Маккензи Салли. Слишком красива для жены

   Амазонка. Вот в чем причина ее недовольства!
   – Мисс Уизерспун, а вы знаете, что некий мистер Ратбон на этой неделе собирается выступить с докладом в Обществе садоводов?
   – Сэр Ратбон? Нет, не знала.
   – Он будет говорить о своей предстоящей поездке на Амазонку. – Почему эта женщина совершенно не заинтересовалась таким фактом? – По-моему, это весьма познавательно. Я надеялась присутствовать.
   Мисс Уизерспун фыркнула:
   – У вас столько же шансов там присутствовать, сколько у Ратбона – получить деньги, чтобы уплыть за океан.
   – Хотите сказать, что он еще не побывал в Южной Америке?
   – Ратбон? Нет, конечно. У него нет ни гроша. Он надеется, что кто-нибудь выложит наличные, чтобы он смог снарядить экспедицию.
   – О! – Беннингтон и не говорил о том, что подготовка экспедиции на Амазонку уже закончена. – А почему он не может присоединиться к вашей группе?
   – Слишком упрямый. Хочет командовать, а не сможет, если поедет с нами. Диего, который возглавляет нашу экспедицию, прекрасно понимает, что Ратбону нельзя отдавать всю власть. Однако этот человек действительно много знает. Это стоило бы послушать, если бы вы могли вынести его многословие и самовосхваления.
   – Так вы рекомендуете мне пойти? – Мисс Уизерспун снова взялась за лорнет.
   – Вы же знаете, мисс Петерсон, что женщинам запрещено посещать собрания Общества садоводов.
   Мэг нетерпеливо пожала плечами:
   – Но они, конечно же, сделают в данном случае исключение.
   Мисс Уизерспун снова фыркнула:
   – Скорее земное притяжение сделает исключение, если вы споткнетесь, выходя отсюда на улицу. Нет, мисс Петерсон, поверьте мне: Общество садоводов не станет делать никаких исключений.
   – Но ведь это нелепость!
   – Не больше, чем множество других видов деятельности, которой занимаются мужчины, но это так. И сделать тут ничего невозможно.
   Мэг нахмурилась. Ей хотелось послушать, что будет говорить Ратбон, и, возможно, задать ему пару вопросов. Книги – это, конечно, очень хорошо, но гораздо полезнее поговорить со знающим человеком. А если некий пустоголовый идиот услышит ее и поймет, что она не невежественная дурочка, то тем лучше.
   – Вы уверены, что ни одна женщина никогда не бывала на заседаниях Общества садоводов?
   – Ну… – Уголок рта мисс Уизерспун чуть приподнялся, и она придвинулась ближе к Мэг. – Может быть, одна и бывала.
   Значит, надежда все-таки есть!
   – И кто она?
   – Моя подруга, Пруденс Доддингтон-Принц. – Мисс Уизерспун опасливо осмотрелась и понизила голос до шепота: – Это было вскоре после того, как Веджвуд образовал это Общество, примерно в тысяча восемьсот четвертом году, насколько я помню. Пруденс была так же решительно настроена туда попасть, как и вы, – она страстный ботаник и садовод. Она не оставляла в покое Веджвуда и еще некоторых членов Общества при каждом удобном случае, но они оставались непреклонными. Никаких женщин. – Мисс Уизерспун улыбнулась: – Тогда Пруденс переоделась мужчиной и отправилась на заседание Общества.
   – Правда? – Мэг была потрясена. – И никто ничего не заподозрил?
   – Никто. Пруденс присутствовала в том году на всех заседаниях, а потом перестала их посещать, сказав, что ей надоело слушать, как эти надутые петухи хвастаются и красуются доуг перед другом.
   – А я все-таки не могу понять, как ей удалось выдать себя за мужчину!
   Мисс Уизерспун пожала плечами:
   – Я, например, не смогла бы. Я маленького роста и очень полная. А Пруденс худенькая и похожа на мальчишку. Вот как вы. Без особых округлостей.
