— Ага, — кивнул Флетч. — Значит, папаша писал под Шекспира.
— Когда его за это выгнали…
— Выгнали за это?
— Отстранили от занятий. В то время целью обучения являлось повиновение, а не свободомыслие. Неужели все так изменилось? Короче, Уолтер без разрешения взял самолет на соседнем ранчо…
— Он умел летать еще в школе?
— Никто об этом не подозревал. Первым делом он несколько раз облетел здание школы. Аккурат, когда шли занятия. А потом перешел к бомбометанию. Сбросил на школу книгу, называвшуюся «Избранные пьесы Шекспира». Добился стопроцентного попадания. Разбил световой люк над лестничным колодцем. Книга и стекла пролетели все три этажа, до самого низа.
— И у тебя никогда не возникало желания рассказать мне об этом человеке?
— Неуправляемый тип. Ты вот упомянул футбол. Как-то в субботу во время игры он выехал на поле, стоя на сиденье мотоцикла. Перехватил пас, сел, и с ревом проехал через ворота, зажав мяч под мышкой.
— А в тюрьме ему доводилось сидеть?
— Доводилось. Такой красивый, такой… — Жози пожала плечами, — …энергичный. С задатками общего любимца, но на самом деле все его ненавидели. Потому что он насмехался над нашими «святыми коровами». Над школой, оставив учителя в дураках со своим «шекспировским» сонетом. Над футболом, сказав: «Если единственная цель — вынести мяч с поля через ворота, лучше сделать это на мотоцикле». Он приходил на школьные танцы выпивши и танцевал столь активно, что остальные расходились по домам.
— Танцевал с тобой?
— К моему неудовольствию, да.
— Как могла такая примерная девочка, как ты, якшаться с хулиганом?
— Может, я чуть-чуть понимала его. А потом, между двумя особами, сильными женским и мужским началом, всегда возникает какая-то связь. Наверное, это особый вид энергии. Ты со мной согласен?
— Ты говоришь о сексуальном влечении?
— Его не изгнали из общества. Когда пошли такие разговоры и настоящие пьяницы и бандиты начали открыто говорить, что он — один из них, Уолтер надел костюм и галстук, пошел в местную «малину» — жуткий, грязный кабак в восьми милях от города — и затеял ссору, о которой, я думаю, говорят по сей день. Он высмеял всех.
— Сколько ему тогда было лет?
— Поверишь ли, пятнадцать.
— Как ты могла ничего мне о нем не рассказывать?
— Энергичный, — продолжала Жози. — Умный, красивый и энергичный. Делал все по-своему, ни у кого не спрашивал дозволения. Не каждого выгоняют как из школы, так и из притона. Я его боготворила.
Жози потупила взгляд.
— И поженились мы, как говорится, через труп моего отца. Я рассказывала тебе, что твой дед умер от сердечного приступа, когда я заканчивала школу.
— Да. Надо бы отметить этот факт в моей медицинской карте, ежели доведется ее заводить.
— Уолтер получил место пилота. Возил фермеров, горных инженеров, разнообразное оборудование. Опрыскивал поля. Иногда я понятия не имела, где он находится. Работа его постоянно зависела от погоды, — Жози налила кофе себе и Флетчу. — Я сразу забеременела. Я думала, что ребенок нам необходим, мы оба его хотели. Тогда мне и в голову не приходило, что такие решения не принимаются спонтанно. Мы купили жилой трейлер. Мне казалось, что мы счастливы.
— Откуда ты могла знать, что думает он?
Жози вздохнула.
— Все говорили, что этот парень, Уолтер, раз он женился и готовится стать отцом, обязан бросить летать и ездить на мотоциклах. То есть перестать быть Уолтером. В то время я полагала такие разговоры естественными. Он, теперь я это понимаю, воспринимал их иначе.
— Перейдем к главному — ко мне.
— Ты родился на десять дней раньше срока. Уолтер обещал, что во время родов будет со мной. А оказался на другом конце штата. Моя мать позвонила ему, чтобы сообщить радостную новость. Он сказал, что немедленно вылетает домой. Над штатом проходил грозовой фронт, и ему советовали немного обождать с вылетом. Он поднялся в небо. И не прилетел.
— Разбился в авиакатастрофе?
— Прошло семь лет, прежде чем мы смирились с его смертью. После того как весной растаял снег, начались поиски его самолета. Ничего не нашли.
— Он умер при родах.
— Загадочная фраза, прошу извинить меня за нее. Я всегда полагала, что это лучший ответ. Я подразумевала под ней следующее: он садился в самолет, отрывался от взлетной полосы, летел в кромешной тьме над штатом Монтана к жене и сыну, думая о них. Ты понимаешь? Мне хотелось верить, что в самолете он думал о нас. Это мне казалось самым важным, независимо от того, жив он или мертв.
— Может, и понимаю. Самую малость.
— Кем был Уолтер? Кто он теперь?
— Моя одежда, наверное, высохла.
Жози пристально посмотрела на Флетча.
— Куда ты полетишь?
— Не знаю.
— А когда узнаешь?
— В аэропорт дорога длинная.
Глава 5
Глава 6
Глава 7
— Когда его за это выгнали…
— Выгнали за это?
— Отстранили от занятий. В то время целью обучения являлось повиновение, а не свободомыслие. Неужели все так изменилось? Короче, Уолтер без разрешения взял самолет на соседнем ранчо…
— Он умел летать еще в школе?
— Никто об этом не подозревал. Первым делом он несколько раз облетел здание школы. Аккурат, когда шли занятия. А потом перешел к бомбометанию. Сбросил на школу книгу, называвшуюся «Избранные пьесы Шекспира». Добился стопроцентного попадания. Разбил световой люк над лестничным колодцем. Книга и стекла пролетели все три этажа, до самого низа.
— И у тебя никогда не возникало желания рассказать мне об этом человеке?
— Неуправляемый тип. Ты вот упомянул футбол. Как-то в субботу во время игры он выехал на поле, стоя на сиденье мотоцикла. Перехватил пас, сел, и с ревом проехал через ворота, зажав мяч под мышкой.
— А в тюрьме ему доводилось сидеть?
— Доводилось. Такой красивый, такой… — Жози пожала плечами, — …энергичный. С задатками общего любимца, но на самом деле все его ненавидели. Потому что он насмехался над нашими «святыми коровами». Над школой, оставив учителя в дураках со своим «шекспировским» сонетом. Над футболом, сказав: «Если единственная цель — вынести мяч с поля через ворота, лучше сделать это на мотоцикле». Он приходил на школьные танцы выпивши и танцевал столь активно, что остальные расходились по домам.
— Танцевал с тобой?
— К моему неудовольствию, да.
— Как могла такая примерная девочка, как ты, якшаться с хулиганом?
— Может, я чуть-чуть понимала его. А потом, между двумя особами, сильными женским и мужским началом, всегда возникает какая-то связь. Наверное, это особый вид энергии. Ты со мной согласен?
— Ты говоришь о сексуальном влечении?
— Его не изгнали из общества. Когда пошли такие разговоры и настоящие пьяницы и бандиты начали открыто говорить, что он — один из них, Уолтер надел костюм и галстук, пошел в местную «малину» — жуткий, грязный кабак в восьми милях от города — и затеял ссору, о которой, я думаю, говорят по сей день. Он высмеял всех.
— Сколько ему тогда было лет?
— Поверишь ли, пятнадцать.
— Как ты могла ничего мне о нем не рассказывать?
— Энергичный, — продолжала Жози. — Умный, красивый и энергичный. Делал все по-своему, ни у кого не спрашивал дозволения. Не каждого выгоняют как из школы, так и из притона. Я его боготворила.
Жози потупила взгляд.
— И поженились мы, как говорится, через труп моего отца. Я рассказывала тебе, что твой дед умер от сердечного приступа, когда я заканчивала школу.
— Да. Надо бы отметить этот факт в моей медицинской карте, ежели доведется ее заводить.
— Уолтер получил место пилота. Возил фермеров, горных инженеров, разнообразное оборудование. Опрыскивал поля. Иногда я понятия не имела, где он находится. Работа его постоянно зависела от погоды, — Жози налила кофе себе и Флетчу. — Я сразу забеременела. Я думала, что ребенок нам необходим, мы оба его хотели. Тогда мне и в голову не приходило, что такие решения не принимаются спонтанно. Мы купили жилой трейлер. Мне казалось, что мы счастливы.
— Откуда ты могла знать, что думает он?
Жози вздохнула.
— Все говорили, что этот парень, Уолтер, раз он женился и готовится стать отцом, обязан бросить летать и ездить на мотоциклах. То есть перестать быть Уолтером. В то время я полагала такие разговоры естественными. Он, теперь я это понимаю, воспринимал их иначе.
— Перейдем к главному — ко мне.
— Ты родился на десять дней раньше срока. Уолтер обещал, что во время родов будет со мной. А оказался на другом конце штата. Моя мать позвонила ему, чтобы сообщить радостную новость. Он сказал, что немедленно вылетает домой. Над штатом проходил грозовой фронт, и ему советовали немного обождать с вылетом. Он поднялся в небо. И не прилетел.
— Разбился в авиакатастрофе?
— Прошло семь лет, прежде чем мы смирились с его смертью. После того как весной растаял снег, начались поиски его самолета. Ничего не нашли.
— Он умер при родах.
— Загадочная фраза, прошу извинить меня за нее. Я всегда полагала, что это лучший ответ. Я подразумевала под ней следующее: он садился в самолет, отрывался от взлетной полосы, летел в кромешной тьме над штатом Монтана к жене и сыну, думая о них. Ты понимаешь? Мне хотелось верить, что в самолете он думал о нас. Это мне казалось самым важным, независимо от того, жив он или мертв.
— Может, и понимаю. Самую малость.
— Кем был Уолтер? Кто он теперь?
— Моя одежда, наверное, высохла.
Жози пристально посмотрела на Флетча.
— Куда ты полетишь?
— Не знаю.
— А когда узнаешь?
— В аэропорт дорога длинная.
Глава 5
— Могу и я поцеловать новобрачную?
Флетч решил, куда полетит, лишь когда вошел в здание аэропорта с грязным конвертом в руке и увидел Барбару и Олстона, стоящих у регистрационной стойки.
— Где ты был? — спросила Барбара.
— Куда ты уехала?
— Куда уехал ты?
— Я не знал, где тебя искать.
Олстон закатил глаза.
— Синди и ее подруга улетели? — спросил Флетч.
— Да, — кивнула Барбара.
— А где наш багаж?
— Улетел.
— Утром я все проверил, — добавил Олстон. — Так что можешь не беспокоиться.
— Улетел, значит?
— Улетел.
— Нам он понадобится.
— О нет. До него уже не добраться.
— Посадка вот-вот закончится, — напомнила Барбара.
— Значит, багаж еще не улетел.
Олстон посмотрел на часы.
— Мы не летим? — спросила Барбара.
— Летим, — Флетч повернулся к Олстону. — Ты ей ничего не сказал?
— И не собирался.
— В Колорадо мы не летим, — пояснил Флетч.
— Зато летит наш багаж.
— Надо снять его с самолета.
Олстон ударил себя ладонью по лбу.
— Лыжи!
— Пошли, — распорядился Флетч.
— Билеты у меня, — пристроился к нему Олстон. — Сдай их. Багажные квитанции тоже у меня. Получи багаж.
— Мы не летим? — повторила Барбара.
— Летим. Олстон, багаж надо перекинуть к стойке «Бритиш эйр» в международной секции аэропорта.
— Изменился рейс? — спросила Барбара.
— Мы меняем самолет.
— Но летим в Колорадо?
— В Лондон.
— В Лондон, что в штате Колорадо?
— В Кению.
— В Лондон, который в Кении?
— В Найроби, столицу Кении.
— Найроби! Кения!
— В Африке.
— Африка!
— Восточная Африка.
— Восточная Африка…
— Разве ты не говорила, что последуешь за мной хоть на край света?
— Никогда. Ты не можешь найти даже пиццерию в Малибу.
Барбара резко ускорила шаг, обогнала Флетча, заступила ему дорогу. Глаза ее сверкали.
— Флетч! Что происходит?
— Мы летим в Лондон. Потом в Кению.
Олстон продолжал шагать.
— Скажи мне, что происходит!
— Мы получили свадебный подарок. Билеты до Найроби, столицы Кении.
— От кого? Скажи мне! Флетч! Газета отправила тебя в командировку? Во время нашего медового месяца?
— Нет, нет! Ничего подобного.
Олстон, с билетами и багажными квитанциями в руках, уже объяснял ситуацию представителю административной службы аэропорта. Удовольствия от беседы представитель не получал.
— Ничего у тебя не выйдет!
— Не выйдет чего?
— Не буду я сидеть в паршивом номере паршивого отеля, пока ты будешь носиться вокруг, выискивая материал для своей газеты! Не для того я еду в свадебное путешествие.
— Говорю тебе, эта поездка — подарок! Свадебный подарок. Мы отлично отдохнем.
— Как бы не так. Подарок от газеты!
— Нет. Не от газеты.
