Страница:
И не только тело.
Она заставила его демонов замолчать. Ее подобный музыке смех окончательно прогнал их.
А теперь он испытывал еще больший ужас перед жизнью, чем когда-либо прежде. В сущности, он всегда боялся быть счастливым. Боялся позволить себе познать радость.
Как долго эта радость продлится?
Отчего бы ей не длиться долго? Кристиан заколебался, услышав голос в голове: «Для всего сущего отмерен свой срок, и для каждого дела на земле отведено свое время: время убивать и время исцелять; время плакать и время смеяться; время скорбеть и время танцевать».
Он плакал и скорбел. Может, настало его время радоваться? Любить женщину и оберегать ребенка? Почему они не могут быть наградой за все, что он выстрадал?
Наверняка это возможно.
Улыбаясь этой перспективе, Кристиан повернул за угол и направился обратно в лагерь. Он нечаянно задел проходившего мимо незнакомца, одетого в платье купца.
— Простите, — сказал он и вдруг почувствовал, как болезненный укол пронзил его грудь.
За ним последовал другой — уже в спину, после чего уколы посыпались один за другим.
Ноги Кристиана подогнулись, когда боль заполонила каждую клеточку его тела. Упав на мостовую, он увидел мужчин, напавших на него с ножом.
Тот, которого он случайно задел, улыбнулся тому, что напал на него сзади.
— Я же говорил тебе, что терпение — ключ к успеху. Что рано или поздно он отделится от остальных и попадет прямо к нам в руки.
— Базилли щедро нам заплатит.
Кристиан попытался вытащить меч, но не успел — «купец» отобрал его. Когда мужчина потянулся за фамильной эмблемой его матери, Кристиан попытался сопротивляться, но добился лишь того, что тот снова ударил его ножом.
Тело Кристиана забилось в конвульсиях.
— Принц мертв, — сказал мужчина с ноткой радости в голосе. — Да здравствует король!
Разразившись смехом, он обернул цепочку вокруг руки и улыбнулся своему напарнику:
— Идем, рассеем страхи принца Базилли и дадим ему знать, что самозванец мертв.
Кристиан изо всех сил пытался не потерять сознание. Он не хотел умирать. Только не так. Не заколотым на улице своими врагами.
Он хотел…
Ему была нужна Адара. Он хотел жить, чтобы увидеть, как появится на свет его ребенок. Увидеть, как округляется живот его жены оттого, что в нем растет жизнь, созданная ими.
А более всего он хотел еще один, последний раз прижать руку к ее прекрасной щеке и услышать, как она нежно напевает, готовясь ко сну.
Но самую острую боль причиняло ему сознание того, что ее последнее воспоминание о нем не будет связано с любовью. Оно будет связано с гневом.
Ни она, ни его ребенок никогда не узнают, как сильно он их любил. Как много она стала значить в его суровой судьбе.
Нет, он не мог вот так умереть. Не мог оставить ее в неведении.
Чувствуя, как гнев пускает корни в его душе, он заставил себя перекатиться на живот и пополз к улице, чтобы попросить о помощи. Но его раны были слишком глубокими. Все его тело горело в агонии.
Он успел проползти лишь несколько футов, как все окончательно погрузилось во тьму.
Глава 13
Глава 14
Она заставила его демонов замолчать. Ее подобный музыке смех окончательно прогнал их.
А теперь он испытывал еще больший ужас перед жизнью, чем когда-либо прежде. В сущности, он всегда боялся быть счастливым. Боялся позволить себе познать радость.
Как долго эта радость продлится?
Отчего бы ей не длиться долго? Кристиан заколебался, услышав голос в голове: «Для всего сущего отмерен свой срок, и для каждого дела на земле отведено свое время: время убивать и время исцелять; время плакать и время смеяться; время скорбеть и время танцевать».
Он плакал и скорбел. Может, настало его время радоваться? Любить женщину и оберегать ребенка? Почему они не могут быть наградой за все, что он выстрадал?
Наверняка это возможно.
Улыбаясь этой перспективе, Кристиан повернул за угол и направился обратно в лагерь. Он нечаянно задел проходившего мимо незнакомца, одетого в платье купца.
— Простите, — сказал он и вдруг почувствовал, как болезненный укол пронзил его грудь.
За ним последовал другой — уже в спину, после чего уколы посыпались один за другим.
Ноги Кристиана подогнулись, когда боль заполонила каждую клеточку его тела. Упав на мостовую, он увидел мужчин, напавших на него с ножом.
Тот, которого он случайно задел, улыбнулся тому, что напал на него сзади.
— Я же говорил тебе, что терпение — ключ к успеху. Что рано или поздно он отделится от остальных и попадет прямо к нам в руки.
— Базилли щедро нам заплатит.
Кристиан попытался вытащить меч, но не успел — «купец» отобрал его. Когда мужчина потянулся за фамильной эмблемой его матери, Кристиан попытался сопротивляться, но добился лишь того, что тот снова ударил его ножом.
Тело Кристиана забилось в конвульсиях.
— Принц мертв, — сказал мужчина с ноткой радости в голосе. — Да здравствует король!
Разразившись смехом, он обернул цепочку вокруг руки и улыбнулся своему напарнику:
— Идем, рассеем страхи принца Базилли и дадим ему знать, что самозванец мертв.
Кристиан изо всех сил пытался не потерять сознание. Он не хотел умирать. Только не так. Не заколотым на улице своими врагами.
Он хотел…
Ему была нужна Адара. Он хотел жить, чтобы увидеть, как появится на свет его ребенок. Увидеть, как округляется живот его жены оттого, что в нем растет жизнь, созданная ими.
А более всего он хотел еще один, последний раз прижать руку к ее прекрасной щеке и услышать, как она нежно напевает, готовясь ко сну.
Но самую острую боль причиняло ему сознание того, что ее последнее воспоминание о нем не будет связано с любовью. Оно будет связано с гневом.
Ни она, ни его ребенок никогда не узнают, как сильно он их любил. Как много она стала значить в его суровой судьбе.
Нет, он не мог вот так умереть. Не мог оставить ее в неведении.
Чувствуя, как гнев пускает корни в его душе, он заставил себя перекатиться на живот и пополз к улице, чтобы попросить о помощи. Но его раны были слишком глубокими. Все его тело горело в агонии.
Он успел проползти лишь несколько футов, как все окончательно погрузилось во тьму.
Глава 13
— Адара!
Подняв глаза от миски, над которой она умывала лицо, она увидела, как в ее шатер вошел Фантом, а следом за ним — Люциан. Волосы Фантома были стянуты на затылке черным шнуром, а сам он был облачен в черное одеяние с золотой отделкой, тогда как на Люциане была темно-коричневая накидка, надетая поверх желтой туники. У обоих мужчин был несколько встревоженный вид, что и понятно, если они явились сюда по воле Кристиана. Они и должны бояться, коли осмеливаются упоминать при ней его имя. В данный момент она не была расположена вести разговоры с представителями мужского пола.
По счастью, они не застали ее во время ее последнего поединка с утренней тошнотой, которая почему-то нахлынула на нее посреди дня.
Она приложила прохладное полотенце к затылку и шее, чтобы успокоить бунтующий желудок.
— Оставьте меня, Фантом, Люциан. Мне сейчас нехорошо.
Фантом оглянулся на Люциана, а потом снова посмотрел на нее:
— Уверяю тебя, сейчас ты почувствуешь себя еще хуже.
Адара непонимающе взглянула на него:
— Я не в настроении терпеть твой сарказм.
— Моя королева, пожалуйста, — сказал Люциан, выступив вперед, — вы должны немедля пойти с нами.
— Куда?
На щеке Фантома задергался мускул.
— В шатер Кристиана.
Негодование захлестнуло ее. Так, значит, она была права насчет цели их прихода. Что ж, если ее муж хотел, чтобы она вернулась, он просто мог прийти сам и встретиться лицом к лицу с гневом, который он вызвал.
— Даже не мечтайте! Я предпочту, чтоб его забрал дьявол и…
— Что ж, твое желание вот-вот исполнится. Вкрадчивые слова Фантома озадачили ее.
— Какое еще желание?
— Дьявол скоро заберет его.
Она в недоумении сдвинула брови:
— В чем дело?
Ей ответил Люциан:
— Ваш принц лежит в шатре смертельно раненный, моя королева. Скорее всего ему осталось жить не больше нескольких минут.
У Адары закружилась голова, когда она услышала эту новость. Колени ее задрожали.
— Ты лжешь!
Фантом мрачно покачал головой:
— Один из членов Братства отправился сегодня на полуденную мессу и нашел его. По всей видимости, неизвестные напали на Кристиана, когда он вышел из собора. Судя по тому, как и где на него напали, я готов побиться об заклад, что это были «Сесари»… У него забрали отцовский меч вместе с фамильной эмблемой матери.
Сердце Адары разрывалось от горя. Этого не может быть.
Кристиан умирает?
Ей хотелось кричать. Однако на этот раз выдержка взяла верх. Эмоции ни к чему не приведут. Она должна быть спокойной. Кристиан нуждается в ней.
Без дальнейших разговоров она покинула свой шатер и бросилась к шатру Кристиана, вокруг которого столпились члены Братства, которые находились в плену вместе с ним. Они выглядели столь же плохо, сколь она себя чувствовала, обсуждая, кто мог сотворить подобное с таким искусным воином, как Кристиан.
— Похоже, он даже не пытался защищаться, — сказал один.
— Если на него напали достаточно стремительно, то он просто не успел обнажить меч, — ответил ему другой.
Йоан стоял ближе всех к кровати, устремив взгляд вниз.
Сердце ее заколотилось, когда она проследила за направлением его взгляда и увидела Кристиана, лежащего на кровати. Кожа его приобрела сероватый оттенок. Губы уже посинели. Она увидела окровавленные бинты там, где ему попытались обработать раны.
Так много ран…
Адара прошла сквозь толпу с высоко поднятой головой, но когда она приблизилась к нему, самообладание ее покинуло. Она бы упала, не поймай ее Йоан, когда душераздирающие рыдания вырвались из ее груди.
— Не прикасайся ко мне! — закричала она, оттолкнув Йоана. Она хотела ощутить прикосновения только одного-единственного мужчины.
А теперь она скорее всего больше никогда их не ощутит.
Опустившись на колени возле кровати, она положила голову на руку Кристиана и заплакала, обхватив рукой его грудь, словно желая защитить его. Ее не волновало, сколько людей станут свидетелями ее неподобающего поведения. Ничто не имело для нее значения, кроме ее мужа, который лежал здесь в шаге от смерти.
— Пожалуйста, Кристиан, — всхлипнула она. — Пожалуйста, не покидай меня! Обещаю, я никогда больше не скажу тебе ни единого грубого слова.
Но он не пошевелился и не ответил.
Адара заползла в кровать и легла рядом с ним, чтобы подержать его в своих объятиях эти последние несколько минут. Вполне возможно, что это последний раз в ее жизни, когда она может посмотреть на него, прикоснуться к нему.
И этого было достаточно, чтобы она оцепенела от горя.
Она услышала, как Йоан выпроваживает остальных, в то время как ее рука гладила золотистые волосы Кристиана. Кожа его была такой влажной и холодной. В нем не осталось и намека на ту жизненную силу, тот пыл, которые отличали его.
— Прости, что я приехала и разыскала тебя, — прошептала она ему на ухо. — Я должна была оставить тебя в Англии, где ты был бы в безопасности. Что же я наделала?
Она знала ответ на этот вопрос. Она убила его. Если бы не она, сейчас он был бы в Англии со своими друзьями. Он был бы жив., .
Очередная волна мучительной боли нахлынула на нее, когда она представила, какой будет ее жизнь без него. Они знали друг друга всего ничего — и все же он стал так много для нее значить.
Ей нравилось, что его лицо было первым, что она видела утром. А его прикосновение — последним, что она ощущала перед сном.
Теперь этого больше никогда не будет.
— О Кристиан! — всхлипнула она, уткнувшись лицом ему в плечо. — Я не хочу жить без тебя.
Наконец-то она поняла, что. он имел в виду, когда с таким ожесточением говорил о любви. Почему он не желал любить ее. Воистину не было боли сильнее, чем та, которую она испытывала сейчас. Немудрено, что он пытался оградить себя от нее.
— Адара! — раздался тихий голос Йоана у нее за спиной.
— Оставь нас, — сказала она прерывающимся голосом. — Я хочу побыть с ним как можно дольше.
Он сочувственно положил руку ей на плечо и легонько сжал его в знак поддержки.
— Я буду снаружи.
Адара подняла голову от груди Кристиана, почувствовав, что он уходит.
— Йоан!
Он остановился и посмотрел на нее: — Да?
— Мне не важно, чего это будет стоить. Найди тех, кто в ответе за это, и приведи их ко мне.
— Я снесу им головы и…
— Нет, — процедила она сквозь зубы, чувствуя, как очередная волна гнева прокатилась по ее телу. — Мне они нужны живыми. Я не хочу, чтобы меня лишили удовольствия заставить их заплатить за это.
— Я пошлю своих людей.
Йоан стремительно вышел из шатра. С разбитым сердцем она снова положила голову на грудь Кристиану, чтобы слышать едва различимое, слабое биение его сердца. Закрыв глаза, она попыталась представить, что она вернулась надень назад, когда у них все было хорошо.
Утром Кристиан провел добрый час, занимаясь с ней любовью. Он дразнил и ласкал ее и отпускал шуточки по поводу того, как он устал спорить с Йоаном насчет их похода в Элджедеру.
Она держала его в объятиях и гладила его волосы, когда они разговаривали обо всем и в то же время ни о чем. Она хотела рассказать ему о ребенке, которого носит под сердцем. Но Кристиан пребывал в таком хорошем расположении духа, что она так и не решилась.
А теперь это…
— Я люблю тебя, Кристиан, — выдохнула она. — Мне жаль только, что я не сказала тебе это, когда ты мог меня слышать.
Теперь было слишком поздно. Он никогда не узнает, чем он был для нее и как много для нее значил. Никогда не услышит крика своего ребенка и не узнает, какую радость она испытала, когда осознала, что носит в себе его крохотную частицу.
— Клянусь тебе, Кристиан, я не допущу, чтобы наш ребенок умер или стал пешкой в чужих руках. Никто и никогда не причинит ему такую боль, какую они причинили тебе. Клянусь своей бессмертной душой.
Шли дни, а Кристиан по-прежнему висел на волоске от смерти. Все лекари пребывали в недоумении. По всем законам, принимая во внимание серьезность его ран, он должен быть мертв.
Но он не умирал.
Это вселяло в Адару надежду.
— Останься со мной, мой принц, — шептала она, держа его руку и целуя израненные в боях пальцы.
Адара часами пела ему на своем родном языке и на языке Элджедеры. Но еще больше времени она проводила, молясь за него. Дни бдения у постели больного слились для нее в одно расплывчатое пятно, пока она ждала, когда же он наконец вернется к ней. Только Фантому с Люцианом позволяла она подменить себя на своем посту.
— Он будет жить, Адара, — сказал однажды Фантом, придя сменить ее, чтобы она смогла умыться и привести себя в порядок. — Я знаю это.
Она надеялась, что он прав. Мысль об ином исходе была ей невыносима.
— Я просто хочу, чтобы он открыл глаза и посмотрел на меня. Тогда я бы тоже в это поверила.
Она убрала волосы со лба Кристиана. Сегодня цвет его лица, похоже, и в самом деле улучшился. Кожа уже не была такой серой, и жар немного спал.
Но он был так изможден. А его раны казались такими страшными.
Если она когда-нибудь доберется до злодеев, которые в ответе за это, они изведают гнев, сравниться с которым может разве что гнев самого дьявола.
С тяжелым сердцем она приподнялась, собираясь встать, но вдруг почувствовала, как пальцы Кристиана сомкнулись вокруг ее руки.
Она тотчас застыла.
— Кристиан?
Его пальцы еще сильнее сомкнулись вокруг ее руки, словно давая ей знать, что он слышит ее. Слезы заструились у нее по щекам, в то время как сердце наполнилось счастьем.
— Фантом, сходи за лекарем. Тот немедля выбежал.
Адара увидела, как грудь Кристиана поднялась от первого глубокого вдоха, который он сделал с тех пор, как его нашли и принесли сюда. Разразившись безудержными слезами, она крепко обняла его.
Дыхание его сделалось прерывистым — вне сомнения, от боли, которую он сейчас испытывал.
Боясь, что причиняет ему боль, она отстранилась от него.
Моргнув, он открыл глаза и посмотрел на нее: в его глазах она увидела подтверждение его физической муки.
— Я знаю, любовь моя, — прошептала она, желая утишить его боль. — Лежи смирно и дыши свободно.
Адара поднялась, чтобы принести чашу с вином и влить несколько крохотных капелек его Кристиану в рот, чтобы облегчить страшную жажду, которую он, должно быть, испытывал.
Лекарь вошел в шатер и замер, увидев, что глаза Кристиана наконец открылись.
— Это невероятно, — молвил он, перекрестившись.
Когда лекарь сделал шаг вперед, она увидела, как Кристиан потянулся к шее, где раньше покоилась цепочка его матери. Огромное горе отражалось в его глазах, и оно терзало ей сердце.
— Все будет хорошо, — прошептала она и, поцеловав его в лоб, попыталась отойти в сторону, чтобы дать лекарю обработать его раны, но Кристиан не желал отпускать ее. Одинокая слезинка вытекла из уголка его глаза и покатилась по виску. Он по-прежнему держал ее руку в своей.
Адара стерла эту слезинку поцелуем, жалея, что не может так же легко умерить его горе. Оно истерзало не только его тело, но и его дух. Последнее звено, связывавшее его с родителями, теперь исчезло. Она надеялась только, что удастся найти украденные вещи…
И воров.
Лекарь недолго пробыл возле больного — ровно столько, сколько понадобилось, чтобы осмотреть его повязки и провозгласить, что это самое чудесное исцеление из всех, свидетелем которых он был.
— Я дам знать остальным, — сказал Йоан.
Кивнув, она снова села на краешек постели Кристиана. Он еще не сказал ни слова. Но его любящий взгляд был красноречивее всяких слов.
— Добро пожаловать обратно в мир живых, Кристиан. Он закашлялся.
— Тише, — сказала Адара, опасаясь, что он может разорвать швы на груди.
— Прости, Адара, — вымолвил он слабым, хриплым голосом.
Его слова озадачили ее.
— Простить? За что?
— За то, что я разочаровал тебя.
Слезы снова заструились у нее по щекам.
— Ты никогда не разочаруешь меня, Кристиан. Никогда… если только не умрешь у меня на руках. Вот тогда я ужасно разочаруюсь, и я тебе этого никогда не прощу.
Уголки его рта едва заметно приподнялись.
Внезапно шатер ожил, когда Йоан и остальные ввалились внутрь, чтобы своими глазами увидеть вернувшегося из небытия Кристиана.
Но Адара не позволила им остаться надолго, опасаясь, что они утомят его. Одного за другим она выпроводила их вон, пока в шатре не остались только она да Йоан, а Фантом тем временем пошел раздобыть чашку бульона для Кристиана.
— Ну и напугал ты нас всех, Аббат! — строго молвил Йоан. — Что проку было бы отвоевывать трон для трупа?
Кристиан усмехнулся:
— Да, но это дает нам преимущество, не так ли? Йоан кивнул.
— Они посчитают, что мы повернули назад, раз тебя нет и командовать нами некому.
Адара попросила разрешения отлучиться по своим нуждам.
— Нет! — сиплым голосом выкрикнул Кристиан. — Они все еще могут быть здесь и следить за тобой. — Он обратился к Йоану с просьбой: — Не оставляйте ее одну ни на минуту!
— Хорошо. — Йоан остановился, прежде чем уйти. — У меня есть для тебя запасной меч. Я знаю, это не меч твоего отца, но это отличное оружие.
Кристиан сжал губы и ничего не сказал. Йоан с Адарой вышли.
Кристиан молча лежал на постели, перебирая в уме то, что случилось у церкви. Он никогда еще не был так зол.
Впредь он будет осторожнее. Ни при каких обстоятельствах они не должны терять бдительности. Ему повезло, что он не умер.
Нет, это было не везение. Кристиан знал, почему он так упорно боролся, чтобы прийти в сознание.
Адара.
Она была его внутренним дыханием, его силой. Как мог он отрицать истину?
«Ты нужен остальным».
— Мне нужна она.
Это было так просто и вместе с тем так сложно. Он не хотел жить без нее, и в то же время как мог он отречься от тех, кто нуждался в его помощи?
Кроме войны за Элджедеру, он не видел никакого возможного способа выйти победителем из этой ситуации.
Кристиан по-настоящему перевел дух, только когда Адара вернулась в шатер, где он смог увидеть ее и убедиться, что с ней все в порядке.
— У тебя усталый вид, — сказал он, когда она снова присоединилась к нему.
Йоан фыркнул.
— Она едва ли отдыхала, когда ты лежал без сознания. Мы пытались уговорить ее оставить тебя, но тщетно.
Щеки Адары вспыхнули прелестным румянцем, и она подошла к стулу возле его кровати, собираясь сесть на него.
— Иди сюда, жена. — Он протянул ей руку. Йоан смущенно кашлянул.
— Теперь, когда она вернулась к тебе, я оставлю вас наедине.
Отвесив им легкий поклон, он вышел.
— Сколько времени я пролежал без сознания? — спросил ее Кристиан.
— Немногим более недели.
— Прости, если я причинил тебе беспокойство.
— Ты имеешь все основания просить прощения, — сказала она суровым тоном, который шел вразрез с ее озорным взглядом. — Я стерла колени за эти дни, молясь за твою никчемную шкуру.
— Никчемную?
— Да. Понятия не имею, почему я так волновалась. Он увидел озорной огонек в ее глазах.
— Я рад, что ты волновалась за меня. Она улыбнулась, но потом посерьезнела.
— Кто на тебя напал?
— «Сесари», — ответил он, чувствуя, как ярость пускает корни в его душе. — Вне сомнения, они забрали мою цепочку, чтобы предъявить Селвину доказательство того, что они убили меня.
Глаза Адары сузились.
— Я рада, что они забрали ее, а не твою голову.
— Я тоже. Без медальона я могу прожить, а вот без головы — нет.
Тут Кристиан услышал шум снаружи шатра. Он приподнялся на локте, несмотря на протесты Адары, которая не хотела, чтобы он двигался.
Внезапно в шатер вошли несколько рыцарей епископа.
— В чем дело? — грозно спросил Кристиан.
— Мы пришли, чтобы арестовать ведьму. Кристиан почувствовал, как краска сбежала у него с лица.
— В таком случае вы ошиблись адресом. Здесь нет ведьм. Не раздумывая, рыцари подошли и оттащили от него Адару.
Кристиан поднялся с кровати, и в ту же минуту в шатер вошли Йоан, Люциан и Фантом. Он пошатнулся, но усилием воли заставил себя устоять на ногах.
— Отпустите ее!
— Нет, мы действуем по приказу церкви. Ведьма должна предстать перед судом за свои преступления!
— Что она сделала? — в один голос спросили Кристиан и Йоан.
— По словам человека, который ее обвиняет, она вызвала дьявола, чтобы спасти вас. Вы по всем земным законам должны быть мертвы.
— Это нелепо! — крикнул Кристиан. — Здесь нет никакого дьявола.
— Я ничего не сделала, — сказала Адара.
— Молчи, ведьма!
Один из рыцарей замахнулся, чтобы ударить ее. Кристиан схватил мужчину и, даже будучи еще слишком слабым, сумел оттолкнуть его в сторону.
— Только дотронься до моей жены — и никакая сила на земле не спасет тебя от моего гнева! Никакая! Если вам нужно кого-то взять в плен, возьмите меня.
— Епископ Иннокентий желает лично допросить ее по поводу выдвинутых против нее обвинений.
— Все будет в порядке, Кристиан, — сказала она. — Я невиновна. Отдыхай, а я скоро вернусь.
Но он не был в этом уверен. Он тщательно изучил церковные законы и по собственному опыту знал, какие приспособления они пустят в ход, чтобы силой вырвать у нее признание.
— Передайте епископу, чтобы он близко к ней не подходил, пока я не поговорю с ним!
Рыцарь рассмеялся ему в лицо:
— Епископ не разговаривает с язычниками, которые в сговоре с ведьмами.
И не успел Кристиан сделать и шагу, как они вытащили ее из шатра.
Кристиан сел обратно на кровать, слишком обессиленный, чтобы прекратить этот балаган.
— Что же нам делать? — спросил Йоан.
Кристиан посмотрел на Фантома. Слишком много времени уйдет на то, чтобы добраться до папы. К тому времени Адару скорее всего приговорят и казнят… если она переживет допрос.
— Проследите за ними и узнайте, куда они ее увели.
Фантом тотчас вышел. Кристиан подошел к дорожному сундуку, чтобы вытащить из него свое монашеское платье.
Вытянув руку, Йоан остановил его:
— Ты едва стоишь на ногах, Кристиан.
Дернув плечом, Кристиан сбросил с себя руку друга.
— Ты не хуже меня знаешь, что они с ней сделают. Я не могу этого допустить.
— Если ты встанешь на ее защиту, они и тебя объявят колдуном.
— Тогда я умру. Йоан покачал головой:
— Прекрасно. Значит, мы умрем вместе.
Адара споткнулась, когда ее впихнули в тесную каморку и захлопнули за ней дверь. Сердце ее колотилось от страха. Со всех сторон до нее доносились отдающиеся эхом крики, плач и молитвы. Звуки побоев. У нее до сих пор в голове не укладывалось то, как ее волокли через весь город.
— Я королева! — закричала она, когда они заперли дверь. Один из рыцарей принялся насмехаться над ней.
— И где же ваш королевский наряд, ваше величество? — издевался он. — Разве вы не знаете, что наказание для того, кто выдает себя за дворянина, — смерть?
— Я ни за кого себя не выдаю. Я — королева Адара из Таагарии.
— А я — царь Давид.
Рассмеявшись, рыцари вышли и оставили ее в камере. Адара почувствовала, что у нее поубавилось мужества, услышав, как в темных углах камеры зашуршали мыши.
— Это не может происходить на самом деле, — прошептала она, обхватив себя руками, словно желая защититься от этого кошмара.
Стены камеры были сырыми и холодными, воздух — спертым и вонючим. На стенах плясали непонятные тени, отбрасываемые факелами. Воистину это был ад на земле.
А Кристиан провел почти всю юность в подобном месте.
Впервые за все время она по-настоящему понимала его. Неудивительно, что он терпеть не мог замкнутые пространства. Ужаснее этого она ничего не могла вообразить.
Она не сделала ничего дурного. Но ведь и Кристиан — тоже.
«Что же мне делать?»
Что, если они не поверят ей? Она была наслышана о нравах римско-католической церкви и пароксизмах сумасшествия, отличавших ее духовенство. У них вошло в практику сжигать ведьм и еретиков. Пытали их до тех пор, пока те не сознавались в любом преступлении — только бы прекратить зверские мучения.
«Я невиновна».
Но по большому счету будет ли это иметь для них значение?
— Господи, спаси и сохрани! — выдохнула она, надеясь на чудо.
Подняв глаза от миски, над которой она умывала лицо, она увидела, как в ее шатер вошел Фантом, а следом за ним — Люциан. Волосы Фантома были стянуты на затылке черным шнуром, а сам он был облачен в черное одеяние с золотой отделкой, тогда как на Люциане была темно-коричневая накидка, надетая поверх желтой туники. У обоих мужчин был несколько встревоженный вид, что и понятно, если они явились сюда по воле Кристиана. Они и должны бояться, коли осмеливаются упоминать при ней его имя. В данный момент она не была расположена вести разговоры с представителями мужского пола.
По счастью, они не застали ее во время ее последнего поединка с утренней тошнотой, которая почему-то нахлынула на нее посреди дня.
Она приложила прохладное полотенце к затылку и шее, чтобы успокоить бунтующий желудок.
— Оставьте меня, Фантом, Люциан. Мне сейчас нехорошо.
Фантом оглянулся на Люциана, а потом снова посмотрел на нее:
— Уверяю тебя, сейчас ты почувствуешь себя еще хуже.
Адара непонимающе взглянула на него:
— Я не в настроении терпеть твой сарказм.
— Моя королева, пожалуйста, — сказал Люциан, выступив вперед, — вы должны немедля пойти с нами.
— Куда?
На щеке Фантома задергался мускул.
— В шатер Кристиана.
Негодование захлестнуло ее. Так, значит, она была права насчет цели их прихода. Что ж, если ее муж хотел, чтобы она вернулась, он просто мог прийти сам и встретиться лицом к лицу с гневом, который он вызвал.
— Даже не мечтайте! Я предпочту, чтоб его забрал дьявол и…
— Что ж, твое желание вот-вот исполнится. Вкрадчивые слова Фантома озадачили ее.
— Какое еще желание?
— Дьявол скоро заберет его.
Она в недоумении сдвинула брови:
— В чем дело?
Ей ответил Люциан:
— Ваш принц лежит в шатре смертельно раненный, моя королева. Скорее всего ему осталось жить не больше нескольких минут.
У Адары закружилась голова, когда она услышала эту новость. Колени ее задрожали.
— Ты лжешь!
Фантом мрачно покачал головой:
— Один из членов Братства отправился сегодня на полуденную мессу и нашел его. По всей видимости, неизвестные напали на Кристиана, когда он вышел из собора. Судя по тому, как и где на него напали, я готов побиться об заклад, что это были «Сесари»… У него забрали отцовский меч вместе с фамильной эмблемой матери.
Сердце Адары разрывалось от горя. Этого не может быть.
Кристиан умирает?
Ей хотелось кричать. Однако на этот раз выдержка взяла верх. Эмоции ни к чему не приведут. Она должна быть спокойной. Кристиан нуждается в ней.
Без дальнейших разговоров она покинула свой шатер и бросилась к шатру Кристиана, вокруг которого столпились члены Братства, которые находились в плену вместе с ним. Они выглядели столь же плохо, сколь она себя чувствовала, обсуждая, кто мог сотворить подобное с таким искусным воином, как Кристиан.
— Похоже, он даже не пытался защищаться, — сказал один.
— Если на него напали достаточно стремительно, то он просто не успел обнажить меч, — ответил ему другой.
Йоан стоял ближе всех к кровати, устремив взгляд вниз.
Сердце ее заколотилось, когда она проследила за направлением его взгляда и увидела Кристиана, лежащего на кровати. Кожа его приобрела сероватый оттенок. Губы уже посинели. Она увидела окровавленные бинты там, где ему попытались обработать раны.
Так много ран…
Адара прошла сквозь толпу с высоко поднятой головой, но когда она приблизилась к нему, самообладание ее покинуло. Она бы упала, не поймай ее Йоан, когда душераздирающие рыдания вырвались из ее груди.
— Не прикасайся ко мне! — закричала она, оттолкнув Йоана. Она хотела ощутить прикосновения только одного-единственного мужчины.
А теперь она скорее всего больше никогда их не ощутит.
Опустившись на колени возле кровати, она положила голову на руку Кристиана и заплакала, обхватив рукой его грудь, словно желая защитить его. Ее не волновало, сколько людей станут свидетелями ее неподобающего поведения. Ничто не имело для нее значения, кроме ее мужа, который лежал здесь в шаге от смерти.
— Пожалуйста, Кристиан, — всхлипнула она. — Пожалуйста, не покидай меня! Обещаю, я никогда больше не скажу тебе ни единого грубого слова.
Но он не пошевелился и не ответил.
Адара заползла в кровать и легла рядом с ним, чтобы подержать его в своих объятиях эти последние несколько минут. Вполне возможно, что это последний раз в ее жизни, когда она может посмотреть на него, прикоснуться к нему.
И этого было достаточно, чтобы она оцепенела от горя.
Она услышала, как Йоан выпроваживает остальных, в то время как ее рука гладила золотистые волосы Кристиана. Кожа его была такой влажной и холодной. В нем не осталось и намека на ту жизненную силу, тот пыл, которые отличали его.
— Прости, что я приехала и разыскала тебя, — прошептала она ему на ухо. — Я должна была оставить тебя в Англии, где ты был бы в безопасности. Что же я наделала?
Она знала ответ на этот вопрос. Она убила его. Если бы не она, сейчас он был бы в Англии со своими друзьями. Он был бы жив., .
Очередная волна мучительной боли нахлынула на нее, когда она представила, какой будет ее жизнь без него. Они знали друг друга всего ничего — и все же он стал так много для нее значить.
Ей нравилось, что его лицо было первым, что она видела утром. А его прикосновение — последним, что она ощущала перед сном.
Теперь этого больше никогда не будет.
— О Кристиан! — всхлипнула она, уткнувшись лицом ему в плечо. — Я не хочу жить без тебя.
Наконец-то она поняла, что. он имел в виду, когда с таким ожесточением говорил о любви. Почему он не желал любить ее. Воистину не было боли сильнее, чем та, которую она испытывала сейчас. Немудрено, что он пытался оградить себя от нее.
— Адара! — раздался тихий голос Йоана у нее за спиной.
— Оставь нас, — сказала она прерывающимся голосом. — Я хочу побыть с ним как можно дольше.
Он сочувственно положил руку ей на плечо и легонько сжал его в знак поддержки.
— Я буду снаружи.
Адара подняла голову от груди Кристиана, почувствовав, что он уходит.
— Йоан!
Он остановился и посмотрел на нее: — Да?
— Мне не важно, чего это будет стоить. Найди тех, кто в ответе за это, и приведи их ко мне.
— Я снесу им головы и…
— Нет, — процедила она сквозь зубы, чувствуя, как очередная волна гнева прокатилась по ее телу. — Мне они нужны живыми. Я не хочу, чтобы меня лишили удовольствия заставить их заплатить за это.
— Я пошлю своих людей.
Йоан стремительно вышел из шатра. С разбитым сердцем она снова положила голову на грудь Кристиану, чтобы слышать едва различимое, слабое биение его сердца. Закрыв глаза, она попыталась представить, что она вернулась надень назад, когда у них все было хорошо.
Утром Кристиан провел добрый час, занимаясь с ней любовью. Он дразнил и ласкал ее и отпускал шуточки по поводу того, как он устал спорить с Йоаном насчет их похода в Элджедеру.
Она держала его в объятиях и гладила его волосы, когда они разговаривали обо всем и в то же время ни о чем. Она хотела рассказать ему о ребенке, которого носит под сердцем. Но Кристиан пребывал в таком хорошем расположении духа, что она так и не решилась.
А теперь это…
— Я люблю тебя, Кристиан, — выдохнула она. — Мне жаль только, что я не сказала тебе это, когда ты мог меня слышать.
Теперь было слишком поздно. Он никогда не узнает, чем он был для нее и как много для нее значил. Никогда не услышит крика своего ребенка и не узнает, какую радость она испытала, когда осознала, что носит в себе его крохотную частицу.
— Клянусь тебе, Кристиан, я не допущу, чтобы наш ребенок умер или стал пешкой в чужих руках. Никто и никогда не причинит ему такую боль, какую они причинили тебе. Клянусь своей бессмертной душой.
Шли дни, а Кристиан по-прежнему висел на волоске от смерти. Все лекари пребывали в недоумении. По всем законам, принимая во внимание серьезность его ран, он должен быть мертв.
Но он не умирал.
Это вселяло в Адару надежду.
— Останься со мной, мой принц, — шептала она, держа его руку и целуя израненные в боях пальцы.
Адара часами пела ему на своем родном языке и на языке Элджедеры. Но еще больше времени она проводила, молясь за него. Дни бдения у постели больного слились для нее в одно расплывчатое пятно, пока она ждала, когда же он наконец вернется к ней. Только Фантому с Люцианом позволяла она подменить себя на своем посту.
— Он будет жить, Адара, — сказал однажды Фантом, придя сменить ее, чтобы она смогла умыться и привести себя в порядок. — Я знаю это.
Она надеялась, что он прав. Мысль об ином исходе была ей невыносима.
— Я просто хочу, чтобы он открыл глаза и посмотрел на меня. Тогда я бы тоже в это поверила.
Она убрала волосы со лба Кристиана. Сегодня цвет его лица, похоже, и в самом деле улучшился. Кожа уже не была такой серой, и жар немного спал.
Но он был так изможден. А его раны казались такими страшными.
Если она когда-нибудь доберется до злодеев, которые в ответе за это, они изведают гнев, сравниться с которым может разве что гнев самого дьявола.
С тяжелым сердцем она приподнялась, собираясь встать, но вдруг почувствовала, как пальцы Кристиана сомкнулись вокруг ее руки.
Она тотчас застыла.
— Кристиан?
Его пальцы еще сильнее сомкнулись вокруг ее руки, словно давая ей знать, что он слышит ее. Слезы заструились у нее по щекам, в то время как сердце наполнилось счастьем.
— Фантом, сходи за лекарем. Тот немедля выбежал.
Адара увидела, как грудь Кристиана поднялась от первого глубокого вдоха, который он сделал с тех пор, как его нашли и принесли сюда. Разразившись безудержными слезами, она крепко обняла его.
Дыхание его сделалось прерывистым — вне сомнения, от боли, которую он сейчас испытывал.
Боясь, что причиняет ему боль, она отстранилась от него.
Моргнув, он открыл глаза и посмотрел на нее: в его глазах она увидела подтверждение его физической муки.
— Я знаю, любовь моя, — прошептала она, желая утишить его боль. — Лежи смирно и дыши свободно.
Адара поднялась, чтобы принести чашу с вином и влить несколько крохотных капелек его Кристиану в рот, чтобы облегчить страшную жажду, которую он, должно быть, испытывал.
Лекарь вошел в шатер и замер, увидев, что глаза Кристиана наконец открылись.
— Это невероятно, — молвил он, перекрестившись.
Когда лекарь сделал шаг вперед, она увидела, как Кристиан потянулся к шее, где раньше покоилась цепочка его матери. Огромное горе отражалось в его глазах, и оно терзало ей сердце.
— Все будет хорошо, — прошептала она и, поцеловав его в лоб, попыталась отойти в сторону, чтобы дать лекарю обработать его раны, но Кристиан не желал отпускать ее. Одинокая слезинка вытекла из уголка его глаза и покатилась по виску. Он по-прежнему держал ее руку в своей.
Адара стерла эту слезинку поцелуем, жалея, что не может так же легко умерить его горе. Оно истерзало не только его тело, но и его дух. Последнее звено, связывавшее его с родителями, теперь исчезло. Она надеялась только, что удастся найти украденные вещи…
И воров.
Лекарь недолго пробыл возле больного — ровно столько, сколько понадобилось, чтобы осмотреть его повязки и провозгласить, что это самое чудесное исцеление из всех, свидетелем которых он был.
— Я дам знать остальным, — сказал Йоан.
Кивнув, она снова села на краешек постели Кристиана. Он еще не сказал ни слова. Но его любящий взгляд был красноречивее всяких слов.
— Добро пожаловать обратно в мир живых, Кристиан. Он закашлялся.
— Тише, — сказала Адара, опасаясь, что он может разорвать швы на груди.
— Прости, Адара, — вымолвил он слабым, хриплым голосом.
Его слова озадачили ее.
— Простить? За что?
— За то, что я разочаровал тебя.
Слезы снова заструились у нее по щекам.
— Ты никогда не разочаруешь меня, Кристиан. Никогда… если только не умрешь у меня на руках. Вот тогда я ужасно разочаруюсь, и я тебе этого никогда не прощу.
Уголки его рта едва заметно приподнялись.
Внезапно шатер ожил, когда Йоан и остальные ввалились внутрь, чтобы своими глазами увидеть вернувшегося из небытия Кристиана.
Но Адара не позволила им остаться надолго, опасаясь, что они утомят его. Одного за другим она выпроводила их вон, пока в шатре не остались только она да Йоан, а Фантом тем временем пошел раздобыть чашку бульона для Кристиана.
— Ну и напугал ты нас всех, Аббат! — строго молвил Йоан. — Что проку было бы отвоевывать трон для трупа?
Кристиан усмехнулся:
— Да, но это дает нам преимущество, не так ли? Йоан кивнул.
— Они посчитают, что мы повернули назад, раз тебя нет и командовать нами некому.
Адара попросила разрешения отлучиться по своим нуждам.
— Нет! — сиплым голосом выкрикнул Кристиан. — Они все еще могут быть здесь и следить за тобой. — Он обратился к Йоану с просьбой: — Не оставляйте ее одну ни на минуту!
— Хорошо. — Йоан остановился, прежде чем уйти. — У меня есть для тебя запасной меч. Я знаю, это не меч твоего отца, но это отличное оружие.
Кристиан сжал губы и ничего не сказал. Йоан с Адарой вышли.
Кристиан молча лежал на постели, перебирая в уме то, что случилось у церкви. Он никогда еще не был так зол.
Впредь он будет осторожнее. Ни при каких обстоятельствах они не должны терять бдительности. Ему повезло, что он не умер.
Нет, это было не везение. Кристиан знал, почему он так упорно боролся, чтобы прийти в сознание.
Адара.
Она была его внутренним дыханием, его силой. Как мог он отрицать истину?
«Ты нужен остальным».
— Мне нужна она.
Это было так просто и вместе с тем так сложно. Он не хотел жить без нее, и в то же время как мог он отречься от тех, кто нуждался в его помощи?
Кроме войны за Элджедеру, он не видел никакого возможного способа выйти победителем из этой ситуации.
Кристиан по-настоящему перевел дух, только когда Адара вернулась в шатер, где он смог увидеть ее и убедиться, что с ней все в порядке.
— У тебя усталый вид, — сказал он, когда она снова присоединилась к нему.
Йоан фыркнул.
— Она едва ли отдыхала, когда ты лежал без сознания. Мы пытались уговорить ее оставить тебя, но тщетно.
Щеки Адары вспыхнули прелестным румянцем, и она подошла к стулу возле его кровати, собираясь сесть на него.
— Иди сюда, жена. — Он протянул ей руку. Йоан смущенно кашлянул.
— Теперь, когда она вернулась к тебе, я оставлю вас наедине.
Отвесив им легкий поклон, он вышел.
— Сколько времени я пролежал без сознания? — спросил ее Кристиан.
— Немногим более недели.
— Прости, если я причинил тебе беспокойство.
— Ты имеешь все основания просить прощения, — сказала она суровым тоном, который шел вразрез с ее озорным взглядом. — Я стерла колени за эти дни, молясь за твою никчемную шкуру.
— Никчемную?
— Да. Понятия не имею, почему я так волновалась. Он увидел озорной огонек в ее глазах.
— Я рад, что ты волновалась за меня. Она улыбнулась, но потом посерьезнела.
— Кто на тебя напал?
— «Сесари», — ответил он, чувствуя, как ярость пускает корни в его душе. — Вне сомнения, они забрали мою цепочку, чтобы предъявить Селвину доказательство того, что они убили меня.
Глаза Адары сузились.
— Я рада, что они забрали ее, а не твою голову.
— Я тоже. Без медальона я могу прожить, а вот без головы — нет.
Тут Кристиан услышал шум снаружи шатра. Он приподнялся на локте, несмотря на протесты Адары, которая не хотела, чтобы он двигался.
Внезапно в шатер вошли несколько рыцарей епископа.
— В чем дело? — грозно спросил Кристиан.
— Мы пришли, чтобы арестовать ведьму. Кристиан почувствовал, как краска сбежала у него с лица.
— В таком случае вы ошиблись адресом. Здесь нет ведьм. Не раздумывая, рыцари подошли и оттащили от него Адару.
Кристиан поднялся с кровати, и в ту же минуту в шатер вошли Йоан, Люциан и Фантом. Он пошатнулся, но усилием воли заставил себя устоять на ногах.
— Отпустите ее!
— Нет, мы действуем по приказу церкви. Ведьма должна предстать перед судом за свои преступления!
— Что она сделала? — в один голос спросили Кристиан и Йоан.
— По словам человека, который ее обвиняет, она вызвала дьявола, чтобы спасти вас. Вы по всем земным законам должны быть мертвы.
— Это нелепо! — крикнул Кристиан. — Здесь нет никакого дьявола.
— Я ничего не сделала, — сказала Адара.
— Молчи, ведьма!
Один из рыцарей замахнулся, чтобы ударить ее. Кристиан схватил мужчину и, даже будучи еще слишком слабым, сумел оттолкнуть его в сторону.
— Только дотронься до моей жены — и никакая сила на земле не спасет тебя от моего гнева! Никакая! Если вам нужно кого-то взять в плен, возьмите меня.
— Епископ Иннокентий желает лично допросить ее по поводу выдвинутых против нее обвинений.
— Все будет в порядке, Кристиан, — сказала она. — Я невиновна. Отдыхай, а я скоро вернусь.
Но он не был в этом уверен. Он тщательно изучил церковные законы и по собственному опыту знал, какие приспособления они пустят в ход, чтобы силой вырвать у нее признание.
— Передайте епископу, чтобы он близко к ней не подходил, пока я не поговорю с ним!
Рыцарь рассмеялся ему в лицо:
— Епископ не разговаривает с язычниками, которые в сговоре с ведьмами.
И не успел Кристиан сделать и шагу, как они вытащили ее из шатра.
Кристиан сел обратно на кровать, слишком обессиленный, чтобы прекратить этот балаган.
— Что же нам делать? — спросил Йоан.
Кристиан посмотрел на Фантома. Слишком много времени уйдет на то, чтобы добраться до папы. К тому времени Адару скорее всего приговорят и казнят… если она переживет допрос.
