Макгрегор Кинли. Возвращение воина

   Она словно будила в нем дикого зверя, который желал только одного — обладать ею.
   Кристиан знал: он был беспомощен перед этой женщиной, которая хранила ему верность все эти годы, когда он почти не вспоминал о ней. Как она смогла остаться верной ему?
   Он не мог себе этого представить. Несомненно, он не достоин ее жертвы. Ей следовало развестись с ним и найти другого мужа.
   Но она этого не сделала. Он хотел прикоснуться к той вере в ее душе, которая позволила ей выстоять. Хотел вкусить ее. Но более всего он хотел овладеть ее телом.
   У Адары перехватило дыхание, когда она почувствовала, что Кристиан поднимает подол ее платья. Его рука заскользила по обнаженной коже ее бедра. Ладонь его, гладившая ее девственную плоть, была шершавой, но нежной. Его поцелуй стал более глубоким, в то время как его теплая ладонь накрыла ее ягодицу и крепко прижала ее бедра к своим. Она ощутила выпуклость его мужского естества, когда он потерся об нее. Доселе неведомая боль начала пульсировать в глубине ее тела.
   Эта сладостно-горькая боль мешала ей осознавать, что происходит.
   — Кристиан! — выдохнула она.
   Он ответил ей еще одним обжигающим поцелуем, в то время как его рука скользнула вниз между их телами и коснулась источника ее ноющей боли. Из груди Адары вырвался стон, когда его длинные, тонкие пальмы раздвинули нежные складки ее тела и принялись поглаживать ее сокровенную плоть.
   У нее закружилась голова от сладострастных ощущений, которые пробуждали в ней его прикосновения. Его пальцы выписывали круги и исследовали, пока один из них не погрузился вглубь ее, отчего все ее существо охватила дрожь. Адара застонала от этого незнакомого ощущения, жаждая получить от мужа еще большего.
   Кристиан был не в силах здраво мыслить, когда ее влажная плоть обволакивала его пальцы. Сладкий, нежный аромат ее кожи наполнил его ноздри, когда она погрузила пальцы в его волосы и притянула его к себе.
   Она была его женой. Его.
   Эта мысль поглотила его, в то время как его тело рвалось овладеть ею. В этот момент никакой довод не смог бы достучаться до его сознания.
   Ничто не могло остановить его.
   Адара увидела, как в глазах Кристиана появилось дикое выражение, в то время как он прислонил ее к столу, чтобы ему было легче держать ее. Оторвавшись от нее, его рука двинулась к шнуркам штанов.
   Неужели он собирается…
   Ее мысли разлетелись, словно стая вспугнутых птиц, когда он избавился от одежды. Оторвавшись от ее рта, он припал к ее шее и глубоко погрузился в ее плоть.
   Адара со свистом выдохнула, когда боль вытеснила наслаждение. Кристиан был огромным мужчиной, он заполнил ее до отказа, и, похоже, ее телу это нисколько не понравилось. Прижав ее ногу к своему бедру, он вышел из нее и снова еще глубже вонзился в ее лоно.
   Она была потрясена жгучим ощущением его тела, пронзавшего ее. Это не было похоже на полное блаженства единение, о котором она слышала в стихах и песнях. Это было… больно!
   Прикусив нижнюю губу, чтобы не закричать, она спрятала лицо у него на шее и вцепилась в него изо всех сил, надеясь, что он скоро закончит и оставит ее в покое.
   Кристиан упивался ощущением ее тугой плоти, сомкнувшейся вокруг него, пока не бросил взгляд вниз и не увидел, что ее глаза крепко зажмурены. Он замер, осознав, что ей это не доставляет наслаждения. Она даже съежилась.
   — Адара…
   — Ты закончил? — тонким голоском спросила она.
   Его страсть угасла. Он был отнюдь не удовлетворен, но надежда, отразившаяся на ее лице, когда она задала свой вопрос, убила в нем всякое желание, и его тело невольно обмякло.