   Мэг возмущенно выпрямилась. Мистеру Паркеру-Роту ее не слишком пышные формы в гостиной леди Палмерсон явно понравились! Да и другим мужчинам, которых она приглашала в сад…
   Если не считать лорда Беннингтона, любой был готов уйти из зарослей, как только она предлагала вернуться в тот особняк, откуда они удалились. Беннингтона явно привлекли ее связи гораздо больше, чем ее прелести. А вот мистер Паркер-Рот…
   Мистер Паркер-Рот был совершенно равнодушен к ее прелестям с того момента, как они познакомились в гостях у лорда Тинуэйта, идо тех пор, пока ему не пришлось взять на себя роль благородного рыцаря и спасти ее от виконта. Ей следует смириться с фактами. Его поведение в гостиной у леди Палмерсон было всего лишь попыткой извлечь хоть что-то из неудачной сделки. Так же, как сцена в саду Истхевенов. Он не может не знать, что Эмма, и Чарлз, и даже его собственная мать считают, что им нужно пожениться. Однако встречи с ней, судя по его поведению, не доставляли ему особого удовольствия.
   – Мисс Уизерспун, я решила отправиться с вами на Амазонку.
 
   – Вы уверены, что меня за это не выгонят, мисс?
   – Не беспокойся, Энни. Никто не узнает о том, что ты мне помогла.
   Мэг рассматривала костюм, который лежал на кровати, а Энни, одна из младших горничных, переминалась с ноги на ногу у двери: Эта девица как-то упомянула о своем брате, который служит лакеем в доме лорда Фрамптона. Ее пришлось довольно долго уговаривать, но теперь у Мэг был полный комплект мужской одежды. Оставалось лишь надеяться, что он будет ей впору. Как раз на нынешний вечер было назначено заседание Общества садоводов.
   Одно было совершенно ясно: она не наденет корсета. Тогда как ей спрятать свои скудные формы?
   – Ты принесла лишний шейный платок, Энни?
   – Да, мисс.
   – Отлично. – Тянуть время бессмысленно. – Помоги мне раздеться!
   Она сказала Эмме и Чарлзу, что чувствует себя неважно – что было правдой. В животе у нее словно лежал ледяной свинцовый ком. Удастся ли ей выдать себя за мужчину? Если ее разоблачат… Лучше об этом не думать.
   Она быстро избавилась от платья, корсета, шемизетки и натянула мужское нижнее белье и панталоны. Ощущение от ткани, находившейся у нее между ногами и охватывавшей ляжки, было весьма странным. Она сделала шаг. Ей понравилась свобода движений, которую ей давал мужской костюм.
   Мэг взглянула в зеркало. Боже правый! Ее бедра и ляжки! Она никогда не видела их настолько открытыми. Они и не были такими открытыми, не считая тех моментов, когда она влезала в ванну или вылезала из нее. А теперь она собирается в таком виде выйти на улицы Лондона?
   Похоже, ее сейчас стошнит по-настоящему!
   Она подавила волнение и внимательнее всмотрелась в свое отражение. Бедра тоже выдавали се принадлежность к слабому полу. Оставалось надеяться, что фрак брата Энни прикроет их. Ее небольшие прелести опасно колыхались.
   – Пора браться за платок.
   Энни трижды обернула шейным платком грудь Мэг, туго стягивая ткань. Потом заколола край платка, а оставшуюся ткань закрутила вокруг торса Мэг до талии, чтобы еще сильнее изменить её фигуру.
   Мэг надела рубашку и жилет и снова посмотрелась в зеркало. Недурно. Она готова взяться за второй шейный платок.
   – Ты сможешь завязать какой-нибудь простой узел, Энни? Например, «математический»?
   – Думаю, что смогу, мисс. Но… – Энни начала кусать губу.
   – Но что?
   – Ваши волосы, мисс.
   – Мои волосы? – Они были непричесанными и падали ей на плечи. Она заплетет их в косу и заколет под… о! – Наверное, на заседании мужчины будут без головных уборов?
   – Наверное, мисс.
   Мэг посмотрела на свои длинные русые волосы, лежавшие красивыми волнами. Ей ее волосы нравились.
   Придется от них избавиться.
