Маккена Шеннон. Стоя в тени

   Темнота перед глазами Чака превратилась в непроглядный мрак. Он затряс головой и прошептал:
   — Нет!
   — Я поступил так из сострадания. Она скончалась безболезненно, ничего не почувствовав. Просто дышала все тише и медленнее после укола морфия, пока не обрела вечный покой.
   — Нет! — дрожащим голосом повторил Чак. — Она этого не хотела! Она говорила мне об этом. И никогда не обратилась бы ко мне с такой просьбой.
   — Ее желание никого не интересовало, так было лучше для дела, — резко сказал мистер Доббс.
   Слабая надежда исчезла, а вместе с ней исчез и страх.
   — Я оставил за вас коротенькое письмецо на компьютере, мистер Уайтхед, — паточным голосом продолжал говорить Доббс. — Чтобы ни у кого не возникло никаких сомнений в случившемся. В нем говорится, что вы намерены покинуть этот жестокий мир и воссоединиться на небесах со своей любимой женой. Вам предлагается на выбор два варианта смерти: легкий и быстрый либо мучительный и медленный. Если вы предпочтете первый, сделайте два шага вперед. Второй вариант я вам тоже легко устрою. Решайте!
   Чак истерически расхохотался. Но откуда Доббсу знать, что такое медленная и мучительная смерть? Все тело Чака наполнилось необыкновенной легкостью. До пустоты оставалось всего два шага, и, сделав их, он улетит в небытие, словно пушинка одуванчика.
   Будь он поумнее, посмелее и поудачливее, он, возможно, нашел бы выход из нынешнего положения. Но после нескольких месяцев ухода за Марией он совершенно обессилел, растерял свое мужество, сообразительность и везение. Что, очевидно, и было принято во внимание теми сатанинскими силами, которые заманили его в эту смертельную ловушку. И вряд ли что-либо изменится, если его найдут мертвым и со следами пытки. Дьявол не оставил ему ни одного шанса. Он получил свое и теперь ждал, когда его жертва покончит с собой.
   Чаку представилось, что он уже падает с огромной высоты туда, где во мраке светятся глаза филина, и от этого на душе у него стало спокойно и легко.
   Он сделал два роковых шага — и сорвался в бездну, ощущая бьющий ему в лицо холодный воздух. Громадные совьи глаза поглотили его спустя мгновения, и он устремился в объятия ожидавшей его с нетерпением Марии.
 
   Подъезжая к дому Эрин, Коннор с опаской покосился на нее и осторожно предложил:
   — Может быть, тебе лучше пока пожить у меня? Там и двери покрепче, и замки понадежнее, и кровать пошире…
   — Нет, я должна быть дома, — решительно сказала она.
   — Эрин, пойми меня правильно! Я беспокоюсь о твоей безопасности… — вздохнув, начал было Коннор, но она перебила его:
   — Нет, нет и нет! Мне может позвонить Синди, Тония, моя подруга, должна вернуть мне кошку. Может позвонить мама, там у меня все документы, наконец, мне надо вымыться и переодеться. Так что, пожалуйста, отвези меня домой!
   Коннор неохотно включил сигнал поворота. Эрин вздохнула с облегчением. Задумавшись, Коннор проехал мимо нескольких свободных парковочных площадок. Эрин спросила:
   — Хочешь убедиться, что поблизости нет того черного внедорожника?
   Коннор резко затормозил, так что Эрин едва не расшибла лоб о приборную панель, подавшись вперед, и молча заехал на площадку. Они вышли из машины и вместе пошли к дому. В дверях Коннор с недовольной миной взглянул на сломанный замок и пробурчал:
   — Следовало бы подать на домовладельца в суд!
   — Тогда он отключит горячую воду, — сказала Эрин. — С ним лучше не связываться, иначе хлопот не оберешься.
   Лифт тоже был сломан, им пришлось подниматься по лестнице. Эрин была благодарна Коннору за то, что он составил ей компанию, одной ей было бы в этот ночной час страшно и тоскливо, разваливающееся строение и днем-то производило тягостное впечатление.
   Она вынула из сумочки ключи, но Коннор отобрал их у нее и, сделав ей знак отойти в сторонку, достал пистолет.
   Эрин тяжело вздохнула. Все полицейские немного сумасшедшие, и Коннор не исключение, ему повсюду мерещится опасность. Отец ее тоже был параноиком, поэтому она давно смирилась со странностями их поведения. Коннор осторожно отпер дверь, включил свет и вошел в квартиру. Осмотрев ее, он крикнул Эрин:
   — Все чисто, можешь войти.
   — Слава Богу, — пробормотала она.
   Лицо Коннора помрачнело, когда он уловил нотки сарказма в ее голосе, но Эрин была слишком утомлена, чтобы обращать на это внимание. Пусть сердится, если ему хочется, успокаивать его она все равно не станет, у нее самой скверное настроение. Она сняла жакет, швырнула его на стул и потерла ладонью онемевшую шею и затылок.
   — Эрин, — сказал Коннор, заперев дверь и закрыв ее на щеколду. — Я не могу сегодня оставить тебя одну. Это было бы безрассудно. Так что мне придется ночевать у тебя.
   Эрин потерла поясницу, размяла плечи и сказала:
   — Нет, у меня ты не останешься.
   — Останусь, милочка, — бесстрастно возразил он. — Ты забыла, что произошло на шоссе? Или ты надеешься, что эта хлипкая дверь и никудышный замок защитят тебя от наемного убийцы? Да такие умельцы вскроют самый сложный замок и стальную дверь, если это потребуется.
   Эрин запустила пальцы в волосы и, взлохматив их, насмешливо спросила:
   — Может, мне снять сейф в банке для временного проживания? И нанять взвод морских пехотинцев для охраны?
   — Похоже, ты начинаешь понимать всю серьезность проблемы, — сказал Коннор, прищурившись.
   — Эрин скинула туфли, одна туфля приземлилась на середине комнаты, вторая упала на кипу научных журналов в Тогда оставайся, — невозмутимо сказала она.
   — Я думал, ты меня возненавидела, — с легким удивлением сказал Коннор, чем доставил Эрин немалое удовольствие, существенно укрепив ее уверенность в своих женских чарах. Ей было приятно убедиться, что он тоже подвержен их воздействию. Она взглянула на свои наручные часики, сняла их и кинула на туалетный столик.
   — Сейчас уже три часа утра, Коннор. Я слишком устала, чтобы злиться на тебя.
 
   Куртц Новак и Габор Лукаш явно не стоили того, чтобы так страдать и унижаться ради них. Они воспользовались им и выбросили, как изжеванный презерватив. Мартин это чувствовал.
   Полицейские бесцеремонно втолкнули его в камеру и захлопнули дверь. Он упал на колени и глухо застонал от боли.
   На допросе его били и применяли пытки, но Мартин был готов к этому и держался. Он сообщил полиции только то, что приказали ему хозяева. Но не сразу, а лишь после пыток. Он стоически перенес боль и лишь в последний момент, задыхаясь, признался, когда и где в последний раз виделся с Новаком и Лукашем. Кажется, ему поверили.
   Потом он повторил ту же версию, хотя его снова пытали. Однако его верность Новаку и Лукашу было некому подтвердить, и вряд ли его муки будут когда-нибудь по достоинству оценены. В этом Мартин не сомневался.
   От него просто-напросто отделались, как от ненужного хлама. А ведь ему было обещано, что на его личный счет в одном из банков в Цюрихе переведут два миллиона евро, а его родственников — родителей и дядю — оставят наконец в покое. Наниматели уверяли, что долго в тюрьме его держать не будут и быстро освободят. Быстрее, чем в прошлый раз. Ему говорили, что он им нужен, потому-то ему и устроили побег из американской тюрьмы. Что его ценят за стойкость и бесстрашие, а потому именно ему поручают это ответственное задание. «Крепись, Мартин, — говорили они ему, — ты будешь вознагражден сторицей».
   Вознагражден! Мартин зашелся болезненным смехом, но был вынужден умолкнуть из-за боли в сломанных ребрах. Он свернулся калачиком на холодном цементном полу и стал ощупывать зубы. Левый клык и передний резец ему выбили, язык распух, десны кровоточили. Он нащупал языком крохотную капсулу, вставленную в дупло в коренном зубе. Ему сказали, что это микрочип, предназначенный для того, чтобы его было легче найти и спасти. Он абсолютно безвреден, заверили его, и служит исключительно для его защиты. Он этому поверил, глупец!
   Подавив новый приступ смеха, Мартин стал расшатывать зуб с капсулой языком. Получив два миллиона евро, думал при этом он, можно будет вставить себе новые зубы. И вообще зажить наконец в свое удовольствие, на широкую ногу. Он заслужил отдых, просидев полгода в американской тюрьме, и вот теперь снова очутился за решеткой. От острого запаха мочи и рвоты, исходившего от цементного пола, его мутило. Мартину начинало казаться, что он быстро уменьшается и превращается в крохотного человечка размером с детскую игрушку.
   Таким он без труда проникнет в швейцарский банк.
   Мартин нажал языком на капсулу, полагая, что, возможно, в ней имеется и микрофон, благодаря которому его могут слышать те, кто его нанял. С ним снова случился истерический припадок, и он рассмеялся, несмотря на острую боль в солнечном сплетении.
   — Будьте вы прокляты! — пробормотал он. — Катитесь вы ко всем чертям оба, и Новак, и Лукаш. Да будут прокляты все ваши родственники до седьмого колена. Гореть вам всем в аду!
   Внезапно капсула у него во рту лопнула, будто бы в отместку за его проклятия, он скривился от резкого горького привкуса и почувствовал, как страшная боль сковала его сердце, боль, какой он еще никогда не испытывал. Но Мартин этому совершенно не удивился. За считанные мгновения он предельно ясно понял множество вещей: и то, что привело его в эту вонючую камеру с цементным полом, и все свои грехи и ошибки, из-за которых он спутался с обманувшими его подонками, и всю тяжесть преступлений, которые он ради них совершил. Вся жизнь промелькнула в его голове, как и все упущенные им возможности.
   Ведь он мог жениться на Софи и вместе со своим дядей заняться торговлей винами. По воскресеньям, усадив сынишку себе на плечи, он бы прогуливался по деревенской площади, а любимая жена шла бы с ним рядом с коляской, в которой под розовым одеяльцем спала бы их маленькая дочка. Вечерами можно было бы играть с друзьями в карты в местном клубе, попивать пиво, смотреть трансляцию футбольного матча по телевизору, в общем, жить, как все нормальные люди. Вместе со всеми ходить на свадьбы, крестины и похороны. Как все это было бы чудесно! Но он выбрал иную жизнь, движимый скукой, жадностью и жаждой острых ощущений, за что и поплатился.
   Все смешалось и завертелось у Мартина перед глазами. Железная рука сжала его сердце и раздавила, положив конец всем его мечтам и страданиям, навсегда вырвав его из воображаемой и реальной жизни.

Глава 14

   Проснувшись, Эрин обнаружила, что лежит рядом с Коннором. Рассвет окрасил кирпичную стену за окном в темно-серый цвет. Она взглянула в лицо возлюбленному. Он пристально смотрел на нее, но его взгляд уже не затуманивал ей рассудок.
   Эрин потерлась грудями о его грудь, млея от удовольствия. Затем, слегка приподнявшись, она поцеловала его в губы. Ее шелковистые локоны покрыли его голову подобно тонкому покрывалу. Их языки соприкоснулись и завертелись в игривом танце, а губы слились в долгом страстном поцелуе. По телу Эрин разлилась бодрость.
   К ее удивлению, Коннор продолжал неподвижно лежать, не торопясь переходить к активным действиям. Эрин подняла голову и спросила:
   — Ты больше меня не хочешь, Коннор?
   — Как будто ты сама не знаешь, — уклончиво ответил он.
   — Тогда в чем же дело?
   — Вчера ты упрекнула меня в попытке манипулировать тобой…
   — Ты неправильно меня понял, я имела в виду другое…
   — Мне бы не хотелось вновь выслушивать упреки. Полежу спокойно и погляжу, как ты поведешь себя. Если тебе чего-то хочется, прояви инициативу. Если тебе потребуется моя помощь, то попроси ее. Вот так, милая.
   Он закинул руки за голову и принял невозмутимый вид. Эрин такое поведение возлюбленного не смутило. Коль скоро ему захотелось стать ее рабом, значит, так тому и быть, решила она и приступила к делу. Рой любопытных идей уже вертелся в ее голове.
   Для начала она откинула одеяло и встала на колени. Первым делом она поцеловала Коннора в губы, скользнув языком ему в рот так, как это всегда делал он. Изумленный столь агрессивной атакой, Коннор вздрогнул.
   — Дай мне свои руки! — властно сказала она.
   Он повиновался. Эрин прижала его ладони к груди и хрипло приказала:
   — Поласкай меня, только нежно. Одними пальцами.
   Он подчинился, завороженный ее тоном, и стал поглаживать кончиками пальцев ее соски. Эрин запрокинула голову и начала тереться о Коннора промежностью, млея от блаженства. Дыхание его участилось, эрекция усилилась. Она наклонилась так, что груди коснулись его лица, и приказала:
   — Пососи соски!
   Коннор заерзал на кровати и, сжав ее запястья, припал горячим ртом к ее грудям, изнемогая от вожделения. Эрин задрожала от возбуждения, покрылась красными пятнами и, задыхаясь, отшатнулась. Их горящие глаза выражали чувства лучше любых слов.
   — О, моя принцесса! Чего еще тебе хочется? — спросил Коннор.
   Эрин устроилась поудобнее на его бедрах и стала дотрагиваться до него кончиками пальцев, не пропуская ни одного чувствительного местечка. Зажмурившись, Коннор застонал от блаженства. Эрин же переключилась на его мужскую гордость и принялась ласкать головку, разбухшую от прилива крови. Слегка приподнявшись, Эрин водила бархатистой головкой пениса по преддверию лона и мурлыкала от удовольствия, пока ее терпение не иссякло. Тогда она ввела член внутрь и попыталась опуститься на чресла Коннора, однако приличных размеров пенис не входил в ее тесную расселину. Эрин затрепетала и завиляла бедрами, издавая томные стоны.
   — Пожалуйста, Эрин! — прошептал Коннор. — Не медли!
   Она сделала вторую попытку вместить в себя его амурное орудие, на этот раз оно вошло в нее почти наполовину и застряло, стиснутое стенками влагалища. Эрин поерзала на нем и наконец охнула, почувствовав, что головка уперлась в дно ее чрева.
   — Между прочим, я не надел презерватив, — заметил Коннор.
   — В таком случае не изливай в меня семя, — сказала с ангельской улыбкой Эрин. — Ты ведь всегда хвалился своим самоконтролем. Вот и прояви его сейчас ради меня.
   Она привстала и резко села на пенис еще раз, светясь от неописуемых ощущений.
   Тяжело дыша под ней от напряжения, Коннор пробурчал:
   — Ты ведь понимаешь, что требуешь от меня невозможного. Лучше остановиться и надеть резинку, если уж она у нас имеется.
   Эрин залилась звонким смехом и проворковала:
   — Мне хочется поиграть с огнем. Я стала невероятной стервой. Меня так и подмывает потерзать тебя, дорогой.
   — Ты резко переменилась, вернувшись в город! — сказал с негодованием Коннор. — Не стану утверждать, что меня это не заводит, однако нужно во всем знать меру. Не буди во мне зверя, Эрин.
   — Ох, я уже дрожу от страха, — сказала она и, вновь рассмеявшись, принялась прыгать и елозить на его чреслах, издавая восторженное повизгивание. — Мне надоело поступать разумно и держаться в рамках приличий, — приговаривала она, усиливая свой любовный натиск. — Я всю жизнь была примерной девочкой, но недавно поняла, что проку от этого нет. Покорная и послушная женщина то и дело становится чьей-то жертвой. Так не лучше ли быть хозяйкой положения и не вести себя как дура?
   Коннор помотал головой и раскрыл было рот, чтобы возразить ей, но она приложила к его губам палец и продолжала:
   — Раз уж я соблазнила тебя, милый, нет смысла быть пай-девочкой. Я хочу стать скверной девчонкой, шалуньей и проказницей. Сделаю себе татуировку, начну пить текилу, танцевать на столе, покупать шикарную одежду и обувь. Ограблю банк и надену кожаную мини-юбку…
   — Довольно нести бред, Эрин! — воскликнул Коннор.
   — Я превращусь в легенду, мной станут пугать девственниц. Говорить им, что не надо поступать так, как Эрин-распутница, выбравшая в жизни кривую дорожку, которая привела ее прямиком в ад. И еще я немедленно хочу кончить. Помоги мне, Коннор. Возьми меня покрепче за бедра и овладей мной с нечеловеческой страстью! Заставь меня визжать и стонать в полный голос!
   Он сжал руками ее аппетитные ляжки и принялся наносить мощные размеренные удары пенисом и мошонкой по ее вагине. Она тихо ахала и подскакивала, словно наездница в седле. Внутри у нее все бурлило и кипело, горячие волны разбегались по позвоночнику к груди, горлу и голове. Сердце готово было выскочить из грудной клетки. И наконец блаженство захлестнуло ее целиком и повергло во временное беспамятство.
   Шумно дыша, Коннор вытянул из лона свое мужское естество, Эрин, лишенная главной опоры, соскользнула на пол. Коннор вскочил и, поставив ее на колени, вогнал ей свой дрожащий пенис глубоко в рот. Сжав его ствол обеими руками, Эрин стала самозабвенно делать минет. Едва ли не рыдая, Коннор вцепился пальцами в ее волосы. Она же упивалась вкусом его причинного места, входившего ей чуть не в горло, и сосала его так, словно боялась проронить хотя бы каплю его семени.
   Ждать семяизвержения пришлось недолго. И вот ей в рот исторглась тугая горячая струя, за ней — вторая, потом — третья. Проглотив все это богатство, Эрин прижалась щекой к его бедру. Переведя дух, Коннор сел на потертый коврик и заключил Эрин в объятия.
   Спустя пару минут он спросил:
   — Ну, ты еще не подобрела? Не передумала становиться скверной девчонкой? Мой целебный нектар не смягчил тебя?
   — Честно говоря, он меня только раззадорил! — ответила Эрин, сверкнув похотливыми глазами.
   — О горе мне! — патетически воскликнул Коннор. — Мои дни сочтены. Вскоре я стану холодным трупом.
   — Не смей так говорить! — испуганно воскликнула Эрин. — Так можно накликать беду. Будь осторожен со словами!
   Коннор усмехнулся, но спорить с ней не стал.
   — Хорошо, дорогая, не буду. Не сердись, — сказал он.
   Она стиснула его в объятиях. Он погладил ее по спине и сказал:
   — Надо внести в этот вопрос ясность! Когда ты напьешься и станешь плясать в кожаной мини-юбке на столе, знай, что я непременно появлюсь, захватив с собой пистолет.
   — В самом деле? — спросила Эрин и хихикнула. — Но почему с пистолетом?
   — Чтобы не дать тебе ограбить банк! Ведь я приносил присягу стоять на страже закона и порядка. Не забывай об этом!
   — Не волнуйся, — ответила Эрин. — Я пошутила. Достаточно и того, что мой папочка уже сидит в тюрьме.
   Коннор оцепенел. Ему показалось, что в комнате вдруг стало очень холодно. По его мокрой спине поползли мурашки.
 
   Коннор бессильно уронил руки. Эрин вскочила и, пробормотав, что хочет принять душ, скрылась в ванной. Вздрогнув от громкого звука захлопнувшейся за ней двери, Коннор встал и принялся расхаживать по комнате, надеясь избавиться от неприятного ощущения в груди. С полочки на него смотрела фотография Эрин и Эда, сделанная во время лыжных прогулок в горах. Отец обнимал ее за плечи, она улыбалась.
   Внезапно зазвонил телефон. Коннор не стал снимать трубку, зная, что у Эрин имеется автоответчик. Исключение он был готов сделать только для Синди. В отношении всех остальных следовало соблюдать осторожность.
   Автоответчик включился в тот момент, когда Эрин вышла из-под душа и выключила воду. Нарочито приветливый голос произнес:
   — Привет, Эрин! Это Келли из машинописного бюро. К сожалению, у меня для тебя плохие новости…
   Эрин выскочила из ванной, окутанная клубами пара, голая и с мокрыми волосами.
   — Фирма «Уингер, Дрекслер и Лоу» и раньше была недовольна твоим отношением к работе. А твой вчерашний прогул переполнил чашу их терпения. Управляющий просил меня передать тебе, что завтра ты можешь не приходить. Руководство машинописного бюро тоже отказывается от твоих услуг. Мне чертовски жаль, но это окончательное решение. Чек на причитающуюся тебе сумму будет отправлен по почте. Так что ты будешь избавлена от лишних хлопот…
   Эрин схватила трубку.
   — Келли? Это я, Эрин. Да, я все понимаю, но ведь я работала безупречно! Приходила рано, уходила поздно. И делала в десять раз больше, чем другие. За что же меня выгоняют? Это смешно! Они не имеют права…
   Келли что-то сказала ей, и Эрин рассмеялась.
   — Знаешь, Келли, я не сержусь на тебя за то, что ты все это говоришь. Но позволь мне дать тебе один маленький совет на будущее: сообщив кому-то подобное известие, не желай этому человеку доброго дня. Поверь, это лишнее.
   Она с яростью швырнула трубку и, обернувшись, вскричала:
   — Глупая корова! Пожелала мне приятно провести день! Верх лицемерия!
   — В чем дело, Эрин? — обеспокоенно спросил Коннор.
   — Какие у них были основания жаловаться на мою работу? — наступая на него, негодовала Эрин. — Я заново сделала им всю базу данных! Основательно почистила их финансовую программу. Заново переписала все документы, которые эти идиоты надиктовали своим секретаршам на каком-то тарабарском языке. Я подавала кофе этим неблагодарным мерзавцам! И все это — за какие-то жалкие 13 долларов в час.
   — Я тебя понимаю, — сказал Коннор с искренним сочувствием.
   — Не в моем характере давать людям повод в чем-то упрекать меня! — продолжала бесноваться разъяренная Эрин. — Да и для зависти я тоже повода никому не давала, клянусь!
   В гневе она была великолепна.
   — Я тебе верю! — сказал Коннор, припертый к стенке.
   — Ни разу в жизни я никому не сделала ничего плохого!
   — Ну, разве что мне, — вставил Коннор. — Из-за тебя у меня возникла целая куча проблем.
   Эрин подбоченилась и прошипела:
   — Ты, Коннор Маклауд, исключение.
   — Да, пожалуй, мне просто повезло, — пробормотал он. Эрин склонила голову набок, выпятила груди, с сосков которых капала вода, и сказала:
   — Должна признать, что тебе удалось выявить некоторые свойства моей натуры, о которых я и сама прежде не подозревала. Но Уингеру, Дрекслеру и Лоу они точно неизвестны.
   — Советую не демонстрировать их другим, — порекомендовал ей Коннор. — Пусть они останутся нашей тайной. Хорошо?
   — Но я вовсе не имела в виду секс! — похлопав ресницами, заметила Эрин.
   — А я подразумеваю именно это! — с вызовом воскликнул Коннор. — Прошу зарубить у себя на носу.
   Эрин пристально взглянула ему в глаза и спросила:
   — Не следует ли понимать это так, что ты хочешь сделать меня своей собственностью? Кажется, я угадала. Не слишком ли много ты хочешь, Коннор Маклауд?
   Лицо Коннора побагровело.
   — Но согласись, Эрин, — с трудом произнес он. — Нас с тобой связывают особые отношения. Мы не расстаемся с тех пор, как ты решила затащить меня в свою постель… Это факт, и от него никуда не денешься.
   Эрин наморщила лоб, подумала и сказала:
   — Итак, по-твоему, эта проблема даже не подлежит обсуждению. Я правильно тебя поняла? Ты все решил за меня и теперь просто поставил меня перед фактом, верно?
   — Да, — пожав плечами, сказал Коннор.
   — Понятно, — вздохнула Эрин.
   — Надеюсь, что это действительно так! — рявкнул он. Эрин прошла в ванную, отжала там над раковиной мокрые волосы и воскликнула:
   — Главная проблема в моих отношениях с тобой, Коннор, заключается в том, что ты со мной не советуешься! Мое мнение тебя не интересует, ты предпочитаешь всегда все решать сам. Но вот что я тебе скажу, дорогой: мне это совершенно не нравится. Этот мир устроен иначе. Так что запомни: я не намерена слепо подчиняться твоим указаниям.
   — Но, Эрин! Ты меня не так поняла…
   — Прекрати контролировать меня, прекрати следить за каждым моим шагом и отдавать мне приказы. Тогда, возможно, ты обнаружишь, что старался напрасно. Ведь я и сама кое-что понимаю в этой жизни.
   Она встряхнула влажной гривой и пригладила ее ладонью. Коннор невольно залюбовался своей голой, мокрой и неотразимой межгалактической принцессой. Она обернулась и спокойно промолвила:
   — Так что заруби ты, Коннор, у себя на носу: я тебе не принадлежу и не намерена превращаться в твою собственность.
   Он порывисто метнулся к ней и прижал ее к стене. Его руки заскользили по ее влажной бархатистой коже, эрегированный пенис уперся ей в пупок. Он сжал ее лицо ладонями и, не помня себя, воскликнул:
   — Да, ты права! Ты мне пока не принадлежишь, Эрин! Но я этого хочу! Я хочу знать о тебе все! Хочу быть в курсе всех твоих дел, твоих планов. Хочу заниматься с тобой сексом всеми мыслимыми способами. Ты стала моим наваждением, Эрин Риггз, и мне трудно даже представить, что тобой овладеет кто-то другой. Я схожу с ума от одной этой мысли… Я хочу, чтобы ты всегда была только со мной. — Он закрыл глаза и сглотнул подступивший к горлу ком.
   Эрин затрепетала, поцеловала его в плечо и прошептала:
   — Успокойся, Коннор. Ты чересчур разволновался.
   — Боже, если бы ты только знала, как ты мне дорога! — Он прижался лицом к ее влажным волосам и попытался замолкнуть. Никогда еще он не выходил из себя так, как сегодня, во всяком случае, будучи зрелым мужчиной.
   Затянувшееся молчание становилось для него нестерпимым.
   — Ну, ты довольна тем, что услышала? Теперь ты сможешь мной манипулировать, зная все мои слабости, — хрипло сказал он.
   — Хватит, Коннор! — Эрин вскинула подбородок. — Ты и так наговорил лишнего. Лучше помолчи!
   Она права, с горечью подумал Коннор. Уж лучше бы он использовал свой язык для чего-то более приятного, чем опасные признания. Эрин стояла перед ним, дрожа, нагая, хрупкая и беззащитная. Он прижал ее к стене, упал на колени и, просунув руку между ее умопомрачительных ножек, раздвинул их. Она попыталась его оттолкнуть, но расслабилась, едва лишь его язык проник в росистую щель между половыми губами. Уткнувшись носом в мокрые шелковистые волосы на лобке, он стал с жадностью просовывать язык во влагалище, стремясь доставить Эрин максимальное удовольствие. Он любовно целовал и вылизывал каждую складочку преддверия таинственной пещеры, с особой страстью сосал ее разбухший розовый бутончик. Ему хотелось навсегда остаться в этом райском уголке ее великолепного тела, утонуть в потоках ее соков, уткнувшись в ее промежность лицом, нырнуть в ее лоно и остаться в нем.