Маккаммон Роберт. Грех бессмертия

   - Может быть, это наш последний шанс, - повторила Кэй.
   Он кивнул и поднялся из-за стола.
   - Куда ты уходишь?
   - Хочу прогуляться, - сказал он. В его голосе больше не было гнева, но чувствовались напряженность и неискренность.
   - Прогуляться? Куда же?
   - Хочу прокатиться. Где ключи от машины?
   - Я тоже хочу прокатиться на машине! - заявила Лори.
   - Они... в моем кошельке на кровати. - Она проводила его взглядом. Хочешь чтобы мы поехали с тобой?
   - Нет, - сказал он и начал подниматься по лестнице в спальню.
   - Доедай свой ужин, - сказала Кэй девочке. - Эта морковка для тебя полезна. - Она прислушалась к его шагам на лестнице, услышала, как открылась и закрылась входная дверь. Через несколько минут заработал двигатель, и микроавтобус направился к дороге и проехал по Мак-Клейн-террас.
   - Что случилось с папочкой? - спросила Лори. - Он вел себя так непонятно.
   И только тогда Кэй почувствовала, что слезы жгут ей глаза.
   - Твой папочка... нездоров, Лори. Он совсем нездоров. - Из ее глаз хлынул сильный жгучий поток. Лори смотрела на нее с удивлением.
   "Крик Петуха", подумал Эван, поворачивая свой микроавтобус в северном направлении, на темную молчаливую улицу. Это хорошее место, где можно выпить и, может быть, задать кое-какие вопросы. Он проехал мимо темного бугра кладбища, фары осветили могильные камни. По дороге к Кингз-Бридж-роуд, охваченной темнотой, в его сознании мелькали непонятные детали, похожие на добела раскаленные метеоры. "Они придут за вами ночью, - сказал этот человек. - Точно так же, как они пришли за мной. Забирайте свою жену и маленькую дочку и уезжайте. Сейчас же". - И спокойный, уравновешенный голос Кэй: "Август не так уж далеко. Это, может быть, последний шанс, который у нас есть". Он жал все быстрее и быстрее, совсем убрав ногу с тормозов. Фары высветили дорожный указатель: "ПРЕДЕЛ СКОРОСТИ 40". Его спидометр уже показывал пятьдесят пять. Бежишь? - спросил он себя. Спасаешься бегством из Вифанииного Греха? Шины взвизгнули на повороте. Он проехал Вестбери-Молл, где горели успокаивающие огни и были припаркованы машины; все это казалось частью далекого мира, отстоящего на целую вечность от Вифанииного Греха. В следующее мгновение темнота вновь обступила дорогу.
   Он свернул с 219 трассы на Кингз-Бридж-роуд и через несколько минут увидел светящуюся красную вывеску. Местечко было меньше, чем он себе представлял: просто-напросто старое шлакоблочное строение с красной крышей, покрытой шифером, и окнами, оклеенными этикетками из-под пива "Фальстаф" и "Будвайзер". Над дверью неоновый петушок выгибал свою шею в молчаливом крике, затем снова опускал и снова выгибал. На стоянке, посыпанной гравием, стояло всего несколько автомашин и грузовичок-пикап. Эван свернул туда, припарковал микроавтобус рядом со строением и выключил двигатель.
   Когда он вошел в тускло освещенную комнату, на него мельком взглянули, затем отвернулись. Несколько фермеров в грубой рабочей одежде сидели за столами и потягивали пиво. Здоровенный мужчина с рыжей бородой за стойкой протирал стаканы белым полотенцем. Женщина, платиновая блондинка, нацеживала пиво из бочонка и подавала его худощавому фермеру с густыми седыми бакенбардами. Она поймала взгляд Эвана, кивнула и улыбнулась.
   - Добрый вечер, - сказала она.
   Он сел за стойку на табурет и заказал "Шлитц".
   - Одну секунду, - сказала женщина и отвернулась.
