Малинин Евгений. Драконье горе

   Это видение длилось секунду, а затем я снова увидел муравьев, уже успевших обогнуть стоявшую у них на пути ногу.
   Я опять заступил им дорогу и грозно проговорил:
   – Если вы не остановитесь, я вас раздавлю!…
   И они… остановились!
   Один, продолжая оставаться в облике насекомого, просто стоял перед сапогом, поводя своими толстыми усами, а второй, снова перекинувшись человечком, задрал голову, придерживая зазвеневшую шляпу рукой, и звонко спросил:
   – Ты зачем нам мешаешь, сквот?!
   – А зачем вы преследуете девушку, фейри? – в тон ему проговорил я.
   – Мы никого не преследуем, мы… следуем по своим делам! – нагло соврал муриан. – И если ты будешь нам мешать, мы тебя… постороним!…
   – Убирай этого сквота с дороги, – неожиданно проговорил муравей. – Запах почти исчез, мы можем потерять след…
   – Так ты уберешься или тебя сжечь?! – с явной злобой в голосе поинтересовался человечек.
   Я тоже начал злиться и немедленно почувствовал, как меня начинает окутывать облако силы, а в правой руке возникает прерывистая пульсация, идущая от моего перстня.
   Не дождавшись ответа, человечек опустил голову и неожиданно плюнул на мой сапог. Плевок получился на редкость смачный, и его желтая слюна немедленно закипела на черной стали сапога, словно вступившая в реакцию кислота.
   Я быстро наклонился и, ухватив двумя пальцами этого наглого плеваку за воротник его фартовой курточки, поднял вверх, на уровень своего лица. Повернув его к себе личиком, я поинтересовался:
   – Ты знаешь, что плевать на чужую обувь неприлично?…
   – А лезть в чужие дела тоже неприлично, – нагло ответил он, не проявляя никакого страха перед высотой. – И хвататься за чужие воротники неприлично!…
   – Ты, видимо, хочешь, чтобы я тебя отпустил?… – еще более нежно спросил я наглеца.
   – Нет, я не хочу, чтобы ты меня отпустил! – не моргнув глазом, заявил тот.
   – Мы ее упустили!… – проворчал муравей, заканчивая нашу игру словами.
   – Ну, сквот, ты за это поплатишься! – пригрозил мне наглец, повисший в моих пальцах.
   – Ага, – согласился я. – Только сначала ты почистишь мою обувь, невоспитанный муриан! И воспринимай это как воспитательный процесс!
   Я разжал пальцы и одновременно выпустил на свет короткое заклинание.
   Человечек не упал, он начал плавно опускаться вниз, и при этом незримая, но могучая сила сложила его пополам, так что штанишки на его попке отлично натянулись. А когда муриан медленно опустился на кончик моего сапога, та же сила стала равномерно водить его попкой по заплеванной стали, стирая все еще пузырящийся плевок.
   Закончилась эта экзекуция только после того, как мой сапог принял первозданный вид. Человечка швырнуло в травку, словно отработанную бархотку, а я вызывающе полюбовался отполированным сапогом и пробормотал себе под нос:
   – Надо было и второй сапог почистить. Оказывается… мурианы прекрасно подходят для этой цели…
   Человечек несколько секунд полежал неподвижно, потом, чуть поохав, встал на ноги и разогнулся. Потом сделал несколько попыток рассмотреть свой так отлично поработавший тыл, после чего повернулся ко мне, задрал голову и погрозил кулаком:
   – Ну, чернявенький, я тебе это попомню!!!
   – Следующий раз будем второй сапог чистить, – ответил я и помахал ему рукой.
   Стоявший неподвижно муравей вдруг развернулся и пробормотал:
   – А ты знаешь, сквот не загорелся… Ты, видно, слюну перепутал… И еще, по-моему, он владеет магией… – Секунду помолчав, он задумчиво добавил: – Ты видел сквотов, владеющих магией?…
   Однако человечек не стал отвечать на вопрос своего товарища. Вместо этого он перекинулся муравьем и бодро побежал в сторону развалин. Второй муравей молча последовал за ним.
   Вернувшись на тропу, я снова взобрался в седло и тронул лошадь. Сэр Вигурд и ослик-баггейн, спокойно дожидавшиеся, пока я закончу разборку, двинулись за мной следом, и тут снова раздался голос слепого деда, правда, гораздо тише:
   – Спасибо, благородный сэр, ты спас Славку от страшной участи…
   – Не за что… – довольно буркнул я, уже чувствуя, что дед меня не слышит.
   Мы обогнули развалины, в которых уже скрылись мурианы, и последовали дальше по тропе, узкой, но хорошо видной. Осел снова пристроился в середине нашего крошечного караванчика, и мы молчаливо согласились оставить героя вчерашней схватки на этом стратегически важном месте. Фока попробовал было выговорить мне за то, что я – «здоровенный верзила» – незаслуженно обидел маленьких слабеньких фейри. Я ему на это ответил, что не позволю фейри, даже самым «маленьким» и «слабеньким», с нечистыми намерениями преследовать моих друзей, и, вытащив мешочек с орехами, снова посоветовал ему заткнуться.
   Позади меня все смолкло, если не считать яростного, наперегонки, щелканья. Тогда я мстительно напомнил Фоке, что орехи для них дала та самая девушка, которую преследовали его «маленькие» и «слабенькие» фейри!
   Ответа не последовало, да я его и не ждал.
   Дорога, вернее тропинка, по которой мы довольно медленно ехали, была довольно однообразна. Стиснутая с обеих сторон лесом с густым подлеском, она просматривалась только вперед и только до ближайшего поворота. Лошадка моя шла ровно, вполне самостоятельно справляясь с дорогой, так что мне ничто не мешало предаться воспоминаниям о своей фее и размышлениям, увижу ли я ее еще когда-нибудь.
   Часа через три в сплошной стене леса неожиданно образовалась чудесная поляна, и мы решили сделать короткий привал. Спустившись на землю, мы слегка размяли усталые ноги и спины, а потом, решив не разводить огня, подкрепились всухомятку из собственных запасов. Баггейну мы скормили порядочный кус ветчины, для чего он перекинулся здоровенным волком. Покончив с трапезой, волчара отправился в лес, а мы с сэром Вигурдом улеглись на травку, давая немного передохнуть и лошадям.
   На поляне было жарко от припекающего солнца, терпко пахло травой, а вокруг стояла тишина.

Интерлюдия

   – Я прошу тебя… Нет, я требую, чтобы ты немедленно отозвал свою жалобу! Ты сам не понимаешь, какую глупость делаешь! – Граф Альта был взбешен.
   Он стоял со шляпой в руке, широко расставив ноги в комнате, называвшейся кабинетом барона Торонта, шестого лорда Гастора, но совершенно не походившей на кабинет. И вообще, покои замка Гастор мало походили на то, что привык видеть граф Альта в своем замке. Вместо изысканного убранства и чуть ли не стерильной чистоты Сорта здесь царили запустение, грязь, развал. Мягкая мебель, заполнявшая так называемый кабинет, была продавлена, с оборванной и протертой обивкой, письменный стол и книжный шкаф были невероятно стары и ободраны, на столе и в шкафу лежали отнюдь не бумаги и книги – полузасохшие объедки, грязная и побитая посуда, пустые бутылки, кувшины и графинчики, оплывшие свечи в давно не чищенных подсвечниках, вот что украшало этот интеллектуальный приют барона.
   Сам барон, одетый в какой-то засаленный халат на голое тело, лежал на продавленном диване. В головах у него, на валике, из которого торчали пучки старой пропыленной шерсти, сидела молоденькая девушка с густо подмалеванным лицом и чесала грязную голову своего господина. А ее господин из-под опущенных ресниц внимательно наблюдал за своим гостем, явно наслаждаясь его бешенством.
   Граф еще раз брезгливо оглядел комнату и вернулся к теме разговора:
   – Я еще раз спрашиваю, ты отзовешь свою жалобу?!
   – И не подумаю… – лениво просипел барон. – Чеши, детка, чеши, – добавил он, похлопав ублажавшую его девушку по бедру.
   – Ты не можешь быть настолько туп и упрям… – начал было граф, не обращая внимания на девчонку, но барон, вскинув голову, неожиданно и резко до грубости его перебил:
   – Туп и упрям?! Я – туп и упрям?! Я, которого искалечили самым гнусным образом, который лишен возможности защитить себя с оружием в руках, – туп и упрям!… Нет, я умен и прозорлив… Я правильно сделал, послав жалобу своему покровителю – Оберон не только отомстит за меня, он еще и покажет другим, что меня нельзя задирать, даже когда я не могу взять в руки оружие!
   И барон откинулся, снова подставляя голову ласковым девичьим пальчикам и прикрывая глаза.
   Альта задержал дыхание, затем резко выдохнул и продолжил разговор гораздо сдержаннее:
   – Я понимаю твое желание немедленно отомстить обидчику. Но этой немедленной местью ты срываешь очень серьезное дело… Наше общее дело! Неужели нельзя было подождать некоторое время… пока этот… Черный Рыцарь не вернется от Демиурга… Я обещаю тебе самую изощренную месть, месть твоими собственными руками, если сейчас ты отзовешь свою жалобу!
   – Собственными руками?! – зло усмехнулся Торонт. – Ты же знаешь, что мои собственные руки не могут удержать оружие и несколько секунд!…
   – Ну, отомстить-то можно и голыми руками!… – вкрадчиво проговорил граф. – Голыми руками можно медленно, тягуче вырывать у врага его мерзкое сердце, вытягивать его жилы, наматывать на табурет его внутренности… И при этом он будет оставаться живым!… Такое маленькое чудо я могу тебе устроить… Я же твой друг!…
   Графу почти удалось заинтересовать, заворожить своего «друга», но его последняя фраза свела на нет все предыдущие усилия. Лицо барона, внимательно слушавшего Альта, вдруг перекосилось, и он с непередаваемым презрением переспросил:
   – Друг?! Ты мой друг?! Ха!… Я прекрасно знаю, как обрадовались все мои друзья, когда узнали о… о том, что со мной случилось! А ты, Альта, ты!… – Он судорожно втянул воздух и продолжил чуть спокойнее по тону, но с прежним внутренним напряжением: – Думаешь, я не знаю, что ты встречался с этим Черным Рыцарем в день его отъезда, во дворце принца… тайно! И если ты мне друг, как ты утверждаешь, ответь мне, почему ты его не заколол?! Почему?!
   Граф не стал торопиться с ответом, он задумчиво посмотрел в горевшие ненавистью глаза сэра Торонта, а потом принялся размеренно вышагивать по кабинету, отшвыривая носком сапога со своего пути особо крупные мусорные ошметки. Более минуты длилось молчание, но наконец Альта остановился и очень тихо заговорил:
   – Во-первых, я в отличие от тебя не считаю, что этого Черного Рыцаря так просто заколоть – маг его уровня вмиг прочувствовал бы такое намерение, и мне неприятно думать, что бы он сделал со мной.
   Альта немного помолчал, наблюдая за реакцией барона на свои слова, а затем также негромко продолжил:
   – Во-вторых, я и не думаю спускать кому бы то ни было таких «шуток» над своими друзьями, какую сотворил с тобой Черный Рыцарь, однако, на мой взгляд, месть, чтобы стать сладкой, должна… созреть!… Иными словами, ее нужно тщательно подготовить!… Надо обложить своего врага так, чтобы ему было некуда деться, чтобы он был полностью в твоих руках… и чтобы он до последнего момента не подозревал, что его ожидает! А вот когда он попадает в твою ловушку, когда тебе не надо будет торопливо тыкать его кинжалом, надеясь на слепую удачу, когда ты можешь спокойно, со смаком, с выдержкой, по капле вытянуть из него жизнь – вот тогда месть будет полной!
   Граф внимательно посмотрел на владельца Гастора, тот слушал очень внимательно, и ярость в его глазах медленно затухала.
   После секундного молчания барон хрипловато спросил:
   – И ты хочешь сказать, что готовишь для Черного Рыцаря такую ловушку?…
   Граф усмехнулся:
   – Именно… Но самое интересное в том, что перед тем, как в нее угодить, Черный Рыцарь окажет нам очень большую услугу… даже не догадываясь об этом!
   – И ты думаешь, что он бездумно, без опаски пойдет в твою ловушку? – недоверчиво поинтересовался барон.
   – А я положил в нее очень заманчивую приманку!… Нашего сумасшедшего сквота! Черный Рыцарь очень… очень хочет его заполучить! Так вот, он его получит… а мы получим Черного Рыцаря! И вот тогда наступит час твоей мести!
   Альта замолчал и долго смотрел в лицо барона своими темными, мертвыми глазами.
   – А теперь я еще раз прошу тебя – забери свою жалобу!
   Барон молчал долго, очень долго, даже сидевшая у него в головах девушка замерла в ожидании, боясь помешать раздумьям своего господина. Наконец он поднял голову и произнес почти спокойным голосом:
   – Хорошо, я отзову свою жалобу, но ты должен обещать мне, что отдашь Черного Рыцаря в мои руки…
   – С удовольствием, барон, – с явным облегчением ответил Альта. – Тем более что я уверен в том, как ты поступишь с этим… выродком!
   – Почему – выродком?… – быстро переспросил сэр Торонт.
   – А кто же он? – Кривая усмешка снова выползла на уста графа. – Неужели ты думаешь, что сквот или благородный сэр может в такой степени овладеть магией? Ты же знаешь, сколько времени я посвятил ее изучению, а я совсем не глуп, и что?… Я, конечно, разучил несколько фокусов… несколько очень серьезных фокусов, но и только! А этот самозванец владеет магией как искусством. Так кем он при этом может быть?!
   Глаза барона расширились от пришедшей ему в голову догадки, и он потрясённо прошептал:
   – Полукровка!…
   – Ты догадлив, барон!… – со скрытой усмешкой произнес сэр Альта.
   – Но тогда этого… Рыцаря тем более нужно уничтожить! – воскликнул барон, вскакивая с дивана. В прорехе распахнувшегося халата мелькнуло голое, мускулистое, заросшее черным волосом, тело, и на графа пахнуло застарелым потом. Альта чуть поморщился и уже обычным своим, слегка высокомерным тоном признанного предводителя закончил разговор:
   – Я рад, барон, что ты понял меня… Значит, твоя жалоба… – Он выжидающе замолчал.
   – Сегодня же пошлю Оберону его почтовую крысу! – ответил барон, кашлянул и немного смущенно добавил: – И надеюсь, граф, ты простишь мне мою резкость!…
   – Никакой резкости не было, – ответил граф, вскинув подбородок. – Я прекрасно понимаю твое состояние и уверен, что с… гибелью твоего обидчика к тебе возвратятся все твои… таланты!
   Он резко кивнул и добавил:
   – А сейчас разреши откланяться, меня ждут неотложные дела.
   – Как, граф, разве ты не останешься обедать?! – искренне огорчившись, воскликнул сэр Торонт. – А я хотел показать тебе свое новое приобретение, такая ягодка – пальчики оближешь! И всего-то ей двенадцать лет…
   Граф улыбнулся, надевая шляпу, и наставительным тоном произнес:
   – Барон, ты катишься по наклонной плоскости… – И, поймав недоуменный взгляд барона, добавил: – Твои ягодки становятся все более юными, так что скоро ты дойдешь до совершенной синевы. А незрелые… ягодки… вредны для желудка!…
   Барон запрокинул свою косматую голову и раскатисто расхохотался, а граф, не дожидаясь эскорта, покинул кабинет сэра Торонта.
   Ярость душила сэра Альта, пока он в одиночестве шагал переходами замка к выходу.
   «И мне приходится уламывать это ничтожество! Эту тупую, похотливую дубину, для которой ничего не стоит сорвать любой, самый великий замысел, только бы удовлетворить свою мелочную страстишку! И эта мускулистая… слизь желает получить душу?! Тень меня забери, если я после завершения своего замысла не сотру его с лица этого Мира!»
   Граф вышел во двор замка и одним движением вскочил в седло своей лошади. Четверо сопровождавших его оруженосцев немедленно пристроились к нему по бокам, и граф с ходу в галоп послал свою лошадь к воротам.
   На мосту, прислонясь к камням надвратной башни и небрежно, одной рукой, держа алебарду, стоял расхлябанный стражник. Подставив ласковому солнышку небритую морду и открыв рот, он явно наслаждался спокойной жизнью и никак не собирался реагировать на то, что охраняемый им замок собирался покинуть близкий друг его хозяина. Вид этого разгильдяйского сквота довел графа до белого каления. Проскакивая ворота, сэр Альта нервно дернул щекой и щелкнул пальцами особым способом. В ту же секунду из-под копыта его лошади вылетел неизвестно откуда взявшийся ком грязи и угодил прямо в физиономию стражника.
   Топот лошадиных копыт давно уже отгрохотал по настилу моста и затих вдали, а уронивший алебарду воин все еще отплевывался и пытался стереть с лица удивительно липкую грязь.

Глава 9 (Продолжение)

   Вечерело. Солнце повисло над самым горизонтом и потеряло свою жгучую силу. Лес давным-давно остался позади, и теперь тропа вилась между невысоких кустиков и синей травы, покрывающей всю округу плотным ультрамариновым ковром. Наш рогатый осел, едва только мы выехали из-под лесного укрытия, умчался далеко вперед и теперь возглавлял наш отряд в качестве передового дозора.
   Места эти были явно необжитые – ни деревеньки, ни даже одинокого двора не повстречалось нам с самого утра. Но, что самое интересное, не увидели мы и ни одного животного, хотя, по моим представлениям, здесь должно было быть царство непуганой фауны. Вокруг стояла тишина, не нарушаемая даже шорохом птичьих крыльев.
   Впереди, совсем уже недалеко, за плоской синей равниной, высились первые отроги окутанных дымкой гор, но я прекрасно понимал, что раньше завтрашнего полудня нам до них не добраться.
   Ехали мы не спеша – лошади за день пути подустали, и нам совсем не хотелось загонять их окончательно, но останавливаться на ночлег было еще рановато. Правда, мои маленькие друзья, каргуши, налопавшись орехов – они съели почти полмешка, кемарили у меня за спиной, но на мой взгляд, эти два пройдохи могли спать в любом положении и любое количество времени… А могли и не спать. Мы с сэром Вигурдом ехали рядом, так что копыта наших коней совершенно бесшумно ступали по мягкой траве, а путеводная тропа разделяла нас.
   Солнце коснулось земли пылающим краем и приостановилось, словно раздумывая, имеет ли смысл прятаться, выпуская в мир ночь, а потом сразу нырнуло за горизонт на треть. Сэр Вигурд посмотрел на меня и прервал молчание:
   – Наверное, сэр Владимир, нам стоит остановиться на ночлег сейчас, чтобы не копаться в темноте.
   Я остановил лошадь и огляделся. По-моему, на этой плоской равнине было все равно где останавливаться, так что выбирать особенно было не из чего. Правда, совсем недалеко от места, предложенного сэром Вигурдом, бил чистый ключ, давая начало крошечному ручейку.
   – Ну что ж, пожалуй, ты прав, сэр Вигурд, пора останавливаться…
   Мы соскочили с коней и принялись разбивать лагерь. Хотя, собственно говоря, и разбивать-то особенно было нечего – я разжег костер, а сэр Вигурд достал из сумок наши припасы. Присев у огня на траву, мы медленно жевали вяленое мясо с успевшими подсохнуть лепешками и наблюдали, как темнеет постепенно небо, как скрываются в опускающейся темноте дальние горы, как проклевываются точки звезд.
   И вдруг я увидел, как взгляд Вигурда остановился на чем-то, расположенном за моей спиной, и глаза его удивленно расширились. Однако обернуться я не успел, над моим ухом раздался знакомый голосок:
   – Может быть, благородные сэры и меня угостят ужином?…
   А вслед за этим к костру шагнула… Кроха!
   – Как?! Как ты сюда попала?! – воскликнул сэр Вигурд. – Я думал, что ты осталась в императорском замке!…
   – Нет, – покачала головой фея. – Я следовала за вами…
   Она присела у огня, приняла из моих рук кусок лепешки и легким покачиванием головы отказалась от мяса. Откусив крохотный кусочек, она долго смотрела на огонь, а потом необыкновенным, тоскливым голоском произнесла:
   – Напрасно вы здесь остановились…
   – Почему? – удивленно спросил сэр Вигурд.
   – Никто из сквотов не может безнаказанно останавливаться на ночлег между Сумеречных Холмов.
   – Но здесь же нет никаких холмов!… – с еще большим удивлением возразил Вигурд.
   А я, плохо понимая, о чем они говорят, молча сидел, не в силах оторвать глаз от лица Крохи. И никак не мог наглядеться!
   Наконец и она подняла на меня свои лучистые глаза, и тут я увидел в них слезы:
   – Я, конечно, постараюсь помочь вам, но я всего лишь наказанная фея, я не имею даже своей силы!…
   – Возьми мою… – неожиданно для самого себя произнес я.
   Она откинулась назад и ее глаза распахнулись до невозможной величины:
   – Ты согласишься быть для меня проводником?!
   Я сглотнул неожиданный комок, образовавшийся в моем горле, и произнес:
   – Я для тебя готов быть кем угодно…
   Сэр Вигурд смущенно кашлянул, а для меня звук его кашля показался… взрывом гранаты. И возникшее было между мной и Крохой чуткое, трепетное понимание исчезло…
   – Тогда, может быть, нам удастся выкарабкаться… – произнесла она и поднялась на ноги. – Смотрите, начинается!…
   Мы с Вигурдом тоже вскочили на ноги и огляделись.
   Солнце окончательно спряталось за горизонт, и темная, плоская равнина преображалась прямо на наших глазах. Вокруг нас в самых разных местах возникали ровные, округлые выпуклости, которые быстро росли, превращаясь в покатые увалы холмов. Вместе с холмами, казалось, росли и покрывавшие все окружающее пространство кусты, принимая вид корявых, низкорослых деревьев. Их сучья раскидывались во все стороны, переплетаясь между собой и образуя непроходимые заросли. Звезды, висевшие в небе невзрачными, едва заметными точками, вдруг стали наливаться сияющим серебром и превращаться в лучистые светильники. Холмы озарились бестрепетным, немигающим серебристо-белым светом, вырывающим из ночной темноты каждую отдельную травинку и в то же время рождающим угольно-черные тени.
   Мы трое стояли в самом центре этой трансформирующейся реальности, а пламя костра, по-прежнему пляшущее между нами, стало единственным цветным пятном во всем окружающем мире.
   Сэр Вигурд бросил на лицо забрало и положил руку на рукоять своего меча. Я последовал его примеру, и, как только забрало моего шлема встало на свое место, уловил за своей спиной едва заметное шевеление. Усилием воли я удержался и не повернулся к этому шевелению лицом, за что был вознагражден – из зарослей кустарника позади меня без всякой опаски выползли три муриана и остановились, явно разглядывая нашу компанию. А потом я уловил их мысленный разговор:
   «Это – те самые сквоты, которые помешали вам поймать девчонку?…»
   Услышанная мной мысль была какой-то скрипучей и невероятно… старой.
   «Да, Видящий Суть, это они…»
   «Вы не говорили, что с ними была фея».
   «Ее не было, Видящий Суть…»
   «Но теперь она есть… Надо подождать!»
   И один из муриан, развернувшись, потащился обратно в заросли, два других, немного потоптавшись на месте, последовали за ним.
   Между тем трансформация местности закончилась, и мы оказались во впадине, окруженной невысокими холмами. Звездный свет, заливавший окрестности, не исчез, но словно бы слегка притух, и на холмы опустились сумерки, съевшие точные, сочные тени, растворившие их в себе. Прошло еще несколько минут, и вдруг я увидел в ближнем холме вход в пещеру, которого мгновение назад точно не было.
   Видимо, мое забрало изобразило удивленную гримасу, потому что Кроха обернулась и посмотрела в том же направлении, что и я.
   – Открылся шийн… – прошептала она не совсем понятно. – Теперь скоро покажутся и хозяева.
   Она оказалась права, не прошло и минуты, как из открытого зева пещеры показалось прозрачное, едва заметное облачко. В следующую секунду от него во все стороны побежали маленькие ярко-зеленые светлячки, а еще через мгновение они стали превращаться в маленьких человечков в ярких цветных одеждах. В руках у них были крошечные копья.
   – Кто это?… – шепотом спросил сэр Вигурд.
   – Это спригганы, мои телохранители, – ответил ему негромкий, ласковый женский голос.
   Наблюдая за разбегающимися по нашей полянке спригганами, я совершенно выпустил из поля зрения облако, а оно успело превратиться в… женщину. В женщину удивительной красоты. Высокая, ростом чуть ниже сэра Вигурда, она была прекрасно сложена, хотя ее фигура окутывалась свободным синим платьем, оставлявшим, правда, обнаженными шею, плечи и руки незнакомки. Головка с изящными чертами лица – тонким точеным носиком, огромными глазами, затененными длинными густыми ресницами, пухлыми, четко очерченными губками, была гордо откинута назад, словно под тяжестью длинных, вольно распущенных ярко-рыжих волос, лившихся по плечам и спине красавицы густой огненной волной.
   Она сделала шаг в нашем направлении, и тут я заметил первое несоответствие в ее облике – ее роскошное платье, начинавшееся прямо над высокой грудью, странным образом сливалось с… ее телом. Словно шелково поблескивающая, тяжелая синяя ткань прорастала прямо из белоснежной кожи незнакомки. А та между тем сделала еще один шаг к нашему костру и остановилась шагах в пяти от огня, рассматривая нас внимательными, с чуточным насмешливым прищуром, глазами.
   – Я рада, что мое поместье навестили такие прекрасные рыцари… – проговорила незнакомка, явно игнорируя присутствие Крохи. Это меня слегка задело, хотя моя маленькая фея явно проигрывала в присутствии этой великолепной красавицы. А та сосредоточила внимание на моем юном друге и, обворожительно улыбнувшись, спросила:
   – Позволено ли будет мне узнать имена моих гостей?
   Сэр Вигурд поднял забрало шлема, и я увидел, что он смотрит на незнакомку совершенно остекленевшим взглядом. Однако ответить на вопрос ему удалось вполне вразумительно. Склонившись перед хозяйкой холмов в довольно низком поклоне и не спуская при этом с нее глаз, он несколько хрипловатым голосом произнес: