МакБейн Эд. Преступная связь

   — Ты когда-нибудь говорил по нему о делах?
   — Не припомню такого.
   — А на кухне?
   — Почти все деловые переговоры велись по телефону в комнате для совещаний.
   — Ты никогда не разговаривал о делах со своими подружками? — поинтересовался Бобби.
   — Нет.
   — Ты мог сам не заметить, как проговорился, — заметил Бобби, затоптал окурок и тут же закурил новую сигарету.
   — Я никому ничего не говорил, можешь не беспокоиться, — отрезал Эндрю. — Больше всего меня волнует телефон в комнате для совещаний!
   — Эндрю, кто они — твои подружки? — серьезно и сочувственно, как священник в исповедальне, спросил Пети.
   — Почему ты спрашиваешь?
   — Потому что кто-то утыкал весь дом «жучками», — пояснил Бобби.
   — Никто из моих девушек...
   — Откуда ты знаешь, что среди них нет легавой? — вместе с дымом выдохнул Бобби.
   — Я знаю, что среди них нет легавых.
   — Естественно, нет, — вмешался Пети. — Неужели Эндрю стал бы встречаться с легавой?
   — Ты уверен? — не унимался Бобби.
   — Да, уверен, — огрызнулся Эндрю.
   — Слушай, Эндрю, я не хочу тебя обидеть, — осторожно начал Бобби, понимая, что вступает на очень зыбкую почву, — но если там однажды установили «жучки», то могут установить их и еще раз. Твой отец сидит в тюрьме потому, что кто-то подслушивал его там, где он не боялся прослушивания.
   Эндрю молчал.
   — Скажи нам, кто эти девушки. Мы не станем поднимать шума. Только выясним, поспрашиваем. Узнаем, кто есть кто, и все. Не обижайся.
   — Я не обиделся, — ответил Эндрю. — Но я не хочу, чтобы кто-нибудь чего-нибудь выяснял. Я сам все выясню.
   — Я не хотел тебя обидеть.
   — Я же сказал: я не обиделся.
   — В тот день мы говорили об убийстве, — тихо сказал Пети.
   — Помню.
   — Мы обсуждали, как замочить того поганого испашку! — спохватился Бобби.
   — Положение очень серьезное, — повторил Пети.
   — Его убили в чужой стране, два иностранца, о которых мы никогда и слыхом не слыхивали, — отмахнулся Эндрю. — Мы к его смерти не имеем никакого отношения.
   — Ты приказал замочить его, — мягко напомнил Пети.
   — Наплевать.
   — Ну, я не законник, — покачал головой Пети, — но когда к этим педикам попадает то, о чем мы говорим между собой, они находят способы наматывать нам сроки.
   — Если они наскребут на обвинение по трем пунктам, — сказал Бобби, — то мы в...
   — И двух хватит, — уточнил Пети.
   — И светит каждому из нас четвертак по минимуму.
   — Мы не знаем, что у них на нас есть, — напомнил Эндрю. — Может, они установили «жучки» только вчера.
   — Или они стояли там испокон веков, — возразил Пети.
   — Может, они как раз сейчас пишут обвинительное заключение, — махнул рукой Бобби.
   Все трое замолчали. Они шли бок о бок солнечным весенним днем, и каждый про себя переживал и пытался припомнить, о чем же именно они говорили в то время, как кто-то где-то сидел и подслушивал. В молчании они достигли Брум-стрит. Когда они свернули за угол, Бобби спросил:
   — А может, они завербовали Бенни, который гладил одежду? Или нового паренька, как там его?
   — Марио, — подсказал Пети.
   — Не думаю, чтобы они стали вербовать гладильщиков, — мотнул головой Эндрю.
   — Тогда как они туда пролезли? — спросил Бобби.
   — "Жучки" по всей квартире, — подхватил Пети. — Как им такое удалось?
   — Ты ведь не давал ключ от дома какой-нибудь из своих телок? — встрепенулся Бобби.
   — Нет, — сказал Эндрю.
   — Потому что как-то ведь они вошли.
   — У них есть свои способы, — пояснил Пети. — Они еще большие жулики, чем те, кого ловят.
   — Но с ключом-то попроще.
   — Ключа я никому не давал.
   — Забавно, если одна из них окажется легавой, — протянул Бобби.
   — Очень, — сухо бросил Пети.
   — Утоплю в канализации, суку, — пообещал Бобби и огляделся по сторонам. — Никто не хочет «хот-дог»? — спросил он.

