Страница:
Но виконт медлил, наслаждаясь ее полной капитуляцией. Впрочем, он знал, что до победы было еще далеко: поведение Фебы было непредсказуемо, и за этой непредсказуемостью скрывалась какая-то тайна. Он понимал, что ему не удалось до конца избавить ее от страхов, причина которых была ему неизвестна, и поэтому вел себя крайне осторожно.
Встав рядом с Фебой на колени, виконт шире раздвинул ее ноги и лег на нее, а затем, приставив головку члена к входу в ее лоно, слегка продвинул член вперед и внимательно всмотрелся в лицо возлюбленной, проверяя ее реакцию.
Феба напряглась, ее зрачки расширились.
Наклонившись, Джослин припал к ее губам, и когда по ее телу разлилось приятное тепло, она снова расслабилась.
В тот же миг Деверелл одним мощным толчком глубоко вошел в ее лоно.
Острая боль, словно молния, обожгла Фебу; ее мускулы напряглись. Запрокинув голову, она ахнула и, закрыв глаза, вцепилась в предплечья виконта. Однако сознание подсказывало ей, что на этот раз он овладел ею, и теперь она принадлежала ему… Как только эта мысль пронеслась у нее в голове, боль тут же отступила.
Прервав поцелуй, Деверелл приподнялся, опираясь на руки, и Феба, почувствовав его обжигающее прерывистое дыхание на своем лице, открыла глаза. Их взгляды встретились.
– Все хорошо? – с тревогой спросил он.
Феба ответила не сразу, ее переполняли новые, незнакомые ощущения. Нижняя часть его тела припечатывала ее к постели, но это ее не пугало; она чувствовала себя с Девереллом в полной безопасности.
– Да, – прошептала она, облизнув пересохшие губы.
Сегодня Феба была удивительно молчаливой. Деверелл обещал многому научить ее и сдержал слово, открыв ей целый мир. Она и не подозревала, что существуют столь острые наслаждения, которые можно испытать лишь в объятиях мужчины.
Ни о чем не спрашивая его, она отдалась Девереллу целиком и теперь с тайной радостью усваивала его уроки.
Все удивляло и восхищало ее – жар их покрытых испариной тел, звук ритмичных влажных шлепков при соприкосновении, разгоряченная кожа – ее шелковистая и его более грубая, поросшая жесткими волосками. Любовная игра доставляла ей ни с чем не сравнимое удовольствие.
Губы и пальцы Деверелла постоянно перемещались по ее телу, исследовали его. Он касался ее лица, губ, шеи, груди, гладил и ласкал их, осыпал поцелуями. На этот раз ощущение от его прикосновений было более обостренным, ярким, поскольку Феба знала, что он больше не сдерживает себя и вместе с ней упивается ласками.
Сунув ладони под ее бедра, Джослин еще шире раздвинул их, а затем, закинув ноги Фебы себе на талию, еще глубже проник в нее, а когда она начала исступленно корчиться под ним, он хриплым от страсти голосом зашептал ей слова ободрения.
Феба глотала ртом воздух, ей было нечем дышать от накативших на нее бурных эмоций, и тут Джослин снова приподнялся над ней на руках. Ему хотелось видеть ее искаженное страстью лицо в момент экстаза, и его толчки становились все мощнее, их ритм нарастал.
Волна крайнего возбуждения накатила на Фебу. Она мотала головой, била ладонями по простыням, лихорадочно сжимала и разжимала кулаки.
Деверелл тоже был охвачен неистовой страстью. Каждый толчок, каждое судорожное непроизвольное сокращение ее влагалища, в которое он вводил свой член, увеличивало его возбуждение, заставляя забыть обо всем на свете. Он почти утратил контроль над собой, ему хотелось отдаться на волю своих чувств и желаний.
И все же неимоверным усилием воли он пытался сдержать себя и замедлить темп; только так он мог увлечь Фебу за собой и заставить ее вместе испытать оргазм. Используя свой опыт, виконт умело вел ее к вершине страсти. Она должна была пройти этот путь, чтобы постичь искусство любви, и он не хотел торопить ее. В этот момент Феба приобретала новые навыки и упивалась незнакомыми яркими ощущениями, и ей нужно было время свыкнуться с ними.
Хотя у него туманилась голова, где-то в глубине его сознания билась мысль о том, что сейчас происходит очень важное событие в жизни Фебы. Она не должна чувствовать, что находится в его власти, что полностью подчинена его воле, что она слабее его. Слабее не физически, а морально, поскольку не обладает опытом интимных отношений. Если бы он захотел, она стала бы его жертвой, его рабой…
Но он не хотел этого и старался не торопить события. Феба должна естественным образом достичь апогея страсти, вознестись на седьмое небо от счастья…
И действительно вскоре наступила бурная неистовая разрядка. Феба пережила оргазм на глазах Деверелла: он видел, как она корчится и бьется под ним, видел ее искаженное страстью лицо, он чувствовал, как по ее телу пробежала мощная судорога, и затем оно обмякло…
В решающий момент Деверелл, как будто ставя на ней клеймо собственника, наклонился и жадно приник к ее устам, заглушая вырвавшийся из них яростный вопль, после чего сам утратил остатки самообладания. Его инстинкты вырвались на волю из-под жесткого контроля, и он стал с неистовой силой врубаться в ее тело до тех пор, пока не пришел оргазм. Содрогнувшись, он излил мощную струю семени в горячее влажное лоно Фебы, его женщины, его возлюбленной…
Затем он, застонав, скатился с нее и, заключив ее в объятия, затих.
Спустя два часа виконт, откинувшись на мягкие подушки, попытался отвлечься от мыслей о нежном мягком женственном теле, лежавшем рядом с ним.
Они были как будто созданы друг для друга. Его неудержимо влекло к ней. Впрочем, сейчас он хотел на некоторое время забыть о любовных утехах и сосредоточиться на своих планах.
Свечи понемногу догорали, и комната погрузилась в полутьму. Тем не менее глаза Деверелла уже привыкли к тусклому освещению, и он мог без шума встать с кровати, одеться и уйти; однако у него не было намерений покидать Фебу. Виконт боялся, что какое-нибудь событие нарушит установившуюся между ними идиллию. Тем не менее рано или поздно красавице придется понять, что им предстоит вступить в более серьезные и прочные отношения, чем любовная связь. Правда, сначала ей необходимо прийти в себя после пережитого эмоционального и физического потрясения.
К тому же Феба так и не сказала ему самого главного – почему она, состоятельная, хорошо воспитанная девушка благородного происхождения, избрала для себя столь странное занятие – спасение попавших в беду служанок.
