Страница:
Домик был настолько мал, что без особых неудобств в нем смогли бы разместиться либо холостяк, либо бездетная семья. Прежде чем пересечь лужайку, Тим несколько минут постоял в темноте, понимая, что просто пытается оттянуть наступление неизбежного. Приближаясь к дому, он ощутил легкую дурноту и страх, словно входил в комнату, где стоит фоб с одним из его родственников.
Входная дверь открывалась в выложенную камнем прихожую. Перед Керриганом находилось небольшое помещение, отделявшее вход от узкой кухни. Там стояли только два высоких табурета. Слева располагалась гостиная, которая в данный момент была до отказа забита полицейскими и судебными медиками. Один из них беседовал с Шоном Маккарти. У детектива, занимавшегося убийствами, была кожа алебастрового цвета, будто он никогда не видел солнца. В рыжеватых волосах виднелись седые пряди. Тим несколько раз работал с Маккарти. Они вместе вели дела по ряду убийств. И Тим не мог припомнить момента, когда у этого худого, как трость, детектива лицо не выражало бы предельную усталость. Маккарти заметил Керригана и жестом попросил юриста подождать, пока он закончит беседу.
Тим остановился у низкой стенки, отделявшей комнату от кухни, там, где проходила граница между каменным полом прихожей и ковром гостиной. Вспышка камеры привлекла его внимание к мансарде, нависавшей над гостиной. Оглядывая кухню, Керриган особое внимание обратил на полированные деревянные ступеньки, которые вели наверх, в мансарду. Он предположил, что спальня, по-видимому, расположена в том месте, где сужается крыша. Взглянув под ноги, Тим увидел след из пятен крови, который вел от лестницы через кухню и по ковру в гостиной. Кто-то уже успел протянуть ленту с обеих сторон, чтобы никто случайно не наступил на отпечатки. Конец этой кровавой "тропы" скрывался за группой людей, стоявшей в дальнем конце комнаты.
– Я знаю, ты не большой любитель кровавых историй, поэтому приготовься, – сказал Маккарти, когда смог наконец добраться до Керригана. – Зрелище не из приятных.
Внутри у Тима все перевернулось.
– Справишься? – спросил детектив, с беспокойством глядя на вдруг сделавшееся пепельно-серым лицо помощника прокурора.
– Да-да. Со мной все будет в порядке.
Тело Тревиса от Керригана закрывал фотограф. Он как раз закончил снимать труп и комнату вокруг и отошел в сторону. Чтобы жуткое зрелище не оказалось слишком внезапным для него, Керриган зажмурился, а потом начал медленно поднимать веки. Сенатор лежал на полу подобно старой тряпичной кукле. Руки и ноги его были раскинуты под каким-то странным углом, а голова свесилась на ковер в явно неестественном положении. На Тревисе были джинсы и футболка, но туфли и носки отсутствовали. Ступни ног представляли собой сплошное кровавое месиво. Кто-то перебил сенатору не только сами ступни, но и все пальцы на ногах. Разбитыми оказались также голени и коленные чашечки. Керриган заключил, что убийца Тревиса методично "обрабатывал" свою жертву, закончив головой: лоб, нос, рот и подбородок сенатора тоже превратились в кровавую кашу.
Керригану захотелось поскорее уйти из комнаты. Маккарти заметил, что молодой человек покачнулся, и вывел его из гостиной. Тим прошел за дом к крутому обрыву, исчезавшему где-то в непроницаемой темноте. Со стороны оврага дул холодный ветер. Керриган попытался сосредоточиться на танкере вдали, освещенном цепочкой огней и медленно движущемся по черной ленте, разделяющей долину. Танкер поднимался вверх по Колумбия-Ривер по направлению к Портлендскому порту.
– Жене Гарольда сообщили? – спросил Тим, как только немного овладел собой.
– Она уже вылетела из Сиэтла, где находилась на конференции медиков.
– Это чертовски жуткое происшествие! – заметил Керриган.
Маккарти понимал, что на замечание Тима нет надобности отвечать.
– А орудие убийства нашли?
– Нет. Я думаю, орудовали бейсбольной битой или чем-то вроде того.
– Он похож на... – Керриган покачал головой и замолчал.
– Дик позвонил мне, когда ты был еще в пути. Он сказал, что ты знал его.
– Да. В последний уик-энд я играл с ним в гольф.
– А ты, случайно, не знаешь, не было ли среди знакомых сенатора кого-то, кто ненавидел бы его до такой степени, что мог пойти на подобное зверское убийство?
– Я знал его не настолько близко. Позвоните Карлу Риттенхаусу. Он был его помощником по административным вопросам. Вполне возможно, он вам поможет.
– У тебя есть его номер?
– Нет, однако судья Грант хорошо знает Риттенхауса. Черт, он ведь и Гарольда прекрасно знал. Тревис работал у него солиситором-практикантом во время каникул перед последним курсом на юридическом факультете.
К ним подошел человек в темно-синей ветровке и пальцем указал в направлении передней части здания.
– У нас гость из некой вашингтонской организации, – сообщил Алекс Девор, партнер Маккарти.
– Я как раз задавался вопросом, сколько пройдет времени, прежде чем здесь появится кто-то из ФБР. Этот человек вам знаком?
– Его зовут Дж. Д. Хантер, и я никогда раньше его не видел.
– А ты, Тим? – обратился Маккарти к помощнику прокурора.
Керриган отрицательно покачал головой.
– Ну что ж, пойдемте встретим гостя.
Все трое во главе с Маккарти вернулись в прихожую, из которой мужчина атлетического сложения внимательно наблюдал за тем, что происходит в гостиной.
