Малинин Евгений. Драконье горе

   Он снова умолк, но теперь его молчание было совсем недолгим.
   – Все живые существа различны, ибо различны комбинации первичных Начал, заложенных в них. – Он явно продолжил свою лекцию, только сменил тему. – Первичные Начала – тело, инстинкт, магия, разум, дух. Дикие животные состоят из тела, инстинкта и магии, маленький народец, или фейри – из тела, разума и магии, сквоты – из тела, инстинкта и разума, Человек – из тела, разума и духа. Теперь тебе понятно различие между Человеком и сквотом?…
   – Понятно, – задумчиво протянул я. – Но разве инстинкт и разум не взаимоисключающие начала, и разве дикие животные обладают магией? А кроме того, из твоих слов вытекает, что человек не способен владеть магией!
   – Дикие животные владеют магией инстинктивно и инстинктивно пускают ее в действие. Человек, обладая духом, может творить такие чудеса, на которые не способна никакая магия. Только для этого человек должен возвыситься духом до чуда, а это удается далеко не всем. Зато, если Человеку однажды удается сознательно сотворить чудо, это знание остается у него навсегда.
   – А сквоты, значит, единственные, кто не способен ни на чудо, ни на обыкновенную магию? – чуть иронично поинтересовался я.
   – Сквоты – предтечи людей, – качнулся вперед мой собеседник. – Магию они переросли, а духа, души, еще не имеют. Посему ты прав – они единственные, кто не способен на настоящие чудеса, хотя многие из них постоянно предпринимают попытки овладеть магией фейри. Разум их отточен до предела, вот они и пытаются овладеть магией с его помощью.
   – И когда же, по-твоему, эти «предтечи» станут людьми?
   В моем вопросе явно сквозила насмешка, но мой лектор не обратил на нее внимания. Его ответ был столь же серьезен, как и все предыдущие объяснения:
   – Они станут человеками, когда обретут душу!
   – И как же мы об этом узнаем? – Я уже почти откровенно улыбался.
   – Когда сквот станет Человеком, из этого мира уйдет Демиург, а его место займет Бог!
   Вот тут моя усмешка увяла, у этого странного обитателя странной пещеры была разработана весьма стройная система миропостроения, замешенная на весьма необычной философии. Это следовало обдумать в спокойной обстановке, желательно, у себя дома, лежа на любимом диване. Но до любимого дивана еще надо было добраться!
   – У тебя есть еще вопросы? – вывел меня из задумчивости монотонный голос моего хозяина.
   – Да, последний, – встрепенулся я. – Прости за прямоту, но мне не понятно, к какому виду живых существ ты относишь себя?
   – Я не отношусь к живым существам… – спокойно прозвучал его вновь ставший равнодушным голос.
   – Как это?! – опешил я.
   – Если бы ты был внимателен, ты бы усвоил, что любое живое существо обладает телом, – спокойно пояснил он. – А я этой составляющей лишен. Поэтому я не могу относить себя к живым существам.
   – А что же я вижу перед собой, если не… твое тело?!
   – Ты видишь Тень.
   – Тень?… И кто же ты тогда?
   – Я – Тень…
   – Чья тень?…
   – Ничья… Просто – Тень…
   Я смотрел на темную фигуру, посверкивающую багровыми глазницами из-под надвинутого капюшона, и не знал, что сказать.
   – Если у тебя больше нет вопросов, я хотел бы задать свой… – вновь раздался безразличный голос Маулика.
   – Задавай, – согласился я. – Постараюсь ответить так же правдиво, как это сделал ты.
   И тут он вернулся к началу нашего разговора.
   – Откуда ты родом, сквот, называющий себя Человеком – журналистом – специальным корреспондентом, как попал в мой заповедник и что собирался в нем делать?
   Теперь уже я долго-долго смотрел на неподвижную темную фигуру, размышляя, стоит ли мне продолжать называть себя человеком или, может, ну его! Назовусь сквотом, раз здесь и людей-то еще нет!
   И в тот же момент я услышал собственный, наполненный холодной яростью голос:
   – Слушай, Тень по имени Маулик, я последний раз тебе говорю, что я – Человек! Если ты еще раз усомнишься в моих словах, я найду способ вбить их в твою тупую башку! Что касается заданного вопроса, то, принимая во внимание твой рассказ об этом Мире, я могу сказать, что попал сюда из совершенно другого Мира. Как – сейчас не важно. Важно то, что мне необходимо вернуться обратно, но перед этим я должен найти другого человека, появившегося здесь дня четыре назад… Если, конечно, время в наших мирах течет одинаково. Либо ты поможешь мне в моих поисках, если ты способен оказать такую помощь, либо я обойдусь своими силами…
   На этот раз Маулик не стал убеждать меня в том, что я не могу быть человеком. Он долго молчал, чуть покачиваясь из стороны в сторону, словно темный сгусток тумана, а потом задал своим лишенным интонаций голосом вопрос, на первый взгляд никак не относящийся к произнесенной мной отповеди:
   – Откуда тебе известно мое имя?
   Я высокомерно усмехнулся в ответ:
   – Просто я слышал, о чем болтали твои… мыши.
   – Какие мыши?
   – Какие мыши?! – переспросил я довольно резко. – Те самые, которые по твоему приказу следили за мной, когда я шел по лесу! Они там много чего наболтали, в том числе и то, что тебя зовут Маулик!
   – Ты слышал каргушей?
   В этом вопросе не было ни капли удивления, хотя мои слова, без сомнения, должны были удивить это странное существо.
   – Если каргушами ты называешь небольших серых существ, бегающих на задних лапах и наряженных в длинные трусы, то я их не только слышал, но и видел!
   Мой ответ был переполнен сарказмом и насмешкой, но и он не смог выдавить хоть какое-то подобие чувства из моего собеседника. Его следующая фраза была произнесена все с тем же безразличием:
   – Значит, ты не сквот. Ты – маг, фейри…
   Это не было вопросом, просто Маулик констатировал факт. Однако я снова не согласился с ним:
   – Никакой я не маг! Еще не хватало, чтобы меня относили к этим… шарлатанам!…
   И тут же мое журналистское воображение подсказало мне, как стали бы веселиться ребята в редакции, если бы я поместил объявление типа «Потомственный маг обеих магий, гарантирует стопроцентный любовный приворот или отворот по желанию клиента». Я даже фыркнул от возмущения.
   – Почему шарлатан?… – словно бы про себя пробормотал Маулик, а затем снова обратился ко мне. – Если ты не маг, как тогда ты смог увидеть и услышать моих каргушей?…
   И тут мне в голову пришла интересная мысль, я решил достать его его же собственными рассуждениями… или «Началами». Пусть поймет, что имеет дело с хомо… это… разумным!
   – Тебе уже было сказано, что я не маг, не сквот, не фейри! Я – Человек, а значит, по определению, обладаю душой, духом и потому способен, по твоим собственным словам, творить такие чудеса, на которые не способна никакая магия.
   И снова в пещере повисло молчание. И снова оно было достаточно длительным. Наконец Тень снова подала голос:
   – Я должен обдумать твои слова. Когда я приму решение, я сообщу его тебе. А пока ты можешь быть моим гостем…
   Тень колыхнулась, медленно поплыла к искристой гранитной стене и бесшумно всосалась в нее. Как только она исчезла, в пещере вспыхнул яркий свет. Казалось, засветился сам воздух, поскольку источников этой иллюминации, кроме оставшегося потрескивать на стене факела, видно не было. От неожиданности я зажмурился, а потом снова осторожно открыл глаза и огляделся.
   Пещера, в которой я находился, была очень велика. Как оказалось, приютившая меня каменная плита располагалась рядом с одной из стен. Противоположная стена была в не менее чем сорока метрах. Пол пещеры представлял собой неправильный многогранник, но был достаточно ровным и чистым, хотя кое-где валялись мелкие обломки камня. Стены пещеры в нескольких местах имели разной высоты проходы, однако свет в них не проникал, так что куда они вели, было неясно. Во всяком случае, дневного света ни в одном из этих темных выходов видно не было. Потолок пещеры поднимался метров на десять-пятнадцать и на первый взгляд был совершенно монолитным.
   Несколько минут я разглядывал свои апартаменты, и вдруг откуда-то снизу раздался вежливый голосок:
   – Завтракать будешь, или ты на диете?…
   Я быстро опустил глаза и увидел, что прямо на полу, возле моей ноги, прислонившись спиной к небольшому камешку, сидел тот самый субъект, которого я видел вчерашним вечером… Хотя нет, это был другой субъект, из той же самой породы, которую Маулик назвал каргушами. Другой, потому что его пышный хаер был оранжевого цвета, а пикантные короткие трусики спортивного типа по тону соответствовали прическе. Не дождавшись от меня ответа, каргуш недовольно повел носом и несколько раздраженно поинтересовался:
   – Ты что, глуховат или не понимаешь простых слов? Завтракать, ням-ням, будешь?!
   И он, помахав лапой перед своим усатым носом, принялся интенсивно пережевывать собственный язык. Его остроносая мордочка стала при этом настолько уморительной, что я не удержался от улыбки.
   Увидев, что я заулыбался, каргуш вскочил с пола и возмущенно заорал:
   – А чего ты, собственно говоря, ощерился?! Я что, фокусы показываю или выгляжу клоуном?! Мало того, что эта белобрысая дылда на вопросы не отвечает, так он еще и надсмехается!
   – Ну что ты орешь? – примирительно проговорил я. – Мне и в голову не приходило кого-то обижать. И улыбнулся я совершенно непроизвольно…
   И я снова улыбнулся.
   Каргуша после моих слов, а в особенности после новой улыбки буквально затрясло. Его передние лапки сами собой сжались в кулачки, глазки зажглись багровыми угольками, хаер распушился, а серая шерстка на загривке поднялась дыбом.
   – Так ты все, что я говорил, прекрасно понимал и специально молчал, чтобы вывести меня из себя!!! Да я тебя!!!
   – Ты не драться ли собрался?! – изумился я и едва удержался от того, чтобы не расхохотаться.
   – Ах ты!… Ну, погоди! – яростно прошипел каргуш и мгновенно исчез, словно его и не было.
   – За рогаткой побежал, – раздался спокойный голосок позади меня. – И разрывную гальку наверняка прихватит…
   Я быстро оглянулся. Возле моего каменного ложа стоял еще один каргуш, на этот раз точно тот, которого я видел накануне. Его зеленый хаер и длинные темные трусы мне хорошо запомнились.
   – Так он все-таки обиделся? – огорченно спросил я.
   – Скорее рассвирепел, – спокойно ответил каргуш. – Фока всегда свирепеет, когда ему не отвечают. Он почему-то считает, что когда он к кому-то обращается, тот должен немедленно ответить. Молчание Фока расценивает как вызов – его, мол, демонстративно не желают замечать, намекая на его малый рост.
   Каргуш совсем по-человечески пожал плечиками и добавил:
   – Вот теперь он за рогаткой побежал…
   – А зачем ему рогатка? – поинтересовался я.
   – Войну тебе объявлять, – пояснил каргуш.
   – Войну?! Мне?! – удивленно воскликнул я. – Да почему?!
   – Ну, ты же его оскорбил. Если бы Маулик не запретил тебя трогать, Фока тебя на месте бы загрыз, а так он вынужден официально объявить тебе войну и истребить тебя по всем правилам военного искусства и международной дипломатии.
