Страница:
Но когда дело дошло от ответа, Ники запнулась:
— Я… Я не знаю, что сказать…
— Ты думаешь, я сумасшедший, предлагая это таким образом?
— Алексей, ты только что вернулся в мою жизнь…
— Но у меня нет сомнений, — Алексей улыбнулся, его уверенность не поколебалась, — ты можешь положиться на меня.
Она покачала головой.
— Нет, Алексей, мне не нужны от тебя гарантии. Я тоже выросла и стала мудрее.
Он немного подождал, потом поцеловал ее, притянул ближе, и она почувствовала его дыхание на своем лице, биение его сердца. Они вошли в дом.
Когда они стояли в темноте ее спальни, он поцеловал ее, бормоча ее имя. Она прижалась к нему, они опустились на кровать. Его руки сняли одежду, которая разделяла их. Он нежно гладил ее лицо.
— Я люблю тебя, Ники, прошептал он, его дыхание согревало ее кожу.
Пальцы Алексея гладили ее руки, бедра и икры, снимая напряжение и вызывая дрожь удовольствия. Она вздохнула, глядя на него в темноте, и подумала, как же он красив. Когда он почувствовал, что Ники расслабилась, прикосновения его пальцев стали более легкими, они скользили по ее телу как крылья бабочки. Ее дыхание участилось, когда он поцеловал ее груди, пощекотал языком ее соски. Она потянулась к нему, но он отстранился, его пальцы двинулись вниз, раздвинули ее ноги, исследовали и гладили ее, пока она не была готова для него. Его руки, казалось, были везде, вызывали ощущения, которые так долго спали. Когда ее дыхание стало шумным, он вошел в нее, двигался быстро и сильно, пока она не вскрикнула от удовольствия, выгнувшись дугой.
Он уснул, а Ники еще долго не спала, чувствуя тепло и безопасность. Но какая-то ее часть жила отдельно от Алексея, хотя они были так близки, как только возможно. Сумеет ли она любить его и доверять ему? Или правда то, что сердце, полное ненависти, не способно любить? Если она сделает то, о чем просит Алексей, будет ли она тогда свободна для любви?
Ники по привычке встала очень рано. Приняла душ, посмотрела на свое отражение в зеркале. Она выглядела все так же.
Быстро оделась и спустилась вниз, чтобы приготовить завтрак, достала из холодильника бекон и отрезала несколько кусочков. Разбила шесть яиц в миску и начала взбивать их, когда в дверь постучали. Она выглянула в окно и увидела, что это Уилл.
Вытирая руки, Ники поспешила открыть дверь.
— Что-то случилось? — спросила она, испугавшись, что Чармейн стало хуже.
— Ничего плохого не случилось. — Уилл подхватил Ники и закружил ее. — Ты не поверишь, что случилось! Я сам верю в это с трудом! Мне позвонил продюсер со студии звукозаписи из Нэшвилла. Кто-то записал мою песню «Фермер Браун» во время одного телевизионного шоу и послал запись в Нэшвилл. Продюсер спросил, есть ли у меня еще песни. Когда я сказал ему, что у меня их полно, он попросил меня прислать некоторые записи. Если они ему понравятся, то он запишет мой альбом! С настоящими музыкантами в студии!
— Это замечательно, Уилл! Поздравляю!
— Я пришел попросить тебя о любезности, Ники. Это очень важно.
— Все что угодно, Уилл, — быстро ответила она. После всего, что он для нее сделал, она готова была отплатить ему без просьб.
Он хотел было уже объяснить, но тут послышались шаги на лестнице. Ники взглянула на дверь кухни, не в силах скрыть своего смущения. Выражение радости слетело с лица Уилла.
В следующий момент в кухню вошел Алексей в шелковом халате, протирая глаза.
— Почему ты не разбудила меня, Ники? Я бы помог тебе приготовить завтрак.
Двое мужчин уставились друг на друга.
— Прошу прощения, — сказал наконец Алексей, — я не знал, что у тебя кто-то есть.
— Я уже ухожу, — сказал Уилл и вышел из дома. Ники побежала за ним и поймала его у грузовика.
— Уилл… Алексей… мой старый друг, — сказала она полуправду.
Уилл кивнул.
— Не надо объяснений, Ники. Ты красивая женщина, а он настоящий мужчина. Старый друг или нет, это неважно. — Он взобрался в грузовик и захлопнул дверцу.
Ники боролась с унынием, которое охватило ее. Он не был зол, он просто ушел, как джентльмен. Почему она позволила ему уйти?
— Ты не сказал, о какой любезности ты просил меня. Я не позволю тебе уехать, пока ты мне не скажешь!
Он ответил, слегка улыбнувшись:
— Я хотел попросить тебя поехать со мной в Нэшвилл. Для моральной поддержки. Возможно, это звучит глупо…
— Нет, — возразила она, — это вовсе не глупо. Назови день, Уилл, и я буду там.
Он кивнул, затем оглянулся на дом, как бы напоминая ей, что ее ждет гость.
Наступило молчание. Они несколько секунд смотрели друг на друга, потом Уилл уехал.
Когда она вернулась в дом, Алексей уже закончил приготовления к завтраку. Он не поднял глаза на Ники, когда она вошла.
— Это был Уилл Риверс, — сказала она, стараясь рассеять неловкость. — Его ферма дальше по дороге, мы принадлежим к одному табачному кооперативу.
— А! Так мистер Риверс приехал сюда утром по делу? — Кислый тон Алексея говорил о том, что он понимает все.
Ники была раздражена. Оба мужчины заставили ее почувствовать себя виноватой.
— Не по делу, — сказала она, — он пришел просить о любезности, и я окажу ему ее, потому что Уилл был мне хорошим другом с самого начала. Если бы не он, не знаю, как бы я здесь выжила.
— Это не объясняет, почему он был так зол, когда увидел меня здесь.
— Он не был зол, — быстро возразила Ники, — разве он выглядел злым?
Алексей улыбнулся.
— Я умею ставить диагнозы, моя дорогая. Вижу человека насквозь. — Отойдя от плиты, Алексей нежно обнял ее. — Все, что я говорил тебе вчера, Ники, правда. Может быть, ты еще не готова полностью разделить мои чувства, но я хотел бы знать: должен ли я считать мистера Риверса… соперником?
Соперник? Человек, который коллекционирует обожание женщин?
— Нет! — убежденно сказала она, давая единственный ответ, который могла. — Чтобы ни случилось между нами, Алексей, Уилл Риверс не соперник. Только сумасшедшая может в него влюбиться…
Глава 26
Глава 27
— Я… Я не знаю, что сказать…
— Ты думаешь, я сумасшедший, предлагая это таким образом?
— Алексей, ты только что вернулся в мою жизнь…
— Но у меня нет сомнений, — Алексей улыбнулся, его уверенность не поколебалась, — ты можешь положиться на меня.
Она покачала головой.
— Нет, Алексей, мне не нужны от тебя гарантии. Я тоже выросла и стала мудрее.
Он немного подождал, потом поцеловал ее, притянул ближе, и она почувствовала его дыхание на своем лице, биение его сердца. Они вошли в дом.
Когда они стояли в темноте ее спальни, он поцеловал ее, бормоча ее имя. Она прижалась к нему, они опустились на кровать. Его руки сняли одежду, которая разделяла их. Он нежно гладил ее лицо.
— Я люблю тебя, Ники, прошептал он, его дыхание согревало ее кожу.
Пальцы Алексея гладили ее руки, бедра и икры, снимая напряжение и вызывая дрожь удовольствия. Она вздохнула, глядя на него в темноте, и подумала, как же он красив. Когда он почувствовал, что Ники расслабилась, прикосновения его пальцев стали более легкими, они скользили по ее телу как крылья бабочки. Ее дыхание участилось, когда он поцеловал ее груди, пощекотал языком ее соски. Она потянулась к нему, но он отстранился, его пальцы двинулись вниз, раздвинули ее ноги, исследовали и гладили ее, пока она не была готова для него. Его руки, казалось, были везде, вызывали ощущения, которые так долго спали. Когда ее дыхание стало шумным, он вошел в нее, двигался быстро и сильно, пока она не вскрикнула от удовольствия, выгнувшись дугой.
Он уснул, а Ники еще долго не спала, чувствуя тепло и безопасность. Но какая-то ее часть жила отдельно от Алексея, хотя они были так близки, как только возможно. Сумеет ли она любить его и доверять ему? Или правда то, что сердце, полное ненависти, не способно любить? Если она сделает то, о чем просит Алексей, будет ли она тогда свободна для любви?
Ники по привычке встала очень рано. Приняла душ, посмотрела на свое отражение в зеркале. Она выглядела все так же.
Быстро оделась и спустилась вниз, чтобы приготовить завтрак, достала из холодильника бекон и отрезала несколько кусочков. Разбила шесть яиц в миску и начала взбивать их, когда в дверь постучали. Она выглянула в окно и увидела, что это Уилл.
Вытирая руки, Ники поспешила открыть дверь.
— Что-то случилось? — спросила она, испугавшись, что Чармейн стало хуже.
— Ничего плохого не случилось. — Уилл подхватил Ники и закружил ее. — Ты не поверишь, что случилось! Я сам верю в это с трудом! Мне позвонил продюсер со студии звукозаписи из Нэшвилла. Кто-то записал мою песню «Фермер Браун» во время одного телевизионного шоу и послал запись в Нэшвилл. Продюсер спросил, есть ли у меня еще песни. Когда я сказал ему, что у меня их полно, он попросил меня прислать некоторые записи. Если они ему понравятся, то он запишет мой альбом! С настоящими музыкантами в студии!
— Это замечательно, Уилл! Поздравляю!
— Я пришел попросить тебя о любезности, Ники. Это очень важно.
— Все что угодно, Уилл, — быстро ответила она. После всего, что он для нее сделал, она готова была отплатить ему без просьб.
Он хотел было уже объяснить, но тут послышались шаги на лестнице. Ники взглянула на дверь кухни, не в силах скрыть своего смущения. Выражение радости слетело с лица Уилла.
В следующий момент в кухню вошел Алексей в шелковом халате, протирая глаза.
— Почему ты не разбудила меня, Ники? Я бы помог тебе приготовить завтрак.
Двое мужчин уставились друг на друга.
— Прошу прощения, — сказал наконец Алексей, — я не знал, что у тебя кто-то есть.
— Я уже ухожу, — сказал Уилл и вышел из дома. Ники побежала за ним и поймала его у грузовика.
— Уилл… Алексей… мой старый друг, — сказала она полуправду.
Уилл кивнул.
— Не надо объяснений, Ники. Ты красивая женщина, а он настоящий мужчина. Старый друг или нет, это неважно. — Он взобрался в грузовик и захлопнул дверцу.
Ники боролась с унынием, которое охватило ее. Он не был зол, он просто ушел, как джентльмен. Почему она позволила ему уйти?
— Ты не сказал, о какой любезности ты просил меня. Я не позволю тебе уехать, пока ты мне не скажешь!
Он ответил, слегка улыбнувшись:
— Я хотел попросить тебя поехать со мной в Нэшвилл. Для моральной поддержки. Возможно, это звучит глупо…
— Нет, — возразила она, — это вовсе не глупо. Назови день, Уилл, и я буду там.
Он кивнул, затем оглянулся на дом, как бы напоминая ей, что ее ждет гость.
Наступило молчание. Они несколько секунд смотрели друг на друга, потом Уилл уехал.
Когда она вернулась в дом, Алексей уже закончил приготовления к завтраку. Он не поднял глаза на Ники, когда она вошла.
— Это был Уилл Риверс, — сказала она, стараясь рассеять неловкость. — Его ферма дальше по дороге, мы принадлежим к одному табачному кооперативу.
— А! Так мистер Риверс приехал сюда утром по делу? — Кислый тон Алексея говорил о том, что он понимает все.
Ники была раздражена. Оба мужчины заставили ее почувствовать себя виноватой.
— Не по делу, — сказала она, — он пришел просить о любезности, и я окажу ему ее, потому что Уилл был мне хорошим другом с самого начала. Если бы не он, не знаю, как бы я здесь выжила.
— Это не объясняет, почему он был так зол, когда увидел меня здесь.
— Он не был зол, — быстро возразила Ники, — разве он выглядел злым?
Алексей улыбнулся.
— Я умею ставить диагнозы, моя дорогая. Вижу человека насквозь. — Отойдя от плиты, Алексей нежно обнял ее. — Все, что я говорил тебе вчера, Ники, правда. Может быть, ты еще не готова полностью разделить мои чувства, но я хотел бы знать: должен ли я считать мистера Риверса… соперником?
Соперник? Человек, который коллекционирует обожание женщин?
— Нет! — убежденно сказала она, давая единственный ответ, который могла. — Чтобы ни случилось между нами, Алексей, Уилл Риверс не соперник. Только сумасшедшая может в него влюбиться…
Глава 26
Владения Хайлендов были всего в нескольких милях от коттеджа Ники, но теперь, как и в детстве, эти владения являлись для нее другим миром. Насколько она могла видеть, там были зеленые лужайки, всевозможные деревья, цветущие клумбы. Главное здание казалось сказочным дворцом. Неподалеку дома были поменьше. Для гостей, гадала Ники, или для слуг?
Приблизившись к воротам, она вспомнила тот день, когда ее сюда привозила мать. Машина ехала так быстро, что Ники думала, что они разобьются. Но в тот день они повернули обратно.
Сейчас она продолжала ехать вперед. Вспомнив о желании Элл побывать здесь, Ники почувствовала прилив злобы. Но она подавила это чувство. Она приехала, чтобы заключить мир, напомнила себе Ники.
Припарковав машину, она подошла к белой двери с медным молоточком. Ее рука потянулась к молоточку, но на полпути застыла. Может быть, повернуть обратно? Выдержит ли ее самолюбие отказ?
Глубоко вздохнув, Ники взялась за молоточек и стукнула в дверь. Лучше узнать, что за этой дверью, чем всю жизнь сражаться с тенями.
Дверь открыл темнокожий дворецкий в униформе.
— Я хочу видеть мистера Хайленда, — сказала Ники.
— Мистер Хайленд ожидает вас? — вежливо спросил дворецкий.
— Нет. Меня зовут Николетта Сандеман. Пожалуйста, передайте ему, что я здесь.
— Да, мэм, — ответил дворецкий, проведя Ники в галерею с мраморным полом и стенами, обитыми узорчатой шелковой тканью. На стенах висели фамильные портреты. Указав ей на старинную золоченую скамью, где бы она могла присесть, дворецкий удалился.
Хорошо, думала Ники, наконец-то она зашла так далеко. Пока был жив X. Д., она об этом даже не мечтала.
Дворецкий вернулся через несколько минут.
— Пожалуйста, следуйте за мной, — сказал он и провел в солярий с экзотическими цветами. В шезлонге лежал Дьюк Хайленд. Он медленно поднялся на ноги, отбросив одеяло, которым были прикрыты его колени. Он молча изучал Ники, его темные глаза остановились на ее лице. Это была теплая и солнечная комната, и Дьюк здесь выглядел иначе, чем ей казалось в детстве, когда он был для нес какой-то мифической фигурой. Он не был похож на серьезно больного человека. Его тело выглядело крепким. Тем не менее Алексей говорил, что он находится в опасном для жизни состоянии, и у Ники не было основания не верить этому.
— Ты напоминаешь мне свою мать, — сказал наконец Дьюк глубоким, но не враждебным голосом. Что-то общее в манере держаться…
— Спасибо, — сказала Ники, высоко подняв голову, как бы желая показать, что не стыдится той истории, к которой не имела отношения. Дьюк указал ей на стул, затем занял свое прежнее место.
— Зачем ты здесь? — спросил он нейтральным тоном.
— Я слышала… может быть, сейчас подходящее время… нанести визит вежливости, — сказала она, аккуратно подбирая слова.
— Почему сейчас подходящее время?
— Потому что вы не совсем хорошо себя чувствуете. Дьюк нахмурился.
— Кто это сказал?
— Это неважно, быстро ответила Ники, не желая выдавать Алексея. — У меня была еще одна причина для визита…
— Я так и думал. — Дьюк кивнул головой с улыбкой удовлетворения. Ну, слушаю, сказа он, наклоняясь вперед, как бы подбадривая ее.
— Я пришла, потому что думала… потому что надеялась… Стоит ли нам оставаться врагами? Я никогда не могла понять, почему вы настроены против меня даже после маминой смерти и после смерти X. Д., почему Стерлинг Уэзерби сделал все, чтобы удалить меня из Виллоу Кросс. Потом я поняла, что за всем этим стоите вы…
— Продолжай, — сказал Дьюк, и его темные глаза заблестели при имени Уэзерби.
— Я до сих пор не понимаю, — продолжала она, — я просто хотела жить своей жизнью, и я не понимаю, почему вы используете всю свою власть, чтобы причинить мне боль.
— И?.. — спросил Дьюк, как будто все еще пытаясь узнать истинную причину прихода Ники.
— Все. Именно это я и пришла сказать. Может быть, у вас были причины злиться, потому что моя мать была в связи с вашим отцом. Но в этом он виноват так же, как и она, — добавила она быстро, не желая обвинять лишь Элл. — Но все это было давно. Сейчас нет никакого смысла злиться. Когда я узнала о вашей болезни, то продумала, может, вам станет легче, если…
— Ты хочешь сказать, что пришла лишь затем, чтобы помириться со мной? И это все, чего ты хочешь? — спросил он недоверчиво.
Ники подумала мгновение, отлично понимая, о чем спрашивает Дьюк. Была ли она готова здесь и сейчас признать, что у нее нет никаких прав, никаких претензий к Хайлендам?
— Да, — сказала она в конце концов, — это все, чего я хочу: положить конец злобе, оставить в покое прошлое. Я не чувствую себя свободной от этого. Я хочу прекратить это. Я хочу мира и покоя в своей жизни.
Дьюк пристально смотрел на нее, как бы желая запомнить ее черты. Потом она поняла, что он смотрит сквозь нее, точно видя кого-то другого.
Он откинулся назад.
— Твоя мать рассказывала тебе когда-нибудь, как мы познакомились? — спросил он, и голос его был удивительно ласковым.
— Нет, — удивленно ответила Ники.
— Мы познакомились в Монако весенним днем, — как бы вызывая в памяти прошлое, сказал он.
Ники вспомнила рассказ Элл о знакомстве с X. Д. Хайлендом в этом сказочном княжестве. О том, как уплыла на его роскошной яхте, как они путешествовали по романтическим местам и наконец приплыли в Америку. Но она никогда не упоминала о Дьюке. Ники покачала головой.
— Мама никогда не рассказывала этого. Она говорила мне…
— Говорила, что она познакомилась с моим отцом, — закончил предложение Дьюк. — Она не упоминала о том, что именно я нашел ее тогда, когда она не знала, где пообедает в следующий раз, я привел ее на яхту, а X. Д. отнял ее у меня? Ники продолжала качать головой.
— Я и не ожидал этого от нее. Знаешь, что мне понравилось в ней больше всего? Гейбриэл была первой девушкой, с которой я познакомился, и она не знала, что я сын и наследник X. Д. Хайленда. Она казалась такой свежей, такой искренней… Я думал, мы станем друзьями. Думал, что она та, которая может изменить мою жизнь…
Когда Дьюк говорил, его лицо смягчилось. И в душе Ники появилось к нему какое-то теплое чувство. Может быть, ее растрогала нежность, когда он вспоминал о своей юности, или его признание о неизвестной ей прежде любви к ее матери…
Но внезапно его тон изменился, стал холодным и резким:
— Но это все оказалось не так. Нет, твоя мать использовала меня и бросила. Потому что X. Д. казался более выгодной сделкой. И именно поэтому между нами не может быть мира. Понимаешь теперь, Николетта Сандеман?
— Нет! — запротестовала Ники. Пораженная признанием Дьюка, она все же не могла отказаться от надежды на примирение. Ники чувствовала, что между ними стоят не только гнев и ненависть. Совершенно очевидно, что он сам был чуть ли не влюблен в Гейбриэл. Почему же он не ненавидит X. Д. за то, что тот украл ее? Почему это разочарование переросло в вендетту именно между ними?
— Дьюк, — сказала она, пытаясь перейти на более доверительный тон, — должно быть что-то, что связывает нас. Я говорю это не потому, что мне что-то нужно от вас, а чтобы положить конец враждебности. Если прошлое причиняет вам боль, то и мне тоже! Разве не достаточно, что я росла без отца? Что я потеряла мать?
— Этого недостаточно! — отозвался он. — Этого никогда не будет достаточно. Не важно, что ты говоришь или делаешь, — мы всегда будем смертельными врагами. Я обещаю тебе это. И помни об этом всю свою жизнь!
Ники выбежала из дома. Теперь она точно знала, что ее страх перед Дьюком не был плодом ее детского воображения. Она спешила прочь от главного дома, когда увидела всадника, который приближался к ней. Это был Бейб.
На его загорелом лице отразилось удовольствие, когда он грациозно спрыгнул с лошади.
— Ники, вот так сюрприз! Какой чудесный сюрприз! — Теплое приветствие Бейба было полной противоположностью холодной враждебности Дьюка. — Почему ты не предупредила, что придешь навестить меня?
— Я приходила к Дьюку, — ответила Ники, не в силах сдержать дрожь.
— К Дьюку? — повторил Бейб, и его голубые глаза расширились от изумления. — Ради бога, зачем?..
— Не спрашивай меня, Бейб, пожалуйста… Я должна выбраться отсюда. — Она направилась к своему «бьюику», но Бейб схватил ее за руку.
— Оставь машину, — сказал он, — я ее пригоню тебе позже.
— Нет! — Она попыталась вырваться. Но Бейб крепко держал ее.
— Послушай, ты сейчас расстроена. Я-то знаю, что такое сталкиваться с Дьюком. Но у меня есть лекарство, помогающее выкинуть его из головы. Я могу поделиться им с тобой…
Его оптимизм был заразителен. Ники позволила довести себя до гаража, где раньше размещалась коллекция автомобилей X. Д. Сейчас здесь были новые модели.
— Какую мы возьмем? — спросил Бейб, указывая на машины — серебристый «ламборгини», голубой «мазерати» и красный «феррари», который помнила Ники.
Она указала на «мазерати» с откидным верхом, и Бейб одобрительно улыбнулся, как бы желая сказать, что быстрая езда на свежем воздухе принесет им пользу. Через минуту они уже летели на бешеной скорости.
— Скажи мне, зачем ты приходила к Дьюку? — спросил Бейб.
— Я хотела предложить ему дружбу, потому что слышала, что он болен.
Бейб изумился:
— Никто не знает об этом.
— Ты хочешь сказать, никто из тех, кто не живет в доме, поправила она.
Бейб кивнул.
— Дьюк знает, что я не выдаю секретов. Что касается прессы, то считается, что Дьюк будет жить вечно. Как и «Хайленд Тобакко», — добавил он с улыбкой.
— А откуда Дьюк знает, что ты ничего не скажешь? — спросила Ники, которая пыталась понять странные отношения братьев.
— Потому что так нас воспитал X. Д., ответил Бейб. — Он учил нас, что когда дело касается «Хайленд Тобакко», у нас нет выбора, мы должны держаться все вместе.
Ники задумалась.
— Знаешь, — сказала она, — я не помню случай, чтобы X. Д. учил меня чему-нибудь. Элл говорила мне, что он такой, какой есть. Но я не верила. Я была убеждена, что он становился другим со своими настоящими детьми. Знала, что у вас есть все, чего нет у меня…
— Ты говоришь не о деньгах, Ники?
Она покачала головой.
— Я представляла, как чудесно вы живете одной семьей в большом доме на холме, как радуетесь все вместе. Бейб печально улыбнулся.
— Ты все представляешь неверно, Ники. То, о чем ты думала, было просто фантазией.
Ники верила ему. Она видела благосостояние и привилегии, которыми пользовались законные дети Хайленда, но не заметила настоящего счастья.
Они ехали до тех пор, пока не достигли побережья. На пристани стоял парусник с эмблемой семьи Хайлендов. Когда Бейб и Ники вышли из машины, пожилой человек в капитанской фуражке приветствовал их.
— Добрый день, мистер Хайленд, мисс… — сказал он с улыбкой.
— Привет, Билл, — ответил Бейб.
— Билл работал на «Хайленд Тобакко», — пояснил Бейб, пока не состарился для такой работы. Теперь он присматривает за моими лодками.
«Как непохожи единокровные братья», — думала Ники. Она не могла себе представить, чтобы Дьюк заботился о старом рабочем. Ники смотрела на горизонт, где бледное небо встречалось с серо-голубой водой. Она чувствовала себя здесь очень спокойно. Вернулся Бейб с бутылкой шампанского, точкой икры и коробкой крекеров.
— Это похоже на праздник, — заметила Ники, — но у меня совсем не праздничное настроение.
— Сейчас самое время для шампанского, — возразил Бейб, наполняя два бокала искрящимся вином. Ты до сих пор мне не сказала, зачем приходила к нему.
— Это была еще одна моя фантастическая идея, — спокойно ответила она. — Я думала, что могу помириться с Дьюком.
— Но Дьюк не был в этом заинтересован, так?
— Он не просто не был заинтересован, — медленно произнесла Ники. — На какую-то минуту я почувствовала, что мой визит… тронул его. А потом он внезапно сказал мне, что ненавидит меня… И я знаю, что это так и есть, Бейб, я видела ненависть в его глазах.
— Очень жаль, что он обидел тебя, — мягко сказал Бейб, — но таков Дьюк, Ники. Он ни к кому не привязан и ни о ком не беспокоится.
«Это не совсем так», подумала Ники.
— Ты знаешь, что он познакомился с моей матерью раньше X. Д.? — спросила она. Бейб был озадачен.
— Это он сказал тебе?
— Он сказал… он сказал, что ему нравилась моя мать, что между ними могло что-то быть, но она встретилась с X. Д… Бейб помолчал. Его мальчишеское лицо было задумчивым.
— Это возможно, я думаю, — сказал он спокойно. — В этом есть смысл. — Заметив обеспокоенное выражение Ники, он взял ее за руку и сказал:
— Не надо обвинять свою мать в том, что случилось давно. Она была молода и одинока. Мы не можем судить ее, Ники. Не теперь.
Ники видела грусть в его голубых глазах. И хотя он защищал память Элл, Ники думала, не запятнана ли эта память связью с Дьюком.
Она наполнила бокалы, надеясь, что это улучшит настроение. Бейб покачал головой.
— Пойдем, — сказал он, — я знаю кое-что получше шампанского.
Бейб сбежал вниз, и вместе с Биллом они спустили лодку на воду. Ники с опасением посмотрела на нее. Бейб рассмеялся:
— У нас есть спасательные жилеты.
— А это безопасно? — с сомнением спросила она.
— Конечно, нет, — ответил он, как мальчишка, — именно это и доставляет удовольствие, Ники.
Она устроилась рядом с ним, и Билл отвязал судно. Они отошли от берега на тридцать ярдов, прежде чем он включил зажигание. Когда мотор зарычал, он громко рассмеялся, как будто этот шум наполнил его радостью.
В следующую секунду они неслись над водой, в лицо им летела водяная пыль, ветер трепал волосы. Ники была испугана и возбуждена. Бейб, как зачарованный, все прибавлял и прибавлял скорость. «Помедленнее», — хотелось сказать Ники, но ее сердце билось так быстро, что она не могла говорить. Кулаки ее сжимались по мере удаления от берега. Лодка, казалось, вибрировала от мощного двигателя. Словно вечность прошла, прежде чем Бейб сбавил скорость. Ники расслабилась, к ней вернулось дыхание.
— Бог мой, — сказала она, — за всю свою жизнь я не испытывала ничего подобного…
— Опасность — вот что возбуждает, — сказал Бейб, и его голубые глаза сверкали огнем, какого она раньше никогда не видела.
— А ты, Бейб, — спросила Ники, — ты не испугался?
— Здесь нечего бояться, Ники, — ответил он со странной улыбкой. — Удивительная вещь. Я так часто боялся, боялся непонятно чего, боялся только потому, что сидел в одной комнате с X. Д. или с Дьюком, боялся, пытаясь жить как Хайленды… Но здесь… Это единственное место, где я никогда ничего не боялся.
Приблизившись к воротам, она вспомнила тот день, когда ее сюда привозила мать. Машина ехала так быстро, что Ники думала, что они разобьются. Но в тот день они повернули обратно.
Сейчас она продолжала ехать вперед. Вспомнив о желании Элл побывать здесь, Ники почувствовала прилив злобы. Но она подавила это чувство. Она приехала, чтобы заключить мир, напомнила себе Ники.
Припарковав машину, она подошла к белой двери с медным молоточком. Ее рука потянулась к молоточку, но на полпути застыла. Может быть, повернуть обратно? Выдержит ли ее самолюбие отказ?
Глубоко вздохнув, Ники взялась за молоточек и стукнула в дверь. Лучше узнать, что за этой дверью, чем всю жизнь сражаться с тенями.
Дверь открыл темнокожий дворецкий в униформе.
— Я хочу видеть мистера Хайленда, — сказала Ники.
— Мистер Хайленд ожидает вас? — вежливо спросил дворецкий.
— Нет. Меня зовут Николетта Сандеман. Пожалуйста, передайте ему, что я здесь.
— Да, мэм, — ответил дворецкий, проведя Ники в галерею с мраморным полом и стенами, обитыми узорчатой шелковой тканью. На стенах висели фамильные портреты. Указав ей на старинную золоченую скамью, где бы она могла присесть, дворецкий удалился.
Хорошо, думала Ники, наконец-то она зашла так далеко. Пока был жив X. Д., она об этом даже не мечтала.
Дворецкий вернулся через несколько минут.
— Пожалуйста, следуйте за мной, — сказал он и провел в солярий с экзотическими цветами. В шезлонге лежал Дьюк Хайленд. Он медленно поднялся на ноги, отбросив одеяло, которым были прикрыты его колени. Он молча изучал Ники, его темные глаза остановились на ее лице. Это была теплая и солнечная комната, и Дьюк здесь выглядел иначе, чем ей казалось в детстве, когда он был для нес какой-то мифической фигурой. Он не был похож на серьезно больного человека. Его тело выглядело крепким. Тем не менее Алексей говорил, что он находится в опасном для жизни состоянии, и у Ники не было основания не верить этому.
— Ты напоминаешь мне свою мать, — сказал наконец Дьюк глубоким, но не враждебным голосом. Что-то общее в манере держаться…
— Спасибо, — сказала Ники, высоко подняв голову, как бы желая показать, что не стыдится той истории, к которой не имела отношения. Дьюк указал ей на стул, затем занял свое прежнее место.
— Зачем ты здесь? — спросил он нейтральным тоном.
— Я слышала… может быть, сейчас подходящее время… нанести визит вежливости, — сказала она, аккуратно подбирая слова.
— Почему сейчас подходящее время?
— Потому что вы не совсем хорошо себя чувствуете. Дьюк нахмурился.
— Кто это сказал?
— Это неважно, быстро ответила Ники, не желая выдавать Алексея. — У меня была еще одна причина для визита…
— Я так и думал. — Дьюк кивнул головой с улыбкой удовлетворения. Ну, слушаю, сказа он, наклоняясь вперед, как бы подбадривая ее.
— Я пришла, потому что думала… потому что надеялась… Стоит ли нам оставаться врагами? Я никогда не могла понять, почему вы настроены против меня даже после маминой смерти и после смерти X. Д., почему Стерлинг Уэзерби сделал все, чтобы удалить меня из Виллоу Кросс. Потом я поняла, что за всем этим стоите вы…
— Продолжай, — сказал Дьюк, и его темные глаза заблестели при имени Уэзерби.
— Я до сих пор не понимаю, — продолжала она, — я просто хотела жить своей жизнью, и я не понимаю, почему вы используете всю свою власть, чтобы причинить мне боль.
— И?.. — спросил Дьюк, как будто все еще пытаясь узнать истинную причину прихода Ники.
— Все. Именно это я и пришла сказать. Может быть, у вас были причины злиться, потому что моя мать была в связи с вашим отцом. Но в этом он виноват так же, как и она, — добавила она быстро, не желая обвинять лишь Элл. — Но все это было давно. Сейчас нет никакого смысла злиться. Когда я узнала о вашей болезни, то продумала, может, вам станет легче, если…
— Ты хочешь сказать, что пришла лишь затем, чтобы помириться со мной? И это все, чего ты хочешь? — спросил он недоверчиво.
Ники подумала мгновение, отлично понимая, о чем спрашивает Дьюк. Была ли она готова здесь и сейчас признать, что у нее нет никаких прав, никаких претензий к Хайлендам?
— Да, — сказала она в конце концов, — это все, чего я хочу: положить конец злобе, оставить в покое прошлое. Я не чувствую себя свободной от этого. Я хочу прекратить это. Я хочу мира и покоя в своей жизни.
Дьюк пристально смотрел на нее, как бы желая запомнить ее черты. Потом она поняла, что он смотрит сквозь нее, точно видя кого-то другого.
Он откинулся назад.
— Твоя мать рассказывала тебе когда-нибудь, как мы познакомились? — спросил он, и голос его был удивительно ласковым.
— Нет, — удивленно ответила Ники.
— Мы познакомились в Монако весенним днем, — как бы вызывая в памяти прошлое, сказал он.
Ники вспомнила рассказ Элл о знакомстве с X. Д. Хайлендом в этом сказочном княжестве. О том, как уплыла на его роскошной яхте, как они путешествовали по романтическим местам и наконец приплыли в Америку. Но она никогда не упоминала о Дьюке. Ники покачала головой.
— Мама никогда не рассказывала этого. Она говорила мне…
— Говорила, что она познакомилась с моим отцом, — закончил предложение Дьюк. — Она не упоминала о том, что именно я нашел ее тогда, когда она не знала, где пообедает в следующий раз, я привел ее на яхту, а X. Д. отнял ее у меня? Ники продолжала качать головой.
— Я и не ожидал этого от нее. Знаешь, что мне понравилось в ней больше всего? Гейбриэл была первой девушкой, с которой я познакомился, и она не знала, что я сын и наследник X. Д. Хайленда. Она казалась такой свежей, такой искренней… Я думал, мы станем друзьями. Думал, что она та, которая может изменить мою жизнь…
Когда Дьюк говорил, его лицо смягчилось. И в душе Ники появилось к нему какое-то теплое чувство. Может быть, ее растрогала нежность, когда он вспоминал о своей юности, или его признание о неизвестной ей прежде любви к ее матери…
Но внезапно его тон изменился, стал холодным и резким:
— Но это все оказалось не так. Нет, твоя мать использовала меня и бросила. Потому что X. Д. казался более выгодной сделкой. И именно поэтому между нами не может быть мира. Понимаешь теперь, Николетта Сандеман?
— Нет! — запротестовала Ники. Пораженная признанием Дьюка, она все же не могла отказаться от надежды на примирение. Ники чувствовала, что между ними стоят не только гнев и ненависть. Совершенно очевидно, что он сам был чуть ли не влюблен в Гейбриэл. Почему же он не ненавидит X. Д. за то, что тот украл ее? Почему это разочарование переросло в вендетту именно между ними?
— Дьюк, — сказала она, пытаясь перейти на более доверительный тон, — должно быть что-то, что связывает нас. Я говорю это не потому, что мне что-то нужно от вас, а чтобы положить конец враждебности. Если прошлое причиняет вам боль, то и мне тоже! Разве не достаточно, что я росла без отца? Что я потеряла мать?
— Этого недостаточно! — отозвался он. — Этого никогда не будет достаточно. Не важно, что ты говоришь или делаешь, — мы всегда будем смертельными врагами. Я обещаю тебе это. И помни об этом всю свою жизнь!
Ники выбежала из дома. Теперь она точно знала, что ее страх перед Дьюком не был плодом ее детского воображения. Она спешила прочь от главного дома, когда увидела всадника, который приближался к ней. Это был Бейб.
На его загорелом лице отразилось удовольствие, когда он грациозно спрыгнул с лошади.
— Ники, вот так сюрприз! Какой чудесный сюрприз! — Теплое приветствие Бейба было полной противоположностью холодной враждебности Дьюка. — Почему ты не предупредила, что придешь навестить меня?
— Я приходила к Дьюку, — ответила Ники, не в силах сдержать дрожь.
— К Дьюку? — повторил Бейб, и его голубые глаза расширились от изумления. — Ради бога, зачем?..
— Не спрашивай меня, Бейб, пожалуйста… Я должна выбраться отсюда. — Она направилась к своему «бьюику», но Бейб схватил ее за руку.
— Оставь машину, — сказал он, — я ее пригоню тебе позже.
— Нет! — Она попыталась вырваться. Но Бейб крепко держал ее.
— Послушай, ты сейчас расстроена. Я-то знаю, что такое сталкиваться с Дьюком. Но у меня есть лекарство, помогающее выкинуть его из головы. Я могу поделиться им с тобой…
Его оптимизм был заразителен. Ники позволила довести себя до гаража, где раньше размещалась коллекция автомобилей X. Д. Сейчас здесь были новые модели.
— Какую мы возьмем? — спросил Бейб, указывая на машины — серебристый «ламборгини», голубой «мазерати» и красный «феррари», который помнила Ники.
Она указала на «мазерати» с откидным верхом, и Бейб одобрительно улыбнулся, как бы желая сказать, что быстрая езда на свежем воздухе принесет им пользу. Через минуту они уже летели на бешеной скорости.
— Скажи мне, зачем ты приходила к Дьюку? — спросил Бейб.
— Я хотела предложить ему дружбу, потому что слышала, что он болен.
Бейб изумился:
— Никто не знает об этом.
— Ты хочешь сказать, никто из тех, кто не живет в доме, поправила она.
Бейб кивнул.
— Дьюк знает, что я не выдаю секретов. Что касается прессы, то считается, что Дьюк будет жить вечно. Как и «Хайленд Тобакко», — добавил он с улыбкой.
— А откуда Дьюк знает, что ты ничего не скажешь? — спросила Ники, которая пыталась понять странные отношения братьев.
— Потому что так нас воспитал X. Д., ответил Бейб. — Он учил нас, что когда дело касается «Хайленд Тобакко», у нас нет выбора, мы должны держаться все вместе.
Ники задумалась.
— Знаешь, — сказала она, — я не помню случай, чтобы X. Д. учил меня чему-нибудь. Элл говорила мне, что он такой, какой есть. Но я не верила. Я была убеждена, что он становился другим со своими настоящими детьми. Знала, что у вас есть все, чего нет у меня…
— Ты говоришь не о деньгах, Ники?
Она покачала головой.
— Я представляла, как чудесно вы живете одной семьей в большом доме на холме, как радуетесь все вместе. Бейб печально улыбнулся.
— Ты все представляешь неверно, Ники. То, о чем ты думала, было просто фантазией.
Ники верила ему. Она видела благосостояние и привилегии, которыми пользовались законные дети Хайленда, но не заметила настоящего счастья.
Они ехали до тех пор, пока не достигли побережья. На пристани стоял парусник с эмблемой семьи Хайлендов. Когда Бейб и Ники вышли из машины, пожилой человек в капитанской фуражке приветствовал их.
— Добрый день, мистер Хайленд, мисс… — сказал он с улыбкой.
— Привет, Билл, — ответил Бейб.
— Билл работал на «Хайленд Тобакко», — пояснил Бейб, пока не состарился для такой работы. Теперь он присматривает за моими лодками.
«Как непохожи единокровные братья», — думала Ники. Она не могла себе представить, чтобы Дьюк заботился о старом рабочем. Ники смотрела на горизонт, где бледное небо встречалось с серо-голубой водой. Она чувствовала себя здесь очень спокойно. Вернулся Бейб с бутылкой шампанского, точкой икры и коробкой крекеров.
— Это похоже на праздник, — заметила Ники, — но у меня совсем не праздничное настроение.
— Сейчас самое время для шампанского, — возразил Бейб, наполняя два бокала искрящимся вином. Ты до сих пор мне не сказала, зачем приходила к нему.
— Это была еще одна моя фантастическая идея, — спокойно ответила она. — Я думала, что могу помириться с Дьюком.
— Но Дьюк не был в этом заинтересован, так?
— Он не просто не был заинтересован, — медленно произнесла Ники. — На какую-то минуту я почувствовала, что мой визит… тронул его. А потом он внезапно сказал мне, что ненавидит меня… И я знаю, что это так и есть, Бейб, я видела ненависть в его глазах.
— Очень жаль, что он обидел тебя, — мягко сказал Бейб, — но таков Дьюк, Ники. Он ни к кому не привязан и ни о ком не беспокоится.
«Это не совсем так», подумала Ники.
— Ты знаешь, что он познакомился с моей матерью раньше X. Д.? — спросила она. Бейб был озадачен.
— Это он сказал тебе?
— Он сказал… он сказал, что ему нравилась моя мать, что между ними могло что-то быть, но она встретилась с X. Д… Бейб помолчал. Его мальчишеское лицо было задумчивым.
— Это возможно, я думаю, — сказал он спокойно. — В этом есть смысл. — Заметив обеспокоенное выражение Ники, он взял ее за руку и сказал:
— Не надо обвинять свою мать в том, что случилось давно. Она была молода и одинока. Мы не можем судить ее, Ники. Не теперь.
Ники видела грусть в его голубых глазах. И хотя он защищал память Элл, Ники думала, не запятнана ли эта память связью с Дьюком.
Она наполнила бокалы, надеясь, что это улучшит настроение. Бейб покачал головой.
— Пойдем, — сказал он, — я знаю кое-что получше шампанского.
Бейб сбежал вниз, и вместе с Биллом они спустили лодку на воду. Ники с опасением посмотрела на нее. Бейб рассмеялся:
— У нас есть спасательные жилеты.
— А это безопасно? — с сомнением спросила она.
— Конечно, нет, — ответил он, как мальчишка, — именно это и доставляет удовольствие, Ники.
Она устроилась рядом с ним, и Билл отвязал судно. Они отошли от берега на тридцать ярдов, прежде чем он включил зажигание. Когда мотор зарычал, он громко рассмеялся, как будто этот шум наполнил его радостью.
В следующую секунду они неслись над водой, в лицо им летела водяная пыль, ветер трепал волосы. Ники была испугана и возбуждена. Бейб, как зачарованный, все прибавлял и прибавлял скорость. «Помедленнее», — хотелось сказать Ники, но ее сердце билось так быстро, что она не могла говорить. Кулаки ее сжимались по мере удаления от берега. Лодка, казалось, вибрировала от мощного двигателя. Словно вечность прошла, прежде чем Бейб сбавил скорость. Ники расслабилась, к ней вернулось дыхание.
— Бог мой, — сказала она, — за всю свою жизнь я не испытывала ничего подобного…
— Опасность — вот что возбуждает, — сказал Бейб, и его голубые глаза сверкали огнем, какого она раньше никогда не видела.
— А ты, Бейб, — спросила Ники, — ты не испугался?
— Здесь нечего бояться, Ники, — ответил он со странной улыбкой. — Удивительная вещь. Я так часто боялся, боялся непонятно чего, боялся только потому, что сидел в одной комнате с X. Д. или с Дьюком, боялся, пытаясь жить как Хайленды… Но здесь… Это единственное место, где я никогда ничего не боялся.
Глава 27
— Когда мы прибудем в Нэшвилл? — спросила Ники. По случайному стечению обстоятельств в городе проходил музыкальный фестиваль, и Уилл пообещал, что будет несколько дней непрекращающегося веселья.
— Мы не сразу поедем в Нэшвилл, если ты не возражаешь.
— Хорошо, а куда мы поедем? Это секрет?
— Нет, это сюрприз.
— Хорошо, — согласилась она.
Стоял чудесный июньский день, это был день Уилла. После всего того, что он для нее сделал, было лишь справедливо, что она сейчас рядом с ним. Кроме того, думала она, уже целую вечность у нее не было свободных от работы дней и было так приятно на несколько дней забыть о ней.
Когда появился дорожный знак «Мемфис», Ники поинтересовалась, почему они уклонились так далеко в сторону. Но Уилл продолжал ехать вперед, после Мемфиса он проехал еще тридцать миль до таблички «Уайтхевн».
— Не может быть, — смеялась она, — мы приехали туда, куда я и думала, что мы приедем?
— Да!
— Грейсленд! — засмеялись они вместе.
— Что заставило тебя приехать сюда? — спросила она. — Завтра вечером у тебя важная запись, я думала, что захочешь отдохнуть или позаниматься музыкой. Или заняться чем-нибудь, чем обычно занимаются музыканты.
— Ну, — возразил он, — будучи фермером, я не знаю точно, чем должны заниматься музыканты. Поэтому я просто развлекаюсь, если ты не против. Думаю, тебе не показался слишком банальным приезд в Грейсленд. Ты же янки, — поддразнивал он.
— О нет, Уилл Риверс, я приняла решение быть милой с тобой, и…
— Хорошо, мисс Ники, — перебил он, — я и не думал, что быть милой со мной требует таких усилий.
— Вовсе нет! — запротестовала Ники. — Я просто имела в виду, что хочу быть хорошим другом, каким был мне ты.
— «Хороший друг…» — повторил он таким тоном, что ее фраза прозвучала как оскорбление. — И когда ты это решила?
Ники сжалась на сиденье, потому что ей не нравились эти вопросы, и стала думать, такой ли уж хорошей идеей было это путешествие.
— Ты сама это решила? — наставал Уилл. — Или тебе посоветовал тот малый, которого я видел в твоем доме?
— Я не понимаю, о чем ты говоришь, — сказала она, — и — для информации — «тот малый» мой старый друг.
— Еще один друг, сказал Уилл со странной улыбкой. — Я думаю, что мне следовало это знать, — добавил он и замолчал.
Ники тоже умолкла. Уилла не касались се отношения с Алексеем. Или его беспокоит, что в Виллоу Кросс есть одна женщина, которая не падает к его ногам?
Она облегченно вздохнула, когда они достигли цели своего путешествия владения в четырнадцать акров, купленного Элвисом Пресли в 1957 году за сотню тысяч долларов у мемфисского врача, которое теперь посещалось миллионами поклонников.
Когда они выбрались из джипа Уилла, он пробормотал: :
— Замок короля. — И, хотя он улыбался, Ники чувствовала, что он не шутит. — Элвису было лишь двадцать два, когда он купил это владение. Если бы он только знал, что однажды оно станет святыней.
Они подошли к розовой каменной стене, которая была вся исцарапана надписями: «Я люблю тебя, Элвис!» и «Элвис жив!» Около железных ворот они присоединились к поклонникам мужчинам, женщинам, детям, которые уже ждали. В записи зазвучал голос Элвиса.
Ники почувствовала, что сейчас хихикнет, но посмотрела на серьезное лицо Уилла и сдержалась. Потом ворота открылись, посетители тихо вошли.
Галерея с белыми колоннами была образцом классической гармонии. Дом из двадцати трех комнат внутри поражал роскошью: все было бело-золотое, хрустальные люстры отражались в голубых зеркалах.
Уилл говорил шепотом.
— А вот это кабинет Элвиса. Он называется «Комната джунглей», — сказал он, задерживаясь у двери. — Если верить рассказу, который я слышал, Элвис обставил кабинет за тридцать минут в мемфисском магазине, который назывался «Доналдс».
— Обстановка действительно необычная, — вежливо сказала Ники, взглянув на громадные стулья и диваны, которые были покрыты чем-то похожим на обезьяний мех, а пол и потолки обиты травянисто-зеленым ковром.
— Эта комната идеальная с точки зрения акустики, — сказал Уилл. — Элвис записал здесь восемь хитов для своего последнего альбома.
Когда они достигли телевизионной комнаты, Ники почувствовала запах южной домашней кухни.
— Я думала, что это музей, прошептала она Уиллу.
— И да… и нет. Внизу живет тетя Элвиса, миссис Лелта Виггс. Она готовит для служащих, которые убирают по ночам. Уилл внимательно посмотрел на Ники.
— Думаю, что тебе все это кажется шуткой, особенно если ты помнишь, каким был Элвис в конце. Но когда он начинал, Ники, никто не пел так, как он. Музыка, которую он сочинял, была первозданной, могучей и полной правды. Тогда он беспокоился о музыке, он должен был это делать, потому что не мог иначе.
— Мы не сразу поедем в Нэшвилл, если ты не возражаешь.
— Хорошо, а куда мы поедем? Это секрет?
— Нет, это сюрприз.
— Хорошо, — согласилась она.
Стоял чудесный июньский день, это был день Уилла. После всего того, что он для нее сделал, было лишь справедливо, что она сейчас рядом с ним. Кроме того, думала она, уже целую вечность у нее не было свободных от работы дней и было так приятно на несколько дней забыть о ней.
Когда появился дорожный знак «Мемфис», Ники поинтересовалась, почему они уклонились так далеко в сторону. Но Уилл продолжал ехать вперед, после Мемфиса он проехал еще тридцать миль до таблички «Уайтхевн».
— Не может быть, — смеялась она, — мы приехали туда, куда я и думала, что мы приедем?
— Да!
— Грейсленд! — засмеялись они вместе.
— Что заставило тебя приехать сюда? — спросила она. — Завтра вечером у тебя важная запись, я думала, что захочешь отдохнуть или позаниматься музыкой. Или заняться чем-нибудь, чем обычно занимаются музыканты.
— Ну, — возразил он, — будучи фермером, я не знаю точно, чем должны заниматься музыканты. Поэтому я просто развлекаюсь, если ты не против. Думаю, тебе не показался слишком банальным приезд в Грейсленд. Ты же янки, — поддразнивал он.
— О нет, Уилл Риверс, я приняла решение быть милой с тобой, и…
— Хорошо, мисс Ники, — перебил он, — я и не думал, что быть милой со мной требует таких усилий.
— Вовсе нет! — запротестовала Ники. — Я просто имела в виду, что хочу быть хорошим другом, каким был мне ты.
— «Хороший друг…» — повторил он таким тоном, что ее фраза прозвучала как оскорбление. — И когда ты это решила?
Ники сжалась на сиденье, потому что ей не нравились эти вопросы, и стала думать, такой ли уж хорошей идеей было это путешествие.
— Ты сама это решила? — наставал Уилл. — Или тебе посоветовал тот малый, которого я видел в твоем доме?
— Я не понимаю, о чем ты говоришь, — сказала она, — и — для информации — «тот малый» мой старый друг.
— Еще один друг, сказал Уилл со странной улыбкой. — Я думаю, что мне следовало это знать, — добавил он и замолчал.
Ники тоже умолкла. Уилла не касались се отношения с Алексеем. Или его беспокоит, что в Виллоу Кросс есть одна женщина, которая не падает к его ногам?
Она облегченно вздохнула, когда они достигли цели своего путешествия владения в четырнадцать акров, купленного Элвисом Пресли в 1957 году за сотню тысяч долларов у мемфисского врача, которое теперь посещалось миллионами поклонников.
Когда они выбрались из джипа Уилла, он пробормотал: :
— Замок короля. — И, хотя он улыбался, Ники чувствовала, что он не шутит. — Элвису было лишь двадцать два, когда он купил это владение. Если бы он только знал, что однажды оно станет святыней.
Они подошли к розовой каменной стене, которая была вся исцарапана надписями: «Я люблю тебя, Элвис!» и «Элвис жив!» Около железных ворот они присоединились к поклонникам мужчинам, женщинам, детям, которые уже ждали. В записи зазвучал голос Элвиса.
Ники почувствовала, что сейчас хихикнет, но посмотрела на серьезное лицо Уилла и сдержалась. Потом ворота открылись, посетители тихо вошли.
Галерея с белыми колоннами была образцом классической гармонии. Дом из двадцати трех комнат внутри поражал роскошью: все было бело-золотое, хрустальные люстры отражались в голубых зеркалах.
Уилл говорил шепотом.
— А вот это кабинет Элвиса. Он называется «Комната джунглей», — сказал он, задерживаясь у двери. — Если верить рассказу, который я слышал, Элвис обставил кабинет за тридцать минут в мемфисском магазине, который назывался «Доналдс».
— Обстановка действительно необычная, — вежливо сказала Ники, взглянув на громадные стулья и диваны, которые были покрыты чем-то похожим на обезьяний мех, а пол и потолки обиты травянисто-зеленым ковром.
— Эта комната идеальная с точки зрения акустики, — сказал Уилл. — Элвис записал здесь восемь хитов для своего последнего альбома.
Когда они достигли телевизионной комнаты, Ники почувствовала запах южной домашней кухни.
— Я думала, что это музей, прошептала она Уиллу.
— И да… и нет. Внизу живет тетя Элвиса, миссис Лелта Виггс. Она готовит для служащих, которые убирают по ночам. Уилл внимательно посмотрел на Ники.
— Думаю, что тебе все это кажется шуткой, особенно если ты помнишь, каким был Элвис в конце. Но когда он начинал, Ники, никто не пел так, как он. Музыка, которую он сочинял, была первозданной, могучей и полной правды. Тогда он беспокоился о музыке, он должен был это делать, потому что не мог иначе.