– Агент Хантер?
Человек повернулся. На коротком широком носу Хантера сидели очки в роговой оправе. Цвет кожи у него был иссиня-черный. Маккарти представился сам и представил старшего помощника прокурора округа.
– Вы не местный, не так ли? – спросил Тим.
Чернокожий агент ФБР пожал плечами:
– Так как жертвой в данном случае является сенатор, в Вашингтоне сочли необходимым, чтобы делом занялся агент из центрального управления. Политика, знаете ли. В любом случае я был бы вам чрезвычайно признателен, если бы вы проинформировали меня о происшедшем.
– Конечно, – сказал Маккарти, – хотя нам самим пока не так много известно. Уборкой здесь занимается одна контора, предоставляющая бытовые услуги. Им позвонили и велели прийти сюда сегодня ближе к вечеру. Женщина-уборщица нашла тело около пяти и сразу же позвонила 911.
– Сенатор жил здесь? – спросил Хантер.
– Нет, – ответил Тим. – У него дом в Данторпе.
– В таком случае кому же принадлежит этот домик?
– Точно пока неизвестно. Бюро, предоставлявшее услуги по уборке, работало при посредничестве одной риелторской конторы. Сейчас контора закрыта, поэтому мы сможем узнать имя владельца только утром.
– А может быть, в самом доме есть нечто такое, что способно указать на его владельца? – настаивал Хантер.
Маккарти отрицательно покачал головой:
– Медэксперты, вероятно, смогут предоставить нам кое-какую полезную информацию на сей счет только после завершения анализа отпечатков, следов крови и так далее. Ящики комодов в спальне пусты, и на кухне мы не нашли никаких счетов или записей. Правда, в шкафу в гостиной были алкоголь и кокаин...
– Кокаин! – воскликнул Керриган.
– Мы обнаружили не только порошок, но и отпечатки пальцев, поэтому очень скоро узнаем, кто им пользовался.
– Молю Бога, чтобы этим человеком не оказался сам Гарольд, – пробормотал себе под нос Тим.
– Что-нибудь еще?
– В общем, да. Тело Тревиса нашли в гостиной, однако следы крови ведут сверху, из спальни. Мы полагаем, что с ним начали расправляться там, наверху, а затем, когда он стал убегать от убийц, те преследовали его до гостиной. Один из наших сотрудников нашел под кроватью сережку. В виде золотого креста. Тревис, естественно, серег не носил. Мы предполагаем, что сережка принадлежит убийце.
– Если так, то у нас действительно важная улика, – заметил Хантер.
– Я, как правило, предпочитаю не торопиться с выводами, – сказал Девор с улыбкой.
– Мне бы хотелось взглянуть на тело, если возможно, – обратился Хантер к Маккарти.
– Ну конечно.
Наблюдая за тем, как агент ФБР идет по комнате к тому месту, где лежит труп, Керриган почувствовал какое-то непонятное беспокойство, причина которого упорно ускользала от него.
– Я услышала звук машины, – сказала она, протянув мужу стакан виски. Лед зазвенел в бокале, подобно колокольчику. – Я подумала, что тебе не помешает выпить.
Тим взял стакан, благодарный за такую предупредительность.
– То, что ты там видел, было ужасно?
– Раньше мне никогда не приходилось заниматься делом, в котором убитый оказался бы моим знакомым. В этом было что-то сюрреалистическое. Мы ведь совсем недавно играли с ним в гольф, – ответил Тим. Он бесконечное число раз за сегодняшний вечер повторил фразу о совместной игре в гольф так, словно никак не мог поверить в то, что человек, которого он видел всего несколько дней назад, может умереть.
Тим опрокинул виски одним глотком и поставил стакан на стол.
– Дебора знает? – спросила Синди.
– Она была в Сиэтле. И сейчас возвращается назад на самолете.
– Ей трудно будет пережить его гибель. Даже не могу представить, как она это выдержит...
– Мне придется завтра с ней беседовать, – сказал Керриган. – Признаться, совсем не горю желанием.
После краткого колебания Синди обняла супруга. Мгновение он, казалось, сопротивлялся, но потом тоже ее обнял. Синди прижалась головой к груди Тима. Пока его не было, она приняла душ, и теперь ее волосы источали аромат свежих цветов. Она подняла голову и взглянула мужу в глаза. В ее взгляде и мягком пожатии руки был заключен вопрос. Они так давно не занимались любовью. Синди вся напряглась, приготовившись к отказу. И Тим понимал, каким страшным ударом для нее окажется его холодность. И тут же он сам ощутил потребность в утешении и ласке. Он поцеловал Синди в лоб и почувствовал, как прошло ее напряжение, поцеловал снова и ощутил, как просыпается в нем давно уже угасшее желание. Синди сжала его руку и повела в спальню.
10
11
Входная дверь открывалась в выложенную камнем прихожую. Перед Керриганом находилось небольшое помещение, отделявшее вход от узкой кухни. Там стояли только два высоких табурета. Слева располагалась гостиная, которая в данный момент была до отказа забита полицейскими и судебными медиками. Один из них беседовал с Шоном Маккарти. У детектива, занимавшегося убийствами, была кожа алебастрового цвета, будто он никогда не видел солнца. В рыжеватых волосах виднелись седые пряди. Тим несколько раз работал с Маккарти. Они вместе вели дела по ряду убийств. И Тим не мог припомнить момента, когда у этого худого, как трость, детектива лицо не выражало бы предельную усталость. Маккарти заметил Керригана и жестом попросил юриста подождать, пока он закончит беседу.
