Лонгиер Барри. Божественная шкатулка

   – Орехи нужны нам как можно скорее, – пояснил Коулу Руутер.
   – Руутер, – обратился я к проводнику, – почему бы нам просто не отказаться от каких-то орехов и не убраться отсюда как можно скорее?
   Руутер рассмеялся и, повернувшись ко мне спиной, снисходительно указал на меня через плечо большим пальцем.
   – Чужак. Иностранец. Не понимает, – чеканя слова, произнес он.
   Коул кивком выразил полное с ним согласие. Лицо его сохраняло все то же мрачное выражение.
   – До сезона засухи еще долго. Придется сделать много лишней работы.
   Руутер протянул печальному аборигену целый рил. Я, конечно, высказал бы свое отрицательное отношение к такому непозволительному мотовству, если бы не необходимость сделать вдох, чтобы вынести порицание.
   К этому времени вокруг нас собралась едва ли не половина здешнего племени, и я чувствовал, что в любую секунду могу потерять сознание от жуткого запаха, исходившего от аборигенов. Чуть-чуть, самую малость, меня утешало сознание того, что и Синдия, и Рош также чувствуют себя далеко не лучшим образом. Единственными, кому этот ядреный, пробирающий до самых костей «аромат» был, похоже, нипочем, – оказались Тайю и Руутер.
   Больше сдерживать дыхание я был уже не в силах и поэтому поскакал вперед. Оказавшись рядом с нашим проводником, я схватил его за воротник.
   – Нам нужно ехать! Пора сматываться отсюда!
   Руутер полез в карман и что-то вытащил оттуда.
   – Съешьте это!
   – Еда? Да ты с ума сошел! Я не голоден! А ты – ходячая куча дерьма! Из-за этого мерзкого запаха меня сейчас вывернет наизнанку.
   – Это орехи бата, – пояснил Руутер. – Их едят, чтобы отбить запах.
   – Что-о-о?
   Посмотрев на его ладонь, я разглядел в ней несколько черных орешков в форме полумесяца. Взяв один, я быстро его сжевал. После чего почувствовал, что запах уменьшился почти наполовину.
   – Восхитительно!
   Угощение оказалось просто потрясающим на вкус, и когда Руутер стал угощать Роша и Синдию, я взял еще один орешек. Запах полностью не исчез, но теперь мне показалось, что с ним в общем-то можно мириться. Кроме того, вкус орехов с каждой минутой все сильнее завоевывал мои симпатии. Чем больше я их ел, тем больше мне их хотелось.
   – Руутер, это превосходные орехи. Теперь понятно, зачем они нужны. Дай-ка мне еще один.
   – Кончились, друг Корвас. Вот почему Коул должен выплакать их для нас.
   Непонятную фразу проводника я сначала пропустил мимо ушей, так как успел привыкнуть к его неправильной речи.
   Посмотрев на рощу, я увидел, что в ней вокруг одного необычайно высокого дерева собралось не менее двух сотен омергунтов. Мы спешились и заняли места внутри этого круга. Когда к дереву подошел уже знакомый нам Коул, собравшиеся вокруг омергунты разом смолкли.
   – Он что, собирается забраться на самую вершину и собирать там орехи? – полюбопытствовал я, обращаясь к Руутеру.
   – Нет. Деревья слишком высокие, а кора у них слишком скользкая. Он должен выплакать орехи.
   Абориген по имени Коул обхватил дерево обеими руками и издал душераздирающий вопль, от которого сердце у меня ушло в пятки.
   – О великое дерево, услышь меня! – запричитал он. – Я остался совсем один! Жена ушла от меня к другому. Она забрала все мои вещи и деньги.
   Сделав короткую паузу, Коул заплакал снова:
   – Она забрала трех моих детей.
   После этих слов с дерева на землю свалилось два каких-то предмета. Коул продолжал завывать, и то, что свалилось на землю, раскрылось, представив нашим взглядам черные орехи. Я уже хотел подобрать их, когда Руутер жестом остановил меня.
   – Нельзя! Человек счастливый может помешать тому, кто плачет около дерева.
   – О великое дерево! – продолжал душераздирающе рыдать Коул. – Перед тем, как уйти, она убила мою собаку! – Владелец рощи сильно ударился о ствол дерева, и с его ветвей со стуком упало на землю еще несколько стручков.
   – Вот видите, – объяснил Руутер, – каждое растение имеет душу, и душа материнского дерева постоянно следит за тем, насколько счастливы души тех, кто внизу, чтобы накормить своих питомцев, когда пищи не хватает. Когда его питомцы скверно питаются, то им становится плохо. Материнское дерево чувствует их печаль и сбрасывает им пищу.
   Коул валялся у подножия дерева, дрыгая ногами и с силой ударяя кулаками по торчащим на поверхности земли корням.
   – Она подбросила мне в постель ядовитую змею! Она пустила в мой дом свою мать! Она попросила у моей матери денег, чтобы купить себе дом! И моя мать дала ей денег!
   Собравшиеся возле владельца рощи зеваки дружно, как по команде, издали сочувственный вопль. С пары соседних деревьев на землю свалилось еще несколько стручков.
   – Моя мать дала ей денег из тех сбережений, которые копила для меня!
   Собравшиеся завопили еще громче. Когда Коул пронзительно вскрикнул:
   – В чем я виноват?! – на нас посыпался целый дождь стручков!
   Позднее, когда наш славный конный отряд направился через весь поселок к дому здешнего вождя, я, дожевав очередной восхитительно вкусный орешек, заметил Руутеру:
   – Твой друг Коул устроил настоящее представление!
   – Это было не представление. Если бы он попробовал притворяться и вел себя неискренне, дерево вряд ли откликнулось бы на его плач. Дерево не обманешь. Коул на самом деле сильно опечален.
   – Но почему он не займется чем-нибудь дельным, чтобы изменить свою жизнь и не предаваться скорби? Почему бы ему не найти себе новую жену, не построить новый дом, не завести еще детей, не найти новую собаку? Если устраивать такие шикарные представления стоимостью всего в один рил, богатства, конечно, не наживешь.
   – Если бы он поступил так, как вы предлагаете, то навсегда утратил бы свою скорбь, и жизнь его кончилась бы.
   – Руутер, как ты думаешь, если бы я спросил свою божественную шкатулку о том, что нужно Коулу, что бы она ответила?
   – Она сказала бы, что Коулу нужно первоклассное бедствие, и положила бы конец его бедственному положению. Его урожай орехов сегодня был просто жалок, и поэтому я прошу вас извинить его.
   – Не стоит.
   Я съел еще один орешек и сделал глубокий вдох. При этом самым удивительным мне показалось то, что я смог ощутить и все другие запахи – цветов, дорожной пыли, лошадиного пота. Единственным исключением был запах, исходящий от людей, которого я не чувствовал.
   – Руутер, это просто невероятно, но твои орехи перебивают ужасные запахи людей.
   – Эти орехи никогда не подведут, – ответил наш проводник, – если учесть, что вы теперь больше не считаете, что их употребление вызывает неприятный запах.
   Услышав это, я остановился прямо посреди дороги.
   – Что-о-о? Значит, и от меня теперь пахнет?
   – Пожалуйста, без хвастовства, – ответил мне Руутер. – Это слишком неприлично.

ГЛАВА 17

   Когда мы вошли в жилище Отважного Огхара, от стоявшего в нем крепкого запаха ладана у меня потекло из носа, а глаза заслезились, как будто в лицо мне бросили добрую пригоршню красного перца. Вошедшая вместе с нами Синдия собралась было обратиться к вождю омергунтов, но Огхар выбросил вперед руку и требовательно приказал:
   – Тишина!
   Синдия сделала шаг назад и посмотрела на Руутера. Тот ответил ей короткой загадочной улыбкой.
   Огхар оказался глубоким старцем. Его наряд состоял из звериных шкур, а корона была сделана из человеческих костей и лицевой части черепа, в глазницах которого сверкали два рубина. Деревянный трон вождя стоял на возвышении, окруженном целым арсеналом зловещего вида оружия. Рядом с ним находились несколько слуг, которые также хлюпали носом, чихали и не переставая терли глаза. Те из них, кому посчастливилось стоять возле стен хижины, в редкие мгновения, когда Огхар отводил от них свой царственный взор, приникали к отверстиям в стене, чтобы сделать быстрый глоток свежего воздуха. Огхар стремительно повернулся к одному из слуг и резко пролаял:
   – Приведи сюда Кози.
   В следующее мгновение слуга бросился ничком на пол.
   – Слушаюсь, о великий Огхар!
   Затем, резко вскочив, бросился вон из хижины выполнять распоряжение своего грозного повелителя.
   – Великий вождь! – начала Синдия. – Мы пришли, чтобы...
   – Обождите, сейчас придет Кози! – оборвал ее Огхар.
   В хижину вбежал какой-то пожилой человек, который тут же распростерся перед троном Огхара, не смея поднять глаза на своего владыку.
   – Ты звал меня, о великий вождь?
   – Гнусный мерзавец, – ответил ему Огхар. – Мразь! Собака! Подонок! Скотина!
   Похоже, что тот, кого именовали Кози, был в немилости у вождя. Он распростер перед собой руки, по-прежнему не поднимая лица от пола.
   – О великий Огхар! Могу ли я осмелиться и выразить тебе мое страстное желание исправить допущенные мною ужасные промахи?
   – Когда ты скроешься прочь с глаз моих, Кози, то займись этими чужаками! – Огхар указал на нас. – Не подведи меня в очередной раз, Кози.
   Кози самым непостижимым образом удалось покинуть хижину, оставаясь в прежнем положении и не отрывая лица от пола. При этом он умудрился сказать Синдии:
   – Следуйте за мной, иначе умрете.
   Оказавшись за стенами хижины, Кози быстро вскочил на ноги. Было видно, что его переполняет гнев.
   – Где этот дьявол Олассар с его злокозненной шкатулкой?
   Синдия указала на меня и сказала:
   – Наш друг Корвас – наследник дела Олассара.
   Кози бросил быстрый взгляд на привязанную к моему поясу божественную шкатулку.
   – Вот она! Эта мерзкая штуковина!
   Затем он перевел взгляд со шкатулки на мое лицо. Выражение его собственного было, мягко говоря, страшноватым.
   – Насколько я понимаю, вы были не слишком довольны поведением моего предшественника.
   Услышав эти слова, Кози сплюнул на землю.
   – Раньше я был самым близким подданным Огхара, его первым советником. Я командовал его армией. Я был богат и пользовался безграничным уважением вождя. Так продолжалось до тех пор, пока в долине не появился Олассар со своей проклятой коробкой. Армии у меня больше нет, вождь стыдится своих подданных и во всем этом обвиняет меня!
   Руутер с отвращением сплюнул и указал в направлении юга, туда, где находились рощи удивительных ореховых деревьев.
   – Ты хочешь занять место Коула?
   – Выражайся яснее, Руутер!
   Проводник покачал головой.
   – Если ты хочешь плачем стряхивать с дерева орехи, тогда веди себя так, как он. Если хочешь получить ответы, задавай вопросы.
   – Ответы?
   – Да, ответы.
   – Ты имеешь в виду эту штуковину? – Кози указал на волшебную шкатулку. Его сердитый взгляд сделался еще более мрачным, когда он впился им в меня. Мне показалось, что глаза Кози излучают нестерпимый жар. – Моя нынешняя проблема есть результат недавних событий. Как может эта твоя шкатулка помочь омергунтам? Я скорее лягу в постель с сотней ползучих гадин.
   – Странно, – ответил я, когда исходивший от моего собеседника жар достиг моего лица. – Я не знал, что твоя мать все еще занимается этим.
   В следующее мгновение в руке Кози появился острый кинжал, а я поспешил выхватить свой нож. Между нами тут же встала Синдия.
   – Послушайте, ни к чему хорошему это не приведет.
   Кози указал на меня своим смертоносным клинком.
   – Пусть он извинится! Он оскорбил мою мать. Синдия вопросительно взглянула на меня.
   – Корвас?
   – Очень хорошо.
   – Что очень хорошо? – требовательно произнес Кози.
   – Я сказал, не подумав, Кози. Приношу свои извинения.
   Кози неторопливо вернул кинжал в ножны. Затем сделал глубокий вдох, посмотрел куда-то в пространство и сказал:
   – Много лет назад в наших краях появился Олассар со своей шкатулкой. До его прихода мы были гордым, воинственным племенем, которого боялись все обитатели Заколдованных гор. – Кози сложил на груди руки. – Наш добрый повелитель – а не я – стремился к тому, чтобы положить конец нашим войнам с дагами, чаками и серкерами. Не успел он произнести эти слова и помолиться своему богу, как прибежали дети с известием о том, что в долине появился чужестранец. Это был Олассар. Мой вождь потребовал, чтобы Олассар пришел к нему. Вместе со шкатулкой в наши края пришел старый обманщик, который объяснил нам, как ею пользоваться. Если вождю и его подданным действительно нужно было положить конец войнам, шкатулка обязательно находила для этого способ.
   – Но ведь у вас нет армии, – сказал я. – Жизнь в вашей долине кажется мирной, а ее обитатели, судя по всему, пребывают в достатке и благоденствии. Видимо, Олассар со своей шкатулкой принес мир в ваши края.
   – Все это слишком хорошо. – Кози какое-то время молчал, затем грустно покачал головой. – Шкатулка посоветовала всем нам употреблять в пищу плоды орехового дерева бат. Она также объяснила, как можно насадить целые рощи этого дерева и как добывать орехи. По ее совету мы стали сажать их и научились выплакивать у деревьев их плоды. Мы начали есть эти орехи, и от нас стало дурно пахнуть. Скоро уже никто не захотел нападать на нас, и над нами, омергунтами, все начали безжалостно насмехаться. Из-за нашего запаха все теперь думают, что мы глупые и невежественные грязнули. Вы, наверное, слышали о нас всякие шуточки? Например, о том, почему берега океана Илан черные? Потому что там искупался омергунт.
   – Нет, – выдавил из себя я. – Никогда не слышал ничего подобного. Извините.
   Синдия легонько отодвинула меня в сторону и заговорила, обращаясь к Кози:
   – Огхар получил то, что ему было нужно, верно?
   – Послушайте, жрица, он не хотел, чтобы его племя сделалось всеобщим посмешищем.
   – Извините меня, – вмешался я в разговор. – Но почему жилище Огхара так сильно провоняло ладаном? Я там чуть не задохнулся.
   – Чтобы всем остальным неповадно было, – ответил Кози. – Мой вождь отказался есть орехи бата. Однако никто не следует его примеру. В целом наш народ доволен тем, что наступил мир и что больше не нужно содержать армию. Вот поэтому Огхару и понадобился новый способ противостоять запахам его подданных.
   – Но почему бы ему тогда не приказать своим подданным отказаться от орехов и наказывать тех, кто не подчиняется его приказу?
   – Наш Огхар очень добрый и милосердный повелитель.
   – Я могу понять, почему орехи едят в долине, но мне неясно, зачем это делают за ее пределами? – обратился я к Руутеру.
   Мой собеседник улыбнулся.
   – Ни в одном из придорожных городов, даже в самом Искандаре, меня еще ни разу не ограбили. Когда я торгуюсь на базаре, мне никогда не приходится расталкивать толпу, и купцы всегда стараются обслужить меня как можно быстрее. Когда я начинаю настаивать на своей цене, решительность торговцев начинает быстро идти на убыль.
   – А вам не все равно, что о вас думают окружающие?
   – Никакой разницы, – отрицательно покачал головой омергунт.
   – Сногсшибательно, – восхищенно откликнулся я и повернулся к Кози: – А вы? Вы тоже продолжаете есть эти орехи?
   – Разве я похож на идиота? Конечно же, ем. Иначе бы я просто умер в этой долине.
   Синдия посмотрела на хижину вождя.
   – Неужели он хочет, чтобы снова начались войны?
   – Нет, но он страстно желает, чтобы в его подданных снова поселился страх.
   Ах да, подумал я, посмотрев на волшебную шкатулку. Это то, чего он хочет. Но что именно ему действительно нужно?

ГЛАВА 18

   Лицо Огхара Отважного светилось каждой частичкой света, излучаемого черепом, который украшал его корону.
   – Кози сказал, что переговорил с вами, – заявил он. – Что же предлагает эта ваша чертова коробка? Что мне сейчас нужно?
   – Орехи.
   Исходившее от вождя сияние приобрело характер явственно ощутимой угрозы.
   – Выражайся яснее, чужестранец!
   – Ешьте орехи. – Я протянул ему листок бумаги, полученный от шкатулки. – Я спросил у нее, что вам нужно, и она ответила: «Орехи».
   Я почувствовал, что мою правую руку что-то толкнуло. Когда я перевел взгляд на шкатулку, один из ящичков стал беспрестанно открываться и закрываться. Я поспешил поклониться вождю омергунтов:
   – Прости меня, Огхар.
   Взяв в руки подарок Олассара, я заглянул в открывшийся ящичек.
   – Похоже, это вторая часть записки. Прежде чем изучить ее, шкатулка советует сначала съесть орехи и проветрить помещение.
   Огхар встал и энергично ткнул пальцем в мою сторону:
   – Что ж, неплохо, Корвас. Я знаю, что считаюсь добросердечным владыкой, однако вовсе не пойду против собственной натуры, если прикажу связать тебя и выставить на всеобщее обозрение на деревенской площади – без всяких там орехов!
   Пока я мысленно представлял себе подобный мрачный поворот судьбы, вождь съел несколько орехов, а его слуги потушили все лампады с ладаном и открыли двери хижины. Когда дым немного рассеялся, я вежливо поклонился и сказал:
   – Вот видишь, великий Огхар, божественная шкатулка на твоих глазах выступила в роли глотка свежего воздуха.
   – Ну что ж, давай! Покажи мне, как ты изменишь мнение всего остального мира о моем народе.
   – Насколько я понимаю содержание записки, великий Огхар, нужно изменить вовсе не мнение других народов. Окружающий мир с радостью исповедует свою религию. То же самое можно сказать и о твоем народе, сделав исключение для Кози и собирателей орехов. Последние находят счастье в собственном несчастье и неизбывной скорби, потому что такова их жизнь. Остаетесь только ты и Кози.
   – Ты сказал, что я – тот, кому нужны перемены.
   – Да. Тебе и Кози, великий Огхар.
   – Я вижу позорный столб на деревенском рынке, Корвас, и на нем начертано твое имя. – Огхар сложил на груди руки. – Очень хорошо, как же ты собираешься изменить меня?
   – Я не могу изменить тебя, Огхар. Только великий вождь может изменить великого вождя.
   – Что стоит за твоими словами, Корвас? Выражайся яснее и не уподобляйся оракулу.
   Пожалуй, вождь отчасти был прав.
   – Я думаю, это просто означает, что только ты сам, Огхар, можешь изменить себя.
   Я нервно облизал губы, поскольку был не слишком уверен в том, что предложение шкатулки принесет желаемый результат. Я снова посмотрел на Кози.
   – Вождю необходимо кое-что написать.
   – Бумаги и угля! – рявкнул тот, обращаясь к одному из слуг, который практически в мгновение ока принес требуемое, затем рухнул на колени перед троном и протянул своему владыке бумагу и карандаш.
   Вождь взял их и, положив лист на широкий подлокотник кресла, вопрошающе поднял на меня брови.
   – Изложи на бумаге весь свой собственный стыд и стыд за свой народ, Огхар!
   – Что?
   – Напиши все это на бумаге, великий вождь! Напиши все самое плохое, что есть у тебя на сердце.
   Последовала довольно долгая пауза, нарушаемая лишь усердным скрежетанием угольного карандаша по бумаге. Наконец скрежет прекратился.
   – Очень хорошо.
   Прежде чем приступить ко второй части задуманного, я испытал легкое головокружение.
   – А теперь напиши о своей уязвленной ложной гордости.
   Возникла очередная пауза, вскоре нарушенная новым скрежетом карандаша. Закончив писать, вождь поднял голову и посмотрел на меня:
   – Ты когда-нибудь видел, как поднимается под ногтем большого пальца ноги волдырь после прикосновения к нему раскаленного добела железа?
   – Нет. Думаю, что никогда этого не видел.
   – Это очень больно. Особенно больно становится после того, как то же самое проделывается со всеми остальными пальцами на руках и на ногах. Волдырь постепенно наливается жидкостью, но не может лопнуть, потому что на него слишком сильно давит ноготь.
   – Это просто очаровательно!
   Огхар поднял вверх карандаш.
   – Что дальше?
   Я посмотрел на Руутера, сглотнул и перевел взгляд на Огхара.
   – Напиши... напиши о своем желании добиться одобрения и уважения других на... на...
   – На бумаге?
   – Да, – с трудом выдавил я.
   Огхар откинулся на спинку трона.
   – Корвас, я не знаю, каковы твои намерения, но в данную минуту, прямо сейчас, ты станешь песчинкой, крошкой хлеба на губах огромного дракона.
   – Есть еще кое-что, великий Огхар.
   – Что же именно?
   Я повернулся к Кози и шепнул ему:
   – Еще нужен какой-нибудь ящик.
   – Ящик? Какой?
   – Да любой! Ящик, коробка, какой-нибудь сосуд с крышкой.
   Кози сделал знак слуге, державшему в руках прикрытую крышкой чашу. Он взял ее, высыпал прямо в руки слуге ее содержимое – каких-то засахаренных пауков, поставил на место крышку и протянул ее мне.
   – Как зовут бога, покровителя этого жилища? – поинтересовался я.
   – Юлус.
   Я протянул Кози свой нож и крышку от чаши.
   – Выцарапайте это имя вот здесь, на вашем языке.
   Послушно выполнив сказанное, Кози вопрошающе посмотрел на меня:
   – Что дальше?
   Я забрал у Кози нож, передал ему чашу и указал на Огхара:
   – Отдай ему это!
   Кози подошел к трону, передал вождю чашу и вернулся на свое прежнее место.
   Огхар Отважный держал чашу перед собой.
   – Что же дальше, хлебная крошка?
   – Подними крышку, попроси Юлуса принять то, что написано тобой на бумаге, положи бумаги в чашу и накрой ее крышкой.
   Вождь послушно последовал совету, посмотрел на меня и требовательно произнес:
   – Ну-у?
   – Так, значит, вождь: стыд, ложная гордость и все прочее?
   – И что будет со всем этим? – ответил Огхар вопросом на вопрос.
   – Ты избавишься от всего этого!
   – Должен признать, Корвас, что ты сейчас сказал величайшую глупость, какую я когда-либо слышал за мою долгую жизнь. – Вождь встал, указал на меня пальцем, и в тот же миг лицо его приняло довольно забавное выражение. Он опустил указательный перст и снова сел на трон. Наконец Огхар заговорил: – Похоже, Корвас, я действительно от всего этого избавился.
   С губ собравшихся в хижине слуг слетел звук счастливого удивления. Вождь с потемневшим от гнева лицом посмотрел на Кози и закричал:
   – Еще бумаги!