   Пока она наливала ему пиво в заиндевевшую кружку, он оглядывал это место. Столики позади него были заняты. Там слышался смех. За одним из них сидели мужчина с седыми волосами в пиджаке и галстуке и женщина, которая по возрасту могла бы быть его дочерью. Она похлопала его по руке, а он потрепал ее за ухо. За другим столиком сидела компания мужчин и тихо беседовала. Сигаретный дым клубами поднимался к потолку. Эван уловил обрывки разговора; о жаре, об этом проклятом политике Мейерманне и его дорожной программе в округе. О рыночной цене соевых бобов, о стоимости двигателя в "Форде".
   Женщина протянула ему пиво.
   - Пожалуйста.
   Он поблагодарил ее и начал потягивать пиво, наслаждаясь его резкой освежающей прохладой. Когда его глаза привыкли к полумраку, он повернулся на табурете и снова посмотрел в глубину ресторанчика. Неясные очертания превратились теперь в людей, в основном выглядевших закаленными и загорелыми. Вероятно, это были местные фермеры. Эван подумал, как же неблагоприятна жара для их земель. Она сжигает, высушивает, заставляет трескаться почву, так что им, вероятно, предстоит еще один тяжелый год. Его отец имел землю и обрабатывал ее, так что ему были знакомы эти отрешенные изможденные лица. Жара одинаково иссушала и землю, и кожу этих людей, которая увядала и трескалась. Они пили, словно бы пытаясь восполнить соки, высосанные солнцем.
   За одним из столов за пирамидой пивных бутылок Эван увидел знакомое лицо. Он взял свою кружку и направился к его столику. Чей-то голос предупредил его: "Осторожно. Здесь есть одна непрочная доска. Наступите на нее, и все мое творение провалится в тартарары". Голос был тоже знакомый, хотя и чуть-чуть пьяный.
   Эван обошел вокруг стола. Человек взглянул на него, и в стеклах его очков отразились пивные бутылки.
   - Не встречал ли я вас где-нибудь? - спросил Эван.
   Человек задумался, нахмурившись.
   - Вы... живете на Мак-Клейн-террас, не так ли? Мистер Райс?
   - Нет, Эван Рейд. А вы...
   - Нили Эймс. - Человек протянул руку, и они обменялись рукопожатием. - Рад вас снова встретить. Возьмите стул и садитесь рядом. Хотите пива?
   - У меня уже есть, спасибо. - Эван взял стул у другого стола и сел рядом. - Кажется, вы тут кое-что выпили.
   - Да, кое-что, - согласился Нили. - Но надо выпить еще больше до того, как закроется это заведение. Эй, от меня не воняет мусором, а? Или дымом?
   - Нет, не заметил.
   - Хорошо, - сказал он. - Хорошо. Я думал, что эта проклятая свалка въелась мне в кожу. Я единственный, кто еще может это чувствовать. - Он поднял начатую бутылку пива и отхлебнул из нее. - Проклятый день, выдохнул он.
   - Для нас обоих, - откликнулся Эван и отпил из своей кружки.
   - Вы что-нибудь узнали о вашем друге? О том, который живет на другой стороне улицы?
   Эван вспомнил лицо Демарджона, напряженное до предела и полное отчаяния, его слова о том, что они убили ночью Пола Китинга. Эван сказал:
   - Нет, так и не узнал.
   - Плохо. Думаю, он уехал. Не могу сказать, как я браню его.
   - Почему?
   Он покачал головой.
   - Не обращайте на меня внимание. Иногда вот это пытается говорить за меня. - Он показал на бутылки, которые, казалось, слегка дрожали под взглядом Эвана. - Скажите мне, - продолжал Нили, - что вас удерживает в этой деревне?
   - Обстоятельства, - ответил Эван, и Нили посмотрел на него. - Это красивое маленькое местечко; моя жена и я заключили очень хорошую сделку при покупке нашего дома...
   - Да, мне нравится ваш домик, - согласился Нили. - Он улыбнулся. - Я уже давно не жил дома. Пансионы и гостиницы нельзя назвать своим домом. Наверное, это хорошее чувство, когда имеешь такую семью, как ваша.
   - Да, так и есть.
   - Знаете, я взялся на работу в Вифаниином Грехе не от того, что мне так сильно были нужны деньги. Я проезжал мимо, и деревенька показалась мне такой чистенькой, тихой и красивой. Казалось, что если я поеду дальше, то я никогда не увижу места, похожего на это. Я летун-бродяга, вот и все, но если бы я когда-нибудь попытался найти для себя дом, то, возможно, это была бы деревня Вифаниин Грех. - Он снова поднял бутылку. - Вы понимаете?
   - Да, думаю, что понимаю.
   - Я надеялся, что смогу здесь прижиться, - сказал Нили. - Сначала мне казалось, что это получится. Но здесь люди смотрят на меня на улицах так, будто собираются при удобном случае размолоть меня в порошок. И хуже всех этот проклятый шериф. Этот ублюдок вообще хотел бы разрубить меня пополам.
   - Думаю, что в твоем лице он заполучил занозу себе в плечо, - сказал Эван.
   - Возможно. - Он посмотрел Эвану в лицо, словно пытался разобраться что он за человек. - Вы, должно быть, сами на него нарвались.
   - Да.
   Нили кивнул.
   - Тогда, вероятно, вы понимаете, меня. - Он прикончил свое пиво и несколько секунд молчал, уставясь в янтарные глубины бутылки. - Сейчас я решил убраться из этого места, - очень тихо сказал он.
   - Но почему? Вы же сказали, что вам здесь нравиться?
   - Да. А вы играете в покер, мистер Рейд?
   - Только от случая к случаю.
   Он поставил бутылку на стол рядом с собой, словно решая, рискнуть или не рискнуть разрушить пирамиду.
   - Иногда в игре, когда ставки слишком высоки, появляется некое чувство, словно сзади на вас что-то надвигается. Может быть, уже закончилась полоса везения, или заключена плохая сделка, или кто-то оказался лучшим игроком, чем ты, и он позволяет считать, что ты выиграешь, пока ловушка не захлопнется. Вот такое чувство я сейчас испытываю. Кто-то слишком высоко поднял ставку, может быть, выше, чем я мог допустить, и вот-вот будет открыта последняя карта. Я не знаю, хочу ли я дождаться и посмотреть, что это будет за карта.
   - Не понимаю, к чему вы клоните, - сказал Эван.
   - Все в порядке, - Нили слегка улыбнулся. - Да и никто другой не поймет тоже. - Когда он снова взглянул на Эвана, его взгляд был мрачным и отрешенным, словно он видел призрачные фигуры, на лошадях преследующие его грузовик. - Со мной кое-что случилось, - тихо сказал он, не желая, чтобы его услышал кто-нибудь еще, - там, на дороге к Вифанииному Греху. Я долгое время думал над этим, и каждый раз, когда вспоминаю, чувство страха все более нарастает. Не знаю, что там творилось и не хочу об этом знать, но я сейчас уверен, что они бы убили меня.
   Эван чуть наклонился вперед. Бутылки звякнули.
   - Они? О ком вы говорите?
   - Я не знаю, кто они были. Или что они были. Но, ей-богу, они лишь отдаленно напоминали людей. Я расскажу вам это. Послушайте меня: - Он потряс головой от отвращения. - Наверное, вы думаете, что сидите здесь рядом с сумасшедшим, и этот рассказ ничего не стоит!
   - Нет, - сказал Эван. - Пожалуйста, расскажите мне остальное. Как они выглядели?
   - Женщины, - рассказал ему Нили, - но не такие, каких я когда-либо видел, разве что только в кошмарах. Их было примерно десять или двенадцать, и они ехали верхом на лошадях посередине дороги, словно бы пересекая ее, чтобы углубиться в лес на другой стороне. Я уехал отсюда после закрытия. Перед этим я выпил пива, но был не настолько пьян, чтобы появились галлюцинации. Так или иначе, я проехал прямо сквозь них, не успев остановиться. И когда притормозил, чтобы посмотреть, кто они такие, они... атаковали меня.
   Эван замолчал, стук его сердца громом отозвался в голове.
   - С топорами, - продолжал Нили все еще тихим голосом. - Одна из них разбила оконное стекло на моем грузовике. Господь Всемогущий, я никогда не видел ничего подобного! Я... заглянул в лицо одной из них. Я никогда не забуду, как выглядела эта тварь. Она хотела разодрать меня на клочки, и если бы им удалось согнать меня с дороги, что ж, тогда я бы здесь не сидел. - Он прервал на секунду свой рассказ и вытер губы рукой. - Больше всего мне запомнились глаза этой женщины. Они прямо прожигали меня насквозь; это все равно, что смотреть в голубое пламя, и, ей-богу, я никогда не смогу забыть это.
   Эван смотрел на него, но ничего не говорил.
   - Я не был пьян, - сказал Нили. - Это все было на самом деле.
   Эван со свистом выдохнул воздух. Он снова откинулся на своем стуле, пытаясь проанализировать услышанное. Так много совпадений, складывающихся в темную, мрачную, ужасающую картину.
   - Я рассказал Вайсингеру, - сказал Нили. - Он почти что смеялся мне в лицо. Вы второй человек, кому я рассказал это.
   Эван провел рукой по лбу. Он чувствовал себя как в лихорадке, потрясенным, неспособным соединить что-нибудь из услышанного им вместе. "Уезжайте, - сказал Демарджон. - Уезжайте сейчас. Сейчас. СЕЙЧАС".
   - Я вижу, вы тоже думаете, что я безумен, - сказал Нили. - Хорошо. Вот еще кое-что, что меня перепугало. - Он засунул руку в задний карман и вытащил оттуда носовой платок с завернутым в него кусочком ваты. Он положил его на стол рядом с собой - пирамида звякнула "клин-клин-клин" - и начал расправлять его. В платке лежали крошечные предметы. Нили брал их по одному и показывал Эвану. Нили поднес один из них к свету, и он заблестел серебряным и желтым.
   - Что это такое? - спросил его Эван.
   - Зуб, - ответил Нили, - с пломбой. Другие предметы тоже были зубами, все раскрошенные на кусочки.
   Эван хотел дотронуться до кусочка зуба, который держал Нили, затем убрал руку.
   - Где вы нашли это?
   - Я нашел на свалке, и это странно. - Он посмотрел на Эвана. - А сейчас объясните, ради Бога, что делают человеческие зубы на свалке среди мусора?
   - Нет, - сказал Эван, глухим голосом, - вы неправы.
   - Насчет чего?
   - Я не думаю... Что Бог имеет к этому какое-нибудь отношение.
   Глаза Нили сузились.
   - Что?
   - Ничего. Я просто думаю вслух.
   Нили начал заворачивать обломки зубов обратно в носовой платок.
   - Я собираюсь показать это Вайсингеру. Может быть, заставить его проверить свалку или предпринять что-нибудь еще, потому что у меня насчет этого чертовски скверное чувство. Теперь я не совсем уверен, что мне следует об этом беспокоиться. - Он долго и внимательно смотрел на Эвана. Эй, с вами все в порядке? Подождите минутку, я куплю для вас пива. - Он вскочил на ноги, засовывая свой носовой платок обратно в карман, и направился к бару. Когда он отходил от стола, непрочно прибитая доска пола скрипнула. Пирамида покачнулась, разрушая полосы янтарного цвета...
   И развалилась на части, словно древний город под тусклыми звездами.
   21. СЕКРЕТЫ
   В пятницу Кэй не пошла на занятия и осталась дома. Она позвонила доктору Векслеру и сказала, что страдает от головной боли. Она пообещала ему к понедельнику быть в форме, а он пожелал ей выздоровления и хорошего выходного.
   Кэй повесила трубку и легла на кровать, задернув занавески. Комната погрузилась во тьму. Несколько минут назад, включив свет, она поняла, что от него болят глаза. Эван и Лори на кухне готовили завтрак; по грохоту посуды она поняла, что потом ей придется убирать на ними. Но с их стороны это было очень мило, и не важно, что там подгорит - она собиралась сделать вид, что в полном восторге от завтрака.
   На самом деле она не солгала доктору Векслеру; ее голова была действительно тяжелой, но она не знала, что это не мигрень. Ее нервы были в напряжении, словно чья-то ледяная рука гладила ее по плечам. Уже в течение долгих недель она пыталась притворяться, что все в порядке, объясняя свои внутренние ощущения лишь беспокойством, которое скоро пройдет, и она снова станет той же здравомыслящей и практичной Кэй Рейд, какой была всегда.
   Но это не проходило.
   Свое состояние она не могла объяснить простым беспокойством или чем-то хотя бы отдаленно знакомым. Это началось вместе с ее странными снами. Сначала она была лишь заинтересованным, если не напуганным наблюдателем, но по мере повторения они медленно затягивали ее и превратили в участника, неспособного от них спастись. И в эти минуты ей казалось, что она заключена внутри другого тела - того самого, со страшным неровным шрамом на бедре. Она видела сцены резни и жестокой битвы суровыми глазами-щелками, которые ей самой не принадлежали. Ей хотелось поговорить об этих снах с Эваном, рассказать ему о терзающем ее страхе и смятении, но она стыдилась признать, что все больше и больше боится чего-то призрачного и неощутимого. В конце концов, это могло свидетельствовать о том, что и в снах Эвана было что-то, чего следовало пугаться. Она не могла допустить этого. В любом случае, Эван казался чересчур занятым, чтобы выслушать ее. За последние несколько дней едва ли он вообще что-нибудь ел за обедом; его глаза ввалились и выглядели утомленными, потому что он поздно ложился спать: смотрел телевизор или пытался работать в своем полуподвале. Но Кэй могла бы пересчитать по пальцам обеих рук минуты, когда она слышала стук пишущей машинки. Это все были обычные для него симптомы, и они так же действовали ей на нервы, как и ее ночные кошмары.
   Кошмар, приснившийся ей предыдущей ночью, был самым скверным. Она проснулась перед рассветом с криком боли, застрявшим в горле. Сквозь клубы пыли и дыма наступали орды смуглых чернобородых захватчиков, размахивая мечами с окровавленными лезвиями; лучники верхом носились через обрушившиеся стены мимо ревущего пламени, в котором трещали и раскалывались трупы. Она с тремя подругами сражалась спиной к спине, размахивая из стороны в сторону своим топором, покрытым запекшейся кровью, словно яростная сумасшедшая боевая машина. Она расколола череп одного из врагов таким ударом, от которого он разлетелся на куски, и затем услышала имя - Оливиадра, в котором признала свое собственное. Его кто-то выкрикнул в знак предупреждения. Быстро метнувшись в сторону, она отразила удар меча своим боевым топором - и отрубила руку нападающего в запястье. Из обрубка хлынула кровь, и достаточно было одного удара, чтобы оборвать его жизнь. Сзади нее Колия упала, сраженная стрелой, впившейся в ее горло; Демуза выкрикивала свой боевой клич, даже когда удар меча поразил ее в плечо, а второй меч пронзил ее грудь; Антибра получила удар в лицо сверкнувшим мечом, и, падая на колени, успела отрубить голову воину, который сшиб ее с ног. Противники продвигались вперед сквозь дым, плечом к плечу, их груди тяжело вздымались. Оливиадра отступила за груду тел павших подруг, сжимая рукоятку оружия. Повсюду пылал огонь поражения: великий город, великая нация, в конце концов, была растоптана ногой агрессора. Изуродованные тела валялись на каменных мостовых, и кровь забрызгала фрески великолепной цветовой гаммы, от которой перехватывало дыхание. Переводя взгляд из стороны в сторону, словно любопытный зверек, Оливиадра увидела страх в их глазах, и она чувствовала приближение собственной смерти. Один из воинов, крупный мужчина, храбрый и безрассудный, ринулся вперед и приготовился метнуть копье. Издав яростный крик и почувствовав горячее прикосновение, Оливиадра быстро отступила в сторону, затем набросилась на воина и нанесла ряд ударов. Изуродованное тело повалилось на землю, голова его держалась лишь на тоненьких веревочках сухожилий. Она плюнула на него и приготовилась достойно встретить других нападающих. Они медлили, чувствуя в ней ярость, которая едва не поставила Афины на колени перед ними более ста лет назад. Зазвенела тетива, и стрела, пролетев над головами мужчин, попала Оливиадре в плечо и заставила ее отступить на несколько шагов. Воины, увидев поток крови, ринулись вперед.
   Оливиадра отступала, пока не наткнулась на обгоревшие развалины стены. Воины остановились, выискивая проход.
   Но Оливиадра не оставила им шанса на это. С леденящим орлиным воинским кличем она мгновенно перепрыгнула через груды трупов и понеслась на испуганных мужчин. Она поразила первого из них одним единственным взмахом топора и увидела, как падает на землю его рука, все еще сжимающая меч. Она почувствовала нестерпимую боль в своем позвоночнике. Удар следовал за ударом, кровь струилась по лицам противника. Затем острая боль вулканическим взрывом рассекла ее затылок; она еще продолжала взмахивать топором, но сейчас он казался тяжелее. Воины подступили ближе, она упала на колени. Один из них высоко поднял свой меч и...
   Наступила тьма.
   Серый свет.
   Утро на Мак-Клейн-террас. Господи, моя голова! Нужно позвонить доктору Векслеру...
   - Завтрак! - провозгласила Лори, входя в комнату вместе с Эваном. Она держала поднос, на котором стояла тарелка с беконом и яйцами и стакан апельсинового сока. Она осторожно поставила поднос на колени своей матери. - Правда, тост у нас подгорел, - жизнерадостно сообщила Лори.
   - Нет-нет, все в порядке. Это выглядит очень аппетитно.
   - Ты не хочешь включить свет? - Спросил Эван.
   - Нет, не надо, пожалуйста. У меня еще болит голова. - Она потянулась к ночному столику за пузырьком с тайленолом. В нем оставались еще две таблетки. Она проглотила их и запила апельсиновым соком.
   - Тебе не стало лучше?
   Она покачала головой. Последний образ из сна все еще стоял перед ее глазами: воин, поднимающий меч рукой с играющими мускулами, чтобы нанести ей удар по черепу. Нет. Это была не я. Это была... Оливиадра. Этот меч поразил Оливиадру, а не меня. Тогда почему же я ощущаю эту страшную нестерпимую боль? Она вздрогнула и потрогала свой лоб.
   - Тебе очень больно, мамочка? - спросила Лори.
   - Да.
   Эван подобрал пустой пузырек из-под тайленола.
   - Мне тогда лучше подъехать к аптеке и купить для тебя еще один такой же пузырек. - Он внимательно посмотрел на нее и прочитал страдание по морщинкам, собравшимся у глаз. - Ты хочешь посоветоваться с врачом?
   - Нет, мне плохо, но не до такой степени, - быстро сказала Кэй.
   Она откусила небольшой кусочек от яйца и потянулась к солонке, стоящей на подносе. - Скоро я буду в полном порядке.
   - Ты очень много работала, - сказал Эван. - Наверное, слишком много читала.
   - Да, это так. Надо немного отдохнуть, потому что на следующей неделе надо проводить эти экзамены.
   - А я сегодня пойду в школу? - спросила Лори.
   - Нет, - сказала Кэй. - Почему бы тебе не остаться дома и не составить мне компанию?
   - Но ведь это папа может сделать! - протестовала Лори. - Миссис Омариан собиралась сегодня закончить свою историю!
   Кэй сжала руку своей маленькой дочери.
   - Я думала, что ты хочешь остаться дома, сладенькая моя. Ты можешь посмотреть телевизор, поиграть на улице и...
   - Королева! - воскликнула Лори. - Я пропущу часть истории про королеву!
   Эван быстро взглянул сначала на Кэй, а затем снова на Лори. - Что за королева?
   - Настоящая королева! - сказала Лори. - Та, что живет здесь!
   - Здесь? Что ты имеешь в виду?
   Девочка покачала головой, раздраженная тем, что папа не понимает ее.
   - Прямо здесь! - Настойчиво повторила она. - Она живет в большом замке!
   Кэй начала поглаживать волосы девочки.
   - Останься дома со мной, моя миленькая. Мы хорошо проведем время вместе.
   Лори на минуту задумалась.
   - Ах, я все-все пропущу!
   - Вот что я тебе скажу, принцесса, - сказал Эван. - Почему бы тебе не съездить со мной в аптеку? Идет?
   После небольшой паузы она кивнула головой.
   - Думаю, идет.
   Пока пересекали газон и шли к проезду, Эван внимательно смотрел на дом Демарджонов. Там никого не было видно; машина Демарджонов отсутствовала. Эван, посадив Лори на сиденье рядом, выехал на микроавтобусе на улицу и направился к Кругу.
   - Тебе, наверное, очень нравится миссис Омариан, - сказал Эван.
   - Да. Она очень милая.
   - А много еще детей ходит в "Солнечную школу"?
   Она кивнула.
   - Мне жарко. Можно, я открою окно?
   - Конечно. Давай. - Эван доехал до знака "стоп", затормозил, посмотрел в обе стороны, затем поехал дальше мимо молчаливых домов. Миссис Омариан, должно быть, вам рассказывает какие-нибудь интересные истории, - продолжил он.
   - Да, она рассказывает очень интересные истории. Только нам, а не мальчикам, потому что она говорит, что мы особенные.
   - Конечно же, вы особенные, - сказал Эван. - А сколько маленьких мальчиков ходит в "Солнечную школу"?
   - А... четыре или пять. В основном девочки, такие как я.
   Он кивнул, поглядел в зеркальце заднего обзора и увидел в нем мельком крышу музея. - Мне бы хотелось услышать некоторые из историй миссис Омариан, - сказал он. - Особенно об этой королеве, которая живет в замке.
   - Не могу, - сказала Лори. - Миссис Омариан сказала, что они только для нас, потому что мы особенные. Она сказала, что папам незачем знать об этом.
   - Да? - непринужденно сказал Эван. - Секреты, да?
   - Забавно иметь секреты.
   Зрение Эвана затуманилось. Он лишь смутно осознавал, что все еще едет по улицам Вифанииного Греха, поскольку какая-то часть его оказалась в коридоре, в окружении кипящей пыли и зноя, и наблюдала, как темная фигура с горящими глазами медленно подходит все ближе и ближе и встает прямо перед ним. Рука пронзила завесу пыли и протянулась в его сторону. Она жестко сжала его руку и потянула на себя. "ПАПА", - сказал кто-то. Его сердце заколотилось, но он ничего не мог сделать, чтобы противостоять этому; существо продолжало тянуть его вперед, дальше, к огромной двери, за которой поджидали другие. "ПАПА!" - голос, произнесший это, казался очень близким. Он видел грубый каменный пол, стеклянный потолок и луну, ярко светящую на черном небе. Существа с пылающими, страшными глазами кольцом столпились в комнате. В центре ее возвышалась плита из черной скалы, и на ней кто-то стоял. "ПАПОЧКА, ПОЖАЛУЙСТА!" - это был голос Лори. Кэй. Кэй стоит там, но... совсем другая, с двумя лицами: одно наполовину оскалилось, и единственный светящийся синий глаз излучал ненависть; другое лицо с расширенными глазами кричало и выражало ужас. За ней стояли другие фигуры, они ждали. "ПАПОЧКА, ТЫ..." - Кэй подняла руку, вооруженную боевым топором, светящимся той же самой призрачной мощью; другую руку она протянула к нему, и пальцы ее дрожали в бешенстве...
   - ...ЕДЕШЬ СЛИШКОМ БЫСТРО! - вопила Лори у его уха.
   И тогда он рывком выдернул себя из этого ужасного места, увидел быстро надвигающийся на них знак "стоп" и понял, что даже если он сейчас нажмет на тормоза, сила инерции пронесет машину дальше, и он молил Бога, чтобы в этой точке не оказались рядом другие машины. Шины пронзительно взвизгнули... Машина бешено дернулась. Впереди он увидел черную фигуру, свернувшую в сторону. "Господи!" - воскликнул Эван, заскрипев зубами и остановив микроавтобус прямо на перекрестке. Он посмотрел на Лори. Она вся дрожала, закусив свою нижнюю губу и глядя на него широко раскрытыми глазами.