Тим остановился у низкой стенки, отделявшей комнату от кухни, там, где проходила граница между каменным полом прихожей и ковром гостиной. Вспышка камеры привлекла его внимание к мансарде, нависавшей над гостиной. Оглядывая кухню, Керриган особое внимание обратил на полированные деревянные ступеньки, которые вели наверх, в мансарду. Он предположил, что спальня, по-видимому, расположена в том месте, где сужается крыша. Взглянув под ноги, Тим увидел след из пятен крови, который вел от лестницы через кухню и по ковру в гостиной. Кто-то уже успел протянуть ленту с обеих сторон, чтобы никто случайно не наступил на отпечатки. Конец этой кровавой "тропы" скрывался за группой людей, стоявшей в дальнем конце комнаты.
– Я знаю, ты не большой любитель кровавых историй, поэтому приготовься, – сказал Маккарти, когда смог наконец добраться до Керригана. – Зрелище не из приятных.
Внутри у Тима все перевернулось.
– Справишься? – спросил детектив, с беспокойством глядя на вдруг сделавшееся пепельно-серым лицо помощника прокурора.
– Да-да. Со мной все будет в порядке.
Тело Тревиса от Керригана закрывал фотограф. Он как раз закончил снимать труп и комнату вокруг и отошел в сторону. Чтобы жуткое зрелище не оказалось слишком внезапным для него, Керриган зажмурился, а потом начал медленно поднимать веки. Сенатор лежал на полу подобно старой тряпичной кукле. Руки и ноги его были раскинуты под каким-то странным углом, а голова свесилась на ковер в явно неестественном положении. На Тревисе были джинсы и футболка, но туфли и носки отсутствовали. Ступни ног представляли собой сплошное кровавое месиво. Кто-то перебил сенатору не только сами ступни, но и все пальцы на ногах. Разбитыми оказались также голени и коленные чашечки. Керриган заключил, что убийца Тревиса методично "обрабатывал" свою жертву, закончив головой: лоб, нос, рот и подбородок сенатора тоже превратились в кровавую кашу.
Керригану захотелось поскорее уйти из комнаты. Маккарти заметил, что молодой человек покачнулся, и вывел его из гостиной. Тим прошел за дом к крутому обрыву, исчезавшему где-то в непроницаемой темноте. Со стороны оврага дул холодный ветер. Керриган попытался сосредоточиться на танкере вдали, освещенном цепочкой огней и медленно движущемся по черной ленте, разделяющей долину. Танкер поднимался вверх по Колумбия-Ривер по направлению к Портлендскому порту.
– Жене Гарольда сообщили? – спросил Тим, как только немного овладел собой.
– Она уже вылетела из Сиэтла, где находилась на конференции медиков.
– Это чертовски жуткое происшествие! – заметил Керриган.
Маккарти понимал, что на замечание Тима нет надобности отвечать.
– А орудие убийства нашли?
– Нет. Я думаю, орудовали бейсбольной битой или чем-то вроде того.
– Он похож на... – Керриган покачал головой и замолчал.
– Дик позвонил мне, когда ты был еще в пути. Он сказал, что ты знал его.
– Да. В последний уик-энд я играл с ним в гольф.
– А ты, случайно, не знаешь, не было ли среди знакомых сенатора кого-то, кто ненавидел бы его до такой степени, что мог пойти на подобное зверское убийство?
– Я знал его не настолько близко. Позвоните Карлу Риттенхаусу. Он был его помощником по административным вопросам. Вполне возможно, он вам поможет.
– У тебя есть его номер?
– Нет, однако судья Грант хорошо знает Риттенхауса. Черт, он ведь и Гарольда прекрасно знал. Тревис работал у него солиситором-практикантом во время каникул перед последним курсом на юридическом факультете.
К ним подошел человек в темно-синей ветровке и пальцем указал в направлении передней части здания.
– У нас гость из некой вашингтонской организации, – сообщил Алекс Девор, партнер Маккарти.
– Я как раз задавался вопросом, сколько пройдет времени, прежде чем здесь появится кто-то из ФБР. Этот человек вам знаком?
– Его зовут Дж. Д. Хантер, и я никогда раньше его не видел.
– А ты, Тим? – обратился Маккарти к помощнику прокурора.
Керриган отрицательно покачал головой.
– Ну что ж, пойдемте встретим гостя.
Все трое во главе с Маккарти вернулись в прихожую, из которой мужчина атлетического сложения внимательно наблюдал за тем, что происходит в гостиной.
– Агент Хантер?
Человек повернулся. На коротком широком носу Хантера сидели очки в роговой оправе. Цвет кожи у него был иссиня-черный. Маккарти представился сам и представил старшего помощника прокурора округа.
– Вы не местный, не так ли? – спросил Тим.
Чернокожий агент ФБР пожал плечами:
– Так как жертвой в данном случае является сенатор, в Вашингтоне сочли необходимым, чтобы делом занялся агент из центрального управления. Политика, знаете ли. В любом случае я был бы вам чрезвычайно признателен, если бы вы проинформировали меня о происшедшем.
– Конечно, – сказал Маккарти, – хотя нам самим пока не так много известно. Уборкой здесь занимается одна контора, предоставляющая бытовые услуги. Им позвонили и велели прийти сюда сегодня ближе к вечеру. Женщина-уборщица нашла тело около пяти и сразу же позвонила 911.
– Сенатор жил здесь? – спросил Хантер.
– Нет, – ответил Тим. – У него дом в Данторпе.
– В таком случае кому же принадлежит этот домик?
– Точно пока неизвестно. Бюро, предоставлявшее услуги по уборке, работало при посредничестве одной риелторской конторы. Сейчас контора закрыта, поэтому мы сможем узнать имя владельца только утром.