* * *

   Наступила среда, привычный день их встреч. Утром Майкл сказал ей, что все должно идти как обычно. Если она действительно не рассказала ему о существовании резервной системы подслушивающих устройств...
   — Нет, не рассказала, — перебила она.
   — Надеюсь. Иначе...
   — Хватит мне угрожать.
   — Ты у меня на крючке, — напомнил Майкл.
   И вот она здесь. Пойманная на крючок. Сперва она чувствовала себя скованной. Испуганной. Взволнованной. Она не сомневалась, что этот человек, о котором она наконец узнала правду, вызовет у нее отвращение. Но сейчас, лежа в ее объятиях, он ничем не напоминал гангстера. Эндрю. Ее Эндрю, и все. И Сара опять задалась вопросом: что же она из себя представляет на самом деле?
   Иначе Молли узнает, что из себя представляет ее мать. Так сказал Майкл.
   Так что же она из себя представляет?
   «Нет, эта роль не для меня, — подумала она. — Я не гожусь в осведомители. Сейчас, лежа рядом с ним, мне хочется признаться в своем предательстве. Что, если он начнет рассказывать, как кого-то убил? Или как его отец приказал убить кого-то? Яблочко от яблони недалеко падает. „Я многих велел убить, разве ты не знала, Сара?“ Что я сделаю тогда? Закричу: „Нет, не говори мне, это ловушка. Я — твоя ловушка, не доверяй мне, не люби меня, я — осведомительница“. Попытаюсь ли я спасти его от самого себя и от меня тоже?»
   — Что-то случилось? — спросил он.
   — Я боюсь, что нас все еще подслушивают, — прошептала она.
   — Никто нас больше не подслушивает. Я же сказал. Мы отключили все их приборы.
   Теперь они оба перешли на шепот.
   «Разговори его, — повторяла она про себя. — Разговори его, или ты потеряешь дочь».
   — Но кому понадобилось их устанавливать? — спросила она. — Если ты не преступник...
   — Конечно же нет.
   — Разумеется. Так зачем кому-то потребовалось тебя подслушивать?
   «Разговори его».
   — Здесь происходит очень много деловых переговоров, — пояснил он. — Я часто веду важные разговоры по телефону. А у нас есть конкуренты. Я нисколько не удивлюсь, если выяснится, что кто-то из них опустился до шпионажа.
   — Значит, все дело в твоем бизнесе?
   — Конечно, только в нем.
   — И никак не связано с... ну, при слове «жучки» всегда на ум приходит полиция. Или шпионы.
   — Шпионы — да. Но только промышленные.
   — И полиция к происшедшему не имеет никакого отношения?
   — Нет, — ответил он. — Полиция — нет. — Несколько секунд он очень внимательно смотрел на нее. — Мои партнеры очень обеспокоены случившимся. Мы не понимаем, как кто-то мог проникнуть сюда.
   — Твои партнеры? — переспросила она.
   — Да.
   — Картер и Голдсмит?
   — Ну, люди, с которыми я работаю. Они полагают, что некто каким-то образом завладел ключами. Некто из числа моих личных знакомых. Завладел ключом и передал его тому, кто установил здесь «жучки». Вот что думают мои партнеры.
   Она сразу поняла, что это камушек в ее огород. Выходит, не кто иной, как она, каким-то образом украла ключ и отдала его детективам мужа, чтобы они смогли послушать, как они с Эндрю занимаются любовью. От такой нелепости Сара едва не расхохоталась. Он не сводил с нее внимательных глаз, ожидая реакции. Что ж, как ответила бы на подобное оскорбление Сара Уэллес, ни в чем не повинная школьная учительница? Забудем на миг о существовании шпионки по имени Сара. Как бы я ответила, если бы мой любимый обвинил меня в сотрудничестве с его конкурентами?
   Она встала с кровати и направилась к стулу, на котором висела ее одежда. Он спросил:
   — Что ты делаешь?
   — Одеваюсь.
   — Почему?
   — Потому что мне не нравится, когда мне говорят...
   — Я только пытаюсь защитить тебя!
   — Вот как? — переспросила она, натягивая трусы. Резинка сердито хлопнула по животу. — А мне почему-то показалось, что ты допускаешь, будто именно я открыла дверь тому, кто подключился к твоим телефонам.
   Сара потянулась за лифчиком.
   — Я только передал, что мне сказали.
   — Кто сказал?
   — Один из моих партнеров.
   — Кто именно?
   — Не важно. Он предположил...
   — Что? Что я украла ключи?
   — Кто-то, не обязательно...
   — А откуда эти люди вообще узнали обо мне? — спросила Сара, застегивая бюстгальтер на спине. — Ты им рассказал?