Впрочем, о мотивах было нетрудно догадаться: по всей видимости, какой-то ублюдок пытался изнасиловать ее. При мысли об этом Деверелл вскипел от гнева, но тут же постарался взять себя в руки; он не хотел будить Фебу, спавшую у него на плече. Судя по всему, мерзавцу не удалось добиться своего, однако он нанес ей незаживающую душевную травму.
Теперь пришла пора освободить красавицу от ее страхов.
Сегодняшняя ночь явилась важной вехой в их отношениях. Сначала Деверелл намеревался с помощью ласк склонить Фебу к мысли, что она должна выйти за него замуж, но, догадавшись об истинных причинах, заставивших ее несколько лет назад создать агентство и заняться спасением попавших в беду девушек, он изменил свои первоначальные планы и решил сначала доказать ей, что ее страхи – всего лишь легко устранимая помеха, а не серьезное препятствие, мешавшее ей получать наслаждение в объятиях мужчины.
Джослин был уверен, что достиг своей цели. Кроме того, овладев Фебой, он заявил о своих правах на нее, и отныне она безраздельно принадлежала ему одному.
Сегодня вечером мисс Маллесон признала его своим покровителем, а два часа назад он стал ее любовником, и теперь ему оставалось только стать ее супругом. Именно об этих трех ипостасях виконт говорил Фебе, умолчав, правда, о том, что хочет примерить на себя все три.
Повернув голову, Джослин взглянул на Фебу. Она безмятежно спала, и ее роскошные золотистые волосы рассыпались по подушке. В этот момент она была похожа на прекрасную гурию, однако ей предстояло еще многому научиться, чтобы действовать умело, ублажая мужчин.
Джослин погладил ее по бедру, и Феба тут же проснулась; его прикосновения снова возбудили ее. Она залилась бы краской стыда, если бы ее лицо не было уже покрыто румянцем от страсти.
Закрыв глаза, Феба отдалась на волю чувств и прошептала его имя, а Деверелл, склонившись над ней, развел в стороны ее бедра и глубоко вошел в нее. Затем его член медленно покинул ее лоно. Это повторилось несколько раз. Он действовал размеренно, неспешно, и Феба, застонав, лихорадочно сжала мятую простыню, чувствуя, как Деверелл начал делать мощные толчки. Темп его движений ускорялся, и ее бросило в жар, хотя она и без того сгорала от страсти.
На этот раз разрядка наступила быстро. Когда по телу Фебы пробежала мощная судорога, Деверелл замер, а затем снова начал делать толчки, и постепенно Фебу опять охватило возбуждение. Она наслаждалась яркими острыми ощущениями, и ей хотелось тоже доставлять удовольствие, но она не знала, как это сделать?
И тут, подняв ноги, Феба непроизвольно обхватила Джослина за талию, а он глубже вошел в нее, увеличив ее наслаждение. Каждый раз, когда Деверелл входил в нее, Феба устремлялась навстречу ему, стараясь двигаться с ним в одном ритме.
Неожиданно виконт наклонился к уху Фебы, и она почувствовала его горячее дыхание на своем виске.
– Прекратите проявлять инициативу, – прошептал он. – Лежите смирно.
Это было сказано таким серьезным тоном, что у Фебы мурашки побежали по спине.
Почувствовав, что она задрожала, Деверелл дотронулся губами до ее уха, а затем стал целовать ее мочку и шею.
– Вы лежите голая ночью со мной в постели… – снова зашептал он. – Вы – моя, не забывайте об этом. Моя гурия, рабыня, которая должна дарить мне наслаждение и делать все, что я захочу.
Ладонь Джослина погладила ее грудь и живот.
– Я могу брать вас, когда и как захочу, – заявил он. – Я могу врубаться в ваше податливое, нежное, мягкое тело, когда мне будет угодно. Вы беспомощны передо мной и не сможете воспрепятствовать мне.
Феба невольно усмехнулась: она вовсе не чувствовала себя такой уж беспомощной…
Чтобы раззадорить Деверелла, она начала похотливо корчиться и изгибаться под ним, в результате чего его толчки стали еще глубже и мощнее. Он вел себя грубо и агрессивно, и это ей нравилось. Она хотела, чтобы он забыл о ней и сам получал удовольствие, удовлетворяя свое желание, наслаждаясь ее податливым телом.
Феба напрягла мышцы лона, они сократились, сжавшись вокруг его налитого кровью члена, и виконт утратил контроль над собой. Бедра его неистово бились о ее тело, и постепенно огонь страсти охватил их обоих. Это было бурное самозабвенное соитие.
Одновременно достигнув оргазма, они в изнеможении упали на мятые влажные простыни; кровь гулко стучала у них в висках. В ушах Фебы стоял вопль Деверелла – в последний момент он выкрикнул ее имя.
Спустя несколько часов виконт, встав с постели, подобрал с пола свою одежду и начал одеваться.
– Скоро рассвет, мне надо идти, – сказал он, заметив, что Феба проснулась.
Он произнес это с явной неохотой, и сердце Фебы наполнилось радостью. Его нежелание уходить было для нее лучшим комплиментом. События этой ночи сблизили их, и она полагала, что теперь необязательно соблюдать правила приличия и другие условности, поэтому не таясь стала любоваться его мускулистым телом. Она обожала каждую его складку, каждую впадинку, каждую мышцу.
Сев на кровати и подсунув подушку под спину, она пожирала Деверелла глазами и одновременно понимала, что с ней произошла огромная перемена, после того как виконт посвятил ее в таинства любви.
Она была не настолько наивна, чтобы не заметить, что виконт всеми доступными ему средствами – словами, ласками, эротическими фантазиями – пытался совратить ее, завлечь в ловушку; он хотел, чтобы она попала в эмоциональную и физическую зависимость от него. Тем не менее она вынуждена была признать, что он поступал правильно, только так она могла избавиться от былых страхов, терзавших ей душу. Кроме того, это делало наслаждение, которое она получала во время занятий любовью, более острым и ярким.
Виконт видел ее насквозь, он как будто читал ее тайные мысли. Вообще-то ей не нравилась его проницательность, но она не могла отрицать, что с ее помощью он добился больших успехов и сделал их отношения полноценными. Ему удалось мало-помалу преодолеть ее страхи, сделать их такими же излишними, как соблюдение правил приличия или скромность в отношениях любовников.
Благодаря Девереллу Феба испытывала сейчас подлинное блаженство; сладкая истома разливалась по ее телу. Она утолила свою страсть, чувствовала себя в полной гармонии с миром и была признательна своему любовнику за это пьянящее состояние.
Признательна? Феба вдруг нахмурилась, осознав, что ее чувства к виконту вопреки ее воле были намного сильнее, чем простая благодарность; они заставляли ее сердце сжиматься каждый раз, когда она смотрела на него или когда он прикасался к ней. Прежде она никогда не испытывала подобных эмоций.
Глядя на широкую спину Джослина, Феба продолжала размышлять о своих отношениях с этим человеком. Ей не хотелось, чтобы он уходил; прежде она должна получить заверения в том, что они снова встретятся и лягут в одну постель, что они каждую ночь будут спать вместе…
Влечение Фебы только усилилось после того, как они вступили в близкие отношения, но она понимала, что это может спутать ей карты. Ее план, состоявший в том, чтобы закрутить с виконтом кратковременный роман, а потом расстаться, трещал по швам. К тому же теперь он раскрыл ее тайну: ему стало известно о деятельности агентства и ее «маленьком крестовом походе».
События прошлой ночи перевернули всю ее жизнь, и Феба не знала, что ей теперь делать.
«Как мне справиться с этим человеком?» – думала она, наблюдая затем, как Деверелл, встав с кровати, повернулся к ней, наклонился, погладил ее по щеке, а потом нежно поцеловал в губы.
– Будьте осторожны, – шепнул он, – а я заеду к вам сегодня днем.
С этими словами виконт вышел из комнаты, и Феба проводила его долгим взглядом.
Когда дверь за ним закрылась, она со вздохом откинулась на подушки и уставилась невидящим взором в купол темневшего у нее над головой балдахина. Феба понимала, что сейчас не сможет расстаться с Девереллом: ее слишком сильно тянуло к нему. Ей придется встречаться с ним до тех пор, пока она не пресытится любовными утехами и не усвоит те уроки, которые он давал ей в постели. Кроме того, получать наслаждение, ничего не давая взамен, было, на ее взгляд, неблагоразумно: Деверелл стремился сделать ее заложницей своих чувств, и она намеревалась отплатить ему той же монетой. Феба хотела действовать на равных как с виконтом, так и с любым другим мужчиной.
Сейчас ситуация складывалась в пользу Деверелла, и Феба испытывала необъяснимый трепет всякий раз, когда он подходил к ней. Она с нетерпением ждала запретных ласк, от которых приходила в чувственный восторг. Когда он смотрел ей в глаза или дотрагивался до нее самым невинным образом, ей хотелось оказаться в его объятиях и остаться с ним наедине; она мечтала о той минуте, когда он войдет в нее. Интимная близость с ним доставляла ей ни с чем не сравнимое наслаждение, и Феба понимала, что могла заниматься столь страстной любовью только с Девереллом; других мужчин для нее не существовало. Лишь он один мог посвятить ее в таинство половых отношений, в науку, которую она постигала с огромным удовольствием.
Потянувшись, она легла поудобнее, решив, что воспользуется представившимся ей удобным случаем, чтобы перенять у виконта его богатый сексуальный опыт. Это было для нее прекрасной возможностью познать себя, свой темперамент и пережить ту гамму чувств, которую испытывают женщины в минуту истинного наслаждения.
– Тем более что он уже знает о существовании моего агентства… – в полудреме пробормотала Феба и, закрыв глаза, погрузилась в сон.
Глава 15
Встав рядом с Фебой на колени, виконт шире раздвинул ее ноги и лег на нее, а затем, приставив головку члена к входу в ее лоно, слегка продвинул член вперед и внимательно всмотрелся в лицо возлюбленной, проверяя ее реакцию.
Феба напряглась, ее зрачки расширились.
Наклонившись, Джослин припал к ее губам, и когда по ее телу разлилось приятное тепло, она снова расслабилась.
В тот же миг Деверелл одним мощным толчком глубоко вошел в ее лоно.
Острая боль, словно молния, обожгла Фебу; ее мускулы напряглись. Запрокинув голову, она ахнула и, закрыв глаза, вцепилась в предплечья виконта. Однако сознание подсказывало ей, что на этот раз он овладел ею, и теперь она принадлежала ему… Как только эта мысль пронеслась у нее в голове, боль тут же отступила.
Прервав поцелуй, Деверелл приподнялся, опираясь на руки, и Феба, почувствовав его обжигающее прерывистое дыхание на своем лице, открыла глаза. Их взгляды встретились.
– Все хорошо? – с тревогой спросил он.
Феба ответила не сразу, ее переполняли новые, незнакомые ощущения. Нижняя часть его тела припечатывала ее к постели, но это ее не пугало; она чувствовала себя с Девереллом в полной безопасности.
– Да, – прошептала она, облизнув пересохшие губы.
Сегодня Феба была удивительно молчаливой. Деверелл обещал многому научить ее и сдержал слово, открыв ей целый мир. Она и не подозревала, что существуют столь острые наслаждения, которые можно испытать лишь в объятиях мужчины.
Ни о чем не спрашивая его, она отдалась Девереллу целиком и теперь с тайной радостью усваивала его уроки.
Все удивляло и восхищало ее – жар их покрытых испариной тел, звук ритмичных влажных шлепков при соприкосновении, разгоряченная кожа – ее шелковистая и его более грубая, поросшая жесткими волосками. Любовная игра доставляла ей ни с чем не сравнимое удовольствие.
Губы и пальцы Деверелла постоянно перемещались по ее телу, исследовали его. Он касался ее лица, губ, шеи, груди, гладил и ласкал их, осыпал поцелуями. На этот раз ощущение от его прикосновений было более обостренным, ярким, поскольку Феба знала, что он больше не сдерживает себя и вместе с ней упивается ласками.
Сунув ладони под ее бедра, Джослин еще шире раздвинул их, а затем, закинув ноги Фебы себе на талию, еще глубже проник в нее, а когда она начала исступленно корчиться под ним, он хриплым от страсти голосом зашептал ей слова ободрения.
Феба глотала ртом воздух, ей было нечем дышать от накативших на нее бурных эмоций, и тут Джослин снова приподнялся над ней на руках. Ему хотелось видеть ее искаженное страстью лицо в момент экстаза, и его толчки становились все мощнее, их ритм нарастал.
Волна крайнего возбуждения накатила на Фебу. Она мотала головой, била ладонями по простыням, лихорадочно сжимала и разжимала кулаки.
Деверелл тоже был охвачен неистовой страстью. Каждый толчок, каждое судорожное непроизвольное сокращение ее влагалища, в которое он вводил свой член, увеличивало его возбуждение, заставляя забыть обо всем на свете. Он почти утратил контроль над собой, ему хотелось отдаться на волю своих чувств и желаний.
И все же неимоверным усилием воли он пытался сдержать себя и замедлить темп; только так он мог увлечь Фебу за собой и заставить ее вместе испытать оргазм. Используя свой опыт, виконт умело вел ее к вершине страсти. Она должна была пройти этот путь, чтобы постичь искусство любви, и он не хотел торопить ее. В этот момент Феба приобретала новые навыки и упивалась незнакомыми яркими ощущениями, и ей нужно было время свыкнуться с ними.
Хотя у него туманилась голова, где-то в глубине его сознания билась мысль о том, что сейчас происходит очень важное событие в жизни Фебы. Она не должна чувствовать, что находится в его власти, что полностью подчинена его воле, что она слабее его. Слабее не физически, а морально, поскольку не обладает опытом интимных отношений. Если бы он захотел, она стала бы его жертвой, его рабой…
Но он не хотел этого и старался не торопить события. Феба должна естественным образом достичь апогея страсти, вознестись на седьмое небо от счастья…
И действительно вскоре наступила бурная неистовая разрядка. Феба пережила оргазм на глазах Деверелла: он видел, как она корчится и бьется под ним, видел ее искаженное страстью лицо, он чувствовал, как по ее телу пробежала мощная судорога, и затем оно обмякло…
В решающий момент Деверелл, как будто ставя на ней клеймо собственника, наклонился и жадно приник к ее устам, заглушая вырвавшийся из них яростный вопль, после чего сам утратил остатки самообладания. Его инстинкты вырвались на волю из-под жесткого контроля, и он стал с неистовой силой врубаться в ее тело до тех пор, пока не пришел оргазм. Содрогнувшись, он излил мощную струю семени в горячее влажное лоно Фебы, его женщины, его возлюбленной…
Затем он, застонав, скатился с нее и, заключив ее в объятия, затих.
Спустя два часа виконт, откинувшись на мягкие подушки, попытался отвлечься от мыслей о нежном мягком женственном теле, лежавшем рядом с ним.
Они были как будто созданы друг для друга. Его неудержимо влекло к ней. Впрочем, сейчас он хотел на некоторое время забыть о любовных утехах и сосредоточиться на своих планах.
Свечи понемногу догорали, и комната погрузилась в полутьму. Тем не менее глаза Деверелла уже привыкли к тусклому освещению, и он мог без шума встать с кровати, одеться и уйти; однако у него не было намерений покидать Фебу. Виконт боялся, что какое-нибудь событие нарушит установившуюся между ними идиллию. Тем не менее рано или поздно красавице придется понять, что им предстоит вступить в более серьезные и прочные отношения, чем любовная связь. Правда, сначала ей необходимо прийти в себя после пережитого эмоционального и физического потрясения.
К тому же Феба так и не сказала ему самого главного – почему она, состоятельная, хорошо воспитанная девушка благородного происхождения, избрала для себя столь странное занятие – спасение попавших в беду служанок.
Впрочем, о мотивах было нетрудно догадаться: по всей видимости, какой-то ублюдок пытался изнасиловать ее. При мысли об этом Деверелл вскипел от гнева, но тут же постарался взять себя в руки; он не хотел будить Фебу, спавшую у него на плече. Судя по всему, мерзавцу не удалось добиться своего, однако он нанес ей незаживающую душевную травму.
Теперь пришла пора освободить красавицу от ее страхов.
Сегодняшняя ночь явилась важной вехой в их отношениях. Сначала Деверелл намеревался с помощью ласк склонить Фебу к мысли, что она должна выйти за него замуж, но, догадавшись об истинных причинах, заставивших ее несколько лет назад создать агентство и заняться спасением попавших в беду девушек, он изменил свои первоначальные планы и решил сначала доказать ей, что ее страхи – всего лишь легко устранимая помеха, а не серьезное препятствие, мешавшее ей получать наслаждение в объятиях мужчины.
Джослин был уверен, что достиг своей цели. Кроме того, овладев Фебой, он заявил о своих правах на нее, и отныне она безраздельно принадлежала ему одному.
Сегодня вечером мисс Маллесон признала его своим покровителем, а два часа назад он стал ее любовником, и теперь ему оставалось только стать ее супругом. Именно об этих трех ипостасях виконт говорил Фебе, умолчав, правда, о том, что хочет примерить на себя все три.
Повернув голову, Джослин взглянул на Фебу. Она безмятежно спала, и ее роскошные золотистые волосы рассыпались по подушке. В этот момент она была похожа на прекрасную гурию, однако ей предстояло еще многому научиться, чтобы действовать умело, ублажая мужчин.
Джослин погладил ее по бедру, и Феба тут же проснулась; его прикосновения снова возбудили ее. Она залилась бы краской стыда, если бы ее лицо не было уже покрыто румянцем от страсти.
Закрыв глаза, Феба отдалась на волю чувств и прошептала его имя, а Деверелл, склонившись над ней, развел в стороны ее бедра и глубоко вошел в нее. Затем его член медленно покинул ее лоно. Это повторилось несколько раз. Он действовал размеренно, неспешно, и Феба, застонав, лихорадочно сжала мятую простыню, чувствуя, как Деверелл начал делать мощные толчки. Темп его движений ускорялся, и ее бросило в жар, хотя она и без того сгорала от страсти.
На этот раз разрядка наступила быстро. Когда по телу Фебы пробежала мощная судорога, Деверелл замер, а затем снова начал делать толчки, и постепенно Фебу опять охватило возбуждение. Она наслаждалась яркими острыми ощущениями, и ей хотелось тоже доставлять удовольствие, но она не знала, как это сделать?
И тут, подняв ноги, Феба непроизвольно обхватила Джослина за талию, а он глубже вошел в нее, увеличив ее наслаждение. Каждый раз, когда Деверелл входил в нее, Феба устремлялась навстречу ему, стараясь двигаться с ним в одном ритме.
Неожиданно виконт наклонился к уху Фебы, и она почувствовала его горячее дыхание на своем виске.
– Прекратите проявлять инициативу, – прошептал он. – Лежите смирно.
Это было сказано таким серьезным тоном, что у Фебы мурашки побежали по спине.
Почувствовав, что она задрожала, Деверелл дотронулся губами до ее уха, а затем стал целовать ее мочку и шею.
– Вы лежите голая ночью со мной в постели… – снова зашептал он. – Вы – моя, не забывайте об этом. Моя гурия, рабыня, которая должна дарить мне наслаждение и делать все, что я захочу.
Ладонь Джослина погладила ее грудь и живот.
– Я могу брать вас, когда и как захочу, – заявил он. – Я могу врубаться в ваше податливое, нежное, мягкое тело, когда мне будет угодно. Вы беспомощны передо мной и не сможете воспрепятствовать мне.
Феба невольно усмехнулась: она вовсе не чувствовала себя такой уж беспомощной…
Чтобы раззадорить Деверелла, она начала похотливо корчиться и изгибаться под ним, в результате чего его толчки стали еще глубже и мощнее. Он вел себя грубо и агрессивно, и это ей нравилось. Она хотела, чтобы он забыл о ней и сам получал удовольствие, удовлетворяя свое желание, наслаждаясь ее податливым телом.
Феба напрягла мышцы лона, они сократились, сжавшись вокруг его налитого кровью члена, и виконт утратил контроль над собой. Бедра его неистово бились о ее тело, и постепенно огонь страсти охватил их обоих. Это было бурное самозабвенное соитие.
Одновременно достигнув оргазма, они в изнеможении упали на мятые влажные простыни; кровь гулко стучала у них в висках. В ушах Фебы стоял вопль Деверелла – в последний момент он выкрикнул ее имя.
Спустя несколько часов виконт, встав с постели, подобрал с пола свою одежду и начал одеваться.
– Скоро рассвет, мне надо идти, – сказал он, заметив, что Феба проснулась.
Он произнес это с явной неохотой, и сердце Фебы наполнилось радостью. Его нежелание уходить было для нее лучшим комплиментом. События этой ночи сблизили их, и она полагала, что теперь необязательно соблюдать правила приличия и другие условности, поэтому не таясь стала любоваться его мускулистым телом. Она обожала каждую его складку, каждую впадинку, каждую мышцу.
Сев на кровати и подсунув подушку под спину, она пожирала Деверелла глазами и одновременно понимала, что с ней произошла огромная перемена, после того как виконт посвятил ее в таинства любви.
Она была не настолько наивна, чтобы не заметить, что виконт всеми доступными ему средствами – словами, ласками, эротическими фантазиями – пытался совратить ее, завлечь в ловушку; он хотел, чтобы она попала в эмоциональную и физическую зависимость от него. Тем не менее она вынуждена была признать, что он поступал правильно, только так она могла избавиться от былых страхов, терзавших ей душу. Кроме того, это делало наслаждение, которое она получала во время занятий любовью, более острым и ярким.
Виконт видел ее насквозь, он как будто читал ее тайные мысли. Вообще-то ей не нравилась его проницательность, но она не могла отрицать, что с ее помощью он добился больших успехов и сделал их отношения полноценными. Ему удалось мало-помалу преодолеть ее страхи, сделать их такими же излишними, как соблюдение правил приличия или скромность в отношениях любовников.
Благодаря Девереллу Феба испытывала сейчас подлинное блаженство; сладкая истома разливалась по ее телу. Она утолила свою страсть, чувствовала себя в полной гармонии с миром и была признательна своему любовнику за это пьянящее состояние.
Признательна? Феба вдруг нахмурилась, осознав, что ее чувства к виконту вопреки ее воле были намного сильнее, чем простая благодарность; они заставляли ее сердце сжиматься каждый раз, когда она смотрела на него или когда он прикасался к ней. Прежде она никогда не испытывала подобных эмоций.
Глядя на широкую спину Джослина, Феба продолжала размышлять о своих отношениях с этим человеком. Ей не хотелось, чтобы он уходил; прежде она должна получить заверения в том, что они снова встретятся и лягут в одну постель, что они каждую ночь будут спать вместе…
Влечение Фебы только усилилось после того, как они вступили в близкие отношения, но она понимала, что это может спутать ей карты. Ее план, состоявший в том, чтобы закрутить с виконтом кратковременный роман, а потом расстаться, трещал по швам. К тому же теперь он раскрыл ее тайну: ему стало известно о деятельности агентства и ее «маленьком крестовом походе».
События прошлой ночи перевернули всю ее жизнь, и Феба не знала, что ей теперь делать.
«Как мне справиться с этим человеком?» – думала она, наблюдая затем, как Деверелл, встав с кровати, повернулся к ней, наклонился, погладил ее по щеке, а потом нежно поцеловал в губы.
– Будьте осторожны, – шепнул он, – а я заеду к вам сегодня днем.
С этими словами виконт вышел из комнаты, и Феба проводила его долгим взглядом.
Когда дверь за ним закрылась, она со вздохом откинулась на подушки и уставилась невидящим взором в купол темневшего у нее над головой балдахина. Феба понимала, что сейчас не сможет расстаться с Девереллом: ее слишком сильно тянуло к нему. Ей придется встречаться с ним до тех пор, пока она не пресытится любовными утехами и не усвоит те уроки, которые он давал ей в постели. Кроме того, получать наслаждение, ничего не давая взамен, было, на ее взгляд, неблагоразумно: Деверелл стремился сделать ее заложницей своих чувств, и она намеревалась отплатить ему той же монетой. Феба хотела действовать на равных как с виконтом, так и с любым другим мужчиной.
Сейчас ситуация складывалась в пользу Деверелла, и Феба испытывала необъяснимый трепет всякий раз, когда он подходил к ней. Она с нетерпением ждала запретных ласк, от которых приходила в чувственный восторг. Когда он смотрел ей в глаза или дотрагивался до нее самым невинным образом, ей хотелось оказаться в его объятиях и остаться с ним наедине; она мечтала о той минуте, когда он войдет в нее. Интимная близость с ним доставляла ей ни с чем не сравнимое наслаждение, и Феба понимала, что могла заниматься столь страстной любовью только с Девереллом; других мужчин для нее не существовало. Лишь он один мог посвятить ее в таинство половых отношений, в науку, которую она постигала с огромным удовольствием.
Потянувшись, она легла поудобнее, решив, что воспользуется представившимся ей удобным случаем, чтобы перенять у виконта его богатый сексуальный опыт. Это было для нее прекрасной возможностью познать себя, свой темперамент и пережить ту гамму чувств, которую испытывают женщины в минуту истинного наслаждения.
– Тем более что он уже знает о существовании моего агентства… – в полудреме пробормотала Феба и, закрыв глаза, погрузилась в сон.
Глава 15
Утром того же дня Малколм Синклер нанес визит в дом своего опекуна, расположенный на фешенебельной Арлингтон-стрит в центральной части Лондона неподалеку от Сент-Джеймсского Дворца. Подойдя к двери кабинета, он на мгновение замер в нерешительности, а затем постучал.
– Войдите! – крикнул Генри.
Открыв дверь, Малколм переступил порог.
Генри, седой импозантный джентльмен с властным выражением лица, сидел за массивным письменным столом, на котором были разложены какие-то бумаги, погруженный в изучение документов судебного процесса; он даже не поднял головы при появлении гостя.
Малколм с невозмутимым видом закрыл за собой дверь и, стараясь не шуметь, подошел к столу. Когда он опустился на стул, Генри наконец оторвал глаза от бумаг и взглянул на него из-под косматых бровей. Однако ему не удалось заглянуть в душу Малколма, выражение лица которого было, как всегда, непроницаемым.
– Ну, с чем пожаловал? – буркнул Генри: судя по тону, он был недоволен, поскольку Малколм оторвал его отдел.
– Похоже, у нас возникли проблемы, – спокойно произнес Малколм и устремил пронзительный взгляд на своего опекуна, терпеливо ожидая, что тот скажет. Обычно те, кто сидел на этом месте напротив Генри, сильно нервничали, но ему было не занимать выдержки и спокойствия: Малколм находился под опекой этого человека с шестилетнего возраста и, хорошо изучив его, привык как к надменности и высокомерию, так и к его неприветливому приему. Генри считал себя умнее всех, и Малколм не пытался вывести его из этого пагубного заблуждения.
Хмыкнув, Генри вернулся к работе и начал писать обвинительное заключение, поэтому некоторое время стоявшую в кабинете тишину нарушал только скрип пера.
Взгляд Малколма остановился на висевших на стене пистолетах с длинными стволами и деревянными полированными рукоятками, украшенными медными инкрустациями. Генри был одержимым коллекционером огнестрельного оружия. Малколма всегда удивляла эта безумная страсть опекуна, который в других отношениях оставался осторожным, осмотрительным человеком.
Для Малколма все эти тщательно собранные пистолеты, среди которых были дорогие старинные раритеты, не представляли никакого интереса: он считал, что оружие пригодно только для стрельбы и его нужно использовать по назначению, а не вешать на стену для созерцания.
Зато Генри был помешан на них. Когда он жаждал заполучить новый экспонат в свою коллекцию, то не останавливался ни перед чем. Так например, он выложил за один из принадлежавших Наполеону пистолетов целое состояние, и теперь, после окончания войны, когда на рынке появилось оружие бывших французских маршалов, ему срочно нужны были деньги, чтобы пополнить собрание раритетов.
Дописав фразу, Генри бросил перо.
– Какие проблемы? – спросил он, не удосуживаясь поднять глаза на Малколма.
– Та хорошенькая гувернантка Чифли, на которую у нас были свои планы, исчезла.
Генри на мгновение замер, затем недовольно сдвинул брови.
– Исчезла? Что это значит?
Малколм пожал плечами.
– Она убежала прошлой ночью, и Чифли утверждает, что побег был организован. В переулке ее ждали какие-то люди.
Генри скривил губы.
– Этот надутый индюк не может пропустить ни одной юбки. Скорее всего он, добившись своего, хорошо заплатил девушке и она скрылась с кругленькой суммой.
Малколм с улыбкой покачал головой.
– Я допускаю, что так могло быть, но в данном случае Чифли не врет. Во-первых, он действительно вне себя от ярости, а это значит, что ему так и не удалось уломать красотку. Во-вторых, синяки и кровоподтеки на его лице свидетельствуют о том, что ему изрядно досталось от тех, кто помог гувернантке сбежать. Матери Чифли сказал, что ушибся о дверь.
Генри нахмурился и забарабанил пальцами с желтоватыми ногтями по лежавшим перед ним документам, решавшим судьбу одного из подсудимых.
– Похоже, у нас появились конкуренты, занимающиеся тем же промыслом, – наконец заключил он.
– У меня есть еще кое-какие сведения. Служанки несколько раз исчезали во время больших праздников, устраиваемых в загородных усадьбах, и вот теперь пропала гувернантка из городского дома, расположенного в Мейфэре. Все это не может быть простым совпадением. – Малколм бросил на опекуна почтительный взгляд. – Каковы будут ваши распоряжения?
– Собери побольше информации об исчезновении этих девушек, – с мрачным видом изрек Генри. – Я этого так не оставлю! Если у нас действительно появились конкуренты, мы должны как следует проучить их.
Деверелл не сомневался, что может завоевать сердце Фебы только с помощью доверия, и на пути к достижению этой цели ему уже удалось многое сделать, а теперь предстояло закрепить и развить успех.
Для этого у него был четкий, ясный план, и он полагал, что если женщина спит с мужчиной, значит, она ему доверяет. Тот факт, что Феба стала его любовницей, вселил в его душу уверенность, но до победы было еще далеко. Сейчас ему следовало укрепить отношения с Фебой таким образом, чтобы она влюбилась в него и согласилась стать его женой.
Мысли о счастливом браке не оставляли виконта. Раскрыв тайну Фебы и не запретив ей руководить агентством, он еще больше сблизился с ней, и доверие Фебы к нему от этого только возросло.
В полдень виконт отправился в дом Эдит, где, переступив порог, застал Фебу и ее тетушку сидящими в глубоких креслах. Поздоровавшись с Эдит, он обратился к Фебе:
– Не хотите ли прокатиться по парку, мисс Маллесон? – Заметив, что Феба несколько озадачена его предложением, он добавил: – Сегодня прекрасная погода, и мы могли бы проехаться куда-нибудь подальше от дома, например, до Кенсингтон-Черч-стрит и обратно.
– О да, конечно. – Феба улыбнулась. – Я с удовольствием покатаюсь по парку. – Она повернулась к Эдит: – Полагаю, вы некоторое время обойдетесь без меня, тетушка?
– Конечно, дорогая, – ответила Эдит и одарила Деверелла дружеской улыбкой. – Сегодня у меня намечен всего лишь один визит, я должна заехать к леди Хардкасл и, думаю, самостоятельно справлюсь с этой задачей.
– В таком случае, милорд, подождите немного, я схожу за шляпкой и плащом. – Встав, Феба направилась к двери, но на пороге остановилась и, обернувшись, обратилась к тетушке: – Надеюсь, вы не забудете о моей просьбе? Если вы встретите леди Перселл…
– Конечно, дорогая. – Эдит, кивнула. – Если я увижу ее, то шепну ей на ушко то, о чем вы меня просили.
Выйдя из комнаты, Феба поднялась по лестнице в свою спальню и позвала Скиннер. Надевая перед зеркалом шляпку и завязывая под подбородком широкие ленты, она объяснила горничной, что едет в агентство проведать мисс Спрай и Джессику.
– Джессика завтра уезжает вместе с леди Пелем, – сообщила она, – и я должна удостовериться в том, что у нее все в порядке. А как дела у Фергуса?
– Он все еще не встает с постели. – Скиннер встряхнула плащ Фебы. – К счастью, его обязанности взял на себя слуга виконта, которому его господин велел во всем помогать нам. Фергус сказал, что этот парень выручил его прошлой ночью, и, похоже, он готов доверить ему своих лошадей. Грейнджер, так зовут парня, повезет сегодня миссис Эдит в город. Что же касается Фергуса, то он клянется, что к вечеру придет в себя. – Служанка набросила плащ на плечи Фебы, и та, надев перчатки и выйдя из спальни, спустилась в холл, где ее уже ждал виконт.
– Эдит поднялась к себе, чтобы переодеться. – Деверелл взял Фебу под руку и повел ее к двери. Он словно предугадал ее желание посетить агентство, и это поразило ее. Впрочем, возможно, виконтом двигало простое любопытство: раскрыв ее тайну, он теперь хотел поближе познакомиться с ее работой.
Внезапно Фебу охватила тревога: Деверелл хотел стать покровителем не только ее, но и дела всей ее жизни, и это настораживало. Внутренний голос подсказывал ей, что такие властные люди, как он, стремятся брать на себя ответственность за все происходящее, и возможно, виконт попытается возглавить агентство, оттеснив ее на задний план.
– Что именно известно Эдит о деле, которым вы занимаетесь? – спросил виконт, когда они сели в открытую коляску и она тронулась с места.
– Она знает все и в то же время ничего. Эдит из породы тех людей, которым ничего не надо объяснять, они сами обо врем догадываются. Тетушка давно наблюдает за мной и все понимает, но мы не ведем откровенных разговоров на эту тему; поэтому если папа что-нибудь заподозрит и спросит ее, она с чистой совестью ответит, что ничего не слышала ни о каком агентстве.
Деверелл кивнул.
– Скажите, если Эдит вдруг понадобится срочно связаться с вами, когда вы находитесь в агентстве, она сможет это сделать? Ваша тетушка знает его адрес?
– Она не знает адрес, но его знает прислуга. Ей достаточно попросить Хендерсона отнести мне записку, и я тотчас появлюсь.
– А о чем Эдит должна поговорить с леди Персслл?
Феба поморщилась; она надеялась, что Деверелл не обратит внимания на се короткий диалог с Эдит.
– Хотя тетушка и не знает деталей проводимых нами операций, она понимает, в чем состоит деятельность нашего агентства. Леди Перселл является сестрой леди Чифли: она очень порядочная дама с хорошо развитым чувством справедливости…
Деверелл, прищурившись, посмотрел на Фебу.
– Эдит ездила с вами вчера днем в Чифли-Хаус, где вы встречались с ее сыном, не так ли?
– Да, и ей тоже не понравилась развязность молодого человека. Теперь она может с полным правом рассказать леди Перселл о недопустимом поведении ее племянника. Когда леди Перселл услышит об исчезновении гувернантки, служившей в доме ее сестры, она, без сомнения, сопоставит эти факты и серьезно поговорит с леди Чифли о творящихся в ее доме безобразиях.
– Войдите! – крикнул Генри.
Открыв дверь, Малколм переступил порог.
Генри, седой импозантный джентльмен с властным выражением лица, сидел за массивным письменным столом, на котором были разложены какие-то бумаги, погруженный в изучение документов судебного процесса; он даже не поднял головы при появлении гостя.
Малколм с невозмутимым видом закрыл за собой дверь и, стараясь не шуметь, подошел к столу. Когда он опустился на стул, Генри наконец оторвал глаза от бумаг и взглянул на него из-под косматых бровей. Однако ему не удалось заглянуть в душу Малколма, выражение лица которого было, как всегда, непроницаемым.
– Ну, с чем пожаловал? – буркнул Генри: судя по тону, он был недоволен, поскольку Малколм оторвал его отдел.
– Похоже, у нас возникли проблемы, – спокойно произнес Малколм и устремил пронзительный взгляд на своего опекуна, терпеливо ожидая, что тот скажет. Обычно те, кто сидел на этом месте напротив Генри, сильно нервничали, но ему было не занимать выдержки и спокойствия: Малколм находился под опекой этого человека с шестилетнего возраста и, хорошо изучив его, привык как к надменности и высокомерию, так и к его неприветливому приему. Генри считал себя умнее всех, и Малколм не пытался вывести его из этого пагубного заблуждения.
Хмыкнув, Генри вернулся к работе и начал писать обвинительное заключение, поэтому некоторое время стоявшую в кабинете тишину нарушал только скрип пера.
Взгляд Малколма остановился на висевших на стене пистолетах с длинными стволами и деревянными полированными рукоятками, украшенными медными инкрустациями. Генри был одержимым коллекционером огнестрельного оружия. Малколма всегда удивляла эта безумная страсть опекуна, который в других отношениях оставался осторожным, осмотрительным человеком.
Для Малколма все эти тщательно собранные пистолеты, среди которых были дорогие старинные раритеты, не представляли никакого интереса: он считал, что оружие пригодно только для стрельбы и его нужно использовать по назначению, а не вешать на стену для созерцания.
Зато Генри был помешан на них. Когда он жаждал заполучить новый экспонат в свою коллекцию, то не останавливался ни перед чем. Так например, он выложил за один из принадлежавших Наполеону пистолетов целое состояние, и теперь, после окончания войны, когда на рынке появилось оружие бывших французских маршалов, ему срочно нужны были деньги, чтобы пополнить собрание раритетов.
Дописав фразу, Генри бросил перо.
– Какие проблемы? – спросил он, не удосуживаясь поднять глаза на Малколма.
– Та хорошенькая гувернантка Чифли, на которую у нас были свои планы, исчезла.
Генри на мгновение замер, затем недовольно сдвинул брови.
– Исчезла? Что это значит?
Малколм пожал плечами.
– Она убежала прошлой ночью, и Чифли утверждает, что побег был организован. В переулке ее ждали какие-то люди.
Генри скривил губы.
– Этот надутый индюк не может пропустить ни одной юбки. Скорее всего он, добившись своего, хорошо заплатил девушке и она скрылась с кругленькой суммой.
Малколм с улыбкой покачал головой.
– Я допускаю, что так могло быть, но в данном случае Чифли не врет. Во-первых, он действительно вне себя от ярости, а это значит, что ему так и не удалось уломать красотку. Во-вторых, синяки и кровоподтеки на его лице свидетельствуют о том, что ему изрядно досталось от тех, кто помог гувернантке сбежать. Матери Чифли сказал, что ушибся о дверь.
Генри нахмурился и забарабанил пальцами с желтоватыми ногтями по лежавшим перед ним документам, решавшим судьбу одного из подсудимых.
– Похоже, у нас появились конкуренты, занимающиеся тем же промыслом, – наконец заключил он.
– У меня есть еще кое-какие сведения. Служанки несколько раз исчезали во время больших праздников, устраиваемых в загородных усадьбах, и вот теперь пропала гувернантка из городского дома, расположенного в Мейфэре. Все это не может быть простым совпадением. – Малколм бросил на опекуна почтительный взгляд. – Каковы будут ваши распоряжения?
– Собери побольше информации об исчезновении этих девушек, – с мрачным видом изрек Генри. – Я этого так не оставлю! Если у нас действительно появились конкуренты, мы должны как следует проучить их.
Деверелл не сомневался, что может завоевать сердце Фебы только с помощью доверия, и на пути к достижению этой цели ему уже удалось многое сделать, а теперь предстояло закрепить и развить успех.
Для этого у него был четкий, ясный план, и он полагал, что если женщина спит с мужчиной, значит, она ему доверяет. Тот факт, что Феба стала его любовницей, вселил в его душу уверенность, но до победы было еще далеко. Сейчас ему следовало укрепить отношения с Фебой таким образом, чтобы она влюбилась в него и согласилась стать его женой.
Мысли о счастливом браке не оставляли виконта. Раскрыв тайну Фебы и не запретив ей руководить агентством, он еще больше сблизился с ней, и доверие Фебы к нему от этого только возросло.
В полдень виконт отправился в дом Эдит, где, переступив порог, застал Фебу и ее тетушку сидящими в глубоких креслах. Поздоровавшись с Эдит, он обратился к Фебе:
– Не хотите ли прокатиться по парку, мисс Маллесон? – Заметив, что Феба несколько озадачена его предложением, он добавил: – Сегодня прекрасная погода, и мы могли бы проехаться куда-нибудь подальше от дома, например, до Кенсингтон-Черч-стрит и обратно.
– О да, конечно. – Феба улыбнулась. – Я с удовольствием покатаюсь по парку. – Она повернулась к Эдит: – Полагаю, вы некоторое время обойдетесь без меня, тетушка?
– Конечно, дорогая, – ответила Эдит и одарила Деверелла дружеской улыбкой. – Сегодня у меня намечен всего лишь один визит, я должна заехать к леди Хардкасл и, думаю, самостоятельно справлюсь с этой задачей.
– В таком случае, милорд, подождите немного, я схожу за шляпкой и плащом. – Встав, Феба направилась к двери, но на пороге остановилась и, обернувшись, обратилась к тетушке: – Надеюсь, вы не забудете о моей просьбе? Если вы встретите леди Перселл…
– Конечно, дорогая. – Эдит, кивнула. – Если я увижу ее, то шепну ей на ушко то, о чем вы меня просили.
Выйдя из комнаты, Феба поднялась по лестнице в свою спальню и позвала Скиннер. Надевая перед зеркалом шляпку и завязывая под подбородком широкие ленты, она объяснила горничной, что едет в агентство проведать мисс Спрай и Джессику.
– Джессика завтра уезжает вместе с леди Пелем, – сообщила она, – и я должна удостовериться в том, что у нее все в порядке. А как дела у Фергуса?
– Он все еще не встает с постели. – Скиннер встряхнула плащ Фебы. – К счастью, его обязанности взял на себя слуга виконта, которому его господин велел во всем помогать нам. Фергус сказал, что этот парень выручил его прошлой ночью, и, похоже, он готов доверить ему своих лошадей. Грейнджер, так зовут парня, повезет сегодня миссис Эдит в город. Что же касается Фергуса, то он клянется, что к вечеру придет в себя. – Служанка набросила плащ на плечи Фебы, и та, надев перчатки и выйдя из спальни, спустилась в холл, где ее уже ждал виконт.
– Эдит поднялась к себе, чтобы переодеться. – Деверелл взял Фебу под руку и повел ее к двери. Он словно предугадал ее желание посетить агентство, и это поразило ее. Впрочем, возможно, виконтом двигало простое любопытство: раскрыв ее тайну, он теперь хотел поближе познакомиться с ее работой.
Внезапно Фебу охватила тревога: Деверелл хотел стать покровителем не только ее, но и дела всей ее жизни, и это настораживало. Внутренний голос подсказывал ей, что такие властные люди, как он, стремятся брать на себя ответственность за все происходящее, и возможно, виконт попытается возглавить агентство, оттеснив ее на задний план.
– Что именно известно Эдит о деле, которым вы занимаетесь? – спросил виконт, когда они сели в открытую коляску и она тронулась с места.
– Она знает все и в то же время ничего. Эдит из породы тех людей, которым ничего не надо объяснять, они сами обо врем догадываются. Тетушка давно наблюдает за мной и все понимает, но мы не ведем откровенных разговоров на эту тему; поэтому если папа что-нибудь заподозрит и спросит ее, она с чистой совестью ответит, что ничего не слышала ни о каком агентстве.
Деверелл кивнул.
– Скажите, если Эдит вдруг понадобится срочно связаться с вами, когда вы находитесь в агентстве, она сможет это сделать? Ваша тетушка знает его адрес?
– Она не знает адрес, но его знает прислуга. Ей достаточно попросить Хендерсона отнести мне записку, и я тотчас появлюсь.
– А о чем Эдит должна поговорить с леди Персслл?
Феба поморщилась; она надеялась, что Деверелл не обратит внимания на се короткий диалог с Эдит.
– Хотя тетушка и не знает деталей проводимых нами операций, она понимает, в чем состоит деятельность нашего агентства. Леди Перселл является сестрой леди Чифли: она очень порядочная дама с хорошо развитым чувством справедливости…
Деверелл, прищурившись, посмотрел на Фебу.
– Эдит ездила с вами вчера днем в Чифли-Хаус, где вы встречались с ее сыном, не так ли?
– Да, и ей тоже не понравилась развязность молодого человека. Теперь она может с полным правом рассказать леди Перселл о недопустимом поведении ее племянника. Когда леди Перселл услышит об исчезновении гувернантки, служившей в доме ее сестры, она, без сомнения, сопоставит эти факты и серьезно поговорит с леди Чифли о творящихся в ее доме безобразиях.