   А от страха и боли в ее глазах его плоть обмякла еще больше.
   Смущенный и пристыженный, Кристиан вышел из нее и одернул ей подол платья.
   — Да. Я закончил. Более чем.
   Вконец униженный, он натянул штаны и крепко зашнуровал их, мысленно браня себя.
   «О чем ты думал?»
   Один миг глупости — и он скрепил их брак. И даже не получил никакого удовольствия.
   Что эта женщина сделала с ним? Все в его жизни пошло наперекосяк с той минуты, когда он впервые увидел ее. Все.
   Что ж, если она доселе не ненавидела его, то сейчас-то уж точно возненавидит.
   «Взгляни на это с положительной стороны: она больше никогда не захочет уложить к себе в постель другого мужчину».
   Почувствовав себя еще хуже, он отодвинулся от нее. Между ними повисло неловкое молчание. Кристиан не знал, что ей сказать. Прежде он никогда не имел близости с девственницей. Его любовницы всегда были опытными женщинами, которых вполне удовлетворяли его ласки.
   Он никогда не сталкивался с подобной ситуацией. Никогда. Даже его первый любовный опыт не был столь ужасающим.
   — Прости, что я сделал тебе больно, Адара, — тихо сказал он. — Я не хотел.
   Не смея взглянуть на нее из страха увидеть на ее лице боль, которую он ей причинил, Кристиан развернулся и вышел, оставив ее одну, после чего вернулся в шатер Йоана, где его ждал лекарь.
   Схватив бутыль с элем, Кристиан уселся на стул, приготовившись к осмотру.
   — Делайте что угодно, но пусть мне будет больно!
   Не обращая внимания на потрясенный вид лекаря, Кристиан запрокинул бутыль и отхлебнул из нее.
   Ему нужна была боль, чтобы отогнать чувство стыда и вины. Но более всего он нуждался в ней, чтобы отогнать неутоленную похоть, которая по-прежнему искушала его овладеть женой.
   И если ему повезет, то, быть может, лекарь даже убьет его.

Глава 7

   Теперь брак вступил в законную силу. Адара должна была бы испытывать восторг и облегчение. Но не испытывала.
   Она чувствовала себя ужасно. Отвратительно. Впервые со дня их свадьбы она по-настоящему содрогалась при мысли о том, что Кристиан останется ее мужем. Упасите ее святые угодники, но сколько еще раз он захочет проделать с ней это? Судя по всему, что она слышала, мужчинам нравились супружеские отношения. Очень.
   Не говоря уже о том, что ей снова придется совокупляться с ним, чтобы зачать. О, как это ужасно! Если б только она знала, как болезненно соитие, она бы не принуждала его скрепить их брак.
   Почему ей никто об этом не сказал? Но с другой стороны, с какой стати? Узнай об этом остальные женщины, они никогда не стали бы заниматься любовью.
   И тогда все человечество вымерло бы, но, положа руку на сердце, она предпочла бы, чтобы произошло это, чем ее муж снова овладел ею.
   — Что-то случилось, моя королева?
   Она обернулась на звук голоса Люциана. Тот стоял в проеме, служившем входом в шатер, и внимательно смотрел на нее.
   Адара снова села на стул и вздохнула:
   — Люциан, скажи честно, я совершила ошибку, приехав сюда?
   Шут подошел к ней и опустился на колени в точности как Кристиан. Взяв ее руку в свою, он устремил на нее пытливый взор:
   — Что этот бастард сделал на сей раз?
   Гнев в его голосе, вызванный желанием защитить ее, согрел ее душу, но она не могла оставить его выпад безнаказанным. Он не имел права оскорблять Кристиана. Скорее уж она сделает это сама.
   — Он принц и будущий король, Люциан. Тебе не стоит быть таким дерзким.
   — И он ублюдок, который обижает вас. Улыбнувшись, она пожала ему руку, признательная за его дружбу.
   — Я не знаю, как к нему относиться. Действительно не знаю. — Девушка покачала головой. — Мне следовало остаться дома и самой сражаться с Селвином.
   — Мы не могли так поступить, моя королева. Наша армия и в подметки не годится армии Элджедеры. Вы это знаете. Они бы уничтожили нас, и вас бы опять посадили под замок или убили.
   Это была чистая правда.
   — Но ведь не это беспокоит вас на самом деле, не так ли?
   Адара отвела взгляд. Временами Люциан бывал чересчур проницателен, что приносило ему одни неприятности, к тому же он слишком хорошо ее знал. От него было невозможно что-то утаить.
   Он поднес ее руку к своим губам и поцеловал ее пальцы. Борода его щекотала ей кожу, но его прикосновение оставило ее равнодушной. Не то что прикосновения Кристиана.
   — Скажите мне, отчего вы так подавлены, моя королева?
   Если б она могла! Но это было слишком ужасно, чтобы обсуждать.
   — Это очень личное.
   — Нет, когда дело касается меня, не существует ничего личного, и вы прекрасно это знаете.
   Это была правда. Она поверяла ему все.
   — Мне неловко, Люциан. Я всегда считала, что, когда муж…
   Она заколебалась. Прежде она никогда ни с кем не говорила о подобных вещах. Няня просто разъяснила ей все в общих чертах, предоставив ее воображению дорисовывать остальное.
   Как она могла поднять такую тему в разговоре со своим другом? Коли уж на то пошло, она даже не была уверена, располагал ли Люциан опытом в подобных делах. Если он когда-то и был с женщиной, ей он об этом не говорил.
   — Когда он — что?
   — Когда он… когда люди…
   Выгнув бровь, он ждал, пока она подберет нужные слова.
   Ей пришли на ум только слова ее старой няни.
   — Знаешь, есть птички и пчелки, и им нужно опылять… ну, не то чтобы опылять…
   Люциан поднял голову, словно начав понимать, о чем она говорит.
   — Ваш принц скрепил ваш брак любовной близостью? Девушка почувствовала, как кровь прилила к ее лицу.
   Она не могла посмотреть ему в глаза.
   Люциан выругался.
   — Он сделал вам больно? Адара неохотно кивнула:
   — Потом он извинился, но да, сделал. — Она умоляюще посмотрела на шута. — Почему никто мне не сказал, что это будет так больно? И мне кажется, он даже не закончил. Поначалу все было чудесно, но потом стало ужасно. Отвратительно. Не думаю, что мне когда-либо захочется сделать это снова.
   Лицо шута стало печальным.
   — Сдается мне, ваш благородный принц — неумелый любовник, моя королева. Уверяю вас, соитие может быть в высшей степени приятным как для мужчины, так и для женщины, если все сделать как подобает.
   Адара почувствовала, как у нее в груди все сжалось.
   — Значит, ты думаешь, он не очень-то старался сделать его приятным?
   — Нет. Я думаю, что ваш муж — круглый дурак и совершенно недостоин вас.
   — Что же мне делать, Люциан?
   «Что же мне делать?»
   Кристиан лежал на кровати, тупо уставившись в потолок шатра. Теперь у него была жена. Жена, с самого детства хранившая воспоминания о нем. Женщина, берегшая для него трон, который даже не был ему нужен.
   За всю жизнь у него были всего две вещи, принадлежавшие ему. Меч и конь.
   Этого ему было достаточно. Но Адара была права, ночью они служили ему слабым утешением.
   Теперь у него были жена и трон. Народ, который рассчитывал, что он поведет его за собой. Нравилось ему это или нет, пришло время стать взрослым и занять место в жизни, принадлежавшее ему по праву. Время перестать бегать от прошлого.
   «Раб трона…»
   То, чего он боялся больше всего. Он никому не сможет доверять.
   Он станет таким, как Адара.
   При мысли об этом сердце его разрывалось от боли. Люциан был прав. Он знал, что его жена была изолирована от всего мира и тем не менее она перенесла свое заточение с достоинством. В отличие от него она носила цепи своего рабства без единой жалобы.
   Боже правый, должно быть, она считает его инфантильным трусом, и, говоря по правде, в данный момент он сам считал себя таким.
   Теперь пришло время стать мужчиной, которого ожидала увидеть Адара. Он только надеялся, что не разочарует ее снова.
   Адара провела ночь в шатре Коррин, подальше от своего мужа, который мог возжелать осуществить свои супружеские права. Положа руку на сердце это было последним, чего она хотела.
   Поэтому они с Коррин интересно провели ночь, знакомясь друг с другом. Она была несказанно ошеломлена, когда молодая женщина открыла ей свой пол.
   Ей не верилось, что она так легко обманулась. Конечно, Коррин была не самой женственной из женщин. Но она была доброй и забавной и очень понравилась Адаре.
   Они рано встали, позавтракали и принялись убирать шатер Коррин, в то время как остальные обитатели лагеря занимались тем же самым.
   — Не поднимайте это, — сказала Коррин, бросившись к Адаре, чтобы не дать ей сдвинуть шест возле ее постели. — Мы заставим Йоана сделать это. — Она подмигнула ей.
   Адара рассмеялась:
   — Тебе нравится ругать брата, так ведь? Коррин пожала плечами:
   — Всем женщинам нужен мужчина, которого они могли бы ругать любя, и мне посчастливилось иметь целый лагерь, полный таких мужчин. Это помогает им не терять бдительности.
   Девушка протянула Адаре большую книгу в кожаном переплете.
   — Если вы хотите что-то сделать, ваше величество, пожалуйста, отнесите это в шатер Йоану. Это список людей и их жалованья, и он сердится, если я долго держу его у себя.
   Адара рассматривала толстую книгу.
   — Почему она у тебя?
   — Я вписывала туда новые имена. Мы взяли трех новых лучников, пока были здесь. Йоан отвечает за своих рыцарей, а я слежу за всем остальным.
   Это показалось ей разумным. Немного встревоженная, Адара покинула шатер Коррин, чтобы перейти в шатер Йоана.
   Она ожидала увидеть в шатре Кристиана или Йоана, но ни того ни другого там не оказалось. Нахмурившись, она подошла к постели и обнаружила на ней сброшенное одеяние Кристиана.
   Он что, разгуливает по улицам голым?
   Конечно, нет. Но что еще у него есть из одежды? Она никогда не видела своего мужа в другом одеянии. Неужели с ним что-нибудь случилось? Но «Сесари» определенно не могли их найти.
   Положив гроссбух на стол Йоана, она вышла из шатра и отправилась на его поиски.
   Адара нашла Йоана и Фантома, которые помогали загружать фургон с оружием.
   — Вы не видели Кристиана? — спросила она у них.
   — В последний раз, когда я его видел, он был в шатре с лекарем, — ответил Фантом.
   — Что-то случилось? — осведомился Йоан после того, как погрузил в фургон огромный дорожный сундук.
   — Нет. Его не было в постели. Мне просто стало любопытно. — Окинув взглядом снующих по лагерю людей, она заметила, что Люциан тоже испарился. — Вы не видели моего шута?
   — Я уже сказал, что не знаю, где Кристиан, — ответил Фантом.
   Адара устремила на него странный взгляд.
   — О, — поддразнил ее Фантом, — ты имела в виду Люциана! Другого дурака^[4], который выполняет твои поручения.
   — Да.
   Йоан рассмеялся:
   — Я отослал его прочь, чтобы он помогал укладывать запасную упряжь, миледи.
   — Спасибо, Йоан.
   Адара отправилась на поиски Люциана, но его не было среди тех, кто укладывал упряжь, и никто не мог сказать ей, куда он ушел.
   Ее пронзило дурное предчувствие. Люциан определенно не мог вызвать Кристиана на дуэль. Или мог? Ее воображение тотчас заполонили мысли о том, как Люциан делает что-то очень опасное в отношении Кристиана.
   — Я убью тебя за это, Люциан! — крикнул Кристиан, взглянув на себя в зеркало.
   Лицо его было чисто выбрито, волосы подстрижены и уложены в прическу нанятым за плату цирюльником. Боже правый, он даже позволил этому человеку завить себе волосы, и ради чего?
   Он не узнавал себя.
   — Вы спросили меня, чего она хочет, милорд, и это именно то, о чем она мечтает, — сказал Люциан.
   Состроив гримасу своему отражению, Кристиан провел рукой по своим гладким, намазанным щекам. Проклятие, он выглядел точно девица! Как женщины могли находить это привлекательным?
   Вздохнув, он поднялся и заплатил человеку, который побрил его.
   Он чувствовал себя полным и совершенным идиотом и по-прежнему не мог понять, почему он старается угодить женщине, с которой только что познакомился. Женщине, которую он непреднамеренно заставил плакать.
   Он искупался в воде с благовониями, купил новую кольчугу, перчатки и лошадь. Он даже извлек на свет божий свой придворный костюм, который не надевал со времен свадьбы Страйдера.
   — Вы уже выучили стихотворение? — спросил Люциан, когда они вышли из маленькой лавки.
   — Конечно, выучил. — Сентиментальные сопли — вот что это было. Весь отрывок представлял собой оду красоте женщины. — Ты уверен, что принцы это делают?
   — Все женщины мечтают о прекрасном рыцаре, который будет осыпать их подарками и изысканными комплиментами.
   Кристиан потянулся было к волосам, собираясь запустить в них пальцы, но Люциан быстро пресек это, шлепнув его по руке.
   — Мы потратили несколько часов, чтобы придать вам представительный вид, мой принц. Не стоит сводить наши усилия на нет в угоду мимолетной прихоти.
   Кристиан крепче сомкнул пальцы вокруг рукояти меча, борясь с острым желанием выхватить его и воткнуть в шута. Дай Бог, чтобы все это понравилось Адаре, не то он и вправду проткнет его насквозь.
   Стайка женщин проводила его взглядом, когда они прошли мимо них. Они прыснули, глядя на него полными восхищения глазами.
   Кристиан лукаво ухмыльнулся.
   В конце концов, может, у него не такой уж и идиотский вид. Но он не стал бы ручаться за это своей головой или душой. Он всего лишь надеялся, что жена по достоинству оценит его усилия. В противном случае к вечеру ее шуту не поздоровится.
   — О, упасите меня, святые угодники! Кто этот прекрасный представитель сильной половины человечества? Я знаю, что он не из наших. Но, если нам хоть немного повезет, это можно будет исправить.
   Адара обернулась на звук сочившегося вожделением голоса Коррин и увидела рыцаря, ехавшего верхом по проходу между шатрами. Она не видела его лица, но лучи заходящего солнца озаряли его фигуру, отчего от него исходило золотистое сияние, делавшее его похожим на ангела с нимбом.
   Его конь был белым в черной с золотом попоне, сочетавшейся с накидкой рыцаря. Стоящий на задних лапах феникс был вышит золотом на его груди и нарисован на черном щите, свисавшем с его седла. В руке он нес ниспадавшее мягкими складками черное знамя, на котором была вышита все та же эмблема. Он являл собой устрашающее зрелище.
   Адара нахмурила лоб, продолжая внимательно смотреть на него. Ей были знакомы эти руки, но она не могла припомнить, где видела их раньше.
   — Чтоб мне провалиться! — бросив укладывать свои вещи, воскликнул пожилой рыцарь, стоявший справа от нее. — Я сто лет не видел доспехов Мишеля де Шельрьена!
   — Мишеля де Шельрьена? — переспросила Адара.
   — Отца Кристиана, — ответила Коррин, снова метнув взгляд на рыцаря. — Его отец был сыном тамошнего герцога.
   Адара почувствовала, как у нее отвисла челюсть, когда она снова обернулась, чтобы повнимательнее посмотреть на приближающегося рыцаря. Это ее муж?!
   Милосердный Боже, этому человеку следовало почаще сбрасывать монашеское одеяние!
   Она не могла до конца поверить в это, пока он не остановил перед ней свою лошадь и его светло-голубые глаза не обдали ее жаром. Она знала, что ее муж красивый мужчина, но это…
   Это было невероятно.
   Кристиан воткнул знамя в землю рядом с лошадью. Не сводя с нее глаз, он перекинул свою длинную мускулистую ногу через коня и плавно соскользнул на землю. Не двигаясь, Адара смотрела, как он приближается к ней. Она была не в силах сдвинуться с места. Увидев его, она прямо-таки приросла к земле.
   Адара не знала, что он намеревается сделать, но, когда он стал перед ней на колено, от изумления лишилась дара речи.
   Он ударил себя кулаком по левому плечу, отдав ей честь, и склонил голову:
   — Мой меч всегда к вашим услугам, миледи.
   В толпе рыцарей, окруживших их, раздался смех.
   — Мой тоже! — крикнул кто-то.
   Не обращая на них внимания, Кристиан взирал на нее, словно она была воплощением его грез. Это мгновение казалось сказочным. Воистину это была ожившая мечта.
   — Что на тебя нашло, Кристиан? — спросила она.
   — Всему виной ваша красота. Она… — Он замялся, словно подыскивая слова. — Ваша несказанная красота завладела моей душой и…
   В толпе снова раздались смех и издевки. Глаза ее мужа сердито сверкнули, но он все равно не двинулся с места.
   — Я буду твоим защитником, Адара, и…
   — Жеманной размазней, — закончил за него один из рыцарей.
   Кристиан уронил голову на грудь и покачал ею.
   — Это не я, — пробормотал он, после чего снова поднял на нее глаза. — Прости, Адара.
   — За что?
   Его ответ последовал, когда он поднялся на ноги. Решительной походкой он подошел к мужчинам, которые издевались над ним, и ударил первого попавшегося под руку рыцаря, да так сильно, что сбил его с ног.
   — Размазня с железным кулаком! — загремел он. — И вам лучше зарубить это себе на носу.
   Рыцари бросились на него. Несмотря на раны, Кристиан отбился от них, после чего обнажил меч, чтобы сдержать их натиск.
   — Прекратите! — прорезал всеобщий гвалт уэльский акцент Йоана. Протиснувшись сквозь толпу своих солдат, он увидел Кристиана в его пышном наряде. Моргнув, Йоан уставился на него и… разразился хохотом: — Аббат! С каких это пор ты одеваешься как девица?
   С каменным выражением лица Кристиан подбросил меч в воздух, где тот описал круг, поймал его за рукоятку и, направив острием вниз, одним плавным движением сунул его в ножны.
   Он остановился рядом с Йоаном и свирепо посмотрел на него:
   — Радуйся, что я вынес тебя из Святой земли на своей спине. Это, и только это, мешает мне причинить тебе вред. Ради нас обоих не испытывай моего терпения и не заставляй меня убивать тебя после такой жертвы.
   В глазах Йоана заплясали искорки веселья.
   — Бог мой, да ты даже пахнешь, как девица! Что с тобой сталось?
   Кристиан испустил усталый вздох и направился к шатру, который был разбит для него.
   Как только Кристиан оказался вне пределов слышимости, Фантом наклонился к уху Адары и цокнул языком.
   — Только женщина способна заставить мужчину принести свое достоинство в жертву на алтарь унижения. Скажи мне, Адара, Кристиан напрасно совершил сие жертвоприношение?
   — Нет, не напрасно.
