Малинин Евгений. Драконье горе

   – Неможется мне после вчерашнего…
   Сэр Вигурд понятливо кивнул и без особого энтузиазма ковырнул кашу ложкой. Я же чувствовал себя прекрасно, а потому зачерпнул как следует и отправил ложку в рот. Каша была очень хороша, но нужно было помнить и о деле, так что прежде чем продолжать еду, я снова обратился к бабуле:
   – Ну так что у тебя за ворог появился? Рассказывай, только без этих своих жалоб и слез – конкретно, с фактами и именами!
   И вот, пока мы завтракали, Берта поведала нам, что совсем недалеко от ее дома, аккурат почти у самой северной дороги, в овраге, с год назад поселился зловредный баггейн. Судя по ее рассказу, этот оборотень мог менять обличья, как перчатки, и ему ничего не стоило принять абсолютно любой облик. Пользуясь этими своими способностями, он всячески досаждал и вредил бедной старушке, поставив, по ее словам, задачу выжить «бедную вдову» из ее «домика». Единственная надежда, которая осталась у фрау Холле, заключалась в том, что такие отважные рыцари, как мы, порубят это мерзопакостное существо в капусту или настрогают его мелкими стружками. Заключила она свой рассказ утверждением, что этот подвиг не только избавит ее от невыносимых притеснений, но и прославит нас в веках, а также послужит к повышению авторитета ордена странствующих рыцарей среди вконец изверившихся в рыцарстве сквотов!
   Она закончила свой содержательный рассказ как раз в тот момент, когда мы закончили свой завтрак, поставив свои опустевшие кружки на стол, так что не успел я ничего ответить, как мой молодой друг встал с места и, положив закованную в сталь руку на рукоять своего меча, торжественно произнес:
   – Фрау Холле, клянусь, что ваш недруг будет уничтожен!…
   Возразить ему я, естественно, не мог, но все-таки добавил:
   – Во всяком случае, тебе он больше досаждать не будет!…
   Посмотрев на явно довольную нашим ответом бабушку, я добавил:
   – А кроме того, мы желаем отблагодарить тебя за ночлег и заботу еще и этим… – И положил на стол небольшие черненого серебра серьги с вставками из зеленоватой бирюзы.
   Крошечные бабкины глазки вспыхнули, и она, буквально метнувшись к столу, схватила подарок, а потом страшным шепотом спросила:
   – Откуда они у тебя?!
   – Так, один знакомый дал… – небрежно ответил я, пытаясь сообразить, что это ее так взволновало.
   – Знакомый… – проворчала бабка себе под нос, – …знакомый… – и снова метнула на меня быстрый взгляд. Ей явно хотелось что-то спросить, но она сдержалась.
   Во дворе нас уже ожидали оседланные кони. Они выглядели прекрасно – отдохнувшими, накормленными, вычищенными, вот только бабкиных конюхов нигде не было видно. И вообще в ее дворе было пусто – ни одного строения, не считая крохотного сарайчика.
   Мы приторочили свои мешки к седлам и уже готовились покинуть гостеприимный двор, как бабушка неожиданно пробасила с крыльца:
   – Обратно поедете, заезжайте… Я вас еще жженкой угощу!… – и довольно засмеялась.
   Мы выехали за ворота и углубились в лес, держа направление на Северную имперскую дорогу. Однако не успели мы проехать и нескольких десятков метров, и не успел я подумать, когда же ко мне присоединятся мои каргуши, как за моей спиной образовались и Фока, и Топс, причем Фока тут же меня поприветствовал:
   «Доброе утречко… благородный сэр! Как почивалось-отдыхалось?»
   «Нормально… – ответствовал я. – А вы куда делись? Почему с нами не остались?»
   «Да не любим мы под крышами ночевать, разве уж совсем деваться некуда… или, там, по службе требуется, а так… – Фока махнул лапой. – Мы чудненько выспались у одного своего дальнего родственника, тут, недалеко, в овраге…»
   «Уж не у баггейна ли?!» – воскликнул я.
   «Во!» – удивились оба каргуша одновременно. «Откуда знаешь?» – спросил любопытный Фока.
   «Так нам его заказали!» – ответил я.
   «Что значит „заказали“?» – не поняло это оранжевоголовое дитя природы, не разбирающееся в криминальной терминологии.
   «А то и значит, что хозяйка наша, провожая нас утром, слезно просила прирезать этого баггейна или хотя бы придушить… до смерти…»
   Каргуши переглянулись, и теперь уже заговорил рассудительный Топс:
   «И вы взялись за это подлое дело?»
   «Так бабушка просто плакала и умоляла избавить ее от негодяя и насильника, каких свет не видывал! – воскликнул я. – Сэр Вигурд просто не мог поступить иначе, он обещал старушке изничтожить ее врага!»
   «Да эта старушка сама… хуже всякого врага! – неожиданно заверещал Фока так, что у меня зазвенело в голове. – Она сама бедняге никакого житья не дает! Он нам тоже чуть ли не всю ночь жаловался!»
   «Как жаловался?! – добросовестно удивился я. – Этот злодей еще и жаловался?!»
   «Какой злодей? – снова вмешался в разговор Топс. – Барбат, это баггейна так зовут, поселился в овраге, когда этой бабки здесь и в помине не было, а дом, в котором вы ночевали, стоял заброшенный. И жил он себе в своем овраге спокойненько, пока с год назад эта старуха не заявилась! И как только она в дом-то вселилась да узнала, что в овраге баггейн живет, так и стала его изводить! Каких только заклятий она на беднягу не насылала, он аж дважды начисто лысел от ее колдовства, не считая постоянной чесотки и лишаев. Барбат ее и по-хорошему просил оставить его в покое, и грозился Демиургу пожаловаться – бабка ваша только смеется, да еще говорит, что сама Демиургу нажалуется, а тот за нее с Барбата шкуру спустит! А теперь она, значит, вас на это дело наняла!»
   Вот такие получались дела! Я слушал и удивлялся на фрау Холле – такая вроде бы приличная старушка, а вот поди ж ты! И тут мне вспомнился подслушанный утром разговор, и вдруг подумалось, что еще неизвестно, кого бабка ухайдокать собралась! Может, как раз нас!!
   Мысль моя была немедленно поймана каргушами, и Фока подтвердил:
   «Вообще-то с Барбатом вам тяжеленько будет справиться, ловок он. Если бы не твоя магия, ни за что бы вам его не одолеть! А так…»
   «Знаешь что, – оборвал я его рассуждения. – Веди-ка ты нас к этому своему Барбату, попробуем мы с ним пообщаться. Может, удастся с ним без смертоубийства договориться!»
   «Тогда бери правее!…» – немедленно скомандовал Фока.
   – Сэр Вигурд, бери правее… – передал я ориентировку маркизу.
   Тот удивленно взглянул на меня, но спорить и переспрашивать не стал, а повел свой танк на четырех ногах в указанном направлении. И действительно, не проехали мы и полукилометра, как перед нами появился довольно глубокий овраг, склоны которого заросли почти непроходимыми кустами, а по дну журчал ручей.
   Едва оказавшись на краю оврага, сэр Вигурд поднял забрало, подбоченился, вытащил из седельной сумки рог и положил руку на рукоять меча. Я тут же понял, что он собирается прокричать вызов «подлому баггейну».
   – Одну минуту, сэр Вигурд… – остановил я его.
   Он повернул ко мне недовольное… забрало, но я проигнорировал его недовольство, поскольку отвлекся на беседу с каргушами:
   «Здесь, что ли, ваш дружок обитает?»
   «Здесь, здесь…» – дружно закивали оба малыша.
   «Значит, можно его вызывать?»
   «Можно и здесь…» – согласился Топс, но Фока немедленно заспорил: «Лучше еще правее взять, ближе к дороге…»
   «Можно и правее», – согласился Топс.
   – Надо взять чуть правее… – передал я Фокину рекомендацию маркизу, и тот снова тронул лошадь.
   Не проехали мы и двадцати метров, как Фока обрадованно воскликнул: «Здесь! Барбат здесь живет! Вон под тем кустом бузины вход в его логово! Давай, пусть дудит!» – И маленький каргуш зажал свои ушки лапами.
   А я снова обратился к сэру Вигурду:
   – Мы на месте, можешь посылать свой вызов. Вон под тем кустом бузины вход в логово нашего врага.
   Сэр Вигурд приложил свой рог к губам, и над оврагом загремел протяжный резкий звук, уже однажды слышанный мною. Резким взмахом маркиз опустил руку с трубой вниз, но говорить ему не позволило эхо, еще с минуту метавшееся по дну оврага. Казалось, что сотня маленьких трубачей, попрятавшихся под пнями, кустами и деревьями, передразнивают рыцаря, кривляясь и надсмехаясь над ним. Но эхо обычно живет недолго, так что скоро сэру Вигурду была представлена возможность прокричать свой вызов. И он это сделал!
   – Подлый баггейн, обижающий сирот и вдов, выходи на смертный бой и заплати за свои бесчинства!
   К сожалению, весь пафос этого великолепного вызова оказался смазанным – едва сэр Вигурд начал говорить, как по всему провалу оврага вновь заметалось насмешливое эхо. В результате получилось что-то вроде:
   – Подлый баг… под… гейн… лый… баггг… обиж… подлл… гейнн… ающий… подлл… багг… выхо… ыййй… гейннн… ди… на… обижжж… смерт… нааа… щиииий… подлл… сирот… ыыыыййй… баггг… и вдов… ееейййннн…
   В конце концов все грозные слова маркиза смешались в такую замысловатую кашу, что разобрать, где начинается одно и заканчивается другое, стало совершенно невозможно! Головы и хвосты слов торчали из этой каши самым замысловатым образом, и бедный маркиз в конце концов поперхнулся и замолчал в полной растерянности.
   На этот раз эхо звучало гораздо дольше, видимо, возможностей ему было предоставлено больше, вот оно и веселилось. А когда оно наконец смолкло, из-под указанного Фокой куста бузины тоненько донеслось:
   – Чего сказал?…
   И знаете, никакого эха не последовало!
   Сэр Вигурд растерянно огляделся и вдруг, словно за спасательный круг, уцепился взглядом за мои глаза. И этот взгляд умолял о помощи!
   Я почесал нос и улыбнулся, а затем полез с лошади.
   Спустившись на землю, я присел над самым обрывом и негромко проговорил:
   – Уважаемый Барбат, тут тебя обвиняют во всяких безобразиях, и нам хотелось бы разобраться, насколько эти обвинения обоснованны. То есть выслушать и тебя тоже…
   – А драться не будете?… – пропищал бузинный куст.
   – Нет, не будем… – успокоил я его и тут же краем глаза увидел, как недовольно дернулись губы моего молодого друга.
   – Ладно… щас… – после секундной паузы донеслось из-под куста, и в следующее мгновение рядом с его корнями мелькнул… рыжий хвост лисенка. Мелькнул и исчез в густой синей траве, а спустя секунду метрах в трех от куста, на крошечной проплешине промелькнула… темно-серая не то собачья, не то волчья спина. Промелькнула и скрылась в непроходимых зарослях малинника, однако я уловил, что зверь направлялся вверх по склону, в нашу сторону. Несколько секунд его совершенно не было видно, но я угадал маршрут, по которому он поднимался, и потому успел заметить бурую шкуру небольшого медвежонка, протискивавшегося между двух близко стоявших молодых осинок. После этого довольно долго никого не было видно, настолько долго, что сэр Вигурд сдержанно вздохнул, видимо, уже не надеясь на появление «подлого баггейна».
   Однако он все-таки появился. Густой орешник справа от нас раздвинулся, и между листьями появилась голова, своими размерами и видом вполне соответствующая голове местного сквота. А еще через секунду из кустов показался и весь сквот. Был этот сквот невысокого роста, черноволос и кучеряв, вот только уши у него были чересчур остроконечные, да ноги оканчивались копытцами, да из одежды на нем был только… набедренный веник из тех же самых ореховых веток.