   Я, честно говоря, не слишком испугался, услышав о намерениях моего нового оранжевоволосого знакомца, выглядел он как-то не слишком страшно. И все-таки мне не хотелось начинать свое знакомство со здешними порядками и обычаями с объявления войны… мышке. Эти каргуши все больше ассоциировались у меня с земными мышами или, скорее, с их увеличенными мультипликационными подобиями.
   – И что, предотвратить начало военных действий никак нельзя?
   – Ну как его можно предотвратить, если Фока заявится с рогаткой? – самым безразличным тоном ответил зеленый хохол, однако в его интонации я почувствовал скрытую смешинку. Видимо, он решил, что напугал меня своим Фокой и его рогаткой. Вот этого я стерпеть никак не мог, поэтому я нахмурился и резко сменил тембр голоса:
   – Ну что ж, война так война! – проговорил я суровым мужским баритоном. – А ля гэрр ком а ля гэрр! Придется твоего дружка проучить, сбить с него, так сказать, излишнюю воинственность!
   Тут я заметил, что субъект, к которому была обращена моя грозная милитаристская речь, тоже исчез.
   Я еще раз огляделся, подумал с досадой, что напрасно ввязался в спор с этим оранжевоголовым коротышкой и остался без завтрака, а затем от нечего делать двинулся в сторону ближайшего выхода.
   Чем ближе я подходил к этому темному проему, тем более странным он мне казался. Ярко освещенная, искрящаяся гранитными блестками стена в этом месте была матово-черной, словно весь свет, падающий на нее, полностью ею и поглощался. Не отражалось ни кванта.
   Наконец я остановился прямо напротив этого странного пятна. Действительно, никакого прохода здесь не было, но не было и гранита стены, вместо горной породы в этом месте располагалась какая-то… пустота. Я пытался убедить себя, что это некий занавес черного бархата или какой-то черный лишайник, покрывший выглаженную стену, – ничего не получалось. Все мое существо было проникнуто убежденностью в том, что я вижу именно пустоту, ничто, причем ничто, куда-то ведущее!
   Я медленно, осторожно протянул руку, собираясь коснуться этой странной черноты, и тут же у меня за спиной раздался уже знакомый голосок:
   – А вот этого делать не надо!
   Я тут же отдернул руку и, не оборачиваясь, спросил:
   – Почему?
   – Потому что тебя выкинет отсюда через этот переход, а куда ты попадешь… если вообще куда-то попадешь, неизвестно. И где мы тебя потом разыскивать будем?…
   Я медленно обернулся. Позади снова маячила знакомая мышиная фигурка с зеленым хохолком на голове.
   – Ты хочешь сказать, что не знаешь, куда ведет этот… тоннель?
   – А этого никто не знает…
   – Вот как?… Почему?
   – А потому что все эти выходы блуждающие… Один Демиург знает, где этот выход окажется в следующий момент…
   – Ага…
   Я еще раз с гораздо большим интересом осмотрел черный портал, а потом перевел взгляд на малыша и с некоторой ехидцей поинтересовался:
   – А куда это ты пропал?…
   – Да никуда… – совсем по-человечьи пожал он плечиками. – Ты ж колдовать начал, вот я и… схоронился, от заклятия подальше.
   – Я начал колдовать? – удивленно переспросил я.
   – Конечно. – Каргуш почесал нос. – Я сразу понял, как только ты начал непонятные слова выговаривать.
   Я быстренько припомнил, чего это я такого непонятного наговорил, но кроме французской поговорки, произнесенной на чистом русском языке, ничего не припомнил. Значит, именно эти «непонятные слова» так напугали моего милого, дружелюбного каргуша!
   Я было собрался его успокоить по поводу «непонятных слов», но в этот момент наш спокойный познавательный разговор был прерван самым беспардонным образом, самым безобразным воплем:
   – А! Он сбежать пытался, да ничего не получилось! Что, не принял тебя переход?! Ну, теперь ты попался!
   Посмотрев в направлении этого вопля, я обнаружил, что вернулся рыжеволосый задира. Он стоял, чуть пригнувшись, шагах в шести от меня, причем в его передних лапах было зажато странное сооружение, собранное из… палок и веревок. Разглядеть это устройство целиком мне было довольно сложно из-за его малого размера, но я прекрасно видел пристроенную сверху деревянную ложку, с одного конца прикрученную к конструкции каким-то толстым жгутом, а с другого придерживаемую каргушечьей лапой. В черпачке этой ложки покоилась… маленькая звездочка!
   Я не отрываясь смотрел на это сияющее чудо, а каргуш тем временем вещал самым напыщенным тоном:
   – Ты, непомерно наглый, длинный, грязный, вонючий, необразованный, неотесанный, грубый, мерзкий, очень нехороший и глупый сквот, обнаглел до такой степени, что посмел нанести мне смертельное оскорбление! Я, благородный каргуш из рода ярко-красных каргушей, отличающихся мягкостью, покладистостью, честностью, правдивостью, миролюбием, приятной внешностью, объявляю тебе войну не на жизнь, а на смерть и заявляю, что не успокоюсь до тех пор, пока твое вонючее длинноногое тело не будет зарыто на самом позорном кладбище Поля Скорби!
   Здесь он приостановился, сделал новый глубокий вдох и закончил:
   – Я делаю первый выстрел в этой войне!
   Он вдруг страшно ощерился и отпустил край ложки. Та, сухо щелкнув, мгновенно развернулась вокруг прикрученного конца и выбросила сверкающую звезду прямо мне в лицо.
   В следующий миг я совершенно непроизвольно выбросил руку вперед и… буквально выхватил это сверкающее чудо из воздуха, не дав ему разбиться.
   Звездочка довольно сильно ударила меня в ладонь, однако никакого серьезного ущерба мне не причинила. Я поднес зажатый кулак к лицу, осторожно разжал пальцы и принялся с наслаждением рассматривать свою добычу. Она была прекрасна!
   С секунду в пещере стояла благостная тишина, после чего раздался не то стон, не то писк, и на пол упало что-то нетяжелое.
   Я вынужден был оторваться от созерцания своей мягко мерцающей световыми переливами звездочки и посмотреть, что там еще происходит.
   Рыжеволосый агрессор Фока лежал навзничь на полу, рядом с ним валялось его метательное устройство, судя по всему, несколько попорченное падением на камень. Над распростертым телом стоял второй каргуш и задумчиво рассуждал сам с собой:
   – Я ведь его предупреждал, чтобы он не связывался с этим странным сквотом… Я ему говорил, что этот странный сквот владеет магией… Вот не послушал меня, теперь валяется… И рогатку сломал, общую! Что мы теперь без рогатки делать будем, если нам войну объявят?!
   И тут Фока, не открывая глаз, явственно ответил на размышления своего товарища:
   – Да починю я рогатку, – и жалостливо добавил. – Если меня этот сквот не прикончит…
   Каргуш с зеленым хаером на башке перевел задумчивый взгляд на мою персону и увидел, что я за ним наблюдаю. Фока, не получив ответа на свою жалостливую реплику, приоткрыл один крошечный глаз и тоже выжидающе уставился на меня.
   – Мне кажется, он не собирается тебя приканчивать, – рассудительно заметил зеленоволосый каргуш, а я презрительно сморщил нос и с отвращением произнес:
   – Не имею привычки обижать маленьких… Хотя тебя, Фока, надо бы было поставить часика на два в угол, за твои милитаристские выходки. Ишь ты, манеру взял, чуть что за рогатку хвататься!
   После сей назидательной фразы я любовно уложил пойманную мной звездочку в нагрудный карман своей куртки.
   – А ты сам-то, ты сам-то… – начал бурчать Фока, поднимаясь с пола, но вдруг замолчал, а потом неожиданно спросил:
   – А в угол-то зачем меня ставить?
   – А для наказания, – наставительным тоном пояснил я.
   – Да-а-а! – немедленно заверещал Фока. – Это как же это так получается, ты меня оскорбил, так меня же еще и наказывать?!
   – Чем это я тебя оскорбил? – в тон ему поинтересовался я.
   – А кто молчал, когда ему задавали вполне невинный вопрос? Скажешь, я? Да еще и оскорбительно ухмылялся в придачу?!
   – А ты сразу и с рогаткой кидаться! Да может, я просто онемел от удивления. Или ты считаешь, что человек не может удивиться, впервые увидав такое удивительное существо, как каргуш?…
   И тут я замолчал, поскольку оба моих новых знакомца в явном испуге медленно попятились от меня, затем разом повернулись ко мне спиной и… исчезли!
   – Вот те раз! – вслух удивился я. – А еще на завтрак приглашали…
   Я в который раз оглядел пещеру, но каргушей нигде не было.
   Правда, на этот раз я удивился не слишком, мне почему-то показалось, что они непременно вскорости появятся.
   Так и получилось – не прошло и пары минут, в течение которых я успел осмотреть еще один темный переход, как позади меня послышался удивительно робкий голосок оранжевоволосого Фоки:
   – Слушай, ты зачем нас так пугаешь?
   Я быстро обернулся, но заметить успел только мелькнувшую у одного из камешков огненную шевелюру.
   – Чем же я вас так напугал? – спросил я у этого камешка.
   – Ты же сказал, что ты Человек! – донесся дрожащий голос с совершенно другой стороны.
   – Ну да, я – Человек, и что в этом страшного?! – удивился я.
   – Ты что, в самом деле не знаешь? – удивленно раздалось за моей спиной. – Тогда какой же ты Человек, если не знаешь того, что знает любой сквот?!
   – Вот что, ребята, – решительно заявил я. – Давайте-ка возвращайтесь, и займемся завтраком, который вы мне так давно обещали, что он уже стал обедом. А за едой вы мне расскажете, чем вас так пугает человек…
   И тут я услышал еще один короткий, но чрезвычайно познавательный диалог двух ученых каргушей.
   – Слушай, а чего мы, в самом деле, так напугались? В конце концов, мы в пещере Маулика, а здесь человеческое колдовство вряд ли обретет настоящую силу!…
   – Ага, теоретик, ты видел, как он поймал мою гальку?! Какая еще сила ему нужна, если разрывная галька сама прыгает ему в руку!
   – Ну-у-у… это же он защищался, а для нападения нужна другая сила…
   – Ты уверен?!
   – …Нет…
   – Вот и я «нет», а пробовать я не хочу.
   – Да, но мы должны его накормить… Нам же приказано…
   – Да?! А меня не предупреждали, что я должен кормить завтраком ЧЕЛОВЕКА!!! Вдруг ему не захочется жевать орехи с медом и пить затируху, и он решит попробовать свежеосвежеванных каргушей?!
   – Да он даже не знает, что такое Человек! В общем, ты как хочешь, а я с ним… позавтракаю!
   И прямо у моих ног образовался каргуш с зеленым хаером на голове. Передние лапы он вызывающе держал в карманах своих трусов и при этом воинственно посверкивал глазенками.
   – Значит, говоришь, Человек?! – пропищал он. – Ну пошли… есть, Человек.
   Он повернулся ко мне спиной и направился к противоположной стене пещеры. Короткая темная шерсть на загривке каргуша поднялась дыбом, во всем его облике ощущалась явная тревога, если не сказать – паника, и тем не менее он двигался нарочито медленно и не оборачивался.
   Я последовал за ним, пытаясь понять, почему само слово «человек» настолько пугает этих не трусливых в общем-то существ, но никакого приемлемого объяснения не находил.
   В стене, к которой подвел меня каргуш, оказывается, существовал небольшой проход, прикрытый обломком скалы, таким образом, что его совершенно не было видно. Конечно, если бы я тщательно обследовал пещеру по периметру, этот проход был бы обнаружен, но препирательства с малышами и изучение черных порталов-переходов отвлекли меня от систематического изучения моего временного обиталища.
   Следом за своим провожатым я нырнул за обломок скалы и оказался в темноватом тоннеле. Тоннель этот был невелик и вывел нас в другую, очень небольшую пещерку, чуть приподнятая середина которой была окружена небольшими плоскими каменными обломками, явно предназначенными для сидения. И каргуш уже разместился на одном из них.
   Я примостился напротив и недоуменно огляделся. Никакого намека на завтрак, а тем более на обед в пещерке не наблюдалось. Однако каргуш, ничуть не смущаясь этим обстоятельством, наклонился вперед и шлепнул передней лапой по чуть возвышавшейся перед ним каменной плите, пропищав при этом:
   – Обедать давай!…
   – Да на!… – ответил ему не менее писклявый, но определенно женский голосок. Через секунду лежавшая между нами плита немного повернулась вокруг своей оси и ухнула вниз, открыв у самых моих ног показавшийся бездонным провал. Я даже не успел подобрать под себя ноги, как на месте исчезнувшей плиты появилась другая, иссиня-черного гранита, уставленная каменными же блюдами и кувшинами. На блюдах довольно беспорядочно были насыпаны очищенные орехи самых разных форм и размеров вперемежку со столь же разнообразными сушеными фруктами, стояли глубокие миски с каким-то густым варевом, похожим на пюре, в кувшинах маслянисто поблескивала налитая под самую завязку темная жидкость.
   Каргуш быстро ухватил один из стоявших с краю плиты высоких, пустых стаканов и, наклонив ближний кувшин, плеснул в него темного пахучего напитка. По пещере поплыл аромат экзотических фруктов, и я тут же почувствовал, насколько голоден. Одной рукой я щедро плеснул себе в стакан из ближайшего кувшина, а второй прихватил полновесную горсть орехово-фруктовой смеси. Последующие несколько минут нам с каргушем было не до разговоров.
   Но вот каргуш, в очередной раз приложившись к стакану, стрельнул глазом мимо меня и неожиданно проговорил:
   – Ну что прячешься? Жрать, небось, хочешь? Смотри, мы обедать закончим, Кроха для тебя одного накрывать еще раз не будет…
   Я оглянулся и, конечно, никого не увидел, однако из темноты перехода раздался знакомый голосок Фоки:
   – Да я, это… Занят был… – Его оранжевая шевелюра обозначилась в проходе. – Рогатку ремонтировал…
   И он продемонстрировал свое совершенно целое орудие убийства. Потом будто бы между делом взглянул на меня и снова обратился к своему товарищу:
   – Ну а ты как?…
   – Да вот… обедаем…
   – Ну да, ну да…
   Фока неуловимо быстрым движением переместился поближе к обеденной… плите и сунул свой острый нос в одно из блюд:
   – Ишь ты, как вас Кроха, угощает! Даже на сушеную мандрагу с дробленым мустусом расщедрилась!… Мне мустуса никогда не дает, жадина!
   – Это кто жадина?! – тут же раздался в пещере писклявый женский голосок. – Будешь обзываться, на диету посажу… Из свежих яблок!
   Фока чуть втянул голову в плечи и, заозиравшись по сторонам, принялся неловко оправдываться:
   – Да я чего?! Я разве чего!… Я ничего, не жалуюсь… Я просто говорю, что мне мустуса никогда не достается… А так, что ж…
   И он замолчал, видимо, не зная, что еще прибавить, и вдруг неожиданно спросил, оборачиваясь ко мне: