Лоуэлл Элизабет. До края земли

   – Когда я слишком устану, позвони в службу спасения по телефону 911. А кроме того, – добавила Кэт, сладко зевнув, – я все равно заставлю тебя заняться делом.
   – Ты в этом уверена, любимая? Я готов подождать.
   – А я – нет, поскольку хочу тебя с той минуты, когда ты сказал, что вырезаешь судно для Джейсона.
   Кэт сняла с Трэвиса футболку, собираясь провести эту ночь так же, как и многие предыдущие, в его крепких объятиях. Иногда она даже не знала, что доставляет ей большее наслаждение – общение с Трэвисом или их занятия любовью.
   Но вместе с тем Кэт хорошо понимала, что он полностью изменил ее жизнь и возврата к старому нет. Трэвис стал ее неотъемлемой частью. Она никогда и не предполагала, что так полюбит мужчину. Ей очень хотелось рассказать Трэвису о своих чувствах, но она не делала этого. Сказать я тебя люблю – все равно, что попросить ответной любви, выразить желание связать с ним свою жизнь. В этом нет никакого смысла. Кэт заранее знала ответ.
   Трэвис сразу признался, что никогда не свяжет жизнь с женщиной, которая беднее его. И Кэт поверила ему, ведь за девять недель он ни разу не обманул ее.
   Она надеялась, что со временем Трэвис начнет доверять ей, однако время неумолимо иссякало.
   Через пять недель наступит январь. Всего через пять недель. Он не уплывет до января. Кэт снова и снова повторяла про себя эти слова, но сама не была уверена в этом. В последнее время Трэвис с невыносимой тоской смотрел на океан, как моряк, слишком долго остававшийся на берегу.

* * *

   – Джейсон будет на седьмом небе от счастья. – Кэт коснулась пальцем миниатюрной копии “Повелительницы ветров”. Ее поразило, что Трэвис закончил свое изящное творение за ночь и утро. – Необычайно красивое судно; надеюсь, он будет обращаться с ним осторожно.
   Трэвис поднял голову, доев приготовленный Кэт омлет. Они завтракали у нее на кухне, потому что ночью так и не пошли к нему домой. Рухнув от усталости, влюбленные провели в постели Кэт несколько ночных часов, сначала предавшись страсти и только потом заснув.
   – Если Джейсон потеряет парусник в прибое, я сделаю ему другой.
   – В прибое! Только через мой труп! Такую прекрасную вещицу нужно скорее поместить в стеклянную бутылку. Но как просунуть ее через узкое горлышко?
   Смеясь, Трэвис провел рукой по шелковистым волосам Кэт. Аромат лимонного шампуня и тепло женских глаз сводили его с ума.
   – У тебя ничего не выйдет.
   – Ты уверен?
   – Да.
   Она улыбнулась Трэвису, вспомнив, как прекрасно доверить любимому свое тело… а взамен взять его.
   – Если будешь пожирать меня глазами, – тихо сказал Трэвис, – то Джейсон застанет нас голыми на кухонном столе.
   – Не искушай меня.
   – Так значит, это я ввожу тебя в искушение, а не ты меня?
   Рука Трэвиса скользнула с волос Кэт на ее грудь. Тонкая сорочка почти не мешала ему ощущать податливость ее тела.
   С берега донесся детский голос:
   – Кэти? Я не слишком рано? Ты уже встала?
   – Я в кухне, – откликнулась Кэт. Джейсон взбежал по лестнице крылечка.
   – А Трэвис тоже встал?
   – Конечно, – отозвался Трэвис. – Проклятие! – Он все еще ласкал твердый сосок Кэт, но успел убрать руку прежде, чем распахнулась дверь. Не выдав разочарования, Трэвис взглянул на Джейсона. – Мы как раз заканчиваем завтракать. Ты уже поел?
   – Нет. Утром кричали близнецы, папа разговаривал по одному телефону с Бостоном, а мама по другому – со своей сестрой в Джорджии.
   Кэт, спрятав игрушечное судно у себя за спиной, быстро обняла Джейсона.
   – Молодец, что пришел. Я приготовлю тебе омлет.
   – Приготовь и себе тоже, – проворчал Трэвис. – Ты почти ничего не ела.
   У Кэт не было аппетита. Даже после пяти часов сна запах пищи не привлекал ее.
   – Я приготовлю тост, – охотно согласился Джейсон.
   – Я дам тебе апельсинового сока, – сказал Трэвис. – Но сначала обниму тебя.
   Джейсон восторженно бросился к нему, зная по прошлому опыту, что его поймают и обнимут сильные мужские руки.
   Воспользовавшись тем, что Трэвис отвлек Джейсона, Кэт спрятала черное игрушечное судно в холодильник, когда доставала из него яйца. Она еще не успела разбить их и вылить на сковородку, а кухня уже огласилась радостным смехом Джейсона. Трэвис посадил мальчика себе на плечи, и они “отправились в пиратский набег”.
   Джейсон, сидя на плечах Трэвиса, наблюдал за приготовлением завтрака.
   – Ну все, тигр. – Трэвис снял Джейсона с плеч и усадил на стул. – Пора вернуться на землю. Когда тебе надо в школу?
   – Сегодня же суббота!
   Кэт и Трэвис обменялись быстрыми взглядами. Они оба почувствовали невысказанную просьбу – мальчик был слишком застенчив, но ему очень хотелось пообщаться. Кэт чуть кивнула Трэвису и задумалась, лихорадочно перестраивая свои планы.
   Времени опять не хватало, его постоянно не хватало. Но она должна выдержать это. До января – всего пять недель, а пять недель она выдержит в таком ритме. Если, конечно, Трэвис подождет ее.
   – Так ты сегодня не идешь в школу? – воскликнул Трэвис. – Тогда тебе пора поближе познакомиться с пиратским судном.
   – Познакомиться поближе? А ты не обманываешь меня?
   – Нет.
   – Вот это да!
   – Если согласятся твои родители, – быстро уточнил Трэвис. – Я позвоню им.
   – Они не скоро оторвутся от телефона! – огорчился Джейсон.
   – Ну ладно, пока вы с Кэт позавтракаете, я сбегаю к тебе домой и поговорю с твоей мамочкой, ведь одно ухо у нее все-таки свободно.
   Джейсон, окрыленный надеждой попасть на настоящее судно, не заметил, как съел сначала свой завтрак, а потом и завтрак Кэт. Он поглощал омлет, болтая о пиратах, парусниках, кровавых сражениях и бушующих морях.
   Когда Трэвис вернулся, Джейсон сидел на коленях у Кэт, а она вытирала бумажным полотенцем варенье с его рук, щек и подбородка. Мальчик болтал без умолку.
   – Готовы? – спросил Трэвис. – Если да, то поедем на машине моей кузины. На ней обязательно нужно покататься, иначе сядет аккумулятор.
   Джейсон, соскочив с колен Кэт, бросился к задней двери.
   – Остановись, тигр, – сказал Трэвис. – Пойдем через парадную дверь по тротуару, на море сейчас прилив.
   Джейсон, открыв дверь, посмотрел на волны.
   – Да нет, все нормально. По тротуару ходят только дети.
   – Значит, я еще ребенок, – спокойно заметил Трэвис.
   Мальчик понял, что Трэвис ведет себя точно так же, как и Кэт, – почти все время шутит.
   – Спрячь кораблик в сумку с фотоаппаратами, – шепнул Трэвис на ухо Кэт.
   – Хорошо. – Она встала на цыпочки и поцеловала его в губы. – Ты замечательный и ловкий человек, Ти Эйч Дэнверс.
   – Без этого нельзя стать пиратом.
   Трэвис вышел вслед за Джейсоном.
   Как только они заехали на стоянку в гавани и закрыли машину, Джейсон запрыгал от возбуждения.
   – Я еще никогда не бывал на корабле – на настоящем корабле. Это просто потрясающе! Малышей туда уж точно не берут!
   Трэвис усадил мальчика к себе на плечи и направился через переполненную в выходной день стоянку. Когда они подошли к пристани, Джейсон не сразу согласился надеть спасательный жилет. Плавание на “Зодиаке” показалось мальчику головокружительным приключением, он радостно смеялся и смотрел на новый для него мир широко открытыми глазами. Очарованный им Диего дважды объехал вокруг “Повелительницы ветров”.
   Кэт снимала Джейсона и Трэвиса, стараясь запечатлеть на пленку их доверительные отношения. Едва поднявшись на палубу, Джейсон засыпал Трэвиса вопросами о корабле.
   Трэвис терпеливо и подробно отвечал мальчику. Он рассказывал о долгих ночах в море, о реках звезд в безоблачном небе, об ужасных штормах, когда невозможно ничего разглядеть вокруг. Капитан говорил о восходах солнца в тропиках, о необычайной ночной тишине, нарушаемой только шипением воды под килем, о гигантском фонтане, который выпускает в воздух всплывший поблизости кит.
   Кэт знала, о чем умалчивает Трэвис: ему страстно хотелось снова оказаться в океане, вдали от земли, смога и людей, снова ощутить себя капитаном прекрасного судна и почувствовать под ногами его надежную палубу. Трэвис мечтал, чтобы ветер трепал его волосы, прошлое осталось за кормой, а будущее сверкало впереди, как залитое солнцем море.
   Кэт снимала, забыв об усталости. Ей удалось запечатлеть на пленку стремление и любовь к морю умного, серьезного и взволнованного мальчика и такого же умного, серьезного и взволнованного взрослого мужчины. При этом она старалась не думать о том, что никогда не узнает радости материнства. И все же печаль ощущалась в том, что снимала Кэт, – в резких тенях яркого дня, в черной неотвратимости будущей разлуки.
   Слыша острую тоску по морю в голосе Трэвиса, Кэт понимала, что это будущее скоро наступит. Слишком скоро, а январь еще слишком далеко.
   “По крайней мере я могу любить Джейсона, – сказала себе Кэт, меняя катушку с пленкой. – Во всяком случае, он останется со мной, пока его родители не переедут. Может, все сегодняшние телефонный звонки у него дома связаны как раз с этим? Надеюсь, что нет. Я буду скучать по моему яркому маленькому торнадо”.
   Кэт отогнала мысли о будущем и горьких потерях, которые оно сулило. Ей предстоит горевать о любимых – Трэвисе и Джейсоне. Любовь к ним была совсем разной, но одинаково сильной. Кэт хотелось и смеяться, и плакать, наблюдая, какое удовольствие они получают от взаимного общения.
   – Кэт?
   Она оторвалась от фотоаппарата и поняла, что Трэвис уже несколько раз окликал ее.
   – Кажется, в твоей сумке для фотоаппаратов что-то есть?
   – Закрой глаза, Джейсон, – вспомнив об игрушке, сказала Кэт. – И не подсматривай!
   Мальчик закрыл глаза ладошками. Кэт протянула игрушку Трэвису.
   – Ты сделал для ребенка это чудо, тебе его и дарить.
   – Но я хотел, чтобы ты…
   – Давай-давай! – Кэт передала ему суденышко. – Все, Джейсон. Посмотри, что твой пират сделал для тебя.
   Мальчик уставился на подарок большими блестящими глазами и нерешительно потянулся к нему.
   – Это мне?
   Трэвис присел на корточки.
   – Конечно, тебе.
   Джейсон бросился к нему на шею и поцеловал его.
   – Ты самый лучший пират на свете!
   Трэвис крепко обнял ребенка.
   – А ты лучший из всех мальчиков.
   Заметив, с какой тоской Кэт следит за Джейсоном, едва сдерживая слезы, Трэвис вдруг понял, что хотел бы подарить ей ребенка.
   В этот момент он осознал, что смог бы полюбить эту женщину. Это открытие поразило его, поскольку риск был слишком велик. Но, несмотря на свои незаживающие шрамы и жестокие уроки прошлого, Трэвис внезапно поверил, что Кэт такая, какой кажется, – женщина, способная любить безотносительно к деньгам.
   “Она не похожа на других женщин, добивающихся интригами и ложью роскошной жизни; Кэт совсем другая. Она должна быть другой. Но если и в этот раз я ошибусь, то пострадаю только сам”.
   Трэвис понимал, что это слабое утешение в сравнении с тем риском, которому он себя подвергал, но выбора не было.
   Он потрепал Джейсона по плечу.
   – Пойди покажи свой подарок Диего. У него целая коллекция резных игрушек со всего света.
   Как только мальчик убежал, Трэвис посмотрел на Кэт. В ее прекрасных глазах светились радость и боль.
   – Завтра, Кэт. Завтра мы с тобой отправимся в море, всего на несколько дней.
   Она закрыла глаза, догадываясь, что его буквально разрывают на части несовместимые желания. Как, впрочем, и ее.
   Она не может уехать. Это невозможно. Слишком много дел предстояло сделать. Январь накатывался на нее, как лавина, – быстро, безжалостно и неотвратимо.
   Наконец Кэт открыла глаза и посмотрела в лицо любимому.
   – Да. Завтра я поплыву с тобой.

Глава 18

   Кэт облокотилась на поручни “Повелительницы ветров”, направлявшейся к выходу из гавани Мыса Дана. Ветерок доносил до нее запах соли и морской воды. Трэвис стоял позади Кэт, радостно улыбаясь и положив крепкие руки на поручень слева и справа от нее. Прижавшись к Трэвису, она наслаждалась его теплом и силой.
   – Ну как, нравится? – Трэвис обнял Кэт. – Думаю, тебе должно это нравиться. Кроме людей, только кошки хорошо чувствуют себя в море.
   Кэт, тихо рассмеявшись, мягко коснулась шелковистой бороды Трэвиса. Потом кончики ее пальцев скользнули по его губам.
   Слева и справа по курсу виднелись каменистые молы. Они предохраняли от высоких океанских волн тихую гавань, где приютилось бесчисленное множество прогулочных яхт, стоящих на белых стапелях. Канал между молами вел в открытый океан. Пока лишь легкое покачивание судна напоминало о близости бескрайнего Тихого океана, открывавшегося за узкой полоской мола.
   – Ты открыл для себя прекрасный мир с помощью “Повелительницы ветров”. – Кэт вглядывалась в манящий морской простор.
   – Это еще что. – Трэвис поцеловал, руку Кэт. – Подожди, скоро увидишь, как яхта расправит свои крылья.
   Вдали за молом высоко в небе парили чайки. Океанские волны бились о прибрежные камни и, откатываясь, приносили пену к черному корпусу, “Повелительницы ветров”. Судно незаметно изменило курс, выходя из гавани в открытое море.
   Трэвис знал, что его команда сейчас молча и слаженно работает, готовясь поднять паруса. Обычно он тоже работал вместе с экипажем, но сегодня хотел быть рядом с Кэт в тот момент, когда паруса его яхты наполнятся ветром.
   “Повелительница ветров” обогнула мол и скользнула в широкие объятия моря. Над головой быстро расправлялись и надувались бордовые паруса. Судно задрожало, увлекаемое ветром.
   А потом накренилось и полетело вперед, как большая черная птица.
   С тихим ликующим смехом Кэт протянула руки к горизонту. Она и раньше плавала по морю, но никогда не испытывала такого чувства. Безмолвная сила несла ее над водой.
   Трэвис, радуясь восхищению Кэт, обнял ее и крепко поцеловал. Наконец он поднял голову и посмотрел в сияющие серые глаза Кэт.
   –Спасибо тебе.
   – За что? – удивилась она.
   – За то, что ты существуешь на белом свете, и сегодня здесь, рядом со мной.
   Все еще не решаясь сказать “я тебя люблю”, Кэт поднялась на цыпочки и поцеловала Трэвиса так, как если бы сделала это в последний раз.
   Прижавшись друг к другу, они наблюдали, как нос судна разрезает сине-зеленые волны. Вода бурлила и пенилась, ветер раздувал паруса, яхта неукротимо рвалась вперед.
   Внезапно у Кэт начались тошнота и боли в животе. Это не особенно встревожило ее, поскольку приступы морской болезни обычно продолжались недолго и через несколько часов тошнота проходила.
   – Ты проголодалась? – спросил Трэвис.
   – Гм…
   – Должна уже проголодаться, ведь ты так усердно упаковывала фотооборудование, что не доела даже свой тост.
   – Может, меня мутит от голода?
   Трэвис взглянул на резко побледневшую Кэт.
   – Пойдем вниз и немного перекусим.
   При упоминании о пище ей стало еще хуже.
   – Нет, – сказала она, – я останусь на палубе.
   Трэвис знал, что ограниченное пространство только усиливает морскую болезнь у некоторых людей.
   – Я принесу тебе что-нибудь поесть, – предложил он. – Хочешь бутерброд с сыром?
   Кэт уже хотела сказать “да”, но тошнота подступила к самому горлу.
   – Нет. Ничего не надо.
   – Сухарик? Яблоко?
   Она замотала головой, с трудом подавив тошноту, и решила не думать о пище. Лучше уж слушать крики чаек над головой или смотреть на ярко-синюю линию горизонта.
   Когда судно падало вниз с гребня большой волны, Кэт закрыла глаза. Это было ее ошибкой. Открыв их, она увидела сочувственную улыбку Трэвиса.
   – Тебе плохо?
   Кэт кивнула.
   – Хочешь, я дам тебе что-нибудь от морской болезни?
   – Нет, что бы я ни выпила, мне станет только хуже. Это пройдет само. По крайней мере раньше это всегда проходило.
   На этот раз тошнота долго не отступала. Кэт несколько часов простояла, облокотившись на поручни и глубоко дыша. Сильный ветер обдувал ее. Когда приступ наконец ослабел, она попыталась взять фотоаппараты и поснимать “Повелительницу ветров” под парусами.
   Это было еще одной ее ошибкой. Чтобы фотографировать, нужно постоянно смотреть в объектив, настраивать фокус и менять положение, выбирая ракурс съемки. От такой работы Кэт снова стало плохо. Когда Трэвис подошел к ней с таблеткой и стаканом воды, она без возражений приняла лекарство.
   – Скоро мне станет лучше, – заверила его Кэт. – Уже несколько лет я не была в море, и мне теперь приходится привыкать к нему.
   Он не раз наблюдал морскую болезнь. Кэт буквально позеленела за те несколько часов, что они были в море. Опыт подсказывал Трэвису, что такая морская болезнь быстро не проходит.
   Как только лекарство подействовало, глаза у Кэт начали слипаться, веки налились свинцом. Трэвис отнес ее в свою каюту и уже спящую уложил в кровать.
   Она проспала шестнадцать часов. Кэт ни разу не проснулась, когда Трэвис приходил проведать ее. Капитан садился на кровать, брал руку Кэт, внимательно смотрел ей в лицо, а потом уходил. Наконец, он прилег рядом с ней и тоже заснул. В открытый иллюминатор проникал свежий соленый воздух.
   Кэт проснулась от невыносимой тошноты и с помощью Трэвиса добралась до туалета, где ее вырвало. Он заботливо обмыл ей лицо, ухаживая за Кэт, как за ребенком.
   – Ну как, теперь легче? – спросил Трэвис.
   – Надеюсь, да.
   – Наверху тебе станет лучше.
   Трэвис оказался прав: на палубе Кэт почувствовала себя лучше. И все же невероятная усталость одолевала ее, несмотря на длительный сон. Равномерное покачивание судна разрушило все замыслы Кэт. Она собиралась подняться на мачты, отойти от “Повелительницы ветров” на “Зодиаке”, спуститься на веревке с борта и использовать другие приемы из арсенала фотографа, чтобы найти наилучшие ракурсы для снимков.
   Но всякий раз, когда она пыталась взглянуть на судно через объектив, к горлу подступала тошнота.
   Позавтракать ей тоже не удалось. Все было хорошо, пока она не чувствовала запаха пищи или не пыталась что-нибудь съесть. Когда команда завтракала, Кэт ушла подальше и встала на носу судна, где ветер дул ей в лицо. Усталость снова одолела ее. Опустив голову на поручни, она смотрела, как яхта разрезает волны.
   Трэвис подошел и встал за спиной Кэт. Она обернулась.
   – Извини, я доставила тебе столько хлопот. Даже не понимаю, в чем дело, со мной никогда раньше такого не было.
   Трэвис нежно улыбнулся и прижал Кэт к своей груди.
   – Пойдем вниз, там ты свернешься калачиком в моих объятиях, а я буду чувствовать себя как Бог, подаривший тебе сон.
   – Но я хотела поснимать судно и море.
   – Море существовало до рождения нашей цивилизации и будет существовать, когда цивилизация умрет. Так что спи, дорогая, у тебя впереди еще целая вечность.
   Вздохнув, Кэт прижалась к любимому, наслаждаясь его теплом, и забыла про весь мир.
   На следующее утро Трэвис захотел развернуть судно и отправиться назад, но Кэт, сказала, что ей лучше. Отчасти так оно и было: ее уже не тошнило, но сонливость так и не проходила, хотя Кэт больше не принимала таблеток от морской болезни.
   Совершенно разбитая, она провела оставшиеся два дня путешествия в объятиях Трэвиса.
   Кэт много спала, но ее потребность в отдыхе не уменьшалась. Теперь тошнота возвращалась лишь изредка, однако есть по-прежнему не хотелось.
   Отсутствие аппетита не особенно удивляло ее. Такое уже случалось и раньше, когда она, перегруженная заказами, слишком много работала и мало спала.
   – Возьми. – Трэвис, подал Кэт молочный коктейль.
   – Спасибо, но я не…
   – Не хочу есть, – закончил капитан. – Правильно, но это и не еда, так что пей.
   Но Кэт осилила лишь половину стакана. Трэвис внимательно наблюдал за Кэт, скрывая, что его тревожат ее слабость и отсутствие аппетита. Он знавал мужчин, подверженных морской болезни; те приходили в себя только на берегу. Но, судя по рассказам Кэт, ее не укачивало на яхте Харрингтона.
   Трэвис не находил себе места, боясь, что она заболела чем-то более серьезным, чем морская болезнь.
   – Не смотри на меня с такой тревогой. – Кэт улыбнулась. – У меня наладится аппетит, когда я окажусь на твердой земле.
   – Ловлю тебя на слове.
   Как только “Повелительница ветров” стала на якорь у Мыса Дана, Трэвис отвез Кэт домой, выгрузил вещи и посмотрел ей в глаза.
   – Я вернусь с обедом из пяти блюд, – предупредил он. – И ты должна съесть все до последнего кусочка.
   – Благодетель, – иронически заметила Кэт.
   Трэвис поцеловал ее и пошел вниз по лестнице, собираясь по берегу добраться до своего дома.
   Кэт стояла в кухне, наблюдая, как он, уворачиваясь от высоких волн, бежит по мокрому песку к своей лестнице. Когда она села за стол, ей вдруг захотелось отведать что-нибудь небывалое. Интересно, что принесет Трэвис? Мысль о пище внушала ей отвращение.
   Кэт положила ладони на стол и начала глубоко дышать. Это немного помогло, но тошнота не прошла.
   – Проклятие. – Кэт обхватила голову руками. – Я совсем забыла, что мне пришлось очень долго привыкать к морю. Теперь, наверное, придется долго привыкать к земле.
   Хотя она покинула “Повелительницу ветров” уже несколько часов назад, комната начинала покачиваться, стоило только закрыть глаза. А тошнота не проходила вообще.
   Усталость снова одолевала ее.
   “Господи, да я даже не знала до недавнего времени, что значит это слово. Я так устала, хотя и продремала последние три дня в объятиях Трэвиса”.
   Кэт встала из-за стола, прошла в свою мастерскую и рухнула на стул рядом с телефоном. На автоответчике мигал огонек. Значит, для нее оставлены сообщения.
   Вздохнув, Кэт нажала кнопку воспроизведения.
   – Крошка Кэти, куда ты подевалась? Я только хотел сказать, что у тебя получились великолепные иллюстрации, детка, в самом деле великолепные! Именно то, что мне и хотелось, – нежные, теплые и красивые. Я знал, ты сделаешь это, если объяснить, что от тебя требуется.
   Кэт не вслушивалась в слова Эшкрофта. Похоже, высокомерный “Наследный принц слащавости” не умел оценить даже себя. К тому же никто из знакомых не посмел бы назвать ее крошкой Кэти.
   Слава Богу, что хоть Эшкрофт доволен ее слайдами. Значит, она получит долгожданные деньги, так необходимые ей. Однако второй половины аванса за книгу Эшкрофта недостаточно для последнего взноса за обучение близнецов или для оплаты ежемесячных трат любимой мамочки. А уж о том, чтобы окупить свои собственные затраты на фотографирование, и мечтать не стоило. Но все же эти деньги помогут ей продержаться, пока не придет чек от “Энергетикс”.
   Он скоро придет. Кэт уже потратила полторы тысячи долларов на адвокатов, чтобы вытащить тысячи долларов, которые ей задолжала “Энергетикс”. Без этого чека Кэт не протянет до января. За последние недели она потратила все свои деньги с кредитных карточек и наделала много долгов, надеясь, что сможет уплатить их, как только придет чек.
   Кэт снова затошнило. Через несколько часов ей станет лучше, хуже просто не бывает.
   Включилось второе сообщение:
   – Фотостудия Стударда. Ваши слайды готовы.
   Кэт вздохнула. Опять придется платить за проявку пленки, сортировать, дублировать, отсылать и заносить слайды в свой архив. Это сообщение напомнило ей, что скоро придется покупать пленку. Того, что осталось, хватит только на несколько дней.
   Деньги, снова деньги и еще больше денег, доллары, казалось, исчезали под светочувствительной эмульсией, нанесенной на перфорированную фотопленку. И не было никакого выбора. Нет пленки – нет слайдов. Нет слайдов – нет денег.
   – Привет, это Сью из художественной мастерской. Когда вы зайдете выбрать подложки и рамки для фотографий? Вы же говорили, что ваша выставка в галерее “Свифт и сыновья” состоится в декабре, не так ли?
   Кэт глубоко вздохнула. До ее выставки оставалось совсем мало времени. А ей еще нужно выбрать подложки, рамки и отправить их вместе с фотографиями. Кэт вспомнила, что за фотографии тоже не заплачено. Ей предстоит еще отпечатать фотографии с тридцати пяти кадров, по десять с каждого.
   Конечно, не для всех были нужны рамки, а только для трех-четырех с каждого кадра. Потом еще могут понадобиться рамки для тех фотографий, которые владелец галереи рассчитывает быстро продать. Чтобы сделать триста пятьдесят фотографий с тридцати пяти кадров, придется заплатить от шестидесяти до двухсот долларов за каждый кадр, в зависимости от размера и прочего. Поместить фотографии в рамки стоит от ста пятидесяти до восьмисот долларов за каждую, соответственно художественному вкусу галереи.
   Кэт застонала. Все это стоило тысячи долларов, а денег у нее не было – именно тех, что задолжала ей “Энергетикс”.
   – Будь проклята эта фирма!
   От огорчения тошнота усилилась. Только мысль о том, что на ленте может быть записан звонок ее заботливого ангела, удержала Кэт на стуле.
   И точно, следующий звонок был от Харрингтона.
   – Привет, Кохран. Рад, что ты для разнообразия оставила включенным свой автоответчик. В “Энергетикс” теперь отвечают на мои звонки, но не говорят ничего заслуживающего внимания. Я буду постоянно держать тебя в курсе моих переговоров, зная, что скоро нужно вносить плату за обучение и оплачивать мамочкины чеки. Звонил Эшкрофт, сказал, что ему понравились твои открытки. Клянусь Богом. К несчастью, “Наследный принц слащавости” должен еще написать стихи. Может, у него запор, и поэтому последняя часть книги до сих пор не готова. Издатель, конечно, не будет оплачивать твою часть контракта, пока Эшкрофт не закончит своей.