Макгрегор Кинли. Королевский рыцарь

   — Ничего нового. Сидит затворником, никуда носа не кажет. Еле-еле уговорил его встретиться со мной, когда проезжал мимо.
   Страйдер нахмурился еще сильнее. Кристиан прекрасно знал, что он винит себя в том, что случилось с Шотландцем в плену.
   — Ты ни в чем не виноват.
   Кристиан имел в виду эпизод, когда один из их товарищей отважился на побег. Мальчишке было всего шестнадцать, и о его планах узнали прежде, чем он успел удрать.
   Когда сарацины пришли к ним разбираться, Шотландец добровольно выступил вперед, прикрыв настоящего виновника, донимая, что парнишка не выдержит наказания и умрет.
   Тюремщики мучили Шотландца ни много ни мало две недели. В камеру он вернулся без глаза и в ужасающих шрамах. Шотландец так и не смог до конца оправиться, и Страйдер по сей день страдал, что не взял вину на себя.
   — Ты не можешь взвалить на свои плечи все горести мира, Страйдер. Есть вещи, которых просто-напросто не избежать.
   Страйдер от души хлебнул вина, но промолчал. К чему пустые речи? Эти двое так давно знакомы, что Кристиан и без слов прекрасно понимал, что у друга на уме.
   Задача их трудна, и неизвестно, сумеют ли они ее разрешить. Они столько времени провели в заточении, что другим и не снилось, и оба чувствовали ответственность за каждого члена своего Братства.
   Их жизнь — это одиночество.
   Да, они могли заполучить любую женщину, какую только пожелают, — девственницу или опытную даму, выбирай не хочу. Но что потом? Ни один из них не собирался вешать себе на шею жену, которая прежде всего потребует от него времени, а время у них и так на вес золота.
   Кристиана ждало королевство, которое однажды может предъявить на него права, а Страйдер… Им заправляют демоны. И они не дадут ему покоя. Никогда.
   Кристиану оставалось только надеяться, что они не сведут его друга с ума, как когда-то отца Страйдера. Ни для кого не секрет, что Джеффри Блэкмор погиб от своей собственной руки. Но прежде пытался убить родного сына.

Глава 2

   — Жаль, что тебя там не было, Ровена.
   Ровена де Витри изобразила на лице вежливую улыбку, внимая пустой болтовне Элизабет, дамы из своей свиты, пока горничные сооружали им прически — скоро выходить к ужину. Обе сидели на деревянных стульях у раскрытого окна.
   — Лорд Страйдер высунулся из палатки, когда мы направлялись к замку. Всего в трех футах от нас — и чуть ли не голышом! — Элизабет мечтательно закатила глаза и вздохнула.
   Ровена еле сдержалась, взирая на подругу, которая вела себя хуже малолетней девчонки. Она нисколько не сомневалась — оставь она Элизабет в покое, та всю следующую неделю просидит у окошка, вздыхая по графу.
   — Никогда не видела, чтобы мужчина был настолько хорошо сложен. Волосы черные, словно ночь, и мокрые, и с них капает прямо на плечи, и… — Элизабет снова вздохнула. — А грудь какая! Могу поспорить, что у него каждый мускул при вдохе играет, даже самый крохотный.
   Ровена не смогла удержать на лице натянутую улыбку.
   — Не сомневаюсь, что они так же мило играют, когда он втыкает в человека свой меч.
   — Конечно, — согласилась с ней Элизабет и выпрямила спину, чтобы горничная смогла как следует уложить вокруг головы ее косы и закрепить их. — Все знают, что он самый свирепый рыцарь во всем христианском мире.
   — Да, действительно, — прошептала Ровена, стиснув зубы. Рыцари! Как же она презирает их и все, что они собой олицетворяют. Битвы и смерть не прельщали ее, она не видела в них ничего великого и романтичного.
   Неужели человек может гордиться тем, что сеет вокруг горе и душевную боль?
   С тех пор как в одиннадцать лет Ровена получила весть о том, что ее отец пал на поле боя, она презирает войну и всех, кто держит в руках оружие. В отличие от своих подруг она далека от того, чтобы возносить до небес этих ангелов смерти. Напротив, она обходит их стороной.
   Она мечтала о мужчине нежном и ласковом. Таком, чтобы был добр к другим и способен к состраданию, не опасаясь прослыть слабаком.
   «Найди мужчину, который полюбит тебя, малышка. Такого, чтобы был достоин твоей верности. Не позволяй никому заполучить тебя только из-за твоих необъятных земель. Уж лучше я передам их Генриху, чем заставлю мою малышку страдать. Жизнь слишком коротка, и я хочу, чтобы ты радовалась каждому дню».
   Эти слова отца до сих пор звучат у нее в сердце. Он был хорошим человеком, именно такого мужа она и желала.
   К несчастью, ей до сих пор не встретился никто, кто хотя бы отдаленно напоминал его. Ее окружали одни охотники за землями и богатством.
   Однажды, когда ей было пятнадцать, она явилась на званый ужин, нарядившись, как золотой самородок, чем вызвала среди приглашенных целую бурю. Однако ее дяде было не до смеха, и он тотчас же заставил племянницу переодеться.
   И хотя она никогда не повторяла подобных экспериментов, в душе Ровена осталась прежней. Она ни за что не подпустит к себе мужчину, который смотрит на нее, а видит только золото. Она выйдет только за того, кто разглядит в ней личность.
   — Как думаешь, лорд Страйдер может выбрать меня королевой всех сердец? — щебетала тем временем Элизабет. — Он наверняка выиграет турнир, и мне так хочется, чтобы он выбрал меня. — Элизабет залилась краской. — Я оставила ему свой платочек, когда он помог нам донести Джоанну до комнаты. Как ты думаешь, он сохранил его?
   Ровена улыбнулась подруге со снисходительной нежностью. Элизабет питала страсть к варварам и не могла ничего с собой поделать. Ей, конечно, больно слышать подобные речи, но она слишком любит Элизабет, чтобы походя разрушить ее мечты. Если подруге нравится, когда ее перекидывают через плечо и волокут прочь, будто вещь, — а она действительно была от этого на седьмом небе, — Ровена желает ей счастья и всех варваров мира, с которыми она способна управиться.
   — Почему бы ему не сохранить презент такой красавицы, как ты?
   Элизабет просияла:
   — Ты так добра, Ровена! Надеюсь, ты соберешь полный зал на своем выступлении.
   Ровена бросила взгляд на лютню, примостившуюся на подоконнике. Стихи и музыка — ее любимые занятия. И по правде говоря, другая жизнь не прельщала ее. Пока подруги грезили о мужьях, детях и титулах, она мечтала бродить от замка к замку, петь за кусок хлеба, посмотреть мир или в крайнем случае открыть школу и научить других любить музыку так, как она.
   Но в отличие от менестрелей-мужчин, которые воспевали войну и рыцарей, она писала только о любви.
   Трубадуры и знать потешались над ее нападками на рыцарей и считали ее чуть ли не дурочкой. Но ей было все равно. Она завоевала столько наград и выиграла такое количество конкурсов, что ей уже ни к чему одобрение менестрелей, придерживающихся более традиционных взглядов. Она верила в силу своей музыки.
   Если бы только отец дожил до этих дней и стал свидетелем ее успеха…
   Ровена часто заморгала, прогоняя навернувшиеся на глаза слезы. Столько лет прошло, а она все еще горюет по своему обожаемому отцу, и каждое воспоминание отдается болью в сердце. Но Ровена не привыкла выставлять свои горести напоказ. Она из тех, кто умеет держать себя в руках.
   Раздался стук в дверь. Элизабет пригласила гостя войти. Дверь приоткрылась, и в образовавшуюся щель просунулась белокурая головка Джоанны, откинувшей желтую вуаль. Глаза ее блестели. Джоанна — одна из четырех знатных девушек, которые воспитывались в доме Ровены и приехали с ней в Хексем на рыцарский турнир.
   — Вы еще не готовы?
   — Он уже пришел? — ответила Элизабет вопросом на вопрос. По взволнованному тону Ровена поняла, что он — это, должно быть, граф Блэкмор.
   Граф появился в Хексеме два дня назад, но пока Ровене удавалось избежать компании сего грубияна. Но это не может длиться вечно.
   — Да, он только что вошел в холл, — расцвела Джоанна. Элизабет выскочила из комнаты, чуть не опрокинув стул.
   Ровена спокойно поднялась и последовала за своими неугомонными подругами, которые понеслись по коридору как угорелые и прыснули, вспомнив недавнюю встречу с графом.
   — Поверить не могу, неужели он действительно нес меня на руках?! — послышался голосок запыхавшейся Джоанны. — Обидно, что я ничего не помню.
   — Как жаль, что это не я упала в обморок! — посетовала Элизабет. — Какое счастье оказаться в этих сильных объятиях!
   Ровена покачала головой. Как ни старалась, она не могла скрыть улыбки. Она обожала своих подруг.
   Элизабет и Джоанна задержались в галерее, где множество женщин разглядывали собравшихся внизу мужчин, перевесившись через низкую каменную стену. Трапезная была битком набита людьми, в том числе музыкантами. Меж их ног сновали собаки. Слуги накрывали столы для предстоящего ужина. Со всех сторон до Ровены долетало, как дамы возносили хвалу лорду Страйдеру, графу Блэкмору.
   — У него волосы чернее ночи, вы видите? — восхищенно пискнула обожательница графа слева от нее.
   — О да! А какие плечи широкие! Ни у кого таких нет.
   — Он мужчина, способный удовлетворить любую женщину, даже по походке видно. Как бы мне хотелось убедиться в этом на деле!
   Ровена с отсутствующим видом теребила себя за рукав. Куда деться от этого пустозвонства? Ее уже начинало мутить.
   — Я слышала, он поклялся никогда не жениться. Ровена удивленно приподняла бровь, услышав последний комментарий. Вполне возможно, этот человек не так уж и глуп.
   — Зачем давать такие обеты? — спросила Элизабет.
   — Говорят, на него наложено проклятие.
   — Ага, быть красивым, как дьявол, и сильным, что твой святой Георгий, — великая напасть. Вот бы кто-нибудь проклял меня, связав с таким мужчиной!
   Не в силах более выносить пошлой болтовни, Ровена протиснулась сквозь толпу женщин и медленно пошла вниз по лестнице. Пусть себе вздыхают и закатывают глаза, если не могут без этого. Где бы найти что-нибудь горькое, дабы перебить приторный вкус этих слащавых дифирамбов?
   Не успела она войти в холл, как на нее налетел юный паж, спешивший за вином для хозяина. Ровена попыталась сохранить равновесие, но тут ей под ноги бросилась гончая, запутавшаяся в шлейфе ее платья. Нет, ей не удержаться. Она вытянула руки в надежде ухватиться хоть за что-нибудь и не рухнуть посреди толпы, и в этот момент чьи-то сильные руки подхватили ее и прижали к мускулистой груди.
   Ровена поглядела вверх. И не поверила своим глазам. Ей еще не приходилось встречать столь интересного мужчину… Никогда.
   На красивом лице горели голубые глаза, живые и пронзительные. Она с трудом справилась с неодолимым желанием протянуть руку и провести по идеальной, резко очерченной линии подбородка, дотронуться до предательски выступающих черных щетинок…
   Этот мужчина был великолепен. Само совершенство. Его красота была сродни женской, не будь у него какого-то непередаваемого словами обаяния мужественности и не обладай он очень высоким ростом. Он был настоящим великаном! Сильный и мускулистый, он держал Ровену, словно пушинку. Длинные не по моде волосы яснее ясного говорили о том, что ему наплевать на вкусы окружающих, а искрящиеся юмором глаза выдавали натуру добродушную и деликатную.