– А может быть, в самом доме есть нечто такое, что способно указать на его владельца? – настаивал Хантер.
Маккарти отрицательно покачал головой:
– Медэксперты, вероятно, смогут предоставить нам кое-какую полезную информацию на сей счет только после завершения анализа отпечатков, следов крови и так далее. Ящики комодов в спальне пусты, и на кухне мы не нашли никаких счетов или записей. Правда, в шкафу в гостиной были алкоголь и кокаин...
– Кокаин! – воскликнул Керриган.
– Мы обнаружили не только порошок, но и отпечатки пальцев, поэтому очень скоро узнаем, кто им пользовался.
– Молю Бога, чтобы этим человеком не оказался сам Гарольд, – пробормотал себе под нос Тим.
– Что-нибудь еще?
– В общем, да. Тело Тревиса нашли в гостиной, однако следы крови ведут сверху, из спальни. Мы полагаем, что с ним начали расправляться там, наверху, а затем, когда он стал убегать от убийц, те преследовали его до гостиной. Один из наших сотрудников нашел под кроватью сережку. В виде золотого креста. Тревис, естественно, серег не носил. Мы предполагаем, что сережка принадлежит убийце.
– Если так, то у нас действительно важная улика, – заметил Хантер.
– Я, как правило, предпочитаю не торопиться с выводами, – сказал Девор с улыбкой.
– Мне бы хотелось взглянуть на тело, если возможно, – обратился Хантер к Маккарти.
– Ну конечно.
Наблюдая за тем, как агент ФБР идет по комнате к тому месту, где лежит труп, Керриган почувствовал какое-то непонятное беспокойство, причина которого упорно ускользала от него.
* * *
Синди ждала возвращения Тима и не ложилась спать.– Я услышала звук машины, – сказала она, протянув мужу стакан виски. Лед зазвенел в бокале, подобно колокольчику. – Я подумала, что тебе не помешает выпить.
Тим взял стакан, благодарный за такую предупредительность.
– То, что ты там видел, было ужасно?
– Раньше мне никогда не приходилось заниматься делом, в котором убитый оказался бы моим знакомым. В этом было что-то сюрреалистическое. Мы ведь совсем недавно играли с ним в гольф, – ответил Тим. Он бесконечное число раз за сегодняшний вечер повторил фразу о совместной игре в гольф так, словно никак не мог поверить в то, что человек, которого он видел всего несколько дней назад, может умереть.
Тим опрокинул виски одним глотком и поставил стакан на стол.
– Дебора знает? – спросила Синди.
– Она была в Сиэтле. И сейчас возвращается назад на самолете.
– Ей трудно будет пережить его гибель. Даже не могу представить, как она это выдержит...
– Мне придется завтра с ней беседовать, – сказал Керриган. – Признаться, совсем не горю желанием.
После краткого колебания Синди обняла супруга. Мгновение он, казалось, сопротивлялся, но потом тоже ее обнял. Синди прижалась головой к груди Тима. Пока его не было, она приняла душ, и теперь ее волосы источали аромат свежих цветов. Она подняла голову и взглянула мужу в глаза. В ее взгляде и мягком пожатии руки был заключен вопрос. Они так давно не занимались любовью. Синди вся напряглась, приготовившись к отказу. И Тим понимал, каким страшным ударом для нее окажется его холодность. И тут же он сам ощутил потребность в утешении и ласке. Он поцеловал Синди в лоб и почувствовал, как прошло ее напряжение, поцеловал снова и ощутил, как просыпается в нем давно уже угасшее желание. Синди сжала его руку и повела в спальню.
10
Данторп представлял собой элитарный пригородный район, в котором внушительного вида особняки размещаются вдали от шумных шоссе на обширных, засаженных раскидистыми деревьями земельных участках. Тишина в этих местах нарушается крайне редко. Однако на следующее утро после убийства Гарольда Тревиса автомобиль Шона Маккарти с трудом смог протиснуться между фургонами телевизионщиков, репортерами и ротозеями, заполнившими узенькую улочку перед особняком сенатора, построенным в стиле эпохи Тюдоров и защищенным от праздного любопытства высокой живой изгородью.
Маккарти показал свое удостоверение полицейскому, из последних сил сдерживавшему напор разношерстной толпы в конце подъездной аллеи. Коп поднял шлагбаум и пропустил Маккарти с Тимом Керриганом. На их звонок ответила горничная, впустившая помощника прокурора и детектива в обитую деревянными панелями переднюю, где над полом из полированного дуба, почти полностью покрытым широким персидским ковром, висела громадная хрустальная люстра.
Не успел Керриган переступить порог дома, как к нему бросился Карл Риттенхаус и схватил его за руку. Риттенхаус был человеком рыхлого сложения, с редеющими седыми волосами, которые в ту минуту казались как-то нарочито взлохмаченными. На Тима из-под очков в черепаховой оправе взирали болезненно расширившиеся зрачки Карла.
– Это кошмар, Тим. Кошмар!
– Как Дебора?
– Держится в тысячу раз лучше, чем я. Она там. – Риттенхаус жестом указал в сторону гостиной. – Очень сильная женщина, умеет сохранять лицо. Только, боюсь, когда все уйдут и ей больше не нужно будет демонстрировать мужество на публике, она может сломаться.
Керриган представил Маккарти растерянному и подавленному помощнику Тревиса.
– Послушай, Карл, перед тем как беседовать с Деборой, мы бы хотели кое-что выяснить у тебя. Нечто такое, что нам не хотелось бы обсуждать в ее присутствии. Есть здесь какое-нибудь место, где мы могли бы поговорить наедине?
Риттенхаус провел их в небольшую комнатку по узкому коридору, стены которого были увешаны изображениями парижских бульваров, сделанными пером на бумаге. Вдоль двух стен стояли высокие стеллажи с книгами. Напротив двери находилось огромное окно. Серое небо за ним казалось мрачным и угрожающим.
– У тебя есть какие-нибудь подозрения относительно того, кто мог убить Тревиса? – спросил Тим.
– Никаких!
– Он ведь собирался выставлять свою кандидатуру на пост президента. Нельзя забраться так высоко, не нажив себе врагов.
– Конечно, ты прав. И все же я не знаю никого, кто ненавидел бы его до такой степени, чтобы забить насмерть.
– А дом, в котором был убит Гарольд? – спросил Маккарти. – Кому он принадлежит?
Риттенхаус покраснел.
– Если вы что-то знаете, вам в любом случае придется это рассказать.
– Дом принадлежал сенатору. Правда, я не уверен, что о нем известно Деборе...
– Почему? – спросил Тим.
У Риттенхауса на лице появилась странная гримаса, будто он внезапно почувствовал резкую боль.
– Ну, Тим, неужели мне надо объяснять тебе такие вещи? Гарольд немного погуливал на стороне.
– Вам известно, почему он оказался в том доме прошлой ночью? – спросил Маккарти.
– У меня есть только предположение. После игры в гольф на стоянке в "Уэстмонте" у него возник спор с каким-то человеком.
Риттенхаус во всех подробностях воспроизвел инцидент на стоянке, свидетелем которого он стал.
– Вы знаете человека, спорившего с Гарольдом? – спросил Маккарти, когда Риттенхаус закончил свой рассказ.
– Нет, но я прекрасно его разглядел и без труда узнаю, если увижу снова.
– Превосходно! – воскликнул Тим.
– Я записал и номер машины.
Риттенхаус достал бумажник и показал то, что записал на обороте одной из своих визитных карточек.
– А какое отношение спор в "Уэстмонте" может иметь к пребыванию Гарольда в той хижине? – спросил Керриган, пока Маккарти звонил по телефону, стоявшему на столе у Тревиса.
– Несколько человек из окружения Гарольда встречались с ним здесь для планирования стратегии предвыборной кампании. Мы часто собирались для этого с тех пор, как Уиппл вышел из игры. Мы все были очень взволнованы, так как сенатор упирал на... – Риттенхаус осекся. – Черт! – Он прикусил губу, стараясь сдержать слезы.
– Может быть, воды?
Карл покачал головой:
– Со мной все в порядке.
Риттенхаус помолчал, пока не сумел полностью справиться с овладевшими им эмоциями.
– Встреча закончилась около восьми тридцати, так как Гарольд сказал, что у него страшно разболелась голова. Он попросил меня отменить все мероприятия, назначенные на утро. Сказал, что чувствует себя вымотавшимся до предела и ему необходимо хоть немного побыть одному. После того как сенатор всех выпроводил, я снова задал ему вопрос о парне из клуба, так как этот случай продолжал меня беспокоить. Гарольд как-то странно отреагировал на мой вопрос. Он постарался продемонстрировать, что этот инцидент не имеет никакого значения и что беспокоиться не о чем. Но было в его словах и поведении что-то явно нарочитое. Он объяснил, что Джон (так Гарольд называл того парня) пытался загладить перед ним какую-то вину. Только когда сенатор говорил о той встрече, у меня сложилось впечатление, что он совсем забыл о головной боли.
– Ты полагаешь, что головная боль была всего лишь предлогом для того, чтобы остаться одному?
– Не исключаю.
– И ты думаешь, что потом он мог встречаться с тем парнем? Ну, с которым он поспорил?
– Все, что мне известно, я рассказал.
Керриган хотел задать следующий вопрос, когда их прервал Маккарти:
– Автомобиль принадлежит Джону Дюпре, проживающему в Портленде, дом 10346 по Хоторн-террейс.
Керриган не мог скрыть своего удивления.
– Опиши, пожалуйста, еще раз человека, спорившего с сенатором.
– Молодой, между двадцатью пятью и тридцатью годами. Очень красивый.
– Высокий?
– Выше Гарольда, наверное, около шести футов.
– А волосы?
– Э... полагаю, каштановые.
– Какие-нибудь украшения?
Риттенхаус нахмурился. Затем лицо его осветилось.
– Мне кажется, у него была сережка в ухе.
– Ты можешь ее описать? – спросил Керриган, и сердце у него сжалось от предчувствия.
– Э-э... кажется... да-да, это был крестик. Золотой крест.
Внезапно перед мысленным взором Тима предстал зал суда в момент слушания дела Дюпре. Он вспомнил, как шел по проходу обвиняемый, и его лицо лучилось наглой самоуверенностью не меньше, чем блестели на солнце его многочисленные украшения. Одним из украшений как раз и была сережка в форме креста.
– Шон, позвоните Стэну Грегаросу и попросите его подготовить фотографии Джона Дюпре. И пусть доставит их сюда, да поживее.
– Что это за парень, Тим? – спросил Риттенхаус.
– Джон Дюпре владеет агентством, предоставляющим услуги эскорта высшего класса. За красивым фасадом, естественно, скрывается обычная проституция с девушками по вызову. Мы начинали дело против него на основании показаний одной из девиц, однако пришлось прекратить дело из-за того, что свидетельницу нашли мертвой. Ее забили насмерть.
Риттенхаус побледнел.
– Так же, как и сенатора, – произнес он.
– Так же, как и сенатора, – эхом отозвался Тим.
– Как страшно, что мне приходится заниматься делом вашего мужа, – сказал Тим, представив Шона Маккарти.
– Как страшно, что подобное вообще могло произойти, – ответила Дебора.
– Мы не могли бы поговорить наедине? – спросил Тим, бросив взгляд на людей, пришедших выразить сочувствие вдове. Дебора что-то тихо сказала своим друзьям. Некоторые перед тем, как выйти из комнаты, обнимали ее, другие пожимали руку.
– Когда вы вернулись? – спросил Тим, когда все ушли.
– Я вылетела полуночным рейсом. Карл встретил меня в аэропорту. К счастью, газетчики были не в курсе, что я возвращаюсь. А вот здесь к тому времени уже собрался настоящий зоопарк.
Дебора снова присела на диван. Тим и детектив устроились в креслах напротив.
– Расскажите мне, как погиб Гарольд, – попросила жена сенатора, как только они сели.
Керриган колебался.
– Я ведь врач, Тим, нейрохирург. Шокирующие подробности – часть моей профессии.
Дебора выпрямилась, сжав руки на коленях, словно школьница, приготовившаяся узнать нечто неприятное. Она выслушала рассказ Керригана о том, что он увидел в загородном домике, не дрогнув, только еще крепче сжав руки.
– Есть несколько вопросов, которые я вынужден задать вам в связи с происшедшим.
– Вы можете говорить со мной прямо, без всяких этикетных излишеств.
– Хорошо. Известен ли вам кто-либо, ненавидевший Гарольда до такой степени, что смог убить его столь зверским способом?
– Нет, не думаю. Хотя я многого не знаю о жизни Гарольда. – Доктор Кейбл остановила пристальный взгляд своих карих проницательных глаз на Керригане. – Я работаю здесь, а Гарольд в основном был занят в Вашингтоне. А это значит, что мы не так уж часто встречались. Да в течение нескольких последних лет мы в общем-то и не стремились к особенно близкому общению.
– О, мне очень жаль.
Дебора взглянула на Тима с усталой улыбкой:
– Не стоит. Я по крайней мере не жалела. Вы знаете, наш брак с самого начала был какой-то странной ошибкой. Впрочем, мы оба были настолько заняты своими делами: я на медицинском факультете, он – на юридическом, а потом и нашими карьерами, что крайне редко встречались. Нам, по сути дела, было друг на друга наплевать. И когда я наконец решила все-таки задуматься над нашим браком, то поняла, что толком и не знаю Гарольда. – На мгновение она опустила глаза, а когда подняла их снова, Тим заметил в них вызов. – Кроме того, я осознала, что он обманывал меня при любой возможности. Наверное, с того самого момента, как мы впервые встретились.
– Так почему же вы не оставили его?
– Не знаю. Думаю, что просто по инерции. Помимо этого, я была слишком занята, чтобы тратить время на развод, который к тому же испортил бы карьеру Гарольду. Я вовсе не стремилась как-то ему навредить. Я никогда не испытывала к нему ненависти. Должна сказать, что мы слишком плохо знали друг друга, чтобы испытывать друг к другу какие бы то ни было сильные эмоции.
– Не можете ли вы припомнить нечто такое, что могло бы помочь в поисках убийцы Гарольда?
– Мне очень жаль, Тим, и все же я не могу назвать вам ни одного имени. Я не знаю ни одной его подружки. Одно точно – последнюю неделю он был как-то необычно взволнован. Я спрашивала его, не случилось ли что-нибудь, но Гарольд всякий раз уклонялся от прямого ответа. В конце концов я приписала это состояние особому нервному напряжению перед выдвижением его кандидатуры на пост президента.
– Может быть, кто-то ему угрожал?
– Ни о чем подобном он никогда не говорил. Мы не делились друг с другом ничем по-настоящему сокровенным. И кроме того, Гарольд был сенатором Соединенных Штатов. А у сенатора в подобных случаях всегда есть к кому обратиться. Если ему кто-то угрожал, он должен был заявить в ФБР.
– Значит, вы не знаете, чем был расстроен Гарольд? – спросил Маккарти.
– Нет, не знаю.
– Вы знали, что Гарольд владел загородным домиком, в котором и было совершено убийство? – продолжал детектив.
Дебора покраснела. Правда, когда она отвечала, что ей ничего об этом доме не известно, голос ее звучал ровно и без всяких явных эмоций.
– Упоминал ли когда-нибудь Гарольд человека по имени Джон Дюпре? – спросил Тим.
– Он имеет какое-то отношение к происшедшему?
– Вы его знаете?
– Лично нет, но его родители являются членами "Уэстмонта". Клара и Пол Дюпре.
Тим нахмурился:
– Я их что-то не припомню.
– Это неудивительно. Я их тоже почти не знаю. Мы только изредка обмениваемся приветствиями. Они намного старше нас с Гарольдом. Джон у них поздний ребенок.
– И Гарольд знал Джона?
– Я уверена, что Гарольд знал о существовании Джона, однако я их никогда вместе не видела.
– Шон? – Тим обратился к своему спутнику.
– У меня больше нет никаких вопросов.
– В таком случае мы оставим вас. Если вы что-то вдруг вспомните или просто захотите побеседовать, позвоните мне.
Шон Маккарти вышел из комнаты вслед за Тимом, и их место вновь заняли друзья Деборы. К Тиму подошел Карл Риттенхаус, по-видимому, собираясь задать какой-то вопрос.
– Давайте выйдем на улицу, – предложил Тим. – Мне нужно подышать свежим воздухом.
На улице уже чувствовалось дыхание зимы. Ветер поднимал с земли красные и золотые листья, покрывавшие лужайку. Тим был без пальто, только в костюме, и потому сразу же продрог. Впрочем, после душной атмосферы дома Тревиса холод казался приятным и освежающим.
