— Люциан! — выпалила Адара. — Как тебе не стыдно?!
   Тот только широко ухмыльнулся и принялся изучать чистую, но обветшалую комнату, которая была пуста, если не считать двух маленьких девочек, игравших в углу в куклы.
   Улыбаясь, Адара наблюдала за тем, как они хихикают и болтают о всяких пустяках, которые, однако, казались им чрезвычайно важными. Как она любила детей! Ей всегда хотелось иметь собственного ребенка, даже когда она была девочкой. Она без конца играла в куклы в ожидании того дня, когда сама станет матерью.
   И она слишком много лет провела в мечтаниях о муже, который не имел ни малейшего желания подарить ей то единственное, чего она хотела больше всего.
   Она почувствовала, как улыбка сползла с ее лица, и сердце переполнила грусть. Если бы она была мудрее, она бы признала брак недействительным и нашла себе мужа, который выполнил бы свой долг.
   Однако сделать это было даже труднее, чем заставить свою своенравную половину вернуться домой. Какой мужчина станет рисковать своей жизнью, согласившись стать ее супругом, когда они находятся на грани воины с королевством, которое твердо намерено захватить и присоединить к себе ее страну?
   — Смелее, моя королева, — прошептал ей на ухо Люциан. — Никто здесь не знает, что вы королевская особа. Ступайте поиграйте с детьми.
   — Но это неприлично.
   — Дружить с идиотом тоже неприлично. Адара сжала его руку:
   — Ты намного мудрее, чем хочешь казаться, Люциан.
   — Любому человеку, даже королеве, нужно изредка порезвиться. — Он указал на детей кивком головы. — Бросьте сомневаться, моя королева, и повеселитесь немного.
   Не дав себе времени опомниться, Адара пересекла комнату и опустилась перед девочками на колени.
   — Привет, малышки, — поздоровалась она с девочками, в то время как Люциан остался у очага, ожидая возвращения хозяйки. — Во что это вы играете?
   — В веселую Мардж, — показав ей куклу, сделанную из коричневой домотканой материи, ответила старшая девочка, которой, наверное, было около шести. Волосы куклы были сделаны из черного конского волоса, а глазами служили два черных вышитых крестика. У самой малышки были ясные зеленые глаза матери и светлые волосы. — Она очень плохо себя вела и позволила нищенке украсть ее туфельки. — Она подняла куклу вверх ногами и показала Ада-ре ее босые ступни.
   — Плохая, плохая девчонка! — закричала другая девочка, качая на коленях точно такую же куклу. Очевидно, она была сестрой шестилетней, и, наверное, ей не исполнилось еще и четырех.
   Кристиан поменял лошадь Люциана и свою на трех новых. Ни одна из них не шла ни в какое сравнение с его боевым конем, но он заплатил кругленькую сумму старшему конюшему, чтобы тот подержал его коня здесь, пока он не сможет за ним вернуться.
   Выйдя из конюшни, он направился к постоялому двору, где оставил Адару с Люцианом. Уже смеркалось, и ему очень хотелось остаться здесь на ночлег. Но он не намерен был испытывать судьбу. Ему не нравились города. В них он чувствовал себя узником, и в них было слишком много звуков, которые могли замаскировать предательский шорох, если кто-то попытается подкрасться и напасть на него.
   Привязав лошадей снаружи, он отворил дверь трактира и остановился как вкопанный, увидев, что его жена-королева сидит на полу с двумя крестьянскими девочками, которые весело смеются, глядя на нее. Он был потрясен этим зрелищем. То, что женщина ее положения так себя вела, было просто немыслимо.
   Держа в руках двух кукол, Адара изображала, как они танцуют вместе, и напевала песенку на языке, который он почти забыл. В это мгновение он мысленно перенесся в свое собственное детство. В то время, когда он чувствовал себя в безопасности.
   Чувствовал себя любимым.
   «Я люблю тебя, малыш Кристиан, — всплыл в его памяти голос матери, когда она, прижав его к груди и качая на коленях, целовала его в лоб. — И всегда буду любить».
   Мать все время пела ему, когда он был ребенком. И все же ее голос не шел ни в какое сравнение с прекрасным голосом Адары.
   Кристиан откашлялся, словно желая предупредить их о своем появлении.
   Старшая девочка вытянулась в струнку, увидев, что он наблюдает за ними.
   — Мы делаем что-то не так, брат? — спросила она Кристиана.
   Оборвав пение на полуслове, Адара повернулась к нему лицом. Боже правый, она была потрясающей женщиной. Густая копна черных волос окутывала ее плечи, словно соболиная мантия. И эти глаза…
   Мужчина мог совершенно потерять рассудок, глядя в эти добрые, прекрасные глаза.
   Королева, несомненно, не должна выглядеть столь бесхитростной и невинной. А особенно та, которая проехала через весь континент только для того, чтобы завлечь его в постель.
   — Нет, — спокойно ответил Кристиан. — И я не монах. Услышав это, малышка вздернула подбородок.
   — Он играет в переодевание, — объяснила Адара. — Как Мардж.
   Вернув кукол девочкам, она поднялась и подошла к нему.
   — Ты ел? — спросила она, махнув рукой в сторону стола, на котором под льняной салфеткой лежала стопка сладких пирогов и стояли два бурдюка. — Я подумала, что будет лучше, если мы поедим в дороге.
   — Я уже поел, — сказал Люциан, похлопав себя по животу. — Все было очень вкусно и красиво. Хотя я все равно предпочел бы то, о чем просил сначала. Было бы неплохо отведать первосортную служанку. — Он перевел взгляд на Адару. — Что еще нужно мужчине?
   Кристиан нахмурился, но Адара легонько коснулась рукой его лба, отчего он тут же успокоился.
   — Не стоит так часто хмуриться. Не то у тебя прежде времени появятся морщинки.
   Кристиан открыл было рот, чтобы ответить ей, но замер, услышав странный звук, донесшийся с улицы.
   Если бы он не был уверен в обратном…
   Мимо его лица просвистел кинжал, лишь чудом не задев его.
   Адара закричала и бросилась к детям, накрыв их своим телом. Люциан быстро последовал за ней, забившись в угол.
   Не успел Кристиан выхватить меч из ножен, как дверь с грохотом распахнулась и в комнату ввалился человек.
   Выхватив меч, Кристиан приставил его к распростертому на полу мужчине, но тут понял, что тот уже мертв. Он отступил назад, увидев, как в дверях показался еще один человек с кинжалом в руке.
   Адара прижала девочек лицом к своему платью, чтобы защитить их от вида мертвого тела, одновременно пытаясь понять, что происходит. Даже Люциан стоял неподвижно, словно статуя.
   Кристиан по-прежнему держал меч наготове, но не предпринимал никаких попыток к нападению.
   Незнакомец был ростом с Кристиана. У него были черные волосы, которые спускались гораздо ниже его широких плеч. По правде говоря, она отродясь не видела, чтобы мужчина носил такие длинные волосы. Кожа его была гораздо смуглее, чем у большинства европейцев. Не будь она уверена в обратном, она бы поклялась что он — сарацин.
   Но его глаза были такими светлыми, что на первый взгляд казались белыми. Сколь поразителен был их цвет, столь же пугающей была беспощадность в их взоре.
   — Фантом, — тихим голосом вымолвил Кристиан, — ты друг или враг этой ночью?
   — Если бы я был врагом, Аббат, ты уже был бы мертв, — ответил мужчина. Акцент выдавал в нем норманна.
   Одним плавным движением Фантом вытер кинжал о бедро и сунул его в свой черный рукав.
   — Пощадите! Пощадите! — взмолилась хозяйка трактира, войдя в комнату и увидев на полу бездыханное тело. Бросившись к девочкам, она вывела их из комнаты.
   Фантом обратил свой холодный, внушающий ужас взор на Адару, которая тут же оцепенела. В этом человеке было что-то устрашающее. От одного его вида бросало в дрожь. И в то же время в нем было что-то пугающе знакомое, хотя она была совершенно уверена, что если бы она повстречала этого человека раньше, то наверняка бы его вспомнила.
   — Что мы тут имеем? — спросил он с ноткой возбуждения в голосе.
   Кристиан встал между ними, загородив ее.
   — Это не твоя забота.
   Губы Фантома медленно растянулись в ехидной усмешке.
   — Она твоя забота? — Да.
   Мужчина почтительно склонил перед ними голову:
   — Тогда ты прав. Это не моя забота.
   Нагнувшись, он поднял мертвеца и взвалил его себе на спину.
   Сила Фантома привела Адару в благоговейный ужас. Поднявшись, тот направился к двери.
   — Что вы делаете?
   Тот пожал плечами, словно лежавшее на них бездыханное тело было пушинкой:
   — Мне показалось, что хозяйке и ее дочерям не понравится, если я оставлю в их доме такой беспорядок.
   Он вышел из трактира и через минуту вернулся, но уже без мертвеца.
   — Так почему он тебя преследовал, Аббат? Кристиан бросил взгляд на Адару с Люцианом:
   — Похоже, кто-то желает моей смерти.
   Фантом перевел любопытный взгляд с Кристиана на девушку:
   — Тогда тебе стоит быть осторожнее, так ведь? Кристиан пропустил его вопрос мимо ушей.
   — Что привело тебя сюда?
   — Я возвращался в Париж и решил снять здесь комнату на ночь, но тут увидел в конюшне твоего коня. Я как раз разглядывал его, когда заметил тень, крадущуюся к трактиру. Хорошо, что я последовал за ней.
   — Да уж.
   Двое мужчин чувствовали себя чрезвычайно неуютно в обществе друг друга, и Адара не понимала почему.
   — Благодарю вас, любезный сэр, — сказала она, прервав их беседу.
   Фантом, нахмурив лоб, посмотрел на нее:
   — Я узнаю этот акцент. Королева Адара?
   Кровь застыла у нее в жилах оттого, что он узнал ее.
   — Вы меня знаете? — спросила она.
   — Ты ее знаешь? — в один голос с ней воскликнул Кристиан.
   — Угу, — ответил Фантом, оценивающе сверкнув глазами в ее сторону. — Я ее знаю. Мне даже заплатили за то, чтобы я убил ее.
   Адара отшатнулась, налетев на Люциана, а Кристиан застыл, словно проглотив шомпол.
   — Кто заплатил? — спросил он.
   — Я не спросил его имя, но он выглядел довольно представительно. — Фантом задумчиво потер подбородок. — Можете расслабиться. Я не убиваю женщин за деньги.
   В его голосе прозвучала странная нотка, от которой ей стало не по себе.
   — Вы делаете это ради удовольствия? — поинтересовался Люциан.
   Фантом мрачно рассмеялся:
   — Существуют границы, которые не перейдет даже самый отъявленный негодяй. Не волнуйтесь, я отказался от денег, а потом перерезал глотку тому, кто их предложил.
   Кристиан бросил на него лукавый взгляд:
   — А что ты сделал с монетами? Тот пожал плечами:
   — Оставил их нищим.
   Адара содрогнулась, услышав, с каким безразличием и откровенностью он говорил о смерти.
   Фантом вытянул шею, словно прислушиваясь.
   — Люди в городе волнуются. Я лучше пойду, пока мне не пришлось вдобавок прикончить кого-нибудь из них.
   Он направился к двери.
   — Погоди, — сказал Кристиан. — Мы едем в замок Шотландца.
   — И что с того?
   Однако не успел он ответить, как Фантом вышел из трактира и был таков.
   Адара перекрестилась, увидев, каким непостижимым образом он растворился в темноте. Было в нем что-то такое, заставляющее усомниться в том, что он человек, и казалось, он был не в своем уме. Она снова перекрестилась.
   — Кто этот человек?
   Вздохнув, Кристиан вложил меч в ножны.
   — Он утверждает, что он сын дьявола и шлюхи. Порой мне кажется, что это действительно так.
   Люциан шагнул вперед.
   — Почему он назвал вас Аббатом?
   Адара не рассчитывала, что Кристиан ответит, поэтому его слова стали для нее полной неожиданностью.
   — Когда-то мы жили там, где имена не имели для нас значения. Нам было легче притвориться, что у нас вообще нет имен. Друзья называли меня Аббатом, потому что знали, что я жил в монастыре, и многие думали, что я монах.
   Люциан ахнул.
   — Я так понимаю, Фантом получил свое прозвище, потому что он выглядит как призрак из темного царства?
   Кристиан кивнул.
   — Он и двигается как призрак. Одна беда — мы никогда не могли с уверенностью сказать, на чьей он стороне.
   Она прекрасно это понимала.
   — Мне кажется, он сам по себе.
   — Да, но только начинаешь так думать, как он делает нечто по-настоящему благородное, например, убивает человека, который нас преследовал, и рискует своей шкурой, чтобы помочь другому. — Кристиан жестом велел им следовать за собой. — Идемте, нам лучше отправиться в путь.
   Адара собрала пироги и бурдюки с элем и вышла из трактира вслед за ним и Люцианом.
   Снаружи они увидели группу местных жителей, сгрудившихся у тела, которое Фантом прислонил к стене здания, в то время как хозяйка трактира рассказывала им о Фантоме.
   — Это нечистый! — выдохнула она. — Одержимый дьяволом! Это происки сатаны, уж я-то знаю!
   Адара двинулась было в сторону толпы, но Кристиан утащил ее прочь. Знаком показав, чтобы они с Люцианом держали рот на замке, он подсадил ее на лошадь, а потом сам забрался в седло. Люциан последовал его примеру.
   Ведя ее лошадь в поводу, он быстро и незаметно вывел ее прочь из города.
   — Зачем ты это сделал? — поинтересовалась она, когда они были уже далеко.
   — Хозяйка могла понять, что я знаком с Фантомом, и мне не хотелось, чтобы они начали показывать на нас пальцами и кричать, что тут замешан сам дьявол. Лучше убраться отсюда, пока не стало слишком поздно.
   Она не стала спорить.
   — Должна вам сказать, милорд, что вы водите дружбу с весьма своеобразными людьми.
   Он усмехнулся:
   — Это еще не самые интригующие из них.
   Хм-м, возможно, так оно и есть. Хотя она сомневалась, чтобы на свете существовал более интригующий человек, чем тот, который в данный момент смотрел на нее.
   Кристиан был для нее загадкой. Какой мужчина станет одеваться, как монах, и в то же время прятать меч и кольчугу под одеянием священника? Коли уж на то пошло, какой мужчина откажется от королевства ради того, чтобы водить дружбу с убийцей-нечестивцем?
   И Фантом, по его собственным словам, был даже не самым интригующим из его друзей.
   За кого же она вышла замуж?
   Но, если подумать, какое это имеет значение? Принц он или демон — ей нужно, чтобы этот человек был рядом, чтобы защитить ее королевство, и это было ее первоочередной задачей. Она должна каким-то образом склонить его на свою сторону.
   Адара изучала Кристиана, в то время как он ехал впереди нее по темной, незнакомой сельской местности. Она не могла видеть его лица, но его осанка и сила внушали ей уважение и трепет. Это был мужчина, который прожил трудную, полную невзгод и лишений жизнь.
   — Кристиан, — позвала она.
   — Что, Адара? — спросил он с ноткой усталости и раздражения в голосе.
   — У тебя есть место, которое ты мог бы назвать своим домом?
   Он не ответил.
   Дом. Простое слово, но он не знал, что оно для него значит. Будучи ребенком, он постоянно бродил с родителями по свету. Они останавливались в трактирах, на постоялых дворах, жили у друзей. Иногда они могли нагрянуть к родственникам отца в Нормандии, у которых было поместье в Утремере, но такое случалось крайне редко.
   Он не мог даже сосчитать все страны, в которых они побывали. Какие-то из них он помнил совсем смутно, другие — более отчетливо. Ночью он засыпал в кровати, а просыпался, свернувшись калачиком на руках у отца, в то время как они уже направлялись на новое место. Всякий раз, когда он спрашивал родителей, почему они постоянно путешествуют, они отвечали только, что им нравится видеть разные народы и страны.
   Теперь он гадал, какова же была истинная причина. Неужели их преследовали?
   «Зачем же вы скрывали это от меня?!»
   Но с другой стороны, он не мог осуждать родителей, которых так любил. Все эти годы их любовь была тем единственным, за что он цеплялся, чтобы не потерять рассудок. Единственным, что помогало ему оставаться человеком.
   Пожалуй, наиболее подходящим местом, которое могло бы называться домом, был монастырь. Но если это и есть то, что зовется домом, то такой дом ему даром не нужен.
   — Нет, миледи, — тихо ответил он. — У меня нет дома.
   — Но как же ты тогда живешь? Откуда ты берешь деньги?
   — Я живу за счет своего меча. Он кормит меня и дает мне кров. А что касается денег, то у меня их достаточно. Если мне понадобится больше, я приму участие в турнире.
   — Кто живет за счет меча, от него и погибнет, — изрек Люциан у нее за спиной.
   Пропустив слова Люциана мимо ушей, Адара почувствовала себя пристыженной. Признание Кристиана терзало ее сердце.
   — Ты всегда путешествуешь один? — Да.
   — И такая жизнь тебя устраивает? — Да.
   Адара нахмурилась. Но как такое возможно? Как может человек всю жизнь находиться в полном одиночестве и не желать, чтобы рядом были друзья или семья? Она этого не понимала.
   — Ты одинокий человек, Кристиан Эйкрский. Базилли и Селвин многое у меня отняли, но ты… ты потерял все, так?
   — Нет, Адара. Не все. У меня остались моя жизнь, мое достоинство и мои принципы. Поверь моему слову, мне по-прежнему есть что терять.
   Тон его голоса красноречиво подтверждал это, и, вспомнив Фантома, она поняла, насколько Кристиан был прав.
   — В таком случае я рада за тебя. Должно быть, ты отчаянно сражался, чтобы их сохранить.
   Натянув поводья, он приостановил лошадь и не проронил ни слова, пока она не оказалась с ним бок о бок.
   — Вы даже не представляете, миледи, насколько, и надеюсь, никогда этого не узнаете.
   — Надеешься или молишься?
   Из его горла вырвался горький смешок.
   — Надеюсь. Я давным-давно перестал молиться.
   Пришпорив лошадь, он ускакал вперед, оставив ее размышлять над этим откровением. Девушка взглянула на Люциана, и они обменялись тревожными взглядами.
   — У этого человека в душе много демонов, — приглушенным шепотом сказал он.
   Адара разделяла его мнение, но теперь она была еще больше сбита с толку. Пришпорив лошадь, она нагнала Кристиана.
   — Я не понимаю. Если ты перестал молиться, то почему же носишь монашеское одеяние?
   — Это тоже меня устраивает.
   — Почему?
   Замедлив ход, он устремил на нее пронзительный взгляд, который не могла скрыть даже темнота.
   — Почему ты одета, как крестьянка?
   — Я не хочу, чтобы кто-нибудь узнал, что я королева.
   — Почему?
   — Потому что моя жизнь будет в опасности, если… — Адара нахмурилась, уловив ход его мыслей. — Ты опасаешься за свою безопасность?
   — Нет. Ничуть. Честно говоря, мне нет дела до моей безопасности. Я так одеваюсь, чтобы все оставили меня в покое и не задавали лишних вопросов.
   — Скажите, милорд, это также относится к назойливым женам, которым лучше было остаться дома? — Она увидела, как уголки его губ слегка приподнялись.
   — Продолжайте в том же духе, милорд, и, возможно, вам удастся по-настоящему улыбнуться.
   Выражение его лица снова стало серьезным.
   — Я не нахожу в этой ситуации ничего забавного, Адара.
   — Вы так в этом уверены, милорд принц? Лично мне кажется, что быть выброшенной из окна в голом виде довольно забавно. Или по крайней мере я вполне уверена, что буду смеяться, когда смогу вспоминать об этом без стыда.
   У нее было отчетливое ощущение, что он изо всех сил старается сдержать улыбку.
   — Как ты можешь находить смешное в том, что с тобой приключилось?
   Она пожала плечами:
   — Смешное можно найти практически во всем. Мой отец всегда говорил, что только мудрый человек способен смеяться над собой.
   — Только дурак смеется над собой, а тот, кто позволяет другим смеяться над собой, еще больший дурак.
   — Прошу прощения, — встрял Люциан. Адара знаком показала, чтобы он замолчал.
   — Смех — это музыка ангелов. Он изгоняет из души грусть и привносит в нашу жизнь красоту. Вот почему я так дорожу Люцианом. Без смеха и шуток наша душа — словно выжженная пустыня.
   — В таком случае моя душа — выжженная пустыня. Теперь ты оставишь меня в покое?
   Адара вздохнула, удрученная серьезностью человека, которого ее родители выбрали ей в мужья. Бедный Кристиан, не умеющий радоваться.
   Она открыла было рот, чтобы ответить ему, но он поднял руку, знаком велев ей замолчать.
   Натянув поводья, он вытянул шею, словно вслушиваясь в шорохи окружавшего их леса.
   — Что-то случилось? — прошептала она.
   — Да. Нас преследуют.

Глава 4

   С бешено бьющимся сердцем Адара вглядывалась в темноту окружавшего их леса.
   — Где?
   Он приложил палец к губам, показывая, чтобы она замолчала, и прислушался. Минуту спустя он подвел лошадь поближе к ней, чтобы можно было говорить шепотом. Люциан тоже подъехал к ней, чтобы слышать, о чем они говорят.
   — Аббатство Уидернси всего в лье отсюда. Если на нас нападут прежде, чем мы доберемся туда, продолжай скакать во весь опор прямо на север. Не оглядывайся. Не сбавляй хода, пока не окажешься у ворот аббатства. Обогни аббатство и ты увидишь маленькую дверь для милостыни. Возле нее должен стоять брат Томас. Скажи ему, что Кристиан Эйкрский попросил приютить тебя. Поняла?
   Она кивнула.
   — Хорошо. А теперь скачи галопом.
   Адара сжала коленями бока лошади. Лошадь рванулась вперед. Сначала Адара подумала, что все будет хорошо, пока не услышала неистовый крик. Этот крик принадлежал «Сесари» — специальному элитному подразделению армии Элджедеры. Быстрые, словно молния, члены этого отряда были охранниками короля.
   Девушка придержала лошадь.
   — Это твои люди, — сказала она Кристиану. — Что?
   — Я узнаю этот звук. Это охранники короля. Они здесь, чтобы защитить…
   Не успела она закончить свою мысль, как «Сесари» бросились в атаку.
   — Езжай! — крикнул Кристиан, хлестнув своими поводьями ее лошадь.
   Она осадила лошадь, а он тем временем выхватил из ножен меч.
   — Они не могут причинить тебе вред. Это запрещено. Мимо них просвистела стрела.
   Кристиан бросил на нее яростный взгляд.
   — По всей видимости, они не разделяют твоих убеждений, Адара. А теперь езжай, чтобы я мог сражаться, не опасаясь за твою жизнь. — Он взглянул на Люциана. — Позаботься о ее безопасности.
   Она не хотела бросать его в такой ситуации, но он был прав. Она — не воин, равно как и Люциан. Они только поставят под угрозу способность Кристиана разбить противника.
   Увидев, как между деревьями промелькнуло голубое пятно, она вонзила пятки в бока лошади и помчалась на север. Люциан последовал за ней.
   Кристиан с облегчением набрал полную грудь воздуха. Она послушалась его. Теперь ему оставалось только надеяться, что он сможет отразить атаку, чтобы Адара с Люцианом успели добраться до места назначения.
   Крепко зажав меч в руке, Кристиан развернул лошадь, глядя, как шестеро мужчин в темно-голубых одеждах один за другим выбрались из чащи на небольшую полянку.
   Когда они заметили его, раздался звучный мужской голос, который сказал на языке Элджедеры:
   — Регент велел убить самозванца. Райское блаженство щедрая награда тому, кто убьет самозванца!
   Услышав это, Кристиан рассмеялся. Бедняги. Они не знают, с кем имеют дело.
   — Кто заслуживает райского блаженства, а кто — мук ада, будет решать Господь Бог, — ответил он им на языке Элджедеры, — а не ваш правитель. Пусть тот, кто хочет предстать перед Божьим судом, сделает шаг вперед, и я буду более чем счастлив помочь ему в этом.
   Его лошадь встала на дыбы, почувствовав, что сейчас начнется битва. Усмирив животное, Кристиан пришпорил его и ринулся на тех, кто собирался его убить.
   Адара подумала, что ее сердце сейчас разорвется, когда она наконец увидела перед собой стены старого аббатства. В небе ярко сиял полумесяц, озаряя вековые камни. В соответствии с указаниями Кристиана она обогнула аббатство и обнаружила маленькую дверь.
   Быстро спешившись, она подбежала к ней и изо всех сил заколотила кулачками по голубовато-серому дереву, надеясь, что монахи сейчас не на молитве.
   В двери отворилось маленькое окошко.
   — У нас больше не осталось милостыни для бедных, — сказал старый монах. — Приходите завтра, дитя мое. — Подняв вверх два пальца, он осенил маленькое отверстие крестом. — Paxvobiscum[2].
   — Брат Томас? — спросила она, прежде чем тот успел затворить окошко до конца.
   Тот отворил окошко пошире, чтобы лучше ее видеть. — Да?
   Девушка откинула капюшон и встала на цыпочки, чтобы монах понял, что она не представляет угрозы.
   — Меня послал сюда Кристиан Эйкрский. Он велел мне попросить у вас убежища.
   Лицо старика исказила гримаса страха. Он с грохотом захлопнул окошко и тут же отворил дверь.
   — Входите, дитя. Кристиан?..
   Она видела, что он боится спрашивать, опасаясь, что весть будет неприятной.
   — Мы направлялись сюда, когда на нас напали. Он послал нас, — она показала на себя с Люцианом, — вперед, а сам остался один на один с преследователями.
   — Да пребудет с ним Господь, — перекрестившись, прошептал монах, после чего, подождав, когда они войдут на территорию монастыря, затворил за ними дверь.
   У Адары перехватило дыхание, когда она увидела маленькую метку на руке монаха. Не дав себе опомниться, она схватила его руку и, поднеся ее к тусклому свету свечи, увидела то же самое клеймо, которое стояло на руке Кристиана.
   — Эта метка… Что это?
   Его лицо побледнело еще сильнее.
   — Пожалуйста, брат. У Кристиана тоже есть эта метка, но он не желает со мной об этом говорить.
   — А кто вы такая?
   — Его жена. Адара.
   На карие глаза мужчины навернулись слезы, в то время как он смотрел на нее, словно на привидение. Обняв ее, точно сестру, он похлопал ее по спине.
   — Адара, — прошептал он, продолжая сжимать ее в своих объятиях. — Это бальзам для моего старого сердца — видеть, что Кристиан нашел хоть какое-то утешение в этой жизни. Бог свидетель, он этого заслуживает.