   — Они знают, что у меня есть подружки...
   — Ах, вот как? По-прежнему во множественном числе? Больше одной?
   — Они знают, что раньше я встречался с несколькими девушками. И они предположили, что одна из них...
   — Не я, дружок.
   — ...могла...
   — Поспрашивай кого-нибудь из своих...
   — ...завладеть...
   — ...малолеток!
   — ...моими ключами, что, согласись, вполне...
   — Нет, вовсе невероятно! По крайней мере, относительно меня, — гневно перебила она, натянула юбку и уже начала застегивать молнию, когда он подошел и взял ее за плечи.
   — Не прикасайся ко мне! — воскликнула она, вырываясь.
   — Я не хочу, чтобы тебя обижали.
   — Меня обижаешь ты, в эту самую минуту!
   — Извини, но тебе придется выслушать меня до конца.
   — Отпусти меня.
   — Только если пообещаешь выслушать.
   — Сначала от...
   — Ну хорошо, хорошо, — раздраженно бросил он и снял руки с ее плеч.
   Сара немедленно потянулась за блузкой.
   — Выслушай меня, — повторил он.
   — Я тебя слушаю.
   Но блузку не положила.
   — Они предположили две вещи. Во-первых...
   — Они? Кажется, ты говорил об одном из партнеров. Значит, их больше? И все они думают, что я украла ключи?
   — Только один.
   — Кто?
   — Не имеет значения.
   — Если ты не возражаешь, я хотела бы знать, кто меня обвиняет. По крайней мере, его имя ты мог бы...
   — Хорошо, Бобби. Его зовут Бобби.
   — Просто Бобби?
   — Просто Бобби. Он сказал, что кто-то из моих знакомых может работать на наших конкурентов.
   — Передай своему Бобби, что я в глаза не видела ваших конкурентов. И ты с ним согласен, Эндрю? Ты тоже считаешь меня шпионкой?
   — Я не знаю, что и думать.
   — Еще можешь передать Бобби, что ему больше не стоит волноваться на мой счет. Потому что сейчас я уйду, и ты больше никогда меня не увидишь!
   Он пристально посмотрел на нее.
   — Если ты так сделаешь, — проговорил он наконец, — то тем самым подтвердишь правоту Бобби.
   Уже закинув сумочку на плечо, Сара в удивлении обернулась. Ее глаза горели праведным гневом.
   — Сама посуди, — продолжал он. — Мы находим «жучки», и как только ты об этом узнаешь, так сразу убегаешь. Бобби найдет такое поведение очень подозрительным.
   — В самом деле? — Сара подошла к нему вплотную. — Тогда тебе придется объяснить Бобби истинную причину моего ухода. Первая причина: ты настолько мне не доверяешь, что даже его фамилию боишься назвать, если у него, конечно, есть фамилия. Второе...
   — Триани, — перебил Эндрю. — Его зовут Бобби Триани.
   — Спасибо. Но ты малость опоздал. Вторая причина: ты не веришь, что каждую среду я бежала сюда как угорелая вовсе не для того, чтобы втыкать «жучки» в телефоны, а потому что любила тебя и хотела быть рядом с тобой. И еще можешь добавить, что ухожу я потому, что не услышала от тебя ни слова извинений за то, что из-за тебя я вляпалась в какие-то шпионские страсти. Ты не подумал сказать: «Прости, что совершенно посторонние люди слышали все то, что ты говорила мне и что предназначалось только для моего уха. Прости, что произошла такая неприятность. Мне очень жаль, потому что я безумно тебя люблю и ни за что на свете не хотел бы причинить тебе боль». Передай Бобби Триани, что ухожу я именно поэтому. Потому что ты даже не подумал извиниться за то, что по твоей милости я оказалась по уши в дерьме.
   Внезапно Сара поняла, что она вовсе не играет. Сейчас с Эндрю говорила не Сара Уэллес, сидящая на крючке у окружного прокурора, а совсем другая Сара Уэллес, на беду свою по уши влюбившаяся в гангстера. В бандита. В мафиозо. И разговор у них шел вовсе не о промышленном шпионаже. Она стояла не в силах пошевелиться, глядя ему прямо в лицо, и слезы струились по ее щекам.
   — Я знал, что ты тут совершенно ни при чем, — шепнул он и привлек ее к себе.
   — И очень жаль, что ни при чем, — всхлипнула она.
   В комнату на Гранд-стрит, где сидели в наушниках Реган и Лаундес, донеслись звуки приглушенных рыданий, из чего детективы сделали правильный вывод, что теперь она плачет, уткнувшись ему в плечо. Но они прослушали и записали весь предыдущий разговор, поскольку тот, кто нашел и обезвредил «жучки» и «раба», не заметил одноваттный передатчик, установленный Фредди Култером в феврале месяце.

* * *

   Хите сменила прическу. Откинутые назад волосы придавали ей образ стремительности и полета. Ровно через сорок минут она сядет на самолет, летящий в Доминиканскую Республику. Там она за один вечер оформит развод и послезавтра вернется в Нью-Йорк. Ей уже не сиделось на месте. Она барабанила пальцами по столу, постукивала ногой по полу и нервно подносила к губам бокал с джином и тоником.
   — Как жаль, что ты не можешь лететь со мной, — пожаловалась она Саре.
   Сестры сидели в маленьком баре недалеко от ворот паспортного контроля. В это время года мало кто улетал отдыхать на Карибские острова. Большинство пассажиров составляли местные жители, возвращающиеся домой.
   — Никак не могу понять, почему именно я всем этим должна заниматься, — говорила Хите. — Разве Дуг заинтересован не больше моего? Именно он, а не я, так спешит поскорее жениться на мисс Фелисити Твит. Именно он мечтает поскорее от меня освободиться. Но разве есть какой-то смысл в том, что я, а не кто-то другой, предприняв решительные шаги, получу на руки все необходимые документы с печатями? Ведь я и есть пострадавшая сторона, ты согласна?
   — Конечно, — ответила Сара. Ее терзали сомнения — рассказать или нет сестре об Эндрю и об ужасной ситуации, сложив...
   — Не хочу, чтобы люди думали, что меня бросает Дуг из-за какого-то моего проступка, — продолжала Хите. — Это он — тот сукин сын, который нарушил свои обязательства. Это он осквернил супружескую постель, а не я. Если бы он поехал в Санто-Доминго, люди подумали бы, что я не хочу давать ему развод и ему приходится брать инициативу в свои руки. Я логично рассуждаю?
   — Да, абсолютно, — кивнула Сара.

* * *

   В зале поминутно звучали срочные объявления о прилетах и задержках рейсов, о посадках и вылетах. Возможно, недалеко то воскресенье, когда они снова придут в этот самый бар, только на сей раз Хите будет провожать старшую сестру. Или за разводом полетит Майкл в качестве пострадавшей стороны?
   Пострадавшая сторона.
   Интересно, кто в итоге окажется пострадавшей стороной?
   Прежде всего — Молли.

* * *

   — Выставлять меня на посмешище, — говорила Хите. — Вот чего я не могла перенести. Она такая молоденькая, вот что самое страшное. Заведи он роман со своей сверстницей, я бы так не переживала. Но девятнадцать лет! Господи! Правда, сейчас ей уже двадцать, — глубоко вздохнула Хите. — Ей двадцать, мне тридцать два — где уж мне с ней соревноваться? Да почти уже тридцать три. Ты не представляешь, какая ты счастливая, Сара.
   — Хите, — остановила сестру Сара, — я должна тебе кое-что сказать.
   Хите пристально посмотрела на нее поверх бокала.
   — Мы с Майклом...
   — Нет, прошу тебя, не надо, — воскликнула Хите. — Только этого мне недоставало. Пожалуйста, не надо, Сара.
   — Ну хорошо. — Сара взяла свой бокал и отвернулась. Она боялась, что вот-вот разразится слезами.
   Хите не отводила от нее взгляда.
   — Что произошло? — спросила она наконец.
   — Я не хочу отягощать тебя своими проблемами.
   — Дело уже сделано. Рассказывай.
   — Неприятности.
   — Какие неприятности? Ну же!
   И Сара рассказала.
   Хите слушала внимательно, время от времени поглядывая на часы. Постоянные объявления сбивали Сару. Чуть ли не каждую ее фразу прерывали громогласные сообщения, похожие на сводки с линии фронта. Хите поставила на круглый маленький столик пустой бокал. Второго она не заказала. Округлив глаза, она слушала рассказ Сары. Лицо ее казалось бесстрастной маской, и только в глазах читался ужас. Объявление о посадке на ее рейс взорвалось, подобно бомбе, но Сара уже закончила и молча сидела, не сводя взгляда со своего обручального кольца.
   — Когда это началось? — спросила Хите.
   — В Сент-Барте.
   — Уж не тот ли молодой красавчик...
   Сара кивнула.
   — И что ты собираешься делать?
   — Еще не знаю.
   — Майкл о чем-нибудь подозревает? Кое-какие моменты Сара обошла молчанием.
   Она не сочла нужным упомянуть, к примеру, что Эндрю Фавиола — преступник и что Майкл рассчитывает упрятать его за решетку. Еще она опустила эпизод с прослушиванием. Ее сестра не знала, что каждое слово, произнесенное Сарой и Эндрю в спальне на третьем этаже, записывалось детективами на пленку. Сам по себе тот факт, что у нее роман, уже достаточно сенсационен. Хите до сих пор сидела как пришибленная.
   — Не думаю, что он знает, — соврала Сара. — Пока.
   — Ты собираешься ему рассказать?
   — Не знаю.
   — Сара, этот мальчик зовет тебя замуж! Тебе надо выбирать что-то одно...
   — Он не мальчик. Ему двадцать восемь.
   — Немного старше Фелисити Твит, — поморщилась Хите. — Ты его любишь?
   Сара колебалась мгновение, показавшееся вечностью. Наконец она решилась:
   — Да.
   Динамик опять громогласно призвал пассажиров подняться на борт рейса пятьсот восемьдесят восемь до Санто-Доминго. Хите встала и подхватила свою сумку.
   — Я заплачу, — сказала Сара и взяла счет со столика.
   — Ты знаешь, в какой гостинице я остановлюсь, — шепнула Хите, целуя сестру в щеку. — Захочется поговорить — звони.
   — Хорошо, милая. Береги себя.
   — Пожелай мне удачи, — попросила Хите, нежно провела кончиками пальцев по лицу Сары, забросила сумку за спину и направилась к стойке контроля.
   Сара стояла и смотрела, как она ставит сумку на ленту транспортера, как проходит сквозь раму детектора. Вдруг ей вспомнился игрушечный домик, который они построили из сучьев и веток в возрасте восьми и, соответственно, шести лет.
   — Он же без дверей, Сара, — жаловалась тогда Хите.
   И вот сейчас ее сестра снова проходила сквозь раму, у которой нет дверей. Вот она подхватила сумку и решительным шагом направилась навстречу своему будущему.
   Сара следила за ней, пока та не исчезла в длинном коридоре.

* * *

   Река протекала по обширному коннектикутскому поместью Энтони Фавиолы. В реке водилась форель, но Тесси Фавиола никому не разрешала ее ловить. Дело в том, что каждый день она собственноручно кормила рыбу, и ей казалось нечестным сперва приучать рыбу к хлебу, а затем насаживать его на крючок и пользоваться доверчивостью бедняжек. Еще Тесси находила несправедливым, что день ее рождения наступал почти сразу после Дня Матери. В итоге люди, если им не напомнить, обязательно забывали, что ей полагалось дарить два подарка, а не один. Пети Бардо считал Тесси тираншей. Вообще все матери тиранши, и его собственная не исключение.
   В третье воскресенье мая все еще стояла прохладная погода, поэтому Пети кроме коричневых плавок надел еще и коричневый свитер. Бобби Триани, который сидел рядом с ним на краю купальни, болтая ногами в очень холодной воде, красовался в голубом купальном костюме и белой сетчатой рубашке, из-под которой выпирала груда мускулов. Бобби курил. Пети бросил курить три года назад, перенеся средней тяжести сердечный приступ. Он верил, что его обошли с продвижением именно из-за того сердечного приступа. Сами посудите: Руди умер от сердца, и на его место сажают человека с той же проблемой? Нет, конечно. И они повысили Бобби, который ни черта не понимает в бизнесе, разве только в торговле краденым.
   Пети не нравилось, когда рядом с ним курят, но сейчас он промолчал, потому что ему предстояло обсудить со своим новым начальничком куда более важные вещи. Женщины копались в доме — готовили, возились с детьми. Эндрю тоже торчал там, как всегда общаясь с кузиной больше, чем со своими собственными сестрами. «Ни кожи, ни рожи, но как похожи». Пети дрожал от холода в плавках и шерстяном свитере на берегу дерьмового ручья, единственное достоинство которого заключалось в том, что он точно не прослушивается.
   — Эндрю слишком легко относится к случившемуся. По-моему, это опасно, — сказал он. — То, что он нашел «жучки» и отключил их, еще полбеды. Главное — понять, как они туда попали. Бобби кивнул в знак согласия.
   — Я не хочу ничем его обидеть...
   — Ну разумеется. — Бобби жестом дал понять, что он даже не рассматривает такую возможность.
   — Но я твердо убежден, что мы должны узнать, кого он дрючит. Меня беспокоит, — продолжал он, провожая взглядом резвящихся в воде рыб, — что если они проникли туда однажды, то могут сделать то же самое еще раз. Скоро у нас начнутся серьезные дела, Бобби. Мы можем изменить место наших встреч, но, если одна из его шлюх работает на них, рано или поздно они нас достанут.
   — Согласен, — вздохнул Бобби.
   — Если Эндрю трахает их осведомителя, они смогут установить «жучки» везде, куда бы мы ни пошли, и будут знать все, о чем мы говорим.
   — Но им ведь запрещены такие штучки, насколько я знаю, — заметил Бобби.
   — Какие штучки?
   — Ну, подкладывать людям в постель легавых баб. Я точно знаю, есть какое-то правило на этот счет. Когда агент спит с подозреваемым. Точно так же, как переодетый полицейский не имеет права первым заговаривать со шлюхой.
   — Кто говорит, что она обязательно должна служить в полиции?
   — По-моему, ты говорил.
   — Нет, я сказал — баба, которую он дрючит. Может, они на нее что-нибудь имеют. Проститутка или наркоманка, которой светит девять лет, — она к Папе Римскому в постель залезет, если они ей пообещают скостить срок.
   — Да, такое вполне возможно.
   — И если она на них работает, они с нас с живых не слезут.
   — Ты же слышал, — напомнил Бобби, — я предлагал ему разузнать...
   — Помню.
   — Выяснить, кто чем дышит.
   — Ну да.
   — А он ответил: не надо, я сам.
   — Все верно.
   — В конце концов, он — босс, — со вздохом заключил Бобби.
   Они молча сидели на берегу реки. Форель плескалась в воде. Издалека доносились голоса резвящихся на лужайке детей. Пети сунул ногу в воду. Какая холодная! Впрочем, до лета еще далеко.
   — С другой стороны, — заметил он, — иногда приходится нарушать приказы босса ради его же собственного блага.

* * *

   Гараж, где Билли Ламетта держал машину компании, находился на Деланси-стрит, недалеко от Ист-Ривер. Бобби нашел его там на следующий день. Шофер, засучив рукава, протирал блестящие бока «линкольна». Из уголка его рта свисала сигарета. Бобби уважал людей, все еще находивших в себе мужество курить.
   — Привет, Билли, — сказал он, тоже закуривая. — Как дела?
   — Отлично, мистер Триани, — ответил тот. — Как прошли выходные?
   — Нормально. Мы ездили за город.
   — Прекрасная погода для такой поездки.
   — Великолепная.
   — А к нам какими судьбами?
   — Да так, хотел поболтать с тобой кое о чем, — мимоходом бросил Бобби.
   Тряпка в руках шофера на миг остановилась. Билли срочно припоминал, что он натворил такого, что разбираться с ним пришел сам консильери.
   — Всегда рад вас видеть, — произнес он и с прежней энергией принялся наводить глянец на черное тело «линкольна». Но на его лбу проступили капельки пота.
   — Во-первых, — начал Бобби, — хотя сейчас и не Рождество, но ты хорошо работаешь, так что почему бы тебе не получить маленькую премию еще и в мае?
   Он запустил руку в карман пиджака и извлек наружу пачку банкнот, перехваченную резинкой. Билли сразу увидел, что сверху лежал стольник.
   — Большое спасибо, мистер Триани, — смутился он, — но мистер Фавиола очень хорошо обо мне заботится, что вы.
   — Купи себе новый костюм или еще что-нибудь, — приказал Бобби и протянул ему деньги.
   — Право слово, я не хотел бы, чтобы мистер Фавиола подумал...
   — Я ему сам скажу, не беспокойся. Бери-бери. Здесь две тысячи.
   У Билли округлились глаза.
   — Бери, — повторил Бобби.
   Билли стоял в нерешительности.
   — Да ладно тебе ломаться. — И Бобби сунул деньги в карман его рубашки.
   — Ну... спасибо, мистер Триани. Очень благодарен.
   — Ну вот и отлично, — осклабился Бобби.
   Билли продолжил протирать машину, в то же время усиленно гадая, чего от него хотят. В гараже стояло много представительских машин. «Кадиллаки» и «Линкольны-континенталь», как у Билли, но большинство принадлежали не частным лицам, а прокатным конторам. Прокат одних стоил двадцать долларов в час, других, самых солидных, — тридцать пять. Билли сидел на зарплате. Каждые две недели он получал официальный чек от «Картер и Голдсмит», к тому же время от времени мистер Фавиола расщедривался на пару сотен. Только что Триани положил ему в карман рубашки его месячную зарплату.
   — Часто приходится ездить? — спросил Бобби.
   Вот оно что! Триани считает, что Билли пользуется казенной машиной в своих личных целях. Но зачем тогда он дал ему две штуки?
   — Ну, как сказать, — замялся он. — Мистер Фавиола — очень занятой человек.
   — Вот что я хотел спросить тебя, Билли... «Начинается», — пронеслось у того в голове.
   — Ты часто возишь девчонок?
   — Ну что вы, мистер Триани, — затараторил Билли. — Я езжу на ней только по делам фирмы. Я отлично понимаю, чья это машина, и мне даже в голову не может прийти...
   — Я имею в виду, для мистера Фавиолы, — подмигнул Бобби.
   Билли непонимающе уставился на него.
   — Ты возишь девчонок для мистера Фавиолы? — переспросил Бобби и опять подмигнул.
   — Ну да, время от времени. Вообще-то последнее время уже реже. Сейчас у него вроде как появилась постоянная...