   Он все стоял словно завороженный, не в силах отвести от нее взгляда, и Ровена залилась краской. Эти объятия смущали ее. Она отклонилась назад, чтобы получше разглядеть незнакомца. Сильные руки надежно держали ее. Он словно окружил ее прочным кольцом тепла и заботы, а в глазах беспокойство, замешенное на удивлении.
   — Как вы, миледи? — спросил он наконец.
   Не голос, а музыка. Густой глубокий бас, который наверняка восхитит любого, пожелай он спеть.
   Обволакивающий его ореол опасности говорил о том, что он жил только по собственным правилам. И что у него в душе были темные зловещие уголки, которые напугали бы кого угодно, если бы не смягчавшая их доброта. Это странное сочетание буквально сразило ее.
   Его черные волнистые волосы спадали на широкие плечи, на щеках появлялись ямочки, стоило только ему улыбнуться.
   Он задал ей какой-то вопрос. Это она точно знала, но припомнить, какой именно, хоть убей, не могла. Пока он не опустил ее на пол.
   Ровена внезапно поняла, что даже не попыталась освободиться от его рук и вела себя не хуже своих подружек. Кровь снова бросилась ей в лицо.
   Она с трудом оторвалась от его смеющихся голубых глаз и уперлась взглядом в широкую грудь своего спасителя. На нем была красно-черная туника в обтяжку, под которой бугрились мускулы — она все еще ощущала их прикосновение.
   Не тело, а настоящий пир для глаз. Так она думала, пока она не увидела это… Притороченный к поясу меч.
   — Вы рыцарь, — утвердительно протянула она. Теперь понятно, что за темные уголки его души они уловила.
   Рыцарь. Убийца. Эти два слова — синонимы, ей следовало сообразить, что он из их ужасного племени. Почему же она так удивилась своему открытию?
   Большинство мужчин благородного происхождения — рыцари, и все же по ее телу прошла волна разочарования.
   Как бы ей хотелось, чтобы он родился кем-то иным! Какая жалость, что такой красавец так бессмысленно тратит свою жизнь.
   — Да, миледи, — снова зазвучал у нее в ушах мелодичный голос. — Рыцарь к вашим услугам.
   Должно быть, ей следовало поблагодарить его за проворство, ведь он успел подхватить ее и не дал упасть. Однако эта быстрота реакции была взращена только для того, чтобы убивать других людей. Да лучше она сто раз на пол рухнет, чем кто-то падет на поле боя из-за его расторопности.
   — Я высоко ценю ваши усилия, сэр, — произнесла она ледяным тоном и направилась прочь.
   — Миледи?
   Она невольно остановилась и обернулась.
   — Не назовете ли вы мне своего имени? — Нет.
   Она продолжила путь, но рыцарь преградил ей дорогу.
   — Нет? — удивился он. Но глаза, устремленные на нее, по-прежнему излучали тепло и очарование. Видно, ему редко приходилось слышать подобный ответ из уст дамы.
   — Мое имя вам ни к чему, сэр рыцарь. Уверена, что здесь найдется немало желающих поведать вам свои имена, но я не отношусь к их числу.
   Уголок его рта полез вверх, на одной щеке появилась ямочка. Несмотря на все свои усилия, она не могла не признать этого дьявола…
   Забавным?
   Нет, не то, она не могла не признать его… восхитительным, если посмела бы так выразиться. Его очарование действительно трудно описать словами.
   — Не могли бы вы удовлетворить мое любопытство, миледи? В конце концов, не так часто мне выпадает честь обнимать незнакомку.
   Ровена прикусила губу, стараясь скрыть улыбку, которую вызывал у нее этот варвар.
   — Есть в вас нечто такое, сэр, отчего мне думается, что это неправда.
   Он разразился смехом, она тоже не выдержала и улыбнулась. Странный это был смех, он сотворил с ее телом удивительные вещи. Сердце гулко забилось в груди, голова пошла кругом.
   — Тогда, наверное, правильнее сказать так: не часто мне приходится обнимать девушку, оказывающую сопротивление?
   — Это, очевидно, ближе к истине. — Она сделала шаг назад, испугавшись собственного желания задержаться с ним рядом как можно дольше.
   Что с ней такое? Раньше ей было противно даже в одной комнате с подобными людьми находиться, а теперь вдруг захотелось поболтать с ним.
   Не выпила ли она слишком много вина? «Но ты еще ни глоточка не отхлебнула, Ровена. Ты только что вошла в зал». Ну, тогда это все из-за волнующих событий нынешнего дня. Да, так оно и есть. Иначе и быть не может.
   — Разрешите? — пролепетала она. Он неохотно освободил ей путь:
   — Только сейчас, миледи. В следующую нашу встречу я жду от вас вашего имени.
   — Боюсь снова разочаровать вас, сэр рыцарь. В голубых озерах глаз вспыхнуло восхищение.
   — Должен ли я предупредить вас, миледи, что не терплю разочарований и не принимаю их?
   Ровена улыбнулась сама того не желая. Ей нравилась эта словесная перепалка. Нечасто на ее пути попадались люди, способные с легкостью парировать ее колкости.
   — Если только вы позволите мне сообщить вам, что я не терплю предупреждений и не считаюсь с ними.
   На этот раз он не стал задерживать ее, но она услышала у себя за спиной его короткий смешок.
   О Господи, как ужасно, что он рыцарь. Из него бы вышел прекрасный трубадур, с его-то голосом и манерами.
   Ровена с трудом поборола желание обернуться и посмотреть, провожает ли он ее глазами. Она пыталась внушить себе, что ей все равно, смотрит он ей вслед или нет. Он отвратительный жестокий рыцарь.
   И только оказавшись рядом со знакомым менестрелем, Ровена позволила себе посмотреть через плечо. Не для того, чтобы найти его взглядом, уверяла она себя. Она искала Элизабет, Бриджит или Мэриан, вот кого. Но когда она пробежалась по толпе собравшихся и не нашла своего рыцаря, то не смогла скрыть разочарования.
   «Вот и хорошо. Подобный мужчина не способен предложить ничего, кроме раннего вдовства и разбитого сердца; он прыгает из постели в постель, не задумываясь о чувствах женщин».
   И все же ей хотелось узнать, как его зовут. Какое имя подошло бы такому красавцу? Конечно, не Хью, не Генрих и не Эдвард. Нет, имя у него должно быть необычным, как и он сам…
   «Немедленно прекрати думать об этом!» Она постаралась выбросить этого человека из головы, присоединилась к своим подругам и заставила себя вступить в разговор.
   Генрих Плантагенет, король Англии, правитель Нормандии, Анжу и Аквитании, несомненно, один из самых могущественных людей в мире, сидел в углу своей гостиной, приложив к голове мокрое полотенце.
   В висках у него стучало, сердце неслось вскачь, и он нисколько не сомневался, что его вполне может хватить удар.
   Если хоть еще один рыцарь, барон или граф явится к нему и начнет умолять заставить Страйдера Блэкмора жениться на его дочери, он задушит их собственными руками.
   Или сойдет с ума от злости и обрушится на собственный двор, словно слепая старуха с косой, желая только одного — обрести покой и не слушать больше коварных изменников.
   — Вот так. — Элеонора принесла очередное мокрое полотенце и положила его на лоб мужу. Королева была само изящество и грация. Высокая стройная блондинка, предмет зависти всего христианского мира. В такие минуты Генрих вспоминал, почему женился на ней (если не принимать во внимание тот факт, что во Франции у нее было больше земель, чем у самого французского короля).
   Генрих протянул ей использованное полотенце и поморщился.
   — Что же мне делать, Нора? — простонал он. — Похоже, ни одна дама королевства не желает выходить замуж, пока Страйдер не изберет себе невесту. Что случилось со всеми этими женщинами?
   — Будь ты сам женщиной, то не стал бы задавать подобных вопросов, Генрих. Этот мужчина — настоящий красавец, к тому же богаче тебя самого.
   Генрих снова застонал.
   К его ужасу, в дверь опять постучали.
   — Гони прочь любого, если только это не лекарь. Охрана открыла дверь, и на пороге появился Лайонел Суссекский. Люди короля собрались было вытолкать его, но Генрих остановил их:
   — Не надо, это один из тех немногих людей, которых мы всегда рады видеть. При условии, что он не собирается произносить при мне имя Страйдера Блэкмора, конечно.
   Лайонел нахмурился, услышав эти слова. Он подошел поближе и отвесил низкий поклон, не спуская глаз с покоящегося на голове Генриха полотенца.
   — У вас болит голова, мой господин?
   — Да, но мы стараемся определить, где заноза застряла. В нашей голове или в нашей…
   — Генрих! — остановила его Элеонора.
   — Шее, — пробурчал он.
   Лайонел приложился к руке королевы, и Элеонора опустилась в кресло рядом с Генрихом.
   Генрих наблюдал за тем, как его друг принялся мерить шагами пространство между креслом и дверью, прекрасно зная, что его терзает.
   — Она не решила?
   — Решила? Нет, ваше величество. Ей вообще никто не нужен. Девчонка вбила себе в голову, что у нее педагогический дар, и теперь желает открыть школу.
   Генрих снова застонал. Леди Ровена — наследница, чье состояние исчисляется главным образом не золотом. Ее потомственным владением является практически вся Южная Англия. Кто бы ни стал ее мужем, он будет держать под контролем границу его королевства и отделит северную часть Англии от его французских владений.
   Если учесть проблемы с Филиппом Французским, Генрих не мог себе позволить, чтобы эти земли попали в руки человека нелояльного. Случись такое, и его монархии придет конец.
   — Чем ей лорд Ансли не угодил?
   — Он, как и все остальные, посвящен в рыцари. Она говорит, что рыцари исключаются.
   — Тогда заставьте ее! — приказал Генрих. Лайонел вздохнул.
   — Если бы это было так просто, ваше величество. В прошлый раз, когда я решил силой выдать ее замуж, она сбежала на континент и скрывалась там до тех пор, пока я не пообещал забыть о своих планах. Я сорок человек за ней послал, и все без толку, они не смогли найти ее. Она согласилась вернуться только после того, как я подписал документ, в котором поклялся предоставить ей право отклонить кандидатуру любого мужчины, выбранного в мужья.
   Элеонора рассмеялась.
   — Мужчины разом взглянули на нее. Прошу прощения, господа, — с улыбкой сказала она. — Должна признать, что я восхищена смелостью этой девушки и тем, какими средствами она добивается своего.
   — Посмотрим, как вы будете восхищаться, когда Филипп займет наш трон.
   Ее улыбку как ветром сдуло.
   — Успокойся, Генрих.
   Лайонел провел рукой по седеющим каштановым волосам.
   — Придется мне жить вечно. Я не могу умереть и позволить ее землям перейти к человеку, который не сможет защитить их.
   Генрих презрительно фыркнул.
   — Без обид, Лайонел, но мы уже сейчас сомневаемся в ваших способностях удержать ее наследство. Ее нежелание выбрать мужа многих мужчин выводит из себя. Рано или поздно один из них бросится в атаку.
   — Никаких обид, ваше величество. Я сам дрожу от страха всякий раз, когда очередное животное врывается ко мне с требованием ее руки и тянет к ней свои жадные лапы. Я понимаю, что вы говорите со мной начистоту, и ценю это.
   Король снял со лба полотенце.
   — Что случилось с молодежью? — посмотрел он на потолок, как будто вопрошал у самих небес. — В наши дни мы женились, когда положено и на ком следует. Теперь у меня есть граф, который наотрез отказывается выбрать себе невесту, и наследница со стратегически расположенными владениями, которая скорее позволит отрубить себе голову, нежели возьмет в мужья рыцаря. Должен же быть какой-то выход!
   Элеонора подалась вперед.
   — Нет, Нора, — покачал головой Генрих, заметив в ее глазах задорный огонек. — Не надо ничего говорить, я и так знаю, о чем ты думаешь.
   Она махнула рукой, словно хотела прогнать его недоверие.
   — Это же идеальная пара! Кто способен защитить наши границы лучше Страйдера Блэкмора? К тому же он один из немногих, в чьей лояльности не приходится сомневаться.
   — Ты лучше вспомни, что было, когда я попытался женить его на Кенне. Он до сих пор не может мне этого простить.
   — Это потому, что ты приказал ему, Генрих, и не мне говорить тебе, что он был бы вынужден повиноваться.
   — Конечно, только вот разгневанный граф в Шотландии — это одно дело, а разъяренный граф на землях, разделяющих мое королевство пополам, — совершенно другое.
   Королева стучала пальцами по подлокотнику кресла и, похоже, не внимала ему. Обычное дело. Элеонора всегда слышала только то, что хотела услышать.
   — Я знаю Ровену с детства. Они со Страйдером — подходящая пара, прикажи ей идти направо, она обязательно пойдет налево. Надо свести их вместе и…
   — Ровена кастрирует вашего рыцаря, ваша светлость, — прервал ее Лайонел. — Она их всех смертельно ненавидит.
   — Но ни одно женское сердце не в силах устоять перед Страйдером Блэкмором, — возразила она. — Ровена, между прочим, тоже женщина, а он не обычный рыцарь. Надо свести их вместе, и я уверена, что они подойдут друг другу.
   — Не могу согласиться с тобой, — прищурился Генрих.
   — Неудивительно!
   Он не обратил внимания на ее едкое замечание:
   — Но мне бы очень хотелось видеть этих двоих мужем и женой. Какие будут предложения?
   Элеонора задумалась.
   — Ровена жаждет сама выбрать себе мужа. Давайте дадим ей этот шанс.
   Ты что, с ума сошла? — взвился Генрих. — Да она непременно выберет себе одного из кастратов, которые постоянно цепляются за твою юбку. Какого-нибудь хлюпика-менестреля, у которого ни капли мужественности.
   Элеонора осадила его взглядом: она непременно рассердится, если он намерен продолжать в том же духе и не прекратит обзывать ее фаворитов.
   — Не выберет. Ровена гордится только одним.
   — Своей музыкой, — сказал Лайонел.
   — Да. И как вы говорили, она мечтает о школе. Лайонел кивнул.
   — Так давайте ублажим ее, господа. Скажите ей: если она сумеет обучить рыцаря и если он в конце турнира примет участие в конкурсе трубадуров и выиграет его, вы не только разрешите ей выбрать себе мужа, но и позволите открыть школу.
   — Она должна будет обучить Страйдера? — нахмурился Генрих.
   — Точно.
   Генрих покачал головой. Он слишком хорошо знал графа.
   — Страйдер никогда не пойдет на это. Он больше меня презирает менестрелей. И как только Ровена подойдет к нему с этим предложением, он будет метать громы и молнии.
   — Не будет, если сказать ему, что в конце турнира Ровена выйдет замуж за победителя.
   О, его королева — воплощение коварства, за это он ее и любит. Холодный, хитрый и беспощадный политик. Временами Генрих даже подумывал, что ей стоило родиться мужчиной.