Жирафы вытягивали длинные шеи, чтобы сорвать самые лакомые листочки на вершинах деревьев. В сочетании с деревом, четверка их стройных ног, тела, грациозные шеи создавали запоминающиеся архитектурные композиции.
На второй вечер по пути в отель они остановились, чтобы посмотреть, как кормятся слоны. Каждый из них использовал бивень вместо ложки, а хобот — вилки. Бивнем слон зарывался в землю, подрывая корни высокой травы, хоботом захватывал траву вместе с корнями и землей и отправлял в рот. Все на ходу, с ритмичными, покачивающими движениями корпуса, словно приглашая кого-то на танец.
— Женщины устали, — отметила Барбара. В баре обе француженки поднялись, поставив на столик пустые стаканы. — Они собираются на покой. Раз уж без аскари нам до бунгало не добраться, я пойду с ними.
— Хорошо, — кивнул Флетч. — А мы с Карром выпьем на посошок.
— Возможно, в эту поездку найти отца тебе не удастся, — Барбара встала. — Но, по-моему, образ его для тебя уже ясен.
Глава 33
Глава 34
Глава 35
Глава 36
На второй вечер по пути в отель они остановились, чтобы посмотреть, как кормятся слоны. Каждый из них использовал бивень вместо ложки, а хобот — вилки. Бивнем слон зарывался в землю, подрывая корни высокой травы, хоботом захватывал траву вместе с корнями и землей и отправлял в рот. Все на ходу, с ритмичными, покачивающими движениями корпуса, словно приглашая кого-то на танец.
— Женщины устали, — отметила Барбара. В баре обе француженки поднялись, поставив на столик пустые стаканы. — Они собираются на покой. Раз уж без аскари нам до бунгало не добраться, я пойду с ними.
— Хорошо, — кивнул Флетч. — А мы с Карром выпьем на посошок.
— Возможно, в эту поездку найти отца тебе не удастся, — Барбара встала. — Но, по-моему, образ его для тебя уже ясен.
Глава 33
— Барбара говорит, что здесь каждая женщина пожирает вас взглядом.
Карр вернулся к столику с двумя стаканами пива.
— Профессиональная проблема, знаете ли. Женщины находят пилотов привлекательными, но у них и в мыслях нет выйти за такого, как я, замуж, — он чокнулся с Флетчем. — Завтра летим домой, к Шейле.
Они выпили.
— Барбара и я очень признательны вам, мистер Питер Карр. Масаи Мара мы будем помнить до конца своих дней.
— Тогда вы позволите задать вам личный вопрос?
— Разумеется.
Карр вновь отпил из бокала, прежде чем заговорить.
— Вы несколько запутали меня, юный Флетчер. Я говорю об убийстве в аэропорту, невольным свидетелем которого вы стали.
— О, я вижу.
— Я понимаю, почему вы не выбежали из мужского туалета с криком: «Убили! Убили!» Именно так, наверное, поступил бы я, окажись на вашем месте. Но вы только что прилетели в чужую страну, долгий перелет, смена часовых поясов, вы никого не знаете, не уверены, от вашего ли отца прислано приглашение и все такое…
— Он говорил вам, что собирается встретить нас в аэропорту?
— Но почему вы не обратились в полицию в последующие дни? Разумеется, вам пришлось бы выступить свидетелем обвинения, прокуратура, наверное, захотела бы задержать вас в Кении, а вам не терпится вернуться в Штаты, к привычной жизни, но мне представляется, что вы нашли бы взаимоприемлемое решение.
Флетч откашлялся.
— Ставки слишком велики.
— Вы — игрок?
— Некоторые полагают, что вся жизнь — игра.
— А что стоит на кону?
— Мой отец.
— О, я вижу. Кажется, я начинаю вас понимать.
— Я говорю об обмене, Карр.
Глаза Карра сузились.
— Старший Флетчер за убийцу?
— Карр, я только и делал, что слушал вас. У репортера это основное занятие — слушать. Я нахожусь в стране, в которой, как бы вы ее ни любили, туриста сажают в тюрьму, штрафуют и высылают вон из-за порванного банкнота, водителя, работающего в государственном учреждении, приговаривают к восемнадцати месяцам заключения за парковку служебного автомобиля около бара, а адвоката-индуса — к семи годам за обнаруженные в его кармане тринадцать американских долларов. Мой отец затеял драку в баре и, возможно, врезал в челюсть копу. На сколько это потянет по кенийским законам?
— Я вижу, вы хотите заключить с полицией сделку?
— Если до этого дойдет, я думаю, что такая сделка возможна. Ни одна полиция мира не откажется получить свидетельские показания очевидца убийства, закрыв за это глаза на паршивую драку.
— А может, вам хочется выступить в роли Гамлета?
— Я вижу призрак моего отца, и этим все сказано.
— Вы даже не знаете этого человека, — после долгой паузы заметил Карр.
— Он — мой отец.
— И для вас это что-то значит?
— Пока я не могу сказать, что именно.
— Он сбежал от вас и вашей матери. Он не хотел знаться с вами все эти годы. Несколько дней тому назад, в тюрьме, он отказал вам во встрече.
— Я сумасшедший?
— Не знаю.
— Он также сделал все, чтобы мы с Барбарой прилетели сюда, повидались с ним, провели вместе какое-то время, узнали друг друга. То есть какое-то чувство он ко мне испытывал. Пусть всего лишь и любопытство.
— Тут возникает нравственная проблема.
— Неужели? Откуда мне знать, какие нравственные проблемы существуют в полноценной семье между отцом и сыном? Меня этому не учили.
— Я вижу.
— Но я знаю наверняка, что не хочу, чтобы человек, доводящийся мне отцом, провел месяцы, а то и годы в африканской тюрьме лишь потому, что не сдержался и вмазал кому-то в челюсть.
— Вообще-то я имел в виду другое. Вы можете опознать убийцу, человека, который убил себе подобного и до сих пор остается на свободе.
— Вы намекаете, что он может убить вновь?
— Совершенно верно. Неужели вы не чувствуете себя обязанным помочь в изоляции этого человека?
Флетч покачал головой.
— Нет. То было импульсивное убийство, совершенное в состоянии аффекта. Я тому свидетель.
— Полиция в этом не уверена, — возразил Карр. — Пока мы были в Найроби я позвонил в одно место…
— Дэну Дьюису?
— Так точно.
Флетч хмыкнул.
— Полицейский осведомитель.
— Совершенно верно. Полиция информирует его обо всем. Ввоз в Кению твердой валюты не карается законом. Наоборот, поощряется. А вот сокрытие валюты на таможне — незаконно. И Луис Рамон, а он, между прочим, прилетел на одном с вами самолете, совершил преступление, пронеся в мужской туалет немецкие марки, не предъявив их на таможне.
— И что из этого следует?
— Все просто. Теперь кенийская полиция разыскивает местного валютчика, которому потребовалась столь значительная сумма.
— И напрасно. Им нужен человек, убивший этого Луиса Рамона, так?
— Так.
— Валютчик не имеет к убийству ни малейшего отношения. Убийца не знал о денежном поясе Луиса Рамона. Не станете же вы утверждать, что убивший ради денег поленится нагнуться и снять с убитого пояс с немецкими марками на сумму в сто тысяч долларов?
— Дэн полагает, что это интересная мысль.
— А Дэн не полюбопытствовал, чем вызван ваш звонок?
— Простите?
— Карр, позвонив Дэну, вы показали, что вам небезразлично полицейское расследование, никоим образом с вами не связанное. Не опасаетесь ли вы, что у него, а следовательно, и у полиции, могут возникнуть подозрения?
— О, я вижу. В Найроби нас не так уж много, и мы обожаем сплетничать.
— Ой ли? И сколько еще людей звонили Дэну Дьюису, дабы получить информацию по этому делу?
— Я его не спросил. А он ничего не сказал.
— Я жду, пока против моего отца будут выдвинуты официальные обвинения. Кого он все-таки ударил, полицейского или нет? Я хочу узнать об этом как можно скорее.
— Других мыслей по этому поводу у вас нет, юный Флетчер?
— К чему вы клоните?
— Не знаю. Я не знаю, к чему клоню.
Флетч покраснел.
— Я никогда не видел моего отца, — он покачал головой. — Было б лучше, если бы он встретил нас в аэропорту, — он вновь покачал головой. — Не знаю. Я мог и ошибиться.
Карр допил пиво.
— Во всяком случае, кое-какие мысли есть. Это хорошо.
Карр вернулся к столику с двумя стаканами пива.
— Профессиональная проблема, знаете ли. Женщины находят пилотов привлекательными, но у них и в мыслях нет выйти за такого, как я, замуж, — он чокнулся с Флетчем. — Завтра летим домой, к Шейле.
Они выпили.
— Барбара и я очень признательны вам, мистер Питер Карр. Масаи Мара мы будем помнить до конца своих дней.
— Тогда вы позволите задать вам личный вопрос?
— Разумеется.
Карр вновь отпил из бокала, прежде чем заговорить.
— Вы несколько запутали меня, юный Флетчер. Я говорю об убийстве в аэропорту, невольным свидетелем которого вы стали.
— О, я вижу.
— Я понимаю, почему вы не выбежали из мужского туалета с криком: «Убили! Убили!» Именно так, наверное, поступил бы я, окажись на вашем месте. Но вы только что прилетели в чужую страну, долгий перелет, смена часовых поясов, вы никого не знаете, не уверены, от вашего ли отца прислано приглашение и все такое…
— Он говорил вам, что собирается встретить нас в аэропорту?
— Но почему вы не обратились в полицию в последующие дни? Разумеется, вам пришлось бы выступить свидетелем обвинения, прокуратура, наверное, захотела бы задержать вас в Кении, а вам не терпится вернуться в Штаты, к привычной жизни, но мне представляется, что вы нашли бы взаимоприемлемое решение.
Флетч откашлялся.
— Ставки слишком велики.
— Вы — игрок?
— Некоторые полагают, что вся жизнь — игра.
— А что стоит на кону?
— Мой отец.
— О, я вижу. Кажется, я начинаю вас понимать.
— Я говорю об обмене, Карр.
Глаза Карра сузились.
— Старший Флетчер за убийцу?
— Карр, я только и делал, что слушал вас. У репортера это основное занятие — слушать. Я нахожусь в стране, в которой, как бы вы ее ни любили, туриста сажают в тюрьму, штрафуют и высылают вон из-за порванного банкнота, водителя, работающего в государственном учреждении, приговаривают к восемнадцати месяцам заключения за парковку служебного автомобиля около бара, а адвоката-индуса — к семи годам за обнаруженные в его кармане тринадцать американских долларов. Мой отец затеял драку в баре и, возможно, врезал в челюсть копу. На сколько это потянет по кенийским законам?
— Я вижу, вы хотите заключить с полицией сделку?
— Если до этого дойдет, я думаю, что такая сделка возможна. Ни одна полиция мира не откажется получить свидетельские показания очевидца убийства, закрыв за это глаза на паршивую драку.
— А может, вам хочется выступить в роли Гамлета?
— Я вижу призрак моего отца, и этим все сказано.
— Вы даже не знаете этого человека, — после долгой паузы заметил Карр.
— Он — мой отец.
— И для вас это что-то значит?
— Пока я не могу сказать, что именно.
— Он сбежал от вас и вашей матери. Он не хотел знаться с вами все эти годы. Несколько дней тому назад, в тюрьме, он отказал вам во встрече.
— Я сумасшедший?
— Не знаю.
— Он также сделал все, чтобы мы с Барбарой прилетели сюда, повидались с ним, провели вместе какое-то время, узнали друг друга. То есть какое-то чувство он ко мне испытывал. Пусть всего лишь и любопытство.
— Тут возникает нравственная проблема.
— Неужели? Откуда мне знать, какие нравственные проблемы существуют в полноценной семье между отцом и сыном? Меня этому не учили.
— Я вижу.
— Но я знаю наверняка, что не хочу, чтобы человек, доводящийся мне отцом, провел месяцы, а то и годы в африканской тюрьме лишь потому, что не сдержался и вмазал кому-то в челюсть.
— Вообще-то я имел в виду другое. Вы можете опознать убийцу, человека, который убил себе подобного и до сих пор остается на свободе.
— Вы намекаете, что он может убить вновь?
— Совершенно верно. Неужели вы не чувствуете себя обязанным помочь в изоляции этого человека?
Флетч покачал головой.
— Нет. То было импульсивное убийство, совершенное в состоянии аффекта. Я тому свидетель.
— Полиция в этом не уверена, — возразил Карр. — Пока мы были в Найроби я позвонил в одно место…
— Дэну Дьюису?
— Так точно.
Флетч хмыкнул.
— Полицейский осведомитель.
— Совершенно верно. Полиция информирует его обо всем. Ввоз в Кению твердой валюты не карается законом. Наоборот, поощряется. А вот сокрытие валюты на таможне — незаконно. И Луис Рамон, а он, между прочим, прилетел на одном с вами самолете, совершил преступление, пронеся в мужской туалет немецкие марки, не предъявив их на таможне.
— И что из этого следует?
— Все просто. Теперь кенийская полиция разыскивает местного валютчика, которому потребовалась столь значительная сумма.
— И напрасно. Им нужен человек, убивший этого Луиса Рамона, так?
— Так.
— Валютчик не имеет к убийству ни малейшего отношения. Убийца не знал о денежном поясе Луиса Рамона. Не станете же вы утверждать, что убивший ради денег поленится нагнуться и снять с убитого пояс с немецкими марками на сумму в сто тысяч долларов?
— Дэн полагает, что это интересная мысль.
— А Дэн не полюбопытствовал, чем вызван ваш звонок?
— Простите?
— Карр, позвонив Дэну, вы показали, что вам небезразлично полицейское расследование, никоим образом с вами не связанное. Не опасаетесь ли вы, что у него, а следовательно, и у полиции, могут возникнуть подозрения?
— О, я вижу. В Найроби нас не так уж много, и мы обожаем сплетничать.
— Ой ли? И сколько еще людей звонили Дэну Дьюису, дабы получить информацию по этому делу?
— Я его не спросил. А он ничего не сказал.
— Я жду, пока против моего отца будут выдвинуты официальные обвинения. Кого он все-таки ударил, полицейского или нет? Я хочу узнать об этом как можно скорее.
— Других мыслей по этому поводу у вас нет, юный Флетчер?
— К чему вы клоните?
— Не знаю. Я не знаю, к чему клоню.
Флетч покраснел.
— Я никогда не видел моего отца, — он покачал головой. — Было б лучше, если бы он встретил нас в аэропорту, — он вновь покачал головой. — Не знаю. Я мог и ошибиться.
Карр допил пиво.
— Во всяком случае, кое-какие мысли есть. Это хорошо.
Глава 34
— Что мы видим? — воскликнул Карр. — Покалеченная Шейла…
— …поддерживаемая Джумой, — закончил фразу Флетч.
— Что случилось? — Барбара перегнулась через плечо Флетча.
Летели они на небольшой высоте, так что лагерь был как на ладони. Шейла ковыляла от палаток к посадочной полосе. Правой рукой она опиралась на костыль. Слева, обхватив за талию, ее поддерживал Джума. Правая нога Шейлы была в гипсе. Оба они смотрели на самолет и смеялись. Следовавший за ними Раффлз нес поднос с кувшином лимонада и стаканами. Шейла споткнулась о бугорок. Вместе с Джумой едва не свалилась на землю, по-прежнему смеясь.
Карр вновь посадил самолет колесами в колею.
— Моя курочка-старушка подломила лапку.
Флетч откинул дверцу кабины.
— Бедная Шейла, — вздохнула Барбара.
— И никаких следов Уолтера Флетчера, — пробормотал Флетч.
К самолету Раффлз пришел первым.
Шейла и Джума двигались медленно, держась друг за друга, не переставая смеяться.
Флетч первым вылез из кабины. За ним — Барбара. Они спрыгнули с крыла на землю.
Карр выбрался на крыло аккурат к приходу Шейлы и Джумы.
— У нас все нормально, — прокричала Шейла. — А как у вас?
Стоя на крыле, Карр покачал головой.
— До нормы здесь, похоже, очень далеко.
— Отнюдь! — Шейла помахала костылем. — Джума — герой! Уберег меня от верной гибели!
— Как тебе удалось сломать ногу? — вопросил Карр.
— Этот чертов бур рухнул на меня! Я оказалась одна, в джунглях, со сломанной ногой, придавленная станиной. Три змеи уже подбирались ко мне, несомненно, с черными мыслями. Рядом хохотали гиены. И тут из-за густых зарослей выступил Джума, с копьем в руке. Покарал гнусных змей, уведомил гиен, что представление окончено, устроил меня, насколько возможно, поудобнее, сбегал за джипом и мужчинами, чтобы снять с моей ноги этот поганый бур. Короче, спас сначала мой рассудок, а потом и жизнь.
— С копьем в руке, — повторил Флетч.
— Милый Джума! — обнимая юношу за плечо, Шейла чмокнула его в ухо.
Джума радостно рассмеялся. С высоты самолетного крыла Карр изучал гипс на ноге Шейлы.
— Простой перелом или сложный?
— Сложный, — гордо сообщила Шейла.
— Гипс накладывал Джума?
Шейла подняла загипсованную ногу.
— Джума все сделал в лучшем виде.
— Молодец, Джума! Мы все благодарны вам, сэр.
Они пили лимонад, а Шейла продолжала делиться подробностями происшествия.
— Обнаружив меня в джунглях, он развил такую бурную деятельность, что я и охнуть не успела, как оказалась в палатке с загипсованной ногой.
Карр покачал головой.
— Ни на минуту нельзя оставить тебя одну.
— Перестань, — отмахнулась Шейла. — Скажи еще, что этим вечером ты собирался пригласить меня на танцы, а я сорвала тебе все планы.
— Даже не знаю, Питер, — сидя под тентом с чашкой послеобеденного кофе в руке, Шейла оглядела джунгли, окружившие лагерь с трех сторон, лениво текущую реку, брошенный на берегу бур. — Может, пора паковать вещи.
Карр взял упавшую на колено крошку от крекера и положил ее на стол.
— И я думаю о том же, старушка. Хорошего понемногу.
— Да, да, — все еще оглядываясь, покивала Шейла. — Хорошего понемногу.
Карр, Барбара и Флетч утром вылетели из Масаи Мара. Высадили обеих француженок в Найроби, заправились.
В лагере их поджидала мамаша с ребенком, обжегшим спину, и старик, ослепший от катаракты. Ребенка Карр подлечил, старика отослал в больницу.
Ленчем их покормили в лагере. Сломанная нога не позволила Шейле с утра организовать бурение новых шурфов, так что в этот день бур остался без работы. Перед ленчем они даже выпили шерри, в очередной раз слушая рассказ Шейлы и Джумы, неоднократно прерываемый веселым смехом рассказчиков, о том, какой ужас, даже предчувствие смерти испытала она, придавленная в джунглях буром, прежде чем внезапно появившийся Джума копьем убил змей, разогнал гиен, привел людей, с их помощью освободил ногу Шейлы, а затем, совместив концы сломанной кости, наложил гипс.
— Я прокляну себя, если продам второй самолет из-за этого проекта. Один-то я уже продал, чтобы финансировать раскопки.
— Тот, на котором раньше летал ваш отец, — Шейла посмотрела на Флетча. — Который сейчас принадлежит вашему отцу.
— Он расплатился за самолет? — спросила Барбара.
— О, да, — кивнул Карр. — Он хорошо заработал, летая в Уганду, когда мы все отказались это делать.
— И дом в Карен, — добавила Шейла. — Он продал дом в Карен.
Подошел Джума, сел за стол.
— Привет, герой, — улыбнулся ему Флетч.
Улыбнулся и Джума.
— Теперь об этом будут долго говорить.
— Не дом, а домишко, — поправил ее Карр.
— Разумеется, не дворец, но это был наш дом.
Джума с обожанием смотрел на Шейлу.
— Мне жаль, что вы лишились своего дома.
— Имея в своем распоряжении два самолета, мы через несколько лет сможем купить другой дом. С одним самолетом мне до конца дней придется снимать квартиру.
Из джунглей вышел мужчина — Флетч его узнал — и направился к ним, хромая, опираясь на костыль.
— Ты же любишь тишину и покой, — заметила Шейла.
— Да, — теперь Карр оглядел лагерь. — Люблю.
— Однако, — продолжила Шейла, — хорошего, как ты говоришь…
— Опять же, упущенная выгода. Я не зарабатываю деньги, рассиживаясь…
Мужчина приблизился к столу. С повязкой на пальцах одной ноги. Той самой, на которой Карр секатором отрезал два пальца.
Эти пальцы, завернутые в кусок бинта, мужчина держал в руке.
— Еще несколько дней, — решил Карр. — Поработаем до конца месяца. Если не найдем ничего интересного, вернемся в Найроби и займемся поисками квартиры, — он посмотрел на мужчину, стоявшего опершись на костыль. — Habari leo?
Наклонившись к Карру, мужчина заговорил на языке одного из местных племен. Подал ему завернутые в окровавленный бинт пальцы.
Улыбающийся Джума пододвинулся к Флетчу.
— Он хочет знать, где теперь его пальцы. Карр указывает на бинт и отвечает на суахили: «Вот твои пальцы», — улыбка Джумы стала шире. — Мужчина говорит: «Нет, нет, я хочу знать, где теперь души моих пальцев». Карр интересуется, о чем тот толкует. Мужчина говорит: «Мои пальцы все еще причиняют мне боль, но не те пальцы, которые я держу в руке, а те, которых уже нет на ноге».
— О, я вижу, — кивнул Флетч. — Такое случается. Нервы посылают в мозг болевой сигнал от ампутированных частей тела.
— Теперь мужчина просит Карра отрезать души его пальцев, ибо тогда боль прекратится.
— Это разумно.
На Карра было больно смотреть. Казалось, ему только что сказали, что он похоронил еще не умершего. По всему чувствовалось, что он не может найти подходящий ответ.
Молчание затягивалось. Карр смотрел на мужчину, пальцы в его руке, перевязанную ступню.
— Колдун, — подсказал Джума.
— Да, да, — подхватил Карр. — Колдун. Только колдуны могут удалить душу, — и объяснил мужчине, что тот должен обратиться к местному колдуну, который и изгонит души пальцев, причиняющие ему боль.
— Послушай, — обратился Джума к Флетчу, — через три дня один человек поедет на грузовике в Шимони. Я думаю, я, ты и Барбара можем поехать в Шимони на этом грузовике. Поживем там, поплаваем в океане, половим рыбу…
— Звучит заманчиво.
— Ты хочешь поехать?
— Конечно.
— И Барбара хочет?
— Думаю, да. Я ее спрошу.
— Там не так жарко, как здесь.
— Конечно, мы хотели бы помочь Карру и Шейле.
— Мы поедем только на пару дней.
— Хорошо.
Предложение Карра, похоже, устроило мужчину, ибо он повернулся и захромал обратно в джунгли. Карр вздохнул. Посмотрел на Шейлу.
— Не знаю, старушка, может, и не стоит тянуть до конца месяца. Одно цепляется за другое, так что отсюда вообще…
— …поддерживаемая Джумой, — закончил фразу Флетч.
— Что случилось? — Барбара перегнулась через плечо Флетча.
Летели они на небольшой высоте, так что лагерь был как на ладони. Шейла ковыляла от палаток к посадочной полосе. Правой рукой она опиралась на костыль. Слева, обхватив за талию, ее поддерживал Джума. Правая нога Шейлы была в гипсе. Оба они смотрели на самолет и смеялись. Следовавший за ними Раффлз нес поднос с кувшином лимонада и стаканами. Шейла споткнулась о бугорок. Вместе с Джумой едва не свалилась на землю, по-прежнему смеясь.
Карр вновь посадил самолет колесами в колею.
— Моя курочка-старушка подломила лапку.
Флетч откинул дверцу кабины.
— Бедная Шейла, — вздохнула Барбара.
— И никаких следов Уолтера Флетчера, — пробормотал Флетч.
К самолету Раффлз пришел первым.
Шейла и Джума двигались медленно, держась друг за друга, не переставая смеяться.
Флетч первым вылез из кабины. За ним — Барбара. Они спрыгнули с крыла на землю.
Карр выбрался на крыло аккурат к приходу Шейлы и Джумы.
— У нас все нормально, — прокричала Шейла. — А как у вас?
Стоя на крыле, Карр покачал головой.
— До нормы здесь, похоже, очень далеко.
— Отнюдь! — Шейла помахала костылем. — Джума — герой! Уберег меня от верной гибели!
— Как тебе удалось сломать ногу? — вопросил Карр.
— Этот чертов бур рухнул на меня! Я оказалась одна, в джунглях, со сломанной ногой, придавленная станиной. Три змеи уже подбирались ко мне, несомненно, с черными мыслями. Рядом хохотали гиены. И тут из-за густых зарослей выступил Джума, с копьем в руке. Покарал гнусных змей, уведомил гиен, что представление окончено, устроил меня, насколько возможно, поудобнее, сбегал за джипом и мужчинами, чтобы снять с моей ноги этот поганый бур. Короче, спас сначала мой рассудок, а потом и жизнь.
— С копьем в руке, — повторил Флетч.
— Милый Джума! — обнимая юношу за плечо, Шейла чмокнула его в ухо.
Джума радостно рассмеялся. С высоты самолетного крыла Карр изучал гипс на ноге Шейлы.
— Простой перелом или сложный?
— Сложный, — гордо сообщила Шейла.
— Гипс накладывал Джума?
Шейла подняла загипсованную ногу.
— Джума все сделал в лучшем виде.
— Молодец, Джума! Мы все благодарны вам, сэр.
Они пили лимонад, а Шейла продолжала делиться подробностями происшествия.
— Обнаружив меня в джунглях, он развил такую бурную деятельность, что я и охнуть не успела, как оказалась в палатке с загипсованной ногой.
Карр покачал головой.
— Ни на минуту нельзя оставить тебя одну.
— Перестань, — отмахнулась Шейла. — Скажи еще, что этим вечером ты собирался пригласить меня на танцы, а я сорвала тебе все планы.
— Даже не знаю, Питер, — сидя под тентом с чашкой послеобеденного кофе в руке, Шейла оглядела джунгли, окружившие лагерь с трех сторон, лениво текущую реку, брошенный на берегу бур. — Может, пора паковать вещи.
Карр взял упавшую на колено крошку от крекера и положил ее на стол.
— И я думаю о том же, старушка. Хорошего понемногу.
— Да, да, — все еще оглядываясь, покивала Шейла. — Хорошего понемногу.
Карр, Барбара и Флетч утром вылетели из Масаи Мара. Высадили обеих француженок в Найроби, заправились.
В лагере их поджидала мамаша с ребенком, обжегшим спину, и старик, ослепший от катаракты. Ребенка Карр подлечил, старика отослал в больницу.
Ленчем их покормили в лагере. Сломанная нога не позволила Шейле с утра организовать бурение новых шурфов, так что в этот день бур остался без работы. Перед ленчем они даже выпили шерри, в очередной раз слушая рассказ Шейлы и Джумы, неоднократно прерываемый веселым смехом рассказчиков, о том, какой ужас, даже предчувствие смерти испытала она, придавленная в джунглях буром, прежде чем внезапно появившийся Джума копьем убил змей, разогнал гиен, привел людей, с их помощью освободил ногу Шейлы, а затем, совместив концы сломанной кости, наложил гипс.
— Я прокляну себя, если продам второй самолет из-за этого проекта. Один-то я уже продал, чтобы финансировать раскопки.
— Тот, на котором раньше летал ваш отец, — Шейла посмотрела на Флетча. — Который сейчас принадлежит вашему отцу.
— Он расплатился за самолет? — спросила Барбара.
— О, да, — кивнул Карр. — Он хорошо заработал, летая в Уганду, когда мы все отказались это делать.
— И дом в Карен, — добавила Шейла. — Он продал дом в Карен.
Подошел Джума, сел за стол.
— Привет, герой, — улыбнулся ему Флетч.
Улыбнулся и Джума.
— Теперь об этом будут долго говорить.
— Не дом, а домишко, — поправил ее Карр.
— Разумеется, не дворец, но это был наш дом.
Джума с обожанием смотрел на Шейлу.
— Мне жаль, что вы лишились своего дома.
— Имея в своем распоряжении два самолета, мы через несколько лет сможем купить другой дом. С одним самолетом мне до конца дней придется снимать квартиру.
Из джунглей вышел мужчина — Флетч его узнал — и направился к ним, хромая, опираясь на костыль.
— Ты же любишь тишину и покой, — заметила Шейла.
— Да, — теперь Карр оглядел лагерь. — Люблю.
— Однако, — продолжила Шейла, — хорошего, как ты говоришь…
— Опять же, упущенная выгода. Я не зарабатываю деньги, рассиживаясь…
Мужчина приблизился к столу. С повязкой на пальцах одной ноги. Той самой, на которой Карр секатором отрезал два пальца.
Эти пальцы, завернутые в кусок бинта, мужчина держал в руке.
— Еще несколько дней, — решил Карр. — Поработаем до конца месяца. Если не найдем ничего интересного, вернемся в Найроби и займемся поисками квартиры, — он посмотрел на мужчину, стоявшего опершись на костыль. — Habari leo?
Наклонившись к Карру, мужчина заговорил на языке одного из местных племен. Подал ему завернутые в окровавленный бинт пальцы.
Улыбающийся Джума пододвинулся к Флетчу.
— Он хочет знать, где теперь его пальцы. Карр указывает на бинт и отвечает на суахили: «Вот твои пальцы», — улыбка Джумы стала шире. — Мужчина говорит: «Нет, нет, я хочу знать, где теперь души моих пальцев». Карр интересуется, о чем тот толкует. Мужчина говорит: «Мои пальцы все еще причиняют мне боль, но не те пальцы, которые я держу в руке, а те, которых уже нет на ноге».
— О, я вижу, — кивнул Флетч. — Такое случается. Нервы посылают в мозг болевой сигнал от ампутированных частей тела.
— Теперь мужчина просит Карра отрезать души его пальцев, ибо тогда боль прекратится.
— Это разумно.
На Карра было больно смотреть. Казалось, ему только что сказали, что он похоронил еще не умершего. По всему чувствовалось, что он не может найти подходящий ответ.
Молчание затягивалось. Карр смотрел на мужчину, пальцы в его руке, перевязанную ступню.
— Колдун, — подсказал Джума.
— Да, да, — подхватил Карр. — Колдун. Только колдуны могут удалить душу, — и объяснил мужчине, что тот должен обратиться к местному колдуну, который и изгонит души пальцев, причиняющие ему боль.
— Послушай, — обратился Джума к Флетчу, — через три дня один человек поедет на грузовике в Шимони. Я думаю, я, ты и Барбара можем поехать в Шимони на этом грузовике. Поживем там, поплаваем в океане, половим рыбу…
— Звучит заманчиво.
— Ты хочешь поехать?
— Конечно.
— И Барбара хочет?
— Думаю, да. Я ее спрошу.
— Там не так жарко, как здесь.
— Конечно, мы хотели бы помочь Карру и Шейле.
— Мы поедем только на пару дней.
— Хорошо.
Предложение Карра, похоже, устроило мужчину, ибо он повернулся и захромал обратно в джунгли. Карр вздохнул. Посмотрел на Шейлу.
— Не знаю, старушка, может, и не стоит тянуть до конца месяца. Одно цепляется за другое, так что отсюда вообще…
Глава 35
— Откуда ты знаешь, что грузовик уже едет? — спросил Флетч.
— Едет.
— Ты слышишь шум мотора?
— Нет.
До рассвета Барбара, Джума и Флетч вышли на проселочную дорогу, ведущую от лагеря Карра на запад. Они ждали больше часа, слушая, как просыпаются джунгли. На троих у них был один рюкзак, который нес на спине Флетч. Первой села Барбара. К ней присоединился Флетч, поставив рюкзак на траву. Рядом уселся и Джума.
Когда солнце поднялось достаточно высоко, они перебрались в тень.
— Пить хочется, — пожаловалась Барбара.
Джума исчез в джунглях. Вернулся с двумя грейпфрутами, которые они тут же и съели.
— Грузовик скоро будет, — уверенно заявил Джума.
— Ты уверен, что не ошибся с днем? — спросил Флетч.
За все это время ни одно транспортное средство не проехало мимо.
— Не ошибся.
— Скоро полдень, — добавил Флетч. — Мы могли бы дойти до побережья пешком.
— Да, — согласился Джума. — Могли бы. Перед этим два долгих жарких дня Джума, Флетч и Барбара прорубали просеки, очищали вырубки, бурили шурфы в поисках потерянного римского города. С ноющими от нагрузок мышцами, потный, постоянно мучимый жаждой, Флетч уже начал верить, что где-то рядом, под ногами, находится древний римский город, и с минуты на минуту из породы, добываемой буром, появится неопровержимое доказательство того, что здесь, на этом самом месте, в далеком прошлом жили другие люди, существовала другая цивилизация. Работая, Флетч проникался все большим уважением к Карру и Шейле, продавшим дом, продавшим самолет, положившим восемнадцать месяцев на раскопки в джунглях, когда гарантией успеха служила им лишь надежда.
Утром они вышли из лагеря умытые, отдохнувшие, накормленные. Но вспотели, даже сидя в тени и наблюдая за птицами и перебегающими дорогу мартышками. Дольки грейпфрута уже не утоляли голод и жажду.
— Это сидение вызывает у меня чувство вины, — не выдержал Флетч. — Мне кажется, мы должны вернуться и помочь Шейле и Карру. Они говорят, что у них осталось лишь несколько дней.
— Грузовик приедет, — стоял на своем Джума.
— Джума, — повернулся к нему Флетч. — Нынче ты, похоже, очень расположен к Шейле.
— Да, — глаза Джумы сверкали. — Хорошая женщина. С доброй душой.
— Ты действительно говорил со своим другом, который ездит на грузовике? — спросила Барбара.
— Он мне не друг. Но и не враг.
Флетч вздохнул.
— А мы — друзья?
Джума улыбнулся.
— Увидим.
— Ты говорил с тем, кто должен приехать на грузовике? — не унималась Барбара.
— Нет.
— Откуда ты тогда знаешь, что он приедет?
— Приедет обязательно.
— Ты хоть знаком с водителем? — поддержал жену Флетч.
— Трудно сказать. Вероятно.
— Вероятно? — переспросил Флетч.
— Так что мы здесь все-таки делаем? — воскликнула Барбара.
— Ждем грузовик. Только и всего.
Грузовик с дизельным двигателем, нагруженный мешками с орехами, появился на дороге в половине второго. Джума спросил водителя, не подвезет ли он их до Шимони.
Естественно, водитель им не отказал.
Они забрались в кузов, улеглись на мешки с орехами. Их обдувал ветерок, вызванный движением грузовика, от орехов хорошо пахло.
Флетч так и не узнал, тот ли это грузовик, которого они ждали. А может, случайный грузовик. Так или иначе, он приехал, подобрал их и повез в Шимони.
Флетч долго думал, стоит ли спрашивать Джуму, тот ли это грузовик.
И не спросил, задав самому себе логичный вопрос:
«А какая, собственно, разница?»
— Едет.
— Ты слышишь шум мотора?
— Нет.
До рассвета Барбара, Джума и Флетч вышли на проселочную дорогу, ведущую от лагеря Карра на запад. Они ждали больше часа, слушая, как просыпаются джунгли. На троих у них был один рюкзак, который нес на спине Флетч. Первой села Барбара. К ней присоединился Флетч, поставив рюкзак на траву. Рядом уселся и Джума.
Когда солнце поднялось достаточно высоко, они перебрались в тень.
— Пить хочется, — пожаловалась Барбара.
Джума исчез в джунглях. Вернулся с двумя грейпфрутами, которые они тут же и съели.
— Грузовик скоро будет, — уверенно заявил Джума.
— Ты уверен, что не ошибся с днем? — спросил Флетч.
За все это время ни одно транспортное средство не проехало мимо.
— Не ошибся.
— Скоро полдень, — добавил Флетч. — Мы могли бы дойти до побережья пешком.
— Да, — согласился Джума. — Могли бы. Перед этим два долгих жарких дня Джума, Флетч и Барбара прорубали просеки, очищали вырубки, бурили шурфы в поисках потерянного римского города. С ноющими от нагрузок мышцами, потный, постоянно мучимый жаждой, Флетч уже начал верить, что где-то рядом, под ногами, находится древний римский город, и с минуты на минуту из породы, добываемой буром, появится неопровержимое доказательство того, что здесь, на этом самом месте, в далеком прошлом жили другие люди, существовала другая цивилизация. Работая, Флетч проникался все большим уважением к Карру и Шейле, продавшим дом, продавшим самолет, положившим восемнадцать месяцев на раскопки в джунглях, когда гарантией успеха служила им лишь надежда.
Утром они вышли из лагеря умытые, отдохнувшие, накормленные. Но вспотели, даже сидя в тени и наблюдая за птицами и перебегающими дорогу мартышками. Дольки грейпфрута уже не утоляли голод и жажду.
— Это сидение вызывает у меня чувство вины, — не выдержал Флетч. — Мне кажется, мы должны вернуться и помочь Шейле и Карру. Они говорят, что у них осталось лишь несколько дней.
— Грузовик приедет, — стоял на своем Джума.
— Джума, — повернулся к нему Флетч. — Нынче ты, похоже, очень расположен к Шейле.
— Да, — глаза Джумы сверкали. — Хорошая женщина. С доброй душой.
— Ты действительно говорил со своим другом, который ездит на грузовике? — спросила Барбара.
— Он мне не друг. Но и не враг.
Флетч вздохнул.
— А мы — друзья?
Джума улыбнулся.
— Увидим.
— Ты говорил с тем, кто должен приехать на грузовике? — не унималась Барбара.
— Нет.
— Откуда ты тогда знаешь, что он приедет?
— Приедет обязательно.
— Ты хоть знаком с водителем? — поддержал жену Флетч.
— Трудно сказать. Вероятно.
— Вероятно? — переспросил Флетч.
— Так что мы здесь все-таки делаем? — воскликнула Барбара.
— Ждем грузовик. Только и всего.
Грузовик с дизельным двигателем, нагруженный мешками с орехами, появился на дороге в половине второго. Джума спросил водителя, не подвезет ли он их до Шимони.
Естественно, водитель им не отказал.
Они забрались в кузов, улеглись на мешки с орехами. Их обдувал ветерок, вызванный движением грузовика, от орехов хорошо пахло.
Флетч так и не узнал, тот ли это грузовик, которого они ждали. А может, случайный грузовик. Так или иначе, он приехал, подобрал их и повез в Шимони.
Флетч долго думал, стоит ли спрашивать Джуму, тот ли это грузовик.
И не спросил, задав самому себе логичный вопрос:
«А какая, собственно, разница?»
Глава 36
— А как по-твоему, Джума, — они сидели на крытой веранде ресторана на острове Васини и через узкий пролив смотрели на побережье, — можно найти в Восточной Африке потерянный римский город, или наши друзья напрасно тратят время и деньги?
Джума пожал плечами.
— Не найдешь, не узнаешь.
— Карр говорил, что в Лондоне есть документы, подтверждающие существование этого города, — вмешалась Барбара. — И боевая тактика масаев тоже говорит за это, — она улыбнулась. — Да и колдунья в Тика сказала…
— В одном она, безусловно, права, — прервал ее Флетч. — Я действительно ношу ящик камней, — под столом Флетч вытянул ноги.
Джума пристально вглядывался в лицо Флетча. Барбара положила в рот кусочек крабьего мяса.
— Я бы хотела помочь Шейле и Карру.
— Я не знаю, — Флетч покачал головой. — Какие-то отрывочные мысли, слова, впечатления… Никак не могу связать их воедино, составить общую картину.
— А они помогут? — спросила Барбара. — Эти мысли?
— Не знаю. И не узнаю, пока не сумею рассортировать их.
Джума ел вместе с ними жареного краба. Он же и организовал экскурсию на остров.
Днем раньше водитель грузовика с мешками орехов высадил их у границы национального парка Кисити-Мпунгути. Пешком они прошли по парку пятнадцать километров, мимо развалин особняка губернатора района. Рюкзак нес Флетч. Им пришлось заплатить несколько шиллингов, чтобы войти в парк.
Рыбацкий лагерь, в который они пришли, сливался с окружающей природой. Присутствие туристов не бросалось в глаза. Палатки стояли в укромных местах, не привлекая внимания. Сами туристы растворились в джунглях, на пляже, в море. Обслуживающий персонал старался лишь помогать отдыхающим, но ни в коем случае не мешал. А настоящие рыбаки с интересом приглядывались к тем, кто не счел за труд приехать к ним.
По прибытии Барбара, Флетч и Джума незамедлительно полезли в воду. Той же температуры, что и их разгоряченные тела, вода радостно приняла их в свои объятия и долго не отпускала.
Ближе к вечеру они прогулялись к Шимони — «дыре-в-земле», долго смотрели в черный зев пещеры. Флетч и Барбара не знали, куда их привели. Плотно утоптанная земля уходила во тьму. Пещера источала что-то непонятное, не звук и не запах.
— Вы хотите спуститься в нее? — спросил Джума.
— Почему нет? — откликнулась Барбара.
— Там можно поскользнуться, — Джума взглянул на рюкзак на спине Флетча.
Флетч снял рюкзак, опустил на землю.
— Там летучие мыши, — Джума посмотрел на волосы Барбары.
— Это пещера, — пожал плечами Флетч.
— Пещера большая? — спросила Барбара.
— Она тянется на двенадцать миль.
— Я что-то такое чувствую? — спросил Флетч.
Джума кивнул.
И первым двинулся вниз.
Они стояли в огромном подземном зале. Свет в пещеру проникал лишь от входа. Барбара с уважением оглядела сталактиты, затем хихикнула. Эхо разнесло ее голос по пещере.
Флетч обратил внимание, что каменный пол, каждый его квадратный сантиметр, и стены, до высоты полутора метров, отполированы чуть ли не до блеска.
— Для чего использовалась эта пещера? — спросил Флетч.
Над ними пролетела летучая мышь.
— Под склад, — ответил Джума. — Здесь держали людей. Человеческий склад. Людей, проданных в рабство, держали здесь до погрузки на корабли, которые увозили их за моря.
Где-то капала вода — единственный звук, нарушав ший мертвую тишину.
Когда Барбара повернулась в ним, по ее щекам текли слезы.
— Как же им было страшно, — прошептала она.
— И так сотни лет, — добавил Джума.
— Какой ужас, — выдохнула Барбара.
— Запах, пот, испражнения сотен, вернее, тысяч тел. Крик стоял над этой пещерой, днем и ночью, год за годом.
В пещеру вел широкий проход, но не столь широкий, чтобы несколько человек с мечами и ружьями, кнутами и дубинками не могли перегородить его. Дальняя часть зала терялась в кромешной темноте. И темнота эта тянулась вглубь на двенадцать миль. Не было из-под земли другого выхода, и никто — ни отчаянный смельчак, ни мудрец ни при каких обстоятельствах не мог вернуться к свету, воздуху, еде, свободной жизни, любимой женщине. Выйти из пещеры можно было лишь покорным рабом.
— Как вы думаете, ваши предки покупали рабов? — спросил Джума.
— Нет, — ответил Флетч.
— Я уверена, что нет, — ответила Барбара.
Джума провел ногой по гладкому полу.
— Видите, как все получается.
— О чем ты? — спросил Флетч.
— Я-то уверен, что мои предки продавали рабов. Понимаете? Что хуже, покупать людей или продавать их?
На складе-холодильнике они купили две рыбины, сразу после того, как рыбаки сдали свой улов, и поджарили их на пляже еще до того, как солнце скрылось за зеленой стеной джунглей.
Буквально перед тем, как сумерки перешли в ночь, их нашел один из неприметных сотрудников лагеря. Вместе они прошли к маленькой палатке под пальмами, у самого пляжа, неподалеку от пристани. В ней едва хватило места сотруднику, Флетчу, Барбаре и Джуме, но они сумели втиснуться в палатку.
Потом, когда они вновь вылезли на свежий воздух, а сотрудник ушел, Флетч спросил Джуму: «А где будешь ты?»
— Здесь же, — последовал короткий ответ.
В палатке Барбара и Флетч побыли недолго. Слишком там было жарко. Их кожа стала липкой от соли, шершавой от песка, мокрой от пота.
Вместе они выползли из палатки, взявшись за руки, обнаженные, побежали к океану. Не сбавляя скорости влетели в воду, отпустили руки, поплавали, то удаляясь, то сближаясь друг с другом.
Именно в те счастливые минуты Барбара и Флетч осознали, что же такое медовый месяц.
По пути к палатке они обогнули здоровенную скалу, выпирающую из песка на границе с джунглями. Луна как раз оказалась по другую сторону скалы, чуть выше ее.
Барбара ахнула. Схватила Флетча за руку.
Они остановились.
— Это статуя? — спросила Барбара.
На скале, боком к луне, вытянулся в струнку мужчина. Прямые ноги, прижатые к бокам руки, гордо поднятая голова.
— Раньше ее-там не было.
— Флетч, мне кажется, это Джума.
— Это Джума.
Твердый как камень пенис Джумы, торчал перпендикулярно его телу. И Джума, и его пенис застыли в абсолютной неподвижности.
— Что он там делает? — прошептала Барбара.
— Просто стоит.
— Он прекрасен.
— Да. Ты права.
Какое-то время они не могли отвести глаз от силуэта Джумы.
А потом, без единого слова, вернулись в палатку.
Вновь появились из нее перед самым рассветом, чтобы вбежать в океан, поплавать, порезвиться, окончательно проснуться. Жара, тяжелый воздух под низко натянутым противомоскитным пологом не способствовали крепкому, продолжительному сну.
Джума пожал плечами.
— Не найдешь, не узнаешь.
— Карр говорил, что в Лондоне есть документы, подтверждающие существование этого города, — вмешалась Барбара. — И боевая тактика масаев тоже говорит за это, — она улыбнулась. — Да и колдунья в Тика сказала…
— В одном она, безусловно, права, — прервал ее Флетч. — Я действительно ношу ящик камней, — под столом Флетч вытянул ноги.
Джума пристально вглядывался в лицо Флетча. Барбара положила в рот кусочек крабьего мяса.
— Я бы хотела помочь Шейле и Карру.
— Я не знаю, — Флетч покачал головой. — Какие-то отрывочные мысли, слова, впечатления… Никак не могу связать их воедино, составить общую картину.
— А они помогут? — спросила Барбара. — Эти мысли?
— Не знаю. И не узнаю, пока не сумею рассортировать их.
Джума ел вместе с ними жареного краба. Он же и организовал экскурсию на остров.
Днем раньше водитель грузовика с мешками орехов высадил их у границы национального парка Кисити-Мпунгути. Пешком они прошли по парку пятнадцать километров, мимо развалин особняка губернатора района. Рюкзак нес Флетч. Им пришлось заплатить несколько шиллингов, чтобы войти в парк.
Рыбацкий лагерь, в который они пришли, сливался с окружающей природой. Присутствие туристов не бросалось в глаза. Палатки стояли в укромных местах, не привлекая внимания. Сами туристы растворились в джунглях, на пляже, в море. Обслуживающий персонал старался лишь помогать отдыхающим, но ни в коем случае не мешал. А настоящие рыбаки с интересом приглядывались к тем, кто не счел за труд приехать к ним.
По прибытии Барбара, Флетч и Джума незамедлительно полезли в воду. Той же температуры, что и их разгоряченные тела, вода радостно приняла их в свои объятия и долго не отпускала.
Ближе к вечеру они прогулялись к Шимони — «дыре-в-земле», долго смотрели в черный зев пещеры. Флетч и Барбара не знали, куда их привели. Плотно утоптанная земля уходила во тьму. Пещера источала что-то непонятное, не звук и не запах.
— Вы хотите спуститься в нее? — спросил Джума.
— Почему нет? — откликнулась Барбара.
— Там можно поскользнуться, — Джума взглянул на рюкзак на спине Флетча.
Флетч снял рюкзак, опустил на землю.
— Там летучие мыши, — Джума посмотрел на волосы Барбары.
— Это пещера, — пожал плечами Флетч.
— Пещера большая? — спросила Барбара.
— Она тянется на двенадцать миль.
— Я что-то такое чувствую? — спросил Флетч.
Джума кивнул.
И первым двинулся вниз.
Они стояли в огромном подземном зале. Свет в пещеру проникал лишь от входа. Барбара с уважением оглядела сталактиты, затем хихикнула. Эхо разнесло ее голос по пещере.
Флетч обратил внимание, что каменный пол, каждый его квадратный сантиметр, и стены, до высоты полутора метров, отполированы чуть ли не до блеска.
— Для чего использовалась эта пещера? — спросил Флетч.
Над ними пролетела летучая мышь.
— Под склад, — ответил Джума. — Здесь держали людей. Человеческий склад. Людей, проданных в рабство, держали здесь до погрузки на корабли, которые увозили их за моря.
Где-то капала вода — единственный звук, нарушав ший мертвую тишину.
Когда Барбара повернулась в ним, по ее щекам текли слезы.
— Как же им было страшно, — прошептала она.
— И так сотни лет, — добавил Джума.
— Какой ужас, — выдохнула Барбара.
— Запах, пот, испражнения сотен, вернее, тысяч тел. Крик стоял над этой пещерой, днем и ночью, год за годом.
В пещеру вел широкий проход, но не столь широкий, чтобы несколько человек с мечами и ружьями, кнутами и дубинками не могли перегородить его. Дальняя часть зала терялась в кромешной темноте. И темнота эта тянулась вглубь на двенадцать миль. Не было из-под земли другого выхода, и никто — ни отчаянный смельчак, ни мудрец ни при каких обстоятельствах не мог вернуться к свету, воздуху, еде, свободной жизни, любимой женщине. Выйти из пещеры можно было лишь покорным рабом.
— Как вы думаете, ваши предки покупали рабов? — спросил Джума.
— Нет, — ответил Флетч.
— Я уверена, что нет, — ответила Барбара.
Джума провел ногой по гладкому полу.
— Видите, как все получается.
— О чем ты? — спросил Флетч.
— Я-то уверен, что мои предки продавали рабов. Понимаете? Что хуже, покупать людей или продавать их?
На складе-холодильнике они купили две рыбины, сразу после того, как рыбаки сдали свой улов, и поджарили их на пляже еще до того, как солнце скрылось за зеленой стеной джунглей.
Буквально перед тем, как сумерки перешли в ночь, их нашел один из неприметных сотрудников лагеря. Вместе они прошли к маленькой палатке под пальмами, у самого пляжа, неподалеку от пристани. В ней едва хватило места сотруднику, Флетчу, Барбаре и Джуме, но они сумели втиснуться в палатку.
Потом, когда они вновь вылезли на свежий воздух, а сотрудник ушел, Флетч спросил Джуму: «А где будешь ты?»
— Здесь же, — последовал короткий ответ.
В палатке Барбара и Флетч побыли недолго. Слишком там было жарко. Их кожа стала липкой от соли, шершавой от песка, мокрой от пота.
Вместе они выползли из палатки, взявшись за руки, обнаженные, побежали к океану. Не сбавляя скорости влетели в воду, отпустили руки, поплавали, то удаляясь, то сближаясь друг с другом.
Именно в те счастливые минуты Барбара и Флетч осознали, что же такое медовый месяц.
По пути к палатке они обогнули здоровенную скалу, выпирающую из песка на границе с джунглями. Луна как раз оказалась по другую сторону скалы, чуть выше ее.
Барбара ахнула. Схватила Флетча за руку.
Они остановились.
— Это статуя? — спросила Барбара.
На скале, боком к луне, вытянулся в струнку мужчина. Прямые ноги, прижатые к бокам руки, гордо поднятая голова.
— Раньше ее-там не было.
— Флетч, мне кажется, это Джума.
— Это Джума.
Твердый как камень пенис Джумы, торчал перпендикулярно его телу. И Джума, и его пенис застыли в абсолютной неподвижности.
— Что он там делает? — прошептала Барбара.
— Просто стоит.
— Он прекрасен.
— Да. Ты права.
Какое-то время они не могли отвести глаз от силуэта Джумы.
А потом, без единого слова, вернулись в палатку.
Вновь появились из нее перед самым рассветом, чтобы вбежать в океан, поплавать, порезвиться, окончательно проснуться. Жара, тяжелый воздух под низко натянутым противомоскитным пологом не способствовали крепкому, продолжительному сну.