Лоуэлл Элизабет. Жемчужная бухта

   – Да, такой мне еще не доводилось видеть. Правда, видеть не то слово. Когда начался ливень, я не могла ничего рассмотреть. Но могла чувствовать. Дом содрогался и раскачивался, словно таитянский танцор.
   Ханна вошла в пролом, бывший когда-то дверью, и хотя большая часть крыши и один угол отсутствовали, она почувствовала себя как в гробу.
   Снова приступ клаустрофобии. Она замерла, не в силах идти дальше.
   Однако Арчер принял ее внезапную остановку за сигнал опасности, а потому шагнул вперед, загородив ее собою и изготовившись к любой неожиданности. Темнота. Ни шороха.
   – Все в порядке, – сказала Ханна, поняв его поведение.
   – Черт побери, вы застыли, как подстреленная.
   – Нет. После смерти Лэна у меня клаустрофобия.
   Арчер мгновенно представил то, о чем она не сказала вслух. Пережитого ею за несколько дней хватило бы другим на всю жизнь. Страшная буря, раздавившая «Жемчужную бухту», гибель Лэна, поиски трупа, уверенность, что убийца покончит и с ней, как с ее мужем, если узнает про ее неосведомленность о выращивании экспериментальных жемчужин.
   – Продержитесь здесь еще несколько минут? – тихо спросил Арчер.
   – Конечно.
   Она всегда делала то, что от нее требовалось. Арчер погладил ее по щеке и сразу отступил во тьму. Луч фонарика пробивался сквозь тропическую ночь, и, чего бы он ни коснулся, все было поломано, разбито, испорчено водой.
   – Опишите, как выглядел эллинг до бури.
   Ханна вздохнула.
   – Дверь была только одна. Столы с подносами жемчуга шли к центру прохода. Жемчужины сортировались по форме, цвету, размеру и поверхности. По цвету мы обычно сортируем при естественном освещении. Для определения жемчужин высшего качества используются флюоресцентные лампы. Свет, конечно, отраженный. Для жемчуга прямой свет не подходит, он не выявляет, а скрывает недостатки.
   – Где вы работали? – спросил Арчер.
   – Вон там. – Изящная кисть Ханны перерезала на миг луч фонарика. – Там были окна, вернее, сетки от насекомых. Я работала с лучшими жемчужинами, подбирая цвета для ожерелий, брошей или браслетов.
   – Их где-нибудь запирали на ночь?
   – Да.
   – Где?
   – Там.
   Взяв его руку, она направила луч к обрушившейся крыше. Арчер присвистнул: бетонный каркас, металлические стены, механические замки, массивные ручки на всех запирающихся дверцах. Примерно десять футов высоты. Даже в разрушенном состоянии с разбросанными по полу ящиками сейф выглядел устрашающе, словно банковский подвал.
   – Это адский запирающийся сундук.
   – Лэн не отличался доверчивостью, – усмехнулась Ханна.
   – Полагаю, во время бури жемчужины находились в ящиках?
   – Не все. Даже не большая часть. Видимо, они рассыпались по всему эллингу.
   – Вас здесь не было?
   – Нет. Лэн всех выгнал, запер дверь и занялся своим обычным делом.
   – То есть?
   Ханна вздохнула. Как она могла объяснить в нескольких словах поступки мужа, которого не сумела понять за десять лет брака?
   – Лэн постоянно выгонял каждого на улицу и обыскивал. Хотя никто из рабочих не был замечен в краже, Лэн полагал, что они способны на это. Поэтому выгонял их и запирался тут один. Здесь ел, здесь спал, здесь жил.
   – Очень боялся, что его обворуют?
   – Да, волновался за жемчужины. И был прав. Они исчезли.
   – Украдены?
   – Страховые агенты говорили, что Лэн не успел закрыть сейф, и буря смыла все в море. Стихийное бедствие. Страховки, конечно, не было. «Очень сожалеем».
   – Каждый страховой агент так говорит, – поморщился Арчер и, понизив голос, спросил. – А следы резца на двери?
   – Трудно найти то, чего не ищешь.
   – Понятно.
   Он посветил фонарем во все стороны, надеясь заметить блеск оставшихся жемчужин. Ничего.
   – А как они объяснили тот факт, что все ящики открыты?
   – Просто. Лэн проводил опись, когда налетела буря. Ведь унесло вещи и гораздо крупнее жемчужин.
   Краткое и весьма удобное объяснение: виновата буря. Если бы Арчер не обнаружил следы резца и ножевую рану, он бы и сам пришел к такому заключению.
   – Вариант защиты, ѕ вполголоса сказал он.
   – Что?
   – Любимый довод адвокатов. Виноват кто угодно, только не их клиент. В данном случае виновата буря. Никакого убийства, значит, никаких денег по страховке. Лишь измученная вдова, разоренная ферма да пожимание плечами: что поделаешь, жизнь – дерьмо, все мы смертны.
   Ханна бы засмеялась, но испугалась, что не сможет остановиться.
   – Уверена, вы не были страховым агентом.
   Арчер ждал, что она спросит, кем он был, и, когда молчание затянулось, улыбнулся. По мнению Ханны, он, как в свое время Лэн, был нанят людьми, не желавшими знать его настоящее имя и рассчитывавшими на то же самое с его стороны.
   – Иногда я работаю в фирме «Донован интернешнл». Это импортно-экспортный бизнес, связанный с поставкой сырья. У меня и моих братьев также есть своя фирма «Драгоценные камни и минералы Донованов».
   – Вы не… тот, кем был Лэн?
   – Наемником? Нет.
   – Лэн говорил, что были.
   – Лэн работал на тех, кто больше платил. Когда это был Дядюшка Сэм, мы порой трудились на одних и тех же виноградниках. Потом Лэн стал действовать самостоятельно, а через несколько лет и я окончательно бросил это занятие.
   – Почему? – спросила Ханна.
   – Почему ушел Лэн?
   – Нет. Почему ушли вы?
   – Оказался недостаточно сильным.
   Ханна засмеялась, но Арчер даже не усмехнулся: он сказал правду, у него не хватило сил продолжать тайные игры. Он молча переводил луч фонарика с одной кучи хлама на другую, чтобы получше рассмотреть ящики. Чем-то они ему не нравились.
   – Вы серьезный, – сказала Ханна, перестав смеяться.
   В холодном ярком свете фонарика его глаза напоминали отшлифованные кристаллы хрусталя.
   – Некоторые могут работать в канализационной трубе и выходить оттуда с благоуханием розы, – спокойно ответил Арчер, скользя лучом по потолку. – Я не такой. Ежедневная ложь, нервные перегрузки, выбросы адреналина… – Он пожал плечами. – Все это съедало меня. Я знал, что однажды утром, посмотрев в зеркало, увижу нечто такое, от чего мне станет дурно.
   В общем, ему и стало дурно, когда он заметил в себе проявление негативных черт сводного брата. Но говорить об этом вдове Лэна он не собирался.
   – Я вышел из игры. Конец истории.
   – Никакой слабости вы не проявили. Это поступок сильного человека, – возразила Ханна.
   – Лэн так не думал.
   – Какое вам дело до мнения Лэна?
   – А он вам не говорил?
   – О чем?
   – Что он мой брат.
   На несколько минут она потеряла дар речи. Правда, ее иногда разбирало любопытство, что могло их связывать, но такое даже не приходило ей в голову. Да, какое-то внешнее сходство было, однако Лэн никогда не упоминал о кровном родстве с Арчером.
   Воспользовавшись паузой, тот прислушался к ночным звукам. Вроде где-то что-то стукнуло, но это мог быть лишь порыв ветра. Арчер затаил дыхание. Тишина.
   – Брат?! – наконец произнесла Ханна. – Я не знала, что у Лэна была семья. Вскоре после свадьбы я спросила его о родителях, он мне нагрубил и ушел. Я осталась в Шанхае без еды и денег в комнате, за которую не могла заплатить. Китайского я не знала. Лэн вернулся только через шесть дней. Больше я эту тему не затрагивала.
   Арчер надеялся, что она не заметит его бессильной ярости, хотя от правды никуда не уйти: оставив Ханну с Лэном, он словно раздел ее донага и выставил на уличную продажу в Рио. Но он все равно не мог бы скрыть от Лэна свое влечение к его жене. Это осложнило бы жизнь и ей, и ему самому.
   Хотя Лэн не всегда был таким ужасным; Арчер помнил брата спокойным, терпеливым, прекрасным инструктором по выживанию. Помнил его смех и улыбку, способную растопить ледник. Светловолосый викинг, очень похожий на другого их брата – Джастина… А манера Лэна ерошить волосы была как у отца и у него, Арчера.
   – Отец не женился на матери Лэна, – спокойно произнес Арчер. – Папе тогда было шестнадцать, он бунтовал против собственного отца, бешеного человека по имени Роберт Дональд Донован. Лэйла была на восемь лет старше папы, и ее интересовали банковские счета Донованов.
   – Шестнадцать, – горько улыбнулась Ханна. – Наверное, опасный возраст. Когда я убежала от родителей, мне тоже было шестнадцать, и я была готова на все, даже на брак с незнакомым иностранцем. Как и поступила три года спустя.
   Да, Арчер тоже знал о подростковом стремлении вырваться из-под опеки взрослых.
   Он направился к сейфу, возвышавшемуся посреди руин. Похоже, Лэн, бросив вызов богам моря, не предполагал, что однажды металлическая крыша его бетонной крепости скатается подобно крышке консервной банки.
   – Папа оказался не столь безрассудным, чтобы жениться на иностранке, – говорил Арчер, исследуя темноту. – Несмотря на крикливую властность Роберта Донована, в его семье всегда царили мир и любовь. Вероятно, как и у меня в семье.
   – Значит, Лэнла боролась за обручальное кольцо, но была отвергнута, да?
   – Если бы даже папа хотел жениться на ней, в чем я сомневаюсь, то по молодости лет все равно не мог сделать этого без разрешения отца, а дедушка, разумеется, был не настолько глуп. Лэйла думала, что папе девятнадцать лет. Она взбесилась, а поскольку еще и забеременела, то потребовала денег. Когда анализ подтвердил факт отцовства Донована-младшего, дед предложил Лэйле тридцать тысяч в год, пока ребенку не исполнится восемнадцать лет, или сразу четверть миллиона наличными. Она взяла наличные и исчезла.
   – А потом?
   – Потом родился я. – Арчер встал на цыпочки, осветив мешанину разбитых вдребезги столов, поломанных стульев и другого мусора. – Папе было около двадцати пяти. Глядя, как я расту, он думал о сыне, которого никогда не знал, и нанял людей выследить Лэйлу. Потребовалось семь лет. К тому времени она стала законченной алкоголичкой, Лэн сбежал от нее.
   – Сколько ему тогда было?
   – Четырнадцать, – рассеянно ответил Арчер. На некоторых ящиках были заметны царапины, хотя ничего удивительного, ведь подвал бомбардировали поднятые в воздух металлические стулья и прочие тяжелые вещи. – Папа начал искать Лэна. Я уже окончил колледж, знал много языков и был весьма нетерпеливым, а он все продолжал искать. Я хотел странствовать, побродить по миру. Тем более что у меня теперь была цель.
   – Вы нашли Лэна.
   – Он вам рассказывал?
   – Нет. Просто я не могу представить, чтобы вы не добились своей цели.
   – А вы представьте, такое случается по пять раз на дню.
   Даже чаще с тех пор, как он увидел столько лет преследовавшие его глаза Ханны Макгэрри и ее длинные голые ноги.
   – Кто открывал ему верхние ящики? – спросил Арчер.
   – Я. Хотя Лэн ненавидел просить меня. Как ненавидел свою зависимость от моих глаз для точной сортировки жемчужин по цвету.
   – Лэн всегда предпочитал одиночество. Иногда это лучший способ выполнять некоторую работу, особенно ту, которой занимался он. Но жить так паршиво. Вы проверяли верхние ящики после его смерти?
   – Да. В них было немного жемчуга, причем не лучшего.
   – А что случилось с лучшими?
   – Остались только пустые ящики.
   – Весьма целенаправленная буря.
   – И жадная.
   – Где лестница, которой вы пользовались?
   Ханна снова взяла его за руку, направляя луч в противоположную сторону.
   – Там, за грудой ставней. Наверное, она уцелела.
   – Полагаю, у Лэна имелась тут своя комната.
   – Да. Она вон там. То есть была там.
   Арчер взглянул на провал стены. Да, была. Когда-то. Теперь нет.
   Еще раз осмотрев стальную громаду сейфа, он подошел к ставням, загораживающим лестницу, и начал отодвигать их. К сожалению, это нельзя было сделать бесшумно, и Арчер вдруг ощутил беспокойство. Он не услышит других звуков. Опасных.
   Эллинг заскрипел от ветра, но Арчер мог бы поклясться, что слышал шаги.
   – Уходим, – сказал он Ханне.
   – Но…
   – Немедленно! – И, схватив ее за руку, побежал к двери. Но слишком поздно.

Г лава 9

   Не успев понять, что случилось, Ханна упала на землю, сверху навалилось что-то тяжелое, а потом с грохотом обрушился металл.
   Придавленная телом Арчера, она не могла ни голову поднять, ни дышать, от приступа клаустрофобии тело совершенно ей не подчинялось.
   – Спокойно, не бейте меня. Я не причиню вам никакого вреда, а вот рухнувшая крыша могла бы. – Она хотела спросить, но издала какое-то мычание, и Арчер прошептал ей на ухо:
   – Падают большие куски металла. Я позволю вам подняться, когда это закончится. О'кей?
   – Да. Извините, я…
   – Вам незачем извиняться.
   Ханну успокоили не его слова, а теплые губы возле ее уха. Она выдохнула, изгнав из себя большую часть страха.
   Арчер приподнялся на локтях, и обломки свалились у него со спины. В наступившей тишине он разобрал быстро удалявшиеся шаги. Похоже, человек бежал. Или не один? Арчер сразу отказался от желания вскочить и погнаться за убегающим. Ведь тогда пришлось бы оставить Ханну. Нет, женщина, пахнущая корицей и солнцем, не должна оставаться в безрадостной темноте.
   – Арчер? – прошептала она.
   – Еще рано.
   Она молча ждала, пока он слушал ночь. Ей ужасно хотелось спать, даже на то, чтобы испугаться, уже не было сил.
   Ведь она столько времени не смыкала глаз больше, чем на десять-пятнадцать минут.
   Тогда она боялась. Теперь нет. Арчер не убьет ее, пока она поспит. Совсем немножко.
   – Ханна? Очнитесь, дорогая. Скажите, где болит.
   Она попыталась отвернуться от резкого света, но вес тела Арчера удерживал ее на месте. Поэтому она снова закрыла глаза.
   – Мне не больно.
   – Вы потеряли сознание.
   – Нет. Было темно и… безопасно. Я заснула.
   – Да? – Улыбнувшись, он покрутил верхнюю часть фонарика, убирая яркость. – На холодном кафельном полу с обвалившейся крышей вместо одеяла?
   – Меня накрывали не обломки, а вы. Я чувствовала себя в безопасности под вашей защитой.
   – Хороша защита. Я чуть не убил вас.
   – В каком смысле?
   – Привел сюда. Больше не допущу такой глупости.
   Арчер откатился в сторону, лязгнули куски металла, и он замер, проверяя, не вызовет ли его движение новый обвал. Нет, металлическая буря закончилась.
   Тогда он вскочил на ноги. Им повезло, оба живы, никаких серьезных ран, однако его тело было сильно побито. Но Арчер не обратил на это внимания. Сейчас это было не главным.
   – Вы можете подняться? – спросил он. Вместо ответа Ханна медленно встала, пару раз поморщившись от боли.
   – Видите? Я в порядке.
   – Оставайтесь здесь, а я проверю снаружи.
   – Я пойду с вами.
   – Стойте здесь. Я умею двигаться бесшумно в темноте, вы – нет. Я никогда бы не простил себе, если бы с вами что нибудь случилось.
   Она понимала, разумность его решения, поэтому не стала возражать.
   Нащупав рукой кусок дерева с металлическим наконечником и оценив тяжесть палки, Ханна почувствовала себя увереннее.
   – Постараюсь недолго. Я знаю, что вы не любите замкнутого пространства.
   – Это теперь мало напоминает замкнутое пространство.
   Он заметил палку и улыбнулся:
   – Я вам дам знак, когда буду возвращаться.
   – Арчер? – тихо позвала она. – Будьте осторожны.
   Шершавые пальцы ласково погладили ее по щеке.
   И Арчер ушел.
   Затаился в тени стены, прислушался, затем снял обувь, неслышно обошел два раза вокруг эллинга, убедился, что поблизости никого нет, и вернулся обратно.
   – Ханна?
   – Я здесь.
   – Вы меня видите?
   – Почти нет.
   – Идемте. – Арчер протянул ей руку. – Путь, свободен.
   Ханна спросила, уверен ли он. Потом засмеялась. Ну конечно, уверен, у такого человека кошачье зрение.
   – Что теперь?
   – Вы ляжете спать, а я осмотрю эллинг еще раз. Но уже днем.
   – Вы думаете…
   – Что?
   – Кто-то нарочно устроил обвал? Или это сделал ветер, а тот, кто нас подслушивал, испугался и убежал.
   – Если это не ветер, значит, нас хотели убить.
   Ханна попыталась сформулировать другой вопрос, но думать ей стало очень трудно.
   Арчер успел подхватить ее, и она не проснулась, когда он нес ее в дом, клал на постель и укрывал простыней.
   – Если тебе приснятся сны, – тихо сказал он, – не вспоминай их.
   Арчер вышел из комнаты, проверил все замки в доме, установил простенькую сигнализацию на окнах и дверях. Он сидел в темноте. Слушал. Думал. Планировал.
   Спустя часа два он взял сотовый, лежащий рядом с компьютером Лэна. Вряд ли у Кайла есть новости, однако…
   Тот ответил сразу.
   – Наш покойный сводный брат оказался сумасшедшим ублюдком.
   – Проблемы?
   – Не с его женой. У Ханны с компьютером все в порядке. Ее пароль «Сегодня». Никаких сюрпризов.
   Арчер не стал его расспрашивать о методах добычи таких сведений из виртуального мира. В свое время Кайл уже пытался ему объяснить, но Арчер ничего не понял. Восхищаясь талантом брата, он предпочитал держаться от информационных технологий подальше.
   – Зато наш полубратец – дело иное, – продолжал Кайл. – Мне удалось открыть несколько файлов о «Жемчужной бухте», еще о жемчужинах как панацее от всех бед, от рака до импотенции. И больше ничего. У него на каждом шагу ловушки, я изжарил два жестких диска, прежде чем сдался. Моей квалификации недостаточно, чтобы найти доступ к его информации. Может, Ханна знает о его кодах и ловушках?
   – Она даже пароля не знала. Лэн ни с кем не делился секретами.
   – Дерьмо. – Кайл не скрывал отвращения. – Ты уверен, что он не работал на Дядю Сэма?
   – Недавно?
   – Ага.
   – Почему ты спрашиваешь?
   – У них есть несколько весьма прихотливых шифров. Один из шифров Лэна выглядит очень похоже.
   – Ты играл с Дядюшкиными шифрами? – сухо осведомился Арчер.
   – Кто-то же должен.
   – Не попадись.
   – Пока все хорошо. Есть шанс рассчитывать на помощь Дяди?
   – Нам стали бы помогать, если бы мы сузили границы наших интересов в бизнесе.
   – Ладно, постараюсь выудить больше информации из присланных тобой файлов. Пока ничего дельного я не обнаружил, – вздохнул Кайл.
   – Спасибо. Как Лианна?
   – Очень красива. Беспокоится о тебе.
   – Почему?
   – Ей кажется, что ты заслуживаешь лучшего, чем постоянные неприятности.
   – Обними ее за меня, – сказал на прощание Арчер.
   Океан принял Арчера и Ханну в свои объятия. Вода над ними казалась раскаленным серебром, внизу лучисто-бирюзовой, а у самого дна – цвета индиго.
   Арчер плыл на глубине тридцати футов, к его руке была привязана длинная веревка, сброшенная с парусника, которым управлял Накамори. Вдоль другого борта плыла Ханна. Лениво-грациозные движения бывалого ныряльщика, длинные ласты и черно-желтый костюм делали ее похожей на экзотическую рыбу в огромном бирюзовом аквариуме.
   Ныряльщики всегда работали в легких костюмах. Причем не столько из-за холода на глубине, сколько ради безопасности, ибо океанское дно являлось пристанищем ядовитых медуз, которые поражали все, что имело неосторожность к ним приблизиться. Хотя на каждом судне имелась аптечка с противоядием, нередко погружение заканчивалось для ныряльщика больницей.
   Тем не менее Арчер надел только верхнюю часть костюма. Медуз вокруг не наблюдалось, а в случае их появления его бы немедленно вытянули на борт парусника.
   Накамори выбрал относительно спокойное место для ныряния: дно без мути, видимость хорошая. Однако даже после нескольких дрейфов они так и не обнаружили больших прямоугольных корзин с раковинами.
   Дав отдых глазам, Арчер снова уставился на дно, которое скользило мимо, как и подводные сине-зеленые букеты жизни. Плавный, изменчивый мир, воплощение женственности, а углы могли создать только мужчины.
   Ханна тоже смотрела вниз, ощущая себя податливой, как вода, невесомой, как солнечный свет, и хотя она продолжала внимательно изучать дно, ее переполняло восхитительное спокойствие. Краем глаза Ханна заметила извивающиеся ленты трех морских змей, но не испугалась. Конечно, они принадлежали к числу смертельно опасных рептилий, но были довольно мирными, словно молочные коровы. Флинн и другие ныряльщики даже развлекались, беря их в руки. А то, что порой змеи оказывались разъяренными, делало забаву еще более интересной.
   Ханна взглянула на Арчера. Видел ли он змей и если да, то знает ли, насколько они ядовиты? В первый момент она почувствовала спазм в желудке: костюм Лэна был уникальным, темно-синий на спине и кремово-серебристый на животе, он делал человека незаметным сверху и снизу, почти сливаясь с морской поверхностью или более темным дном. В этом костюме Лэн походил на хищную рыбу. Вода давала ему свободу, которой он жаждал больше морфия и алкоголя, притупляющих его телесную боль.
   «Это не Лэн», – напомнила себе Ханна.
   Лэн мертв, бесполезны все сожаления о том, что могло бы быть, если бы она сумела проникнуть в душу человека, за которого вышла замуж, и вскрыть нарывы его сознания. Лэн тоже упустил свой шанс излечить темноту внутри, когда пожалел наивную девушку, которую соблазнил, и женился на ней.
   Ханна снова посмотрела на Арчера. Да, некоторое сходство есть. Оба широкоплечие и мускулистые. У Лэна тоже были когда-то сильные ноги, он быстро шагал вперед, таща ее за собой. Когда-то он…
   Ханна с трудом остановила поток воспоминаний. Арчер. Огромное бирюзовое море. Убийство. О нем она не забывала никогда. Даже сейчас, плывя в сине-голубой прохладе океана.
   Арчер не Лэн. Она ужасно хотела его. Каждый раз он удивлял ее своей нежностью. Эта нежность обезоруживала, вызывала у нее сильное желание… а потом выплывала на поверхность его пугающая жестокость. Он становился похожим на Лэна.
   И все-таки… и все-таки…
   Он совсем другой. Лэн заставил наивную девушку мечтать. Арчер заставил женщину испытывать голод, хотя опыт научил ее, как быстро подобный голод исчезает перед лицом жизненных трудностей. Сексуальное влечение подобно комете, мчащейся в ночи: безумное, прекрасное, совершенно обреченное. Правда, они не рисковали своим будущим, как эта комета. Почему бы не рискнуть лишь парой дней или недель, чтобы испить чашу страсти до последней горько-сладкой капли.
   Она готова пойти на риск. Ей нечего терять, кроме времени, которое все равно пройдет, только без пылающей радуги страсти. Выбор за ней. Она уже не девочка, подчиненная родительской власти, не мужняя жена, а свободная женщина, вольная делать, что пожелает. Ей не нужно выходить замуж, чтобы насладиться страстью.
   Ханну отвлек какой-то предмет. Сначала она увидела только волнообразные движения морских змей, потом нечто похожее па прямоугольник. Еще не вполне осознав, что это такое, она дважды потянула за веревку и отпустила ее. Вода над ней вспенилась, когда заработали двигатели парусника. Значит, ее сигнал принят, и теперь Накамори пытается удержать судно на месте.
   Арчер повернулся к ней, увидел, куда она направляется, и поплыл следом.
   Ханна первой оказалась возле клетки с жемчужницами, вокруг которой играли змеи. Одна грациозно проплыла сквозь клетку, явно насмехаясь над флегматичными моллюсками, остальные просто развевались, как ленты на ветру. На них больше никто не охотился, поэтому змеи ничего не боялись, даже людей.
   Пока Ханна пристегивала надувной поплавок к клетке. Медленное течение унесло двух рептилий, но третья из каких-то своих побуждений на миг обвилась вокруг клетки, затем тоже уплыла прочь.
   Арчер наконец сделал вдох, а поскольку надолго задержал дыхание, вздохнул еще раз. Пузырьки взметнулись, будто от смеха, но он не ощущал никакого веселья. Ханна должна знать, что эти твари опасны, а она приближалась к ним, как к домашним животным.
   Арчера взбесила овладевшая им беспомощность.
   Ханна тем временем наблюдала за желтым поплавком, который стремительно несся вверх, таща за собой тонкую веревку, прикрепленную к клетке. Скоро с парусника спустят трос, она ухватится за него, и ее вместе с клеткой вытянут на борт.
   Желая побыстрее отправить Ханну наверх, Арчер проплыл мимо, не глядя в ее сторону, и занялся осмотром тросов, затем проверил состояние раковин, беспорядочно разбросанных по клетке.
   Но раковины его мало интересовали. У него крепло ощущение, что дальнейшее пребывание в «Жемчужной бухте» становится для Ханны все более опасным. Или для него. «Несчастный случай» в эллинге был недвусмысленным предупреждением.
   Вскоре Арчер обнаружил конец троса, лежавшего под тяжелой клеткой, и попытался сдвинуть ее, чтобы увидеть место разрыва.
   Если виной этому буря, значит, трос должен быть истрепан.
   Ему хватило единственного взгляда, чтобы увидеть, что конец троса был гладким, как стекло.

Глава 10

   – Перерезаны, – коротко сообщил Арчер, направляясь в гостиную.
   – Что? спросила Ханна.
   – Тросы.
   – О чем вы говорите?
   – Тросы были перерезаны. Отчего во время бури плоты и разошлись. Здесь что-то неладно.
   Ханна сделала ему знак идти за ней в ванную.
   – Думаете, они были перерезаны?
   – Уверен в этом.
   Ханна швырнула свои ласты в ванну, провела руками по костюму, пытаясь согреться. На этот раз она замерзла не так сильно, не было озноба, вызванного долгим пребыванием под водой.
   – Зачем кому-то рубить плоты? Это все равно что зарезать курицу, несущую золотые яйца.
   – Несущую яйца Лэну. Не им.
   Войдя в кабину, она задвинула стенку, встала под душ и начала мыть костюм.
   – Все так просто?
   – Жадность обычно проста. Вопрос в том, кто? Лэн не говорил вам, что собирается продать экспериментальные жемчужины?