   К трону тут же устремился слуга с новым запасом бумаги. Вождь взял ее, нацарапал на листке несколько слов, сложил его и бросил в чашу. Вернув на место крышку, он какое-то время безмолвно смотрел в потолок, затем перевел взгляд на Кози. Я улыбнулся.
   – Я положил в чашу свой гнев, Кози, – произнес Огхар.
   После этого он сошел вниз с трона и встал перед своим бывшим главным военачальником, который к этому времени лежал на полу, покорно уткнув лицо в устилавший его ковер. Он поднял Кози на ноги и дружески положил ему руки на плечо.
   – Я больше не сержусь на тебя, мой старый друг, и все же ты по-прежнему несчастен.
   – Я остаюсь все тем же генералом без армии, мой повелитель.
   Огхар тут же повернулся ко мне:
   – Корвас, что нужно сейчас моему первому советнику?
   – То же самое, что нужно было тебе, великий вождь, собственная божественная шкатулка.
   – Прекрасно. – Огхар повернулся к слуге. – Принеси божественную шкатулку для Кози.
   Когда слуга убежал выполнять повеление своего владыки, Огхар снова занял место на троне и кивнул Синдии:
   – Теперь я готов выслушать твою просьбу.
   Жрица обняла Тайю за плечи.
   – Великий Огхар, мы прибыли в твой край для того, чтобы выполнить древнее пророчество. Этот малыш – тот самый Второй, которому предстоит найти Героя-Воина. Этот Воин должен сразиться с Великим Разрушителем Манку.
   Вождь поднял руку и указующе вытянул палец, как бы припоминая что-то.
   – Пророчество о Герое и Разрушителе?
   – Да. Верно.
   – Сказка для детишек. – Он пожал плечами и вытянул вперед руки. – Однако нантская жрица не может лгать. – Огхар смерил Синдию долгим взглядом. – Что-то ты не похожа на рядовую жрицу. Значит, будете искать Героя в нашей долине?
   – Тайю, Второй, привел нас сюда. Я уверена, что он найдет здесь Героя.
   Огхар с выражением какого-то просветления на лице обвел глазами свой «тронный зал». Не увидев искомого, он обратился непосредственно к Тайю:
   – У нас здесь уже давно нет собственной армии. Мы давно не готовимся к войне. Если хочешь отыскать нужного тебе человека среди омергунтов, то ты, видимо, неправильно понял слова своего пророчества. Слова любого оракула очень легко можно истолковать неправильно. Такая уж у них профессия. – Огхар посмотрел на Кози и вытянул вперед руку. – Эти чужестранцы отвели от тебя мой гнев, негодяй. Ты сможешь помочь им?
   – Я не уверен, великий вождь. Если позволишь, то я подумаю об этом.
   – Огхар! – вмешалась в разговор Синдия.
   – Да? Что?
   – Есть еще одно дело. За нами по пятам следует отряд гетеринской стражи. Через несколько часов они будут на перевале Эбелл.
   Выражение лица вождя после услышанного нисколько не изменилось.
   – Ну и что?
   – Я думала, что вы, может быть, захотите приготовиться к встрече с ними.
   – Приготовиться? Разве гетеринские стражники едят орехи бата?
   – Нет, великий вождь!
   Огхар жестом показал, что больше не желает обсуждать данную тему.
   – Мы хорошо подготовимся. – Он посмотрел на своего советника. – Ты все хорошо обдумал, Кози?
   Кози низко поклонился:
   – Видимо, да, великий Огхар! Я вспомнил кое-кого, кто может оказаться полезным для этих чужестранцев. Мой старый полководец Шамас.
   – Шамас пригодился бы им, будь он лет на двадцать пять моложе.
   – Я подумал о его дочери Абрине.
   Огхар задумался над словами своего советника и нахмурился. Посмотрев на Синдию, он отвел глаза в сторону и потер подбородок. Немного помолчав, кивнул.