— Так что такого произошло утром?
— Скажите мне, что произошло между вами и Фредди в Виргинии?
— Ничего. В этом-то и беда.
— Не может быть. Она сказала, что произошло.
— Мы просто не разобрались, кто есть кто. На конгрессе Ассоциации американских журналистов, год или два тому назад.
— Том самом, где убили Уолтера Марча?
— Да.
— Так что там случилось после смерти старого мерзавца?
— Я же вам говорю. Не разобрались, кто есть кто. Фредди полагала, что она — Фредерика Эрбатнот, а я придерживался противоположного мнения.
— Но она — Фредерика Эрбатнот.
— Значит, я ошибался.
Эндрю Эсти поднялся с кресла и решительным шагом направился к Флетчу.
— Мистер Флетчер, после поездки в школу у меня возникли вопросы, которые я хотел бы задать кандидату.
— Вы пишете превосходные статьи, мистер Эсти. И нынешний тираж «Дейли госпел» — тому свидетельство.
— Благодарю, — просиял Эсти. — Насчет коллективных молитв в школе.
— Я, бывало, молился в школе, — встрял Рой Филби, сидевший за Бетси Гинзберг. — Перед каждым экзаменом. А после него ругался последними словами.
— Так что вас интересует? — спросил Флетч.
— Кандидат против того, чтобы детям разрешили молиться в школе?
— Кандидат за все, везде и всегда.
— Вы меня понимаете, учитель служит примером.
— Моя учительница поклонялась Сатане, — не унимался Филби. — Она правила наши контрольные кровью.
Эсти бросил на него злобный взгляд.
— Речь идет о людях, молящихся вместе в помещении, являющемся государственной собственностью…
— Мнение кандидата по этому вопросу изложено в одном из пунктов его программы, — в проходе качало, и мышцы рук и ног начали напоминать Флетчу, что он не спал уже тридцать часов.
— Я бы хотел обратить ваше внимание, и кандидата тоже, — гнул свое Эсти, — что коллективные молитвы и проповеди уже разрешены в федеральных тюрьмах.
— Святой Боже! — воскликнул Филби. — Эсти нашел абсолютно новую жилу! Разрабатывайте ее, Эсти. Копайте глубже!
— Официально разрешенные молитвы и проповеди, — подчеркнул Эсти.
— Верно, — включилась в разговор Бетси. — А о чем молятся заключенные?
— Налицо нарушение принципа разделения церкви и государства, — Эсти словно и не услышал ее.
— Как тонко подмечено, — вновь встряла Бетси. — Мне вспоминается один умирающий. Последний, кого он увидел перед смертью, был уборщик Джо. Взглянув на его зеленую униформу, умирающий прошептал: «Заверните мои останки в „Дейли госпел“. Воскресный номер, если возможно», — и испустил дух.
— Итак, коллективная молитва на территории, являющейся собственностью государства, — Эсти вновь не отреагировал на шпильку Бетси. — Допускаете вы это или нет?
— Вы настаиваете на эксклюзивном интервью с кандидатом? — уточнил Флетчер.
— Сами видите, нам есть о чем поговорить.
— И я настаиваю, — ввернул Филби. — Я жду от кандидата прямого и честного ответа: будет ли исполняться в Белом Доме «Аве Мария» Шуберта, если он станет президентом?
— Я сделаю все, что смогу, — пообещал Флетч Эсти.
В нескольких рядах от них сидел Солов, с выпученными, уставившимися в небытие глазами. Из-за его головы Фенелла Бейкер взмахами руки звала Флетча.
— Хочу задать вам вопрос, — наклонился Флетч к уху Бетси.
— Ответ — да. В любое время. Можете приходить даже без бутылки вина.
Эндрю Эсти, теребя пальцами значок «Дейли госпел», пепелил Бетси взглядом. До этого его взгляд испытывал на жаростойкость Роя Филби.
— Позже, — пообещал Флетч.
— Просто удивительно, сколь плодотворные идеи приходят в голову журналистам, освещающим избирательную кампанию, — поделился с Флетчем своими жизненными наблюдениями Филби.
Флетч протиснулся мимо Эсти, держа курс на Фенеллу Бейкер.
— Два, максимум три вопроса, — по-деловому начала она. — Во-первых, вы действительно спасли жизнь Уолша Уилера на армейской службе?
— Нет, мадам.
— Так что же связывает вас с Уолшем Уилером?
— Как вы справедливо заметили, мы вместе служили в армии. Он был моим лейтенантом.
— Похоже, люди часто выдают выдумки за быль.
— А что в этом плохого?
— С тех пор вы — близкие друзья?
— Нет, мадам, последний раз я виделся с Уолшем на футбольном матче более года тому назад.
— Вы удивились, когда он предложил вам должность пресс-секретаря предвыборной кампании отца?
— Я здесь временно, — нашелся Флетч. — Пока они не найдут кого-нибудь с опытом. Так что обо мне писать не стоит.
— Согласна, — кивнула Фенелла Бейкер, а Флетч задумался, почему у нее не чешется кожа. Ибо первые слои пудры легли на лицо еще при Джимми Картере. — Теперь насчет этой Шилдз…
— Простите?
— Женщина, убитая прошлым вечером.
— Ее фамилия Шилдз?
— Вы отлично понимаете, о ком я говорю.
— Я видел вашу статью о предвыборной камлании в утреннем выпуске. Отлично поданный материал.
— В утренний выпуск статью о предвыборной кампании я не давала, мистер Флетчер.
— О, да. Вы же анализировали причины потасовки на хоккейном матче.
— Вы сошли с ума?
— Наверное. Я же здесь.
— Сегодня я бы не стала писать об убийстве Шилдз. Пока это неинтересно.
— Неужели?
— Интерес появится, когда обнаружится связь между убийством и предвыборной кампанией.
— О, я понимаю, — кивнул Флетч.
— Чем связаны убитая женщина и предвыборная кампания?
Майкл Джи. Хэнреган спал в заднем ряду. Голова его запрокинулась. Челюсть отвисла. Аккурат в тот самый момент, когда Флетч посмотрел на него, Хэнреган поднес ко рту бутылку виски и дважды отхлебнул из нее. Не открывая глаз и не меняя положения головы.
— Какая женщина?
— Следующим вопросом будет: «Какая кампания?» Вы что, еще и глупы?
— Я лишь стараюсь не упустить ход ваших мыслей, мисс Бейкер.
— Мне вот сказали, что она путешествует с кем-то из команды кандидата.
— Для меня это новость.
Ленсинг Сэйер, стоя в проходе, коснулся плеча Флетча. Тот обернулся.
— Вы пришли мне на выручку?
Сэйер также повернулся спиной к Фенелле Бейкер.