— Кто еще мог оплатить тебе поездку в Африку?
Представитель административной службы стоял, приложив к каждому уху по телефонной трубке, продолжая при этом слушать Олстона.
— Мой отец.
У Барбары округлились глаза.
— Твой отец?
— Полагаю, что да.
— Ты не ответил «да» на вопрос проповедника, теперь говоришь: «Полагаю, что да». То есть ты полагаешь, что путешествие в Африку — свадебный подарок твоего отца?
— В определенной степени.
У стойки Олстон с жаром убеждал представителя административной службы.
— У тебя никогда не было отца. Или отцов было четверо.
— Какая разница.
— Какой отец?
— Тот, что умер.
— Ты получил наследство?
— Нет. Поговорим об этом позже. Сейчас нет времени.
— У нас не было времени поговорить и о свадьбе.
— Но мы поженились, не так ли? Свадьба прошла на высшем уровне. Без единой заминки.
Барбара покачала головой.
— Из твоей затеи ничего не выйдет.
— Еще как выйдет.
— Я не могу лететь в Кению.
— Потому что мы не делали прививок?
— У меня нет паспорта!
— Это не проблема, — Флетч сунул руку в грязный конверт. — Держи, — и передал ей паспорт.
Олстон уже шел к ним, широко улыбаясь.
— Олстон, мы не делали прививок, — обратился к нему Флетч.
— Они вам нужны только из медицинских соображений. Их отсутствие не является препятствием для въезда в страну.
— Как хорошо иметь рядом квалифицированного юриста.
— Это точно, — Олстон посмотрел на Барбару. — Не забудьте: я занимаюсь и разводами.
— Откуда взялась эта фотография? — Барбара рассматривала свой паспорт.
Флетч заглянул ей через плечо.
— Отличная фотография.
— Слушайте сюда, — Олстон раскладывал авиабилеты и квитанции. — Ваши билеты в Колорадо аннулированы. Но я не уверен, что смогу получить за них деньги.
— А багаж с самолета снимут?
— Это же мой зеленый свитер, — сказала Барбара своей фотографии на паспорте.
— Сейчас административная служба как раз этим и занимается. Ваш багаж перекинут в международную секцию, на стойку «Бритиш эйр», погрузят в самолет, вылетающий в Лондон, а там перетащат в другой, до Найроби.
Флетч убрал паспорт Барбары в грязный конверт.
— То есть мы не узнаем, с нами ли наш багаж, пока не доберемся до Найроби?
— Там же лыжи, — вставила Барбара.
— Разделить багаж невозможно, — Олстон покачал головой. — И так путаницы хватает с лихвой.
— Может, у тебя в голове что-то и перепуталось, — фыркнула Барбара. — А вот у меня — нет.
Олстон посмотрел на часы.
— Пора перебираться в международную секцию. Надо предупредить их, что вы летите в Найроби через Лондон.
— Пошли, — Флетч ухватил Барбару за локоть.
— В Африке мы не сможем кататься на лыжах, — упиралась та. — А в нашем багаже только лыжные костюмы. Ничего, кроме них.
— Барбара, мы опаздываем.
— Куда?
— В международную секцию, — пояснил Флетч.
— К стойке «Бритиш эйр», — уточнил Олстон.
Они ускорили шаг.
— Мы летим в Лондон, — добавил Флетч.
— А вам еще надо пройти паспортный контроль, — напомнил Олстон.
— Потом в Найроби, — продолжил Флетч.
— Флетч! Я сказала маме, что позвоню ей из Колорадо.
— Нет времени.
— Сегодня вечером!
Флетч подтолкнул Барбару к вращающейся двери.
— В семейной жизни не соскучишься! — воскликнул он, вслед за Барбарой миновав вращающуюся дверь, отделявшую международную секцию аэропорта.
Флетч решил, куда полетит, лишь когда вошел в здание аэропорта с грязным конвертом в руке и увидел Барбару и Олстона, стоящих у регистрационной стойки.
— Где ты был? — спросила Барбара.
— Куда ты уехала?
— Куда уехал ты?
— Я не знал, где тебя искать.
Олстон закатил глаза.
— Синди и ее подруга улетели? — спросил Флетч.
— Да, — кивнула Барбара.
— А где наш багаж?
— Улетел.
— Утром я все проверил, — добавил Олстон. — Так что можешь не беспокоиться.
— Улетел, значит?
— Улетел.
— Нам он понадобится.
— О нет. До него уже не добраться.
— Посадка вот-вот закончится, — напомнила Барбара.
— Значит, багаж еще не улетел.
Олстон посмотрел на часы.
— Мы не летим? — спросила Барбара.
— Летим, — Флетч повернулся к Олстону. — Ты ей ничего не сказал?
— И не собирался.
— В Колорадо мы не летим, — пояснил Флетч.
— Зато летит наш багаж.
— Надо снять его с самолета.
Олстон ударил себя ладонью по лбу.
— Лыжи!
— Пошли, — распорядился Флетч.
— Билеты у меня, — пристроился к нему Олстон. — Сдай их. Багажные квитанции тоже у меня. Получи багаж.
— Мы не летим? — повторила Барбара.
— Летим. Олстон, багаж надо перекинуть к стойке «Бритиш эйр» в международной секции аэропорта.
— Изменился рейс? — спросила Барбара.
— Мы меняем самолет.
— Но летим в Колорадо?
— В Лондон.
— В Лондон, что в штате Колорадо?
— В Кению.
— В Лондон, который в Кении?
— В Найроби, столицу Кении.
— Найроби! Кения!
— В Африке.
— Африка!
— Восточная Африка.
— Восточная Африка…
— Разве ты не говорила, что последуешь за мной хоть на край света?
— Никогда. Ты не можешь найти даже пиццерию в Малибу.
Барбара резко ускорила шаг, обогнала Флетча, заступила ему дорогу. Глаза ее сверкали.
— Флетч! Что происходит?
— Мы летим в Лондон. Потом в Кению.
Олстон продолжал шагать.
— Скажи мне, что происходит!
— Мы получили свадебный подарок. Билеты до Найроби, столицы Кении.
— От кого? Скажи мне! Флетч! Газета отправила тебя в командировку? Во время нашего медового месяца?
— Нет, нет! Ничего подобного.
Олстон, с билетами и багажными квитанциями в руках, уже объяснял ситуацию представителю административной службы аэропорта. Удовольствия от беседы представитель не получал.
— Ничего у тебя не выйдет!
— Не выйдет чего?
— Не буду я сидеть в паршивом номере паршивого отеля, пока ты будешь носиться вокруг, выискивая материал для своей газеты! Не для того я еду в свадебное путешествие.
— Говорю тебе, эта поездка — подарок! Свадебный подарок. Мы отлично отдохнем.
— Как бы не так. Подарок от газеты!
— Нет. Не от газеты.
— Кто еще мог оплатить тебе поездку в Африку?
Представитель административной службы стоял, приложив к каждому уху по телефонной трубке, продолжая при этом слушать Олстона.
— Мой отец.
У Барбары округлились глаза.
— Твой отец?
— Полагаю, что да.
— Ты не ответил «да» на вопрос проповедника, теперь говоришь: «Полагаю, что да». То есть ты полагаешь, что путешествие в Африку — свадебный подарок твоего отца?
— В определенной степени.
У стойки Олстон с жаром убеждал представителя административной службы.
— У тебя никогда не было отца. Или отцов было четверо.
— Какая разница.
— Какой отец?
— Тот, что умер.
— Ты получил наследство?
— Нет. Поговорим об этом позже. Сейчас нет времени.
— У нас не было времени поговорить и о свадьбе.
— Но мы поженились, не так ли? Свадьба прошла на высшем уровне. Без единой заминки.
Барбара покачала головой.
— Из твоей затеи ничего не выйдет.
— Еще как выйдет.
— Я не могу лететь в Кению.
— Потому что мы не делали прививок?
— У меня нет паспорта!
— Это не проблема, — Флетч сунул руку в грязный конверт. — Держи, — и передал ей паспорт.
Олстон уже шел к ним, широко улыбаясь.
— Олстон, мы не делали прививок, — обратился к нему Флетч.
— Они вам нужны только из медицинских соображений. Их отсутствие не является препятствием для въезда в страну.
— Как хорошо иметь рядом квалифицированного юриста.
— Это точно, — Олстон посмотрел на Барбару. — Не забудьте: я занимаюсь и разводами.
— Откуда взялась эта фотография? — Барбара рассматривала свой паспорт.
Флетч заглянул ей через плечо.
— Отличная фотография.
— Слушайте сюда, — Олстон раскладывал авиабилеты и квитанции. — Ваши билеты в Колорадо аннулированы. Но я не уверен, что смогу получить за них деньги.
— А багаж с самолета снимут?
— Это же мой зеленый свитер, — сказала Барбара своей фотографии на паспорте.
— Сейчас административная служба как раз этим и занимается. Ваш багаж перекинут в международную секцию, на стойку «Бритиш эйр», погрузят в самолет, вылетающий в Лондон, а там перетащат в другой, до Найроби.
Флетч убрал паспорт Барбары в грязный конверт.
— То есть мы не узнаем, с нами ли наш багаж, пока не доберемся до Найроби?
— Там же лыжи, — вставила Барбара.
— Разделить багаж невозможно, — Олстон покачал головой. — И так путаницы хватает с лихвой.
— Может, у тебя в голове что-то и перепуталось, — фыркнула Барбара. — А вот у меня — нет.
Олстон посмотрел на часы.
— Пора перебираться в международную секцию. Надо предупредить их, что вы летите в Найроби через Лондон.
— Пошли, — Флетч ухватил Барбару за локоть.
— В Африке мы не сможем кататься на лыжах, — упиралась та. — А в нашем багаже только лыжные костюмы. Ничего, кроме них.
— Барбара, мы опаздываем.
— Куда?
— В международную секцию, — пояснил Флетч.
— К стойке «Бритиш эйр», — уточнил Олстон.
Они ускорили шаг.
— Мы летим в Лондон, — добавил Флетч.
— А вам еще надо пройти паспортный контроль, — напомнил Олстон.
— Потом в Найроби, — продолжил Флетч.
— Флетч! Я сказала маме, что позвоню ей из Колорадо.
— Нет времени.
— Сегодня вечером!
Флетч подтолкнул Барбару к вращающейся двери.
— В семейной жизни не соскучишься! — воскликнул он, вслед за Барбарой миновав вращающуюся дверь, отделявшую международную секцию аэропорта.
Глава 6
— Моя мама хотела лишь познакомиться с тобой. Ничего больше, — Барбара застегнула ремень безопасности.
— Мы с ней познакомились. На свадьбе.
— Но она-то хотела увидеться с тобой до свадьбы.
— Так оно и случилось. Она была в галифе, так? По-моему, она удивилась, увидев меня.
— Скорее, обиделась. Всю прошлую неделю она ждала нас к обеду. Ты не соизволил явиться. Ни единожды.
— Я работал. Разве я не говорил тебе, что у меня есть работа?
— А теперь ты тащишь меня на другой конец света повидаться с твоим отцом.
— Возможно.
— Что значит, «возможно»?
— Он славится тем, что исчезает в самый важный момент, — застегнув ремень, Флетч откинулся на спинку сиденья и закрыл глаза.
— Ты что, собрался спать? — возмутилась Барбара.
— Барбара, у меня слипаются глаза. Я уже не помню, когда спал в последний раз.
Барбара вздохнула.
— И сколько лететь до Найроби?
— Два дня.
— Два дня!
— Две ночи? Может, и три дня.
— Флетч, проснись! Убери голову с моего плеча. Послушай, стюард объясняет, что нужно делать, если самолет рухнет на воду.
— Ничего особенного, — пробормотал Флетч. — Мы вместе попадем на тот свет.
— О мой Бог! Половина восьмого вечера, а он уже спит! В нашу первую брачную ночь!
— Дело в том, что я и представить себе не мог, что мой отец жив.
Много-много часов спустя, они сидели в ужасной тесноте в самолете, летящем из Лондона в Найроби. Ни одного пустого места. Сиденья узкие, прижатые друг к другу. Ручная кладь, торчащая из-под каждого сиденья.
— А твоя мать? Она знала, что он жив?
— Думаю, она убедила себя в его смерти. Чтобы сохранить чувство самоуважения. Чтобы не сойти с ума. Чтобы вновь выйти замуж, ей пришлось через семь лет после его исчезновения обратиться в суд, который и признал его умершим.
— Для того, чтобы обращаться по такому делу в суд, надо верить, что человек умер.
— Но наверняка-то она не знала. Когда я задавал ей вопросы о нем, ты понимаешь, в детстве, она всегда отвечала уклончиво, неопределенно. И убедила меня, что не следует тратить время на подобные разговоры.
— Может, и не следовало.
— Она говорит, что любила его.
— Что еще она рассказывала тебе?
— Она говорила: «Слушай, мы были женаты только» десять месяцев, и я никогда не понимала его».
— А что следовало после этого?
— «Как будет по буквам слово „лицензия“?»
— Это еще зачем?
— Видишь ли, она писала детективные романы. И не знала, как пишутся многие слова.[1] А потому просила, меня заглянуть в словарь. Таким образом ей удавалось избавиться от моего присутствия.
— И что ты знал о своем отце?
— Я знал, что он был летчиком. Я знал или думал, что знал о его гибели в авиакатастрофе, случившейся вскоре после моего рождения. Или перед самым моим рождением. Я знал, что при родах его рядом с мамой не было. Я не подозревал, что, родив сына, она ждала мужа, который так и не объявился. Ребенок верит тому, что ему говорят.
— И ты никогда не видел фотографию отца?
Флетч порылся в памяти.
— Никогда. Странно, не правда ли? Если б отец умер, в доме должны были остаться его фотографии.
— И их не было бы при малейшем шансе за то, что он жив и бросил вас обоих.
— Значит, мысль об этом никогда не оставляла мою мать.
— Скорее всего, так оно и было. Под сиденьями впереди них тоже что-то лежало. Вытянуть ноги они не могли.
Вместо того, чтобы поболтаться в Хитроу[2] восемь часов, ожидая рейса в Найроби, или снять номер в гостинице и поспать, Флетч и Барбара отправились в Лондон. Гардероб Флетча ограничивался лишь джинсами и рубашкой, а потому Барбара настояла на покупке свитеров. Перекусили они в какой-то забегаловке. Купили несколько книг. Заблудились. В аэропорт им пришлось возвращаться на такси.
— Тот мужчина подошел ко мне после того, как проповедник объявил нас мужем и женой и все, кроме жениха, целовали новобрачную, и протянул мне этот конверт.
— Я его не видела.
— Он приехал раньше меня, можешь мне поверить. Не произнес ни слова. Просто отдал конверт и ретировался.
— Может, он и есть твой отец?
— Будь он моим отцом, мать узнала бы его.
— Прошло столько лет.
— И все же… Они знали друг друга со школы.
— Твоя мать могла не заметить его. Много людей, плохая погода, он мог встать за кустами…
— И никогда не знаешь, кого видит мать — реальных людей или персонажей своих книг.
— Совершенно верно, — кивнула Барбара. — Должно быть, она очень обижена.
— И еще больше удивлена.
Барбара улыбнулась.
— Тайна, которую не может раскрыть Жози Флетчер. Лучше не будем говорить об этом ее поклонникам. И что было в конверте?
— Билеты, паспорта, десять банкнот по сто долларов и письмо.
— Ты не показал мне письмо.
— Не на что там смотреть, — Флетч сунул руку под сиденье и вытащил конверт. — Дождь смыл чернила.
Он протянул Барбаре изжеванный листок.
— Как грустно, — она смотрела на листок. — Твоя мать могла бы узнать почерк. А с чего ты решил, что оно от твоего отца?
— Там была подпись: «Флетч».
— А как его настоящее имя?
— Уолтер.
— Уолтер. Пожалуй, имя Уолтер-младший тебе бы подошло.
— С фамилией Флетчер сочетаются далеко не все имена.
— Так что было в письме? — Барбара вернула листок.
— Кстати, он проехался по моим именам, — Флетч убрал конверт. — Они ему не нравятся, ни Ирвин, ни Морис. Их дала мне мать, без его ведома или согласия, так что он не имеет к их выбору ни малейшего отношения.
— Что ты такое говоришь?
Флетч откинулся на спинку сиденья.
— В письме черным по белому написано, что моя мать дала младенцу, то есть мне, имена, которые ему не нравились, с которыми он не хотел иметь ничего общего. Ребенок стал больше ее, чем его, и он не мог заставить себя знаться с кем бы то ни было по имени Ирвин Морис.
— Ты тоже не можешь.
— Но я — то здесь. Никуда не исчез.
— Ты постоянно исчезаешь.
— Он написал, что ему «любопытно» повидаться со мной, и спросил, «любопытно» ли мне встретиться с ним.
— Так и написал, «любопытно»?
— Да. Но билеты в Найроби и обратно стоят недешево.
— Может, он богат?
— Может, он предлагает выход из этой щекотливой ситуации. Он написал, что я могу не приезжать, если на то не будет моего желания. Что я могу сдать билеты, получить деньги и купить тебе фарфоровый сервиз.
— Фарфоровый сервиз, — промурлыкала Барбара. — Я бы от него не отказалась.
— Сервиза ты не получишь, зато увидишь Кению.
— Может, письмо совсем и не от твоего отца, — Барбара попыталась усесться поудобнее. — Может, кто-то хочет, чтобы ты на некоторое время покинул страну. Из-за тех материалов, что ты опубликовал в газете.
— Полагаю, такое возможно.
— Кому-то нужно, чтобы ты не мог дать показания в суде или что-то в этом роде.
— А может, мои коллеги по редакции собрали деньги и купили авиабилеты в Африку, чтобы избавиться от меня. А обратные билеты окажутся фальшивыми.
— Может, мы никого там и не встретим.
— И это возможно.
— Но тебе «любопытно».
— Конечно.
Флетч продолжал смотреть на Барбару.
— Я пытаюсь донести до тебя одну мысль.
— Я знаю, — кивнул Флетч. — Какую?
— Я думаю, что ничего, кроме любопытства, от тебя и не требуется.
— Чтобы потом я не испытывал разочарования?
— Да. Именно к этому я и клоню.
— Мы с ней познакомились. На свадьбе.
— Но она-то хотела увидеться с тобой до свадьбы.
— Так оно и случилось. Она была в галифе, так? По-моему, она удивилась, увидев меня.
— Скорее, обиделась. Всю прошлую неделю она ждала нас к обеду. Ты не соизволил явиться. Ни единожды.
— Я работал. Разве я не говорил тебе, что у меня есть работа?
— А теперь ты тащишь меня на другой конец света повидаться с твоим отцом.
— Возможно.
— Что значит, «возможно»?
— Он славится тем, что исчезает в самый важный момент, — застегнув ремень, Флетч откинулся на спинку сиденья и закрыл глаза.
— Ты что, собрался спать? — возмутилась Барбара.
— Барбара, у меня слипаются глаза. Я уже не помню, когда спал в последний раз.
Барбара вздохнула.
— И сколько лететь до Найроби?
— Два дня.
— Два дня!
— Две ночи? Может, и три дня.
— Флетч, проснись! Убери голову с моего плеча. Послушай, стюард объясняет, что нужно делать, если самолет рухнет на воду.
— Ничего особенного, — пробормотал Флетч. — Мы вместе попадем на тот свет.
— О мой Бог! Половина восьмого вечера, а он уже спит! В нашу первую брачную ночь!
— Дело в том, что я и представить себе не мог, что мой отец жив.
Много-много часов спустя, они сидели в ужасной тесноте в самолете, летящем из Лондона в Найроби. Ни одного пустого места. Сиденья узкие, прижатые друг к другу. Ручная кладь, торчащая из-под каждого сиденья.
— А твоя мать? Она знала, что он жив?
— Думаю, она убедила себя в его смерти. Чтобы сохранить чувство самоуважения. Чтобы не сойти с ума. Чтобы вновь выйти замуж, ей пришлось через семь лет после его исчезновения обратиться в суд, который и признал его умершим.
— Для того, чтобы обращаться по такому делу в суд, надо верить, что человек умер.
— Но наверняка-то она не знала. Когда я задавал ей вопросы о нем, ты понимаешь, в детстве, она всегда отвечала уклончиво, неопределенно. И убедила меня, что не следует тратить время на подобные разговоры.
— Может, и не следовало.
— Она говорит, что любила его.
— Что еще она рассказывала тебе?
— Она говорила: «Слушай, мы были женаты только» десять месяцев, и я никогда не понимала его».
— А что следовало после этого?
— «Как будет по буквам слово „лицензия“?»
— Это еще зачем?
— Видишь ли, она писала детективные романы. И не знала, как пишутся многие слова.[1] А потому просила, меня заглянуть в словарь. Таким образом ей удавалось избавиться от моего присутствия.
— И что ты знал о своем отце?
— Я знал, что он был летчиком. Я знал или думал, что знал о его гибели в авиакатастрофе, случившейся вскоре после моего рождения. Или перед самым моим рождением. Я знал, что при родах его рядом с мамой не было. Я не подозревал, что, родив сына, она ждала мужа, который так и не объявился. Ребенок верит тому, что ему говорят.
— И ты никогда не видел фотографию отца?
Флетч порылся в памяти.
— Никогда. Странно, не правда ли? Если б отец умер, в доме должны были остаться его фотографии.
— И их не было бы при малейшем шансе за то, что он жив и бросил вас обоих.
— Значит, мысль об этом никогда не оставляла мою мать.
— Скорее всего, так оно и было. Под сиденьями впереди них тоже что-то лежало. Вытянуть ноги они не могли.
Вместо того, чтобы поболтаться в Хитроу[2] восемь часов, ожидая рейса в Найроби, или снять номер в гостинице и поспать, Флетч и Барбара отправились в Лондон. Гардероб Флетча ограничивался лишь джинсами и рубашкой, а потому Барбара настояла на покупке свитеров. Перекусили они в какой-то забегаловке. Купили несколько книг. Заблудились. В аэропорт им пришлось возвращаться на такси.
— Тот мужчина подошел ко мне после того, как проповедник объявил нас мужем и женой и все, кроме жениха, целовали новобрачную, и протянул мне этот конверт.
— Я его не видела.
— Он приехал раньше меня, можешь мне поверить. Не произнес ни слова. Просто отдал конверт и ретировался.
— Может, он и есть твой отец?
— Будь он моим отцом, мать узнала бы его.
— Прошло столько лет.
— И все же… Они знали друг друга со школы.
— Твоя мать могла не заметить его. Много людей, плохая погода, он мог встать за кустами…
— И никогда не знаешь, кого видит мать — реальных людей или персонажей своих книг.
— Совершенно верно, — кивнула Барбара. — Должно быть, она очень обижена.
— И еще больше удивлена.
Барбара улыбнулась.
— Тайна, которую не может раскрыть Жози Флетчер. Лучше не будем говорить об этом ее поклонникам. И что было в конверте?
— Билеты, паспорта, десять банкнот по сто долларов и письмо.
— Ты не показал мне письмо.
— Не на что там смотреть, — Флетч сунул руку под сиденье и вытащил конверт. — Дождь смыл чернила.
Он протянул Барбаре изжеванный листок.
— Как грустно, — она смотрела на листок. — Твоя мать могла бы узнать почерк. А с чего ты решил, что оно от твоего отца?
— Там была подпись: «Флетч».
— А как его настоящее имя?
— Уолтер.
— Уолтер. Пожалуй, имя Уолтер-младший тебе бы подошло.
— С фамилией Флетчер сочетаются далеко не все имена.
— Так что было в письме? — Барбара вернула листок.
— Кстати, он проехался по моим именам, — Флетч убрал конверт. — Они ему не нравятся, ни Ирвин, ни Морис. Их дала мне мать, без его ведома или согласия, так что он не имеет к их выбору ни малейшего отношения.
— Что ты такое говоришь?
Флетч откинулся на спинку сиденья.
— В письме черным по белому написано, что моя мать дала младенцу, то есть мне, имена, которые ему не нравились, с которыми он не хотел иметь ничего общего. Ребенок стал больше ее, чем его, и он не мог заставить себя знаться с кем бы то ни было по имени Ирвин Морис.
— Ты тоже не можешь.
— Но я — то здесь. Никуда не исчез.
— Ты постоянно исчезаешь.
— Он написал, что ему «любопытно» повидаться со мной, и спросил, «любопытно» ли мне встретиться с ним.
— Так и написал, «любопытно»?
— Да. Но билеты в Найроби и обратно стоят недешево.
— Может, он богат?
— Может, он предлагает выход из этой щекотливой ситуации. Он написал, что я могу не приезжать, если на то не будет моего желания. Что я могу сдать билеты, получить деньги и купить тебе фарфоровый сервиз.
— Фарфоровый сервиз, — промурлыкала Барбара. — Я бы от него не отказалась.
— Сервиза ты не получишь, зато увидишь Кению.
— Может, письмо совсем и не от твоего отца, — Барбара попыталась усесться поудобнее. — Может, кто-то хочет, чтобы ты на некоторое время покинул страну. Из-за тех материалов, что ты опубликовал в газете.
— Полагаю, такое возможно.
— Кому-то нужно, чтобы ты не мог дать показания в суде или что-то в этом роде.
— А может, мои коллеги по редакции собрали деньги и купили авиабилеты в Африку, чтобы избавиться от меня. А обратные билеты окажутся фальшивыми.
— Может, мы никого там и не встретим.
— И это возможно.
— Но тебе «любопытно».
— Конечно.
Флетч продолжал смотреть на Барбару.
— Я пытаюсь донести до тебя одну мысль.
— Я знаю, — кивнул Флетч. — Какую?
— Я думаю, что ничего, кроме любопытства, от тебя и не требуется.
— Чтобы потом я не испытывал разочарования?
— Да. Именно к этому я и клоню.
Глава 7
— Jambo[3], — приветствовал их чиновник таможни в аэропорту Найроби. Он не отрывал глаз от двух пар укрытых чехлами лыж, которые нес Флетч.
— Jambo, — вежливо ответил Флетч.
— Habari?[4] — невысокого росточка, пухленький, лысеющий, в отглаженных рубашке и брюках, чиновник посмотрел на Флетча.
— Habari, — эхом откликнулся Флетч.
— Значит, вы уже бывали в Кении?
— Никогда. И в Африке мы впервые.
— Так и должно быть, — чиновник хохотнул. — Весь мир говорит на суахили.[5]
— Я должна снять свитер, — шепнула Барбара Флетчу.
Две пары лыж в пластиковых чехлах привлекли внимание таможенника к Барбаре и Флетчу. Надо отметить, что лыжи заинтересовали многих. И теперь эти люди окружили Флетча, Барбару и лыжи. Двое из любопытствующих были в полицейской форме. С поясов каждого свешивались дубинки и наручники. Один держал в руке автомат.
Таможенник оторвал взгляд от лыж, чтобы мельком просмотреть паспорта, которые протянул ему Флетч.
— Приехали в Кению по делам или отдохнуть?
— Отдохнуть, — ответила Барбара. — Мы только что поженились. Несколько дней тому назад. Уже миллион лет, как женаты.
Тут Флетч впервые услышал фразу, наиболее популярную у жителей Кении: «О, я вижу».
Таможенник что-то черкнул в своем блокноте.
— Что за оружие вы везете с собой? — он указал на чехлы. — Очень уж длинные ружья.
— А, вы об этом, — Флетч прошелся взглядом по лыжам. — Для стрельбы с гор.
Таможенник забеспокоился.
— Специально для стрельбы с гор? Разве есть такие ружья?
— Это лыжи.
— Лыжи… Момбаса?[6]
— Момбаса, — повторил Флетч.
— Я катался на лыжах в Момбасе, за катером, — таможенник согнул ноги в коленях, присел, вытянул перед собой руки, словно держась за воображаемый трос. — Но те лыжи были короткими. Может, их длина зависит от размера ноги? — он посмотрел на ноги Флетча и Барбары. — Вроде бы нет.
— Это горные лыжи.
— О, я вижу. Чтобы кататься на снежных склонах. Иногда это показывают по телевизору. Поэтому они такие длинные, так? Вы в Кении проездом? Направляетесь куда-то еще?
Флетчу не терпелось попасть в туалет.
— Вроде бы нет.
— А куда вы поедете после Кении?
— Домой. Обратно в Штаты.
— Вы вернетесь в Соединенные Штаты Америки? С лыжами?
Флетч посмотрел на галерею для встречающих в надежде, что кто-нибудь их там ждет.
— Да.
Таможенник задумался.
— Вы всегда путешествуете с горными лыжами? Даже на экваторе?
— Нет.
— Все немного запуталось, — вмешалась Барбара.
— О, я вижу.
— В аэропорту. Нам пришлось брать лыжи с собой.
— В аэропорту вы не знали, что летите в Африку? Сели не на тот самолет?
— Мы знали, — ответил Флетч. — И сели в тот самолет.
— Вы знали, что делаете, взяв горные лыжи в Африку только для того, чтобы увезти их домой?
— Получается, что да, — Барбара коротко глянула на Флетча. — Мы привезли горные лыжи в Африку.
— Снег есть на горе Кения, — глубокомысленно заметил таможенник, — но на самой вершине. И лыжных экскурсий у нас не проводится. Может, вы привезли горные лыжи в Африку, чтобы их продать?
— Мы не можем их продать, — покачала головой Барбара. — Лыжи мы одолжили у друзей.
— О, я вижу. Вы одолжили лыжи, чтобы свозить их в Африку и обратно.
— Флетч, — обратилась Барбара к мужу, — этот джентльмен хочет знать, почему мы привезли горные лыжи в Экваториальную Африку.
— Подожди, я только сниму свитер, — Флетч приставил лыжи к Барбаре и стянул через голову купленный в Лондоне свитер. — Жарко.
— Возможно, у кого-нибудь из местных может возникнуть желание украсить лыжами стену, — таможенник, похоже, рассуждал сам с собой. — Если у кого-то такие большие стены, почему нет?
— Поначалу мы собирались в Колорадо, — пояснил Флетч. — Кататься на лыжах.
— И вы не успели покинуть самолет, когда он приземлился в Колорадо.
— Он там не приземлялся, — ответила Барбара. — Иначе я позвонила бы маме.
— Знаете, нам довольно затруднительно объяснить, почему мы прибыли в Кению с горными лыжами, — добавил Флетч. — Так уж получилось.
Таможенник почесал затылок.
— С моей работой не соскучишься.
— Мы обязаны увезти их обратно, — подчеркнула Барбара. — Это лыжи наших друзей.
— Раз уж они здесь, я бы хотел на них взглянуть.
— Разумеется, — Флетч расстегнул молнию одного чехла. Полицейский с автоматом отступил на шаг, взял оружие наизготовку. — Смотрите. Ничего, кроме лыж.
Таможенник, похоже, удивился.
— А это… — его руки нырнули в чехол. — Это лыжные палки?
— Совершенно верно.
Таможенник вновь что-то записал в блокнот.
— Горные лыжи такие громоздкие. Не очень удобно возить их с собой, зная, что не удастся использовать их по назначению.
— И очень утомительно, — добавила Барбара.
— Мне они очень нравятся, — Флетч застегнул молнию.
— Могу я взглянуть на ваш багаж? — просил таможенник.
— Конечно, конечно, — Флетч отдал лыжи Барбаре и раскрыл свой большой рюкзак. Сверху лежала книжка с игривым названием «Как и где трахаться». — О Господи, — он вспомнил, что книжку сунул в рюкзак Олстон. Быстро он убрал книгу.
Таможенник провел рукой по нейлону лыжных брюк Флетча.
— Какой хороший материал. Совсем как женская кожа. Вы носите эти брюки?
Флетч шумно глотнул.
— Когда катаюсь на лыжах.
— О, я вижу. Это лыжные брюки?
— Да.
Рука таможенника зарывалась все глубже и глубже.
— Одежда, словно с Луны.
— Мы земляне, — возразила Барбара.
— В такой одежде катаются на лыжах, — добавил Флетч.
— Ваш мешок набит лыжной одеждой, — подвел итог осмотра таможенник.
— Похоже, что так, — согласился Флетч.
— Если люди приезжают в Кению отдыхать, обычно они привозят с собой шорты. Пиджаки из легкой ткани. Соломенные шляпы, защищающие от солнца. Купальные костюмы. Туристские ботинки.
— О, я вижу, — Флетч быстро вбирал в себя местные привычки.
— Jambo, — вежливо ответил Флетч.
— Habari?[4] — невысокого росточка, пухленький, лысеющий, в отглаженных рубашке и брюках, чиновник посмотрел на Флетча.
— Habari, — эхом откликнулся Флетч.
— Значит, вы уже бывали в Кении?
— Никогда. И в Африке мы впервые.
— Так и должно быть, — чиновник хохотнул. — Весь мир говорит на суахили.[5]
— Я должна снять свитер, — шепнула Барбара Флетчу.
Две пары лыж в пластиковых чехлах привлекли внимание таможенника к Барбаре и Флетчу. Надо отметить, что лыжи заинтересовали многих. И теперь эти люди окружили Флетча, Барбару и лыжи. Двое из любопытствующих были в полицейской форме. С поясов каждого свешивались дубинки и наручники. Один держал в руке автомат.
Таможенник оторвал взгляд от лыж, чтобы мельком просмотреть паспорта, которые протянул ему Флетч.
— Приехали в Кению по делам или отдохнуть?
— Отдохнуть, — ответила Барбара. — Мы только что поженились. Несколько дней тому назад. Уже миллион лет, как женаты.
Тут Флетч впервые услышал фразу, наиболее популярную у жителей Кении: «О, я вижу».
Таможенник что-то черкнул в своем блокноте.
— Что за оружие вы везете с собой? — он указал на чехлы. — Очень уж длинные ружья.
— А, вы об этом, — Флетч прошелся взглядом по лыжам. — Для стрельбы с гор.
Таможенник забеспокоился.
— Специально для стрельбы с гор? Разве есть такие ружья?
— Это лыжи.
— Лыжи… Момбаса?[6]
— Момбаса, — повторил Флетч.
— Я катался на лыжах в Момбасе, за катером, — таможенник согнул ноги в коленях, присел, вытянул перед собой руки, словно держась за воображаемый трос. — Но те лыжи были короткими. Может, их длина зависит от размера ноги? — он посмотрел на ноги Флетча и Барбары. — Вроде бы нет.
— Это горные лыжи.
— О, я вижу. Чтобы кататься на снежных склонах. Иногда это показывают по телевизору. Поэтому они такие длинные, так? Вы в Кении проездом? Направляетесь куда-то еще?
Флетчу не терпелось попасть в туалет.
— Вроде бы нет.
— А куда вы поедете после Кении?
— Домой. Обратно в Штаты.
— Вы вернетесь в Соединенные Штаты Америки? С лыжами?
Флетч посмотрел на галерею для встречающих в надежде, что кто-нибудь их там ждет.
— Да.
Таможенник задумался.
— Вы всегда путешествуете с горными лыжами? Даже на экваторе?
— Нет.
— Все немного запуталось, — вмешалась Барбара.
— О, я вижу.
— В аэропорту. Нам пришлось брать лыжи с собой.
— В аэропорту вы не знали, что летите в Африку? Сели не на тот самолет?
— Мы знали, — ответил Флетч. — И сели в тот самолет.
— Вы знали, что делаете, взяв горные лыжи в Африку только для того, чтобы увезти их домой?
— Получается, что да, — Барбара коротко глянула на Флетча. — Мы привезли горные лыжи в Африку.
— Снег есть на горе Кения, — глубокомысленно заметил таможенник, — но на самой вершине. И лыжных экскурсий у нас не проводится. Может, вы привезли горные лыжи в Африку, чтобы их продать?
— Мы не можем их продать, — покачала головой Барбара. — Лыжи мы одолжили у друзей.
— О, я вижу. Вы одолжили лыжи, чтобы свозить их в Африку и обратно.
— Флетч, — обратилась Барбара к мужу, — этот джентльмен хочет знать, почему мы привезли горные лыжи в Экваториальную Африку.
— Подожди, я только сниму свитер, — Флетч приставил лыжи к Барбаре и стянул через голову купленный в Лондоне свитер. — Жарко.
— Возможно, у кого-нибудь из местных может возникнуть желание украсить лыжами стену, — таможенник, похоже, рассуждал сам с собой. — Если у кого-то такие большие стены, почему нет?
— Поначалу мы собирались в Колорадо, — пояснил Флетч. — Кататься на лыжах.
— И вы не успели покинуть самолет, когда он приземлился в Колорадо.
— Он там не приземлялся, — ответила Барбара. — Иначе я позвонила бы маме.
— Знаете, нам довольно затруднительно объяснить, почему мы прибыли в Кению с горными лыжами, — добавил Флетч. — Так уж получилось.
Таможенник почесал затылок.
— С моей работой не соскучишься.
— Мы обязаны увезти их обратно, — подчеркнула Барбара. — Это лыжи наших друзей.
— Раз уж они здесь, я бы хотел на них взглянуть.
— Разумеется, — Флетч расстегнул молнию одного чехла. Полицейский с автоматом отступил на шаг, взял оружие наизготовку. — Смотрите. Ничего, кроме лыж.
Таможенник, похоже, удивился.
— А это… — его руки нырнули в чехол. — Это лыжные палки?
— Совершенно верно.
Таможенник вновь что-то записал в блокнот.
— Горные лыжи такие громоздкие. Не очень удобно возить их с собой, зная, что не удастся использовать их по назначению.
— И очень утомительно, — добавила Барбара.
— Мне они очень нравятся, — Флетч застегнул молнию.
— Могу я взглянуть на ваш багаж? — просил таможенник.
— Конечно, конечно, — Флетч отдал лыжи Барбаре и раскрыл свой большой рюкзак. Сверху лежала книжка с игривым названием «Как и где трахаться». — О Господи, — он вспомнил, что книжку сунул в рюкзак Олстон. Быстро он убрал книгу.
Таможенник провел рукой по нейлону лыжных брюк Флетча.
— Какой хороший материал. Совсем как женская кожа. Вы носите эти брюки?
Флетч шумно глотнул.
— Когда катаюсь на лыжах.
— О, я вижу. Это лыжные брюки?
— Да.
Рука таможенника зарывалась все глубже и глубже.
— Одежда, словно с Луны.
— Мы земляне, — возразила Барбара.
— В такой одежде катаются на лыжах, — добавил Флетч.
— Ваш мешок набит лыжной одеждой, — подвел итог осмотра таможенник.
— Похоже, что так, — согласился Флетч.
— Если люди приезжают в Кению отдыхать, обычно они привозят с собой шорты. Пиджаки из легкой ткани. Соломенные шляпы, защищающие от солнца. Купальные костюмы. Туристские ботинки.
— О, я вижу, — Флетч быстро вбирал в себя местные привычки.