Лоуэлл Элизабет. До края земли

   – Джейсон жив, а большей справедливости нечего и ожидать.
   – Но ты…
   – Я снова не раздумывая сделала бы это, – перебила ее Кэт. – Я люблю Джейсона.
   Слезы потекли по щекам Шэрон, и Кэт позавидовала тому, что она может плакать.
   – Спасибо, – дрожащим голосом сказала Шэрон. – Ты спасла ему жизнь.
   – Благодари того, кто внес Джейсона по лестнице. Это он спас мальчика, а у меня не хватило сил.
   – Но если бы ты не продержалась, пока Трэвис добрался до вас… – Шэрон всхлипнула и сжала руку Кэт. – Теперь больше не беспокойся за Джейсона. Мы на некоторое время перебираемся к моей сестре в Джорджию. Я не могу спать, слыша рев волн, днем и ночью ожидая… – Она замолчала. – Джейсон еще такой маленький. – Шэрон нагнулась и поцеловала Кэт в бледную щеку. – Мне не велели тут задерживаться, чтобы не утомлять тебя. Но еще раз спасибо тебе, Кэти. Спасибо тебе за Джейсона.
   Как только Шэрон ушла, Кэт опустила голову на подушку и уставилась в потолок. Услышав шаги, она поняла, что вернулся Трэвис, но не обратила на него никакого внимания, даже когда он взял ее руку. Кэт отреагировала лишь на появление доктора Стоун.
   – Я хочу домой, – сказала Кэт.
   – Тебе лучше еще несколько дней полежать здесь и отдохнуть, – возразила та.
   – Дома я отдохну лучше, чем здесь. Скажите, чтобы в кассе закрыли мой счет.
   Доктор Стоун перевела удивленный взгляд с пациентки на Трэвиса.
   Несмотря на депрессию, Кэт ясно оценивала ситуацию и сразу же поняла, что Трэвис оплатил эту палату. Что-то похожее на злость блеснуло в ее глазах, когда она посмотрела на него.
   – Богатый человек. – Ее голос звучал невыразительно. – Да я лучше пойду на панель, чем возьму у тебя хотя бы цент. – Кэт перевела взгляд на доктора. – Я ухожу, согласны вы на это или нет.
   В голосе Кэт не было ничего, кроме твердой решимости. Она проведет здесь ровно столько, сколько сочтет нужным, и не задержится в палате ни на минуту. Как только Кэт окажется дома, ей не придется терпеть Трэвиса возле своей кровати, видеть его голубовато-зеленые глаза, следящие за каждым ее движением, считающие каждое дыхание и каждый удар сердца. Ему не разбить лед, ставший теперь ее единственным убежищем.
   И доктор Стоун смирилась с неизбежным.
   – Если хочешь уйти, не стану тебя задерживать.
   – Но вы говорили, что ей необходимо провести здесь еще несколько дней, – возразил Трэвис.
   – Да, это было бы лучше для Кэти, но я не собираюсь привязывать ее к кровати.
   Трэвис догадался, почему Кэт решила покинуть больницу: она не желала находиться рядом с ним.
   – Извините нас, мистер Дэнверс, – сказала доктор Стоун, – я хотела бы осмотреть свою пациентку.
   Он молча встал и вышел из палаты. Отыскав таксофон, Трэвис набрал длинный ряд цифр и принялся разглядывать надписи, нацарапанные на обшарпанной стальной панели телефона.
   Харрингтон поднял трубку после второго гудка.
   – Ну? – спросил он.
   – А что бы ты сейчас сделал, если бы это был не я? – поинтересовался Трэвис.
   – Повесил бы трубку.
   Трэвис едва не улыбнулся, хотя его одолевали злость, боль и отчаяние.
   – Физически Кэт лучше, чем можно было надеяться.
   – Хорошо. А как все прочее?
   – Сегодня утром она видела Джейсона и даже улыбнулась ему.
   Харрингтон с облегчением вздохнул.
   – Значит, она выходит из этого состояния.
   – Я бы не сказал. Кэт выписывается из больницы, чтобы избавиться от меня.
   – Проклятие!
   – Ну ничего, пусть все идет, как идет! Я буду действовать по твоему плану еще несколько дней, как и обещал, а потом сменю тактику. И ты мне в этом поможешь, потому что тоже обещал это сделать.
   – Трэвис… а, черт. И чего же ты от меня хочешь?
   – Я хочу, чтобы ты привел ее на мою яхту.
   –А потом?
   – А потом мы с ней выйдем в море.
   – И какой из этого будет толк?
   – Она сейчас прячется от того, что случилось, от меня и от себя. Я не могу достучаться до нее. Но я знаю, что поможет нам это сделать – ее фотоаппараты. Они для Кэт дороже всего на свете.
   И уж конечно, дороже Трэвиса Дэнверса.
   – Ты же говорил, что она продала фотоаппараты.
   – Я их разыскал. Сейчас они на борту “Повелительницы ветров”, в спроектированной мной фотолаборатории. Там же новейшая компьютерная система, которая позволит Кэт делать со снимками все, что она пожелает. А благодаря твоим связям с фирмой “Никон” она сможет опробовать как современные цифровые фотоаппараты и программное обеспечение, так и привычное старое оборудование.
   – Старое? Клянусь Богом, Фред убил бы тебя, услышав эти слова. Его автоматические объективы с переменным фокусным расстоянием произвели такую же революцию в фотографии, как твои корпуса в яхто-строении. Они тоже самые передовые и непревзойденные.
   – Прекрасно. У меня как раз полный комплект его новейших объективов, от самых маленьких до самых больших. В моей коллекции есть даже такие штучки, которые позволяют сосчитать булыжники на луне.
   – Кэти упадет в обморок, обнаружив, что ты купил ей все это.
   – Обморок был бы очень кстати. Это убедило бы нас обоих, что мы еще живы.
   Харрингтон сочувственно крякнул.
   – Незачем углублять ту яму, в которой ты сидишь. Я скажу Кэти, что специалисты “Никона”, пораженные ее фотографиями, просили опробовать их новые объективы. Клянусь Богом, судя по тому, как проходит выставка в Лос-Анджелесе, у нее скоро отбоя не будет от фирм, желающих предоставить фотооборудование.
   – Выставка проходит хорошо?
   – Хозяева галереи не успевают выставлять ее произведения. Они ходят вокруг и, потирая руки, только и говорят о Кэтрин Кохран, Стиглице двадцать первого века.
   – Ты уже сообщил ей эту новость? – спросил Трэвис.
   – Нет еще. Я жду, пока они распродадут все, а когда останутся лишь голые стены, вывалю на Кэти хорошие новости.
   – Не жди слишком долго. Время иссякает.
   – Время или твое терпение?
   – Какая разница? Еще три дня, Род, а потом сделаем, как я говорил.
   – Только, если ты согласишься на два условия.
   – Каких?
   – Доктор Стоун должна дать согласие на то, чтобы Кэти встала с кровати и отправилась в морское путешествие.
   – Она одобряет это.
   – Как ты узнал?
   – Самым тривиальным способом: спросил у нее. Если не веришь, позвони ей сам.
   – Я обязательно позвоню, хотя бы для того, чтобы замолчала моя совесть.
   – Но ты ведь ничем не поможешь Кэт.
   – А вот это, старина, спорный вопрос. Мое второе условие состоит в том, что если тебе удастся выманить Кэти из ее раковины, а она все-таки не захочет тебя видеть, то ты зайдешь в первый же порт и отпустишь ее на берег. Одну.
   У Трэвиса железными тисками перехватило горло. Закрыв глаза, он вспоминал полный ужаса взгляд Кэт в тот момент, когда она стремительно бежала к морю по своей лестнице, беспечно шагающего наверх Джейсона и холодную стену воды, поднимающуюся все выше. И то, как эта стена обрушилась на них.
   Трэвис тогда едва не потерял ее. Он не знал, вынесет ли еще одну разлуку с Кэт, снова ощутив холодные черные крылья утраты, простирающиеся над ним и леденящие душу.
   – Трэвис? Я не шучу. Если бы я знал, чего будет стоить Кэти эта чертова книга, то никогда не свел бы вас. Как только она захочет уйти, отпусти ее. Пусть Кэти найдет мужчину, которого сможет полюбить. Она заслуживает любви, действительно заслуживает.
   – Если она захочет этого, я отпущу ее, – пообещал Трэвис безжизненным голосом.

* * *

   Три дня Кэт не позволяла никому нарушить свое одиночество. Все телефонные звонки поступали на автоответчик. Она не ответила ни на один из них и не прослушала ни одного из оставленных сообщений. Кэт лежала в постели, наблюдая, как солнечный свет сменяется темнотой.
   Хотя Трэвис и не подходил близко к ее дому, она знала, что он рядом, в нескольких шагах от нее. Каждое утро на рассвете Кэт видела, что он плавает, и спрашивала себя, проводит ли Трэвис такие же ночи, как и она.
   “Проваливается ли Трэвис, засыпая, в дыру посреди Вселенной? Просыпается ли в холодном поту, не понимая, где он?”
   Кэт горько рассмеялась бы, услышав свои мысли. “У богатых людей не бывает кошмаров. Они никогда не страдают настолько, чтобы это мешало им спокойно спать”.
   Зазвонил телефон, Кэт вяло повернулась и посмотрела на аппарат. Она знала, кто звонит. Только один человек отважился бы побеспокоить ее на рассвете.
   “Харрингтон, клянусь Богом. У меня нет сил разговаривать с ним, но надо все же ответить. Я просто обязана поговорить с этим человеком”.
   Чувство вины заставило Кэт преодолеть апатию, и она взяла телефонную трубку. Кэт понимала, что ей следовало позвонить Харрингтону, как только она вышла из больницы.
   – Алло, – сказала Кэт, не узнавая своего голоса.
   – Кэти? – В голосе Харрингтона звучало глубокое сочувствие.
   – Вы, наверное, ошиблись номером, – ответила она. – Это телефон Кохран.
   В трубке что-то тихо потрескивало, заполняя напряженную тишину.
   – Я разговаривал с доктором Стоун, – начал Харрингтон.
   “Интересно, – подумала Кэт, – откуда он знает фамилию доктора? Наверное, от Трэвиса”.
   – Ты слушаешь? – спросил Харрингтон. Кэт нестерпимо захотелось рассмеяться или закричать: “Разумеется, нет – я же утонула. Разве Трэвис не сказал тебе об этом?”
   – Кэти, черт возьми! Скажи хоть что-нибудь!
   – Привет, ангел, – равнодушно проговорила Кэт. – Как ты себя чувствуешь?
   – Спасибо, у меня все хорошо. Просто прекрасно.
   Харрингтон помолчал, собираясь с мыслями.
   – Отлично. Тогда не вижу причины, которая подмешала бы тебе закончить книгу Дэнверса.
   Кэт уставилась на телефон. Наконец что-то задело ее.
   – Ты сошел с ума, – сказала она. – Я продала свои фотоаппараты…
   – Не беспокойся, обо всем уже позаботились. Ты теперь прославилась, и сама фирма “Никон” жаждет предоставить тебе свое фотооборудование.
   – О чем ты говоришь?
   – Разве тебе не звонили из галереи?
   – Нет, хотя не знаю. Мои сообщения… где-то теряются.
   – Твоя выставка распродана, – весело объявил Харрингтон, – и сейчас тебе готовят еще один заказ. Твой успех оценивается в шестьдесят тысяч долларов, Кохран. Кроме того, издатель Эшкрофта тоже “раскололся”. Если тебе не понравится оборудование, которое прислали на “Повелительницу ветров”, купи себе другой фотоаппарат. Черт побери, да хоть двадцать фотоаппаратов! Деньги для тебя теперь не проблема. В твоей судьбе наступил переломный момент.
   Кэт понимала, что должна почувствовать не только облегчение. Теперь она может оплатить все – больницу, расходы своей мамочки, кредиты на обучение близнецов, погасить все ссуды и кредитную карточки…
   Но Кэт не чувствовала ничего, кроме уверенности, что не сможет снова ступить на палубу “Повелительницы ветров”, вновь посмотреть в глаза Трэвису и увидеть в них собственную пустоту.
   – Нет.
   – Кэти, – тихо напомнил Харрингтон, – я никогда не просил тебя ни об одной личной услуге, правда. Я вложил слишком большие средства в проект книги о Дэнверсе, но не обращался к тебе раньше лишь потому, что у тебя не было ни малейшей возможности выполнить эту работу. Но теперь доктор Стоун сказала, что ты уже почти в порядке и сможешь провести месяц в море, фотографируя “Повелительницу ветров”. Она только просила тебя не переусердствовать в первую неделю.
   – Ангел… – Голос Кэт сорвался.
   Она попыталась начать снова. Ей страшно хотелось отказать Харрингтону, но Кэт понимала, что обязана ему слишком многим и должна сделать для него эти фотографии. Она быстро перебирала в уме возможные варианты, подыскивая хоть какой-нибудь выход.
   – Хорошо, но при одном условии, – сказала она наконец. – Чтобы Трэ… – Ее голос снова сорвался. Кэт не могла произнести его имя вслух. Ей вполне хватало того, что оно постоянно звучало в ее мозгу.
   – Чтобы на судне осталась только команда, – нашлась Кэт. – Чтобы не было никого, кроме меня и команды. Никого.
   – Хорошо, устроим, – согласился Харрингтон. – Будь в гавани через час.
   – Но этого времени недостаточно, чтобы…
   – А сколько же добираться до Мыса Дана? – перебил ее Харрингтон. – Все, что тебе нужно, есть на яхте, абсолютно все, даже одежда. Клянусь Богом. Я знал, что ты не подведешь меня. Запомни, один в час. Пока, Кохран. Я на тебя рассчитываю. – И Харрингтон положил трубку.
   Изумленная, Кэт оделась, уложила в небольшой чемодан необходимые вещи и поехала в гавань, где на якоре стояла “Повелительница ветров”. Великолепные бордовые паруса яхты были опущены. Диего встретил Кэт, доставил на борт и проводил в ее каюту.
   Кэт испытала облегчение, увидев, что это не та каюта, где она когда-то жила с Трэвисом. У нее не хватило бы сил спать в его постели и не вспоминать о том, что нужно забыть. А если не удастся это забыть, лучше остаться погребенной под толстым слоем льда.
   Открыв встроенные шкафы, чтобы сложить туда свои немногочисленные пожитки, Кэт обнаружила фотооборудование, о котором говорил Харрингтон, и внимательно осмотрела каждую вещь. Здесь были новейшие модели трансфокаторов <Автоматический объектив с переменным фокусным расстоянием>, современные фотоаппараты и кинокамеры фирмы “Никон”. Рядом лежали кассеты с пленкой и невероятное множество различных фотообъективов.
   Здесь было все, что нужно фотографу, и гораздо больше, чем Кэт надеялась получить в самых смелых своих мечтах. В шкафу лежали даже четыре фотоаппарата и набор объективов – точно такие же, как она продала. Казалось, Харрингтон опасался, что Кэт не сумеет приспособиться к другим моделям фотоаппаратов и объективов.
   Она в оцепенении взирала на все это богатство, пытаясь прикинуть в уме его стоимость. Широкоугольный объектив, который Кэт держала в руках, был новейшей моделью “Никона” и стоил больше пяти тысяч долларов. Большой новый автоматический объектив с переменным фокусным расстоянием – по меньшей мере пятнадцать тысяч. Кэт знала его цену, поскольку собиралась купить себе такой, как только появятся деньги.
   Она усомнилась, что Харрингтон сказал правду и оборудование, которым нашпигована крошечная каюта, действительно предоставила ей фирма “Никон”. Скорее всего он сам купил все это.
   Или Трэвис.
   Движимая любопытством, Кэт открыла все шкафы в каюте. И молча замерла, изумленно взирая на сложнейшую компьютерную систему, соединенную с цифровой видеокамерой. Тут было все: планшетный сканер, сканер для слайдов, профессиональный принтер, качество печати которого соответствовало качеству фотографий.
   Но даже если бы Кэт пожелала вернуться для вдохновения в двадцатое столетие, то на этот случай в каюте, в точном соответствии с ее потребностями, была оборудована морская фотолаборатория. Здесь стоял холодильник, набитый пленкой. С помощью хитрых приспособлений, позволяющих нейтрализовать неизбежную качку, было подвешено устройство для проявки слайдов. Рядом располагался новый аппарат для их копирования – куда лучше того, что стоял у нее дома. Она увидела здесь и обычную систему для увеличения и печати фотографий.
   В этой каюте – мечте фотографа – было все, что можно купить за деньги. Кэт оглядывала каюту, надеясь почувствовать удовольствие, радость, возмущение или… хоть что-нибудь.
   Фотоаппараты, наверное, купили совсем недавно, но такую каюту невозможно спроектировать и оборудовать за несколько дней – ни за какие деньги. Это, несомненно, было сделано в то время, когда Трэвис пытался уговорить ее уплыть вместе с ним от надвигающегося шторма.
   “Поедем со мной. Авалон. Энсенада. Или еще дальше – Гавайи, Папеэте. Сейшелы, Тасмания или Китайское море. В любое место на этом свете, где дует ветер, а он дует везде, Кэт. Едем со мной”.
   А потом, когда она сказала ему, что беременна, шторм все-таки разразился над ней и оставил ее в одиночестве.
   Кэт медленно огляделась, ощущая прикосновение Трэвиса в каждой полированной доске, в талантливо спроектированной лаборатории, в замечательном компьютерном оборудовании, в необыкновенной симметрии. Самые обычные вещи были преобразованы умом Трэвиса в обольстительную красоту, сотворенную его умелыми руками.
   Вдруг, будто рябь на гладкой поверхности воды, какое-то смутное чувство коснулось души Кэт. Это чувство, подобное дуновению теплого ветра, грозило растопить толстый лед, а значит, угрожало и ей. Кэт вздрогнула всем телом.
   Она тщательно и не спеша уложила фотооборудование, закрыла шкафы и, поднявшись на палубу, соприкоснулась с вечной гармонией океана, когда судно расправило паруса и вышло из гавани. Стоя у поручня, Кэт смотрела на быстро удаляющийся берег Калифорнии.
   Ветер трепал ее волосы, солнечные лучи ласкали лицо, вкус морского воздуха напоминал о недоступных слезах.
   Кэт простояла на палубе весь день и только после того, как на море опустилась темнота, пошла вниз. Открыв свой чемоданчик, она вспомнила, что не взяла с собой пижамы.
   “Все, что тебе понадобится, есть на яхте, абсолютно все, даже одежда. Клянусь Богом”.
   – Все к лучшему, – устало сказала себе Кэт. – Клянусь Богом.
   Выдвинув кипарисовые ящики из-под своей койки, она осмотрела их содержимое. Здесь была одежда всех стилей, но только одного размера – ее.
   Харрингтон оказался прав. В ящиках было все, что нужно, в том числе и две шелковые ночные сорочки изумрудного и фиолетового цвета. Но Кэт они не понравились.
   В другом выдвижном ящике, стоявшем в дальнем углу, она нашла черную футболку, мягкую после многократных стирок и пахнущую кипарисом. Кэт разделась и натянула футболку.
   Футболка оказалась слишком большой. Только один человек мог носить ее.
   Кэт отогнала эту мысль. Лучше уж носить футболку Трэвиса, чем сексуальные шелковые одеяния. Опустившись на койку, она услышала шум ветра, и шипение воды под килем, и тихий плеск волн, укачивавших ее. Сквозь ромбовидный иллюминатор над койкой мерцали звезды. Наконец Кэт уснула.
   Через три часа она проснулась в холодном поту. Ее тошнило. Кэт сразу же поняла, что причина тошноты – не морская болезнь. Просто она снова провалилась в бесконечную дыру и падала в нее, кружась, как осенний лист.
   Но ощущение утраты связи с внешним миром постепенно исчезло, когда Кэт заметила чуть более светлый оттенок черного – иллюминатор. Она ухватилась за него, как за спасательный круг.
   Кэт больше не сомкнула глаз в эту ночь, боясь снова увидеть все тот же кошмар, от которого просыпалась в холодном поту. Она понимала, что рано или поздно это пройдет.
   Но посреди ледяной ночи и само время, казалось, застыло. Кэт лежала в безнадежной тишине, неотрывно, смотрела в иллюминатор и считала звезды.
   “Может, следующая ночь будет лучше, – думала она. – По крайней мере лишь бы не была хуже”.
   Кэт поднялась на палубу еще до того, как в небе растаяли последние звезды. Весь этот и последующие пять дней она провела на носу “Повелительницы ветров”, глядя с тоской на горизонт и со страхом думая о предстоящей ночи. Кэт боялась того момента, когда снова проснется и будет смотреть в иллюминатор, с тоской ожидая рассвета.
   На седьмой день, на восходе солнца, на палубе ее ждал Трэвис.

Глава 23

   Вокруг Кэт, куда ни кинь взгляд, не было ничего, кроме океана. Ни кораблей, ни берега – ничего, куда можно было бы добраться вплавь, даже если бы у нее возникла мысль спастись бегством.
   Когда шок, вызванный появлением на судне Трэвиса, прошел, Кэт сразу подумала, что Харрингтон обманул ее. И хотя она не сказала Трэвису ни слова, ее лицо выражало укор.
   Трэвис тут же догадался, что чувствует Кэт, потому что всегда хорошо понимал ее. Только сейчас, слишком поздно, он осознал, что, постоянно опасаясь повторить прошлые ошибки, упустил из виду самое главное – Кэт его будущее.
   – Род не обманул тебя, – быстро проговорил Трэвис. – Капитан возглавляет команду.
   Кэт закрыла глаза.
   “Ну конечно! Трэвис – капитан этой яхты. Мне следовало определеннее сформулировать свое требование”.
   Но вслух она ничего не сказала. Разговор сделал бы Трэвиса и все происходящее слишком реальными…
   Не дождавшись ответа, Трэвис продолжил:
   – Я не очень-то надеялся выманить тебя из твоей… раковины, но все же рассчитывал на фотоаппараты. Мне почему-то казалось, что ты не устоишь перед красотой “Повелительницы ветров”, плывущей по морю на рассвете…
   Кэт, как будто не слыша Трэвиса, смотрела куда-то вдаль.
   Хотя он и ожидал такой ее реакции, но не предполагал, что это причинит ему настолько сильную боль. С каждым рассветом Кэт ускользала от него все дальше и дальше.
   – Но фотоаппараты не помогли, – заключил Трэвис. – За шесть дней ты не отсняла ни одной пленки. Ты не спишь и не ешь. А раз уж ни твоим камерам, ни мне не удалось пробудить тебя к жизни, значит, придется вмешаться.
   Он протянул Кэт гидрокостюм.
   – Надень вот это.
   Ее глаза расширились от удивления, но она тут же отвела взгляд.
   – Если не наденешь его, я сам помогу тебе сделать это.
   Однако для Кэт все уже потеряло смысл. Она повернулась и ушла вниз, унося гидрокостюм.
   – Хорошо, что теперь нам не придется прятать вас у кока, – заметил, приблизившись, Диего.
   – Все готово?
   – Да, как вы приказали, капитан.
   Трэвис одобрительно кивнул и пошел на корму, где вскоре появилась Кэт в гидрокостюме. Яхта лежала в дрейфе.
   – Я спущусь первым, – сказал Трэвис. – Возможно, трап скользкий.
   Она с полным безразличием стояла на месте, пока Трэвис не окликнул ее с платформы для ныряния. Кэт спустилась и, даже не взглянув на него, прыгнула в море. Трэвис нырнул следом за ней и, вынырнув, поплыл рядом с Кэт.
   Диего внимательно следил за ними, готовый в любой момент спустить на воду “Зодиак”.
   Сначала Кэт плыла быстро, стремясь поскорее удалиться от “Повелительницы ветров”, но постепенно установила спокойный ритм.
   Она не знала, долго ли пробыла в воде, однако совсем выбилась из сил к тому моменту, когда подплыла к платформе.
   Трэвис, одним махом взобравшись на платформу, вытянул Кэт и подтолкнул вверх по трапу.
   – Капитан, ей плохо? – с тревогой спросил Диего.
   – Нет, все в порядке, она просто устала. Я сейчас принесу ей завтрак.
   Подхватив Кэт на руки, Трэвис отнес ее в каюту. Стянув с нее гидрокостюм, он деловито, как медсестра, вытер Кэт, тепло укрыл и ушел. Она удивленно и недоверчиво смотрела ему вслед.
   Через несколько минут он вернулся с завтраком.
   – Прими это и запей, – сказал Трэвис, протягивая Кэт лекарство, прописанное доктором Стоун, и стакан сока.
   Кэт послушно приняла лекарство.
   Увидев, что она не прикасается к еде, Трэвис взял вилку и поддел кусочек омлета.
   – Открой рот.
   Это напомнило Кэт тот вечер в ресторане, когда они кормили друг друга десертом. Бросив быстрый взгляд на Трэвиса, она догадалась, что он тоже помнит о том вечере.
   Сквозь глубокую апатию пробилась боль. Она взяла вилку у Трэвиса, не желая принимать пищу из его рук.
   – Я не уйду, пока тарелка не будет пустой, сколько бы ни пришлось ждать, – заметил он.
   Кэт, казалось, не слышала его, однако через некоторое время Трэвис унес на подносе пустую тарелку.
   Вскоре он снова появился в каюте. Кэт даже не шевельнулась.
   – Вставай, – приказал Трэвис. – И достань свои фотоаппараты.
   Кэт посмотрела на него отсутствующим взглядом.
   “Ты не можешь так поступать со мной”, – говорил этот взгляд.
   Трэвис склонился над ней, и сейчас она видела перед собой только лицо великана со светло-каштановой шевелюрой.
   – Пощады не жди, – тихо проговорил Трэвис. – Я заставлю тебя работать. Уверен, в твоей душе подо льдом горит огонь. И я обязательно доберусь до него. Вставай.
   Кэт поднялась, понимая, что, если откажется, Трэвис возьмет ее на руки и понесет на палубу. Она не хотела этого. От его прикосновений в ее сознание прорывались мучительные воспоминания.
   Весь этот и несколько следующих дней Кэт избегала смотреть на Трэвиса, но молча подчинялась ему. Он же вел себя, как заботливая нянька и строгий наставник.
   Но все его усилия были тщетны. Сколько бы Кэт ни плавала, сколько бы ни съедала за обедом, сколько бы ни снимала под неотступным наблюдением Трэвиса, дыра во Вселенной по-прежнему зияла перед ней.
   Засыпая, она всякий раз проваливалась в эту дыру и просыпалась от леденящего ужаса.
   С наступлением вечера яхта становилась на якорь, и вся команда покидала палубу. Кэт не хотелось возвращаться в каюту, где ее ждал холодный ночной мрак. И все же она шла к себе и ложилась в постель. Так продолжалось каждую ночь.
   Прошло более двух недель. Однажды Кэт, как обычно, проснулась посреди ночи в холодном поту. Крик ужаса замер на ее губах. Глядя в иллюминатор, она начала считать звезды, но что-то вдруг надломилось в ней.
   “Я больше так не выдержу”, – поняла Кэт.
   С тихим стоном вскочив с постели, она выбежала из каюты, поднялась на палубу, нашла безветренное место и съежилась, слепо уставившись в ночь.
   И тут же из мрака вынырнул Трэвис, взял ее на руки и направился к лестнице.
   – Нет, – чуть слышно проговорила Кэт. – Я не хочу возвращаться в эту каюту. Слышишь? Я не вернусь туда.
   Она заговорила с ним впервые с тех пор, как Трэвис объявился на яхте.
   Посмотрев на осунувшуюся Кэт, он крепче обхватил ее руками. В лунном свете лицо Кэт казалось таинственным, прекрасным и хрупким.
   – Хорошо, – мягко сказал Трэвис. – Я не понесу тебя в твою каюту, обещаю.