню Кигев, почти до самого зивенезийского порта Янира, что находится в двух тысячах миль отсюда. Неужели эти горы исчезнут, когда меня здесь не будет, и я не буду их видеть? А когда я не смогу видеть их, буду ли я по-прежнему верить в их существование ?
Что же делать? Что делать? Неужели сама шкатулка – бог? Или она обиталище бога? Впрочем, какая разница, как ее называть? Да, она действительно ведет себя как настоящее божество. Я выругался и, как мне кажется, имел полное право на богохульство. Мне давно уже, с самых моих детских лет, не приходилось чувствовать себя так скверно.
До моего слуха донесся сдавленный смешок, затем второй, третий. Я оглянулся и увидел трех нантских стражников в тюрбанах. Они ехали верхом рядом с нашим обозом. Все трое изо всех сил старались сдержать смех, но это им плохо удавалось.
– Что это вас так рассмешило? – требовательно осведомился я у ближнего ко мне всадника. Он указал трясущейся рукой куда-то себе за спину. При этом стражник едва не вывалился из седла, ведь все тело его буквально сотрясалось от смеха. Оба его товарища, покатываясь от хохота, указали в том же направлении. Я обернулся и увидел, что в воздухе парит комичное розовое привидение. Шкатулка Олассара упрямо следовала за мной по пятам. Покраснев от смущения, я сорвал с нее покрывало.
– Мы с тобой смотримся совершенно по-дурацки. Убирайся обратно в карету!
Шкатулка дождалась, пока я первым заберусь в карету, затем под хохот всадников последовала за мной.
ГЛАВА 5
В форте Дамра я, с молчаливого согласия шкатулки, несколько часов бродил по тамошним улочкам. В нескольких местах я наткнулся на игроков в карты и кости. При их виде в моей душе пробудились глубинные инстинкты, однако никто не позволил мне сыграть в долг. В конце концов я зашел перекусить в харчевню. Там и устроился прямо под открытым небом, поглядывая время от времени в сторону нашего каравана в ожидании сигнала снова отправляться в путь. Я по-прежнему был готов к появлению Синдии, но в конце концов устал от бесполезного ожидания. Кучер моей кареты проверял упряжь; другие возницы и погонщики верблюдов обихаживали своих четвероногих подопечных и проверяли поклажу. По периметру караван окружали воины нантской стражи, неподвижные и зловеще невозмутимые.
Я задумался о том, где они спят, если спят вообще. Но в этот момент дверь таверны прямо передо мной распахнулась, и в нее вошли армейский офицер и какой-то гражданский, по виду типичный чиновник. Офицер традиционным военным жестом прикоснулся рукой к полям шляпы, и тогда в открытом дверном проеме я увидел Синдию. На лице ее читалась озабоченность.
Я поднялся со своего места и, учтиво взмахнув шляпой, привлек к себе внимание жрицы, приглашая к столу. Синдия приняла мое приглашение. Выглядела она по-прежнему слегка озабоченной. Когда военный и его гражданский спутник ушли, она сказала что-то одному из стражников и подошла ко мне. Несмотря на озабоченное выражение лица, двигалась Синдия с присущей ей грацией. Я пододвинул кресло.
– Благодарю вас, Корвас.
– Если бы не мое стесненное финансовое положение, я предложил бы вам, Синдия, самые лучшие блюда здешней кухни, – произнес я, усаживаясь напротив.
Синдия улыбнулась и покачала головой:
– Вам, Корвас, должно быть, благоволит сама богиня Эвентия.
– Почему? Извольте объяснить.
– Вы активно оказываете знаки внимания той, что дала обет безбрачия. Вы предлагаете, не имея денег, изысканный обед жрице, которой нельзя до наступления вечера нарушать предписанного ей религией поста. Гетеринская стража прочесывает окружающую местность в надежде найти и покарать вас за проделку с ползающим ковром. Вы же при этом строите новые планы – например, намереваетесь развести новое поколение марзакских жуков из тех трех, что сидят сейчас у вас в кармане. Эвентия, как известно, – покровительница пустых начинаний. Кстати, ваши друзья голодны.
– Кто?
– Ваши любимые жуки.
– Синдия, я знаю, что вы видели в моих воспоминаниях, но откуда вам известно прочее?
– Что именно?