— Проследите за ними и узнайте, куда они ее увели.
Фантом тотчас вышел. Кристиан подошел к дорожному сундуку, чтобы вытащить из него свое монашеское платье.
Вытянув руку, Йоан остановил его:
— Ты едва стоишь на ногах, Кристиан.
Дернув плечом, Кристиан сбросил с себя руку друга.
— Ты не хуже меня знаешь, что они с ней сделают. Я не могу этого допустить.
— Если ты встанешь на ее защиту, они и тебя объявят колдуном.
— Тогда я умру. Йоан покачал головой:
— Прекрасно. Значит, мы умрем вместе.
Адара споткнулась, когда ее впихнули в тесную каморку и захлопнули за ней дверь. Сердце ее колотилось от страха. Со всех сторон до нее доносились отдающиеся эхом крики, плач и молитвы. Звуки побоев. У нее до сих пор в голове не укладывалось то, как ее волокли через весь город.
— Я королева! — закричала она, когда они заперли дверь. Один из рыцарей принялся насмехаться над ней.
— И где же ваш королевский наряд, ваше величество? — издевался он. — Разве вы не знаете, что наказание для того, кто выдает себя за дворянина, — смерть?
— Я ни за кого себя не выдаю. Я — королева Адара из Таагарии.
— А я — царь Давид.
Рассмеявшись, рыцари вышли и оставили ее в камере. Адара почувствовала, что у нее поубавилось мужества, услышав, как в темных углах камеры зашуршали мыши.
— Это не может происходить на самом деле, — прошептала она, обхватив себя руками, словно желая защититься от этого кошмара.
Стены камеры были сырыми и холодными, воздух — спертым и вонючим. На стенах плясали непонятные тени, отбрасываемые факелами. Воистину это был ад на земле.
А Кристиан провел почти всю юность в подобном месте.
Впервые за все время она по-настоящему понимала его. Неудивительно, что он терпеть не мог замкнутые пространства. Ужаснее этого она ничего не могла вообразить.
Она не сделала ничего дурного. Но ведь и Кристиан — тоже.
«Что же мне делать?»
Что, если они не поверят ей? Она была наслышана о нравах римско-католической церкви и пароксизмах сумасшествия, отличавших ее духовенство. У них вошло в практику сжигать ведьм и еретиков. Пытали их до тех пор, пока те не сознавались в любом преступлении — только бы прекратить зверские мучения.
«Я невиновна».
Но по большому счету будет ли это иметь для них значение?
— Господи, спаси и сохрани! — выдохнула она, надеясь на чудо.
Глава 14
Чудо, о котором она молила, явилось не сразу. Адара не могла с уверенностью сказать, сколько времени она провела в заточении. В камере не было окна, чтобы можно было наблюдать часы, а крики страдальцев не прекращались ни на секунду.
Она услышала, как заскрежетала дверь, ведущая в ее камеру. Поднявшись, она ждала, затаив дыхание и молясь, чтобы это оказался Кристиан, который пришел за ней.
Но это был не он.
В камеру вошел жирный епископ с глазами-бусинками, облаченный в черное епископское одеяние, с двумя другими священниками, которые были одеты в белое. У всех троих были резкие черты лица, свидетельствующие об отсутствии у них сострадания и доброты.
Презрительно скривив губы, епископ смерил ее исполненным отвращения взглядом:
— Так, значит, ты ведьма.
— Нет, ваше преосвященство, я…
— Молчать!
Королева в ней взбунтовалась от его приказного тона. Может, он и епископ, но именно она, а не он, правила страной. В сущности, ее страна, будучи православной, не признавала права римско-католической церкви главенствовать над всеми остальными христианскими церквами.
Но, навлекши на себя гнев этого человека, она ничего не добьется, поэтому Адара молча стояла перед ним, хотя ей действительно очень хотелось высказать ему свое королевское мнение.
Подойдя ближе, он вперил в нее взгляд:
— Она смугла, точно дьявол. Ее уже обыскали, чтобы найти его метку?
Священник по правую руку от него покачал головой:
— Нет, ваша светлость. Еще нет.
— Этому не бывать! — сказала она, выпрямив спину. Ничто не заставит ее раздеться и позволить этим людям щупать ее тело в поисках метки, которой, она знала, не существует.
Епископ презрительно усмехнулся.
— Уведите ее! — велел он стражам, которые ждали снаружи камеры.
Те немедленно выступили вперед и взяли ее под руки. Выпрямившись во весь свой скромный рост, Адара наградила их самым надменным взором.
— В моей стране крестьян убивают, если они посмеют прикоснуться к королевской особе. Только попробуйте осквернить меня своим дыханием — и я прикажу, чтобы вам вырвали ноздри за оскорбление!
Она услышала, как заскрежетала дверь, ведущая в ее камеру. Поднявшись, она ждала, затаив дыхание и молясь, чтобы это оказался Кристиан, который пришел за ней.
Но это был не он.
В камеру вошел жирный епископ с глазами-бусинками, облаченный в черное епископское одеяние, с двумя другими священниками, которые были одеты в белое. У всех троих были резкие черты лица, свидетельствующие об отсутствии у них сострадания и доброты.
Презрительно скривив губы, епископ смерил ее исполненным отвращения взглядом:
— Так, значит, ты ведьма.
— Нет, ваше преосвященство, я…
— Молчать!
Королева в ней взбунтовалась от его приказного тона. Может, он и епископ, но именно она, а не он, правила страной. В сущности, ее страна, будучи православной, не признавала права римско-католической церкви главенствовать над всеми остальными христианскими церквами.
Но, навлекши на себя гнев этого человека, она ничего не добьется, поэтому Адара молча стояла перед ним, хотя ей действительно очень хотелось высказать ему свое королевское мнение.
Подойдя ближе, он вперил в нее взгляд:
— Она смугла, точно дьявол. Ее уже обыскали, чтобы найти его метку?
Священник по правую руку от него покачал головой:
— Нет, ваша светлость. Еще нет.
— Этому не бывать! — сказала она, выпрямив спину. Ничто не заставит ее раздеться и позволить этим людям щупать ее тело в поисках метки, которой, она знала, не существует.
Епископ презрительно усмехнулся.
— Уведите ее! — велел он стражам, которые ждали снаружи камеры.
Те немедленно выступили вперед и взяли ее под руки. Выпрямившись во весь свой скромный рост, Адара наградила их самым надменным взором.
— В моей стране крестьян убивают, если они посмеют прикоснуться к королевской особе. Только попробуйте осквернить меня своим дыханием — и я прикажу, чтобы вам вырвали ноздри за оскорбление!