   Шагнув чуть вперед и оглядев нашу компанию, баггейн пискляво поинтересовался:
   – Ну, зачем пришли?…
   Я было посмотрел на сэра Вигурда, но тот явно не хотел больше беседовать с этим местным мазуриком, хотя и руки с рукояти меча не снял. Пришлось мне вести дознание:
   – Ты знаком с фрау Холле, которая живет недалеко отсюда? – вполне миролюбиво спросил я.
   – Кто ж эту Бабу Ягу не знает, – насупившись ответил баггейн.
   – Так вот, фрау Холле жалуется на тебя, говорит, что ты ей просто житья не даешь… Знаешь, она со слезами на глазах просила нас приструнить тебя, а еще лучше… изничтожить.
   Я сочувственно-выжидающе посмотрел на фейри, и тот немедленно ответил:
   – Она?! Со слезами на глазах?!! – Чуть подумал и добавил: – Лук, наверное, чистила…
   – Твое ироничное замечание нисколько не объясняет твое невозможное поведение! – построжал я. – Ты зачем ей в кастрюли лягушек с пауками суешь, зачем чистое белье в лужу сбрасываешь, и с какой это стати ты задумал лишить бедную бабушку крова?!
   Баггейн попятился назад к кустам и судорожно сглотнул, но затем, сообразив, что никто не собирается его хватать и немедленно тащить на расправу, писклявым голоском спросил:
   – Это что, я все делаю?…
   – По словам фрау Холле, именно ты! – подтвердил я.
   – Может быть, она сама все это… невозможное поведение делает? – пропищал баггейн и вдруг неожиданно и смешно округлил глаза. – Я ж около ее дома ни разу не был…
   – Как не был?! – в один голос спросили мы с сэром Вигурдом. И немедленно по дну баггейновского оврага заметалось: «Не был… не… быллл… неее… быллл… нееее… ллл…»
   – Да не люблю я из оврага вылезать, ну разве что в ночь на праздник выскочу на дорогу пугануть кого-нибудь. А чтобы по лесу шастать или в чужой двор залезать – этого ни-ни! – самым правдивым тоном пропищал допрашиваемый. – А вот бабка ваша, эта… «храу Холля», она почти каждый день приходит сюда и злыднит… Она даже такие заклятия наводила, что я совсем… это… облысевал. То есть вся шкура без волос осталась… Целый месяц сквотом притворялся – сами понимаете, какой зверь, кроме сквота, лысым может быть? Чуть совсем в сквота не превратился, хорошо хоть змеей можно было быть… Только мне змеей быть не нравится…
   – Так если тебя бабка так третирует, что ж ты здесь все еще живешь? – не выдержал я.
   – Нет, – покачал головой баггейн. – Она меня не тре… ри… ти… не то, что ты сказал, она меня выселить отсюда хочет, а я не хочу уходить. Это ж мой дом…
   – Как твой дом? – не выдержал наконец маркиз. – Берта говорит, что это ее земля, а ты незаконно ее занял.
   – Да я здесь поселился, когда никакой бабки и в помине не было, а дом этот стоял совсем заброшенный. Я сам мог его занять, только я сквотских домов не люблю! А когда я совсем обжился, овраг себе выкопал, кустов-деревьев в нем насадил, ключ нашел и ручеек пустил, приходит эта старая карга и выгоняет меня! Разве это справедливо!!
   В писке баггейна явственно просквозили слезы.
   Мы с сэром Вигурдом растерянно посмотрели друг на друга – было похоже, что разобраться в этой распре нам не под силу. Кроме того, я понял, что шинковать баггейна маркизу уже тоже не хотелось.
   – А вот понравилось бы вам… – продолжал между тем фейри, – …если бы у вас память отобрали? Вот проснулись бы вы, ан – ничегошеньки и не помните! А ваша бабка, зараза, два раза мне это заклинание подсовывала, надеялась, гадина, что я забуду дом родной и пойду куда глаза глядят! Хорошо, что я память назад гонять умею!! – Баггейн все больше горячился. – И еще этого своего, невидимый который, подсылала, думала, я его не разгляжу и он ко мне подобраться сможет! А я его разглядел!! И вообще, если она еще колдовать сюда придет, я ее колдану пеньком по башке и еще Демиургу пожалуюсь, что честного фейрю обижают… это… как ты сказал?… Тиртируют… Вот!
   – Ну и что же ты до сих пор Демиургу не пожаловался? – неожиданно успокоившись, с улыбкой спросил я.
   Баггейн смущенно почесал голову и ответил:
   – Так у нас здесь его теней не бывает, значит, жалобу передать не с кем, значит, надо самому Демиурга искать. А одному Демиурга искать – дело безнадежное… – Он секунду помолчал и добавил каким-то обреченным тоном: – Да и ленивый я…
   И тут у меня в голове что-то щелкнуло, и из всего обличительно-жалобного монолога баггейна в моей памяти всплыла одна фраза, которой я сразу не придал должного значения:
   – Постой-ка!… Ты сказал, что можешь память назад гонять?!
   – Конечно, могу! – гордо заявил баггейн.
   – Слушай, мэтр Барбат, научи меня память назад гонять! У меня, понимаешь, тоже какие-то странные провалы в ней!
   – Научу, – немедленно согласился фейри и, сделав шажок вперед, добавил: – А вы за это бабку Берту прикончите!
   И он с большой надеждой уставился на нас с маркизом.
   Я посмотрел на сэра Вигурда, и тот ответил мне беспомощной улыбкой.
   – Э-э-э… – неуверенно протянул я. – А может, мы лучше твою жалобу Демиургу передадим? – предложил я. – Мы ж как раз от фрау Холле едем, а возвращаться назад, сам знаешь, не принято – дороги не будет!
   – А вы к Демиургу едете?! – немедленно заинтересовался «мэтр Барбат».
   – К Демиургу, – подтвердил я.
   – А зачем?… – Баггейн сделал еще шажок вперед, от любопытства совершенно забывая об осторожности.
   – А по личному делу… – пресек я его неуместное любопытство.
   Баггейн почесал косматую голову и на минуту задумался, а затем попросил:
   – А вы возьмите меня с собой!…
   Мы с сэром Вигурдом снова переглянулись, в его глазах читалось сомнение, зато мне просьба Барбата понравилась. Однако я решил кое-что уточнить:
   – С чего это ты решил оставить свой дом и присоединиться к нам?…
   Баггейн снова почесал макушку:
   – Если вы даже и повезете мою жалобу Демиургу, то по пути половину забудете, а половину переврете, и получу я в результате вместо удовлетворения щелчок по носу. Сам я свою жалобу не забуду, изложу кратко и доходчиво, вот и получу вместо щелчка по носу полное удовлетворение. Дом я свой оставляю на время, и когда вернусь, полностью рассчитаюсь с бабкой Бертой. И одному мне искать Демиурга не придется, ваша компания мне очень даже подходит!…
   – Это почему же ты решил, что тебе наша компания подходит? – неожиданно спросил сэр Вигурд.
   – А потому что, кроме тебя, в этой компании никто меня не обидит! – быстро ответил баггейн и показал маркизу язык. Сэр Вигурд почему-то покраснел и не стал отвечать на нахальный выпад фейри.
   – Ну, в общем, мы тебя, конечно, можем взять с собой… – с некоторым сомнением произнес я. – Только вот… как ты за нами поспеешь, мы-то, как видишь, верхом, а ты на своих двоих… Я бы тебя взял к себе, да…
   – Да вижу я, вижу, – перебил меня Барбат. – Только мне-то лошадь совершенно не нужна, я сам себе и лошадь, и пантера, и… кто захочу.
   – Ну что ж, – согласился я. – Собирайся, только быстро…
   – А чего мне собираться, – пожал плечами баггейн. – Я весь тут.
   – Тогда… – Я хотел сказать «поехали», но оборвал сам себя. – А когда ты меня будешь учить память назад гонять?
   – Да хоть сейчас… – немедленно предложил баггейн. – Только ты тогда с лошади слезай.
   Я взглянул на сэра Вигурда, и тот согласно кивнул. Тогда я спустился на землю и присел на торчавший рядом пенек. Баггейн подошел поближе и сказал:
   – Смотри мне прямо в глаза и слушай очень внимательно!
   Я уставился в его небольшие темные глазки, затененные выпуклыми надбровными дугами и густыми бровями, и приготовился «очень внимательно» слушать. Мэтр Барбат в свою очередь уставился прямо мне в глаза, набрал полную грудь воздуху, готовясь заговорить, но почему-то не торопился начинать. Эти молчаливые «гляделки» продолжались около минуты, а затем фейри с шумом выдохнул и обиженно заявил:
   – Ты чего надсмехаешься?…
   – Я?! – Моему удивлению не было предела.
   – Именно ты! – подтвердил он.
   – И не думал!… – воскликнул я.
   – Не думал, да?… – возмущенно запищал баггейн. – Так чего ж ты просишь тебя учить, когда и без меня все умеешь?!
   – Что умею? – не понял я.
   – Все умеешь!… Память назад гонять умеешь!…
   – Да если б я умел! – приподнявшись с пенька, воскликнул я… и тут же замолчал. Совершенно неожиданно я понял, что действительно могу «сгонять назад» свою память и посмотреть, что произошло прошлым вечером и этой ночью. И сделать это не так уж и сложно, только…
   Я пошарил глазами вокруг себя и сразу же отыскал подходящую травинку. Аккуратно сорвав ее, я поднес к носу тоненький стебелек и вдохнул чуть пряный травяной запах. Затем я откусил измочаленный кончик и взял травинку в зубы таким образом, что ее кончики более или менее равными частями торчали из уголков рта, а середина стебелька оказалась прикусанной.
   После этого я выпрямился на своем пеньке и, уставившись прямо перед собой чуть прикрытыми глазами, попытался припомнить, что я видел, подъезжая к оврагу. Моя шустрая память немедленно и в деталях показала мне окружающий пейзаж, причем в его движении – мы все-таки ехали к оврагу. Едва этот пейзаж поплыл мимо моего внутреннего взора, как я быстро, стараясь не выпустить травинки изо рта, пробормотал коротенькое заклинание, сидевшее, как оказалось, в моей голове, и пейзаж чуть дернулся, на мгновение как бы размылся и в следующий момент… поплыл в другую сторону!…
   Несколько секунд я понаблюдал это «обратное» движение, а затем попытался, используя его как своеобразный разгон, перекинуть память в события прошлого вечера. В следующую секунду на мои глаза опустилась непроницаемая тьма, но едва я успел подумать, что теряю сознание, как она рассеялась, и я увидел перед собой стол в старухиной столовой, за которым мы вчера ужинали!
   – …ело у нас к Демиургу!… Секретное!… – услышал я собственный голос.
   Мамаша Берта тяжело вздохнула в ответ:
   – Вот… Все с делами… И никто к нему не заедет просто так… поболтать!…
   «Вперед, вперед!» – поторопил я свою память, и она послушно перескочила чуть вперед.
   – Чтоб ты знал, милый, – довольно проговорила Берта, – я лучшая нянька на всем белом свете!
   – Лучшая кто?!!
   – Нянька лучшая!… И представь себе, недоверчивый сэр, что сам Демиург умолял меня нянчить его малыша!…
   – Выходит, у ва… нашего Демиурга… ребеночек появился?…
   В моем вчерашнем голосе выразилось самое неподдельное изумление, а в моей сегодняшней голове изумление было не меньше – так вот что мне вчера сказала старуха и что я никак не мог вспомнить утром! А разговор между тем продолжался:
   – И давно это случилось?
   – Я ж тебе сказала – почти восемь лет назад…
   – А, ну да!… А почему ты… домой вернулась?
   – Я занимаюсь только малышами!… – гордо ответила фрау Холле и неожиданно звонко икнула, чуть не сбив мою работающую память. – А Кушамандыкбараштатун уже сильно подрос…
   – Кто… прости… подрос?…
   Я сам, сидя на пеньке, чуть было не повторил этот вопрос, но вовремя спохватился, что… вспоминаю.
   – Да ты что, совсем, что ли, запьянел?! – уставилась на меня матушка Берта с нескрываемым возмущением, затем как-то странно повела из стороны в сторону глазами, пошевелила бровями и продолжила: – Я ж тебе объясняю – я нянька, занимаюсь совсем маленькими детьми… Когда малыш Демиурга – Кушамандыкбараштатун подрос, я ушла из горной резиденции. А уж он так ревел, так ревел! Никак не хотел со мной расставаться!
   Бабка замолчала и погрузилась в воспоминания, но я-вчерашний был, по-видимому, совершенно бесчувствен, поскольку грубо их нарушил:
   – Кто ревел? Демиург ревел?…
   Однако слушать то, что ответила фрау Холле, я не стал, первый вопрос был для меня ясен.
   «Вперед, вперед!…» – снова подстегнул я свою память, и она снова послушно метнулась вперед, смазав пропускаемые события и разговоры.
   Я увидел, что нахожусь в маленькой комнате и, сидя на кровати, стаскиваю с себя камзол. Сделать это было необычайно сложно, поскольку нижняя часть камзола застряла между мной и матрацем, а приподняться мне почему-то не приходило, в голову. Тем не менее мне удалось справиться с непослушной частью своего костюма, после чего я в один миг расправился с рубашкой и упал головой на подушку, совершенно позабыв о штанах. Накрыться одеялом я тоже позабыл… А потом все погрузилось во мрак, видимо, я заснул…
   Через минуту я толкнул свою память вперед, но и там был беспросветный мрак. Я повторил эту операцию, и снова оказалось, что мне вспоминать нечего.
   Тут я решил, что, по-видимому, можно прекратить «гонянье» памяти назад, поскольку свое утреннее пробуждение и все последовавшее за тем я помнил прекрасно, как вдруг в окружавшую меня темноту вкрался узенький, едва заметный лучик света… Я понял, что дверь в нашу с маркизом спальню бесшумно приоткрылась.
   На несколько секунд все вокруг замерло, и только этот едва заметный лучик колебался в темноте, а затем дверь все так же бесшумно распахнулась, и в комнату вплыла янтарно светящаяся свеча, бросая чуть колеблющийся свет на очень выразительное лицо нашей хозяйки. Мне сразу показалось, что старуха совершенно пьяна, хотя держалась на ногах она довольно твердо.
   Бесшумно вплывя, иного слова я подобрать не могу, в комнату, она с минуту разглядывала по очереди меня и лежащего напротив сэра Вигурда, пока наконец не решила, кто же ей все-таки нужен. Определившись, она повернулась в мою сторону и, не глядя протянув руку, прилепила свою свечу прямо у моего изголовья.
   Не успел я подумать, что старая карга может закапать мое благородное лицо свечным воском, как та вдруг рыгнула и злобно зашептала:
   – И не надо меня торопить!… Я же сказала, что все сделаю, как надо!…
   При этом она явно обращалась не к тем, кто присутствовал в комнате. Еще что-то нечленораздельно, но очень сердито прошипев, старуха снова сосредоточила свое внимание на моей персоне. Фрау Холле так пристально посмотрела мне в лицо, что я невольно попытался зажмурить глаза, и она немедленно отреагировала басовитым шепотом:
   – Ишь, помаргивает, лиходей… Сразу видно, вспоминает что-то… Ничего, щас ты у меня перестанешь что-то вспоминать!…
   И она нетвердой рукой полезла в карман своего фартука.
   Из кармана появилась тряпица, завязанная в небольшой узел. Старуха плохо слушающимися пальцами развязала узел и начала выкладывать его содержимое прямо мне на живот, шепотом бормоча: