Малинин Евгений. Драконье горе

   Но вытирать доспехи мне было некогда. Красная Шапка, получивший на свою алебарду неожиданный и весьма солидный груз, споткнулся, выронил древко и покатился по полу прямо мне под ноги, а я, продолжая круговое движение, развернулся на правой пятке в сторону нападавших сзади, и по ходу своего движения я задел щитом Красную Шапку, бросившегося ко мне с ножом. В то же мгновение послышался жуткий хруст и новый захлебывающийся гоблинский вопль. Уже стоя лицом к двум мерзавцам, прыгнувшим мне за спину, я успел бросить взгляд назад и увидел, что у попавшего под мой щит… напрочь откушена правая рука, и синяя кровь густой струей хлещет из кошмарной раны!
   «Не будешь тянуть свои лохматые ручонки куда не следует!» – мелькнула у меня новая злорадная мысль, и тут же по моему шлему словно ударили молотом! В тот момент, когда я сосредоточил свое внимание на двоих, зашедших мне в тыл, их предводитель прыгнул вперед и шарахнул меня своей алебардой по голове!
   Сквозь застлавший мои глаза багровый туман я различил рушащуюся на меня справа алебарду и успел подставить меч, перерубив древко почти у самого обуха. Вторая алебарда обрушилась на меня слева, но не достала до шлема – я успел подставить щит, и в следующее мгновение, чисто интуитивно, прыгнул влево, уходя от нового удара предводителя.
   Его алебарда, свистнув у самого моего плеча, с глухим стуком вонзилась в пол, а я, развернувшись, как на тренировке по карате, вмазал по клыкастой пасти предводителя каблуком стального сапога.
   Раздавшийся хруст прозвучал для меня небесной музыкой. Даже застилавший мои глаза багровый туман от этого звука значительно поредел!
   Предводитель, не в силах, видимо, выдернуть из пола свое оружие, выхватил из-за пояса нож, но нападать не торопился. Вместо этого он отступил на пару шагов и попытался проорать какой-то новый приказ, однако вместо его «прекрасного» зычного рыка получилось некое невразумительное шамканье. Подчиненные, услышав такое из пасти начальства, явно растерялись, и я не преминул воспользоваться их секундным замешательством.
   Одним движением сбросив щит с руки, я ухватил его за край и метнул в предводителя. Тот успел пригнуться, но когда щит пролетал над его головой, литая львиная голова, украшавшая щит, свирепо зарычала и вдруг выметнулась из поверхности щита по самые кончики гривы. Стальные ослепительно сверкающие клыки сомкнулись на темно-красном, поблескивающем запекшейся кровью колпаке, и в следующее мгновение череп Красной Шапки треснул, как раскушенный орех! Предводитель вскинул руки, словно пытался удержать свои брызнувшие во все стороны мозги, и беззвучно рухнул на доски пола. Голова льва, не выпуская своей добычи, снова нырнула в щит, и литой стальной диск с отчетливым звуком ударил по мертвым вскинутым рукам гоблина, с жутким хрустом ломая, дробя кости уродливых кистей.
   В моей левой, освободившейся от щита руке мгновенно появился топор, с размаху рухнувший вниз на голову подкатившегося к моим ногам гоблина. Правда, тот, изогнувшись самым невероятным образом, сумел увернуться от смертоносного лезвия, но избежать подошвы моего стального сапога он уже не смог. Я наступил ему на шею и, придавив извивающееся тело к половым доскам, медленно повернулся к двоим оставшимся на ногах Красным Шапкам.
   Видимо, мое забрало приняло такое выражение, что эти два чудовища медленно попятились к стойке, а ножи в их руках мелко задрожали.
   И тут над стойкой за их спинами показалась взъерошенная голова хозяина таверны. Одну секунду он с обалделым видом созерцал устроенное в зале его столовки побоище, а затем его глаза приобрели осмысленное выражение, и он снова исчез за стойкой.
   «Молодец, что спрятался!» – мелькнула у меня довольная мысль, но оказалось, что я рано радовался. Старик снова появился из-за стойки, но на этот раз в его руке был зажат уже знакомый мне ореховый прутик.
   Красные Шапки между тем почти прижались спинами к доскам стойки, как вдруг старик принялся хлестать их своим прутом, приговаривая зычным, хриплым от пьяного сна голосом:
   – А, паразиты!… Нечисть окаянная!… Уже и по утрам стали шастать!… Ну, я вам покажу, как к старому Шусту в дом забираться, как пугать моих гостей!…
   И тут я с изумлением увидел, как гибкий прутик, с тонким свистом рассекающий воздух, с такой же легкостью рассекает колпаки гоблинов, их жесткие кожаные блузы, оставляя на их, и без того не слишком красивых, рожах, бугристых руках и спинах страшные рубцы, мгновенно наливающиеся синей дурной кровью.
   Красные Шапки уронили свои длинные ножи и завизжали, как… нашкодившие мальцы, попавшие под розги! А потом вдруг бросились вон из таверны, не обращая внимания на своих раненых и убитых товарищей. Гоблин под моим каблуком задергался с еще большим остервенением, и я вдруг, в порыве жалости, приподнял ногу. Он быстро выерзнул из-под нее и на четвереньках бросился следом за двумя первыми.
   Старик вышел из-за стойки, быстро подошел к валявшемуся посередь зала предводителю и ткнул в него своим прутиком. Тот странно дернулся, словно под электрическим разрядом, но из-под прикрывающего его голову щита не донеслось ни звука.
   – Готов!… – констатировал дед и двинулся к Красной Шапке с откушенной рукой, привалившемуся к стене у самой двери. Не успел он сделать и пары шагов, как сидевший неподвижно гоблин вдруг упал на бок и заскреб ногами, пытаясь перевалить через порог.
   – Стой!… – грозно заорал старик, и гоблин тут же замер на месте. – Удираешь, гад?! А кто будет убирать эту падаль?!
   И он указал своим прутиком на два неподвижно лежащих тела.
   Искалеченный Красная Шапка приоткрыл один глаз и посмотрел сначала на старика, а затем на своих бездыханных товарищей. Затем он хрипло вздохнул и, неожиданно оттолкнувшись от пола здоровой рукой, поднялся на ноги. С опаской поглядывая на прутик в руке старика, Красная Шапка проковылял к неподвижным телам, бесцеремонно ухватил обоих за воротники курток и поволок их к выходу. Я едва успел перехватить свой щит.
   Выйдя на крыльцо вслед за последним из нападавших, я увидел, что во дворе стоит странная повозка, состоящая из небольшой клетки на двух колесах, от оси которых тянулись две недлинные не то ручки, не то оглобли. Повозка эта, по всей видимости, предназначалась для транспортировки моей схваченной милости в замок. Гоблин зашвырнул тела своих друзей в клетку, ухватил здоровой рукой оглобли и потянул повозку со двора.
   На мгновение у меня мелькнула мысль броситься за ним в погоню и на плечах отступающего противника ворваться в замок Сорта. Правда, меня тут же остановила мысль о том, что, во-первых, увидев «на плечах» своих гоблинов меня, хозяин Сорта вполне может ими пожертвовать и привести в действие охранные заклинания. А во-вторых, если мне даже и удастся ворваться в замок, то, прежде чем я доберусь до Макаронина, мне придется зарубить сколько-то там графских рыцарей, не говоря уже о пехоте, – такая работа вряд ли была мне по силам.
   Однако воинственный пыл, все еще бушевавший во мне, не давал вот так спокойно смотреть на беспрепятственное бегство Красных Шапок.
   – Что ж, мы их так и отпустим?! – повернулся я к старику.
   – А ты что предлагаешь? – в свою очередь поинтересовался старик.
   – Порубить и закопать! – категорично предложил я.
   – Ага, – язвительно ответил старик, – а потом из каждого кусочка мы получим целенького паразита…
   – Как это?… – опешил я.
   – Так ты что, не знаешь?… Мы уже пробовали их убивать, совершенно бесполезно! У них даже головы отрастают заново! А если такого… в шапке… порубить на части, из каждого кусочка вырастает целый… И у каждого на башке появляется такая шапка!
   Старик с некоторым превосходством посмотрел на меня и добавил:
   – Так что самый простой способ – это просто выгнать их из дома.
   Он снова посмотрел на меня и отправился к себе за стойку. Там он достал какую-то пыльную бутылку и два бокала, вытащил пробку и набулькал по самый обрез густого темного вина. Позвав меня жестом к стойке, он поднял свой бокал, и когда я взял свой, добродушно проговорил:
   – Да ты не огорчайся… Эти, в красных шапках, еще не самые страшные, они убивают не часто, они хулиганы и ворье! Вот если бы сюда попали… слуа, или потерянная Тень, или дуэргары, вот тогда нам пришлось бы попотеть!… Твое здоровье!…
   И он с удовольствием вытянул полбокала.
   Я тоже выпил, а затем, осмотрев и очистив оружие, убрал его в ножны, топор в петлю, а щит за спину.
   Возбуждение битвы постепенно отступало, и я заметил, что ночь кончается, а за окнами уже светлеет. И тут я вспомнил о своей лошади!
   Повернувшись к старику, я встревоженно воскликнул:
   – А как там моя кобыла?! Эти… Красные Шапки… могли с ней неизвестно что сотворить!
   – С твоей лошадью все в порядке, сэр Рыцарь, – раздался голосок Крохи, и ее изящная фигурка возникла за спиной старика. – Если ты прикажешь, Тустик немедленно ее оседлает.
   Старик укоризненно посмотрел на Кроху и покачал головой:
   – Ну что ты все суешься не в свое дело?! Что ты моего гостя на улицу выпихиваешь?! Сэр Рыцарь еще не позавтракал, не привел себя в порядок после… битвы, а ты «немедленно оседлает… немедленно оседлает»! Вот саму тебя немедленно оседлать, чтоб больше не высовывалась! Давай лучше зови сюда хозяйку!
   Кроха исчезла за дверью, а старик довольно улыбнулся:
   – Ты, сэр Рыцарь, не спеши. До Воскота отсюда недалеко, к вечеру в любом случае доберешься, а вот на голодный желудок путешествовать совсем не годится. И потом, должен же я тебя отблагодарить за то, что ты эту нечисть… вычистил. – И он кивнул в сторону зала, посередь которого валялось брошенное гоблинами железо и темнели синеватые пятна подсыхающей гоблинской крови. Зрелище действительно было еще то!
   Пока я рассматривал поле битвы, старик успел снова наполнить бокалы, но выпить нам не дали. В зал вошла дородная, еще не старая женщина в некоем подобии сарафана, наброшенном поверх цветастой кофты. Ее длинные пегие волосы были кое-как затянуты на затылке в пучок, а щекастая с красными прожилками физиономия недовольно сморщена. Прошлепав босыми ногами к стойке, она остановилась и уставилась на погром в зале.
   Старик, увидев эту тетку, поставил свой бокал на стойку и бодрым голосом приказал:
   – Аугуста, кончай любоваться плодами наших трудов! Быстренько сооруди для сэра Рыцаря завтрак поплотнее и подай счет.
   – А испорченный пол тоже в счет вставлять? – недовольно прогундосила тетка, не двигаясь с места.
   – Я думаю, что этого хватит на то, чтобы покрыть расходы по моему содержанию… – свысока бросил я и машинально протянул правую руку к своему бедру. Только коснувшись кошелька с монетами, лежавшего в кармане моих джинсов, я вспомнил, что на мне надеты доспехи! Пользуясь уникальными возможностями моего забрала, я осторожно опустил взгляд вниз и увидел, что правая перчатка доспехов, прижатая к бедру, до самого запястья смята в гармошку. Осторожно нащупав злополучный кошелек, я потянул руку из кармана и увидел, как стальная перчатка, казалось, безнадежно искореженная, прямо на моих глазах выправляется, снова затягивая ладонь черной матовой сталью. Более того, как только моя рука оказалась вне доспехов, сталь протиснулась между ладонью и кожей кошелька, ни на мгновение не оставив незащищенным ни дюйма моего тела!
   И старый Шуст и его Аугуста, вытаращив глаза, смотрели на мои манипуляции. Я как можно незаметнее перевел дух и, словно ничего не произошло, несколько неуклюже развязал шнурок мешочка, достал монету и положил ее на стойку.
   Хозяева заведения посмотрели на блестящую монетку, словно та появилась из воздуха. Далее последовала довольно продолжительная немая сцена, и вдруг старик как-то странно дернул головой и посмотрел на меня с явным испугом:
   – Так ты… это… значит… тот самый Черный Рыцарь?… Ну… который Быстрая Смерть?!
   – Ну да! – спокойно ответил я и в свою очередь спросил: – А как ты догадался?
   – Так ведь про такие доспехи… – он несколько неуверенно кивнул в мою сторону, – я слышал только в легенде о Черном Рыцаре по прозвищу Быстрая Смерть… Правда, я думал, что все это выдумки…
   Он почесал щетинистую щеку и вдруг, успокоившись, поинтересовался:
   – А правда, что… что ты видишь и то, что происходит у тебя за спиной, и… и что твои доспехи… разговаривают?
   – Абсолютная правда! – подтвердил я и, подцепив защелку, откинул забрало.
   – Ну вот, теперь мне ничего не видно… – негромко пробасил панцирь.
   – Потерпишь… – насмешливо рыкнула львиная голова со щита.
   У старика снова отвисла челюсть, а тетенька была на грани обморока.
   – Так будет сегодня обещанный завтрак, – обратился я к хозяйке, пододвигая ей монету, – или ты мне с золотого сдачи дашь?
   Напоминание о золоте мгновенно привело ее в чувство. Она быстро схватила золотой кружок и со словами:
   – Щас все будет!… – исчезла за дверью.
   Старик потер лохматую макушку и с чувством произнес:
   – Никогда бы не подумал, что мне доведется пить с ожившей легендой.
   – Это я ожившая легенда? – переспросил я, не зная, обижаться мне или гордиться.
   – Ты и есть! – немедленно подтвердил дед, окончательно приходя в себя. – И легенда про тебя начинается словами «В незапамятные времена…». Я в общем-то всегда думал, что в этой легенде говорится о настоящем сквоте, но думал, что этот герой давным-давно… умер, а про его доспехи слишком много всякого насочиняли. И вдруг!…
   Его кустистые брови неожиданно поползли вверх, и физиономия приняла удивленно-дурацкий вид:
   – А я еще со своим прутиком помогать тебе полез!… Ты уж извини, что… это… помешал тебе веселиться!…
   Он огорченно махнул рукой и, не обращая внимания на свой наполненный бокал, присосался к горлышку бутылки. На стойку она вернулась уже пустой.
   И как раз в этот момент в зал снова вернулась хозяйка. Теперь уже она была наряжена в какое-то умопомрачительно яркое платье, волосы ее были повязаны серебристо-золотисто-красно-зеленым платком, на ногах красовались бордовые ботинки на шнуровке, а на шее в четыре ряда висели золотые цепи и две нитки довольно крупного жемчуга. Унизанные здоровенными перстнями пальцы мертвой хваткой держали здоровенный поднос с массой мисок, крынок, кастрюлек и тарелок, так что было непонятно, каким образом она вообще смогла поднять такую ношу. За теткой следовала невысокая девчушка с тусклым, бледным лицом, которая тащила еще один поднос, размерами мало уступающий первому.
   Дед был, пожалуй, удивлен не меньше меня, но его, похоже, больше всего изумило личико супружницы, раскрашенное в боевые бело-красно-черные цвета. Ну, вы понимаете – черные брови, красные губы и щеки, и все это на исключительно белом фоне!
   Ослепительно улыбнувшись мне своими алыми губищами, тетенька Аугуста быстро поставила свой монструозный поднос на стойку и принялась сервировать один из оставшихся не опрокинутыми столов. Буквально через минуту на ослепительно белой скатерти расположился завтрак, способный удовлетворить аппетит пяти три дня не евших бегемотов.
   С некоторым испугом я оглядел это продуктовое изобилие и понял: чтобы справиться с таким завтраком, мне придется задержаться в этой таверне на неделю! Поэтому, изобразив на своем открытом лице самую приветливую из своих улыбок, я повернулся к хозяину и спросил:
   – Надеюсь, ты, Шуст, и твоя… э-э-э… Аугуста, окажете мне честь, разделив со мной завтрак?!
   – Ах, сэр Черный Рыцарь!… – воскликнула леди Аугуста неожиданно тонким, чуть повизгивающим голосом. – Ты такой галантный!…
   И тут же уселась на один из стульев, стоящих у стола. Я вопросительно посмотрел на старика, а тот ответил мне укоризненным взглядом:
   – И зачем ты ее пригласил за стол? Она ж не даст нам спокойно ни поговорить, ни выпить!…
   – Ну что ты говоришь?! – воскликнула его супруга. – Кто пьет с утра?! Только такие отпетые пьянчуги, как ты!…
   И она снова бросила ослепительную улыбку в мою сторону. Я содрогнулся в своих доспехах, и мне почему-то страстно захотелось… опустить забрало. Но с опущенным забралом невозможно было есть… Впрочем, очень может быть, что такая возможность была, помнится, каргуши мне намекали, что эти доспехи можно было не покидать по… естественным надобностям!
   Однако старик своим восклицанием прервал мои размышления:
   – Да ты что, старая, сам Черный Рыцарь вчера вечером прямо сказал, что нам, рыцарям, без выпивки никак нельзя – в боях очень способствует. Ну а после боя жажда вообще мучает, спроси кого хочешь!
   – Ой, тоже мне, рыцарь!… – жеманно воскликнула тетка Аугуста, но все-таки поднялась с уже насиженного места и отправилась за вином.
   И начался прощальный завтрак.
   Когда на дворе совсем рассвело, в таверне стали появляться местные жители. Видя, что внутри в разгаре праздник, они, не спрашивая причины гулянки, тут же присоединялись, и при этом всячески пытались наверстать упущенное, чтобы, значит, соответствовать основной массе. Часа через три, по иссякшему потоку новичков я понял, что в таверне собралась вся деревня, и мой завтрак… не кончится еще очень долго. Поэтому, сделав вид, что мне срочно нужно по неотложному делу, я выбрался из-за стола и направился во двор. Там, воровато оглянувшись на закрывшиеся двери, я бросился в сторону конюшни и обнаружил там вчерашнего мальчишку, сидевшего на обрубке дерева и жевавшего корку хлеба. Рядом с ним была привязана моя уже оседланная кобыла.
   Я мигом оказался в седле, а потом, взглянув еще раз на мальчугана, спросил:
   – Тебя ведь Тустиком зовут?…
   Тот уже спрятал свой недоеденный кусок и стоял рядом с лошадью, глядя на меня серьезными глазами. Услышав мой вопрос, он степенно ответил:
   – Туст, сэр Рыцарь, местный конюх, к твоим услугам.
   – Тебя Красные Шапки не слишком испугали?
   – Нет, сэр Рыцарь. Я как только их услышал, сразу к соседу ушел… и кобылу вашу увел…
   – Вот как… – проговорил я, а потом вытащил из кошелька еще одну монету и протянул ее конюху:
   – Вот тебе за заботу о моей лошади!
   Мальчик смотрел на деньги и почему-то не слишком торопился их брать.
   – Ну что же ты, бери! – Я ласково ему улыбнулся. – Купишь себе что-нибудь.
   – Но, сэр Рыцарь, это очень большие деньги… На такие деньги жениться можно! Вся деревня неделю гулять будет!…
   – Ну так женись!… – со смехом ответил я и добавил: – Будешь потом детям рассказывать, что деньги на свадьбу тебе сам Черный Рыцарь дал!
   Мальчик неуверенно протянул руку и взял монету.
   А я тронул свою кобылу и направил ее к воротам. Выезжая на замощенную каменными плитами дорогу, я оглянулся. Из таверны доносились разгульные крики, а мальчишка стоял со сжатой в кулачок ладошкой и смотрел мне вслед.
   Я не проехал и пары десятков метров, как услышал знакомое ворчание:
   – Эдак ты, не доехав до Воскота, все деньги разбазаришь… как в столице жить-то без средств будешь?!
   Я бросил взгляд назад – ну так и есть! Два мыша ростом с зайца, с зеленым и оранжевым хохлами, уже сидели позади меня, цепляясь лапами за луку седла. И выговор я получал, конечно же, от Фоки.
   – Да ладно, – махнул свободной лапой Топс. – Зато он у нас вон какой отважный!
   Я довольно расправил плечи и выпятил грудь, а Топс тем же благодушным тоном добавил:
   – Если б еще поумнее был да сведущих каргушей слушал!…
   – Я смотрю, Топсик, ты опять недоволен, – обиженно проворчал я. – Или тебе мой бой не понравился, или Красных Шапок маловато было?
   – Да если б ты Топсика послушал, – немедленно заорал Фока, – этих Красных Шапок вообще бы могло не быть!
   – И куда бы это они делись? – язвительно поинтересовался я.
   – А вот прирезал бы ты этого враля Лора, вот никто бы за тобой гоблинов и не послал! – не менее язвительно ответствовал Топс.
   – Глупые вы, каргушки, – вмешался в нашу перебранку хрипловатый львиный голос со щита. – Не пришли бы за хозяином гоблины, и не было бы такой славной драки, не напился бы я синюшки!
   – Да что они в битвах понимают, – присоединился ко льву басок панциря. – Им бы только забиться в какую-нибудь щель да нашептывать свои каверзы, нечисть мышастая!
   – Но-но, железяка ржавая! – тут же огрызнулся Фока. – Думаешь, если под «Полной Каской» ходишь, так тебя и поцарапать нельзя?!
   – Эй-эй, ребята, кончайте задираться! – оборвал я начинающуюся склоку. – У вас одна задача – меня оберегать, и вы каждый по-своему справляетесь с этой задачей! Так о чем спорить?!
   Обиженно замолчали и каргуши, и доспехи.
   Домики деревни, в которой я ночевал, давным-давно остались позади. Дорога серой змеей петляла между холмами, синяя трава которых сменилась кустами и отдельно стоящими деревьями. Судя по всему, скоро мы должны были въехать в настоящий лес. Минут пятнадцать мы двигались в полном молчании, а затем я, желая примирить разногласия, попросил:
   – Давайте лучше обсудим вот какой вопрос. Мы направляемся к императорскому двору, прилично будет там присутствовать не снимая доспехов, или надо подобрать какой-нито… штатский костюм?
   Ответом мне было гробовое молчание.
   – Ну и что, по данному вопросу нет мнений? – настаивал я.
   – На мой взгляд, ничего лучше нас ты все равно ничего не подберешь, – раздался наконец голос льва. – Вот только меня надо вешать не на спину, а на грудь!
   – Да? А может быть, тебя лучше поместить на длинной палке, да поднять повыше, чтобы все видели? – вкрадчиво поинтересовался Фока, но лев на его провокационный вопрос ответил совершенно серьезно:
   – Вполне дельная мысль… только…
   – Неужели у тебя есть какие-то сомнения?! – изумился Фока.
   – Да, – рыкнул лев. – Если сделать, как ты сказал, то у хозяина все время будут заняты руки.
   – Ну, для этой цели можно нанять слугу… – немедленно предложил Топс.
   – Тогда меня сопрут! – безапелляционно возразил лев, и каргуши поняли, что иронизировать над моим щитом бессмысленно.
   – Вообще-то, сэр Владимир, – задумчиво протянул Топс, – мы очень давно… не были при дворе…
   – Вернее, мы вообще не были, а доспехи очень-очень давно, – поддакнул Фока.
   – Так что мы вряд ли сможем рассказать тебе о придворных модах, – продолжил Топс. – Но мне кажется, что какое-то платье тебе помимо доспехов все-таки надо иметь. Хотя бы на всякий случай.
   – Ну, если только на всякий случай, – согласился панцирь.
   – Ясно, – протянул я. – Значит, в Воскоте первым делом озаботимся новым платьем.
   – А сейчас ты лучше озаботься засадой, которая подстерегает тебя за следующим поворотом, – быстро проговорил Топс, и каргуши исчезли с крупа лошади.
   Я быстро опустил забрало, положил руку на рукоять Зрячего и чуть придержал лошадь, шедшую довольно быстрой рысью.
   Дорога действительно сворачивала направо. День был уже в самом разгаре, солнце с безоблачного неба здорово пригревало и от раскинувшегося по склонам холмов луга тянуло сладковатым запахом цветущей травы. И тут я вдруг обратил внимание на то, чего не замечал, занятый разговорами со своими… помощниками. Дорога была пуста!
   Восточная имперская дорога, бывшая, судя по ее ухоженности, должна была пользоваться повышенным вниманием путешественников. Императорский город Воскот, как я понял – столица империи, был совсем рядом, и тем не менее в этот погожий летний день на ней не было ни души, за исключением, разумеется, меня.
   Все это мне почему-то совершенно не понравилось.
   Я проехал поворот, и дорога открылась вперед примерно на километр. Никакой засады не было и в помине. Да и как можно было устроить засаду на совершенно открытом месте, где в качестве укрытия можно было использовать только не слишком высокие кустики. Вот впереди, у подножия следующего холма, действительно можно было спрятаться – там начиналась опушка леса, а здесь…
   Моя лошадь, не понукаемая всадником, перешла на шаг, но спокойно двигалась вперед, явно не чуя никого чужого. И все-таки я почему-то верил Топсу, раз он сказал «засада», значит…
   Именно в этот момент я обратил внимание…
   В общем-то ничего особенного впереди не было, просто трава по обочинам дороги и само дорожное покрытие были, пожалуй, чуть темнее, чем обычно. И только. Но мое обостренное чутье подсказывало мне, что все не так просто. Затем я заметил, что воздух над этими темными местами чуть колышется, словно трава и камни под ним сильно нагреты.
   Если бы не предупреждение Топса, я и не подумал бы останавливаться, а так… Не доезжая до первых затемненных дорожных плиток метра четыре, я остановил лошадь, спешился и подошел к самому краю пятна.
   Ничего особенного, необычного или угрожающего вокруг не было. Само пятно было едва отличимо от остального пейзажа, но лошадь его явно не смогла бы перепрыгнуть. Возможно, его можно было бы объехать по склону холма, но оно тянулось полосой вправо и влево от дорожного полотна и с дороги не было видно, где оно заканчивалось. Постояв несколько секунд, я пожал плечами, повернул назад к лошади и тут совершенно случайно заметил на дороге небольшой кусок камня, отколовшийся от покрывавшей дорогу плиты. Я поднял этот кусок, несколько раз подбросил его на ладони, а затем небрежным жестом швырнул его на остановившее меня темное пятно. Камешек спокойно взвился в струящемся воздухе, пошел вниз и у самого покрытия дороги вдруг… исчез. Ни хлопка, ни дыма, ни пыли… Его просто не стало!