— От Фенеллы, — усы его воинственно топорщились, — просто так не отвяжешься.
— Вы пишете превосходные статьи, мистер Сэйер.
— Хочу предупредить вас, старина. Вашего кандидата, похоже, уличат в том, что в его штате много людей получают пособия по подложным документам.
— Когда?
— Как только опросы общественного мнения покажут, что за него готовы отдать голоса более тридцати процентов избирателей.
— Благодарю.
Билл Дикманн, сидевший в одном из передних рядов, согнулся от боли. Закрыв глаза, он сжимал голову обеими руками. Бледное, как полотно, лицо блестело от пота.
Проходя по проходу, Флетч наклонился к Фредди.
— Ты не знаешь, что с Биллом Дикманном?
Фредди приподнялась.
— С ним это бывает.
— Что?
— Приступы. Иной раз он стонет. Я думаю, даже теряет сознание. Наверное, иногда он не отдает себе отчета в том, что делает.
Флетч задумчиво смотрел на Дикманна.
— Мы можем ему чем-нибудь помочь?
— Полагаю, нет.
Флетч покачал головой.
— В этом автобусе полно чудиков.
— Сказывается напряжение избирательной кампании, — ответила Фредди, не отрываясь от романа Джей Дейли «Стены».
Флетч положил руку на плечо Дикманну.
— С вами все в порядке, Билл? — Дикманн поднял голову, посмотрел на Флетча влажными от слез глазами. — Может, мне остановить автобус? Вызвать доктора Тома?
Дикманн крепко сжимал голову обеими руками.
— Нет.
— Если надо, я остановлю. Что с вами?
Глаза Дикманна закрылись, он отвернулся от Флетча.
— Оставьте меня в покое, — хриплый шепот.
— Вы уверены?
Дикманн не ответил. Он страдал.
— Ладно, — Флетч пожал плечами. — Как скажете.
И прошел к Бетси, читающей монографию Джасти Каплан «Уолт Уитмен». Наклонился к ней.
— Мне доложили, что несколько дней назад вы завтракали с женщиной, убитой прошлым вечером, — говорил он тихо, ибо сказанное предназначалось только для ушей Бетси.
— Совершенно верно. В столовой было много народу. Поэтому официантка посадила нас вместе. Двух одиноких женщин. — Вы разговаривали?
— Конечно. Вежливая болтовня ни о чем.
— Вы — журналист, Бетси. Полагаю, вам удалось узнать некоторые подробности ее жизни.
— В общем-то, нет.
— Но кое-что узнали?
— Обычная, ничем не выделяющаяся миловидная женщина. Работала продавцом в универмаге в Чикаго. Кажется, в книжном отделе.
— Это все?
— Любила читать. Говорила, что прочитывает в неделю три-четыре книги. Спросила меня, читала ли я произведения Уилльяма Максвелла, Джин Риз, Хуана Алонсо. Сказала, что как-то раз к ее прилавку подошел Сол Беллоу[5], но нужной ему книги у них не оказалось. Очень хвалила «Мороз в мае» Энтони Уайт, потому что сама училась в католической школе. Кажется, святой Мэри Маргарет.
— Это все, что она рассказала?
— Нет, — Бетси порылась в памяти. — Ее отец погиб, когда ей было девять лет. Он работал на чикагском водопроводе. И стоял в траншее, когда с крана сорвалась труба. Потому-то она и не мечтала о колледже.
— Ясно. Что еще?
— Ее мать так и не оправилась от трагической гибели мужа, тронулась умом, и через пять лет ее пришлось поместить в психиатрическую клинику.
— Однако, вы выяснили немало.
— Жила она одна, в маленькой квартире. Сестра у нее в Торонто, замужем, четверо детей. Муж — владелец оружейного магазина. Салли, так называла себя Элизабет Шилдз, пару раз обручалась. В том числе с чикагским полицейским. Но тот обрюхатил другую девушку и женился на ней. Салли замуж так и не вышла.
— Можно подводить черту?
— На ее банковском счету было три тысячи семьсот долларов. Она уволилась с работы, села в «фольксваген» и поехала по стране.
— Немного же вы вызнали.
— Обычная болтовня за завтраком.
— Вы знаете ее номер в Службе социального обеспечения?
— По-вашему, я сую нос в чужие дела?
— Вы же журналист.
— Я не брала у нее интервью.
— Почему она избрала тот же маршрут, что и ведущий предвыборную кампанию губернатор Уилер?
— В тот момент я этого не знала.
— За завтраком она не упомянула кого-либо из команды кандидата?
Бетси задумалась.
— Нет. Но она, похоже, знала, что я — репортер.
Автобус на полной скорости вписался в левый поворот, и Флетчу, чтобы не свалиться на Бетси, пришлось ухватиться за спинку сидения.
— То есть меня она ни о чем не спрашивала, — докончила мысль Бетси, когда автобус выровнялся.
— А была у нее такая возможность?
— Мы же просто беседовали.
— Пока вы завтракали, никто из команды кандидата с ней не поздоровался, не кивнул ей, проходя мимо столика?
— Я такого не припоминаю. Она показалась мне очень одинокой.
— И жаждущей выговориться.
— С исповедью она, однако, не навязывалась.
— Вчера вечером вы были в баре мотеля?
— Да. Пила ромовый пунш.
— С кем сидела в баре Салли? С кем она ушла?
— После нашего разговора в Спрингфилде я ее больше не видела. Даже не подозревала, что она следует за нами.
— Но вы же видели ее «фольксваген».
— Я не отличу «фольксваген» от авианосца.
— Морские чайки редко сопровождают «фольксваген».
— Так что теперь я знаю, как связаны Шилдз и предвыборная кампания.
— Как?
— А никак. Нет ни единой точки соприкосновения, а потому и писать не о чем. Пока. Вы скажете мне, если обнаружится такая связь?
— Скорее всего, нет.
— После того, как я вам столько рассказала?
— Немного. Ваши слова.
— А теперь у меня к вам личный вопрос.
— Я весь внимание.
— Уолш не женат, не так ли?
— Да, он предпочитает девушек.
— Отлично. Почему бы вам не представить меня ему? Вы — его друг.
— Разве вы не знакомы?
— По существу, нет. То есть меня не представляли ему, как женщину. Он, конечно, знает, что я — репортер и освещаю избирательную кампанию.
— Понятно.
— Мне думается, ему может приглянуться женщина, стремящаяся создать крепкую семью.
— А вы как раз такая?
— Во всяком случае, смогу такой стать. Особенно, если наш дом будет находиться на Пенсильвания-авеню.
— В квартале 1600?[6]
— Вот именно.
— Там же полным-полно комнат. Их все придется убирать.
— Вы еще не видели, как ловко я управляюсь со шваброй. Летаю, как молния. Раскрасневшись от возбуждения. В полном экстазе. Вы должны представить нас друг другу.
— Будет сделано.
— Кто-то из президентской семьи должен жениться на Гинзберг. Мы лучше всех умеем накрыть стол.
— Я вам верю.
— Скажите ему, что мы вместе работали в Атланте.
— Я никогда не работал в Атланте.
— Зато я работаю.
— Ну, хорошо.
— Ирвин! — выкрикнул водитель.
— Ирвин! — эхом отозвался Рой Филби. — Какое счастье, что это не мое имя.
— К телефону! — добавил водитель. Черный шнур змеился вдоль приборного щитка и исчезал за спинкой сидения.
— У нас телефон? — удивился Флетч.
— Не для репортеров, — пояснила Бетси. — Воспользоваться им может лишь пресс-секретарь. Хотите услышать, что говорил Джеймс насчет ксерокса?
— Уже слышал.
Флетч направился к водителю. Тот протянул ему телефонную трубку.
— Привет, — поздоровался Флетч. — Как хорошо, что вы позвонили.
Ответил ему голос Барри Хайнса.
— Вам бы лучше перейти вперед, Флетчер.
— Я и так впереди.
— Я имею в виду наш автобус. Вам надо бы посмотреть полуденный выпуск новостей.
— Я с удовольствием. Но зачем?
— Мне только что сообщили из Нью-Йорка, что нас ждет неприятный сюрприз.
— Какой?
Но Хайнс уже разорвал связь.
Вспыхнули тормозные огни первого автобуса. Плавно сбросив скорость, он съехал на обочину. Флетч поискал, куда положить трубку.
— Короткая остановка. Мне надо перейти в другой автобус.
Автобус с прессой повторил маневр автобуса с кандидатом и его командой.
— Положите трубку мне на колени, — пришел на помощь Флетчу водитель. — Больше звонков не будет.
Флетч так и сделал.
— Как вы узнали, что меня зовут Ирвин?
— Догадался, — ответил водитель.
Глава 13
Глава 14
— Скажите мне, что произошло между вами и Фредди в Виргинии?
— Ничего. В этом-то и беда.
— Не может быть. Она сказала, что произошло.
— Мы просто не разобрались, кто есть кто. На конгрессе Ассоциации американских журналистов, год или два тому назад.
— Том самом, где убили Уолтера Марча?
— Да.
— Так что там случилось после смерти старого мерзавца?
— Я же вам говорю. Не разобрались, кто есть кто. Фредди полагала, что она — Фредерика Эрбатнот, а я придерживался противоположного мнения.
— Но она — Фредерика Эрбатнот.
— Значит, я ошибался.
Эндрю Эсти поднялся с кресла и решительным шагом направился к Флетчу.
— Мистер Флетчер, после поездки в школу у меня возникли вопросы, которые я хотел бы задать кандидату.
— Вы пишете превосходные статьи, мистер Эсти. И нынешний тираж «Дейли госпел» — тому свидетельство.
— Благодарю, — просиял Эсти. — Насчет коллективных молитв в школе.
— Я, бывало, молился в школе, — встрял Рой Филби, сидевший за Бетси Гинзберг. — Перед каждым экзаменом. А после него ругался последними словами.
— Так что вас интересует? — спросил Флетч.
— Кандидат против того, чтобы детям разрешили молиться в школе?
— Кандидат за все, везде и всегда.
— Вы меня понимаете, учитель служит примером.
— Моя учительница поклонялась Сатане, — не унимался Филби. — Она правила наши контрольные кровью.
Эсти бросил на него злобный взгляд.
— Речь идет о людях, молящихся вместе в помещении, являющемся государственной собственностью…
— Мнение кандидата по этому вопросу изложено в одном из пунктов его программы, — в проходе качало, и мышцы рук и ног начали напоминать Флетчу, что он не спал уже тридцать часов.
— Я бы хотел обратить ваше внимание, и кандидата тоже, — гнул свое Эсти, — что коллективные молитвы и проповеди уже разрешены в федеральных тюрьмах.
— Святой Боже! — воскликнул Филби. — Эсти нашел абсолютно новую жилу! Разрабатывайте ее, Эсти. Копайте глубже!
— Официально разрешенные молитвы и проповеди, — подчеркнул Эсти.
— Верно, — включилась в разговор Бетси. — А о чем молятся заключенные?
— Налицо нарушение принципа разделения церкви и государства, — Эсти словно и не услышал ее.
— Как тонко подмечено, — вновь встряла Бетси. — Мне вспоминается один умирающий. Последний, кого он увидел перед смертью, был уборщик Джо. Взглянув на его зеленую униформу, умирающий прошептал: «Заверните мои останки в „Дейли госпел“. Воскресный номер, если возможно», — и испустил дух.
— Итак, коллективная молитва на территории, являющейся собственностью государства, — Эсти вновь не отреагировал на шпильку Бетси. — Допускаете вы это или нет?
— Вы настаиваете на эксклюзивном интервью с кандидатом? — уточнил Флетчер.
— Сами видите, нам есть о чем поговорить.
— И я настаиваю, — ввернул Филби. — Я жду от кандидата прямого и честного ответа: будет ли исполняться в Белом Доме «Аве Мария» Шуберта, если он станет президентом?
— Я сделаю все, что смогу, — пообещал Флетч Эсти.
В нескольких рядах от них сидел Солов, с выпученными, уставившимися в небытие глазами. Из-за его головы Фенелла Бейкер взмахами руки звала Флетча.
— Хочу задать вам вопрос, — наклонился Флетч к уху Бетси.
— Ответ — да. В любое время. Можете приходить даже без бутылки вина.
Эндрю Эсти, теребя пальцами значок «Дейли госпел», пепелил Бетси взглядом. До этого его взгляд испытывал на жаростойкость Роя Филби.
— Позже, — пообещал Флетч.
— Просто удивительно, сколь плодотворные идеи приходят в голову журналистам, освещающим избирательную кампанию, — поделился с Флетчем своими жизненными наблюдениями Филби.
Флетч протиснулся мимо Эсти, держа курс на Фенеллу Бейкер.
— Два, максимум три вопроса, — по-деловому начала она. — Во-первых, вы действительно спасли жизнь Уолша Уилера на армейской службе?
— Нет, мадам.
— Так что же связывает вас с Уолшем Уилером?
— Как вы справедливо заметили, мы вместе служили в армии. Он был моим лейтенантом.
— Похоже, люди часто выдают выдумки за быль.
— А что в этом плохого?
— С тех пор вы — близкие друзья?
— Нет, мадам, последний раз я виделся с Уолшем на футбольном матче более года тому назад.
— Вы удивились, когда он предложил вам должность пресс-секретаря предвыборной кампании отца?
— Я здесь временно, — нашелся Флетч. — Пока они не найдут кого-нибудь с опытом. Так что обо мне писать не стоит.
— Согласна, — кивнула Фенелла Бейкер, а Флетч задумался, почему у нее не чешется кожа. Ибо первые слои пудры легли на лицо еще при Джимми Картере. — Теперь насчет этой Шилдз…
— Простите?
— Женщина, убитая прошлым вечером.
— Ее фамилия Шилдз?
— Вы отлично понимаете, о ком я говорю.
— Я видел вашу статью о предвыборной камлании в утреннем выпуске. Отлично поданный материал.
— В утренний выпуск статью о предвыборной кампании я не давала, мистер Флетчер.
— О, да. Вы же анализировали причины потасовки на хоккейном матче.
— Вы сошли с ума?
— Наверное. Я же здесь.
— Сегодня я бы не стала писать об убийстве Шилдз. Пока это неинтересно.
— Неужели?
— Интерес появится, когда обнаружится связь между убийством и предвыборной кампанией.
— О, я понимаю, — кивнул Флетч.
— Чем связаны убитая женщина и предвыборная кампания?
Майкл Джи. Хэнреган спал в заднем ряду. Голова его запрокинулась. Челюсть отвисла. Аккурат в тот самый момент, когда Флетч посмотрел на него, Хэнреган поднес ко рту бутылку виски и дважды отхлебнул из нее. Не открывая глаз и не меняя положения головы.
— Какая женщина?
— Следующим вопросом будет: «Какая кампания?» Вы что, еще и глупы?
— Я лишь стараюсь не упустить ход ваших мыслей, мисс Бейкер.
— Мне вот сказали, что она путешествует с кем-то из команды кандидата.
— Для меня это новость.
Ленсинг Сэйер, стоя в проходе, коснулся плеча Флетча. Тот обернулся.
— Вы пришли мне на выручку?
Сэйер также повернулся спиной к Фенелле Бейкер.
— От Фенеллы, — усы его воинственно топорщились, — просто так не отвяжешься.
— Вы пишете превосходные статьи, мистер Сэйер.
— Хочу предупредить вас, старина. Вашего кандидата, похоже, уличат в том, что в его штате много людей получают пособия по подложным документам.
— Когда?
— Как только опросы общественного мнения покажут, что за него готовы отдать голоса более тридцати процентов избирателей.
— Благодарю.
Билл Дикманн, сидевший в одном из передних рядов, согнулся от боли. Закрыв глаза, он сжимал голову обеими руками. Бледное, как полотно, лицо блестело от пота.
Проходя по проходу, Флетч наклонился к Фредди.
— Ты не знаешь, что с Биллом Дикманном?
Фредди приподнялась.
— С ним это бывает.
— Что?
— Приступы. Иной раз он стонет. Я думаю, даже теряет сознание. Наверное, иногда он не отдает себе отчета в том, что делает.
Флетч задумчиво смотрел на Дикманна.
— Мы можем ему чем-нибудь помочь?
— Полагаю, нет.
Флетч покачал головой.
— В этом автобусе полно чудиков.
— Сказывается напряжение избирательной кампании, — ответила Фредди, не отрываясь от романа Джей Дейли «Стены».
Флетч положил руку на плечо Дикманну.
— С вами все в порядке, Билл? — Дикманн поднял голову, посмотрел на Флетча влажными от слез глазами. — Может, мне остановить автобус? Вызвать доктора Тома?
Дикманн крепко сжимал голову обеими руками.
— Нет.
— Если надо, я остановлю. Что с вами?
Глаза Дикманна закрылись, он отвернулся от Флетча.
— Оставьте меня в покое, — хриплый шепот.
— Вы уверены?
Дикманн не ответил. Он страдал.
— Ладно, — Флетч пожал плечами. — Как скажете.
И прошел к Бетси, читающей монографию Джасти Каплан «Уолт Уитмен». Наклонился к ней.
— Мне доложили, что несколько дней назад вы завтракали с женщиной, убитой прошлым вечером, — говорил он тихо, ибо сказанное предназначалось только для ушей Бетси.
— Совершенно верно. В столовой было много народу. Поэтому официантка посадила нас вместе. Двух одиноких женщин. — Вы разговаривали?
— Конечно. Вежливая болтовня ни о чем.
— Вы — журналист, Бетси. Полагаю, вам удалось узнать некоторые подробности ее жизни.
— В общем-то, нет.
— Но кое-что узнали?
— Обычная, ничем не выделяющаяся миловидная женщина. Работала продавцом в универмаге в Чикаго. Кажется, в книжном отделе.
— Это все?
— Любила читать. Говорила, что прочитывает в неделю три-четыре книги. Спросила меня, читала ли я произведения Уилльяма Максвелла, Джин Риз, Хуана Алонсо. Сказала, что как-то раз к ее прилавку подошел Сол Беллоу[5], но нужной ему книги у них не оказалось. Очень хвалила «Мороз в мае» Энтони Уайт, потому что сама училась в католической школе. Кажется, святой Мэри Маргарет.
— Это все, что она рассказала?
— Нет, — Бетси порылась в памяти. — Ее отец погиб, когда ей было девять лет. Он работал на чикагском водопроводе. И стоял в траншее, когда с крана сорвалась труба. Потому-то она и не мечтала о колледже.
— Ясно. Что еще?
— Ее мать так и не оправилась от трагической гибели мужа, тронулась умом, и через пять лет ее пришлось поместить в психиатрическую клинику.
— Однако, вы выяснили немало.
— Жила она одна, в маленькой квартире. Сестра у нее в Торонто, замужем, четверо детей. Муж — владелец оружейного магазина. Салли, так называла себя Элизабет Шилдз, пару раз обручалась. В том числе с чикагским полицейским. Но тот обрюхатил другую девушку и женился на ней. Салли замуж так и не вышла.
— Можно подводить черту?
— На ее банковском счету было три тысячи семьсот долларов. Она уволилась с работы, села в «фольксваген» и поехала по стране.
— Немного же вы вызнали.
— Обычная болтовня за завтраком.
— Вы знаете ее номер в Службе социального обеспечения?
— По-вашему, я сую нос в чужие дела?
— Вы же журналист.
— Я не брала у нее интервью.
— Почему она избрала тот же маршрут, что и ведущий предвыборную кампанию губернатор Уилер?
— В тот момент я этого не знала.
— За завтраком она не упомянула кого-либо из команды кандидата?
Бетси задумалась.
— Нет. Но она, похоже, знала, что я — репортер.
Автобус на полной скорости вписался в левый поворот, и Флетчу, чтобы не свалиться на Бетси, пришлось ухватиться за спинку сидения.
— То есть меня она ни о чем не спрашивала, — докончила мысль Бетси, когда автобус выровнялся.
— А была у нее такая возможность?
— Мы же просто беседовали.
— Пока вы завтракали, никто из команды кандидата с ней не поздоровался, не кивнул ей, проходя мимо столика?
— Я такого не припоминаю. Она показалась мне очень одинокой.
— И жаждущей выговориться.
— С исповедью она, однако, не навязывалась.
— Вчера вечером вы были в баре мотеля?
— Да. Пила ромовый пунш.
— С кем сидела в баре Салли? С кем она ушла?
— После нашего разговора в Спрингфилде я ее больше не видела. Даже не подозревала, что она следует за нами.
— Но вы же видели ее «фольксваген».
— Я не отличу «фольксваген» от авианосца.
— Морские чайки редко сопровождают «фольксваген».
— Так что теперь я знаю, как связаны Шилдз и предвыборная кампания.
— Как?
— А никак. Нет ни единой точки соприкосновения, а потому и писать не о чем. Пока. Вы скажете мне, если обнаружится такая связь?
— Скорее всего, нет.
— После того, как я вам столько рассказала?
— Немного. Ваши слова.
— А теперь у меня к вам личный вопрос.
— Я весь внимание.
— Уолш не женат, не так ли?
— Да, он предпочитает девушек.
— Отлично. Почему бы вам не представить меня ему? Вы — его друг.
— Разве вы не знакомы?
— По существу, нет. То есть меня не представляли ему, как женщину. Он, конечно, знает, что я — репортер и освещаю избирательную кампанию.
— Понятно.
— Мне думается, ему может приглянуться женщина, стремящаяся создать крепкую семью.
— А вы как раз такая?
— Во всяком случае, смогу такой стать. Особенно, если наш дом будет находиться на Пенсильвания-авеню.
— В квартале 1600?[6]
— Вот именно.
— Там же полным-полно комнат. Их все придется убирать.
— Вы еще не видели, как ловко я управляюсь со шваброй. Летаю, как молния. Раскрасневшись от возбуждения. В полном экстазе. Вы должны представить нас друг другу.
— Будет сделано.
— Кто-то из президентской семьи должен жениться на Гинзберг. Мы лучше всех умеем накрыть стол.
— Я вам верю.
— Скажите ему, что мы вместе работали в Атланте.
— Я никогда не работал в Атланте.
— Зато я работаю.
— Ну, хорошо.
— Ирвин! — выкрикнул водитель.
— Ирвин! — эхом отозвался Рой Филби. — Какое счастье, что это не мое имя.
— К телефону! — добавил водитель. Черный шнур змеился вдоль приборного щитка и исчезал за спинкой сидения.
— У нас телефон? — удивился Флетч.
— Не для репортеров, — пояснила Бетси. — Воспользоваться им может лишь пресс-секретарь. Хотите услышать, что говорил Джеймс насчет ксерокса?
— Уже слышал.
Флетч направился к водителю. Тот протянул ему телефонную трубку.
— Привет, — поздоровался Флетч. — Как хорошо, что вы позвонили.
Ответил ему голос Барри Хайнса.
— Вам бы лучше перейти вперед, Флетчер.
— Я и так впереди.
— Я имею в виду наш автобус. Вам надо бы посмотреть полуденный выпуск новостей.
— Я с удовольствием. Но зачем?
— Мне только что сообщили из Нью-Йорка, что нас ждет неприятный сюрприз.
— Какой?
Но Хайнс уже разорвал связь.
Вспыхнули тормозные огни первого автобуса. Плавно сбросив скорость, он съехал на обочину. Флетч поискал, куда положить трубку.
— Короткая остановка. Мне надо перейти в другой автобус.
Автобус с прессой повторил маневр автобуса с кандидатом и его командой.
— Положите трубку мне на колени, — пришел на помощь Флетчу водитель. — Больше звонков не будет.
Флетч так и сделал.
— Как вы узнали, что меня зовут Ирвин?
— Догадался, — ответил водитель.
Глава 13
— Мы опаздываем на митинг в Уинслоу, — заметил кандидат.
— Оркестр поиграет подольше, папа, — успокоил его Уолш.
Вновь губернатор попытался взглянуть на окружающий мир через запотевшее, заляпанное грязью окно.
— Но на улице холодно.
Автобусы уже вырулили на шоссе и мчались на полной скорости.
Маленький телевизор висел под потолком, над сидением водителя, экраном к салону. Показывали рекламный ролик, расхваливающий женские гигиенические тампоны.
— Приношу мои извинения, мадам, за плохой вкус моего телевизора, — улыбнулся кандидат члену палаты представителей. — К сожалению, тут я бессилен, — они сидели рядышком на диванчике у боковой стены автобуса. — Абсолютно бессилен.
Флетч переступил через ноги губернатора и остановился рядом с Уолшем, опершись о багажную полку.
— В чем дело?
Рекламный ролик сменился физиономией комментатора, огласившего основные новости дня: гибель в автокатастрофе на мосту в Пенсильвании организатора предвыборной кампании сенатора Аптона, последствия потасовки на хоккейном матче, число раненых и арестованных, раздача денег школьникам кандидатом в президенты Кэкстоном Уилером.
— Однако! — Флетч оглянулся на Шустрика Грасселли, привалившегося к двери в комнату отдыха. — Да кто в это поверит?
— Все, — ответил Уолш. — Это же правда.
— Во всяком случае, меня не поставили на первое место, — прокомментировал губернатор. — Наверное, они полагают, что подкуп школьников — не самое тяжкое преступление.
— Подкуп школьников, — ахнул Флетч.
— Именно так они все и представят, — подал голос Фил Нолтинг.
Комментатора сменила реклама быстроразваривающихся овсяных хлопьев. Дети лопали овсянку большими ложками и требовали новую порцию.
За исключением Барри Хайнса, что-то говорящего в телефонную трубку, вся команда кандидата смотрела на экран. Им показали мост с разломанным ограждением, с которого свалился в ледяную воду Вик Роббинс, затем потасовку на трибунах хоккейной арены и, наконец, комментатор добрался до самого интересного: «Сегодня утром губернатор Кэкстон Уилер, в рамках своей избирательной кампании, посетил региональную школу Конроя, где раздавал деньги ученикам младших классов». На экране возник кандидат, показывающий фокусы в окружении галдящих детей. Затем крупным планом показали руку кандидата, вкладывающую монетку в ладонь ребенка.
— Одни получили десятицентовики, другие — четвертаки, кто-то и полдоллара. Многим не досталось ничего, — последовала реплика комментатора.
— Это покажут и в нашем штате? — спросил Фил Нолтинг.
— Скорее всего, — ответил Пол Добсон. — Наши конкуренты не упустят такой возможности.
Рядом с комментатором появилась худющая горбоносая женщина.
— Мы пригласили в студию знаменитого детского психиатра, доктора Дороти Долкарт, автора книги «Перестаньте ругать своего ребенка, или Воспринимайте описанную постель, как должное».
— Это же надо, — покачал головой Добсон. — Как же быстро оказываются в студии эти эксперты. И часа не прошло, как мы уехали из школы. Неужели им больше нечего делать?
— Доктор Долкарт, вы только что видели на нашем студийном мониторе, как кандидат в президенты, губернатор Кэкстон Уилер, раздавал монеты некоторым ученикам школы Конроя. Можете вы пояснить нам, какой эффект произведет это на школьников?
— Им причинен исключительный вред. Нанесена тяжелая моральная травма. Но, прежде всего, мы имеем дело со взрослым человеком, который пытается завоевать популярность, раздавая деньги.
— То есть, предлагает детям ложные ориентиры?
— …Воспитывает в них грубый материализм…
— …По существу, показывает детям, что дружбу можно купить…
— …И происходит это в школе, куда дети приходят за знаниями. И там любой взрослый для них — авторитет.
— Вот-вот, — покивал комментатор. — А уж для детей, не получивших денег…
— Они просто в отчаянии. Не много найдется в нашей стране индивидуумов, престиж которых в глазах детей выше, чем у кандидата в президенты. Может, сам президент, некоторые футболисты, лучшие представители других видов спорта. Встреча с человеком, который может возглавить самую могущественную страну в мире, так и останется едва ли не самым ярким воспоминанием детства. И те школьники, что не получили монету от губернатора Уилера, теперь полагают себя отверженными, париями. Утром эти дети получили моральную травму, которой могли избежать.
— О Господи, — выдохнул Кэкстон Уилер.
— А дети, что получили монеты? С ними-то все будет в порядке?
— Отнюдь. Им будет даже хуже. Ибо выбор на них пал совершенно случайно, они получили награду, не ударив пальцем о палец. Все обстояло бы иначе, если б кандидат раздавал монеты отличникам в учебе или победителям спортивных соревнований. Тогда на детей, получивших монеты, не давил бы непомерный груз вины. А сейчас они в полной мере осознают, что получили монеты незаслуженно, когда их более достойные соученики остались ни с чем…
— Наверное, Джеймс остановил бы меня, — губернатор покачал головой. — Он бы понял, как воспримет мои фокусы пресса. Раздавать деньги детям! Должно быть, старина Джеймс посмеивается, глядя на экран.
Флетч наклонился к Уолшу:
— Похоже, моя карьера пресс-секретаря оборвется в самом ближайшем будущем.
— Муторная работа, — посочувствовал ему Уолш.
Выпуск новостей завершился прогнозом погоды.
— Что ж, — губернатор накрыл ладонью руку почтенной матроны — члена палаты представителей, — судя по всему, я загубил жизнь всех школьников вашего округа, — он улыбнулся. — Вы согласны?
Матрона вытащила руку.
— Да, Кэкстон. Вы поступили безответственно. И бесчувственно.
Кандидат пристально посмотрел на бабулю, дабы понять, говорит та серьезно или шутит. Оказалось, что серьезно. Потому он встал и отошел в хвост автобуса, где стояли Уолш и Флетч.
— Извините. Я думал, все так здорово, — начал Флетч. — И действительно было здорово. Весело.
— А надобно смотреть на все глазами прессы, — назидательно заметил Уолш. — На каждую мелочь. Предугадывать, как они смогут извратить самый благой поступок.
— Как же нам выпутаться? — спросил Флетч губернатора. — Может, заявление для…
Губернатор улыбнулся.
— Нет. Пусть варятся в собственном соку. Чертовы психиатры. Едва ли американцы сочтут меня Вельзевулом за то, что я раздавал монетки детям, — он позвал Барри Хайнса и знаком предложил Шустрику подойти поближе.
— Слушайте, парни. Делайте, что хотите, но в Уинслоу эта старая карга не должна попасть на трибуну.
— Дама из Конгресса? — изумился Барри. Губернатор кивнул.
— Заблокируйте ей дорогу. Поставьте подножку. Спрячьте сумочку. Мне все равно, что вы предпримете. Лишь бы она не дошла до трибуны.
— Это же ее округ, папа, — вмешался Уолш.
— Плевать. Она все равно выступит против меня. Так зачем мне поднимать ее престиж, фотографируясь рядом с ней?
— Хорошо, — кивнул Шустрик.
— Мы покажем этой старой карге, какой я чувствительный, — губернатор открыл дверь в комнату отдыха. — Идите сюда, Флетч.
— Да, сэр, — Флетч последовал за губернатором.
— Закройте дверь. Флетч закрыл.
— Мне очень жаль. Я не подозревал, что пресса.., — начал он оправдываться.
— Я не собираюсь топтать вас ногами.
— Не собираетесь?
— Разумеется, нет. Кто первый сказал: «Если не выносишь жары, выметайся из кухни»?
— Э… Фред Фентон?
— Кто это?
— Повар Генри Восьмого, — губернатор как-то странно посмотрел на Флетча. — Похоронен в часовне Тауэра. Поджарил фазана, забыв вынуть печень.
— Вы все выдумали, — губернатор хохотнул.
— Естественно.
— Есть у вас что-нибудь для меня?
— Все, что…
— Вы же провели утро в автобусе прессы.
— О, да. Ленсинг Сэйер говорит, что команда Аптона хочет подложить вам свинью. Обнародовать данные о числе получающих пособие по подложным документам. Кажется, в вашем штате таких перебор. Они порадуют вас, как только опросы общественного мнения покажут, что за вашу кандидатуру готовы проголосовать более тридцати процентов избирателей.
— Что ж, попутного им ветра. По подложным документам получают пособия в любом штате. Так же, как везде вламываются в дома и грабят прохожих. Я попрошу Барри заняться этим. Пусть соединят воедино все мои достижения в борьбе с подлогами. А также подберут статистику по другим штатам. Когда же мой рейтинг приблизится к тридцати процентам, я выступлю на эту тему и включу в предвыборную программу специальный пункт. Касательно того, что социальную помощь должны получать лишь те, кому она положена.
— Просто удивительно, как иной раз формируется предвыборная программа.
— Что-нибудь еще?
— Эндрю Эсти жаждет эксклюзивного интервью.
— Из «Дейли госпел»?
— Да. Он вконец запутался. Если людям разрешено собираться на проповедь и молиться вместе в федеральных тюрьмах, почему такого нет в федеральных школах?
— Однако. «Долой проповеди из тюрем!»
— Нет, я думаю, ему хотелось бы обратного. «Вернуть проповеди в школы!»
— Только этого лозунга нам и не хватало. Автобус замедлил ход, судя по всему, въехав в город. Он останавливался, вновь трогался с места, подчиняясь сигналам светофора и транспортному потоку.
— Как мы ему поможем? — спросил Флетч.
— Помолимся за него, — усмехнулся губернатор. — Что еще мы можем для него сделать?
Автобус уже полз, как черепаха. Снаружи доносилась музыка. Губернатор вгляделся в серое стекло, по привычке помахал рукой встречающим. Флетч мог поклясться, что через окно кандидата не увидел ни один человек.
Автобус остановился.
— Пойдемте, — распорядился губернатор. — Держитесь между мной и этой сучкой из Конгресса. Близко ее не подпускайте. Понятно? Если потребуется, двиньте ей по ребрам.
— Будет сделано.
— И передайте Ленсингу Сэйеру, что я дам ему эксклюзивное интервью в любое, удобное для него время.
— Да, сэр.
Когда Флетч открыл дверь из комнаты отдыха, оркестр играл «Скачки в Кэмптауне».
— Джейкоб, пришпорь эту лошадь, — пробурчал Кэкстон Уилер. — Если она вдруг встанет, нам ее не продать.
— Оркестр поиграет подольше, папа, — успокоил его Уолш.
Вновь губернатор попытался взглянуть на окружающий мир через запотевшее, заляпанное грязью окно.
— Но на улице холодно.
Автобусы уже вырулили на шоссе и мчались на полной скорости.
Маленький телевизор висел под потолком, над сидением водителя, экраном к салону. Показывали рекламный ролик, расхваливающий женские гигиенические тампоны.
— Приношу мои извинения, мадам, за плохой вкус моего телевизора, — улыбнулся кандидат члену палаты представителей. — К сожалению, тут я бессилен, — они сидели рядышком на диванчике у боковой стены автобуса. — Абсолютно бессилен.
Флетч переступил через ноги губернатора и остановился рядом с Уолшем, опершись о багажную полку.
— В чем дело?
Рекламный ролик сменился физиономией комментатора, огласившего основные новости дня: гибель в автокатастрофе на мосту в Пенсильвании организатора предвыборной кампании сенатора Аптона, последствия потасовки на хоккейном матче, число раненых и арестованных, раздача денег школьникам кандидатом в президенты Кэкстоном Уилером.
— Однако! — Флетч оглянулся на Шустрика Грасселли, привалившегося к двери в комнату отдыха. — Да кто в это поверит?
— Все, — ответил Уолш. — Это же правда.
— Во всяком случае, меня не поставили на первое место, — прокомментировал губернатор. — Наверное, они полагают, что подкуп школьников — не самое тяжкое преступление.
— Подкуп школьников, — ахнул Флетч.
— Именно так они все и представят, — подал голос Фил Нолтинг.
Комментатора сменила реклама быстроразваривающихся овсяных хлопьев. Дети лопали овсянку большими ложками и требовали новую порцию.
За исключением Барри Хайнса, что-то говорящего в телефонную трубку, вся команда кандидата смотрела на экран. Им показали мост с разломанным ограждением, с которого свалился в ледяную воду Вик Роббинс, затем потасовку на трибунах хоккейной арены и, наконец, комментатор добрался до самого интересного: «Сегодня утром губернатор Кэкстон Уилер, в рамках своей избирательной кампании, посетил региональную школу Конроя, где раздавал деньги ученикам младших классов». На экране возник кандидат, показывающий фокусы в окружении галдящих детей. Затем крупным планом показали руку кандидата, вкладывающую монетку в ладонь ребенка.
— Одни получили десятицентовики, другие — четвертаки, кто-то и полдоллара. Многим не досталось ничего, — последовала реплика комментатора.
— Это покажут и в нашем штате? — спросил Фил Нолтинг.
— Скорее всего, — ответил Пол Добсон. — Наши конкуренты не упустят такой возможности.
Рядом с комментатором появилась худющая горбоносая женщина.
— Мы пригласили в студию знаменитого детского психиатра, доктора Дороти Долкарт, автора книги «Перестаньте ругать своего ребенка, или Воспринимайте описанную постель, как должное».
— Это же надо, — покачал головой Добсон. — Как же быстро оказываются в студии эти эксперты. И часа не прошло, как мы уехали из школы. Неужели им больше нечего делать?
— Доктор Долкарт, вы только что видели на нашем студийном мониторе, как кандидат в президенты, губернатор Кэкстон Уилер, раздавал монеты некоторым ученикам школы Конроя. Можете вы пояснить нам, какой эффект произведет это на школьников?
— Им причинен исключительный вред. Нанесена тяжелая моральная травма. Но, прежде всего, мы имеем дело со взрослым человеком, который пытается завоевать популярность, раздавая деньги.
— То есть, предлагает детям ложные ориентиры?
— …Воспитывает в них грубый материализм…
— …По существу, показывает детям, что дружбу можно купить…
— …И происходит это в школе, куда дети приходят за знаниями. И там любой взрослый для них — авторитет.
— Вот-вот, — покивал комментатор. — А уж для детей, не получивших денег…
— Они просто в отчаянии. Не много найдется в нашей стране индивидуумов, престиж которых в глазах детей выше, чем у кандидата в президенты. Может, сам президент, некоторые футболисты, лучшие представители других видов спорта. Встреча с человеком, который может возглавить самую могущественную страну в мире, так и останется едва ли не самым ярким воспоминанием детства. И те школьники, что не получили монету от губернатора Уилера, теперь полагают себя отверженными, париями. Утром эти дети получили моральную травму, которой могли избежать.
— О Господи, — выдохнул Кэкстон Уилер.
— А дети, что получили монеты? С ними-то все будет в порядке?
— Отнюдь. Им будет даже хуже. Ибо выбор на них пал совершенно случайно, они получили награду, не ударив пальцем о палец. Все обстояло бы иначе, если б кандидат раздавал монеты отличникам в учебе или победителям спортивных соревнований. Тогда на детей, получивших монеты, не давил бы непомерный груз вины. А сейчас они в полной мере осознают, что получили монеты незаслуженно, когда их более достойные соученики остались ни с чем…
— Наверное, Джеймс остановил бы меня, — губернатор покачал головой. — Он бы понял, как воспримет мои фокусы пресса. Раздавать деньги детям! Должно быть, старина Джеймс посмеивается, глядя на экран.
Флетч наклонился к Уолшу:
— Похоже, моя карьера пресс-секретаря оборвется в самом ближайшем будущем.
— Муторная работа, — посочувствовал ему Уолш.
Выпуск новостей завершился прогнозом погоды.
— Что ж, — губернатор накрыл ладонью руку почтенной матроны — члена палаты представителей, — судя по всему, я загубил жизнь всех школьников вашего округа, — он улыбнулся. — Вы согласны?
Матрона вытащила руку.
— Да, Кэкстон. Вы поступили безответственно. И бесчувственно.
Кандидат пристально посмотрел на бабулю, дабы понять, говорит та серьезно или шутит. Оказалось, что серьезно. Потому он встал и отошел в хвост автобуса, где стояли Уолш и Флетч.
— Извините. Я думал, все так здорово, — начал Флетч. — И действительно было здорово. Весело.
— А надобно смотреть на все глазами прессы, — назидательно заметил Уолш. — На каждую мелочь. Предугадывать, как они смогут извратить самый благой поступок.
— Как же нам выпутаться? — спросил Флетч губернатора. — Может, заявление для…
Губернатор улыбнулся.
— Нет. Пусть варятся в собственном соку. Чертовы психиатры. Едва ли американцы сочтут меня Вельзевулом за то, что я раздавал монетки детям, — он позвал Барри Хайнса и знаком предложил Шустрику подойти поближе.
— Слушайте, парни. Делайте, что хотите, но в Уинслоу эта старая карга не должна попасть на трибуну.
— Дама из Конгресса? — изумился Барри. Губернатор кивнул.
— Заблокируйте ей дорогу. Поставьте подножку. Спрячьте сумочку. Мне все равно, что вы предпримете. Лишь бы она не дошла до трибуны.
— Это же ее округ, папа, — вмешался Уолш.
— Плевать. Она все равно выступит против меня. Так зачем мне поднимать ее престиж, фотографируясь рядом с ней?
— Хорошо, — кивнул Шустрик.
— Мы покажем этой старой карге, какой я чувствительный, — губернатор открыл дверь в комнату отдыха. — Идите сюда, Флетч.
— Да, сэр, — Флетч последовал за губернатором.
— Закройте дверь. Флетч закрыл.
— Мне очень жаль. Я не подозревал, что пресса.., — начал он оправдываться.
— Я не собираюсь топтать вас ногами.
— Не собираетесь?
— Разумеется, нет. Кто первый сказал: «Если не выносишь жары, выметайся из кухни»?
— Э… Фред Фентон?
— Кто это?
— Повар Генри Восьмого, — губернатор как-то странно посмотрел на Флетча. — Похоронен в часовне Тауэра. Поджарил фазана, забыв вынуть печень.
— Вы все выдумали, — губернатор хохотнул.
— Естественно.
— Есть у вас что-нибудь для меня?
— Все, что…
— Вы же провели утро в автобусе прессы.
— О, да. Ленсинг Сэйер говорит, что команда Аптона хочет подложить вам свинью. Обнародовать данные о числе получающих пособие по подложным документам. Кажется, в вашем штате таких перебор. Они порадуют вас, как только опросы общественного мнения покажут, что за вашу кандидатуру готовы проголосовать более тридцати процентов избирателей.
— Что ж, попутного им ветра. По подложным документам получают пособия в любом штате. Так же, как везде вламываются в дома и грабят прохожих. Я попрошу Барри заняться этим. Пусть соединят воедино все мои достижения в борьбе с подлогами. А также подберут статистику по другим штатам. Когда же мой рейтинг приблизится к тридцати процентам, я выступлю на эту тему и включу в предвыборную программу специальный пункт. Касательно того, что социальную помощь должны получать лишь те, кому она положена.
— Просто удивительно, как иной раз формируется предвыборная программа.
— Что-нибудь еще?
— Эндрю Эсти жаждет эксклюзивного интервью.
— Из «Дейли госпел»?
— Да. Он вконец запутался. Если людям разрешено собираться на проповедь и молиться вместе в федеральных тюрьмах, почему такого нет в федеральных школах?
— Однако. «Долой проповеди из тюрем!»
— Нет, я думаю, ему хотелось бы обратного. «Вернуть проповеди в школы!»
— Только этого лозунга нам и не хватало. Автобус замедлил ход, судя по всему, въехав в город. Он останавливался, вновь трогался с места, подчиняясь сигналам светофора и транспортному потоку.
— Как мы ему поможем? — спросил Флетч.
— Помолимся за него, — усмехнулся губернатор. — Что еще мы можем для него сделать?
Автобус уже полз, как черепаха. Снаружи доносилась музыка. Губернатор вгляделся в серое стекло, по привычке помахал рукой встречающим. Флетч мог поклясться, что через окно кандидата не увидел ни один человек.
Автобус остановился.
— Пойдемте, — распорядился губернатор. — Держитесь между мной и этой сучкой из Конгресса. Близко ее не подпускайте. Понятно? Если потребуется, двиньте ей по ребрам.
— Будет сделано.
— И передайте Ленсингу Сэйеру, что я дам ему эксклюзивное интервью в любое, удобное для него время.
— Да, сэр.
Когда Флетч открыл дверь из комнаты отдыха, оркестр играл «Скачки в Кэмптауне».
— Джейкоб, пришпорь эту лошадь, — пробурчал Кэкстон Уилер. — Если она вдруг встанет, нам ее не продать.
Глава 14
— Я благодарю вас всех, что в такой холодный день вы пришли сюда, чтобы дать мне шанс выступить перед вами, — обратился губернатор к горожанам, запрудившим самый маленький перекресток Уинслоу.
Уилли Финн сознательно выбрал для митинга именно этот перекресток. Маленькая толпа выглядит большой на маленькой площади. Большая — кажется огромной. Кандидат в президенты привлек многих.
— Вы знаете, президентская кампания — всего лишь крестовый поход любителей. И я могу сказать вам, мои друзья в Уинслоу, что кампания, которая позволит мне следующие четыре года послужить вам в Белом Доме, нуждается в вашей помощи и поддержке.
— Однако, — пробормотал себе под нос Флетч, стоя в грязи в задних рядах толпы.
Уилли Финн сознательно выбрал для митинга именно этот перекресток. Маленькая толпа выглядит большой на маленькой площади. Большая — кажется огромной. Кандидат в президенты привлек многих.
— Вы знаете, президентская кампания — всего лишь крестовый поход любителей. И я могу сказать вам, мои друзья в Уинслоу, что кампания, которая позволит мне следующие четыре года послужить вам в Белом Доме, нуждается в вашей помощи и поддержке.
— Однако, — пробормотал себе под нос Флетч, стоя в грязи в задних рядах толпы.