Страница:
Когда Шами вошел в номер и увидел начальника полиции, его глаза чуть не вылезли из орбит. Пробормотав какие-то извинения по поводу того, что ошибся комнатой, он попытался выскользнуть за дверь. Но начальник полиции без труда настиг его и водворил обратно.
Шами стал рассказывать, что Кристину видел не он, а его брат. Его заплывшие глазки бегали больше, чем обычно.
– Но ведь это одно и то же, разве не так? – оправдывался он.
Начальник полиции отрицательно покачал толовой, и на Шами вообще стало жалко смотреть.
– Но я же вам объяснял, что мой брат знаком с женой двоюродного брата Паши. Она и отвела моего брата туда, где видели вашу Кристину. Это в Хан-эль-Халили. Там добывают золото. Ну, то золото, которое они использовали для маски Тутанхамона.
Начальник полиции пристально рассматривал Шами:
– Какой маски Тутанхамона, Шами?
Шами беспомощно оглянулся по сторонам в поисках поддержки.
– Не знаю, сэр. Шами – человек маленький. – Он перевел взгляд на меня. – Но мой брат обещал быть сегодня в «Фишауи». Там будет человек, который отведет нас к нужным людям. Они могут сказать, где искать Кристину. Давайте поскорее поедем туда, а?
– Давайте, – тотчас же согласился начальник полиции.
Лицо Шами стало мрачнее тучи. Он бормотал, как его брату будет неприятно, если он приведет с собой полицию. Но сообразив, что сказал не то, поспешил исправиться:
– Только не думайте, это не потому, что он не любит полицию.
Начальник полиции криво ухмыльнулся и снял телефонную трубку. Быстро переговорив с кем-то по-египетски, он попросил нас подождать несколько минут, пока его люди не отвлекут журналистов, с тем чтобы мы могли уйти. У гостиницы стояла целая вереница машин, но ни на одной из них не было полицейских знаков. Когда мы на огромной скорости мчались прочь от гостиницы, я заметил, как несколько машин оторвались от конвоя и растворились в общем потоке транспорта. Мы доехали до базара. Начальник полиции вместе с двумя своими людьми ненадолго покинули нас и зашли в какую-то лавку. Оттуда они появились уже в традиционной египетской одежде. К нам подошел офицер полиции, которого я помнил еще по. салону Верди. Он начал что-то объяснять начальнику, показывая рукой в направлении базара. Тот угрюмо кивнул и повернулся к нам.
– Мои люди готовы. Они прикрывают все важные стратегические точки Хан-эль-Халили. Хочу заранее предупредить вас, мистер Белмэйн, что, если возникнет какая-то опасная ситуация, вы должны предоставить возможность действовать им. Пожалуйста, не нужно героизма. Ведь вы совсем не знаете тех, с кем нам предстоит иметь дело. Для них все – воля Аллаха. Если им нужно убить кого-нибудь, кто стоит у них на пути, чтобы получить то, что они хотят, то, называя это волей Аллаха, они убивают без малейших колебаний.
Он обернулся к Шами:
– А ты отправляйся в «Фишауи» и смотри – без фокусов! За тобой будут следить.
Когда Шами смешался с толпой, начальник полиции снова повернулся к нам с Робертом:
– А теперь идемте за мной. Я отведу вас к «Фишауи». Это кофейня, она находится в нескольких кварталах отсюда. Как только увидите, что я сел, остановитесь у ближайшего лотка или палатки. Сделайте вид, что рассматриваете товар, и не вздумайте двигаться дальше до тех пор, пока я вам не скажу. Мы с вами полностью в руках Шами. И еще раз повторяю – никакого героизма!
Несколько минут спустя нас поглотило безумное столпотворение Хан-эль-Халили. «Фишауи» оказалась совсем недалеко, но доведись мне еще раз добраться туда самостоятельно, я бы не смог этого сделать. Начальник полиции в национальной одежде прекрасно вписывался в антураж кофейни. Мы же с Робертом стояли неподалеку и делали вид, что внимательно рассматриваем выставленные на прилавке медные и бронзовые горшки. Правда, у нас это плохо получалось: мы все время дергались и вертели головой. Не прошло и минуты, как хозяин лавки уже просил нас назвать цену и Роберт, чтобы не привлекать к нам лишнего внимания, пустился в бесконечный торг. Я делал вид, что прислушиваюсь, но взгляд мой постоянно возвращался к Шами, который сидел через несколько столиков от начальника полиции.
Сквозь клубы дыма я видел ничего не выражающие лица посетителей, курящих кальян, в то время как торговцы наперебой предлагали густой мятный чай и кофе по-турецки. «Фишауи» вообще была странным местом. Несмотря на грязь и запустение, в нем чувствовался какой-то особый шарм. Облезлые столы стояли углом, и часть из них размещалась уже на улице. Между ними сновали официанты, разнося кальяны и подносы.
Роберт купил медный поднос. Я с ужасом увидел, что Шами снял туфли и протянул их чистильщику. Начальник полиции заказал себе кальян. Роберт купил кофейник. А время шло.
Наконец начальник полиции отставил в сторону кальян и направился к нам. Он сделал вид, что восхищенно рассматривает бронзовые горшки, одновременно сообщив нам, что либо Шами солгал, либо узнали его самого.
Сердце у меня упало. Я посторонился, пропуская женщину с ребенком, и засунул руки в карманы, чтобы не разнести на кусочки первый попавшийся предмет.
Внезапно Роберт, настолько нагруженный к тому времени всевозможными покупками, что с трудом мог передвигаться, пихнул меня в бок и кивнул в строну Шами. Женщина, которая только что прошла мимо нас, теперь стояла рядом с ним и, склонившись, что-то торопливо говорила. Шами слушал, поглаживая малыша по голове. Затем женщина снова завернула его в одеяло и поспешила прочь. Шами встал. Я хотел было направиться к нему, но начальник полиции оттащил меня обратно.
– Подождите, – прошипел он.
Женщина, а следом за ней Шами исчезли за углом, и только после этого мы двинулись следом. Обогнув угол здания, я сразу разглядел женщину. Она настойчиво, прокладывала себе путь сквозь толпу. Следом за ней шел Шами. Не упуская их из виду, мы двигались вдоль бесконечных лавок, где торговали коврами, украшениями, одеждой и Бог знает чем еще. Торговцы преграждали дорогу, совали нам под нос свои товары; в жуткой толчее каким-то образом ухитрялись ездить мотоциклисты, но я не сводил глаз с идущей впереди женщины. Внезапно раздался крик, послышался шум падающего прилавка, и какой-то мотоциклист въехал прямо в витрину. Все это отвлекло меня всего на несколько секунд, но когда я поискал глазами женщину, она исчезла.