– Ну, например, откуда вы знаете, что жуки проголодались?
Синдия указала на мою грудь. Я последовал взглядом за движением ее руки и увидел двух марзакских жуков, выглядывавших из-за складок одежды. Вид у них действительно был голодный.
– Видите, Корвас, какой я замечательный оракул?
Мне оставалось лишь пожать плечами.
– Вчера вечером я пробовал накормить их крошками опилочного хлеба, но они не отважились принять мое угощение.
– К нему надо привыкнуть. – Синдия жестом подозвала слугу. Когда тот подошел к нам, мне показалось, будто он привык свысока смотреть на весь мир. Бросив в мою сторону пренебрежительный взгляд, официант вопросительно выгнул бровь и обратился к Синдии:
– Слушаю вас, госпожа Синдия!
– Можно попросить вас принести немного сыра и хлеба? – После этих слов Синдия вопрошающе посмотрела на меня. – Вина?
Я отрицательно покачал головой, глядя ей в глаза.
– Извините, но от вина я теряю разум. – Я посмотрел на слугу. Теперь тот вопросительно выгнул обе брови. – А что еще у вас есть?
– Эль.
– Это будет даже похуже вина. От него я не только теряю разум, но еще и мучаюсь газами. Можете посоветовать что-нибудь еще?
– Может, козье молоко?
– Нет, от него у меня бывает крапивница, а во рту появляется привкус лука.
Я заметил, что дурное настроение Синдии пошло на убыль и она уже была готова рассмеяться. Я снова обратил взгляд на слугу:
– Хотя бы какой-нибудь сок у вас имеется?
– Да, конечно. Выдержанный виноградный сок. Мы называем его вином.
– А как насчет чая?
– У нас есть мауи. Его не все любят. Он чересчур горький.
– Я бы с удовольствием выпил чашечку. Меня им поили еще в младенчестве.
Слуга вопрошающе посмотрел на Синдию. Жрица прекратила смеяться и ответила:
– Мне ничего не нужно, благодарю вас.
После того, как слуга ушел выполнять заказ, я шепотом признался:
– Терпеть не могу мауи.
– Тогда зачем вы его заказали?
– Этот парень держался так высокомерно, так высоко задрал свой нос, что через его ноздри в пору было увидеть глазные яблоки. Я вижу, ваше мрачное настроение покинуло вас. Вы случайно не знаете, можно ли здесь поесть... в долг?
В следующее мгновение на лицо Синдии вернулось хмурое выражение.
– Я думаю, что мое мрачное настроение перейдет к вам.
– А что случилось?
– Пока вы бродили по этой деревушке, приходили гетеринские стражники и спрашивали о вас.
– Меня? Они искали меня здесь? – Я почувствовал, что у меня участился пульс.
– Да, вас. С ними был сам капитан Шэдоус.
– Капи...
Я не успел договорить, поскольку в следующее мгновение появился слуга с сыром и хлебом на подносе и чашкой дымящегося мауи. Я сделал крошечный глоток, промокнул губы салфеткой и улыбнулся слуге. Когда тот удалился, мне с великим трудом удалось сдержать позывы к рвоте. Почувствовав, что мне стало лучше, я быстро схватил Синдию за руку.
– Капитан Шэдоус! Должно быть, он охотится за кем-то другим. Я слишком ничтожная личность для такого важного человека, как он. Да и тесть его – невелика шишка!
– Он охотится именно за вами, Корвас. Признаюсь вам – он желает добиться чего-то большего, чем просто наказать провинившегося за проступок, который на самом деле не заслуживает столь сурового наказания.
– Вы правы! Действительно, сурового-то зачем?!
– Полностью с вами согласна. Его люди обыскали все повозки и грузы на вьючных животных. Вам повезло, что вы оказались в другом месте.
– Да уж, повезло. – Я покачал головой, разглядывая лежащий на тарелке сыр. – Отец всегда говорил мне, что я закончу жизнь, болтаясь на веревке, противоположный конец которой будет привязан к какому-нибудь не слишком удобному месту. – Сделав короткую паузу, я поинтересовался: – А где сейчас капитан?
– Отправился вперед, пребывая в полной уверенности, что вы успели сильно оторваться от погони. Когда ваши преследователи обнаружат, что там, впереди, вас нет, они обязательно вернутся сюда.
– Не понимаю, зачем капитан преследует меня с таким рвением. Смысла в этом нет никакого... – Не успел я закончить фразу, как до меня понемногу стала доходить истинная суть происходящего. – Не было никакого смысла до тех пор, пока он не узнал о шкатулке Олассара.
Какое-то время Синдия с интересом рассматривала меня.
– Разумеется. Вы правы. Дело именно в этом.
– Если шкатулка – то, что он хочет заполучить, то, может быть, мне следует подарить ему эту вещицу, преподнести ее с выражениями моего глубочайшего почтения?
– Нет. Этого делать не стоит.
– А вот я так не думаю. – Сцепив пальцы, я оперся локтями о столешницу. – Почему вы считаете, что не стоит этого делать?
– Капитан Шэдоус – вовсе не алчная, грубая скотина. Он – типичный фанатик. Он ревностно служит Третии, которая, как мне кажется, вбила себе в голову мысль, что шкатулка угрожает благополучию гетеринов.
– Так что же нам делать?
– Сейчас вам следует кое-что попросить у волшебной шкатулки.
Синдия встала и отодвинула свой стул.
– Пожалуйста, не вставайте. Что бы ни случилось, мы не будем задерживаться ни на минуту. Мне нужно переговорить с Иамосом. Доедайте ваш хлеб и сыр.
– Так что же мне делать со шкатулкой? Если мою карету обыскивали, то наверняка нашли и шкатулку.
– Они могли и не найти ее. Мне кажется, что шкатулка всегда следует за тем, кого она сама выбирает.
С этими словами Синдия поспешила к каравану. Я же, едва принявшись за еду, чуть не подавился хлебом и сыром – так сильно у меня пересохло от волнения горло. Оно пересохло еще больше, когда я вспомнил, что у меня нет денег, чтобы расплатиться за еду. Вспомнив пословицу о том, что на семь бед всегда один ответ, я спрятал в карман три четверти хлеба и ровно столько же сыра. Затем извлек на свет божий моих верных марзакских жуков и посадил их на столешницу. Изголодавшиеся насекомые быстренько направились к хлебу и с бешеной скоростью принялись поглощать его.
– Ешьте! Ешьте от души, мои верные друзья! Другого раза вам, может быть, уже и не представится, – шепотом приговаривал я.
Когда мои славные марзакские друзья насытились, я встал, наклонился над столом и прошептал:
– Ждите меня в карете.
Затем выпрямился и закричал намеренно противным голосом:
– Какая мерзость! Повсюду эти отвратительные насекомые! Ужас! Кошмар! Куда только смотрит хозяин этого заведения!
Ко мне со всех ног бросился все тот же самый высокомерный слуга, а посетители устремили взгляды на мой столик.
– В чем дело? Что случилось?
– Ничего не случилось, если не считать того, что мне приходится есть в вашем заведении, где кишмя кишат мерзкие, безобразные насекомые. Если, по-вашему, это всего лишь закуска, что же вы подаете в качестве основных блюд? Червяков?!
Слуга посмотрел на стол, за которым я сидел. Мои добрые членистоногие друзья достойно справились с ролью мерзких насекомых, производя совершенно непристойные телодвижения, способные отбить аппетит у кого угодно. Готов поклясться чем угодно, но мне действительно показалось, что слуга был готов в любую секунду приподнять свой передник и извергнуть на него принятую ранее пищу. Однако поскольку он вряд ли был способен по причине своего безграничного высокомерия причинить моим марзакским друзьям хоть какое-то зло, я поспешил на выход.
– Будьте уверены – ноги моей больше не будет в вашем недостойном заведении! Здоровье дороже!
На моем лице появилось выражение оскорбленной добродетели, и я быстро, насколько это было возможно, зашагал к своей карете и, не теряя ни минуты, забрался в нее. Я тут же отметил про себя, что шкатулка никуда не делась, а лежит на своем прежнем месте. Вытащив из кармана хлеб и сыр, я заметил, что один из ящичков шкатулки прямо на моих глазах открывается. Я наклонился посмотреть, что, по мнению волшебной шкатулки, мне сейчас жизненно необходимо. В ящичке лежала медная монета, которую я поспешил взять.
– Зачем? – спросил я с набитым ртом.
– Чтобы заплатить за еду, которую вы сейчас с таким аппетитом поглощаете, Корвас, – раздался за моей спиной знакомый голос.
Так и есть. Обернувшись, я увидел, что на протянутой ко мне ладони Синдии сидят три марзакских жука.
– В этом нет никакой необходимости, – откликнулся я. – Эти жуки...
– Мне известно все об этих жуках, – перебила меня Синдия. – Сейчас вам необходимо расплатиться за еду, за этот вот хлеб и сыр. – С этими словами жрица указала на медную монету, которую я держал в руке.
– Но зачем?
– Честный человек обязан отдавать долги.
– Но какой в этом смысл?
– Корвас, хотя вы и производите впечатление человека безнадежного, но все равно вы должны немного помочь в деле воздаяния. Ступайте и заплатите за хлеб и сыр, а затем возвращайтесь сюда. Нам необходимо отправиться в путь прежде, чем сюда опять нагрянет капитан Шэдоус.
– Куда мы отправимся?
– Пока не знаю.
– А шкатулка? – Я указал на подарок Олассара. – Что нужно нашему каравану?
Шкатулка оставила мой вопрос без ответа, но не успел я открыть один из ящичков, как к Синдии подошел какой-то молодой человек.
– Я есть проводник. Тут кто-то нуждаться в проводник? – робко поинтересовался он.
– Проводник? – переспросил я. В нос мне ударил какой-то необычный запах. Я понюхал сыр. И хотя возвратившиеся жуки перекусывали все тем же сыром, это был не сырный запах.
– Да, проводник, – подтвердил незнакомец. – Что-то подсказать мне... Кто-то подсказать мне, что вы нуждаться в проводник.
Синдия смерила нашего будущего проводника пристальным взглядом.
– Вы можете провести нас в страну омергунтов в обход Королевской дороги?
– Да. Отсюда мы идти прямо в горы.
– А разве здесь когда-нибудь была дорога через горы?
– Не было и нет, – усмехнулся незнакомец. – Поэтому вы и нуждаться в проводник.
Я помахал у себя перед носом рукой, пытаясь отогнать странный малоприятный запах.
– Как тебя звать, парень?
– Руутер. Я есть омергунт. Так вы брать меня?
– Нет. Мы слишком высоко ценим свое одиночество. – С этими словами я повернулся к Синдии. – Верно я говорю?
Жрица вышла из кареты.
– Не волнуйтесь, у нас для вас найдется местечко, – успокоила она нашего новоявленного проводника и, бросив взгляд в мою сторону, добавила: – Заплатите за сыр и хлеб.
– Но... – возразил было я.
– Заплатите!
И хотя у меня не было ни малейшего желания возвращаться в харчевню, мне ничего не оставалось, как пойти туда и раскошелиться за обед.
Я задумался о том, где они спят, если спят вообще. Но в этот момент дверь таверны прямо передо мной распахнулась, и в нее вошли армейский офицер и какой-то гражданский, по виду типичный чиновник. Офицер традиционным военным жестом прикоснулся рукой к полям шляпы, и тогда в открытом дверном проеме я увидел Синдию. На лице ее читалась озабоченность.
Я поднялся со своего места и, учтиво взмахнув шляпой, привлек к себе внимание жрицы, приглашая к столу. Синдия приняла мое приглашение. Выглядела она по-прежнему слегка озабоченной. Когда военный и его гражданский спутник ушли, она сказала что-то одному из стражников и подошла ко мне. Несмотря на озабоченное выражение лица, двигалась Синдия с присущей ей грацией. Я пододвинул кресло.
– Благодарю вас, Корвас.
– Если бы не мое стесненное финансовое положение, я предложил бы вам, Синдия, самые лучшие блюда здешней кухни, – произнес я, усаживаясь напротив.
Синдия улыбнулась и покачала головой:
– Вам, Корвас, должно быть, благоволит сама богиня Эвентия.
– Почему? Извольте объяснить.
– Вы активно оказываете знаки внимания той, что дала обет безбрачия. Вы предлагаете, не имея денег, изысканный обед жрице, которой нельзя до наступления вечера нарушать предписанного ей религией поста. Гетеринская стража прочесывает окружающую местность в надежде найти и покарать вас за проделку с ползающим ковром. Вы же при этом строите новые планы – например, намереваетесь развести новое поколение марзакских жуков из тех трех, что сидят сейчас у вас в кармане. Эвентия, как известно, – покровительница пустых начинаний. Кстати, ваши друзья голодны.
– Кто?
– Ваши любимые жуки.
– Синдия, я знаю, что вы видели в моих воспоминаниях, но откуда вам известно прочее?
– Что именно?
– Ну, например, откуда вы знаете, что жуки проголодались?
Синдия указала на мою грудь. Я последовал взглядом за движением ее руки и увидел двух марзакских жуков, выглядывавших из-за складок одежды. Вид у них действительно был голодный.
– Видите, Корвас, какой я замечательный оракул?
Мне оставалось лишь пожать плечами.
– Вчера вечером я пробовал накормить их крошками опилочного хлеба, но они не отважились принять мое угощение.
– К нему надо привыкнуть. – Синдия жестом подозвала слугу. Когда тот подошел к нам, мне показалось, будто он привык свысока смотреть на весь мир. Бросив в мою сторону пренебрежительный взгляд, официант вопросительно выгнул бровь и обратился к Синдии:
– Слушаю вас, госпожа Синдия!
– Можно попросить вас принести немного сыра и хлеба? – После этих слов Синдия вопрошающе посмотрела на меня. – Вина?
Я отрицательно покачал головой, глядя ей в глаза.
– Извините, но от вина я теряю разум. – Я посмотрел на слугу. Теперь тот вопросительно выгнул обе брови. – А что еще у вас есть?
– Эль.
– Это будет даже похуже вина. От него я не только теряю разум, но еще и мучаюсь газами. Можете посоветовать что-нибудь еще?
– Может, козье молоко?
– Нет, от него у меня бывает крапивница, а во рту появляется привкус лука.
Я заметил, что дурное настроение Синдии пошло на убыль и она уже была готова рассмеяться. Я снова обратил взгляд на слугу:
– Хотя бы какой-нибудь сок у вас имеется?
– Да, конечно. Выдержанный виноградный сок. Мы называем его вином.
– А как насчет чая?
– У нас есть мауи. Его не все любят. Он чересчур горький.
– Я бы с удовольствием выпил чашечку. Меня им поили еще в младенчестве.
Слуга вопрошающе посмотрел на Синдию. Жрица прекратила смеяться и ответила:
– Мне ничего не нужно, благодарю вас.
После того, как слуга ушел выполнять заказ, я шепотом признался:
– Терпеть не могу мауи.
– Тогда зачем вы его заказали?
– Этот парень держался так высокомерно, так высоко задрал свой нос, что через его ноздри в пору было увидеть глазные яблоки. Я вижу, ваше мрачное настроение покинуло вас. Вы случайно не знаете, можно ли здесь поесть... в долг?
В следующее мгновение на лицо Синдии вернулось хмурое выражение.
– Я думаю, что мое мрачное настроение перейдет к вам.
– А что случилось?
– Пока вы бродили по этой деревушке, приходили гетеринские стражники и спрашивали о вас.
– Меня? Они искали меня здесь? – Я почувствовал, что у меня участился пульс.
– Да, вас. С ними был сам капитан Шэдоус.
– Капи...
Я не успел договорить, поскольку в следующее мгновение появился слуга с сыром и хлебом на подносе и чашкой дымящегося мауи. Я сделал крошечный глоток, промокнул губы салфеткой и улыбнулся слуге. Когда тот удалился, мне с великим трудом удалось сдержать позывы к рвоте. Почувствовав, что мне стало лучше, я быстро схватил Синдию за руку.
– Капитан Шэдоус! Должно быть, он охотится за кем-то другим. Я слишком ничтожная личность для такого важного человека, как он. Да и тесть его – невелика шишка!
– Он охотится именно за вами, Корвас. Признаюсь вам – он желает добиться чего-то большего, чем просто наказать провинившегося за проступок, который на самом деле не заслуживает столь сурового наказания.
– Вы правы! Действительно, сурового-то зачем?!
– Полностью с вами согласна. Его люди обыскали все повозки и грузы на вьючных животных. Вам повезло, что вы оказались в другом месте.
– Да уж, повезло. – Я покачал головой, разглядывая лежащий на тарелке сыр. – Отец всегда говорил мне, что я закончу жизнь, болтаясь на веревке, противоположный конец которой будет привязан к какому-нибудь не слишком удобному месту. – Сделав короткую паузу, я поинтересовался: – А где сейчас капитан?
– Отправился вперед, пребывая в полной уверенности, что вы успели сильно оторваться от погони. Когда ваши преследователи обнаружат, что там, впереди, вас нет, они обязательно вернутся сюда.
– Не понимаю, зачем капитан преследует меня с таким рвением. Смысла в этом нет никакого... – Не успел я закончить фразу, как до меня понемногу стала доходить истинная суть происходящего. – Не было никакого смысла до тех пор, пока он не узнал о шкатулке Олассара.
Какое-то время Синдия с интересом рассматривала меня.
– Разумеется. Вы правы. Дело именно в этом.
– Если шкатулка – то, что он хочет заполучить, то, может быть, мне следует подарить ему эту вещицу, преподнести ее с выражениями моего глубочайшего почтения?
– Нет. Этого делать не стоит.
– А вот я так не думаю. – Сцепив пальцы, я оперся локтями о столешницу. – Почему вы считаете, что не стоит этого делать?
– Капитан Шэдоус – вовсе не алчная, грубая скотина. Он – типичный фанатик. Он ревностно служит Третии, которая, как мне кажется, вбила себе в голову мысль, что шкатулка угрожает благополучию гетеринов.
– Так что же нам делать?
– Сейчас вам следует кое-что попросить у волшебной шкатулки.
Синдия встала и отодвинула свой стул.
– Пожалуйста, не вставайте. Что бы ни случилось, мы не будем задерживаться ни на минуту. Мне нужно переговорить с Иамосом. Доедайте ваш хлеб и сыр.
– Так что же мне делать со шкатулкой? Если мою карету обыскивали, то наверняка нашли и шкатулку.
– Они могли и не найти ее. Мне кажется, что шкатулка всегда следует за тем, кого она сама выбирает.
С этими словами Синдия поспешила к каравану. Я же, едва принявшись за еду, чуть не подавился хлебом и сыром – так сильно у меня пересохло от волнения горло. Оно пересохло еще больше, когда я вспомнил, что у меня нет денег, чтобы расплатиться за еду. Вспомнив пословицу о том, что на семь бед всегда один ответ, я спрятал в карман три четверти хлеба и ровно столько же сыра. Затем извлек на свет божий моих верных марзакских жуков и посадил их на столешницу. Изголодавшиеся насекомые быстренько направились к хлебу и с бешеной скоростью принялись поглощать его.
– Ешьте! Ешьте от души, мои верные друзья! Другого раза вам, может быть, уже и не представится, – шепотом приговаривал я.
Когда мои славные марзакские друзья насытились, я встал, наклонился над столом и прошептал:
– Ждите меня в карете.
Затем выпрямился и закричал намеренно противным голосом:
– Какая мерзость! Повсюду эти отвратительные насекомые! Ужас! Кошмар! Куда только смотрит хозяин этого заведения!
Ко мне со всех ног бросился все тот же самый высокомерный слуга, а посетители устремили взгляды на мой столик.
– В чем дело? Что случилось?
– Ничего не случилось, если не считать того, что мне приходится есть в вашем заведении, где кишмя кишат мерзкие, безобразные насекомые. Если, по-вашему, это всего лишь закуска, что же вы подаете в качестве основных блюд? Червяков?!
Слуга посмотрел на стол, за которым я сидел. Мои добрые членистоногие друзья достойно справились с ролью мерзких насекомых, производя совершенно непристойные телодвижения, способные отбить аппетит у кого угодно. Готов поклясться чем угодно, но мне действительно показалось, что слуга был готов в любую секунду приподнять свой передник и извергнуть на него принятую ранее пищу. Однако поскольку он вряд ли был способен по причине своего безграничного высокомерия причинить моим марзакским друзьям хоть какое-то зло, я поспешил на выход.
– Будьте уверены – ноги моей больше не будет в вашем недостойном заведении! Здоровье дороже!
На моем лице появилось выражение оскорбленной добродетели, и я быстро, насколько это было возможно, зашагал к своей карете и, не теряя ни минуты, забрался в нее. Я тут же отметил про себя, что шкатулка никуда не делась, а лежит на своем прежнем месте. Вытащив из кармана хлеб и сыр, я заметил, что один из ящичков шкатулки прямо на моих глазах открывается. Я наклонился посмотреть, что, по мнению волшебной шкатулки, мне сейчас жизненно необходимо. В ящичке лежала медная монета, которую я поспешил взять.
– Зачем? – спросил я с набитым ртом.
– Чтобы заплатить за еду, которую вы сейчас с таким аппетитом поглощаете, Корвас, – раздался за моей спиной знакомый голос.
Так и есть. Обернувшись, я увидел, что на протянутой ко мне ладони Синдии сидят три марзакских жука.
– В этом нет никакой необходимости, – откликнулся я. – Эти жуки...
– Мне известно все об этих жуках, – перебила меня Синдия. – Сейчас вам необходимо расплатиться за еду, за этот вот хлеб и сыр. – С этими словами жрица указала на медную монету, которую я держал в руке.
– Но зачем?
– Честный человек обязан отдавать долги.
– Но какой в этом смысл?
– Корвас, хотя вы и производите впечатление человека безнадежного, но все равно вы должны немного помочь в деле воздаяния. Ступайте и заплатите за хлеб и сыр, а затем возвращайтесь сюда. Нам необходимо отправиться в путь прежде, чем сюда опять нагрянет капитан Шэдоус.
– Куда мы отправимся?
– Пока не знаю.
– А шкатулка? – Я указал на подарок Олассара. – Что нужно нашему каравану?
Шкатулка оставила мой вопрос без ответа, но не успел я открыть один из ящичков, как к Синдии подошел какой-то молодой человек.
– Я есть проводник. Тут кто-то нуждаться в проводник? – робко поинтересовался он.
– Проводник? – переспросил я. В нос мне ударил какой-то необычный запах. Я понюхал сыр. И хотя возвратившиеся жуки перекусывали все тем же сыром, это был не сырный запах.
– Да, проводник, – подтвердил незнакомец. – Что-то подсказать мне... Кто-то подсказать мне, что вы нуждаться в проводник.
Синдия смерила нашего будущего проводника пристальным взглядом.
– Вы можете провести нас в страну омергунтов в обход Королевской дороги?
– Да. Отсюда мы идти прямо в горы.
– А разве здесь когда-нибудь была дорога через горы?
– Не было и нет, – усмехнулся незнакомец. – Поэтому вы и нуждаться в проводник.
Я помахал у себя перед носом рукой, пытаясь отогнать странный малоприятный запах.
– Как тебя звать, парень?
– Руутер. Я есть омергунт. Так вы брать меня?
– Нет. Мы слишком высоко ценим свое одиночество. – С этими словами я повернулся к Синдии. – Верно я говорю?
Жрица вышла из кареты.
– Не волнуйтесь, у нас для вас найдется местечко, – успокоила она нашего новоявленного проводника и, бросив взгляд в мою сторону, добавила: – Заплатите за сыр и хлеб.
– Но... – возразил было я.
– Заплатите!
И хотя у меня не было ни малейшего желания возвращаться в харчевню, мне ничего не оставалось, как пойти туда и раскошелиться за обед.
ГЛАВА 6
У нас имелось немало веских причин, чтобы не отправляться к Заколдованным горам, хотя кратчайший путь до Кьенососа лежал именно через них. В горах обитают странные летающие люди, злые колдуны, кровожадные последователи культа человеческих жертвоприношений. Кроме того, на горных дорогах путников подстерегают всевозможные жуткие твари, которыми кишмя кишат здешние места. Помимо всей этой гадости, следовало принимать во внимание еще один малоприятный, но, увы, непреложный факт – дороги в горы из форта Дамра как таковой не существовало. Кое-где все еще были различимы следы древних просек, оставленных когда-то лесорубами, однако они успели зарасти бурьяном и кустарником, и проехать по ним довольно-таки сложно. Кроме того, для подобного путешествия пришлось бы оставить повозки, а самим пойти пешком.
Желая сбить с толку капитана Шэдоуса, Иамос отправил кареты и большую часть охраны – нантских стражников – обратно в Искандар. Капитан мог подумать, будто наш караван в полном составе повернул обратно. Мы же, оставив себе начальника стражников Меру и еще семерых его людей, а также несколько лошадей и вьючных животных, направились в горы.
Так я в первый раз увидел моих спутников, путешествовавших в других каретах. Первой оказалась дряхлая нантская жрица по имени Аджра. Ее морщинистое, похожее на растрескавшуюся от зноя землю лицо выражало нескрываемую готовность стойко переносить любые страдания. Рядом с ней ехал стражник.
Человек, путешествовавший в пятой карете, представлял собой существо весьма загадочное. По причине малого роста он мог сойти за ребенка или за карлика любого пола. Его – или ее – с ног до головы закрывала темная накидка. От Синдии я получил строгий наказ ни в коем случае не разговаривать с этим миниатюрным созданием. Ни в коем случае, ни при каких обстоятельствах.
Дословно мне было сказано следующее:
– Если вы, Корвас, нарушите мой приказ, то в то же мгновение встретите смерть от руки ближайшего же стражника. Никогда не обращайтесь к этому человеку! Вы меня поняли?
Разумеется, я дал клятвенное обещание повиноваться приказу прекрасной жрицы Нантского храма. Однако меня снедало жгучее любопытство. Что это за существо? Почему мне запрещено разговаривать с ним? Какое отношение этот ребенок-карлик или старуха-жрица имеют к Олассару и омергунтам?
Несмотря на почти полное отсутствие дорог, наш проводник Руутер без особых забот находил подходящие горные тропы, порой уводя нас в такие места, где – я уверен – солнечные лучи никогда не достигали подножия деревьев. Какие только диковины не встречались на нашем пути! Попробуйте, к примеру, представить себе гигантские грибы высотой с лошадь!
Вся местность, по которой пролегал наш путь, поросла дремучим лесом, увитым гибкими нитями лиан. Каждую секунду я ожидал увидеть, как чьи-то горящие желтоватым огнем глаза разглядывают нас во тьме непролазной чащи, а злобные твари тянутся склизкими щупальцами, грозя свалиться на меня с верхушек деревьев.
Желая сбить с толку капитана Шэдоуса, Иамос отправил кареты и большую часть охраны – нантских стражников – обратно в Искандар. Капитан мог подумать, будто наш караван в полном составе повернул обратно. Мы же, оставив себе начальника стражников Меру и еще семерых его людей, а также несколько лошадей и вьючных животных, направились в горы.
Так я в первый раз увидел моих спутников, путешествовавших в других каретах. Первой оказалась дряхлая нантская жрица по имени Аджра. Ее морщинистое, похожее на растрескавшуюся от зноя землю лицо выражало нескрываемую готовность стойко переносить любые страдания. Рядом с ней ехал стражник.
Человек, путешествовавший в пятой карете, представлял собой существо весьма загадочное. По причине малого роста он мог сойти за ребенка или за карлика любого пола. Его – или ее – с ног до головы закрывала темная накидка. От Синдии я получил строгий наказ ни в коем случае не разговаривать с этим миниатюрным созданием. Ни в коем случае, ни при каких обстоятельствах.
Дословно мне было сказано следующее:
– Если вы, Корвас, нарушите мой приказ, то в то же мгновение встретите смерть от руки ближайшего же стражника. Никогда не обращайтесь к этому человеку! Вы меня поняли?
Разумеется, я дал клятвенное обещание повиноваться приказу прекрасной жрицы Нантского храма. Однако меня снедало жгучее любопытство. Что это за существо? Почему мне запрещено разговаривать с ним? Какое отношение этот ребенок-карлик или старуха-жрица имеют к Олассару и омергунтам?
Несмотря на почти полное отсутствие дорог, наш проводник Руутер без особых забот находил подходящие горные тропы, порой уводя нас в такие места, где – я уверен – солнечные лучи никогда не достигали подножия деревьев. Какие только диковины не встречались на нашем пути! Попробуйте, к примеру, представить себе гигантские грибы высотой с лошадь!
Вся местность, по которой пролегал наш путь, поросла дремучим лесом, увитым гибкими нитями лиан. Каждую секунду я ожидал увидеть, как чьи-то горящие желтоватым огнем глаза разглядывают нас во тьме непролазной чащи, а злобные твари тянутся склизкими щупальцами, грозя свалиться на меня с верхушек деревьев.