– Дебора помогла вам? – спросил Карл.
Керриган начал было отвечать на вопрос, но в это время сквозь ограждения полицейских проехала машина. Из нее выбрался Стэн Грегарос и заковылял по дорожке на толстых ногах человека, с детских лет занимающегося греко-римской борьбой. Заметив Керригана и Маккарти, Стэн помахал мощной ручищей, в которой держат конверт.
– Вот фотографии, – сказал он Керригану.
– Карл, давайте найдем какое-нибудь тихое место.
Маккарти показал свое удостоверение полицейскому, из последних сил сдерживавшему напор разношерстной толпы в конце подъездной аллеи. Коп поднял шлагбаум и пропустил Маккарти с Тимом Керриганом. На их звонок ответила горничная, впустившая помощника прокурора и детектива в обитую деревянными панелями переднюю, где над полом из полированного дуба, почти полностью покрытым широким персидским ковром, висела громадная хрустальная люстра.
Не успел Керриган переступить порог дома, как к нему бросился Карл Риттенхаус и схватил его за руку. Риттенхаус был человеком рыхлого сложения, с редеющими седыми волосами, которые в ту минуту казались как-то нарочито взлохмаченными. На Тима из-под очков в черепаховой оправе взирали болезненно расширившиеся зрачки Карла.
– Это кошмар, Тим. Кошмар!
– Как Дебора?
– Держится в тысячу раз лучше, чем я. Она там. – Риттенхаус жестом указал в сторону гостиной. – Очень сильная женщина, умеет сохранять лицо. Только, боюсь, когда все уйдут и ей больше не нужно будет демонстрировать мужество на публике, она может сломаться.
Керриган представил Маккарти растерянному и подавленному помощнику Тревиса.
– Послушай, Карл, перед тем как беседовать с Деборой, мы бы хотели кое-что выяснить у тебя. Нечто такое, что нам не хотелось бы обсуждать в ее присутствии. Есть здесь какое-нибудь место, где мы могли бы поговорить наедине?
Риттенхаус провел их в небольшую комнатку по узкому коридору, стены которого были увешаны изображениями парижских бульваров, сделанными пером на бумаге. Вдоль двух стен стояли высокие стеллажи с книгами. Напротив двери находилось огромное окно. Серое небо за ним казалось мрачным и угрожающим.
– У тебя есть какие-нибудь подозрения относительно того, кто мог убить Тревиса? – спросил Тим.
– Никаких!
– Он ведь собирался выставлять свою кандидатуру на пост президента. Нельзя забраться так высоко, не нажив себе врагов.
– Конечно, ты прав. И все же я не знаю никого, кто ненавидел бы его до такой степени, чтобы забить насмерть.
– А дом, в котором был убит Гарольд? – спросил Маккарти. – Кому он принадлежит?
Риттенхаус покраснел.
– Если вы что-то знаете, вам в любом случае придется это рассказать.
– Дом принадлежал сенатору. Правда, я не уверен, что о нем известно Деборе...
– Почему? – спросил Тим.
У Риттенхауса на лице появилась странная гримаса, будто он внезапно почувствовал резкую боль.
– Ну, Тим, неужели мне надо объяснять тебе такие вещи? Гарольд немного погуливал на стороне.
– Вам известно, почему он оказался в том доме прошлой ночью? – спросил Маккарти.
– У меня есть только предположение. После игры в гольф на стоянке в "Уэстмонте" у него возник спор с каким-то человеком.
Риттенхаус во всех подробностях воспроизвел инцидент на стоянке, свидетелем которого он стал.
– Вы знаете человека, спорившего с Гарольдом? – спросил Маккарти, когда Риттенхаус закончил свой рассказ.
– Нет, но я прекрасно его разглядел и без труда узнаю, если увижу снова.
– Превосходно! – воскликнул Тим.
– Я записал и номер машины.
Риттенхаус достал бумажник и показал то, что записал на обороте одной из своих визитных карточек.
– А какое отношение спор в "Уэстмонте" может иметь к пребыванию Гарольда в той хижине? – спросил Керриган, пока Маккарти звонил по телефону, стоявшему на столе у Тревиса.
– Несколько человек из окружения Гарольда встречались с ним здесь для планирования стратегии предвыборной кампании. Мы часто собирались для этого с тех пор, как Уиппл вышел из игры. Мы все были очень взволнованы, так как сенатор упирал на... – Риттенхаус осекся. – Черт! – Он прикусил губу, стараясь сдержать слезы.
– Может быть, воды?
Карл покачал головой:
– Со мной все в порядке.
Риттенхаус помолчал, пока не сумел полностью справиться с овладевшими им эмоциями.
– Встреча закончилась около восьми тридцати, так как Гарольд сказал, что у него страшно разболелась голова. Он попросил меня отменить все мероприятия, назначенные на утро. Сказал, что чувствует себя вымотавшимся до предела и ему необходимо хоть немного побыть одному. После того как сенатор всех выпроводил, я снова задал ему вопрос о парне из клуба, так как этот случай продолжал меня беспокоить. Гарольд как-то странно отреагировал на мой вопрос. Он постарался продемонстрировать, что этот инцидент не имеет никакого значения и что беспокоиться не о чем. Но было в его словах и поведении что-то явно нарочитое. Он объяснил, что Джон (так Гарольд называл того парня) пытался загладить перед ним какую-то вину. Только когда сенатор говорил о той встрече, у меня сложилось впечатление, что он совсем забыл о головной боли.
– Ты полагаешь, что головная боль была всего лишь предлогом для того, чтобы остаться одному?
– Не исключаю.
