Страница:
— Упокой господи ее душу, — сказала Глинда. — Или ты все так же не веришь в душу?
— Про чужие души говорить не буду, не знаю.
Они снова шли молча. То и дело им попадались манчики с соломенными человечками на рубашках. Большие, в человеческий рост, пугала высились над полями.
— Жутковатые они какие-то, — кивнула ведьма на пугала. — Я вот еще о чем хотела тебя спросить — Нессу я уже спрашивала, — ты помнишь, как мадам Кашмери собрала нас у себя и предложила стать Наместницами, тремя самыми могущественными волшебницами в стране Оз? Чем-то вроде тайных жриц, чтобы влиять на общественное мнение, укреплять или, наоборот, расшатывать порядок по приказу некой высшей власти?
— Да, конечно, это представление, этот жалкий фарс! Как я могу забыть?
— Я все думаю: что, если она нас тогда околдовала? Помнишь, она запретила нам это обсуждать, и мы действительно не могли.
— Сейчас-то мы можем. Если и было какое-то колдовство, оно давно уже рассеялось.
— Но только посмотри, в кого мы превратились. Несса стала Восточной ведьмой — да-да, ее так звали, не делай круглые глаза. Я живу в замке на западе, окруженная арджиканцами, которые с тех пор, как их лишили княжеской семьи, видят во мне новую правительницу. И ты, могущественная волшебница, сидишь на севере и купаешься в роскоши.
— Да какая я могущественная? — отмахнулась Глинда. — Так, слово одно. Но если ты помнишь, Кашмери предлагала мне стать Наместницей в Гилликине, тебе — в Манчурии, а Нессе — в Квадлинии. Про Винкус и слова не было. Так что если она предсказывала будущее, то все напутала. Вы с Нессой оказались совсем не там.
— Это все мелочи, — поморщилась ведьма. — Я говорю о гораздо более важных вещах. Вдруг всю нашу взрослую жизнь мы провели околдованными? Откуда нам знать, что мы не были пешками в чьей-то темной игре? Ты, вижу, хочешь опять сказать, что я повсюду ищу заговоры. Но мы ведь были там вместе. Ты слышала то же, что и я. Ты уверена, что не танцуешь под чью-то злую волшебную дудку?
— Я часто молюсь, — сказана Глинда. — Может, не слишком искренне, но все-таки. Мне кажется, если бы меня околдовали, Бог пожшшл бы меня и снял заклятие. Ты так не думаешь? Или ты все такая же убежденная атеистка?
— Мне всегда казалось, будто я не властна над своей жизнью, — сказала ведьма. — Родилась непонятного цвета, все детство зачем-то протаскалась с родителями по болотам, в университете рванула защищать Зверей, мой любимый умер, а своего призвания я так и не нашла. Животноводство разве что, если это можно так назвать.
— Зато я сама себе хозяйка, — сказала Глинда. — И если делаю ошибки, то сама в них виновата. Эльфи, милая, да ведь вся жизнь — одно большое волшебство. Зато у нас всегда есть выбор.
— Не уверена, — пробормотала ведьма.
Они прошли мимо статуй, чьи постаменты были обезображены разноцветными надписями. «Что ты теперь скажешь, ведьма?» — кричала одна. Глинда неодобрительно цокнула языком.
Перешли через мостик. Птицы старательно выводили над ними трогательные песни.
— Я послала Дороти в Изумрудный город, — призналась Глинда. — Сказала, что никогда не видела Гудвина. Не смотри на меня так. Если бы я сказала ей правду, она бы ни за что туда не пошла. Я пообещала, что Гудвин пошлет ее домой. С его-то шпионами он наверняка знает, где находится этот Канзас. Если не он, то кто же?
— Жестоко с твоей стороны.
— Да ну, она такая безобидная малютка, кто ее тронет? — беззаботно сказала Глинда. — Вот если бы манчики сплотились вокруг нее, присоединить Манчурию было бы сложнее, чем мы надеемся. Гораздо больше крови бы пролилось.
— Ты, значит, за воссоединение? — поморщилась ведьма.
— К тому же, — продолжала щебетать Глинда, — я дала ей на всякий случай Нессины башмачки. Они ее защитят.
— Как?! — Ведьма молнией повернулась к Глинде. Злоба душила ее, мешала говорить. — Эта девчонка свалилась с неба, раздавила мою сестру, а ты ей — башмачки? По какому праву ты ими распоряжаешься? Папа сделал их специально для Нессы, а она завещала их мне.
— Да? — с напускным спокойствием спросила Глинда, насмешливо оглядывая ведьму с головы до ног. — И что бы ты с ними делала? Надевала бы вот с этим платьем? Чекан изящества, зерцало вкуса, как говорил поэт. Будет тебе, Эльфи. С каких пор ты носишь башмачки? Ты ж вон в солдатских сапогах ходишь.
— Это уж мое дело. Но как ты посмела раздавать чужие вещи? Сколько труда вложил папа в эти башмачки. А ты и раньше их без спросу заколдовала.
— Да они бы иначе рассыпались, вот я и залатала их моим специальным связывающим заклинанием. Вы-то с отцом даже этого не сделали для Нессы. Я помогала ей, когда ты бросила ее в Шизе. Бросила нас обеих. Да-да, не сверкай так глазами, это правда. Я была ей за сестру и как близкая подруга наделила башмачки способностью ее поддерживать. Прости, если я тебя расстроила, но, по-моему, у меня было больше прав распоряжаться этими башмачками, чем у тебя.
— Мне надо их вернуть.
— Да брось, это всего лишь обувка, а не святые реликвии. Красивые, да, но если честно, такие башмачки уже не в моде. Пускай остаются у девочки. У нее же ничего больше нет.
— Всего лишь обувка, говоришь? Смотри, к чему они привели. — И ведьма показала на стену конюшни, вдоль которой огромными красными буквами было написано «Гори в аду, старая ведьма!».
— Ах, перестань, — вздохнула Глинда. — У меня голова разболится.
— Где эта девчонка? — прошипела ведьма. — Если ты не вернешь мне башмачки, я сама их у нее отберу.
— Знала бы я, что они тебе так дороги, специально сберегла бы их для тебя. Мне главное было удалить их из Манчурии, а то бестолковые манчики слишком верят в их магическую силу. И чего они в них нашли? Волшебный меч — это я понимаю. Но башмачки?
— Так ты заодно с Гудвином? Никакой ты не благотворительностью занимаешься, а готовишь захват Манчурии! Себя хоть не обманывай. Или ты и правда все еще во власти старого заклятия мадам Кашмери?
— Не кричи на меня. Хочешь знать, где девочка? Она ушла по Дороге из желтого кирпича неделю назад. Она ласковая и добрая и очень расстроится, если узнает, что нечаянно взяла чужое. Вот только тебе эти башмачки без надобности.
— Как ты не поймешь, для Гудвина это оружие в борьбе с Манчурией. Слишком много они значат для манчиков. Нельзя, чтобы Гудвин ими завладел!
Глинда примирительно взяла ведьму за руку.
— Любовь отца ты за них все равно не купишь, — сказала она.
Ведьма отдернула руку. Они стояли, буравя друг друга взглядами. Слишком много объединяло женщин, они были как два башмачка пара, но именно башмачки пропастью пролегли теперь между ними. Ни одна из них не могла настоять на своем, ни одна не хотела отступить, и ведьме оставалось только обиженно повторить:
— Мне нужны эти башмачки.
4
5
— Про чужие души говорить не буду, не знаю.
Они снова шли молча. То и дело им попадались манчики с соломенными человечками на рубашках. Большие, в человеческий рост, пугала высились над полями.
— Жутковатые они какие-то, — кивнула ведьма на пугала. — Я вот еще о чем хотела тебя спросить — Нессу я уже спрашивала, — ты помнишь, как мадам Кашмери собрала нас у себя и предложила стать Наместницами, тремя самыми могущественными волшебницами в стране Оз? Чем-то вроде тайных жриц, чтобы влиять на общественное мнение, укреплять или, наоборот, расшатывать порядок по приказу некой высшей власти?
— Да, конечно, это представление, этот жалкий фарс! Как я могу забыть?
— Я все думаю: что, если она нас тогда околдовала? Помнишь, она запретила нам это обсуждать, и мы действительно не могли.
— Сейчас-то мы можем. Если и было какое-то колдовство, оно давно уже рассеялось.
— Но только посмотри, в кого мы превратились. Несса стала Восточной ведьмой — да-да, ее так звали, не делай круглые глаза. Я живу в замке на западе, окруженная арджиканцами, которые с тех пор, как их лишили княжеской семьи, видят во мне новую правительницу. И ты, могущественная волшебница, сидишь на севере и купаешься в роскоши.
— Да какая я могущественная? — отмахнулась Глинда. — Так, слово одно. Но если ты помнишь, Кашмери предлагала мне стать Наместницей в Гилликине, тебе — в Манчурии, а Нессе — в Квадлинии. Про Винкус и слова не было. Так что если она предсказывала будущее, то все напутала. Вы с Нессой оказались совсем не там.
— Это все мелочи, — поморщилась ведьма. — Я говорю о гораздо более важных вещах. Вдруг всю нашу взрослую жизнь мы провели околдованными? Откуда нам знать, что мы не были пешками в чьей-то темной игре? Ты, вижу, хочешь опять сказать, что я повсюду ищу заговоры. Но мы ведь были там вместе. Ты слышала то же, что и я. Ты уверена, что не танцуешь под чью-то злую волшебную дудку?
— Я часто молюсь, — сказана Глинда. — Может, не слишком искренне, но все-таки. Мне кажется, если бы меня околдовали, Бог пожшшл бы меня и снял заклятие. Ты так не думаешь? Или ты все такая же убежденная атеистка?
— Мне всегда казалось, будто я не властна над своей жизнью, — сказала ведьма. — Родилась непонятного цвета, все детство зачем-то протаскалась с родителями по болотам, в университете рванула защищать Зверей, мой любимый умер, а своего призвания я так и не нашла. Животноводство разве что, если это можно так назвать.
— Зато я сама себе хозяйка, — сказала Глинда. — И если делаю ошибки, то сама в них виновата. Эльфи, милая, да ведь вся жизнь — одно большое волшебство. Зато у нас всегда есть выбор.
— Не уверена, — пробормотала ведьма.
Они прошли мимо статуй, чьи постаменты были обезображены разноцветными надписями. «Что ты теперь скажешь, ведьма?» — кричала одна. Глинда неодобрительно цокнула языком.
Перешли через мостик. Птицы старательно выводили над ними трогательные песни.
— Я послала Дороти в Изумрудный город, — призналась Глинда. — Сказала, что никогда не видела Гудвина. Не смотри на меня так. Если бы я сказала ей правду, она бы ни за что туда не пошла. Я пообещала, что Гудвин пошлет ее домой. С его-то шпионами он наверняка знает, где находится этот Канзас. Если не он, то кто же?
— Жестоко с твоей стороны.
— Да ну, она такая безобидная малютка, кто ее тронет? — беззаботно сказала Глинда. — Вот если бы манчики сплотились вокруг нее, присоединить Манчурию было бы сложнее, чем мы надеемся. Гораздо больше крови бы пролилось.
— Ты, значит, за воссоединение? — поморщилась ведьма.
— К тому же, — продолжала щебетать Глинда, — я дала ей на всякий случай Нессины башмачки. Они ее защитят.
— Как?! — Ведьма молнией повернулась к Глинде. Злоба душила ее, мешала говорить. — Эта девчонка свалилась с неба, раздавила мою сестру, а ты ей — башмачки? По какому праву ты ими распоряжаешься? Папа сделал их специально для Нессы, а она завещала их мне.
— Да? — с напускным спокойствием спросила Глинда, насмешливо оглядывая ведьму с головы до ног. — И что бы ты с ними делала? Надевала бы вот с этим платьем? Чекан изящества, зерцало вкуса, как говорил поэт. Будет тебе, Эльфи. С каких пор ты носишь башмачки? Ты ж вон в солдатских сапогах ходишь.
— Это уж мое дело. Но как ты посмела раздавать чужие вещи? Сколько труда вложил папа в эти башмачки. А ты и раньше их без спросу заколдовала.
— Да они бы иначе рассыпались, вот я и залатала их моим специальным связывающим заклинанием. Вы-то с отцом даже этого не сделали для Нессы. Я помогала ей, когда ты бросила ее в Шизе. Бросила нас обеих. Да-да, не сверкай так глазами, это правда. Я была ей за сестру и как близкая подруга наделила башмачки способностью ее поддерживать. Прости, если я тебя расстроила, но, по-моему, у меня было больше прав распоряжаться этими башмачками, чем у тебя.
— Мне надо их вернуть.
— Да брось, это всего лишь обувка, а не святые реликвии. Красивые, да, но если честно, такие башмачки уже не в моде. Пускай остаются у девочки. У нее же ничего больше нет.
— Всего лишь обувка, говоришь? Смотри, к чему они привели. — И ведьма показала на стену конюшни, вдоль которой огромными красными буквами было написано «Гори в аду, старая ведьма!».
— Ах, перестань, — вздохнула Глинда. — У меня голова разболится.
— Где эта девчонка? — прошипела ведьма. — Если ты не вернешь мне башмачки, я сама их у нее отберу.
— Знала бы я, что они тебе так дороги, специально сберегла бы их для тебя. Мне главное было удалить их из Манчурии, а то бестолковые манчики слишком верят в их магическую силу. И чего они в них нашли? Волшебный меч — это я понимаю. Но башмачки?
— Так ты заодно с Гудвином? Никакой ты не благотворительностью занимаешься, а готовишь захват Манчурии! Себя хоть не обманывай. Или ты и правда все еще во власти старого заклятия мадам Кашмери?
— Не кричи на меня. Хочешь знать, где девочка? Она ушла по Дороге из желтого кирпича неделю назад. Она ласковая и добрая и очень расстроится, если узнает, что нечаянно взяла чужое. Вот только тебе эти башмачки без надобности.
— Как ты не поймешь, для Гудвина это оружие в борьбе с Манчурией. Слишком много они значат для манчиков. Нельзя, чтобы Гудвин ими завладел!
Глинда примирительно взяла ведьму за руку.
— Любовь отца ты за них все равно не купишь, — сказала она.
Ведьма отдернула руку. Они стояли, буравя друг друга взглядами. Слишком много объединяло женщин, они были как два башмачка пара, но именно башмачки пропастью пролегли теперь между ними. Ни одна из них не могла настоять на своем, ни одна не хотела отступить, и ведьме оставалось только обиженно повторить:
— Мне нужны эти башмачки.
4
Глинда и сэр Чафри отсидели панихиду на балкончике для почетных гостей. С ними же был посланник от Гудвина в восхитительном красном камзоле с изумрудным крестом на груди, окруженный отрядом телохранителей. Ведьма сидела внизу и упорно избегала взгляда Глинды. Фрекс рыдал, пока не начал задыхаться, и ведьма вывела его через боковую дверь, чтобы старик смог отдышаться.
После панихиды к ней подошел посол.
— Его императорское величество хочет переговорить с вами. Он прилетит сегодня вечером на фениксе, чтобы выразить свои соболезнования семье погибшей.
— Прилетит сюда? Это невозможно! Он не посмеет!
— Те, в чьей власти принимать решения, думают иначе. Его величество прибудет после захода солнца только для того, чтобы поговорить с вами и вашими близкими.
— Отец не станет принимать Гудвина. Я не позволю!
— Тогда его величество встретится с вами. Он настаивает. Он хочет сделать одно дипломатическое предложение. Только помните, об этой встрече никто не должен знать, иначе вашему отцу и брату не поздоровится. И вам, — добавил посол, как будто это не было само собой разумеющимся.
Ведьма прикинула, какую пользу можно будет извлечь из этой навязанной аудиенции. Сарима, безопасность Фрекса, судьба Фьеро.
— Хорошо, — согласилась она. — Я с ним встречусь.
И несмотря на свою обиду, она обрадовалась, что волшебные башмачки Нессарозы уже не в Кольвене.
Когда колокола забили к вечерне, за ведьмой пришли.
— Нам придется вас обыскать, — сказал посол перед закрытой дверью, к которой ее подвели. — Так требуется по протоколу.
Ведьма сосредоточилась на клокочущей внутри нее ярости, пока охранники ее ощупывали.
— Это что еще такое? — спросил один, вынув из кармана забытую страницу из «Гримуатики».
— Это? — переспросила она, лихорадочно соображая. — Я хотела показать это его величеству.
— С собой ничего брать не разрешается, — сказали они, пряча листок.
— Да вы понимаете, с кем говорите? Я могу завтра объявить себя правительницей Манчурии и бросить вас всех за решетку.
Угроза не произвела на охранников никакого действия. Они невозмутимо открыли дверь и пригласили ее в комнатенку, где стояли только два стула на цветастом ковре. По сторонам, на непокрытых половицах, сквозняк всколыхнул клубки пыли.
— Его императорское величество Гудвин великий и ужасный! — объявил посол и скрылся за дверью.
С минуту ведьма оставалась одна. Потом в комнату вошел неприметный старичок в рубашке со стоячим воротничком и пиджаке, из-под которого выглядывала цепочка карманных часов. На его лысой розовой голове виднелись бурые старческие пятна, над ушами кустились остатки волос. Гудвин. Он промокнул платком лоб и сел, указав ведьме на соседний стул. Она не двинулась с места.
— Добрый вечер, — сказал он.
— Что вы от меня хотите? — спросила ведьма.
— Обсудить с вами две веши. Первая — это то, ради чего я, собственно, сюда прибыл, а второе — то, на что вы обратили мое внимание.
— Я вас слушаю.
— Буду говорить без обиняков. Я хотел узнать о ваших планах на наследование титула Нессарозы.
— Если бы они у меня и были, вас это совершенно не касается.
— Боюсь, вы ошибаетесь. Меня это очень даже касается, потому что я намереваюсь вернуть Манчурию Озу. Подготовка к этому идет уже полным ходом. Насколько я понимаю, леди Глинда благоразумно, хотя и несколько поспешно удалила из страны виновницу несчастья и почитаемые здесь башмачки, что, несомненно, облегчит мою задачу. Башмачки эти я еще раздобуду — на всякий случай, чтобы вы о себе слишком многого не возомнили. Так что, как видите, мне действительно необходимо знать ваши планы. Как я понимаю, вы не слишком одобряли религиозную тиранию, которую установила ваша сестра. Искренне надеюсь, что вы не пожелаете здесь обосноваться. Иначе нам нужно будет с вами кое о чем договориться, чего у меня никак не получалось с вашей сестрой.
— Зачем мне здесь обосновываться? И какая из меня правительница?
— К тому же не будем забывать о маленькой армии, которая стоит… под Красной Мельницей, если я правильно помню.
— Так вот зачем они там были нужны все эти годы!
— Чтобы вы не отвлекались на здешние дела. Накладно, конечно, зато эффективно.
— Надо бы мне, конечно, воспользоваться своим правом и возглавить манчиков, хотя бы назло вам. Но меня мало волнует судьба этого глупого народа. Пусть живут как хотят, лишь бы отцу не досаждали. Так что если вопрос исчерпан…
— То перейдем к другому. — Гудвин заметно оживился. — Откуда вы взяли ту страницу, которую, как говорят охранники, хотели мне показать?
— Хороший вопрос! По какому праву ваши охранники отобрали ее у меня?
— Речь сейчас не об этом. Где книга, из которой вы вырвали этот лист, — вот что я хочу узнать.
— Если я вам скажу; то что получу взамен?
— А что вы хотите?
«Вот оно! — мелькнула мысль. — Ради этого и стоило встречаться». Ведьма набрала полную грудь воздуха и выпалила:
— Узнать, жива ли еще Сарима, княгиня арджиканская, где ее найти и как выкупить ей свободу.
Гудвин улыбнулся.
— Просто удивительное совпадение. Как раз об этом я и подумал.
Он взмахнул рукой. Дверь открылась, и в комнату ввели гнома в белом. Вернее, нет, не гнома, приглядевшись, поняла ведьма, — сильно сгорбленную девушку. От ее ошейника до лодыжек тянулись короткие цепи, мешавшие ей распрямиться. Не сразу дошло до ведьмы, что это Нор. Сейчас ей должно быть лет шестнадцать-семнадцать. Столько лет было ведьме, когда она поступила в Крейг-холл.
— Нор? — позвала она. — Ты меня слышишь?
Пальцы девушки сжались вокруг цепей, грязные коленки вздрогнули. Она наклонила небрежно выбритую голову, как будто прислушиваясь к музыке, но так и не подняла глаза.
— Это тетушка ведьма. Я приехала, чтобы освободить тебя, — сказала она первое, что пришло в голову.
Тут Гудвин снова махнул рукой, и измученную девушку вывели из комнаты.
— Боюсь, это невозможно, — сказал он. — Она находится под моей защитой. От вас.
— А остальные? — спросила ведьма. — Что с ними?
— Документальных свидетельств не сохранилось, но насколько я понимаю, Сарима и все ее сестры мертвы.
У ведьмы перехватило дыхание. Плакали последние надежды на прощение.
— По недогляду, ей-богу, — развел руками Гудвин. — Какой-то безграмотный офицер решил устроить кровавую баню. Армия так ненадежна, разве за всеми уследишь?
— А Иржи? — спросила ведьма, впиваясь пальцами себе в локти.
— Ну, он просто должен был умереть, — огорчился Волшебник. — Он же был главным претендентом на княжеский престол.
— Скажите хотя бы, что он не мучился, — взмолилась ведьма.
— Его казнили огненным ошейником, — признался Гудвин. — Казнь была публичная; надо было показать другим пример. Ну вот я и рассказал вам даже больше, чем следовало. Теперь ваш черед. Где находится книга, из которой вырвана эта страница? — Волшебник дрожащими руками разгладил ее на коленях. — Надо же, заклинание для вызова драконов, — удивленно произнес он.
— Вот оно что? — гулко откликнулась ведьма. — А я никак не могла разобрать.
— Ничего удивительного. Видите ли, эта страница, как и вся книга, попала сюда из другого мира. Из моего.
Еще один ненормальный. Городит про другие миры, как ее отец.
— Неправда, — сказала ведьма, надеясь, чтобы так оно и было.
— Правда, неправда — какое мне дело? — сказал Гудвин. — Как я говорю, так и есть.
— Но зачем вам эта книга? — спросила ведьма, соображая тем временем, как бы выторговать жизнь Нор. — Я даже не знаю, о чем она. И вы наверняка тоже.
— Я-то знаю. Это магический трактат, написанный в незапамятные времена. Книгу давно считали утраченной или вовсе не существовавшей. Какой-то волшебник, еще могущественнее меня, забрал ее из нашего мира и перенес сюда. За ней-то я и прибыл в страну Оз. — Глаза у Гудвина подернулись дымкой воспоминаний. Он будто говорил сам с собой, как это часто бывает со стариками. — Сорок лет назад госпожа Блаватская с помощью хрустального шара нашла книгу, я сделал соответствующие приготовления, принес нужные жертвы и отправился в путь. Я был тогда молод, полон сил, но — неудачлив. Я вовсе не собирался здесь править; лишь хотел найти книгу, вернуть ее в наш мир и уже там узнать тайны, которые она скрывает.
— Жертвы, говорите? Какие, интересно? Человекоубийство, как здесь?
— Убийство — ханжеское слово. Жалкие людишки клеймят им всякий смелый поступок, выходящий за рамки их понимания. То, что я делал и делаю, — не убийство, ибо я, пришелец из другого мира, выше глупых условностей вашей наивной цивилизации, этого детского сюсюканья о добре и зле.
Гудвин говорил спокойно и убежденно; в его глазах не горел дьявольский огонь — там синела бездна холодной отрешенности.
Если я отдам вам «Гримуатику», вы вернетесь в свой мир? Могу я рассчитывать, что вы выпустите Нор и освободите страну от тирании?
— Стар я уже, чтобы путешествовать. Да и с какой стати я брошу то, над чем работал столько лет?
— Иначе я воспользуюсь книгой и уничтожу вас.
— Да тебе в жизни ее не прочесть! Для уроженки Оза это невозможно.
— Я могу прочесть гораздо больше, чем вам кажется. Я читала о том, как высвобождать скрытую в материи энергию и поворачивать время вспять, как изготовить оружие, которое не каждый-то осмелится использовать, отравлять воду и превращать народ в покорных рабов. Я видела схемы орудий для пыток. Хоть я не все понимаю, хоть рисунки и слова иногда расплываются, я могу еще многому научиться. Потому что в отличие от вас я еще не старая.
— Все это очень интересно, — проговорил Гудвин, заметно удивленный успехами ведьмы.
— Но не для меня. Итак, если я отдам вам «Гримуатику», обещаете ли вы вернуть мне Нор и покинуть стану Оз?
— Разве мне можно верить? — вздохнул Гудвин. — Честное слово, ты прямо как дитя. — Он любовно посмотрел на вырванную страницу. — Подумать только: армия из драконов, — промурлыкал он и перевернул, чтоб прочитать обратную сторону.
— Ну пожалуйста! Я еще никого ни о чем не просила, но вас умоляю. Не место вам здесь. Если допустить, что вы хоть иногда способны говорить правду, — уйдите, вернитесь в свой мир, оставьте нас в покое. Забирайте с собой книгу, делайте с ней что хотите, только освободите нас. Позвольте мне сделать хоть одно благое дело в своей жизни.
— У нас был другой уговор, — напомнил ей Гудвин. — Я говорю, что стало с семьей твоего дорогого Фьеро, а ты — где находится книга.
— Условия изменились. Вы возвращаете мне Нор, а я вам — «Гримуатику». Сами вы все равно ее никогда не найдете: слишком хорошо она спрятана.
Ведьма надеялась, что говорит убедительно.
Гудвин встал и сунул страницу в карман.
— Я не стану тебя убивать, — пообещал он. — По крайней мере сейчас. Книгу я все равно добуду рано или поздно. Я подумаю над твоим предложением, но пока девчонка останется у меня в заложницах.
— Освободите ее! Сейчас же! Поступите хоть раз как мужчина, а не как последний подлец! Отпустите Нор, и клянусь, я пришлю вам книгу.
— Я не торгуюсь, — сказал Гудвин усталым голосом, как будто говорил сам с собой. — Посмотрим, как пройдет присоединение Манчурии. Если не будешь мешать, я, может, подумаю над твоими словами. Но я не торгуюсь.
Видя, что он уже собирается уходить, ведьма решилась:
— А ведь мы с вами уже встречалась. Вы приняли меня во дворце, когда я была еще студенткой из Шиза.
— Правда? — поднял брови Гудвин. — Так ты одна из Кашмериных девиц? Ах, мадам Кашмери, мадам Кашмери, драгоценная моя помощница. Теперь она совсем выжила из ума, а ведь сколькому научила меня об укрощении строптивых девчонок. Ты, конечно, ее обожала, как и остальные?
— Она предлагала мне служить какому-то неназванному властелину. Это были вы?
— Почем знать? Мы с ней вынашивали столько планов, что теперь и не упомнишь. Замечательная была женщина. Она бы никогда не стала действовать такими грубыми методами. — Гудвин кивнул на открытую дверь, за которой горбатилась Нор, что-то тихо себе напевая. — Ее способы были гораздо более утонченными.
Волшебник направился к двери, но, не дойдя до нее, обернулся:
— Вспомнил! Это она предупредила меня о тебе. Сказала, что ты отвергла ее предложение. Посоветовала следить за тобой. Благодаря ей мы и узнали о твоем княжеском ухажере.
— Не может быть!
— Значит, говоришь, мы встречались? Я забыл. В каком облике я тогда появился?
Ведьма усилием воли отогнала тошноту.
— Вы были светящимся скелетом, танцующим в буре.
— Ах да. Впечатляло, правда?
— По-моему, вы ничтожный волшебник.
— А ты, — обиженно отозвался он, — карикатура на ведьму.
Гудвин развернулся.
— Подождите! — крикнула она ему вслед. — Как я узнаю о вашем ответе?
— Я пошлю гонца до конца этого года, — отозвался он, не оборачиваясь.
Дверь за ним закрылась. Ведьма рухнула на колени, уронила голову на грудь, сжала кулаки. Никогда, никогда она не отдаст «Гримуатику» этому чудовищу. Она готова умереть, лишь бы книга не попала в его руки. Но каким обманом ей вызволить Нор?
Через несколько дней, убедившись, что отца не выселят из замка, ведьма оставила Кольвен. Фрекс отказался ехать с ней в Винкус, сослался на возраст и на то, что Панци может захотеть с ним повидаться. Покидая отца, ведьма чувствовала, что он долго не протянет и тоска по Нессарозе быстро сведет его в могилу. Она подавила в себе обиду и попрощалась с ним, как будто в последний раз.
Во дворе замка она увидела Глинду. Избегая смотреть друг на друга, волшебницы разошлись каждая своим путем.
— Эльфи! — не выдержала Глинда.
Ведьма не обернулась. Больше они так и не увиделись…
После панихиды к ней подошел посол.
— Его императорское величество хочет переговорить с вами. Он прилетит сегодня вечером на фениксе, чтобы выразить свои соболезнования семье погибшей.
— Прилетит сюда? Это невозможно! Он не посмеет!
— Те, в чьей власти принимать решения, думают иначе. Его величество прибудет после захода солнца только для того, чтобы поговорить с вами и вашими близкими.
— Отец не станет принимать Гудвина. Я не позволю!
— Тогда его величество встретится с вами. Он настаивает. Он хочет сделать одно дипломатическое предложение. Только помните, об этой встрече никто не должен знать, иначе вашему отцу и брату не поздоровится. И вам, — добавил посол, как будто это не было само собой разумеющимся.
Ведьма прикинула, какую пользу можно будет извлечь из этой навязанной аудиенции. Сарима, безопасность Фрекса, судьба Фьеро.
— Хорошо, — согласилась она. — Я с ним встречусь.
И несмотря на свою обиду, она обрадовалась, что волшебные башмачки Нессарозы уже не в Кольвене.
Когда колокола забили к вечерне, за ведьмой пришли.
— Нам придется вас обыскать, — сказал посол перед закрытой дверью, к которой ее подвели. — Так требуется по протоколу.
Ведьма сосредоточилась на клокочущей внутри нее ярости, пока охранники ее ощупывали.
— Это что еще такое? — спросил один, вынув из кармана забытую страницу из «Гримуатики».
— Это? — переспросила она, лихорадочно соображая. — Я хотела показать это его величеству.
— С собой ничего брать не разрешается, — сказали они, пряча листок.
— Да вы понимаете, с кем говорите? Я могу завтра объявить себя правительницей Манчурии и бросить вас всех за решетку.
Угроза не произвела на охранников никакого действия. Они невозмутимо открыли дверь и пригласили ее в комнатенку, где стояли только два стула на цветастом ковре. По сторонам, на непокрытых половицах, сквозняк всколыхнул клубки пыли.
— Его императорское величество Гудвин великий и ужасный! — объявил посол и скрылся за дверью.
С минуту ведьма оставалась одна. Потом в комнату вошел неприметный старичок в рубашке со стоячим воротничком и пиджаке, из-под которого выглядывала цепочка карманных часов. На его лысой розовой голове виднелись бурые старческие пятна, над ушами кустились остатки волос. Гудвин. Он промокнул платком лоб и сел, указав ведьме на соседний стул. Она не двинулась с места.
— Добрый вечер, — сказал он.
— Что вы от меня хотите? — спросила ведьма.
— Обсудить с вами две веши. Первая — это то, ради чего я, собственно, сюда прибыл, а второе — то, на что вы обратили мое внимание.
— Я вас слушаю.
— Буду говорить без обиняков. Я хотел узнать о ваших планах на наследование титула Нессарозы.
— Если бы они у меня и были, вас это совершенно не касается.
— Боюсь, вы ошибаетесь. Меня это очень даже касается, потому что я намереваюсь вернуть Манчурию Озу. Подготовка к этому идет уже полным ходом. Насколько я понимаю, леди Глинда благоразумно, хотя и несколько поспешно удалила из страны виновницу несчастья и почитаемые здесь башмачки, что, несомненно, облегчит мою задачу. Башмачки эти я еще раздобуду — на всякий случай, чтобы вы о себе слишком многого не возомнили. Так что, как видите, мне действительно необходимо знать ваши планы. Как я понимаю, вы не слишком одобряли религиозную тиранию, которую установила ваша сестра. Искренне надеюсь, что вы не пожелаете здесь обосноваться. Иначе нам нужно будет с вами кое о чем договориться, чего у меня никак не получалось с вашей сестрой.
— Зачем мне здесь обосновываться? И какая из меня правительница?
— К тому же не будем забывать о маленькой армии, которая стоит… под Красной Мельницей, если я правильно помню.
— Так вот зачем они там были нужны все эти годы!
— Чтобы вы не отвлекались на здешние дела. Накладно, конечно, зато эффективно.
— Надо бы мне, конечно, воспользоваться своим правом и возглавить манчиков, хотя бы назло вам. Но меня мало волнует судьба этого глупого народа. Пусть живут как хотят, лишь бы отцу не досаждали. Так что если вопрос исчерпан…
— То перейдем к другому. — Гудвин заметно оживился. — Откуда вы взяли ту страницу, которую, как говорят охранники, хотели мне показать?
— Хороший вопрос! По какому праву ваши охранники отобрали ее у меня?
— Речь сейчас не об этом. Где книга, из которой вы вырвали этот лист, — вот что я хочу узнать.
— Если я вам скажу; то что получу взамен?
— А что вы хотите?
«Вот оно! — мелькнула мысль. — Ради этого и стоило встречаться». Ведьма набрала полную грудь воздуха и выпалила:
— Узнать, жива ли еще Сарима, княгиня арджиканская, где ее найти и как выкупить ей свободу.
Гудвин улыбнулся.
— Просто удивительное совпадение. Как раз об этом я и подумал.
Он взмахнул рукой. Дверь открылась, и в комнату ввели гнома в белом. Вернее, нет, не гнома, приглядевшись, поняла ведьма, — сильно сгорбленную девушку. От ее ошейника до лодыжек тянулись короткие цепи, мешавшие ей распрямиться. Не сразу дошло до ведьмы, что это Нор. Сейчас ей должно быть лет шестнадцать-семнадцать. Столько лет было ведьме, когда она поступила в Крейг-холл.
— Нор? — позвала она. — Ты меня слышишь?
Пальцы девушки сжались вокруг цепей, грязные коленки вздрогнули. Она наклонила небрежно выбритую голову, как будто прислушиваясь к музыке, но так и не подняла глаза.
— Это тетушка ведьма. Я приехала, чтобы освободить тебя, — сказала она первое, что пришло в голову.
Тут Гудвин снова махнул рукой, и измученную девушку вывели из комнаты.
— Боюсь, это невозможно, — сказал он. — Она находится под моей защитой. От вас.
— А остальные? — спросила ведьма. — Что с ними?
— Документальных свидетельств не сохранилось, но насколько я понимаю, Сарима и все ее сестры мертвы.
У ведьмы перехватило дыхание. Плакали последние надежды на прощение.
— По недогляду, ей-богу, — развел руками Гудвин. — Какой-то безграмотный офицер решил устроить кровавую баню. Армия так ненадежна, разве за всеми уследишь?
— А Иржи? — спросила ведьма, впиваясь пальцами себе в локти.
— Ну, он просто должен был умереть, — огорчился Волшебник. — Он же был главным претендентом на княжеский престол.
— Скажите хотя бы, что он не мучился, — взмолилась ведьма.
— Его казнили огненным ошейником, — признался Гудвин. — Казнь была публичная; надо было показать другим пример. Ну вот я и рассказал вам даже больше, чем следовало. Теперь ваш черед. Где находится книга, из которой вырвана эта страница? — Волшебник дрожащими руками разгладил ее на коленях. — Надо же, заклинание для вызова драконов, — удивленно произнес он.
— Вот оно что? — гулко откликнулась ведьма. — А я никак не могла разобрать.
— Ничего удивительного. Видите ли, эта страница, как и вся книга, попала сюда из другого мира. Из моего.
Еще один ненормальный. Городит про другие миры, как ее отец.
— Неправда, — сказала ведьма, надеясь, чтобы так оно и было.
— Правда, неправда — какое мне дело? — сказал Гудвин. — Как я говорю, так и есть.
— Но зачем вам эта книга? — спросила ведьма, соображая тем временем, как бы выторговать жизнь Нор. — Я даже не знаю, о чем она. И вы наверняка тоже.
— Я-то знаю. Это магический трактат, написанный в незапамятные времена. Книгу давно считали утраченной или вовсе не существовавшей. Какой-то волшебник, еще могущественнее меня, забрал ее из нашего мира и перенес сюда. За ней-то я и прибыл в страну Оз. — Глаза у Гудвина подернулись дымкой воспоминаний. Он будто говорил сам с собой, как это часто бывает со стариками. — Сорок лет назад госпожа Блаватская с помощью хрустального шара нашла книгу, я сделал соответствующие приготовления, принес нужные жертвы и отправился в путь. Я был тогда молод, полон сил, но — неудачлив. Я вовсе не собирался здесь править; лишь хотел найти книгу, вернуть ее в наш мир и уже там узнать тайны, которые она скрывает.
— Жертвы, говорите? Какие, интересно? Человекоубийство, как здесь?
— Убийство — ханжеское слово. Жалкие людишки клеймят им всякий смелый поступок, выходящий за рамки их понимания. То, что я делал и делаю, — не убийство, ибо я, пришелец из другого мира, выше глупых условностей вашей наивной цивилизации, этого детского сюсюканья о добре и зле.
Гудвин говорил спокойно и убежденно; в его глазах не горел дьявольский огонь — там синела бездна холодной отрешенности.
Если я отдам вам «Гримуатику», вы вернетесь в свой мир? Могу я рассчитывать, что вы выпустите Нор и освободите страну от тирании?
— Стар я уже, чтобы путешествовать. Да и с какой стати я брошу то, над чем работал столько лет?
— Иначе я воспользуюсь книгой и уничтожу вас.
— Да тебе в жизни ее не прочесть! Для уроженки Оза это невозможно.
— Я могу прочесть гораздо больше, чем вам кажется. Я читала о том, как высвобождать скрытую в материи энергию и поворачивать время вспять, как изготовить оружие, которое не каждый-то осмелится использовать, отравлять воду и превращать народ в покорных рабов. Я видела схемы орудий для пыток. Хоть я не все понимаю, хоть рисунки и слова иногда расплываются, я могу еще многому научиться. Потому что в отличие от вас я еще не старая.
— Все это очень интересно, — проговорил Гудвин, заметно удивленный успехами ведьмы.
— Но не для меня. Итак, если я отдам вам «Гримуатику», обещаете ли вы вернуть мне Нор и покинуть стану Оз?
— Разве мне можно верить? — вздохнул Гудвин. — Честное слово, ты прямо как дитя. — Он любовно посмотрел на вырванную страницу. — Подумать только: армия из драконов, — промурлыкал он и перевернул, чтоб прочитать обратную сторону.
— Ну пожалуйста! Я еще никого ни о чем не просила, но вас умоляю. Не место вам здесь. Если допустить, что вы хоть иногда способны говорить правду, — уйдите, вернитесь в свой мир, оставьте нас в покое. Забирайте с собой книгу, делайте с ней что хотите, только освободите нас. Позвольте мне сделать хоть одно благое дело в своей жизни.
— У нас был другой уговор, — напомнил ей Гудвин. — Я говорю, что стало с семьей твоего дорогого Фьеро, а ты — где находится книга.
— Условия изменились. Вы возвращаете мне Нор, а я вам — «Гримуатику». Сами вы все равно ее никогда не найдете: слишком хорошо она спрятана.
Ведьма надеялась, что говорит убедительно.
Гудвин встал и сунул страницу в карман.
— Я не стану тебя убивать, — пообещал он. — По крайней мере сейчас. Книгу я все равно добуду рано или поздно. Я подумаю над твоим предложением, но пока девчонка останется у меня в заложницах.
— Освободите ее! Сейчас же! Поступите хоть раз как мужчина, а не как последний подлец! Отпустите Нор, и клянусь, я пришлю вам книгу.
— Я не торгуюсь, — сказал Гудвин усталым голосом, как будто говорил сам с собой. — Посмотрим, как пройдет присоединение Манчурии. Если не будешь мешать, я, может, подумаю над твоими словами. Но я не торгуюсь.
Видя, что он уже собирается уходить, ведьма решилась:
— А ведь мы с вами уже встречалась. Вы приняли меня во дворце, когда я была еще студенткой из Шиза.
— Правда? — поднял брови Гудвин. — Так ты одна из Кашмериных девиц? Ах, мадам Кашмери, мадам Кашмери, драгоценная моя помощница. Теперь она совсем выжила из ума, а ведь сколькому научила меня об укрощении строптивых девчонок. Ты, конечно, ее обожала, как и остальные?
— Она предлагала мне служить какому-то неназванному властелину. Это были вы?
— Почем знать? Мы с ней вынашивали столько планов, что теперь и не упомнишь. Замечательная была женщина. Она бы никогда не стала действовать такими грубыми методами. — Гудвин кивнул на открытую дверь, за которой горбатилась Нор, что-то тихо себе напевая. — Ее способы были гораздо более утонченными.
Волшебник направился к двери, но, не дойдя до нее, обернулся:
— Вспомнил! Это она предупредила меня о тебе. Сказала, что ты отвергла ее предложение. Посоветовала следить за тобой. Благодаря ей мы и узнали о твоем княжеском ухажере.
— Не может быть!
— Значит, говоришь, мы встречались? Я забыл. В каком облике я тогда появился?
Ведьма усилием воли отогнала тошноту.
— Вы были светящимся скелетом, танцующим в буре.
— Ах да. Впечатляло, правда?
— По-моему, вы ничтожный волшебник.
— А ты, — обиженно отозвался он, — карикатура на ведьму.
Гудвин развернулся.
— Подождите! — крикнула она ему вслед. — Как я узнаю о вашем ответе?
— Я пошлю гонца до конца этого года, — отозвался он, не оборачиваясь.
Дверь за ним закрылась. Ведьма рухнула на колени, уронила голову на грудь, сжала кулаки. Никогда, никогда она не отдаст «Гримуатику» этому чудовищу. Она готова умереть, лишь бы книга не попала в его руки. Но каким обманом ей вызволить Нор?
Через несколько дней, убедившись, что отца не выселят из замка, ведьма оставила Кольвен. Фрекс отказался ехать с ней в Винкус, сослался на возраст и на то, что Панци может захотеть с ним повидаться. Покидая отца, ведьма чувствовала, что он долго не протянет и тоска по Нессарозе быстро сведет его в могилу. Она подавила в себе обиду и попрощалась с ним, как будто в последний раз.
Во дворе замка она увидела Глинду. Избегая смотреть друг на друга, волшебницы разошлись каждая своим путем.
— Эльфи! — не выдержала Глинда.
Ведьма не обернулась. Больше они так и не увиделись…
5
Времени на преследование девчонки у ведьмы не оставалось. По совести, искать башмачки должна была Глинда — со своими деньгами и связями. А то сама заварила кашу, а другие расхлебывай.
Но все-таки ведьма периодически останавливалась на Дороге из желтого кирпича, заходила в придорожные таверны и спрашивала, не видел ли кто необычную девочку в клетчатом платье и с маленькой собачкой. Подвыпившие завсегдатаи одной из таверн принялись обсуждать, зачем зеленой ведьме понадобилась девочка (похоже, у Дороти был редкий дар очаровывать незнакомцев), но убедившись, что ничего плохого ей не грозит, все рассказали. Действительно, Дороти проходила здесь несколько дней назад и переночевала у хозяина дома в паре миль отсюда.
— Пойдете во-о-он туда, увидите красивый дом с круглой желтой крышей и высокой тонкой трубой, — сказал один. — Пропустить его невозможно.
Следуя указаниям, ведьма действительно нашла нужный дом, а во дворе — Бока, качавшего на коленях ребенка.
— Ба! — воскликнул он. — Какие люди! Мила, иди сюда, смотри скорей, кто к нам пришел! Эльфаба, с которой мы вместе учились. Собственной персоной!
Вышла Мила; за ней, цепляясь за ее передник, — несколько голых ребятишек. Раскрасневшаяся от стирки, она смахнула со лба влажную прядь волос.
— А одеты-то, одеты мы с тобой курам на смех, — ахнула она.
— Ты у меня и так красавица, — любовно сказал Бок.
По фигуре Милы совершенно не было заметно, что она выносила стольких детей (ведьма насчитала четырех, и это наверняка были не все). Бок же заматерел, раздался в ширину, а рано поседевшие волосы придали ему новый, благородный вид.
— Мы слышали о гибели Нессы, — говорил он, — и слали соболезнования твоему отцу. Как найти тебя, мы не знали. Слышали, что ты появлялась тут вскоре после переворота, но куда Делась потом, нам так никто и не сказал. Хорошо, что ты вернулась.
Радость встречи загладила обиду от предательства подруги.
— Ну вы и смотритесь, — улыбнулась ведьма.
— Рикла, слезь со стула, дай тете сесть, — сказала Мила девочке. — А ты, Рыжик, беги к дяде и попроси у него риса, лука и йогурта, чтобы приготовить обед.
— Подожди, Рыжик, не беги. Мила, я к вам на минутку. Я бы с удовольствием посидела и послушала, как у вас идут дела, но мне надо найти девочку из упавшего домика. Говорят, она у вас ночевала.
Бок засунул руки в карманы.
— Так и есть. Зачем она тебе?
— Я хочу вернуть Нессины башмачки, которые она забрала.
— Башмачки? — Бок был так же изумлен, как до него Глинда. — Раньше тебя модная обувь не интересовала.
— Может, я наконец решила показаться в свете и дать бал в Изумрудном городе. — Почувствовав колкость своих слов, ведьма поправилась: — Это семейное дело. Я хочу вернуть папин подарок, который Несса завещала мне, а Глинда без разрешения отдала этой девочке. И горе всей Манчурии, если башмачки попадут в руки Гудвина. Какая она, эта Дороти?
— Просто прелесть, — ответил Бок. — Честная, открытая, непосредственная. Она без труда доберется до Изумрудного города. Путь туда, конечно, неблизкий, но всякий, кто ее встретит, обязательно ей поможет. Мы с ней сидели, пока не взошла луна: говорили о ее доме, нашей стране и о том, с какими трудностями она может столкнуться по дороге. Она еще ни разу не путешествовала.
— Очаровательно, — угрюмо отозвалась ведьма.
— А что ты сейчас замышляешь? — неожиданно спросила Мила. — Знаешь, когда ты не вернулась с Глиндой из Изумрудного города, стали поговаривать, будто ты сошла с ума и подалась в террористки.
— Сплетники всегда найдутся, поэтому я теперь зову себя ведьмой. Западной ведьмой, если полностью. Раз меня все равно считают сумасшедшей, почему бы этим не воспользоваться? Ведьмы не подчиняются условностям.
— Какая же ты ведьма? — не поверил Бок. — Они ведь злые, а ты нет.
— Я-то? — Ведьма улыбнулась. — Откуда ты знаешь? Пока мы не виделись, я ведь и озлобиться могла.
Бок покачал головой.
— Те, кто открыто зовут себя злыми, на самом деле не хуже остальных. — Он вздохнул. — Беда скорее с теми, кто всерьез считает себя добродетельнее других.
— Как Нессароза, — ехидно подсказала Мила.
Они печально кивнули.
Ведьма взяла у Бока ребенка, покачала его на колене, поцокала языком. Она не слишком любила детей, но после стольких лет общения с обезьянами начала понимать, как им угодить. Малыш от радости залепетал и намочил пеленки. Ведьма поспешно отдала его обратно.
— Если отвлечься от башмачков, — сказала она. — Вам не кажется жестоким послать девочку прямо в лапы Гудвину? Ее хоть кто-нибудь предупредил, какое он чудовище?
Бок замялся.
Но все-таки ведьма периодически останавливалась на Дороге из желтого кирпича, заходила в придорожные таверны и спрашивала, не видел ли кто необычную девочку в клетчатом платье и с маленькой собачкой. Подвыпившие завсегдатаи одной из таверн принялись обсуждать, зачем зеленой ведьме понадобилась девочка (похоже, у Дороти был редкий дар очаровывать незнакомцев), но убедившись, что ничего плохого ей не грозит, все рассказали. Действительно, Дороти проходила здесь несколько дней назад и переночевала у хозяина дома в паре миль отсюда.
— Пойдете во-о-он туда, увидите красивый дом с круглой желтой крышей и высокой тонкой трубой, — сказал один. — Пропустить его невозможно.
Следуя указаниям, ведьма действительно нашла нужный дом, а во дворе — Бока, качавшего на коленях ребенка.
— Ба! — воскликнул он. — Какие люди! Мила, иди сюда, смотри скорей, кто к нам пришел! Эльфаба, с которой мы вместе учились. Собственной персоной!
Вышла Мила; за ней, цепляясь за ее передник, — несколько голых ребятишек. Раскрасневшаяся от стирки, она смахнула со лба влажную прядь волос.
— А одеты-то, одеты мы с тобой курам на смех, — ахнула она.
— Ты у меня и так красавица, — любовно сказал Бок.
По фигуре Милы совершенно не было заметно, что она выносила стольких детей (ведьма насчитала четырех, и это наверняка были не все). Бок же заматерел, раздался в ширину, а рано поседевшие волосы придали ему новый, благородный вид.
— Мы слышали о гибели Нессы, — говорил он, — и слали соболезнования твоему отцу. Как найти тебя, мы не знали. Слышали, что ты появлялась тут вскоре после переворота, но куда Делась потом, нам так никто и не сказал. Хорошо, что ты вернулась.
Радость встречи загладила обиду от предательства подруги.
— Ну вы и смотритесь, — улыбнулась ведьма.
— Рикла, слезь со стула, дай тете сесть, — сказала Мила девочке. — А ты, Рыжик, беги к дяде и попроси у него риса, лука и йогурта, чтобы приготовить обед.
— Подожди, Рыжик, не беги. Мила, я к вам на минутку. Я бы с удовольствием посидела и послушала, как у вас идут дела, но мне надо найти девочку из упавшего домика. Говорят, она у вас ночевала.
Бок засунул руки в карманы.
— Так и есть. Зачем она тебе?
— Я хочу вернуть Нессины башмачки, которые она забрала.
— Башмачки? — Бок был так же изумлен, как до него Глинда. — Раньше тебя модная обувь не интересовала.
— Может, я наконец решила показаться в свете и дать бал в Изумрудном городе. — Почувствовав колкость своих слов, ведьма поправилась: — Это семейное дело. Я хочу вернуть папин подарок, который Несса завещала мне, а Глинда без разрешения отдала этой девочке. И горе всей Манчурии, если башмачки попадут в руки Гудвина. Какая она, эта Дороти?
— Просто прелесть, — ответил Бок. — Честная, открытая, непосредственная. Она без труда доберется до Изумрудного города. Путь туда, конечно, неблизкий, но всякий, кто ее встретит, обязательно ей поможет. Мы с ней сидели, пока не взошла луна: говорили о ее доме, нашей стране и о том, с какими трудностями она может столкнуться по дороге. Она еще ни разу не путешествовала.
— Очаровательно, — угрюмо отозвалась ведьма.
— А что ты сейчас замышляешь? — неожиданно спросила Мила. — Знаешь, когда ты не вернулась с Глиндой из Изумрудного города, стали поговаривать, будто ты сошла с ума и подалась в террористки.
— Сплетники всегда найдутся, поэтому я теперь зову себя ведьмой. Западной ведьмой, если полностью. Раз меня все равно считают сумасшедшей, почему бы этим не воспользоваться? Ведьмы не подчиняются условностям.
— Какая же ты ведьма? — не поверил Бок. — Они ведь злые, а ты нет.
— Я-то? — Ведьма улыбнулась. — Откуда ты знаешь? Пока мы не виделись, я ведь и озлобиться могла.
Бок покачал головой.
— Те, кто открыто зовут себя злыми, на самом деле не хуже остальных. — Он вздохнул. — Беда скорее с теми, кто всерьез считает себя добродетельнее других.
— Как Нессароза, — ехидно подсказала Мила.
Они печально кивнули.
Ведьма взяла у Бока ребенка, покачала его на колене, поцокала языком. Она не слишком любила детей, но после стольких лет общения с обезьянами начала понимать, как им угодить. Малыш от радости залепетал и намочил пеленки. Ведьма поспешно отдала его обратно.
— Если отвлечься от башмачков, — сказала она. — Вам не кажется жестоким послать девочку прямо в лапы Гудвину? Ее хоть кто-нибудь предупредил, какое он чудовище?
Бок замялся.