Я побежал, грубо расталкивая людей, прокладывая себе путь локтями и коленями и все время озираясь по сторонам в надежде, что увижу ее где-нибудь в боковом проходе. Какой-то человек схватил меня за руку, тыча в прилавок, который я задел. Но я резко стряхнул его руку и продолжал двигаться дальше. Люди испуганно шарахались от меня. Наконец я снова увидел женщину с ребенком, но теперь пропал Шами. Она стояла на углу, глядя куда-то вправо. Я стал было прокладывать к ней дорогу, но, увидев меня, женщина тотчас же устремилась прочь. Я решил не преследовать ее и свернул в темный, узкий проход. Проход был почти полностью забит блеющими овцами, зато в конце его я успел заметить фигуру Шами. Он как раз входил в какую-то дверь.
С трудом лавируя между овцами, я начал пробираться вперед. Поблизости не было никаких признаков ни Роберта, ни начальника полиции.
За дверью оказался темный, вонючий коридор. Вонь ударила в нос с такой силой, что поначалу я даже отшатнулся. Заплесневелые стены и вздувшийся линолеум покрывал толстый слой грязи. Я напряг зрение, силясь хоть что-то разглядеть. В нескольких футах справа от меня обнаружилась лестница. Я взбежал по ней, перепрыгивая через две ступеньки. В конце коридора забрезжил дневной свет. Я рванулся туда, на свежий воздух, и увидел безумное переплетение лестниц. Свернув к ближайшей из них, я наткнулся на что-то мягкое и теплое и посмотрел вниз. Передо мной было залитое кровью лицо Шами. Шами застонал. Я склонился над ним, чтобы помочь, и в этот момент кто-то ударил меня ногой по голове.
Я упал на Шами. Из носа и ушей хлестала кровь. Пробежав по мне, нападавшие устремились к тому выходу, откуда я пришел. С трудом поднявшись на ноги, я двинулся следом за ними. Раздался выстрел, и я снова нырнул в тень. Потом послышался топот и крики. С улицы доносилась стрельба, и я сделал несколько шагов на звуки выстрелов. Нападавшие – а их оказалось четверо – бросились врассыпную, и полицейские растерялись. Я увидел, что один из бандитов нырнул в извилистый переулок, и побежал следом за ним. Вынырнули мы в самом сердце базара. Я остановился и огляделся по сторонам. Кто-то закричал – и с места сорвался черный «пежо».
В мгновение ока я оказался рядом с такси, выволок из него водителя и. стал заводить машину. Тут дверца распахнулась, и на пассажирское сиденье плюхнулся Шами. Его разбитое лицо все еще кровоточило.
– Поехали, мистер Белмэйн! – закричал он.
Мы влились в поток транспорта. Шами высунул голову в окно и кричал всем, чтобы они убирались с дороги. Купола и минареты проносились мимо с калейдоскопической скоростью. Позади я слышал вой полицейских сирен, а впереди мчался черный «пежо». Внезапно, заскрипев тормозами, он свернул на Дорогу Пирамид. Я свернул вслед за ним и едва успел нажать на тормоза, чтобы не врезаться в парочку верблюдов. Остальные плотным кольцом окружали черный «пежо». Я выпрыгнул из машины. Но внезапно верблюды расступились, и «пежо», быстро набирая скорость, исчез вдали. Отчаянно сигналя, я показывал погонщикам верблюдов, чтобы они разогнали животных. Тут из-за угла выскочила полицейская машина. Каким-то образом ей удалось избежать верблюжьей блокады, и она помчалась вдоль дороги вслед за «пежо».
К тому времени как верблюды наконец расступились не было уже никаких признаков погони. Проехав две мили и глядя на уходящую в бесконечность дорогу, я понял, что дальнейшее преследование бесполезно, и повернул обратно. Через несколько минут я заметил, что нас догоняет полицейская машина. Я посигналил, и она остановилась. С заднего сиденья выбрался начальник полиции.
– Нашли! Разворачивайтесь и езжайте следом за нами. Если потеряете нас, Шами знает, где Александрийская дорога. А ты, Шами… – Он добавил что-то по-египетски и полез обратно в автомобиль.
Вскоре мы подъехали к роскошной вилле. Ворота были заперты. Один из полицейских подошел к ним и что-то долго говорил по интеркому. Потом к нему присоединился начальник полиции. Он некоторое время слушал разговор, затем вернулся к машине и открыл заднюю дверцу. Оттуда вылез Роберт, и они вдвоем, подошли ко мне.
– Паша там, внутри, – сказал начальник полиции. – Он хочет с вами говорить. Я согласился подождать снаружи, но мистер Литтлтон тоже пойдет туда. Думаю, вы уже успели понять, что Паша – очень опасный человек. Прошу вас, просто выслушайте его и не делайте никаких глупостей.
Я кивнул. Через несколько секунд ворота виллы начали медленно открываться. Въезжая, я заметил, как начальник вместе с двумя полицейскими прокрались вслед за нами и затаились в кустах.
Мы с Робертом подошли к двери. Я осторожно потрогал ручку, и, к моему великому удивлению, дверь открылась. Прихожая, украшенная зеркалами в позолоченных рамах и устилающими пол тигровыми шкурами, была пуста. Я обернулся к Роберту, но внезапно двойные двери, ведущие в внутренние помещения, распахнулись.
– Мистер Белмэйн?
Первое, что поражало при встрече с Пашой, – его фантастически обаятельная улыбка. А второе – его рост. Даже в высоченном проеме двери виллы ему приходилось пригибаться. Пристально глядя на меня, Паша поднял унизанную золотыми перстнями руку и провел по губам длинным пальцем, напоминающим коготь хищной птицы. Его движения были плавными, как у женщины, и тем не менее каждый жест, казалось, таил в себе угрозу. Это было настолько мерзкое сочетание, что я содрогнулся от отвращения.
– Давайте не будем тратить лишних слов, мистер Белмэйн, – протяжно заговорил Паша. – Если вы хотите, чтобы ваша дочь вернулась к вам, немедленно попросите полицию убраться восвояси.
Внезапно самообладание изменило мне и, бросившись вперед, я вцепился ему в горло.
– Ты мне скажешь, где она, немедленно, иначе я тебя просто убью!
Он завизжал, как поросенок перед закланием, беспомощно размахивая руками. И в это время раздался женский голос:
– Отпустите его!
Я резко обернулся. На лестнице стояла женщина, держа Роберта на мушке пистолета. Ее волосы и поллица были скрыты шарфом с блестками, глаза – густо подведены сурьмой. Она смотрела на меня, и я скорее чувствовал, чем видел ее торжествующую улыбку.
Я отпустил Пашу. Он потянулся за пистолетом и окинул нас с Робертом пренебрежительным взглядом.
– По-моему, Кристина, они до сих пор не решили мою маленькую головоломку. Так что это славное дитя послужит нам паспортом на выезд из страны.
Кристина смотрела на него с таким обожанием, которое невозможно представить на лице нормального человека. В этом было что-то от гипноза, от сумасшествия. Паша кивком приказал нам пройти в комнату, находящуюся за его спиной. Мы с Робертом переглянулись, но выхода не было. Не так-то просто его найти, когда к твоей голове приставлен пистолет.
Я уже переступил через порог, но тут внезапно послышались крики, входная дверь распахнулась, и в течение считанных секунд вся прихожая была заполнена полицейскими. Почти одновременно прозвучали два выстрела. Я обернулся, и на мгновение глаза Паши буквально впились в мои. И за этот короткий миг, до того как он упал, я увидел в его глазах больше зла, чем видел за всю свою жизнь. Кристина закричала и метнулась к нему, а потом, прежде чем кто-либо успел отреагировать, схватила его пистолет и направила на меня.
– Ты! – выплюнула она. – Во всех несчастьях всегда был виноват ты и твоя шлюха! Ты убил моего брата, а теперь и мужа. – И она нажала на курок.
Пуля прошила плечо. В следующую секунду полицейские уже скрутили Кристину. Роберт подхватил меня, не дав упасть. Пожалуй, прошло несколько минут, прежде чем я окончательно потерял сознание.
Ночевал я в посольстве, накачанный болеутоляющими. Мою левую руку теперь поддерживала перевязь. Утром меня пришел навестить Роберт. Померив мне температуру и осмотрев рану, медсестра сказала, что я вполне в состоянии передвигаться. По дороге в кабинет посла Роберт рассказывал мне о событиях этой ночи.
Паша не погиб. Пока Роберт возил меня к посольскому доктору, где меня бы не беспокоили журналисты, полицейские эскортировали Пашу в тюремную больницу.
– А что с Кристиной?
– Она в Эль-Катнере – женской тюрьме. – Он остановился, пропуская кого-то вперед, но сам дальше не пошел. – Ты, судя по всему, не знал, что она замужем за Пашой?
– Нет. Но я предполагаю, что именно это имел в виду ее брат, когда говорил, что Паша обладает над ней властью. Думаю, вскоре она очень сильно пожалеет о своем замужестве.
– Почему ты так решил?
– Согласно исламским законам женщина является собственностью своего мужа. А, насколько я понимаю, Паша – мусульманин. В таком случае ей придется столкнуться с неумолимостью египетского законодательства. Учитывая убийство сторожа, подделку маски, нелегальный импорт и экспорт, похищение человека и Бог знает что еще, ее скорее всего ждет смертная казнь.
Я заставил себя задать следующий вопрос, хотя заранее знал, какой будет ответ.
– Они не сказали, где Шарлотта?
Роберт отрицательно покачал головой:
– На вилле ее не было. Полиция обшарила там все закоулки. Но есть и хорошие новости. Звонил какой-то головастик из Каирского музея. Он считает, что разгадал загадку десятой казни.
В кабинете посла нас ждали сам посол, начальник полиции и профессор. Профессор сидел за столом у окна, со всех сторон обложившись книгами.
– Пришлось направить мысль в несколько иное русло, – сказал начальник полиции после того, как были завершены все формальности. – Мой друг, сидящий здесь, так и сделал, и вот, отбросив все ненужное, мы наконец получили ответ.
Профессор сидел, благостно улыбаясь, в то время как начальник полиции объяснял нам, как тому удалось разгадать загадку. Как и все, с чем я сталкивался с первой минуты моего пребывания в Египте, решение оказалось причудливым и доведенным до абсурда.
– Мы просто использовали иероглифы. – Теперь объяснял уже профессор. Причем с таким видом, как будто с помощью иероглифов можно решить любую проблему. – Во-первых, мы взяли посох. Помните: посох Моисея превратился в змею? Таким образом Господь продемонстрировал Моисею, что тот наделен особой силой от Бога. Вот, посмотрите. – Он протянул нам кусок бумаги. – Этот иероглиф обозначает змею.
Роберт, посол и я, ничего не понимая, таращились на закорючку, которую при очень богатой фантазии можно было принять и за змею. Видя наше полное непонимание, профессор не стал развивать тему.
– Потом мы стали думать о казни и о том, как умирали дети. Их посещал ангел смерти, правильно? Он летал над Египтом как птица ночи. А какую птицу мы называем птицей ночи? Сову. Берем иероглиф, обозначающий сову.
И снова он показал на листок бумаги. На нем было изображено нечто, отдаленно напоминающее цифру три.
– Это знак совы. А теперь давайте наложим их друг на друга, знак совы и знак змеи. Видите, что получилось?
Он подождал, пока листок пройдет по кругу, и, забрав его у Роберта, снова заговорил, с трудом скрывая свое возбуждение:
– Этот знак написан над дверью в Эль-Халифе – Городе Мертвых. Дверь ведет в дом матери Паши. У меня нет ни малейшего сомнения, что ваша дочь там, мистер Белмэйн. А потому, если вы готовы, мы можем ехать прямо сейчас.
Я был настолько ошарашен этой фантастической логикой, что смог только глуповато улыбнуться в ответ.
Мы очень долго ехали до юго-восточной окраины Каира, но я почти ничего не запомнил. Всю дорогу я молился, чтобы профессор оказался прав. Когда мы добрались до Города Мертвых, Роберт поднял окна, чтобы внутрь машины не проникала страшная вонь. Мы с ним и послом остались в машине начальника полиции, а сам он в окружении своих полицейских пошел вглубь зловещего города.
С отвращением, смешанным с мучительной жалостью, я наблюдал за тем, как они пробираются по пыли, мимо тощих животных, покрытых грязью надгробных плит и изможденных, несчастных стариков. Но больше всего меня потрясло не это, а обилие новеньких «мерседесов», «ягуаров» и даже, как это ни невероятно, «роллс-ройсов». Роберт объяснил мне, что, и становясь богатыми, многие предпочитают жить здесь, среди древних могил, рядом со своими старыми соседями. Они слишком привыкли к обществу мертвых. И если я до тех пор все-таки не терял надежды понять эту невероятную нацию, то после его рассказа окончательно убедился в том, что мне это никогда не удастся.
Мы прождали минут десять, может быть, чуть меньше, когда с дальнего минарета донесся протяжный крик муэдзина. Сутулые, закутанные с ног до головы фигуры заторопились мимо на молитву, украдкой поглядывая в нашу сторону круглыми карими глазами. А еще несколько минут спустя мы увидели и начальника полиции, который направлялся к нам. За ним, голося, шла старая египтянка в сопровождении двоих полицейских. Ее затолкали в машину, и начальник полиции снова присоединился к нам. Нигде не было никаких признаков Шарлотты.
– Они увезли ее сегодня утром, – прозвучало странное объяснение.
– Они? Кто такие они? О ком вы говорите? – закричал я, тщетно пытаясь держать себя в руках. Я был в отчаянии.
Начальник полиции кивнул водителю, и мы тронулись с места. После этого он повернулся к нам:
– Простите, мистер Белмэйн, но я не знаю. Мне известно лишь, что она жива и что ее забрали. Мои люди сейчас допросят мать Паши, но мне кажется, она не лжет, когда говорит, что не знает людей, пришедших за вашей дочерью.
Я безвольно обмяк на сиденье, размышляя о том, сколько еще смогу выдерживать подобную пытку. По дороге в посольство никто из нас не проронил ни слова. Не хотелось признавать, что мы снова вернулись к тому, с чего начинали.
– Мистер посол, мистер Белмэйн! – Лучась улыбкой, в кабинет посла вплыл Шами. – Ваш секретарь сказал, что я могу подождать вас здесь. Вы нашли вашу дочь, мистер Белмэйн?
– Нет!
Улыбка моментально исчезла с лица Шами.
– Вы не нашли ее? Но разве мой… – Он в гневе воздел руки к небу и произнес загадочную фразу: – Он опять пьет! – После этих таинственных слов он повернулся ко мне. – Идемте со мной, мистер Белмэйн! Идемте, и я вас отведу к вашей дочери. Очень добрая и красивая девочка, ваша дочь. Пойдемте к ней. Она вас ждет.
– То есть вы хотите сказать, что знаете, где она находится?
– Конечно! Она у моего брата. Я забрал ее из Эль-Халифа сегодня утром. Ей там не нравилось. Пойдемте же, она ждет вас.
Я чувствовал, как напрягается каждая мышца моего тела по мере того, как нехорошее подозрение перерастало в твердую уверенность.
– Скажи мне, Шами, ты все время, с самого начала знал, что она там?
Шами кивнул, лучезарно улыбаясь:
– Конечно знал, мистер Белмэйн. Я же вам говорил, что Шами знает все!
Я бросился на него, но Роберт и посол успели меня вовремя удержать.
– А если ты знал, зачем заставил нас пройти через все это?! – кричал я.
Шами пожал плечами:
– Если бы я вам сразу сказал, то не получил бы денег, мистер Белмэйн. А Шами, как и всем людям, нужны деньги. – Он широко ухмыльнулся. – И потом, разве вам не понравилась погоня?
ЭЛИЗАБЕТ
Глава 31
Шами стал рассказывать, что Кристину видел не он, а его брат. Его заплывшие глазки бегали больше, чем обычно.
– Но ведь это одно и то же, разве не так? – оправдывался он.
Начальник полиции отрицательно покачал толовой, и на Шами вообще стало жалко смотреть.
– Но я же вам объяснял, что мой брат знаком с женой двоюродного брата Паши. Она и отвела моего брата туда, где видели вашу Кристину. Это в Хан-эль-Халили. Там добывают золото. Ну, то золото, которое они использовали для маски Тутанхамона.
Начальник полиции пристально рассматривал Шами:
– Какой маски Тутанхамона, Шами?
Шами беспомощно оглянулся по сторонам в поисках поддержки.
– Не знаю, сэр. Шами – человек маленький. – Он перевел взгляд на меня. – Но мой брат обещал быть сегодня в «Фишауи». Там будет человек, который отведет нас к нужным людям. Они могут сказать, где искать Кристину. Давайте поскорее поедем туда, а?
– Давайте, – тотчас же согласился начальник полиции.
Лицо Шами стало мрачнее тучи. Он бормотал, как его брату будет неприятно, если он приведет с собой полицию. Но сообразив, что сказал не то, поспешил исправиться:
– Только не думайте, это не потому, что он не любит полицию.
Начальник полиции криво ухмыльнулся и снял телефонную трубку. Быстро переговорив с кем-то по-египетски, он попросил нас подождать несколько минут, пока его люди не отвлекут журналистов, с тем чтобы мы могли уйти. У гостиницы стояла целая вереница машин, но ни на одной из них не было полицейских знаков. Когда мы на огромной скорости мчались прочь от гостиницы, я заметил, как несколько машин оторвались от конвоя и растворились в общем потоке транспорта. Мы доехали до базара. Начальник полиции вместе с двумя своими людьми ненадолго покинули нас и зашли в какую-то лавку. Оттуда они появились уже в традиционной египетской одежде. К нам подошел офицер полиции, которого я помнил еще по. салону Верди. Он начал что-то объяснять начальнику, показывая рукой в направлении базара. Тот угрюмо кивнул и повернулся к нам.
– Мои люди готовы. Они прикрывают все важные стратегические точки Хан-эль-Халили. Хочу заранее предупредить вас, мистер Белмэйн, что, если возникнет какая-то опасная ситуация, вы должны предоставить возможность действовать им. Пожалуйста, не нужно героизма. Ведь вы совсем не знаете тех, с кем нам предстоит иметь дело. Для них все – воля Аллаха. Если им нужно убить кого-нибудь, кто стоит у них на пути, чтобы получить то, что они хотят, то, называя это волей Аллаха, они убивают без малейших колебаний.
Он обернулся к Шами:
– А ты отправляйся в «Фишауи» и смотри – без фокусов! За тобой будут следить.
Когда Шами смешался с толпой, начальник полиции снова повернулся к нам с Робертом:
– А теперь идемте за мной. Я отведу вас к «Фишауи». Это кофейня, она находится в нескольких кварталах отсюда. Как только увидите, что я сел, остановитесь у ближайшего лотка или палатки. Сделайте вид, что рассматриваете товар, и не вздумайте двигаться дальше до тех пор, пока я вам не скажу. Мы с вами полностью в руках Шами. И еще раз повторяю – никакого героизма!
Несколько минут спустя нас поглотило безумное столпотворение Хан-эль-Халили. «Фишауи» оказалась совсем недалеко, но доведись мне еще раз добраться туда самостоятельно, я бы не смог этого сделать. Начальник полиции в национальной одежде прекрасно вписывался в антураж кофейни. Мы же с Робертом стояли неподалеку и делали вид, что внимательно рассматриваем выставленные на прилавке медные и бронзовые горшки. Правда, у нас это плохо получалось: мы все время дергались и вертели головой. Не прошло и минуты, как хозяин лавки уже просил нас назвать цену и Роберт, чтобы не привлекать к нам лишнего внимания, пустился в бесконечный торг. Я делал вид, что прислушиваюсь, но взгляд мой постоянно возвращался к Шами, который сидел через несколько столиков от начальника полиции.
Сквозь клубы дыма я видел ничего не выражающие лица посетителей, курящих кальян, в то время как торговцы наперебой предлагали густой мятный чай и кофе по-турецки. «Фишауи» вообще была странным местом. Несмотря на грязь и запустение, в нем чувствовался какой-то особый шарм. Облезлые столы стояли углом, и часть из них размещалась уже на улице. Между ними сновали официанты, разнося кальяны и подносы.
Роберт купил медный поднос. Я с ужасом увидел, что Шами снял туфли и протянул их чистильщику. Начальник полиции заказал себе кальян. Роберт купил кофейник. А время шло.
Наконец начальник полиции отставил в сторону кальян и направился к нам. Он сделал вид, что восхищенно рассматривает бронзовые горшки, одновременно сообщив нам, что либо Шами солгал, либо узнали его самого.
Сердце у меня упало. Я посторонился, пропуская женщину с ребенком, и засунул руки в карманы, чтобы не разнести на кусочки первый попавшийся предмет.
Внезапно Роберт, настолько нагруженный к тому времени всевозможными покупками, что с трудом мог передвигаться, пихнул меня в бок и кивнул в строну Шами. Женщина, которая только что прошла мимо нас, теперь стояла рядом с ним и, склонившись, что-то торопливо говорила. Шами слушал, поглаживая малыша по голове. Затем женщина снова завернула его в одеяло и поспешила прочь. Шами встал. Я хотел было направиться к нему, но начальник полиции оттащил меня обратно.
– Подождите, – прошипел он.
Женщина, а следом за ней Шами исчезли за углом, и только после этого мы двинулись следом. Обогнув угол здания, я сразу разглядел женщину. Она настойчиво, прокладывала себе путь сквозь толпу. Следом за ней шел Шами. Не упуская их из виду, мы двигались вдоль бесконечных лавок, где торговали коврами, украшениями, одеждой и Бог знает чем еще. Торговцы преграждали дорогу, совали нам под нос свои товары; в жуткой толчее каким-то образом ухитрялись ездить мотоциклисты, но я не сводил глаз с идущей впереди женщины. Внезапно раздался крик, послышался шум падающего прилавка, и какой-то мотоциклист въехал прямо в витрину. Все это отвлекло меня всего на несколько секунд, но когда я поискал глазами женщину, она исчезла.
Я побежал, грубо расталкивая людей, прокладывая себе путь локтями и коленями и все время озираясь по сторонам в надежде, что увижу ее где-нибудь в боковом проходе. Какой-то человек схватил меня за руку, тыча в прилавок, который я задел. Но я резко стряхнул его руку и продолжал двигаться дальше. Люди испуганно шарахались от меня. Наконец я снова увидел женщину с ребенком, но теперь пропал Шами. Она стояла на углу, глядя куда-то вправо. Я стал было прокладывать к ней дорогу, но, увидев меня, женщина тотчас же устремилась прочь. Я решил не преследовать ее и свернул в темный, узкий проход. Проход был почти полностью забит блеющими овцами, зато в конце его я успел заметить фигуру Шами. Он как раз входил в какую-то дверь.
С трудом лавируя между овцами, я начал пробираться вперед. Поблизости не было никаких признаков ни Роберта, ни начальника полиции.
За дверью оказался темный, вонючий коридор. Вонь ударила в нос с такой силой, что поначалу я даже отшатнулся. Заплесневелые стены и вздувшийся линолеум покрывал толстый слой грязи. Я напряг зрение, силясь хоть что-то разглядеть. В нескольких футах справа от меня обнаружилась лестница. Я взбежал по ней, перепрыгивая через две ступеньки. В конце коридора забрезжил дневной свет. Я рванулся туда, на свежий воздух, и увидел безумное переплетение лестниц. Свернув к ближайшей из них, я наткнулся на что-то мягкое и теплое и посмотрел вниз. Передо мной было залитое кровью лицо Шами. Шами застонал. Я склонился над ним, чтобы помочь, и в этот момент кто-то ударил меня ногой по голове.
Я упал на Шами. Из носа и ушей хлестала кровь. Пробежав по мне, нападавшие устремились к тому выходу, откуда я пришел. С трудом поднявшись на ноги, я двинулся следом за ними. Раздался выстрел, и я снова нырнул в тень. Потом послышался топот и крики. С улицы доносилась стрельба, и я сделал несколько шагов на звуки выстрелов. Нападавшие – а их оказалось четверо – бросились врассыпную, и полицейские растерялись. Я увидел, что один из бандитов нырнул в извилистый переулок, и побежал следом за ним. Вынырнули мы в самом сердце базара. Я остановился и огляделся по сторонам. Кто-то закричал – и с места сорвался черный «пежо».
В мгновение ока я оказался рядом с такси, выволок из него водителя и. стал заводить машину. Тут дверца распахнулась, и на пассажирское сиденье плюхнулся Шами. Его разбитое лицо все еще кровоточило.
– Поехали, мистер Белмэйн! – закричал он.
Мы влились в поток транспорта. Шами высунул голову в окно и кричал всем, чтобы они убирались с дороги. Купола и минареты проносились мимо с калейдоскопической скоростью. Позади я слышал вой полицейских сирен, а впереди мчался черный «пежо». Внезапно, заскрипев тормозами, он свернул на Дорогу Пирамид. Я свернул вслед за ним и едва успел нажать на тормоза, чтобы не врезаться в парочку верблюдов. Остальные плотным кольцом окружали черный «пежо». Я выпрыгнул из машины. Но внезапно верблюды расступились, и «пежо», быстро набирая скорость, исчез вдали. Отчаянно сигналя, я показывал погонщикам верблюдов, чтобы они разогнали животных. Тут из-за угла выскочила полицейская машина. Каким-то образом ей удалось избежать верблюжьей блокады, и она помчалась вдоль дороги вслед за «пежо».
К тому времени как верблюды наконец расступились не было уже никаких признаков погони. Проехав две мили и глядя на уходящую в бесконечность дорогу, я понял, что дальнейшее преследование бесполезно, и повернул обратно. Через несколько минут я заметил, что нас догоняет полицейская машина. Я посигналил, и она остановилась. С заднего сиденья выбрался начальник полиции.
– Нашли! Разворачивайтесь и езжайте следом за нами. Если потеряете нас, Шами знает, где Александрийская дорога. А ты, Шами… – Он добавил что-то по-египетски и полез обратно в автомобиль.
Вскоре мы подъехали к роскошной вилле. Ворота были заперты. Один из полицейских подошел к ним и что-то долго говорил по интеркому. Потом к нему присоединился начальник полиции. Он некоторое время слушал разговор, затем вернулся к машине и открыл заднюю дверцу. Оттуда вылез Роберт, и они вдвоем, подошли ко мне.
– Паша там, внутри, – сказал начальник полиции. – Он хочет с вами говорить. Я согласился подождать снаружи, но мистер Литтлтон тоже пойдет туда. Думаю, вы уже успели понять, что Паша – очень опасный человек. Прошу вас, просто выслушайте его и не делайте никаких глупостей.
Я кивнул. Через несколько секунд ворота виллы начали медленно открываться. Въезжая, я заметил, как начальник вместе с двумя полицейскими прокрались вслед за нами и затаились в кустах.
Мы с Робертом подошли к двери. Я осторожно потрогал ручку, и, к моему великому удивлению, дверь открылась. Прихожая, украшенная зеркалами в позолоченных рамах и устилающими пол тигровыми шкурами, была пуста. Я обернулся к Роберту, но внезапно двойные двери, ведущие в внутренние помещения, распахнулись.
– Мистер Белмэйн?
Первое, что поражало при встрече с Пашой, – его фантастически обаятельная улыбка. А второе – его рост. Даже в высоченном проеме двери виллы ему приходилось пригибаться. Пристально глядя на меня, Паша поднял унизанную золотыми перстнями руку и провел по губам длинным пальцем, напоминающим коготь хищной птицы. Его движения были плавными, как у женщины, и тем не менее каждый жест, казалось, таил в себе угрозу. Это было настолько мерзкое сочетание, что я содрогнулся от отвращения.
– Давайте не будем тратить лишних слов, мистер Белмэйн, – протяжно заговорил Паша. – Если вы хотите, чтобы ваша дочь вернулась к вам, немедленно попросите полицию убраться восвояси.
Внезапно самообладание изменило мне и, бросившись вперед, я вцепился ему в горло.
– Ты мне скажешь, где она, немедленно, иначе я тебя просто убью!
Он завизжал, как поросенок перед закланием, беспомощно размахивая руками. И в это время раздался женский голос:
– Отпустите его!
Я резко обернулся. На лестнице стояла женщина, держа Роберта на мушке пистолета. Ее волосы и поллица были скрыты шарфом с блестками, глаза – густо подведены сурьмой. Она смотрела на меня, и я скорее чувствовал, чем видел ее торжествующую улыбку.
Я отпустил Пашу. Он потянулся за пистолетом и окинул нас с Робертом пренебрежительным взглядом.
– По-моему, Кристина, они до сих пор не решили мою маленькую головоломку. Так что это славное дитя послужит нам паспортом на выезд из страны.
Кристина смотрела на него с таким обожанием, которое невозможно представить на лице нормального человека. В этом было что-то от гипноза, от сумасшествия. Паша кивком приказал нам пройти в комнату, находящуюся за его спиной. Мы с Робертом переглянулись, но выхода не было. Не так-то просто его найти, когда к твоей голове приставлен пистолет.
Я уже переступил через порог, но тут внезапно послышались крики, входная дверь распахнулась, и в течение считанных секунд вся прихожая была заполнена полицейскими. Почти одновременно прозвучали два выстрела. Я обернулся, и на мгновение глаза Паши буквально впились в мои. И за этот короткий миг, до того как он упал, я увидел в его глазах больше зла, чем видел за всю свою жизнь. Кристина закричала и метнулась к нему, а потом, прежде чем кто-либо успел отреагировать, схватила его пистолет и направила на меня.
– Ты! – выплюнула она. – Во всех несчастьях всегда был виноват ты и твоя шлюха! Ты убил моего брата, а теперь и мужа. – И она нажала на курок.
Пуля прошила плечо. В следующую секунду полицейские уже скрутили Кристину. Роберт подхватил меня, не дав упасть. Пожалуй, прошло несколько минут, прежде чем я окончательно потерял сознание.
Ночевал я в посольстве, накачанный болеутоляющими. Мою левую руку теперь поддерживала перевязь. Утром меня пришел навестить Роберт. Померив мне температуру и осмотрев рану, медсестра сказала, что я вполне в состоянии передвигаться. По дороге в кабинет посла Роберт рассказывал мне о событиях этой ночи.
Паша не погиб. Пока Роберт возил меня к посольскому доктору, где меня бы не беспокоили журналисты, полицейские эскортировали Пашу в тюремную больницу.
– А что с Кристиной?
– Она в Эль-Катнере – женской тюрьме. – Он остановился, пропуская кого-то вперед, но сам дальше не пошел. – Ты, судя по всему, не знал, что она замужем за Пашой?
– Нет. Но я предполагаю, что именно это имел в виду ее брат, когда говорил, что Паша обладает над ней властью. Думаю, вскоре она очень сильно пожалеет о своем замужестве.
– Почему ты так решил?
– Согласно исламским законам женщина является собственностью своего мужа. А, насколько я понимаю, Паша – мусульманин. В таком случае ей придется столкнуться с неумолимостью египетского законодательства. Учитывая убийство сторожа, подделку маски, нелегальный импорт и экспорт, похищение человека и Бог знает что еще, ее скорее всего ждет смертная казнь.
Я заставил себя задать следующий вопрос, хотя заранее знал, какой будет ответ.
– Они не сказали, где Шарлотта?
Роберт отрицательно покачал головой:
– На вилле ее не было. Полиция обшарила там все закоулки. Но есть и хорошие новости. Звонил какой-то головастик из Каирского музея. Он считает, что разгадал загадку десятой казни.
В кабинете посла нас ждали сам посол, начальник полиции и профессор. Профессор сидел за столом у окна, со всех сторон обложившись книгами.
– Пришлось направить мысль в несколько иное русло, – сказал начальник полиции после того, как были завершены все формальности. – Мой друг, сидящий здесь, так и сделал, и вот, отбросив все ненужное, мы наконец получили ответ.
Профессор сидел, благостно улыбаясь, в то время как начальник полиции объяснял нам, как тому удалось разгадать загадку. Как и все, с чем я сталкивался с первой минуты моего пребывания в Египте, решение оказалось причудливым и доведенным до абсурда.
– Мы просто использовали иероглифы. – Теперь объяснял уже профессор. Причем с таким видом, как будто с помощью иероглифов можно решить любую проблему. – Во-первых, мы взяли посох. Помните: посох Моисея превратился в змею? Таким образом Господь продемонстрировал Моисею, что тот наделен особой силой от Бога. Вот, посмотрите. – Он протянул нам кусок бумаги. – Этот иероглиф обозначает змею.
Роберт, посол и я, ничего не понимая, таращились на закорючку, которую при очень богатой фантазии можно было принять и за змею. Видя наше полное непонимание, профессор не стал развивать тему.
– Потом мы стали думать о казни и о том, как умирали дети. Их посещал ангел смерти, правильно? Он летал над Египтом как птица ночи. А какую птицу мы называем птицей ночи? Сову. Берем иероглиф, обозначающий сову.
И снова он показал на листок бумаги. На нем было изображено нечто, отдаленно напоминающее цифру три.
– Это знак совы. А теперь давайте наложим их друг на друга, знак совы и знак змеи. Видите, что получилось?
Он подождал, пока листок пройдет по кругу, и, забрав его у Роберта, снова заговорил, с трудом скрывая свое возбуждение:
– Этот знак написан над дверью в Эль-Халифе – Городе Мертвых. Дверь ведет в дом матери Паши. У меня нет ни малейшего сомнения, что ваша дочь там, мистер Белмэйн. А потому, если вы готовы, мы можем ехать прямо сейчас.
Я был настолько ошарашен этой фантастической логикой, что смог только глуповато улыбнуться в ответ.
Мы очень долго ехали до юго-восточной окраины Каира, но я почти ничего не запомнил. Всю дорогу я молился, чтобы профессор оказался прав. Когда мы добрались до Города Мертвых, Роберт поднял окна, чтобы внутрь машины не проникала страшная вонь. Мы с ним и послом остались в машине начальника полиции, а сам он в окружении своих полицейских пошел вглубь зловещего города.
С отвращением, смешанным с мучительной жалостью, я наблюдал за тем, как они пробираются по пыли, мимо тощих животных, покрытых грязью надгробных плит и изможденных, несчастных стариков. Но больше всего меня потрясло не это, а обилие новеньких «мерседесов», «ягуаров» и даже, как это ни невероятно, «роллс-ройсов». Роберт объяснил мне, что, и становясь богатыми, многие предпочитают жить здесь, среди древних могил, рядом со своими старыми соседями. Они слишком привыкли к обществу мертвых. И если я до тех пор все-таки не терял надежды понять эту невероятную нацию, то после его рассказа окончательно убедился в том, что мне это никогда не удастся.
Мы прождали минут десять, может быть, чуть меньше, когда с дальнего минарета донесся протяжный крик муэдзина. Сутулые, закутанные с ног до головы фигуры заторопились мимо на молитву, украдкой поглядывая в нашу сторону круглыми карими глазами. А еще несколько минут спустя мы увидели и начальника полиции, который направлялся к нам. За ним, голося, шла старая египтянка в сопровождении двоих полицейских. Ее затолкали в машину, и начальник полиции снова присоединился к нам. Нигде не было никаких признаков Шарлотты.
– Они увезли ее сегодня утром, – прозвучало странное объяснение.
– Они? Кто такие они? О ком вы говорите? – закричал я, тщетно пытаясь держать себя в руках. Я был в отчаянии.
Начальник полиции кивнул водителю, и мы тронулись с места. После этого он повернулся к нам:
– Простите, мистер Белмэйн, но я не знаю. Мне известно лишь, что она жива и что ее забрали. Мои люди сейчас допросят мать Паши, но мне кажется, она не лжет, когда говорит, что не знает людей, пришедших за вашей дочерью.
Я безвольно обмяк на сиденье, размышляя о том, сколько еще смогу выдерживать подобную пытку. По дороге в посольство никто из нас не проронил ни слова. Не хотелось признавать, что мы снова вернулись к тому, с чего начинали.
– Мистер посол, мистер Белмэйн! – Лучась улыбкой, в кабинет посла вплыл Шами. – Ваш секретарь сказал, что я могу подождать вас здесь. Вы нашли вашу дочь, мистер Белмэйн?
– Нет!
Улыбка моментально исчезла с лица Шами.
– Вы не нашли ее? Но разве мой… – Он в гневе воздел руки к небу и произнес загадочную фразу: – Он опять пьет! – После этих таинственных слов он повернулся ко мне. – Идемте со мной, мистер Белмэйн! Идемте, и я вас отведу к вашей дочери. Очень добрая и красивая девочка, ваша дочь. Пойдемте к ней. Она вас ждет.
– То есть вы хотите сказать, что знаете, где она находится?
– Конечно! Она у моего брата. Я забрал ее из Эль-Халифа сегодня утром. Ей там не нравилось. Пойдемте же, она ждет вас.
Я чувствовал, как напрягается каждая мышца моего тела по мере того, как нехорошее подозрение перерастало в твердую уверенность.
– Скажи мне, Шами, ты все время, с самого начала знал, что она там?
Шами кивнул, лучезарно улыбаясь:
– Конечно знал, мистер Белмэйн. Я же вам говорил, что Шами знает все!
Я бросился на него, но Роберт и посол успели меня вовремя удержать.
– А если ты знал, зачем заставил нас пройти через все это?! – кричал я.
Шами пожал плечами:
– Если бы я вам сразу сказал, то не получил бы денег, мистер Белмэйн. А Шами, как и всем людям, нужны деньги. – Он широко ухмыльнулся. – И потом, разве вам не понравилась погоня?
ЭЛИЗАБЕТ
Глава 31
К тому времени как Александр привез Шарлотту обратно в Англию, я провела в Холлоуэйской тюрьме ровно шестнадцать дней. Но мне казалось – прошла целая вечность. В тот день меня навестил Генри и сказал, что Александр отвез Шарлотту прямо в больницу. Не могу передать, что я тогда пережила. Никогда я не ощущала собственную беспомощность так остро.
На следующий день после возвращения Александр пришел ко мне вместе с Оскаром Ренфру. Я едва дошла до комнаты для свиданий, с трудом преодолевая тошноту. При мысли, что Александр увидит меня такой, мне хотелось плакать от унижения. Когда он приходил в первый раз, за день до отлета в Каир, я была еще слишком потрясена, чтобы ясно мыслить. Но сейчас, бесшумно проходя по коридору и стараясь избегать встречаться взглядом с тюремщицами, я отчетливо понимала, в какой ад превратилась моя жизнь. Когда меня предупредили о его приходе, я распустила волосы и тщательно расчесала их, хотя прекрасно сознавала, что это не скроет ни темных кругов вокруг глаз, ни тусклого, нездорового цвета кожи. Из тех трех костюмов, что мне разрешили взять с собой в тюрьму, для свиданий я выбрала черный костюм от Шанель. Но теперь у меня его больше не было. Мои сокамерницы, демонстрируя свое презрение к богатству, разорвали его на куски и стали использовать для вытирания пыли. Они вообще со мной почти не разговаривали, если не считать издевок и шипения, которые я всегда слышала за своей спиной. Иногда мне приходилось часами стоять – негде было присесть, и никто не хотел подвинуться. Ела я мало и редко: они либо плевали мне в еду, либо опрокидывали поднос. Кроме того, мне почти постоянно приходилось ходить грязной: я панически боялась умывальных комнат. Так продолжалось до тех пор, пока моя соседка по камере Изабель не взяла меня под свою опеку. Она была первым человеком, который со мной заговорил. Без Изабель я, наверное, вообще бы не выжила. Несколько дней она молча наблюдала, как со мной обращаются, а потом решительно пресекла всякие издевательства, угрозы и сексуальные домогательства. Кроме того, она выхлопотала мне работу в библиотеке, вместе с собой. Эта работа давала хотя бы коротенькую передышку от постоянного кошмара.
У комнаты для свиданий надсмотрщица остановилась и открыла дверь. На полу лежал коричневый ковер, но стены были абсолютно голые. В центре стоял стол. Несколько минут спустя я услышала шаги, дверь открылась, и вошел Александр. Я много раз обещала себе быть сильной, не рассказывать о здешних ужасах, но как только посмотрела ему в глаза, от моего самообладания не осталось и следа. Я никогда не видела, чтобы на лице мужчины были написаны такие любовь и мука.
Обнимая меня одной рукой, он зарылся лицом в мои волосы и уговаривал успокоиться. Оскар кивнул надсмотрщице, и она оставила нас одних. Но прошло еще некоторое время, прежде чем я смогла снова взять себя в руки.
Пока Шарлотта с Александром были в Каире, Генри регулярно вводил меня в курс всех событий. Тогда я держалась из последних сил. Но теперь, зная, что они оба дома и в безопасности, я наконец смогла дать волю своим чувствам. Александр терпеливо слушал, пока я осыпала его упреками. Разве я не просила его не ездить в Каир? Не предупреждала, какие страшные это люди? Я называла его безответственным, эгоистичным и глупым. Я даже ударила его по раненой руке. Наконец решив, что я уже достаточно выговорилась, он крепко схватил меня за плечи и развернул лицом к себе.
– Я тоже очень рад тебя видеть!
Он усадил меня на стул, сам присел на край стола и начал, смеясь, рассказывать, как Джонатан позеленел от зависти к Шарлотте, узнав, что ее похитили. Он не мог дождаться возвращения сестры из больницы, чтобы разузнать подробности.
– Не беспокойся, – тотчас же добавил Александр, уловив тревогу в моих глазах. – Сегодня днем мой отец заберет с собой Джонатана за город, так что Шарлотта будет избавлена от настойчивых расспросов. За ней присмотрят Канарейка и Каролина. Ну и я, конечно.
Я отвела глаза. У меня разрывалось сердце. Теперь они будут все вместе – Александр, Шарлотта и Джонатан, а я…
На следующий день после возвращения Александр пришел ко мне вместе с Оскаром Ренфру. Я едва дошла до комнаты для свиданий, с трудом преодолевая тошноту. При мысли, что Александр увидит меня такой, мне хотелось плакать от унижения. Когда он приходил в первый раз, за день до отлета в Каир, я была еще слишком потрясена, чтобы ясно мыслить. Но сейчас, бесшумно проходя по коридору и стараясь избегать встречаться взглядом с тюремщицами, я отчетливо понимала, в какой ад превратилась моя жизнь. Когда меня предупредили о его приходе, я распустила волосы и тщательно расчесала их, хотя прекрасно сознавала, что это не скроет ни темных кругов вокруг глаз, ни тусклого, нездорового цвета кожи. Из тех трех костюмов, что мне разрешили взять с собой в тюрьму, для свиданий я выбрала черный костюм от Шанель. Но теперь у меня его больше не было. Мои сокамерницы, демонстрируя свое презрение к богатству, разорвали его на куски и стали использовать для вытирания пыли. Они вообще со мной почти не разговаривали, если не считать издевок и шипения, которые я всегда слышала за своей спиной. Иногда мне приходилось часами стоять – негде было присесть, и никто не хотел подвинуться. Ела я мало и редко: они либо плевали мне в еду, либо опрокидывали поднос. Кроме того, мне почти постоянно приходилось ходить грязной: я панически боялась умывальных комнат. Так продолжалось до тех пор, пока моя соседка по камере Изабель не взяла меня под свою опеку. Она была первым человеком, который со мной заговорил. Без Изабель я, наверное, вообще бы не выжила. Несколько дней она молча наблюдала, как со мной обращаются, а потом решительно пресекла всякие издевательства, угрозы и сексуальные домогательства. Кроме того, она выхлопотала мне работу в библиотеке, вместе с собой. Эта работа давала хотя бы коротенькую передышку от постоянного кошмара.
У комнаты для свиданий надсмотрщица остановилась и открыла дверь. На полу лежал коричневый ковер, но стены были абсолютно голые. В центре стоял стол. Несколько минут спустя я услышала шаги, дверь открылась, и вошел Александр. Я много раз обещала себе быть сильной, не рассказывать о здешних ужасах, но как только посмотрела ему в глаза, от моего самообладания не осталось и следа. Я никогда не видела, чтобы на лице мужчины были написаны такие любовь и мука.
Обнимая меня одной рукой, он зарылся лицом в мои волосы и уговаривал успокоиться. Оскар кивнул надсмотрщице, и она оставила нас одних. Но прошло еще некоторое время, прежде чем я смогла снова взять себя в руки.
Пока Шарлотта с Александром были в Каире, Генри регулярно вводил меня в курс всех событий. Тогда я держалась из последних сил. Но теперь, зная, что они оба дома и в безопасности, я наконец смогла дать волю своим чувствам. Александр терпеливо слушал, пока я осыпала его упреками. Разве я не просила его не ездить в Каир? Не предупреждала, какие страшные это люди? Я называла его безответственным, эгоистичным и глупым. Я даже ударила его по раненой руке. Наконец решив, что я уже достаточно выговорилась, он крепко схватил меня за плечи и развернул лицом к себе.
– Я тоже очень рад тебя видеть!
Он усадил меня на стул, сам присел на край стола и начал, смеясь, рассказывать, как Джонатан позеленел от зависти к Шарлотте, узнав, что ее похитили. Он не мог дождаться возвращения сестры из больницы, чтобы разузнать подробности.
– Не беспокойся, – тотчас же добавил Александр, уловив тревогу в моих глазах. – Сегодня днем мой отец заберет с собой Джонатана за город, так что Шарлотта будет избавлена от настойчивых расспросов. За ней присмотрят Канарейка и Каролина. Ну и я, конечно.
Я отвела глаза. У меня разрывалось сердце. Теперь они будут все вместе – Александр, Шарлотта и Джонатан, а я…