   Она шмыгнула носом. Но плакать не было смысла. В конце концов, это всего лишь волосы! И конечно же, вовремя экспедиции на Aмазонку гораздо удобнее, чтобы волосы были короткими. А она непременно отправится в экспедицию с мисс Уизерспун и ее подругой. Миссис Паркер-Рот сказала Эмме, а та сказала Мэг, что Паркc планирует в конце недели вернуться в свое поместье.
   – Ты умеешь обращаться с ножницами, Энни?
   Энни пробовала и так и этак, и в конце концов ей удалось сделать короткую стрижку, пусть не идеальную, но и не безобразную. Правая сторона оказалась чуть длиннее левой, несколько прядей торчали под странным углом, но в целом это было вполне приемлемо.
   Энни закончила дело тем, что помогла ей с шейным платком и фраком. На голову Мэг надела касторовую шляпу.
   – Ну, что скажешь, Энни?
   – Не знаю. – Энни наклонила голову и стала смотреть, как Мэг медленно поворачивается, раскинув руки. – Наверное, сойдет.
   Мэг еще раз посмотрела в зеркало. Панталоны тесноваты, но тут уж ничего не поделаешь. Сзади фрак скрывал ее бедра, а жилет и галстук маскировали грудь. Мзг пожала плечами:
   – Люди видят то, что ожидают увидеть, Энни, а никто из джентльменов на заседании сегодня вечером не ожидает увидеть женщину в мужском одеянии. Все будет в порядке. Но на всякий случай я постараюсь держаться в тени и не привлекать к себе внимания.
   – Это все хорошо, мисс, но что вы станете делать, если вас разоблачат?
   К горлу подступила тошнота.
   Нет. Бесстрашная путешественница не допустит, чтобы мелкие опасности помешали ей достичь цели.
   – Меня не разоблачат, Энни. Атеперь проверь, нет ли кого-нибудь в коридоре, и я спущусь по черной лестнице.
 
   – Как ты можешь уехать из Лондона сейчас, Джонни?
   Паркc с трудом сохранял выдержку. Матушка вертелась вокруг этой темы с пикника в поместье Хартфордов. Когда он объявил о своих планах на обратном пути, в карете, она промолчала. На следующий день она начала было говорить об этом, но всякий раз замолкала. А потом начались намеки. Сейчас она уже вынуждена была перейти в лобовую атаку, отбросив все уловки.
   – Меня слишком долго не было в Прайори, матушка, гораздо дольше, чем я рассчитывал.
   – Чушь! Ты слишком много работаешь. У тебя совершенно не остается времени, чтобы немного развлечься.
   Паркc вздохнул:
   – Меня не развлекают причуды света. – Еще один вздох. Он будет говорить спокойно и здраво. – Ты же знаешь, что когда мы уезжали, я ждал большой посылки с растениями от Стивена. Мне надо вернуться.
   – Но я не успела купить кисти и краски! – Он стиснул зубы и мысленно досчитал до десяти.
   – У тебя было больше чем достаточно времени, чтобы купить прок… просто огромные запасы кистей и красок!
   Ладно – получилось не слишком спокойно и рассудительно.
   Его мать посмотрела на него, округлив глаза и опустив уголки губ.
   У нее было не меньше тридцати лет, чтобы идеально отработать это выражение лица. Даже больше, если она применяла его против его отца – или своего отца. – Матушка, ты же знаешь, что я прав. – Она со вздохом отвернулась.
   – Мне хочется, чтобы ты был счастлив, Джонни. – Неужели у нее дрогнул голос? Он, чуть было не хмыкнул.
   Вот почему она отвернулась! Ей удается говорить, так, словно она плачет, но она так и не освоила умение демонстрировать слезы по желанию. Ну, он на это не поддастся!
   – Я буду счастлив, когда мы вернемся в Прайори.
   Она быстро посмотрела на него через плечо. Как он и подозревал, глаза у нее оказались совершенно сухими.
   – Но как же мисс Петерсон?
   – А что мисс Петерсон?
   – Ты ее скомпрометировал!
   – Я сделал ей предложение – и получил отказ. – Матушка нахмурилась:
   – Но разве ты… Я хотела сказать – я же знаю, что ты… – Она неопределенно помахала рукой. – Ну, ты понимаешь.
   – Не понимаю я, какого дья… – Он снова глубоко вздохнул. Он же разговаривает с матерью! – Я совершенно не понимаю, о чем ты говоришь.
   Тут матушка снова повернулась к нему. В се глазах он прочел тревогу и неподдельную озабоченность. Он невольно закрыл глаза.
   – Джонни, ведь ты ее любишь. Ты не можешь от нее отказаться.
   Ну почему он позволил ей завести этот разговор? Почему не может быть таким, как другие мужчины: у тех матери не лезут в их дела, по крайней мере у них хватает ума держать свои мысли при себе.
   – Мои чувства, или отсутствие окых, в отношении мисс Петерсон ке имеют никакого значения, матушка. Через две недели она уезжает в Южную Америку. Присоединяется к экспедиции мисс Уизерсиун и ее подруги.
   – Ой, только не это! – ошеломленно воскликнула матушка. Она выглядела точно так же, как чувствовал себя он сам, когда мисс Петерсон беззаботно сообщила ему о том, что собирается создать между ними преграду протяженностью в тысячи миль. Услышав это, он решил вернуться домой.
   Боже! Какой он идиот! Неужели после Грейс он ничему не научился? Он не намерен тосковать по еще одной женщине. Хотя нельзя сказать, чтобы он тосковал по Грейс. Он уедет домой и займется славными, бессмысленными постельными играми с Кэт.
   – Вот именно, матушка. Как видишь, мне ни к чему оставаться в Лондоне. Советую тебе купить сегодня все, что тебе еще нужно, и мы уедем после заседания Общества садоводов.
 
   – Сегодня я уезжаю из Англии.
   – Ты не можешь!
   Фелисити возмущенно посмотрела на отца. Они стояли в комнате, которая когда-то была библиотекой. Полки пустовали. Секретер, кресла и вся остальная мебель отсутствовали – все было продано, чтобы хоть немного успокоить кредиторов. Прямоугольные пятна на выцветших обоях отмечали места, где раньше висели картины.
   Граф пожал плечами:
   – Нет выбора. Не могу больше скрываться от кредиторов. Если я сейчас не уеду, наверняка окажусь в долговой тюрьме.
   – А что станет со мной?
   Отец пожал плечами, отводя взгляд.
   Ей хотелось завопить, но воплем делу не поможешь.
   – Если ты сейчас сбежишь, Беннингтон наверняка от меня откажется.
   – Вы помолвлены. Он не может отказаться.
   – Думаешь, он женится на мне, когда твое имя будет у всех на устах? Достаточно и того, что ты содержишь бордель. Беннингтон отбросит меня, как протухшую рыбу, и никто не станет его за это осуждать.
   Фелисити прикусила губу. Она не станет плакать.
   Отец сунул руки в карманы домашнего сюртука.
   – Все не может быть настолько плохо.
   – Хуже не бывает. Или будет, если ты все бросишь и сбежишь. Ты не можешь уехать!
   – Должен. Мой корабль отплывает на рассвете.
   – Ладно. – Она не допустит, чтобы все ее планы рухнули в одночасье. – У тебя есть еще десять часов. Придумай выход. Я хочу стать виконтессой до того, как свету станет известно, что я нищенка.
   – Не могу…
   – Можешь. Хоть раз за всю свою проклятую жизнь сделай что-то, чтобы позаботиться о собственной дочери, подонок!
   Она не станет вопить. Будь все проклято, она не станет плакать. И не выцарапает его проклятые лживые глаза.
   Он выпрямился.
   – Подумаю, что можно сделать.
 
   – Чарлз…
   Эмма отложила «Гордость и предубеждение». Кажется, она прочла одно и то же предложение уже двадцать раз. Она никак не могла сосредоточиться. В ушах у нее звучал голос миссис Паркер-Рот.
   Она всмотрелась в своего мужа. Он сидел напротив нее, в большом мягком кресле. Отблески свечей плясали по его кудрявым каштановым волосам и по его лицу. Его по-прежнему охватывал странный трепет всякий раз, когда она на него смог рела.
   Когда они находились дома, в Найтсдейле, Эмма чувство вала себя счастливой. Но еще более счастливой Эмма чувство вала себя, когда малыши уже лежали в кроватках, в доме наступала тишина и они с Чарлзом оставались наедине.
   Любит ли ее Чарлз? Эмма знала, что ему с ней спокойно и он охотно приходит к ней в постель. Но любит ли он ее?
   – Чарлз!
   – Гм?..
   Он даже не оторвал взгляда от книги!
   – Чарлз, ты никогда не жалеешь, что не женился на какой-нибудь другой женщине, которая чувствовала бы себя в Лондоне спокойнее?
   – Нет, конечно.
   Он перевернул страницу.
   Ей следовало бы оставить его в покое. Но когда у нее снова появится возможность остаться с ним наедине? Обычно с ними бывает Мэг.
   Наверное, это даже хорошо, что сестра почувствовала недомогание и ушла спать.
   – Тебе никогда не… ну, тебе не бывает одиноко, когда ты в Лондоне один?
   Он наконец оторвал взгляд от книги.
   – Конечно, бывает, Эмма. Мне не хватает тебя и детей, но я знаю, что ты предпочитаешь деревню.
   – Но ты никогда… То есть я хочу сказать – большинство мужчин, конечно, да, но…
   Она всмотрелась в его лицо. Он выглядел вежливо-недоумевающим.
   Отвага ее покинула.
   – Не важно. – Она помахала рукой в сторону книги, открытой у него на колене. – Извини, что побеспокоила. Пожалуйста, возвращайся к чтению.
   Он еще мгновение на нее смотрел, а потом продолжил чтение. Эмма взялась за «Гордость и предубеждение».
   С тем же успехом она могла пытаться читать иероглифы. Эмма попыталась устроиться поудобнее. Ей надо сосредоточиться. Ей ведь понравилась книга мисс Остен «Чувство и чувствительность». И она давно собиралась прочесть и эту ее книгу.
   Эмма вздохнула, скрестила ноги и оправила подол.
   – Что случилось, Эмма? – Она подняла голову.
   Чарлз нахмурился и подался к ней. Книгу он закрыл, заложив пальцем страницу.
   – О чем ты?
   – Ты пыхтишь, вздыхаешь и ерзаешь в кресле весь вечер. В чем дело?
   – Ни в чем.
   – Эмма…
   Смелее. Откладывать «на потом» не следует. Если она упустит эту возможность…
   Но что, если он скажет ей, что действительно посещает бордели или содержит любовницу, пока она живет в Кенте?
   Лучше знать правду, чем жить в неведении.
   – Когда я в Найтсдейле… Ну, было бы вполне объяснимо, если бы ты… если бы… э-э… – Она набрала побольше воздуха и села в кресле как можно прямее. – Я знаю, у мужчин есть определенные потребности, а у тебя в особенности есть… то есть… ну, они очень…
   Она выдохнула весь воздух. Нет, она не в состоянии это сказать!
   – Эмма, ты ведь не хочешь предположить, что я не соблю даю свои супружеские обеты?
   Вид у Чарлза стал очень суровым, брови хмуро сдвинулись. Она залилась краской.
   – Н-нет. – Она покусала губу. Ей не следует лгать. – Ну, наверное. Я хочу сказать – ведь никто не стал бы тебя осуж дать. Мы не видимся долгие месяцы…
   – Значит, ты принимала любовников, пока я находился и Лондоне?
   «Гордость и предубеждение» со стуком упали на пол. Эмма вскочила:
   – Нет! Конечно же, нет. Я тебя люблю. Я бы никогда… – Чарлз тоже поднялся с кресла и прижал палец к ее губам.
   – И я тоже никогда, Эмма. Я люблю тебя, только тебя. Мне очень тебя не хватает, когда мы не вместе. – Уголок его губ приподнялся в полуулыбке. – Боже, как же мне тебя не хватает! Мне бы очень хотелось лежать в постели рядом с тобой, входить в тебя. Но мне нужна ты, Эмма, а не просто женщина, и просто женское тело. Как ты могла такое подумать?
   – Я…
   Эмма рассматривала узел его шейного платка, не решаясь посмотреть ему в глаза. Чарлз положил палец ей под подбородок и повернул ее лицом к себе. Он смотрел на нее внимательно и пытливо, и она почувствовала, что краснеет.
   – Я когда-нибудь давал тебе основания сомневаться во мне?
   – Нет, конечно! Просто… – Она откашлялась. – Простоя знаю, что ты женился на мне лишь для того, чтобы у девочек была мать и чтобы не связываться с ярмаркой невест.
   – Эмма! Ты и в самом деле так думаешь?
   – Я… я не знаю. Когда мы дома, в Кенте, то не думаю. Но когда приезжаю в Лондон и вижу всех этих искушенных светских красавиц – и вижу, как ведут себя все аристократы, то начинаю считать себя дурой, если рассчитываю на то, что ты не соблазнишься всем этим. – Она проглотила подступившие к горлу рыдания. – Особенно когда я скучная деревенская мышка.
   Он уронил ладони ей на плечи и ласково ее встряхнул.
   – Ты вовсе не скучная деревенская мышка, Эмма. Ты сильная и отважная женщина, у которой доброты во много раз больше, чем у самых прелестных лондонских дам. Неужели ты считаешь, что я сужу о человеке только по внешности? Гораздо важнее милого личика или аппетитного тела то, что находится вот здесь, – он нежно прикоснулся к ее лбу, – и здесь.
   С этими словами он прижал ладонь к ее груди на уровне ее сердца.
   – Ох, Чарлз!
   Она уткнулась лицом ему в грудь и крепко обхватала его руками. Ей хотелось расплакаться. Ей казалось, что сердце у нее готово разорваться от переполнявшей его любви.
   Он наклонил голову и прошептал ей на ухо:
   – Но конечно, я обожаю и твою роскошную наружность. Я люблю твои губы, – он поцеловал чувствительное местечко у нее за ушком, – и твои груди… – он переместился к основанию ее шеи, – и твои дивные, дивные бедра.
   Он проложил дорожку из поцелуев от ее щеки ко рту, замерев у самых губ.
   – Я обожаю чувствовать твой вкус, – он прикоснулся к ее губам, – и погружаться в твое сладкое тепло.
   Она начала тяжело дышать. Жар скопился у нее внизу живота, желание превратилось в болезненную пульсацию. Ей нужно было, чтобы он немедленно вошел в нее. Ей нужна была его любовь и его семя.
   – Мне проверить, работает ли замок на двери в библиотеку, – спросил Чарлз, – или мы рискнем тем, что прислуга будет шокирована?

Глава 16

   – Кажется, я все испортила, Дэвид. – Лорд Доусон вздохнул и закрыл книгу.
   – Грейс, если бы мне платили шиллинг за каждый раз, как ты говоришь эти слова, я уже стал бы богачом.
   – А ты и так богач.
   – Я стал бы гораздо богаче. Ну, в чем проблема на этот раз?
   – Я говорила с мисс Петерсон, когда мы были на пикнике в поместье герцога Хартфорда.
   – А! И разговор получился плохим?
   – Да, плохим. – Грейс уронила голову на руки и застонала: – Ну когда я научусь не давать волю моему языку?
   – Вряд ли это случится в ближайшее время.
   Грейс подняла голову и возмущенно посмотрела на него:
   – Очень смешно!
   – Ну, у тебя есть склонность попадать своим чудесным пальчиком прямо в небо, дорогая. Что именно ты сделала на этот раз?
   – Я пригрозила этой женщине, что испорчу ей репутацию, если она ранит чувства Джона.
   Дэвид кивнул:
   – Уверен, что она выслушала это с радостью. – Он ухмыльнулся: – Ведь я советовал тебе не вмешиваться вдела Паркера-Рота, не так ли?
   – Ох, только не надо повторять: «А что я тебе говорил!» Ничего ужасного не произошло, если не считать того, что мисс Петерсон меня невзлюбила.
   – Неудивительно. А что почувствовала бы ты? Что ты чувствовала, когда люди давали тебе советы относительно меня?
   – Я бы их выслушала. Совершенно очевидно, что они желали бы мне добра.
   – Лгунья.
   Она показала ему язык, а потом снова закрыла лицо руками.
   – Я беспокоюсь за Джона. В этом нет ничего удивительного. Мы дружим с ним с детства. Я чувствую себя ответственной за то, что он до сих пор не женат. Я…
   – Грейс, ты слишком высокого мнения о себе.
   – Что?! – Она резко подняла голову, и в глазах ее вспыхнул огонь. – Ты прекрасно знаешь, что он испытал, когда я подвела его в день его… нашей свадьбы.
   Дэвид вздохнул. Они обсуждали это уже много раз. Сможет ли Грейс когда-нибудь простить себя? Наверное, только после того, как Паркc женится.
   Он надеялся на то, что этот мужчина свяжет себя узами брака с мисс Петерсон.
   – Паркер-Рот – взрослый мужчина, Грейс. Я знаю, како во ему было, когда ты не явилась в церковь. Уверен, он испытал неловкость, гнев и боль. – Дэвид многозначительно улыбнулся. – И он был бы еще больше… гм… огорчен, если бы знал, чем именно ты занималась в тот момент, когда тебе полагалось бы принести ему обет верности.
   – Дэвид!
   – Но он сам распоряжается своей жизнью и вполне способен принимать решения. Уверен, что ему не нужна твоя жалость. Больше того, я готов биться об заклад, что он ужаснулся бы, узнав, что ты вот так переживаешь о его судьбе.
   – Но…
   – Оставь это, Грейс. Пусть он найдет счастье с мисс Петерсон – или пусть скажет ей, чтобы она шла ко всем чертям, и пусть он сделает это сам, без твоего вмешательства. Поверь мне он не был бы тебе благодарен. Ни одному мужчине такое не понравилось бы.
   – Откуда ты знаешь?
   – Знаю, милая, потому что я сам мужчина. И если ты забыла об этом, я буду рад напомнить тебе.
   Грейс хотела возразить, но вдруг замолчала, и ее губы сложились в полуулыбку.
   – Возможно, мне не помешает напоминание. – Он положил книгу на стол.
   – Здесь или у нас в комнате? – Она обвела взглядом библиотеку.
   – Здесь. – Она ухмыльнулась. – И у нас в комнате. – Она встала и обняла его за шею. – Памяти у меня совсем нет. Ее надо постоянно… гм…. подталкивать.
   – Тогда я именно тот, кто может тебе помочь. И я сделаю это с удовольствием. – Он тесно прижал ее бедра к той части своего тела, которая была особенно готова подтолкнуть ее… память. – С огромным удовольствием.
 
   Мэг глубоко вздохнула, провожая взглядом отъезжающую наемную карету. Первая часть ее приключения была завершена успешно. Извозчик не заподозрил в ней женщину, а если и заподозрил, ничего не сказал.
   Могли он догадаться, кто она? Конечно же, не мог! Она не поднимала головы, а шляпа у нее была, надета так, чтобы как можно больше затенять лицо. Она понизила голос и говорила хрипло и тихо. Он не позволил бы ей сесть в карету, если бы что-то заподозрил. Или он был рад получить деньги за проезд и ему было все равно, насколько странным или скандальным оказался его пассажир?
   Это не имело значения. Он уже уехал, влившись в массу населяющего Лондон разнообразного люда. Он не знает ее имени. Она никогда больше с ним не встретится.
   Господи! Ока даже не подумала. Как она вернется домой?
   Она выпрямилась и одернула жилет. Об этом она станет беспокоиться потом. Сейчас ей предстоит преодолеть еще много других препятствий. Чтобы ее приняли за мужчину при более ярком свете в помещении. Или – как ей вообще попасть в помещение. Можно ли просто постучать, или существует некий ритуал, которого она не знает? Ее невежество выдаст ее прежде, чем она успеет переступить порог!