Валкнут рубанул, отскочил, снова рубанул. Каждый удар изящно отбили. Я стоял, глазея на остатки меча Бьярни, и мог думать только об одном что Бьярни наверняка бы рассердился.
Потом попятился, шатаясь, споткнулся, перелетел через Кетиля Ворону и растянулся у подножья трона, барахтаясь в тяжелых шелках, в расшитых драконами одеяниях Атли. Кости хрустели и рассыпались, и я бросил бесполезный меч, который раздвоили без единой зазубрины.
Валкнут, задыхаясь и пыхтя, пятился, будучи не в состоянии нападать. Иллуги корчился в собственной крови, которая забрызгала пол. Интересно, почему он улыбнулся...
Всплеск. Я промок насквозь, и не потому, что обоссался. Пол был мокрый. Пол мокрый?..
Валкнут снова пошел вперед, но Хильд взмахнула рукой, он отшатнулся, и его меч распался на три части. Куски разлетелись, звякнув в темноте. Прежде чем Валкнут успел выругаться, вновь зигзагом взметнулся клинок, и брызнула кровь. Рука Валкнута медленно описала круг, а потом его тело распалось, и нижняя часть повалилась назад, заливая все кровью.
Мокро. Пол был мокрым потому, что вода мощным потоком вливалась в проход, густая от глины и грязи. Мне вспомнилось, как мы пришли сюда, и удивленный голос Эйнара:
Чтобы спрятать вход, они повернули реку... Это было когда-то озеро вода втекала сюда и вытекала в Дон.
Иллуги улыбнулся, потому что получил ответ от богов; как всегда, это оказалась шутка Локи. Озеро было не когда-то всегда; оно наполнялось, когда шел дождь.
Тут Хильд двинулась на меня, и вода даже не плеснула; ее волосы спутались, глаза были такими же черными, как, теперь я понял, ее сердце. Она все время знала, что случится, и просила меня держаться подальше.
Хильд... произнес я.
Я молил, если уж говорить правду. Вдруг я отчетливо вспомнил тот счастливый день и ее, прекрасную, как героиня саги, рядом с таким же нарядным молодым героем, и как мы ели жареное на вертеле мясо и пили медовуху.
Но ведь это не она! Эта мстительная валькирия, бесшумно скользящая ко мне с воздетым мечом. Она рассмеялась, пронзительно и яростно, торжествуя... Что это? Месть за все, что сделали с нею, с ее матерью и всем родом? Или она и вправду воплощение призрака Ильдико, прикованной цепью и оставленной умирать?
Одно движение ее покрытого рунами меча и мне конец. Я безоружен, под рукой ничего нет... Но что это, твердое?..
Похоже на рукоять, но не от старого меча Бьярни. Удобная и совершенная, рукоять сама скользнула мне в руку. Не успев задуматься, я схватил ее. То была рукоять меча, изогнутого и быстрого, как и тот, что нацелился на меня. Сойдясь, клинки зазвенели, как колокола.
Хильд по-волчьи взвыла, обрушив на меня всю свою ярость, но мой меч выдержал. Вода доходила уже до лодыжек, я отступал, отражая бешеный шквал ударов, и зал звенел, как христианский храм в праздничный день.
Два меча. И каждый ясный, как звон колокола, звук, когда они соударялись, вселял в меня уверенность. Два меча. Я видел, как они лежали на коленях мертвого Денгизиха. И его отец тоже владел ими, как и все великие степные вожди; мечи были знаком власти.
Кузнецы-Вельсунги выковали в дар Атли не один, а два меча: один был у Хильд, другой у меня. Ридилл и Хротти так называли их саги, часть проклятого сокровища Фафнира, добытого Сигурдом. Я все время задавался вопросом, который из двух клинков зажат в моей руке.
Я бросился к проходу, и она не успела мне помешать. Я продвигался по колено в воде вперед спиной, отражая упрямые приступы. Две опоры дрогнули под ударами ее меча. Она возопила и бросилась вперед, но в проход осела размытая земля.
Последним что я видел, было бледное лицо, застывший в крике кроваво-красный, как рана, рот, яростные взмахи меча и вздымающаяся со вздохом земля.
Я чуть не рассмеялся от облегчения. Но тут вода в проходе, которой больше некуда было деваться, начала подниматься, и меня стало засасывать в жидкую грязь.
Я барахтался изо всех сил. Проход забился землей, и я понимал, что оказался в той же ловушке, что и Хильд.
Я почти ничего не соображал, только лез куда-то, молотя мечом и стремясь выбраться. Я задыхался, вокруг сплошная жижа, и вдруг после очередного усилия я ощутил, что выбрался. Торча по шею в воде, я жадно глотал воздух.
Балку затапливал поток желто-коричневой жижи, разливающейся озером вокруг кургана. Бурое от грязи озеро с покачивающимися на поверхности старыми трупами. Скоро оно поглотит курган и затопит его до следующей засухи.
Кто-то завопил, и я полез по отвесному склону, где подмытая земля обрушивалась в воду, как айсберг со скалы. Нужно было плыть, но я не мог. Я тонул от жадности.
В отчаянии я сорвал с себя пояс, распустил рубаху, и все, что было в ней и тянуло меня вниз, кануло без следа. Броши, кольца, монеты все исчезло. Я не мог снять с себя сапоги, они тянули на дно... и все еще не выпустил из рук меч.
Орм! Орм!
Голос доносился сверху. Над обрывом появилась голова Коротышки Эльдгрима, мокрой змеей скользнула веревка, и я схватился за нее, зажав меч зубами. Заботливые руки подняли меня, и я даже не почувствовал боли в раненой левой руке.
Я лежал на краю омытой рассветом степи, края оврага все еще грозили обвалиться. Меня оттащили подальше. Я сел, пытаясь отдышаться. Я все еще не мог поверить, что жив, и другие тоже не могли.
Кто-нибудь выжил? спросил Квасир.
Я покачал головой.
И Эйнар тоже? уточнил Сигват.
Я кивнул. В озере грязи кружил и булькал водоворот. Я подумал о тех, кто остался внизу, подумал, сможет ли сдержать напор воды забитый проход... Вспомнил кроваво-красный разинутый рот Хильд и ненависть в ее взгляде.
Все не имело значения. Теперь никто не попадет туда. Сокровище снова надежно похоронено под озером, как и было задумано теми, кто принес сюда Атли.
И я рассмеялся, подумав, как... если... другие придут сюда, подобно нам, и докопаются до трона Атли во время очередной засухи.
Они найдут на этом троне Эйнара, а не Атли, примут его за великого вождя, подивятся его богатствам и обстоятельствам смерти.
Если им позволят, потому что, мелькнуло вдруг в голове, призрак Хильд долго будет являться в этом зале, благодаря мечу, заклятому рунами.
Мне не хотелось больше возвращаться туда никогда.
Все смотрели, как я смеюсь. И я поежился, помедлил мгновение и встал.
Ну, сказал Коротышка, поднимая помятое блюдо из серебра с ободком из маленьких плодов, пчел и птиц. Кажется, это единственное серебро из клада, которое нам досталось.
Отныне и вовек, согласился Квасир.
В голосе его прозвучало чуть ли не облегчение.
Коротышка повертел блюдо в руках, а потом швырнул его в воду, как жертвоприношение духам Эйнара и остальных.
Никто не возражал.
Проклятое серебро Сигурда, пробормотал Финн.
Верно, согласился Коротышка.
Я надеялся, что это не так но никто не предложил мне бросить в воду меч, и я успокоился.
Уцелели три степных лошадки, немного припасов и дюжина людей. Остальные погибли, их тела покачивались и сталкивались в водовороте грязной воды.
В тот день не было дождя, поэтому мы развели костер, и я оглядел уцелевших. Они сгрудились вокруг огня и о чем-то толковали. Я не мог разобрать слов, но знал, что сделают они и что сделаю я сам, когда они договорятся и подойдут ко мне. Я думал об этом с тоской, но не тревожился, у меня была своя тайна.
Все произошло на другой день. Снова пошел дождь, я сидел и, терпеливо пережидая, думал, что, пожалуй, хуже уже не будет. Тут и подошел ко мне Квасир и присел на корточки рядом. Я как раз рассматривал руны на сверкающем переливчатом лезвии. «Ридилл или Хротти?» думал я.
Он хорошо начищен, этот клинок, фыркнул Квасир, осторожно трогая свой красный глаз, из которого тек гной.
«Он ослеп, понял я, и потому держит голову набок».
У остальных тоже были кривые сабли, снятые с напавших на нас всадников, но никто не восхищался этим оружием так, нож для забоя свиней, слишком легкий и тонкий для тех, кто дерется обоюдоострым предназначенным для сечи клинком. Ни одна сабля не походила на мой кривой меч, хотя если кто это и заметил, то виду не подал и промолчал.
Я повернул лезвие в перламутровом свете дождливого дня и согласился, что оно хорошо начищено, понимая, что мой изогнутый меч так же отличается от других кривых сабель, как ночь от дня.
В конце концов Квасир откашлялся и произнес:
Ну, так ты поведешь нас теперь, когда Эйнара не стало?
И это произошло, несмотря на то, что самый младший из них был старше меня на десять лет. Но я был Ормом Убийцей Белого Медведя, уцелевшим в могильнике Атли.
Как мне стало тошно! Мы стояли на свистящем ветру в голой степи, и я принес в жертву зайца на камне, как когда-то Иллуги, сто лет назад, на берегу рядом с Биркой и это была истинная жертва, потому что поймать зайца оказалось довольно трудно, не говоря уже о том, как хотелось его съесть.
Дым уносил в степь острый запах горящего меха, а мы посмотрели друг другу в глаза, кивнули и произнесли все вместе:
Клянемся быть братьями друг другу, костью, кровью и мечами. На Гунгнире, копье Одина, мы клянемся, пусть Всеотец проклянет нас до последнего из Девяти миров и за его пределами, если мы нарушим обет, данный друг другу.
Тяжелая клятва. Теперь, чтобы снять ее с себя, мне пришлось бы стать последователем Христа в Константинополе либо найти какого-нибудь глупца, согласного занять мое место, а кто может заменить ярла, не убив его прежде?
Но я был молод и смел думать, что могу плюнуть в глаз Всеотцу.
Я стал ярлом. Первое испытание не заставило себя ждать. Изрядно потрепанные выпавшими испытаниями мы плелись по направлению к Дону, и тут из степи с дробным конным топотом и гиканьем на нас вылетели всадники. Это была горстка свирепого вида кипчаков, плосконосых и одетых в шкуры. Они прежде никогда не видели таких, как мы, в этом нам повезло. Степняки осторожно остановились в отдалении, за пределами досягаемости стрел, и оглядывали нас. Их луки были наготове, но никто не натягивал тетиву, и это вселяло в меня надежду.
Они могут перестрелять нас, как овец в загоне, сказал Квасир.
Он весь подобрался и поднял щит.
Пока не перестреляли, ответил я и вздернул покрытый пушком подбородок, глядя на всадника, который оторвался от своих и приближался к нам иноходью на тощей лошадке, подняв пустые руки.
Они хотят разговаривать, сказал Финн Лошадиная Голова. Может, мы сумеем напугать их, и они дадут нам пройти без боя.
Я взглянул на него он говорил серьезно. Я посмотрел на остальных, на эту потрепанную шайку угрюмых людей, готовых драться и умереть, и сокрушенно покачал головой, сожалея об их бестолковости и о том, что утрачено уже безвозвратно.
Думаю, есть иной путь, произнес я, стягивая с себя сапоги и выбрасывая кольцеденьги, броши, монеты, которые утянули бы меня на дно озера, когда бы не веревка Коротышки Эльдгрима. Моя тайна.
Они разинули рты. Я усмехнулся и сказал:
Теперь мы торгуем.
ЭПИЛОГ
В пляшущем свете фонарей на рыбьем жире, чадящий дым которых уносил ветер, блестели только глаза. Мы собрались на корабле и сидели на палубе, укрываясь от брызг.
Я чувствовал взгляд горящих, как раскаленное клеймо, глаз, но старался не обращать на них внимания. Я сосредоточенно рассматривал греческого кормчего, тоже не сводя с него глаз, пока он в смятении не повернулся к своим людям, гаркнув какие-то сердитые и ненужные приказания.
Этот кормчий попался в ловушку жадности и страха и взял нас на борт из двух соображений. Во-первых, мы хорошо заплатили ему и сложили все наше оружие кроме моего меча, что его успокоило.
Во-вторых, он сознавал, кто мы такие, подозревал, что мы бежали из русского войска при Саркеле, и понимал, что, даже вооруженные одними столовыми ножами и роговыми ложками, мы можем попытаться захватить его судно.
Финн именно это и предложил мне на ухо, и горстка отчаянных, жалких оборванцев только и ждала моего знака. Я, впрочем, не собирался рисковать жизнью из-за маленького грязного судна, годного лишь для прибрежной торговли рыбой.
Саркел взят, сообщил нам кормчий, пытаясь выяснить, как мы воспримем это известие. Но не увидел ничего на наших лицах что значил теперь для нас Саркел? У нас не было корабля, и мы не могли ступить теперь на землю русов. Единственным безопасным местом оставался Великий Город.
Грядущее представлялось мрачным, но это было не совсем верно, и Квасир не преминул меня порадовать. Он присел рядом, ветер теребил жирные пряди его волос.
Ты прав, Торговец! рявкнул он, пригибаясь, потому что на нас плеснуло брызгами. Этот корабль не для нас.
Вот именно, отозвался Финн. Нам нужен крепкий кнорр. Или один из греческих дромонов.
С большим брюхом, согласился Коротышка Эльдгрим, сдирая с лица струп. Такой унесет много добра. Их немало в Миклагарде.
А еще побольше хороших людей, вставил Сигват. Крепких норвежцев или славян, которые не боятся тяжкой клятвы.
И они ухмыльнулись, оскалившись, как волки, и блеснув желтыми клыками в темноте. Я похолодел.
Я понял, что и зачем им нужно, и они ждали, что я предложу им хитроумный план, как заполучить желаемое. Я сидел на ветру, осыпавшем меня холодными солеными брызгами, сырость проникала сквозь грязную шерсть моей рубахи, и отчаяние расползалось в сердце, как утренний туман над фьордом.
Таковы были их суть и дело их жизни. Страх, который они чувствовали еще пару недель назад, исчез, оставив лишь тоску по утраченной добыче. Нельзя быть норвежцем, знать о горе из серебра и просто ее забыть.
Они не видели того, что видел я, и никакие мои рассказы о призраке Хильд не способны удержать их от возвращения.
Мы по-прежнему находились на дороге китов, и я мог бы поклясться, что в ветре, который завывал в снастях, слышится смех Одина.
ИСТОРИЧЕСКИЕ ПРИМЕЧАНИЯ
Действие романа «Дорога китов» разворачивается около 965 года н. э., в эпоху, для которой историкам удалось установить очередность правления конунгов Норвегии и Дании, а в отношении государственного устройства народа, населявшего будущую Швецию, обычно используют выражение «хаос и смятение», и неизвестны наверняка даже имена главных исторических фигур.
Более уверенно история повествует, что несколькими столетиями ранее Атилла (Атли) умер в ночь своей свадьбы с Ильдико, которую наутро нашли рядом с окровавленным телом вождя. Никто не знает, где он на самом деле похоронен, хотя венгры, «хунгары», громче всех притязают на честь считаться потомками Атли, в то же время отрицая, что слово «хун» часть их самоназвания имеет какое-то отношение к варварскому племени гуннов. Я предпочитаю считать, что Атилла был похоронен в открытой степи, но это с моей стороны чистый вымысел.
У него действительно был прославленный меч, приносивший победу в битвах. И его самого, и меч равно называли Бичом Божьим. Однако кто выковал меч и его близнеца, как и из чего они были сделаны, доподлинно не установлено это тоже мой вымысел.
Вельсунги реальны во всяком случае более реальны. Никто пока еще не установил наверняка, кем они были, но о них повествует «Сага о Вельсунгах», сложенная неизвестным автором между 1200 и 1270 годами почти наверняка в Исландии, и, вероятно, основанная на многочисленных устных сказаниях о Вельсунгах и Гьюкунгах в прозе и стихах, передававшихся от поколения к поколению.
История об Атилле (Атли) и его сокровищах является составной частью эпоса. Отдельные элементы исландских «Эдд» легли в основу вагнеровской тетралогии «Кольцо Нибелунга», а позже толкиновского «Властелина колец».
Все торговые порты на Балтике того времени страдали от нехватки восточного серебра, но Бирка, пожалуй, в наибольшей степени, и потому к 972 году она вообще исчезла со страниц истории. Позже торговля сосредоточилась на Готланде, где до того проходили сезонные ярмарки. На этом острове обнаружены богатые захоронения средневекового серебра.
Период превращения русов в нацию весьма примечателен. Норвежцы, славяне, загадочные хазары и многочисленные степные племена слились в огромном котле Центральной России, медленно переплавляясь в империю, сначала Святослава, потом Владимира и наконец Ярослава Мудрого, который перестроил Киев по образу Византии, заложил основы государственности и выстроил известные Золотые Ворота, а также собор Святой Софии.
Наконец, остались варяги это русское название тех отрядов норвежских воинов, которых нанимали за плату в княжеские дружины. Они способствовали объединению Норвежского королевства, после чего оказались не у дел им еще предстояло осознать себя народом, а пока бывшие морские разбойники превратились в наемников, решающих чужие дела.
Культу их богов угрожало быстро распространяющееся христианство, и только увеличивающийся разрыв между греческой церковью Византии и западной римской церковью замедлял этот процесс. Окончательный раскол между двумя церквями произошел в XI веке, но это случилось слишком поздно и уже не могло предотвратить гибель культа северных богов-асов. Варяги упрямо боролись, пока не осталось только их название греки произносили это слово как «варанги», и прославленная гвардия варангов при византийских императорах состояла из шести тысяч человек, посланных Владимиром в Византию всего через двадцать лет после событий этой книги.
Менее чем сто лет спустя отряды элитной гвардии состояли уже почти полностью из британских саксов, бежавших после битвы при Гастингсе, где по иронии судьбы они были разбиты норманнами викингами, осевшими во Франции.
Средневековье подходило к концу. Тем, кто представляет себе исторический процесс как прорыв к цивилизации из длинного темного туннеля варварства, где окруженные врагами люди в шкурах мерзнут вокруг костров, оплакивая потерю хорошей римской бани и в отчаянии ожидая, чтобы кто-нибудь заново изобрел пол с подогревом, следует понять, что норвежцы в то время торговали, устраивали набеги и расселялись от Исландии до Руси, от Оркнейских островов до Иерусалима. Столица Византии была городом с более чем миллионным населением, а Париж представлял собой лишь кучку домишек, где проживали несколько тысяч человек, и норвежцы, не зная страха, совершали набеги на оба эти города, будучи полностью уверены в своем превосходстве.
Наконец, моя история это сага, чтобы читать ее у костра, отгоняя подкрадывающуюся тьму. Любую ошибку или упущение я признаю своими, но, надеюсь, что вы не дадите им испортить рассказ.
БЛАГОДАРНОСТИ
Вершину списка тех, кто сделал эту книгу реальностью, составляют Давшие Клятву вся команда «Викингов Глазго» (www.glasgoviking.co.uk), которые, сознательно или по воле случая, совершили плавание на «Сохатом фьорда» по этим страницам. Большое спасибо Колину, Энею, Джил, Эрику Крепкому, Гейлу, Элен, Престо и другим, которых слишком много, чтобы назвать всех поименно, и громогласный приветственный крик самому Эйнару Черному и лучшим в мире кузнецам (www.armourclass.co.uk).
Множество норвежцев старались найти достоверные детали для этой книги; в частности, огромное спасибо группе реконструкторов (www.vikingsonline.org.uk), стремление которых привнести в XXI век подлинный дух жизни викингов, саксов, норманнов и кельтов, предоставив алчущим исчерпывающую информацию, поистине безгранично.
Впрочем, все это не имело бы значения, не усмотри мой агент Джеймс Гилл потенциала книги за что ему огромное спасибо, как и Сьюзен Уотт, моему редактору в «ХарперКоллинс», которая радушно приняла шайку Давших Клятву, умыла их, причесала и указала им верный путь. Сьюзен и все остальные сотрудники издательства я вам безмерно признателен.
Также благодарю участников группы «Хазария», которые не пожалели времени на консультации, в особенности Кевина Брука, автора книги «Хазарские иудеи», и Норма Финкельштейна, чей сайт, посвященный Красному каганату (www.geocities.com/kaganate), есть неисчерпаемая сокровищница сведений об этом степном народе.
Наконец благодарю свой родной город Ларгс, место, где викингов в 1263 году разгромили шотландцы. Местных жителей настолько удивило это событие, что они по сей день ждут возвращения викингов и даже, в качестве своеобразного извинения, создали настоящую туристическую индустрию в «северном» стиле. Десять дней в году и я примыкаю к ним на ежегодном празднике викингов, который, признаться, и вызвал у меня интерес к теме, воплотившийся в роман.
СЛОВАРЬ
Альдейгьюборг Старая Ладога, город неподалеку от будущего Санкт-Петербурга, торговый порт на левом берегу реки Волхов, первой из рек, ведущих на юг России.
Бьорнсхавен дом Орма вымышленное место, основан на археологических данных, собранных во многих хуторских местностях, таких, как Рибблхед в Йоркшире.
Бирка главный торговый порт на Балтике в IX и X веках, также место первой христианской конгрегации в Швеции, основан Ангсаром (см. Хаммабург). После 972 года Бирка исчезает из исторических записей считается, что причинами тому были заиление гаваней и прекращение притока серебра с Востока. После ведущая роль на Балтике перешла к острову Готланд, расположенному восточнее.
Дюффлин Dubh Linn Черная Лужа основан в X веке и стал излюбленным торговым местом норвежцев (северян).
Гардарики норвежское название ранней Руси, государств Новгорода и Киева. Обычно переводится как «государство городов».
Итиль столица Хазарской империи, приобрела столичный статус в 750 году, после захвата прежней столицы Баланджар арабами. Также хазарское название Волги. Город разрушен около 965-966 года киевским князем Святославом.
Йорвик город в Северной Британии, основан в 866 году, больше известный как Йорк.
Йорсалир Иерусалим. В X веке это был город народов Книги евреев, мусульман и христиан; несмотря на войны за его пределами, внутри городских стен сохранялся межконфессиональный мир. Крещеные норвежцы, самые новообращенные и более всех тяготевшие к странствиям паломники, ставили своей целью посетить Йорсалир.
Конунгард Киев, «город конунгов», т. е. князей. Столица Древней Руси, из которой впоследствии родилась Россия. Город был основан тюркскими племенами и «освобожден» шведским викингами Аскольдом и Диром, считается, что это произошло в 860 году.
Лангабардланд норвежское название Италии, которое постепенно превратилось в «Ломбардию».
Миклагард Константинополь, также известный как Великий Город, столица Византийской империи. Место, которое стремились посетить все путники IX-X веков, можно сказать, Большое Яблоко (то есть Нью-Йорк) того времени.
Норвасунд Гибралтарский пролив.
Саркел хазарская крепость, выстроенная византийскими мастерами на берегу Дона, контролировала торговые пути на Восток столь успешно, что русы из Киева наконец решили, что ее нужно захватить.
Серкланд Багдад. Также общее название Среднего Востока (название объясняется тем, что, по мнению норвежцев, местное население носило только исподнее «serk», белые нижние рубахи).
Скирингасаль некогда сезонная ярмарка на севере Балтики, чужестранцы называли ее «Каупанг». Это слово шутка викингов, отвечавших всем чужакам, что она так называется; на самом деле «каупанг» означает просто «рынок».
Хазарский каганат (VIII-X вв.) Хазарская империя простиралась от северных берегов Черного и Каспийского морей до Урала, а на запад до самого Киева. В VIII веке хазары тюркский народ приняли иудаизм.
Хаммабург раннее название Гамбурга, престол епископа Ангсара, чье миссионерское рвение призвало христианских священников к обращению Севера в новую веру. В ответ викинги разграбили город, и епископ едва смог спастись.
Хедебю один из самых известных центров торговли и промышленности, расположенный у основания (в нижней части) датского полуострова Ютландия; эта территория в то время была частью Дании, но теперь принадлежит Германии. Этот «процветающий город на вересковой пустоши» был разрушен в 1066 году и больше не существует.
Хольмгард «Город островов», название, данное викингами Новгороду, который был главным городом Гардарики (см. выше) до покорения его Киевом, расположенным южнее.