   И Адара сделала то, чего не делала с самого детства. Она подбежала к его шатру и резко остановилась, увидев, как Кристиан сердито отстегнул меч и швырнул его на постель. Она прямо-таки кожей ощущала исходивший от него гнев.
   — Чертов кретин! — воскликнул он и сморщился. — Я должен был это предвидеть.
   — Ты сделал это ради меня?
   Резко обернувшись, он увидел ее и поморщился:
   — Ну, я совершенно точно не пытался вскружить голову Йоану, так ведь?
   Она подавила улыбку, услышав его мрачное высказывание.
   — Я, разумеется, надеюсь, что нет. В противном случае, полагаю, ничего хорошего бы из этого не вышло.
   Ее слова, казалось, не возымели того благотворного действия на его настроение, на которое она рассчитывала. Скорее наоборот, он, похоже, разозлился еще больше.
   — Сегодня надо мной уже достаточно потешались, Адара. Если ты хочешь посмеяться надо мной, тогда присоединяйся к остальным, чтобы я этого не слышал.
   Она медленно приблизилась к нему.
   — Я не потешаюсь над тобой, Кристиан. Я считаю, что у тебя величественный вид. Вид, подобающий королю. — Протянув руку, она приложила ладонь к его гладкой щеке. — Ты даже побрился.
   Кристиан затаил дыхание, когда она встала на цыпочки и запечатлела на его щеке целомудренный поцелуй. Теплые губы ее были нежнее шелка, и от их прикосновения его кожа вспыхнула огнем, в особенности когда он вспомнил еще более нежные участки ее тела. Дыхание ее ласково коснулось его кожи, когда она прижалась своей щекой к его щеке. По его телу пробежала сладчайшая дрожь.
   — Я думаю, ты пахнешь удивительно мужественно. Так и вдыхала бы этот запах целый день.
   Он напрягся от ее слов, борясь с острым желанием изо всех сил сжать ее в объятиях и снова заняться с ней любовью.
   — Я не тот человек, о котором ты мечтала, Адара. Я грубиян и привык обходиться без посторонней помощи. Я ничего не знаю ни о королевских манерах, ни о правилах хорошего тона и даже не умею танцевать. Я всю свою жизнь провел либо взаперти в тесных каморках в обществе мужланов, либо на поле боя. Я не такой образованный, каким был мой отец. Говоря по правде, я в некотором роде чувствую себя притворщиком в этом одеянии. Как вообще такой человек, как я, может быть королем, принцем или мужем?
   От этих слов сердце ее заколотилось. Она отстранилась от него.
   — Я могу научить тебя всему, что тебе нужно знать о королевском этикете. Это гораздо проще, чем обучиться фехтованию или боевой стратегии.
   Кристиан был очарован взором ее карих очей, золотистыми искорками в ее глазах, в то время как она смотрела на него полным обожания взглядом, который удивительным образом заглаживал неловкость, пережитую им на улице. Он положил ладонь на ее щеку, чтобы еще раз ощутить нежность ее кожи.
   — Я думал, ты будешь ненавидеть меня за то, что я сделал тебе больно.
   — Я была сбита с толку, но потом Люциан сказал мне, что когда мужчина знает, что делает…
   Услышав это, Кристиан выругался.
   — Ты говорила об этом с Люцианом?
   — Мне не надо было этого делать?
   — Мое унижение не знает границ.
   — Ты слишком остро на это реагируешь, Кристиан. Люциан объяснил мне, что в первый раз женщина часто испытывает боль, но потом бывает лучше.
   Кристиану хотелось убить за это и ее, и Люциана.
   — Ты не должна обсуждать такие вопросы с другим мужчиной! Это неприлично!
   Она вспылила:
   — Не смей говорить, что я веду себя неприлично! Я не сделала ничего плохого.
   — Ты унизила мое мужское достоинство перед своим шутом, а я унизил свое мужское достоинство перед всеми остальными. Мне следовало быть умнее.