Лоуэлл Элизабет. До края земли

   – Уверена.
   – А что показали ваши анализы?
   – Я не сдавала анализов. К чему напрасные хлопоты?
   – Бесплодие во многих случаях излечимо.
   – Но неудачный брак неизлечим. Даже если бы я была плодовита, как лягушка, мне не удалось бы забеременеть. Для этого нужен мужчина, а у меня его нет.
   Доктор Стоун закрыла историю болезни и внимательно посмотрела на свою упорную пациентку.
   – Причина нарушения вашего цикла и ваших темных кругов под глазами одна и та же – перенапряжение. Отдохните, Кэти. Поспите в выходные дни, немного погуляйте, хорошо кушайте, восстановите свои резервы.
   – В январе я так и сделаю, а до того времени придется потерпеть.
   – А что случится в январе?
   – Наступит легкая жизнь. По крайней мере она станет гораздо легче. Последний платеж за обучен близнецов в медицинском институте будет внесен, мамочка благополучно выйдет замуж. Я должна вырваться отсюда и съездить к ней.
   – Кажется, вы собирались резко изменить свою жизнь.
   – Я изменю ее, но мне нравится моя работа.
   – Постарайтесь полюбить мужчину, это потребует от вас меньших усилий.
   Перед Кэт предстал образ Трэвиса. Не прошло дня с момента их знакомства, а она уже не могла выбросить его из головы!
   – Ладно. Я сейчас выпишу вам другой рецепт. Надеюсь, это лекарство вернет румянец вашим щекам. Сестра в течение недели будет колоть вам витамин В и брать анализы крови. Начнем сегодня же. Если ваш гемоглобин к концу процедур не повысится, я назначу вам уколы железа. – Доктор Стоун лукаво улыбнулась. – А мои пациентки говорят, что они очень болезненные.
   – Ненавижу уколы. – Кэт поднялась.
   – Кэти?
   Она посмотрела на врача.
   – Хорошо, что пока вы не можете забеременеть, – сказала доктор Стоун. – Вы сейчас в неподходящей форме для этого.
   – Вы решили обнадежить меня? – дерзко спросила Кэт.
   Доктор покачала головой.
   – Побольше спите. Ешьте регулярно и хорошо, а я осмотрю вас на следующей неделе.

Глава 6

   Ближе к вечеру Кэт встретила Блэйка Эшкрофта на берегу у подножия скалы, поблизости от своего дома, но довольно далеко от центра городка. За спиной Эшкрофта пенился прибой, разбиваясь в ярком и насыщенном свете предзакатного солнца. Вместо того чтобы заняться съемкой, Кэт переключилась на надутого поэта.
   – Эшкрофт, – начала она, – я снимаю здесь каждый день на закате уже три недели. Почему вы думаете, что сегодняшние снимки вам понравятся больше других?
   – Кэти, детка, в любое удобное для тебя время сфотографируй интерьер моей мастерской. А до тех пор снимай скалы на рассвете, на закате – когда угодно.
   Кэт посмотрела на белокурого, синеглазого кобеля, и ей отчаянно захотелось испортить смазливое лицо Эшкрофта. Ему фотографии этой скалы нужны не больше, чем любые другие, сделанные для него за недели. Он просто надеялся соблазнить ее.
   Кэт повернулась спиной к поэту и еще раз оценила скалы. Эти изъеденные эрозией камни привлекали взор, но Эшкрофту они совершенно не нужны. И все же эта картина – величественная и захватывающая – безмолвно требовала, чтобы ее оценили и показали всем.
   Кэт сбросила с плеч широкие ремни своих сумок и непроизвольно вздохнула от облегчения. С каждым разом казалось, что эти сумки становятся все тяжелее. Осматривая скалу, она рассеянно потерла свои саднящие плечи.
   Сегодня Кэт начала работать на рассвете, потом отправилась к доктору Стоун, а затем занималась делами вплоть до настоящего момента. В полдень перекусить не удалось. Кэт в это время висела на телефоне, пытаясь выяснить, почему фотолаборатория выставила ей двойной счет. Дальше дела стали меняться от плохого к худшему, и вот наконец она встретила Эшкрофта.
   Кэт хотела, чтобы этот белокурый гад схватил одну из своих многочисленных поклонниц, заполз с ней под камень и наслаждался бы там до бесчувствия. Ведь у Эшкрофта нет никакой причины добиваться единственной женщины к западу от Миссисипи, которой не нравится его поэзия. А ей сейчас нужно быть дома и готовить ужин.
   Будь она дома, ей, наверное, удалось бы увидеть Трэвиса и полюбоваться им дольше, чем утром. Кэт снова сосредоточилась на скале и сдвинулась несколько градусов вправо, меняя перспективу обзора. Отсюда в сочном золотом свете камень казался черным бархатом. Растения, цепляющиеся за скалу напоминали золотые скульптуры и излучали что-то таинственное. Сам воздух, казалось, был наполнен алмазной пылью.
   Не отрывая взгляда от скалы, Кэт отступила назад и потянулась за сумкой с фотоаппаратами, но ее рука уперлась в бедро Эшкрофта. Не успела она отпрянуть, как Блэйк схватил ее ладонь и прижал к своей промежности.
   Кэт вскрикнула от отвращения и попыталась освободиться, но не смогла: Эшкрофт был выше и сильнее.
   – Крошка Кэти, – Эшкрофт улыбнулся, – я долго терпел твои милые соблазнительные игры, а теперь трахну тебя, хочешь ты этого или нет. Уверен, мне это понравится.
   Кэт поняла, что поэт не шутит. Он вполне способен изнасиловать ее и заявить, что это она его соблазнила.
   Кэт быстро осмотрелась, но никого не заметила. Они с Эшкрофтом стояли в глубокой расщелине между отполированными водой гладкими скалами. По одной из скал спускалась лестница, но снизу Кэт видела только ее середину. На этом участке лестницы тоже никого не было. Страх сменился жгучей яростью. Кэт быстро наклонилась и схватила полную горсть песка. Но она не успела швырнуть песком в лицо улыбающемуся поэту. Между валунами, скрывающими нижнюю часть лестницы, показался Трэвис. Еще минута, и он стиснул руку Эшкрофта так, что тот взвыл от боли.
   – Мне надо с ним познакомиться? – осведомился Трэвис.
   – Нет, – ответила Кэт. – Я и сама предпочла бы не знать его.
   – Что ж, это можно уладить.
   В прищуренных глазах Трэвиса кипела ярость.
   – Можно, Кэт? – спросил он.
   – Отпусти его. Теперь он будет вести себя прилично, поскольку убедился, что я не играю с ним и если говорю “нет”, значит, так оно и есть.
   Трэвис отпустил Эшкрофта.
   – Кто он такой?
   – Блэйк Эшкрофт – “восходящая звезда” американской поэзии, – ответила она. – А по-моему, испорченный маленький мальчик. Я делаю иллюстрации к его последней книге.
   – Ты делала иллюстрации, похотливая сука, – рявкнул Эшкрофт и вздрогнул, заметив выражение лица Трэвиса.
   – Делаю, – возразила Кэт. – Если не веришь, спроси у Харрингтона. Но предупреждаю, если ты попытаешься избавиться от меня таким способом, я подам на тебя в суд и за нарушение контракта, и за попытку изнасилования.
   Трэвис изумленно посмотрел на Кэт. Странно, почему Харрингтон сказал, что у Кохран неброская внешность. Ведь Родни не упомянул о ее длинных ногах, соблазнительной груди и об огненных, как осень, волосах.
   – Никто тебе не поверит, – бросил Эшкрофт, потирая запястье. – Женщины только и мечтают расстегнуть мне ширинку.
   – Но у меня есть свидетель, – заметила Кэт.
   Эшкрофт посмотрел на высокого босого мужчину в обрезанных джинсах и выцветшей синей футболке.
   – Переросший бродяга с берега, – презрительно процедил он. – Неужели кто-то поверит его словам? Все кончено, крошка Кэти. Финиш, капут, конец.
   Трэвис наклонился к Эшкрофту и что-то тихо сказал ему. Побледнев как полотно, поэт недоверчиво уставился на Трэвиса и только шевелил губами. Трэвис ни на миг не отрывал своего холодного взгляда от Эшкрофта.
   – Ладно, – глухо пробормотал поэт, злобно посмотрев на Кэт. – Продолжай заниматься этой проклятой книгой, но сделай великолепные иллюстрации или я… – Он посмотрел на Трэвиса. – Почему черт возьми, ты сразу не сказала мне, что твой любовник такой знаменитый и ревнивый маньяк? Я бы не прикоснулся к тебе!
   Глаза Кэт округлились.
   – Трэвис, это ты знаменитый и ревнивый, и мой любовник?
   Легкая улыбка вернула Трэвису привлекательность.
   Сейчас его глаза походили на блестящие голубовато-зеленые драгоценные камни.
   Кэт уставилась на Трэвиса, забыв обо всем. Волна желания пробежала по ее телу, наполняя его теплом. Трэвис, словно угадав мысли Кэт, нежно коснулся ее щеки.
   – Я ревную тебя ко всему, даже к солнечному свету. Особенно к солнечному свету, ласкающему твою гладкую кожу. – Кончик пальца Трэвиса медленно скользнул по ее передним зубам.
   Кэт вздрогнула от интимности этого жеста и слегка прикусила его палец, будто прося продлить эту дразнящую ласку.
   Теперь лицо Трэвиса дышало чувственностью, и это необычайно возбуждало Кэт.
   – Вот дерьмо! – бросил Эшкрофт. – Да она и не собиралась снимать. До завтра, крошка Кэти. В то же время и на том же месте. Мне все равно, кто твой любовник, но ты сфотографируешь эту скалу так, как я хочу, или контракт будет аннулирован.
   – Она придет, – сказал Трэвис, не отрывая взгляда от дымчато-серых глаз Кэт. – И я тоже.
   Эшкрофт ушел.
   Через несколько мгновений Кэт, вздрогнув, очнулась и отпустила палец Трэвиса. Но тот не убрал его, и тогда она с кошачьей осторожностью прикоснулась к нему языком.
   Внезапно осознав то, что делает, Кэт покраснела до кончиков своих рыжевато-каштановых волос и быстро отвернулась.
   – Кэт?
   Она опустила голову, стыдясь взглянуть на Трэвиса. Билли говорил ей, что мужчины думают о женщинах, интересующихся сексом. Таких женщин он считал проститутками и потаскушками.
   – Извини, – прошептала Кэт.
   Но чувственное прикосновение ее языка ничуть не смутило Трэвиса, его испугало, что она стыдится этого.
   – О чем ты? Извиняешься за этого ублюдка Эшкрофта?
   Кэт покачала головой.
   – За что же?
   – За себя – за то, что я сделала. С твоим пальцем.
   Трэвис взял в ладони лицо Кэт.
   – Посмотри на меня, Кэт, – тихо попросил он. У нее перехватило дыхание, когда она увидела желание в глазах Трэвиса.
   Трэвис наклонился и проговорил в губы Кэт:
   – Ни о чем не сожалей и не думай, когда тебе захочется что-то сделать.
   Поцелуй начался так же нежно, как и рассвет, струйкой тепла. Потом кончик языка Трэвиса начал ласкать губы Кэт, проникая в уголки ее рта. Но, едва она вздохнула, как язык скользнул в ее рот. Дожив почти до тридцати лет, Кэт впервые познала настоящий, нежный поцелуй.
   Слегка отстранившись, Трэвис заметил, что Кэт дрожит от возбуждения. Впрочем, он тоже дрожал.
   – Трэвис?.. – выдохнула она.
   Он поцеловал жилку на шее Кэт и услышал, как стучит ее сердце. Трэвис начал ласкать эту жилку кончиком языка, а потом потерся о нее зубами.
   Кэт снова прошептала его имя. Она уже принадлежала ему, тая и растекаясь в его объятиях, как теплый мед. Трэвис не решался отпустить ее.
   Наконец он приподнял голову и увидел ошеломленные, затуманенные серые глаза. Искушение опустить Кэт на песок и слиться с ней было таким сильным, что Трэвис не мог думать ни о чем другом.
   – У меня такое ощущение, будто я посадил тебя к себе на плечи и плыву на закат солнца, – пробормотал он. – Но я слишком стар, чтобы заниматься любовью с женщиной, которая не знает моего полного имени.
   Кэт с трудом перевела дыхание. Она поняла, что Трэвис страстно желает ее. Кэт тоже всей душой мечтала соединиться с ним.
   Но все же в отличие от Эшкрофта Трэвис был мужчиной и хотел убедиться, что Кэт разделяет его желание.
   Эта мысль согревала Кэт.
   – Но и ты тоже не знаешь моего полного имени, – заметила она.
   – Ты упомянула о некоем Харрингтоне.
   Кэт кивнула.
   – Не тот ли это Родни “клянусь Богом” Харрингтон – талантливый агент, лучший на свете друг и отъявленный хитрец?
   Кэт улыбнулась точности описания.
   – Да, это он. Но Харрингтон никогда не упоминал о тебе.
   – Он никогда никого не называет по имени. Только по фамилии, или по прозвищу, как Эшкрофта – “Наследный принц слащавости”.
   – Ты знаешь Харрингтона, и очень хорошо. Он не со всеми делится своими прозвищами.
   – Такими, например, как “Огонь и лед” Кохран?
   Кэт вздохнула. Это прозвище Харрингтон придумал для нее в ту ночь у островов Виргинии, когда она поднялась по трапу на его морскую яхту и голая вошла в кают-компанию, кипя от злости и отплевываясь.
   – Кто же ты? – спросила Кэт.
   – Он когда-нибудь упоминал о человеке по прозвищу “Ветреный”?
   – Это ты?
   Трэвис потерся губами о губы женщины.
   – Ти Эйч Дэнверс, – проговорил он, – к вашим услугам.
   Пораженная, Кэт решила, что ослышалась. Но поняв, что не ошиблась, отступила от Трэвиса.
   – Ты Дэнверс?
   – Неужели с моим именем связана какая-то проблема? – встревожился Трэвис.
   – И давно ли ты знаешь мое полное имя? – сердито спросила Кэт.
   – Около трех минут. Когда ты назвала Харрингтона, я догадался, что тебя зовут Кохран. Ведь невозможно, чтобы в Лагуне-Бич жили несколько женщин-фотографов, имеющих агента Родни Харрингтона.
   Кэт внимательно посмотрела на Трэвиса своими спокойными серыми глазами, размышляя, стоит ли верить его словам. Значит, он сам только что узнал, кто она такая.
   – Я не люблю совпадений, – пробормотала она, – но знаю, что они неизбежны.
   – Мне самому совпадения не очень нравятся.
   Кэт подняла голову. Губы Трэвиса были сурово сжаты под светло-каштановыми усами. Его глаза цвета морской волны снова выражали такое отчуждение, как будто он никогда раньше не видел ее.
   – Харрингтон сообщил тебе, что я не обещаю ничего, пока не посмотрю, какова ты в деле? – осведомился Трэвис.
   – Неужели, по-твоему, я сразу знала, кто ты такой?
   Он пожал плечами.
   – Ну что ж, мистер Ти Эйч Дэнверс, можете расслабиться. Я не из тех женщин, которые выстраиваются в очередь, чтобы за деньги провести с тобой время. Если не веришь, спроси Харрингтона. Он скажет тебе, что я никогда не смешиваю мужчин и бизнес.
   – Он уже сказал. Только поэтому я и согласился взять фотографа-женщину. Единственный критерий отбора – профессионализм.
   – Точно?
   Трэвис улыбнулся.
   – Абсолютно. Потом я увидел, как эта женщина, словно кошка, балансировала над волнами на скал. Она снимала так, будто для нее не существует ни завтрашнего дня, ни приливов и отливов. Каково же мне было узнать, что прекрасная рыжеволосая идиотка, спасенная мной, и есть та самая Кохран Харрингтона?
   – Три твоих утверждения из пяти неверны, – заявила Кэт. – У меня действительно рыжие волосы и имя Кохран. – Она подняла два пальца. – Но я не красавица, не идиотка и уж точно не принадлежу Харрингтону.
   – Он очень любит тебя.
   – Я тоже люблю Харрингтона и весьма обязана ему, хотя мне нечем его отблагодарить.
   – Почему бы не воспользоваться обычным способом?
   – Секс? – спросила Кэт.
   – Да.
   Кэт поморщилась.
   – Простая деловая операция: расплатиться за всё одним-единственным стоном? Нет, спасибо, мальчик Трэви, этого не будет никогда. Завтра я позвоню Харрингтону и скажу, чтобы нашел для тебя другого фотографа.
   – Пока не надо.
   – Пока не надо? Чего же ты ждешь? Когда я пошлю тебя к черту? Прекрасно, я так и сделаю. Иди…
   Трэвис прильнул к губам Кэт, заглушив ее слова
   Она не успела воспротивиться этому поцелую. Кэт чувствовала аромат его дыхания, а тепло проникало до самых глубин… восторг душил и пугал ее.
   Испытанное ею наслаждение смущало Кэт. Всякий раз, когда Трэвис прикасался к ней, она сознавала сколько радостей прошло мимо нее. Однако она ответила ему не потому, что долго воздерживалась, и не в порыве мимолетного увлечения. Кэт ответила только потому, что это был Трэвис, неповторимый и уникальный, и ее, Кэт, поразила его исключительность.
   И она очень боялась, что Трэвис знает об этом.
   – Хватит!
   – Такая вспыльчивая маленькая кошечка, – сказал Трэвис прямо ей в губы. – Ты сердишься потому, что я не пообещал тебе работу?
   – Нет.
   – Тогда почему?
   Кэт высвободилась из его объятий. Он отпустил ее так неохотно, что даже это превратилось в ласку.
   – Я сержусь потому, что никогда не смешиваю мужчин и бизнес. И вдруг я занялась именно этим.
   Трэвис улыбнулся.
   – Я придерживаюсь того же правила, но ведь ты знаешь, что мужчины хотят секса, а женщины – денег. Так почему бы им не получить то, что они хотят? Простая деловая операция.
   – Ты говоришь о мальчиках и самках, а не о мужчинах и женщинах.
   – Ты грезишь, Кэт, проснись, мы же в реальном мире. А в реальном мире есть и реальные награды.
   Кэт отпрянула.
   – Я не проститутка.
   – А разве я назвал тебя так? – Трэвис вздохнул, задумчиво посмотрел на Кэт и печально проговорил: – Я не наивный и не эгоистичный человек поэтому вовсе не надеюсь, что женщина станет моей любовницей и ничего не получит взамен.
   – Она получит то же самое, что и ты.
   – Этого недостаточно для женщины. Деловая операция – совсем другое, тогда обе стороны знают точно, чего от нее ждать. Никаких обвинений и неприятных сюрпризов.
   Кэт поморщилась.
   – Что бы ты ни думала, – продолжал Трэвис, – это не проституция. Я развлекался не с проститутками, хотя и содержал этих женщин какое-то время.
   Кэт посмотрела на него долгим взглядом.
   – Неужели твоя жена так глубоко оскорбила тебя?
   – Она завершила мое образование.
   – И заставила считать всех женщин проститутками.
   – Нет. Я просто понял, что больше никогда смогу доверять, а тем более жениться на женщине, у которой меньше денег, чем у меня. А я очень богат, Кэт, невероятно богат. Чувствуя влечение к женщине, я строю наши отношения на деловой основе. Откровенно говоря, это случается не так часто. Я слишком стар, чтобы отдаться страсти.
   Невыносимая печаль и жалость охватили Кэт. Она поняла что очень легко могла бы влюбиться в Трэвиса Дэнверса и как это было бы глупо. Избегая встречаться с ним взглядом, Кэт пробормотала:
   – Извини.
   – Но ты не сделала ничего такого, за что стоило бы извиняться. – Трэвиса удивил ее печальный голос. – Кэт? В чем дело?
   – Ты богат.
   Трэвис молчал, не понимая, почему слово “богат” в устах Кэт звучит как проклятие. Он попытался прижать ее к себе и успокоить, но она отпрянула от него, наклонилась и взяла свое фотооборудование.
   – Ты сам позвонишь Харрингтону или это сделать мне?
   – Зачем звонить Харрингтону?
   – Чтобы попросить его найти другого фотографа.
   – Неужели ты так и уйдешь? – спросил Трэвис упавшим голосом. – Только потому, что я не пообещал тебе работы, не взглянув предварительно на фотографии моей яхты?
   – Конечно, нет. Безусловно, ты вправе решать, подходят тебе мои фотографии или нет.
   – Тогда почему ты отказываешься?
   – Это же так просто, богатый мальчик. У тебя нет права выворачивать мой мир наизнанку, менять мои правила, заставлять меня чувствовать… – Кэт внезапно замолчала. – Я никогда не смешиваю мужчин и бизнес.
   – А я не просто мужчина, я – Трэвис. И постараюсь сделать так, чтобы работа со мной больше походила на удовольствие, чем на бизнес.
   От взгляда Кэт его обдало холодом.
   – Кэт, но я же не Блэйк Эшкрофт. Я не стану превращать твою жизнь в ад из-за того, что ты хочешь спать со мной. А кроме того, – примирительно добавил Трэвис, – можешь ли ты позволить себе отказаться от работы?
   Он знал, что ей были нужны деньги, Кэт сама рассказала ему все. Дурочка.
   – Если я соглашусь взяться за книгу, мне будет платить издатель, а не ты. Простая деловая операция, мистер Ти Эйч Дэнверс, прошу оценивать это правильно. Ничего личного и тем более ничего интимного.
   – И никакой надежды… на интимные отношения?
   – У каждого из нас свои правила. Ты не вступаешь в отношения с женщиной, пока не покупаешь ее, а я не продаюсь. По-моему, все ясно.
   – Ты так же хочешь близости, как и я, – безжалостно сказал Трэвис.
   Кэт посмотрела в его блестящие голубовато-зеленые глаза и увидела в них свое отражение. Она видела, как Трэвис смотрит на ее волосы, губы, на вздымающуюся под хлопковым пуловером грудь с напрягшимися сосками и на округлые бедра, обтянутые шортами.
   Его желание было почти осязаемо, как и ее реакция на это.
   – Нет, – отрезала она. – Это не сработает.
   Однако страсть, звучавшая в голосе Кэт, опровергала ее слова.
   – Чушь! – воскликнул Трэвис.
   Он просунул руки под ремни сумок с фотооборудованием и снял их с плеч Кэт.
   – Трэвис, я не собираюсь…
   – Мы поспорим об этом за ужином. Сегодня я угощаю, считай, что у нас с тобой будет деловая встреча.
   И он направился к дому Кэт с тяжелыми сумками. Кэт забежала вперед и остановилась.
   – У нас будет именно деловая встреча.
   – Деловая встреча, ну и что?
   – Хорошо.
   – Все, как ты скажешь, дорогая Кэт, пусть даже деловая встреча.
   И слишком поздно Кэт вспомнила, что за дела ведет Трэвис со своими женщинами.

Глава 7

   Хотя ресторан был итальянским, спагетти в нем не подавали. Рамы изящных затемненных окон, окрашенные в блестящий зеленый цвет, напоминали весенний лес. Узор на толстом ковре, вытканный ярко-красными, кремовыми и темно-зелеными нитями, хорошо сочетался с цветом оконных рам. На застеленных льняными красными скатертями столах стояли вазы со свежими цветами, блестели китайская фарфоровая посуда и начищенное серебро, сверкали хрустальные бокалы. И повсюду царил умиротворяющий дух роскоши.
   Кэт, даже не заглянув в меню, поняла, что это дорогой ресторан, очень дорогой.
   – Нет, – сказала она Трэвису.
   – Тебе не нравится итальянская кухня?
   – Мне не нравится цена.
   – Извини, но сейчас уже поздно что-то менять. Я даже слышу, как урчит у тебя в животе. Когда ты обедала?
   – Я не обедала.
   – Кэт, будь благоразумной, тебе надо поесть.
   Она глубоко вздохнула.
   Как раз этого и не следует делать. От запаха пищи закружилась голова. Кэт завтракала давно, слишком давно.
   “Побольше спите, Кэти. Ешьте регулярно и хорошо. Я жду вас на следующей неделе”, – вспомнила она слова доктора Стоун. Много спать ей не удавалось, но хорошо питаться Кэт могла.
   – Я же позволил тебе приготовить вчера вечером ужин, хотя и не хотел этого, – заметил Трэвис.
   – Взгляни на меня. На мне брюки, блузка и сандалии. Да меня даже и не обслужат в таком заведении.
   – Поспорим?
   К ним с профессиональной улыбкой подошла старшая официантка в длинном черном платье с жемчугом и в туфлях на высоких каблуках. Однако небрежно одетые клиенты, видимо, ничуть не смущали ее.
   – Вас двое? – спросила она.
   Трэвис взглянул на Кэт.
   Соблазнительные ароматы кушаний сломили ее волю. Она не помнила, когда в последний раз ела вкусную пищу, приготовленную кем-то другим.
   – Хорошо. – Кэт вздохнула. – Только один раз. Просто сейчас я слишком усталая и голодная, чтобы обсуждать с тобой ресторанные цены.
   Трэвис слегка улыбнулся, заметив, как Кэт вдохнула воздух, насыщенный запахами чеснока и орегана, жареного цыпленка и молодого барашка. Даже у Трэвиса слюнки потекли, хотя он сытно пообедал.
   Взяв Кэт за руку, Трэвис направился за официанткой к заказанному им отдельному кабинету, но сел за стол не напротив Кэт, а рядом с ней.
   – Ладно, скажи мне, – попросила Кэт, удобно устроившись, – чем занимается конструктор яхт?
   – Конструирует яхты. – Он раскрыл меню. – Если любишь гребешки, уверяю тебя, что нигде в Южной Калифорнии их не готовят лучше, чем здесь.
   – Я люблю гребешки.
   – Хорошо. А что ты не любишь?
   – Веджимайт.
   – Что?
   – Так в Австралии называют арахисовое масло. Противная вещь.
   Трэвис поморщился.
   – Теперь я вспомнил. Один член моего экипажа родом из Австралии. Он говорил, что уехал из страны только для того, чтобы никогда не слышать о веджимайте.
   – А сколько человек у тебя на судне?
   – Ровно столько, чтобы справиться с работой.
   Кэт вздохнула.
   – Ты мне не помогаешь.
   – О чем ты? – спросил Трэвис, не отрывая глаз от меню.
   – Как же мне распланировать съемки, если ты не скажешь, что тебе нужно?
   – Сейчас мне нужно поесть, а фотографировать меня будешь потом.
   – Не вводи меня в искушение, это же деловой ужин, помнишь?
   – Я не занимаюсь делами на пустой желудок и тебе тоже не советую. Это иногда приводит к неправильным решениям.
   – По-моему, ты намерен превратить наш ужин в свидание.
   – Я не хочу говорить ни о чем существенном, пока ты не поешь.
   Воцарилась неловкая тишина, но Кэт не стала возражать Трэвису, хотя понимала, что все ее планы рухнули. Когда подали кушанья, она уделила им внимание, которого они заслуживали.
   Пообедав, Кэт призналась себе, что Трэвис был прав. На голодный желудок нельзя ни о чем детально и разумно рассуждать, особенно о пище. Она пригубила вино.
   Вкус шардоне был подобен солнечному свету. Закрыв глаза, Кэт наслаждалась его терпким, насыщенным букетом. Уже много лет Кэт не пила такого волшебного вина.
   – Ты все еще сердишься? – тихо спросил Трэвис. Кэт посмотрела в его темные глаза, в которых отражалось пламя свечи, и, улыбнувшись, покачала головой.
   – Послушай, – сказал он. – Я выбрал этот ресторан вовсе не для того, чтобы купить тебя. Такое мне и в голову не пришло. Если бы я… – Трэвис пожал плечами. – Я пригласил бы тебя в другое место. В этот вечер мне совсем не хотелось бы ссориться с тобой.
   – Понимаю. К тому же ты был прав, кормят здесь замечательно. – Кэт посмотрела на оставшийся на тарелке гребешок. – Я доела бы это, не будь так сыта.
   – Неужели так вкусно?
   – Если не веришь, попробуй сам.
   Кэт подцепила вилкой пышный гребешок и вложила его в рот Трэвису.
   Слишком поздно подумав об интимности этого жеста, она нахмурилась. Из-за того что Трэвис казался ей таким близким человеком, Кэт приходилось постоянно напоминать себе, что они знакомы всего один день. Зная о нем очень немного, она убедила себя не увлекаться им.