Уже утром, возвращаясь к палатке, в рощице они наткнулись на живую картину из человеческих тел.
Джума, голышом, спал на земле. Две девушки, наряд которых состоял лишь из бус, браслетов и заколок для волос, спали рядом с ним. Голова Джумы покоилась на животе одной из девушек. Нога лежала на бедрах второй. На губах всех троих играла улыбка удовлетворенности.
Пенис Джумы уже проснулся, хотя сам он еще спал.
— Африканские соотношения, — прошептала Барбара. — Одному мужчине полагается несколько женщин. Я к этому никогда не привыкну.
Муха ползла по щеке девушки, направляясь к ее глазу. Рука девушки, покоящаяся на груди Джумы, не поднялась, чтобы отогнать ее.
Флетч едва удержался, чтобы не согнать муху. А затем увлек Барбару к палатке.
— Как тот лев, которого мы видели, — улыбнулась Барбара. — Устроившийся на двух львицах.
Джума нашел их в маленькой лавочке, где Барбара и Флетч купили на завтрак две бутылки «кока-колы» и пачку печенья.
Джума распланировал для них грядущий день.
Две итальянские пары собирались на морскую прогулку. Нанятая ими дау[21] без труда вмещала восемь пассажиров.
Итальянцы и команда дау заверили Джуму, что будут рады, если он, Флетч и Барбара составят им компанию.
— Очень устала? — спросил Флетч Барбару, когда они отплывали на дау от материка.
— У меня такое ощущение, будто на мне, а не на джипе Карра возили этот чертов бур.
Оба мужчины и одна женщина оказались врачами, вторая женщина сказала, что она — домохозяйка, воспитывающая троих детей. Итальянцы едва говорили по-английски, Джума, Флетч и Барбара не знали итальянского. Но они без особого труда обходились языком жестов и местными словечками.
Поначалу и Флетч и Барбара стеснялись итальянцев. Обгоревшие на солнце, покусанные насекомыми, с ссадинами и царапинами (последствия работы в лесу), с волосами, вымытыми соленой водой и просушенными песком, одетые в обрезанные, а теперь и порванные нейлоновые лыжные брюки — для них пышущие здоровьем, богатые итальянские туристы казались пришельцами из другого мира. На борт дау итальянцы поднялись в модного фасона костюмах для загара, разделись, оставшись в не менее изящных плавках и купальниках. Крепкие, мускулистые тела. Чистая кожа, не знавшая ни солнечных ожогов, ни укусов москитов. Аккуратные прически, в которых чувствовалась рука опытного парикмахера. Когда дау приблизилась к коралловому рифу, около которого они собирались поплавать, итальянцы достали из нейлоновых мешков первоклассное снаряжение: маски, трубки, ласты, две подводные фотокамеры. Один из мужчин даже закрепил на голени нож.
— Я уже страдаю от столкновения культур, — пожаловалась Барбара.
— Все нормально, — успокоил ее Флетч. — В лагере Карра мы оставили великолепное лыжное снаряжение.
— Мне следует сказать им об этом? — спросила Барбара.
— Думаю, что нет.
Джума сразу же сдружился с итальянцами. Спросил и выучил, как будет по-итальянски парус, корабль, штурвал, остров, вода, рыба. Один доктор с гордостью показал Джуме, как пользоваться подводной фотокамерой.
На языке у Флетча вертелись вопросы: «Куда ушли те две девушки? Где ты их взял?» — но он так и не задал их Джуме.
Команда дау состояла из двоих добродушных, веселых матросов, говорящих на английском, итальянском, суахили и еще одном языке, понятном только им. Шутки ради они предлагали экипированным с иголочки итальянцам дешевые, потрепанные маски и трубки, которые хранились на борту дау. Они притворились, что отказ итальянцев использовать предложенное снаряжение оскорбил их до глубины души.
Рифы вдоль берега Танзании методично уничтожались браконьерами, охотившимися за уникальными рыбами и сувенирами из кораллов. Рифы к северу и югу от Момбасы быстро умирали. Так что рифы Кисите находились под защитой государства.
Дау бросила якорь у рифа Мако Кокве.
Некенийцы несколько часов плавали вдоль рифа. Мужчины-итальянцы фотографировали, а остальные просто смотрели коралловые скульптуры, подсвеченные в прозрачной воде солнцем. Их зачаровывали кружевные коралловые веера, раскачивающиеся в подводных течениях, их тени, движущиеся по песчаному или коралловому дну.
Лежа в теплой воде, едва шевеля руками и ногами, Флетч наблюдал за стайками рыб, окрашенных столь же ярко, что и птицы. Особенно ему понравились желтые рыбки с черными полосами, идущими ото рта. Казалось, они все время улыбаются. Увидев их в первый раз, Флетч рассмеялся, забыв про трубку, и наглотался воды. Ему пришлось поднимать голову, чтобы откашляться и не захлебнуться.
Подплывшая Барбара шлепнула его по плечу.
— Джума вернулся на дау.
Флетч посмотрел на судно. Джуму он нашел на носу. Матросы стояли на корме.
— Когда?
— Довольно-таки давно.
— С ним все в порядке?
— Поначалу мы были вместе. В воде ему было не по себе. Он махал руками и кашлял. Я подумала, что он шутит, потом решила, что он тонет.
— Он умеет плавать?
— Он старался изо всех сил. Но ему все время казалось, что вода тащит его на дно.
— Может, у него перехватило дыхание?
— Он сразу же вылез на палубу.
— Ну и хорошо.
— Может, нам тоже пора возвращаться?
— Да. Через несколько минут. Или чуть попозже.
Ближе к полудню дау привлекла дельфинов, которые начали гоняться с ней наперегонки. И судно, и плывущих на нем людей они встретили как старых друзей, с которыми волею судеб они давно не виделись.
Поплавав между островами, дау бросила якорь у острова Васини. Мелководье туристы преодолели на ялике. А уж потом прошли в Рас Монди.
— Слушай, — на шатких мостках Барбара оперлась о руку Флетча. — Похоже, мы наслаждаемся отдыхом.
— Да, судя по всему, все приходит в норму, — согласился Флетч.
В ресторане кроме их компании никого не было.
Из-за языкового барьера итальянцы сели за один столик, а Джума, Барбара и Флетч — за другой.
После прогулки под парусом и купания их мучила жажда и предпочтение они отдали не пиву, а воде. К тому же они изрядно проголодались и набросились на поданную закуску. Они решили, что огромные жареные крабы — основное блюдо, и ели их медленно, наслаждаясь каждым кусочком мяса. А потому выкатили глаза, когда перед ними поставили тарелки с чанга и рисом, сваренным в кокосовом соусе. Замешательство, однако, длилось недолго, и они принялись за еду.
— Шейла и Карр огорчатся, если ничего не найдут, — заметила Барбара. — Как бы нам им помочь? Или хотя бы подбодрить их?
— По всей Африке люди ищут свое прошлое, — вставил Джума. — Выкапывают из земли кости, горшки, наконечники копий. Можно подумать, что Африка — большой музей.
— Каким образом эта рыба, окунь, обитающая в реке Нил, попала в озеро Туркана? — спросил Флетч. — Реку и озеро разделяют сотни миль. Их не соединяет никакая другая река.
— Должно быть, в далеком прошлом они соединялись, — ответила ему Барбара.
— Почему людей так интересует их прошлое? — вопросил Джума. — Почему со всего мира люди слетаются в Африку и ищут своих предков — первого человека, первую кость, первую окаменелость?
— Из любопытства, — ответила Барбара.
— Что изменят эти находки? — гнул свое Джума. — Путь в будущее лежит через настоящее, а не через прошлое.
— Что изменят? — повернулся к нему Флетч. — В Кооби Фора нашли окаменелый скелет индийского слона. Это же многое меняет.
— Нет, — покачал головой Джума. — Для меня — нет.
— Эта находка свидетельствует о том, что когда-то давно Африка и Индия составляли единое целое, — пояснила Барбара. — Неужели для тебя это ничего не значит?
— Все ясно, — кивнул Джума. — Вы хотите, чтобы я сказал, что индийцы такие же коренные жители Африки, как и мы.
— Почему я прилетел в Африку на встречу с отцом? — спросил Флетч окружающий воздух.
— Из любопытства, — повторила Барбара.
— Почему ты прилетел, Флетч? Ты уже самостоятельный человек. Какое отношение имеет к тебе твой отец? Ты же ни разу не видел его.
— Культурные традиции, — Флетч говорил в тарелку. — Нравственные нормы.
— О чем ты говоришь? — переспросила его Барбара.
— Не знаю.
— Когда люди заглядывают в прошлое, — изрек Джума, — они ожидают найти там только хорошее, доброе. А если они найдут что-то очень, очень плохое?
— Мне предстоит узнать что-то очень, очень плохое, Джума? Ты знаешь моего отца. Я — нет.
— Я думаю, что людям лучше идти в будущее без груза вины, причиной которой служит случившееся в их прошлом.
— Похоже, ты стараешься предостеречь меня, Джума.
— Здесь есть люди, — продолжал Джума, — люди моего возраста, настаивающие на том, чтобы жить, как жили их предки тысячи лет тому назад. Вроде морана, которого ты видел у лагеря Карра. Для нас это большой груз. Нельзя работать на компьютере с копьем в руке.
— Копья тоже могут сослужить хорошую службу, — заметил Флетч. — Змей тут по-прежнему хватает. Тебе потребовалось копье, чтобы спасти Шейлу.
— И джип, — добавил Джума.
— Кстати, о будущем, — Флетч откинулся на спинку стула. — Карр сказал мне, что придет день, когда рухнет перемычка в верхней части Рифтовой долины и в нее устремятся воды Красного моря. Так что на месте долины образуется озеро.
— В данном случае мы узнаем будущее, изучая прошлое, — вставила Барбара.
— Все меняется, — вздохнул Флетч.
— Да, — кивнул Джума, — все меняется. Кочевники это знали. Мы постоянно уходим от нашего прошлого, потому что все меняется.
— Все меняется… — повторил Флетч.
— Ты перестал есть, — нахмурилась Барбара.
— Тебе понравилась кожаная рыба? — спросил Барбару Джума.
— Кожаная рыба? Я ела кожаную рыбу?
— Чанга, — объяснил Джума. — Кожаная рыба.
— О, мой Бог, — Барбара посмотрела на практически пустую тарелку. — Я съела кожаную рыбу.
— Я думаю о Миссисипи, — Флетч поднял голову.
— В Миссисипи нет кожаной рыбы. Только зубатка полосатая. Зубатка мне тоже не нравится.
— Говорят, что и Миссисипи изменит русло.
— Точно, — кивнула Барбара. — И Новый Орлеан окажется на мели.
— Реки иногда меняют русла, — согласился Джума.
Флетч тряхнул головой.
— У меня возникла идея.
Джума радостно рассмеялся.
— Карр и Шейла роют землю на берегу реки, которая существует сейчас.
— А сотни лет тому назад…
Барбара положила вилку.
— …река могла течь по другому руслу.
— Так что гипотеза Карра, возможно, верна…
— …да только река переместилась, — закончил Джума.
— Однако, — выдохнула Барбара.
— Погуляли, и хватит, — Флетч встал. — Пора возвращаться в лагерь Карра.
— Не могу пошевельнуться, — ответил Джума. — Слишком много съел.
Глава 37
Глава 38
Джума, голышом, спал на земле. Две девушки, наряд которых состоял лишь из бус, браслетов и заколок для волос, спали рядом с ним. Голова Джумы покоилась на животе одной из девушек. Нога лежала на бедрах второй. На губах всех троих играла улыбка удовлетворенности.
Пенис Джумы уже проснулся, хотя сам он еще спал.
— Африканские соотношения, — прошептала Барбара. — Одному мужчине полагается несколько женщин. Я к этому никогда не привыкну.
Муха ползла по щеке девушки, направляясь к ее глазу. Рука девушки, покоящаяся на груди Джумы, не поднялась, чтобы отогнать ее.
Флетч едва удержался, чтобы не согнать муху. А затем увлек Барбару к палатке.
— Как тот лев, которого мы видели, — улыбнулась Барбара. — Устроившийся на двух львицах.
Джума нашел их в маленькой лавочке, где Барбара и Флетч купили на завтрак две бутылки «кока-колы» и пачку печенья.
Джума распланировал для них грядущий день.
Две итальянские пары собирались на морскую прогулку. Нанятая ими дау[21] без труда вмещала восемь пассажиров.
Итальянцы и команда дау заверили Джуму, что будут рады, если он, Флетч и Барбара составят им компанию.
— Очень устала? — спросил Флетч Барбару, когда они отплывали на дау от материка.
— У меня такое ощущение, будто на мне, а не на джипе Карра возили этот чертов бур.
Оба мужчины и одна женщина оказались врачами, вторая женщина сказала, что она — домохозяйка, воспитывающая троих детей. Итальянцы едва говорили по-английски, Джума, Флетч и Барбара не знали итальянского. Но они без особого труда обходились языком жестов и местными словечками.
Поначалу и Флетч и Барбара стеснялись итальянцев. Обгоревшие на солнце, покусанные насекомыми, с ссадинами и царапинами (последствия работы в лесу), с волосами, вымытыми соленой водой и просушенными песком, одетые в обрезанные, а теперь и порванные нейлоновые лыжные брюки — для них пышущие здоровьем, богатые итальянские туристы казались пришельцами из другого мира. На борт дау итальянцы поднялись в модного фасона костюмах для загара, разделись, оставшись в не менее изящных плавках и купальниках. Крепкие, мускулистые тела. Чистая кожа, не знавшая ни солнечных ожогов, ни укусов москитов. Аккуратные прически, в которых чувствовалась рука опытного парикмахера. Когда дау приблизилась к коралловому рифу, около которого они собирались поплавать, итальянцы достали из нейлоновых мешков первоклассное снаряжение: маски, трубки, ласты, две подводные фотокамеры. Один из мужчин даже закрепил на голени нож.
— Я уже страдаю от столкновения культур, — пожаловалась Барбара.
— Все нормально, — успокоил ее Флетч. — В лагере Карра мы оставили великолепное лыжное снаряжение.
— Мне следует сказать им об этом? — спросила Барбара.
— Думаю, что нет.
Джума сразу же сдружился с итальянцами. Спросил и выучил, как будет по-итальянски парус, корабль, штурвал, остров, вода, рыба. Один доктор с гордостью показал Джуме, как пользоваться подводной фотокамерой.
На языке у Флетча вертелись вопросы: «Куда ушли те две девушки? Где ты их взял?» — но он так и не задал их Джуме.
Команда дау состояла из двоих добродушных, веселых матросов, говорящих на английском, итальянском, суахили и еще одном языке, понятном только им. Шутки ради они предлагали экипированным с иголочки итальянцам дешевые, потрепанные маски и трубки, которые хранились на борту дау. Они притворились, что отказ итальянцев использовать предложенное снаряжение оскорбил их до глубины души.
Рифы вдоль берега Танзании методично уничтожались браконьерами, охотившимися за уникальными рыбами и сувенирами из кораллов. Рифы к северу и югу от Момбасы быстро умирали. Так что рифы Кисите находились под защитой государства.
Дау бросила якорь у рифа Мако Кокве.
Некенийцы несколько часов плавали вдоль рифа. Мужчины-итальянцы фотографировали, а остальные просто смотрели коралловые скульптуры, подсвеченные в прозрачной воде солнцем. Их зачаровывали кружевные коралловые веера, раскачивающиеся в подводных течениях, их тени, движущиеся по песчаному или коралловому дну.
Лежа в теплой воде, едва шевеля руками и ногами, Флетч наблюдал за стайками рыб, окрашенных столь же ярко, что и птицы. Особенно ему понравились желтые рыбки с черными полосами, идущими ото рта. Казалось, они все время улыбаются. Увидев их в первый раз, Флетч рассмеялся, забыв про трубку, и наглотался воды. Ему пришлось поднимать голову, чтобы откашляться и не захлебнуться.
Подплывшая Барбара шлепнула его по плечу.
— Джума вернулся на дау.
Флетч посмотрел на судно. Джуму он нашел на носу. Матросы стояли на корме.
— Когда?
— Довольно-таки давно.
— С ним все в порядке?
— Поначалу мы были вместе. В воде ему было не по себе. Он махал руками и кашлял. Я подумала, что он шутит, потом решила, что он тонет.
— Он умеет плавать?
— Он старался изо всех сил. Но ему все время казалось, что вода тащит его на дно.
— Может, у него перехватило дыхание?
— Он сразу же вылез на палубу.
— Ну и хорошо.
— Может, нам тоже пора возвращаться?
— Да. Через несколько минут. Или чуть попозже.
Ближе к полудню дау привлекла дельфинов, которые начали гоняться с ней наперегонки. И судно, и плывущих на нем людей они встретили как старых друзей, с которыми волею судеб они давно не виделись.
Поплавав между островами, дау бросила якорь у острова Васини. Мелководье туристы преодолели на ялике. А уж потом прошли в Рас Монди.
— Слушай, — на шатких мостках Барбара оперлась о руку Флетча. — Похоже, мы наслаждаемся отдыхом.
— Да, судя по всему, все приходит в норму, — согласился Флетч.
В ресторане кроме их компании никого не было.
Из-за языкового барьера итальянцы сели за один столик, а Джума, Барбара и Флетч — за другой.
После прогулки под парусом и купания их мучила жажда и предпочтение они отдали не пиву, а воде. К тому же они изрядно проголодались и набросились на поданную закуску. Они решили, что огромные жареные крабы — основное блюдо, и ели их медленно, наслаждаясь каждым кусочком мяса. А потому выкатили глаза, когда перед ними поставили тарелки с чанга и рисом, сваренным в кокосовом соусе. Замешательство, однако, длилось недолго, и они принялись за еду.
— Шейла и Карр огорчатся, если ничего не найдут, — заметила Барбара. — Как бы нам им помочь? Или хотя бы подбодрить их?
— По всей Африке люди ищут свое прошлое, — вставил Джума. — Выкапывают из земли кости, горшки, наконечники копий. Можно подумать, что Африка — большой музей.
— Каким образом эта рыба, окунь, обитающая в реке Нил, попала в озеро Туркана? — спросил Флетч. — Реку и озеро разделяют сотни миль. Их не соединяет никакая другая река.
— Должно быть, в далеком прошлом они соединялись, — ответила ему Барбара.
— Почему людей так интересует их прошлое? — вопросил Джума. — Почему со всего мира люди слетаются в Африку и ищут своих предков — первого человека, первую кость, первую окаменелость?
— Из любопытства, — ответила Барбара.
— Что изменят эти находки? — гнул свое Джума. — Путь в будущее лежит через настоящее, а не через прошлое.
— Что изменят? — повернулся к нему Флетч. — В Кооби Фора нашли окаменелый скелет индийского слона. Это же многое меняет.
— Нет, — покачал головой Джума. — Для меня — нет.
— Эта находка свидетельствует о том, что когда-то давно Африка и Индия составляли единое целое, — пояснила Барбара. — Неужели для тебя это ничего не значит?
— Все ясно, — кивнул Джума. — Вы хотите, чтобы я сказал, что индийцы такие же коренные жители Африки, как и мы.
— Почему я прилетел в Африку на встречу с отцом? — спросил Флетч окружающий воздух.
— Из любопытства, — повторила Барбара.
— Почему ты прилетел, Флетч? Ты уже самостоятельный человек. Какое отношение имеет к тебе твой отец? Ты же ни разу не видел его.
— Культурные традиции, — Флетч говорил в тарелку. — Нравственные нормы.
— О чем ты говоришь? — переспросила его Барбара.
— Не знаю.
— Когда люди заглядывают в прошлое, — изрек Джума, — они ожидают найти там только хорошее, доброе. А если они найдут что-то очень, очень плохое?
— Мне предстоит узнать что-то очень, очень плохое, Джума? Ты знаешь моего отца. Я — нет.
— Я думаю, что людям лучше идти в будущее без груза вины, причиной которой служит случившееся в их прошлом.
— Похоже, ты стараешься предостеречь меня, Джума.
— Здесь есть люди, — продолжал Джума, — люди моего возраста, настаивающие на том, чтобы жить, как жили их предки тысячи лет тому назад. Вроде морана, которого ты видел у лагеря Карра. Для нас это большой груз. Нельзя работать на компьютере с копьем в руке.
— Копья тоже могут сослужить хорошую службу, — заметил Флетч. — Змей тут по-прежнему хватает. Тебе потребовалось копье, чтобы спасти Шейлу.
— И джип, — добавил Джума.
— Кстати, о будущем, — Флетч откинулся на спинку стула. — Карр сказал мне, что придет день, когда рухнет перемычка в верхней части Рифтовой долины и в нее устремятся воды Красного моря. Так что на месте долины образуется озеро.
— В данном случае мы узнаем будущее, изучая прошлое, — вставила Барбара.
— Все меняется, — вздохнул Флетч.
— Да, — кивнул Джума, — все меняется. Кочевники это знали. Мы постоянно уходим от нашего прошлого, потому что все меняется.
— Все меняется… — повторил Флетч.
— Ты перестал есть, — нахмурилась Барбара.
— Тебе понравилась кожаная рыба? — спросил Барбару Джума.
— Кожаная рыба? Я ела кожаную рыбу?
— Чанга, — объяснил Джума. — Кожаная рыба.
— О, мой Бог, — Барбара посмотрела на практически пустую тарелку. — Я съела кожаную рыбу.
— Я думаю о Миссисипи, — Флетч поднял голову.
— В Миссисипи нет кожаной рыбы. Только зубатка полосатая. Зубатка мне тоже не нравится.
— Говорят, что и Миссисипи изменит русло.
— Точно, — кивнула Барбара. — И Новый Орлеан окажется на мели.
— Реки иногда меняют русла, — согласился Джума.
Флетч тряхнул головой.
— У меня возникла идея.
Джума радостно рассмеялся.
— Карр и Шейла роют землю на берегу реки, которая существует сейчас.
— А сотни лет тому назад…
Барбара положила вилку.
— …река могла течь по другому руслу.
— Так что гипотеза Карра, возможно, верна…
— …да только река переместилась, — закончил Джума.
— Однако, — выдохнула Барбара.
— Погуляли, и хватит, — Флетч встал. — Пора возвращаться в лагерь Карра.
— Не могу пошевельнуться, — ответил Джума. — Слишком много съел.
Глава 37
— Абсолютно! — радостно воскликнул Карр и заложил вираж, покачивая крыльями.
— Никаких сомнений! — Барбара сидела за его спиной.
— Похоже на то! — Джума, устроившийся рядом с Барбарой, старался одновременно смотреть во все иллюминаторы.
— Карр, меня нужно опустить на землю, — попросил Флетч. — Как можно аккуратнее.
— Ты полагаешь, это так? — крикнула с заднего ряда Шейла. Ее закованная в гипс нога высовывалась в проход между сиденьями. — Есть другое русло?
— Naam, Momma! — ответил ей Джума. — Indio! Все кричали, перекрывая шум мотора.
— Черт! — Карр перевел самолет в горизонтальный полет. — Столько раз, я летал над этим местом и ничего не замечал. Черт бы меня побрал!
— Скорее, — просил Флетч.
— Эта полоска леса, идущая к океану, отличается от остальных джунглей, — Барбара указала вниз.
— Целая полоса, — подтвердил Джума. — Видите? Ниже по высоте. И зелень более насыщенная.
— Абсолютно, — Карр вел самолет над самыми верхушками. — Отсюда даже можно видеть старое русло.
— Карр… — простонал Флетч.
Джума, Барбара и Флетч провели в Кисите-Мпунгути еще одну ночь. На материк они возвратились поздно. Джума заявил, что за час до заката в джунгли никто не уходит.
— Конечно, это всего лишь суеверия, — улыбнулся Джума, — но здешние люди считают, что с наступлением темноты в джунглях можно заблудиться, а то и совсем пропасть. Ночью человек может и не суметь защититься от змей, зебр, гепардов, львов, — он склонил голову, словно от стыда. — Конечно, это всего лишь африканские суеверия.
— Тогда будем считать, что я суеверная, — воскликнула Барбара.
— И потом, после такой сытной еды мы будем плохо соображать и, вместо того чтобы идти к цели, будем кружить по джунглям, пока не свалимся без сил. И добьемся лишь того, что нами закусят гиены.
На рассвете они уже стояли у дороги. Сначала их подвез рефрижератор, везущий в Момбасу свежемороженую рыбу. Час они шли пешком, пока их не нагнал «лендровер» пожилой семейной пары фермеров-англичан, ставших кенийцами после получения страной независимости. Они сказали, что приехали в Кению тридцать шесть лет тому назад.
В ведомом только ему месте Джума попросил остановить «лендровер», и далее они двинулись через джунгли.
В лагерь они попали после полудня. Рабочие под командой Карра и Шейлы как раз переносили бур на новую вырубку. Шейла, пусть на костылях, старалась хоть чем-то помочь. Выражения их лиц указывали на то, что за прошедшие дни раздражение Шейлы выросло, а запас терпения Карра подошел к концу.
В тот жаркий, душный день Шейла и Карр схватились бы за любую новую идею.
Сидя в тени баобаба, Барбара, Джума и Флетч объяснили Шейле и Карру, что, по их разумению, за две или три тысячи лет, прошедших со дня постройки римского города, река могла изменить курс. А потому есть все основания поискать в округе другое русло, то, что могло существовать во времена Римской империи, на берегах которого римляне и построили, если построили, город…
На их возбужденные голоса к баобабу потянулись и рабочие. Встали рядом, почтительно слушая.
Когда они закончили, Карр повернулся к Шейле.
— И что ты на это скажешь, дорогая?
Шейла пожала плечами.
— Полагаю, такое возможно.
— И вы полагаете, что мы сможем обнаружить старое русло с воздуха?
— Да, — твердо ответила Барбара.
— Возможно, — в голосе Флетча не слышалось стопроцентной уверенности.
Карр тяжело поднялся.
— Думаю, пора немного поразмяться. А то я уже начал превращаться в земного червя.
Соорудив сиденье из перекрещенных ладоней и запястьев, Джума и Флетч доставили смеющуюся Шейлу с берега реки к самолету.
Пересохшее русло они нашли практически сразу. В пяти милях к северу от лагеря оно уходило вправо, на запад, петляя сквозь джунгли к морю.
Следуя старому руслу, Карр указал вниз.
— Видите? Когда-то давно река нашла более короткий путь к морю.
— Вода всегда выбирает путь наименьшего сопротивления, — добавила Шейла, — в отличие от некоторых известных мне интеллектуалов.
Вдоль пересохшего русла они долетели до самого моря. Карр вел самолет низко, по самым верхушкам деревьев. На обратном пути они поднялись выше. Карр уводил самолет в стороны, дабы убедиться, что пересохшее русло заметно отовсюду, с любых направлений и высот.
Флетча мутило.
Внезапно к горлу подкатила тошнота. Перед глазами пошли круги. В голове начал бить паровой молот. Шею пронзила боль. Он с трудом мог дышать.
Флетча прошиб холодный пот.
— Карр, — простонал он. — Будет лучше, если вы опустите меня на землю.
— Смотрите! — они вновь поднялись на большую высоту. Барбара указывала вперед, так что Карр мог проследить за ее пальцем. — Посмотрите на тот небольшой холм.
— Посмотрите на это! — Карр забарабанил правой рукой по приборному щитку. — Как я и предполагал! Холм на западном берегу в излучине реки. И сколь далеко от моря?
— Километров десять, — предположил Джума.
— Думаешь, так много? — Карр направил самолет вниз, несколько раз облетел холм. — Если под этим холмом нет города, я съем зебру сырой.
— Может, и придется, — улыбнулась Барбара.
В тот день Карр в полной мере продемонстрировал свое умение управлять самолетом.
Когда самолет снижался, желудок Флетча оставался на прежней высоте. Когда разворачивался, Флетчу казалось, что желудок прошибет ему бок. Когда поднимался, желудок возвращался на привычное место только для того, чтобы уйти вверх или в сторону.
Флетчу очень хотелось зарыться головой в мягкую землю, что лежала внизу.
При посадке в самолет и на взлете Флетч чувствовал себя вполне сносно.
А вскоре после подъема ощутил резь в глазах. Солнечные лучи, казалось, прожигали ему голову насквозь.
Тяжело дыша через рот (губы стали толстыми как сосиски), Флетч понял, что тошноту ему не подавить.
Он схватил Карра за плечо.
— Карр! — крикнул он. — Я заболел! Серьезно заболел! Пожалуйста, как можно скорее верните меня на землю!
— Ваш организм не переносит воздушных ям? — Карр всматривался в лицо Флетча. — Раньше вы не жаловались, — и круто развернул самолет. — Держитесь!
Только Флетчу обратный полет казался бесконечным.
Он услышал голос Карра: «Эй! Посмотрите, что притащила нам гиена!»
Флетч открыл глаза. Они подлетали к лагерю. В самом конце посадочной колеи на траве застыл желтый самолет с зелеными кругами на крыльях. С откинутым колпаком.
Мужчина в шортах и рубашке цвета хаки, стоя у крыла, наблюдал за ними.
Флетч не только открыл дверцу, но и расстегнул ремень безопасности еще до того, как колеса самолета Карра коснулись земли.
Самолет еще катился, когда Флетч выбрался на крыло. Как только скорость самолета окончательно упала, Флетч спрыгнул на землю, которая, к счастью, не опускалась, не поднималась, не кренилась.
Упал на колени, его тут же вырвало. Самолет остановился в пятнадцати метрах от Флетча. Все здоровались с незнакомцем и предлагали помочь Шейле вылезти из кабины.
Стараясь держаться спиной к остальным и в то же время не вляпаться в собственную блевотину, Флетч на коленях передвигался вдоль колеи, оставляя после себя все новые лужи блевотины.
От самолета к Флетчу доносились обрывки разговора. Кого-то назвали Уолтером Флетчером, кого-то Барбарой, Джумой. Поминался найденный римский город, сломанная нога Шейлы, героизм Джумы. Что-то было сказано о кафе «Терновник».
Голоса приблизились к Флетчу.
Все так же на коленях, он попытался уползти подальше.
— А это, — над его спиной прогремел Карр, — Ирвин Морис Флетчер. Как видите, сейчас ему нездоровится. Боюсь, я слишком круто разворачивал самолет.
Оглядывая лужи блевотины и оставленные коленями следы, Флетч руками вытирал рот, губы, подбородок.
Затем, оттолкнувшись руками от земли, встал. Ноги, словно ватные, подгибались, не желая держать его тело в вертикальном положении, нестерпимо заныла спина.
Флетч глубоко вдохнул.
Повернулся.
Карр, уперевший руки в бока, Шейла, опирающаяся на костыль, держащая сломанную ногу на весу, улыбающийся Джума, с пляшущими глазами, Барбара, одетая, как одурманенная проститутка с бульвара Заходящего солнца, с грязными, свалявшимися волосами, стояли рядом с незнакомцем. Все смотрели на Флетча.
— По виду он давно и тяжело болен, не так ли? — улыбнулся незнакомец.
Ниже пояса тело Флетча онемело.
Он поднял голову вверх. И закрыл глаза, успев увидеть, как закружилось небо.
Когда его колени коснулись земли, тело повело вбок. Правое плечо пронзила боль: падая, он вывихнул руку.
— Никаких сомнений! — Барбара сидела за его спиной.
— Похоже на то! — Джума, устроившийся рядом с Барбарой, старался одновременно смотреть во все иллюминаторы.
— Карр, меня нужно опустить на землю, — попросил Флетч. — Как можно аккуратнее.
— Ты полагаешь, это так? — крикнула с заднего ряда Шейла. Ее закованная в гипс нога высовывалась в проход между сиденьями. — Есть другое русло?
— Naam, Momma! — ответил ей Джума. — Indio! Все кричали, перекрывая шум мотора.
— Черт! — Карр перевел самолет в горизонтальный полет. — Столько раз, я летал над этим местом и ничего не замечал. Черт бы меня побрал!
— Скорее, — просил Флетч.
— Эта полоска леса, идущая к океану, отличается от остальных джунглей, — Барбара указала вниз.
— Целая полоса, — подтвердил Джума. — Видите? Ниже по высоте. И зелень более насыщенная.
— Абсолютно, — Карр вел самолет над самыми верхушками. — Отсюда даже можно видеть старое русло.
— Карр… — простонал Флетч.
Джума, Барбара и Флетч провели в Кисите-Мпунгути еще одну ночь. На материк они возвратились поздно. Джума заявил, что за час до заката в джунгли никто не уходит.
— Конечно, это всего лишь суеверия, — улыбнулся Джума, — но здешние люди считают, что с наступлением темноты в джунглях можно заблудиться, а то и совсем пропасть. Ночью человек может и не суметь защититься от змей, зебр, гепардов, львов, — он склонил голову, словно от стыда. — Конечно, это всего лишь африканские суеверия.
— Тогда будем считать, что я суеверная, — воскликнула Барбара.
— И потом, после такой сытной еды мы будем плохо соображать и, вместо того чтобы идти к цели, будем кружить по джунглям, пока не свалимся без сил. И добьемся лишь того, что нами закусят гиены.
На рассвете они уже стояли у дороги. Сначала их подвез рефрижератор, везущий в Момбасу свежемороженую рыбу. Час они шли пешком, пока их не нагнал «лендровер» пожилой семейной пары фермеров-англичан, ставших кенийцами после получения страной независимости. Они сказали, что приехали в Кению тридцать шесть лет тому назад.
В ведомом только ему месте Джума попросил остановить «лендровер», и далее они двинулись через джунгли.
В лагерь они попали после полудня. Рабочие под командой Карра и Шейлы как раз переносили бур на новую вырубку. Шейла, пусть на костылях, старалась хоть чем-то помочь. Выражения их лиц указывали на то, что за прошедшие дни раздражение Шейлы выросло, а запас терпения Карра подошел к концу.
В тот жаркий, душный день Шейла и Карр схватились бы за любую новую идею.
Сидя в тени баобаба, Барбара, Джума и Флетч объяснили Шейле и Карру, что, по их разумению, за две или три тысячи лет, прошедших со дня постройки римского города, река могла изменить курс. А потому есть все основания поискать в округе другое русло, то, что могло существовать во времена Римской империи, на берегах которого римляне и построили, если построили, город…
На их возбужденные голоса к баобабу потянулись и рабочие. Встали рядом, почтительно слушая.
Когда они закончили, Карр повернулся к Шейле.
— И что ты на это скажешь, дорогая?
Шейла пожала плечами.
— Полагаю, такое возможно.
— И вы полагаете, что мы сможем обнаружить старое русло с воздуха?
— Да, — твердо ответила Барбара.
— Возможно, — в голосе Флетча не слышалось стопроцентной уверенности.
Карр тяжело поднялся.
— Думаю, пора немного поразмяться. А то я уже начал превращаться в земного червя.
Соорудив сиденье из перекрещенных ладоней и запястьев, Джума и Флетч доставили смеющуюся Шейлу с берега реки к самолету.
Пересохшее русло они нашли практически сразу. В пяти милях к северу от лагеря оно уходило вправо, на запад, петляя сквозь джунгли к морю.
Следуя старому руслу, Карр указал вниз.
— Видите? Когда-то давно река нашла более короткий путь к морю.
— Вода всегда выбирает путь наименьшего сопротивления, — добавила Шейла, — в отличие от некоторых известных мне интеллектуалов.
Вдоль пересохшего русла они долетели до самого моря. Карр вел самолет низко, по самым верхушкам деревьев. На обратном пути они поднялись выше. Карр уводил самолет в стороны, дабы убедиться, что пересохшее русло заметно отовсюду, с любых направлений и высот.
Флетча мутило.
Внезапно к горлу подкатила тошнота. Перед глазами пошли круги. В голове начал бить паровой молот. Шею пронзила боль. Он с трудом мог дышать.
Флетча прошиб холодный пот.
— Карр, — простонал он. — Будет лучше, если вы опустите меня на землю.
— Смотрите! — они вновь поднялись на большую высоту. Барбара указывала вперед, так что Карр мог проследить за ее пальцем. — Посмотрите на тот небольшой холм.
— Посмотрите на это! — Карр забарабанил правой рукой по приборному щитку. — Как я и предполагал! Холм на западном берегу в излучине реки. И сколь далеко от моря?
— Километров десять, — предположил Джума.
— Думаешь, так много? — Карр направил самолет вниз, несколько раз облетел холм. — Если под этим холмом нет города, я съем зебру сырой.
— Может, и придется, — улыбнулась Барбара.
В тот день Карр в полной мере продемонстрировал свое умение управлять самолетом.
Когда самолет снижался, желудок Флетча оставался на прежней высоте. Когда разворачивался, Флетчу казалось, что желудок прошибет ему бок. Когда поднимался, желудок возвращался на привычное место только для того, чтобы уйти вверх или в сторону.
Флетчу очень хотелось зарыться головой в мягкую землю, что лежала внизу.
При посадке в самолет и на взлете Флетч чувствовал себя вполне сносно.
А вскоре после подъема ощутил резь в глазах. Солнечные лучи, казалось, прожигали ему голову насквозь.
Тяжело дыша через рот (губы стали толстыми как сосиски), Флетч понял, что тошноту ему не подавить.
Он схватил Карра за плечо.
— Карр! — крикнул он. — Я заболел! Серьезно заболел! Пожалуйста, как можно скорее верните меня на землю!
— Ваш организм не переносит воздушных ям? — Карр всматривался в лицо Флетча. — Раньше вы не жаловались, — и круто развернул самолет. — Держитесь!
Только Флетчу обратный полет казался бесконечным.
Он услышал голос Карра: «Эй! Посмотрите, что притащила нам гиена!»
Флетч открыл глаза. Они подлетали к лагерю. В самом конце посадочной колеи на траве застыл желтый самолет с зелеными кругами на крыльях. С откинутым колпаком.
Мужчина в шортах и рубашке цвета хаки, стоя у крыла, наблюдал за ними.
Флетч не только открыл дверцу, но и расстегнул ремень безопасности еще до того, как колеса самолета Карра коснулись земли.
Самолет еще катился, когда Флетч выбрался на крыло. Как только скорость самолета окончательно упала, Флетч спрыгнул на землю, которая, к счастью, не опускалась, не поднималась, не кренилась.
Упал на колени, его тут же вырвало. Самолет остановился в пятнадцати метрах от Флетча. Все здоровались с незнакомцем и предлагали помочь Шейле вылезти из кабины.
Стараясь держаться спиной к остальным и в то же время не вляпаться в собственную блевотину, Флетч на коленях передвигался вдоль колеи, оставляя после себя все новые лужи блевотины.
От самолета к Флетчу доносились обрывки разговора. Кого-то назвали Уолтером Флетчером, кого-то Барбарой, Джумой. Поминался найденный римский город, сломанная нога Шейлы, героизм Джумы. Что-то было сказано о кафе «Терновник».
Голоса приблизились к Флетчу.
Все так же на коленях, он попытался уползти подальше.
— А это, — над его спиной прогремел Карр, — Ирвин Морис Флетчер. Как видите, сейчас ему нездоровится. Боюсь, я слишком круто разворачивал самолет.
Оглядывая лужи блевотины и оставленные коленями следы, Флетч руками вытирал рот, губы, подбородок.
Затем, оттолкнувшись руками от земли, встал. Ноги, словно ватные, подгибались, не желая держать его тело в вертикальном положении, нестерпимо заныла спина.
Флетч глубоко вдохнул.
Повернулся.
Карр, уперевший руки в бока, Шейла, опирающаяся на костыль, держащая сломанную ногу на весу, улыбающийся Джума, с пляшущими глазами, Барбара, одетая, как одурманенная проститутка с бульвара Заходящего солнца, с грязными, свалявшимися волосами, стояли рядом с незнакомцем. Все смотрели на Флетча.
— По виду он давно и тяжело болен, не так ли? — улыбнулся незнакомец.
Ниже пояса тело Флетча онемело.
Он поднял голову вверх. И закрыл глаза, успев увидеть, как закружилось небо.
Когда его колени коснулись земли, тело повело вбок. Правое плечо пронзила боль: падая, он вывихнул руку.
Глава 38
На следующий день, ближе к вечеру, полил сильный дождь.
Флетч метался в горячке.
Открыв глаза, он увидел над собой лицо Карра, значительно увеличившееся в размерах. Над головой Карра виднелся брезент палатки, Флетч не помнил, как он попал на узкую койку. Болели ноги. Болела голова. Его знобило. Тело покрывал холодный пот. Рот словно набили грязью. Болело правое плечо. Он не понимал, с чего ему болеть.
— Как вы себя чувствуете? — спросил Карр.
Флетч задумался.
— Превосходно.
— Это хорошо.
— Можно укрыть меня одеялом?
— Конечно, — Карр сунул термометр в рот Флетча.
Барбара сидела у его ног, с округлившимися от страха глазами. Джума стоял у входа в палатку.
Вошел Раффлз и укрыл Флетча коричневым одеялом.
Карр вынул термометр изо рта, пригляделся к шкале.
— По крайней мере, теперь мы знаем, что выполненные мною фигуры высшего пилотажа не послужили причиной вашего недомогания.
— Мне жарко.
— Это я знаю.
Карр заставил его выпить стакан холодного бульона и проглотить две таблетки.
— Жаль, — вздохнул Карр. — Мы-то собрались устроить праздничный обед.
Флетч погружался в небытие и вновь приходил в себя. Тогда он слышал, как гремели котлами и кастрюлями в палатке-кухне, как болтали и смеялись под тентом, где размещалась столовая. Карр вновь зашел к нему, привел в чувство, тряхнув за плечо, что-то спросил (Флетч не помнил, ответил он Карру или нет), дал ему еще две таблетки и стакан холодного бульона. В какой-то момент в свете керосиновой лампы он увидел склоненное над ним лицо Барбары. А затем наступила долгая-долгая тишина. Карр пришел к нему и ночью. Помог Флетчу сесть, вновь дал бульон, таблетки. Какое-то время Флетч бодрствовал, лежа под антимоскитным пологом, прислушиваясь к звукам ночной жизни джунглей. Если ему становилось жарко, он сбрасывал одеяло, когда замерзал — натягивал его до подбородка.
Карр пришел к нему и утром. Откинув полотнище, прикрывающее вход в палатку, посмотрел в дневном свете на показания термометра.
— Чтоб вам дожить до таких лет, как указано сейчас на этом термометре[22], — пробормотал он. Вновь дал Флетчу бульон, таблетки.
— Как вы себя чувствуете?
— Превосходно.
— Это хорошо.
Вновь из палатки-кухни, из-под тента слышался шум веселья. Кто-то начал насвистывать несколько нот итальянской любовной песенки. Повторяя их раз за разом. Возможно, птица.
Джума постоял рядом с Флетчем молча.
Потом пришли Карр с Барбарой и Шейлой.
— Вы не спите? — спросил Карр.
— Превосходно.
— Мы собираемся поехать к тому холму, что нашли вчера в джунглях. Помните?
— Конечно. Холм.
— Посмотрим, что мы там выроем. Возьмем с собой кирки и лопаты. Ничего, что мы уйдем?
— Валяйте.
— Шейла останется здесь. Со сломанной ногой в джунглях делать нечего. Она будет вас поить и давать таблетки.
— Хорошо.
— Мы вернемся к вечеру.
— Отлично. Удачи вам.
— К нашему возвращению вам полегчает.
— Абсолютно.
Карр поднялся с койки.
— Ты хочешь, чтобы я осталась? — спросила Барбара.
Флетч хотел, чтобы она ни о чем не спрашивала.
— Нет.
— Я могу остаться.
— Не надо. Этот день останется у тебя в памяти.
— С тобой все будет в порядке?
— Иди и найди потерянный римский город. Ты же не хочешь пропустить этот торжественный момент.
— Я уверена, что он там.
— Надеюсь, так оно и будет.
— Если ты хочешь, чтобы я осталась…
— Нет. Иди с ними. Иди.
— Хорошо, — и Барбара бочком вышла из палатки.
— Вам что-нибудь сейчас нужно? — спросила Шейла.
— Нет. Я в полном порядке.
Вышла и Шейла.
Флетч услышал, как заурчал двигатель джипа. Шум двигателя перекрыли людские голоса. Потом они стихли. Водитель прибавил газу. Раздался крик, взвизгнули тормоза. Водитель вновь завел заглохший двигатель.
Вошедший в палатку Раффлз обтер тело Флетча влажными прохладными тряпками. Он даже повернул Флетча на бок, чтобы протереть спину.
— Рафаэль…
— Да?
— Тебя не затруднит принести все одеяла, которые найдешь в лагере, и навалить их на меня?
— Хорошо. Сейчас принесу.
Тем же утром Раффлз и Уинстон молча вошли в палатку. Подняли койку с Флетчем и вынесли наружу. День выдался на удивление мрачный, небо затянули черные тучи. Они поставили койку под деревом.
Уинстон принес складной стул.
— Будет дождь? — спросил Флетч.
— Вряд ли, — покачал головой Уинстон. — Тучи собирались много раз, а дождь так и не пошел.
Флетч просыпался и засыпал вновь. Случалось, что Шейла сидела рядом, когда он открывал глаза. Иногда он видел лишь пустой стул. Шейла поила его бульоном и холодным настоем трав, давала таблетки, а Раффлз или Уинстон поддерживали ему голову.
— Они еще не вернулись? — спрашивал Флетч.
— Нет, — отвечала Шейла.
— Тебе следовало пойти с ними.
— Мне хорошо и здесь.
— Который час?
— Это неважно.
Каждый раз, когда Флетч открывал глаза, становилось все темнее.
День тянулся как резина.
Вновь Флетч пришел в себя в палатке. Он не помнил, как его перенесли туда.
Карр стоял над ним, широко улыбаясь.
Флетч не слышал, как подъехал джип.
— Как вы себя чувствуете? — спросил Флетч.
— Превосходно! — Карр протянул руку. Поднять свою сил у Флетча не было. Карр хотел что-то ему показать.
— Что это?
— Кусок глиняной вазы. На нем изображен римский солдат, марширующий с копьем и щитом.
Флетч метался в горячке.
Открыв глаза, он увидел над собой лицо Карра, значительно увеличившееся в размерах. Над головой Карра виднелся брезент палатки, Флетч не помнил, как он попал на узкую койку. Болели ноги. Болела голова. Его знобило. Тело покрывал холодный пот. Рот словно набили грязью. Болело правое плечо. Он не понимал, с чего ему болеть.
— Как вы себя чувствуете? — спросил Карр.
Флетч задумался.
— Превосходно.
— Это хорошо.
— Можно укрыть меня одеялом?
— Конечно, — Карр сунул термометр в рот Флетча.
Барбара сидела у его ног, с округлившимися от страха глазами. Джума стоял у входа в палатку.
Вошел Раффлз и укрыл Флетча коричневым одеялом.
Карр вынул термометр изо рта, пригляделся к шкале.
— По крайней мере, теперь мы знаем, что выполненные мною фигуры высшего пилотажа не послужили причиной вашего недомогания.
— Мне жарко.
— Это я знаю.
Карр заставил его выпить стакан холодного бульона и проглотить две таблетки.
— Жаль, — вздохнул Карр. — Мы-то собрались устроить праздничный обед.
Флетч погружался в небытие и вновь приходил в себя. Тогда он слышал, как гремели котлами и кастрюлями в палатке-кухне, как болтали и смеялись под тентом, где размещалась столовая. Карр вновь зашел к нему, привел в чувство, тряхнув за плечо, что-то спросил (Флетч не помнил, ответил он Карру или нет), дал ему еще две таблетки и стакан холодного бульона. В какой-то момент в свете керосиновой лампы он увидел склоненное над ним лицо Барбары. А затем наступила долгая-долгая тишина. Карр пришел к нему и ночью. Помог Флетчу сесть, вновь дал бульон, таблетки. Какое-то время Флетч бодрствовал, лежа под антимоскитным пологом, прислушиваясь к звукам ночной жизни джунглей. Если ему становилось жарко, он сбрасывал одеяло, когда замерзал — натягивал его до подбородка.
Карр пришел к нему и утром. Откинув полотнище, прикрывающее вход в палатку, посмотрел в дневном свете на показания термометра.
— Чтоб вам дожить до таких лет, как указано сейчас на этом термометре[22], — пробормотал он. Вновь дал Флетчу бульон, таблетки.
— Как вы себя чувствуете?
— Превосходно.
— Это хорошо.
Вновь из палатки-кухни, из-под тента слышался шум веселья. Кто-то начал насвистывать несколько нот итальянской любовной песенки. Повторяя их раз за разом. Возможно, птица.
Джума постоял рядом с Флетчем молча.
Потом пришли Карр с Барбарой и Шейлой.
— Вы не спите? — спросил Карр.
— Превосходно.
— Мы собираемся поехать к тому холму, что нашли вчера в джунглях. Помните?
— Конечно. Холм.
— Посмотрим, что мы там выроем. Возьмем с собой кирки и лопаты. Ничего, что мы уйдем?
— Валяйте.
— Шейла останется здесь. Со сломанной ногой в джунглях делать нечего. Она будет вас поить и давать таблетки.
— Хорошо.
— Мы вернемся к вечеру.
— Отлично. Удачи вам.
— К нашему возвращению вам полегчает.
— Абсолютно.
Карр поднялся с койки.
— Ты хочешь, чтобы я осталась? — спросила Барбара.
Флетч хотел, чтобы она ни о чем не спрашивала.
— Нет.
— Я могу остаться.
— Не надо. Этот день останется у тебя в памяти.
— С тобой все будет в порядке?
— Иди и найди потерянный римский город. Ты же не хочешь пропустить этот торжественный момент.
— Я уверена, что он там.
— Надеюсь, так оно и будет.
— Если ты хочешь, чтобы я осталась…
— Нет. Иди с ними. Иди.
— Хорошо, — и Барбара бочком вышла из палатки.
— Вам что-нибудь сейчас нужно? — спросила Шейла.
— Нет. Я в полном порядке.
Вышла и Шейла.
Флетч услышал, как заурчал двигатель джипа. Шум двигателя перекрыли людские голоса. Потом они стихли. Водитель прибавил газу. Раздался крик, взвизгнули тормоза. Водитель вновь завел заглохший двигатель.
Вошедший в палатку Раффлз обтер тело Флетча влажными прохладными тряпками. Он даже повернул Флетча на бок, чтобы протереть спину.
— Рафаэль…
— Да?
— Тебя не затруднит принести все одеяла, которые найдешь в лагере, и навалить их на меня?
— Хорошо. Сейчас принесу.
Тем же утром Раффлз и Уинстон молча вошли в палатку. Подняли койку с Флетчем и вынесли наружу. День выдался на удивление мрачный, небо затянули черные тучи. Они поставили койку под деревом.
Уинстон принес складной стул.
— Будет дождь? — спросил Флетч.
— Вряд ли, — покачал головой Уинстон. — Тучи собирались много раз, а дождь так и не пошел.
Флетч просыпался и засыпал вновь. Случалось, что Шейла сидела рядом, когда он открывал глаза. Иногда он видел лишь пустой стул. Шейла поила его бульоном и холодным настоем трав, давала таблетки, а Раффлз или Уинстон поддерживали ему голову.
— Они еще не вернулись? — спрашивал Флетч.
— Нет, — отвечала Шейла.
— Тебе следовало пойти с ними.
— Мне хорошо и здесь.
— Который час?
— Это неважно.
Каждый раз, когда Флетч открывал глаза, становилось все темнее.
День тянулся как резина.
Вновь Флетч пришел в себя в палатке. Он не помнил, как его перенесли туда.
Карр стоял над ним, широко улыбаясь.
Флетч не слышал, как подъехал джип.
— Как вы себя чувствуете? — спросил Флетч.
— Превосходно! — Карр протянул руку. Поднять свою сил у Флетча не было. Карр хотел что-то ему показать.
— Что это?
— Кусок глиняной вазы. На нем изображен римский солдат, марширующий с копьем и щитом.