– И ты думаешь, что потом он мог встречаться с тем парнем? Ну, с которым он поспорил?
– Все, что мне известно, я рассказал.
Керриган хотел задать следующий вопрос, когда их прервал Маккарти:
– Автомобиль принадлежит Джону Дюпре, проживающему в Портленде, дом 10346 по Хоторн-террейс.
Керриган не мог скрыть своего удивления.
– Опиши, пожалуйста, еще раз человека, спорившего с сенатором.
– Молодой, между двадцатью пятью и тридцатью годами. Очень красивый.
– Высокий?
– Выше Гарольда, наверное, около шести футов.
– А волосы?
– Э... полагаю, каштановые.
– Какие-нибудь украшения?
Риттенхаус нахмурился. Затем лицо его осветилось.
– Мне кажется, у него была сережка в ухе.
– Ты можешь ее описать? – спросил Керриган, и сердце у него сжалось от предчувствия.
– Э-э... кажется... да-да, это был крестик. Золотой крест.
Внезапно перед мысленным взором Тима предстал зал суда в момент слушания дела Дюпре. Он вспомнил, как шел по проходу обвиняемый, и его лицо лучилось наглой самоуверенностью не меньше, чем блестели на солнце его многочисленные украшения. Одним из украшений как раз и была сережка в форме креста.
– Шон, позвоните Стэну Грегаросу и попросите его подготовить фотографии Джона Дюпре. И пусть доставит их сюда, да поживее.
– Что это за парень, Тим? – спросил Риттенхаус.
– Джон Дюпре владеет агентством, предоставляющим услуги эскорта высшего класса. За красивым фасадом, естественно, скрывается обычная проституция с девушками по вызову. Мы начинали дело против него на основании показаний одной из девиц, однако пришлось прекратить дело из-за того, что свидетельницу нашли мертвой. Ее забили насмерть.
Риттенхаус побледнел.
– Так же, как и сенатора, – произнес он.
– Так же, как и сенатора, – эхом отозвался Тим.
* * *
Когда Керриган и Маккарти вошли в гостиную, доктор Дебора Кейбл сидела на диване в окружении друзей. Разговор внезапно прекратился, и все уставились на вошедших. Дебора встала, Тим подошел и обнял ее. Это была крупная женщина с седеющими каштановыми волосами, обычно производившая впечатление уверенности и неиссякаемой энергии. Сегодня она казалась измученной и растерянной.– Как страшно, что мне приходится заниматься делом вашего мужа, – сказал Тим, представив Шона Маккарти.
– Как страшно, что подобное вообще могло произойти, – ответила Дебора.
– Мы не могли бы поговорить наедине? – спросил Тим, бросив взгляд на людей, пришедших выразить сочувствие вдове. Дебора что-то тихо сказала своим друзьям. Некоторые перед тем, как выйти из комнаты, обнимали ее, другие пожимали руку.
– Когда вы вернулись? – спросил Тим, когда все ушли.
– Я вылетела полуночным рейсом. Карл встретил меня в аэропорту. К счастью, газетчики были не в курсе, что я возвращаюсь. А вот здесь к тому времени уже собрался настоящий зоопарк.
Дебора снова присела на диван. Тим и детектив устроились в креслах напротив.
– Расскажите мне, как погиб Гарольд, – попросила жена сенатора, как только они сели.
Керриган колебался.
– Я ведь врач, Тим, нейрохирург. Шокирующие подробности – часть моей профессии.
Дебора выпрямилась, сжав руки на коленях, словно школьница, приготовившаяся узнать нечто неприятное. Она выслушала рассказ Керригана о том, что он увидел в загородном домике, не дрогнув, только еще крепче сжав руки.
– Есть несколько вопросов, которые я вынужден задать вам в связи с происшедшим.
– Вы можете говорить со мной прямо, без всяких этикетных излишеств.
– Хорошо. Известен ли вам кто-либо, ненавидевший Гарольда до такой степени, что смог убить его столь зверским способом?
– Нет, не думаю. Хотя я многого не знаю о жизни Гарольда. – Доктор Кейбл остановила пристальный взгляд своих карих проницательных глаз на Керригане. – Я работаю здесь, а Гарольд в основном был занят в Вашингтоне. А это значит, что мы не так уж часто встречались. Да в течение нескольких последних лет мы в общем-то и не стремились к особенно близкому общению.
– О, мне очень жаль.
Дебора взглянула на Тима с усталой улыбкой:
– Не стоит. Я по крайней мере не жалела. Вы знаете, наш брак с самого начала был какой-то странной ошибкой. Впрочем, мы оба были настолько заняты своими делами: я на медицинском факультете, он – на юридическом, а потом и нашими карьерами, что крайне редко встречались. Нам, по сути дела, было друг на друга наплевать. И когда я наконец решила все-таки задуматься над нашим браком, то поняла, что толком и не знаю Гарольда. – На мгновение она опустила глаза, а когда подняла их снова, Тим заметил в них вызов. – Кроме того, я осознала, что он обманывал меня при любой возможности. Наверное, с того самого момента, как мы впервые встретились.
– Так почему же вы не оставили его?
– Не знаю. Думаю, что просто по инерции. Помимо этого, я была слишком занята, чтобы тратить время на развод, который к тому же испортил бы карьеру Гарольду. Я вовсе не стремилась как-то ему навредить. Я никогда не испытывала к нему ненависти. Должна сказать, что мы слишком плохо знали друг друга, чтобы испытывать друг к другу какие бы то ни было сильные эмоции.
– Не можете ли вы припомнить нечто такое, что могло бы помочь в поисках убийцы Гарольда?
– Мне очень жаль, Тим, и все же я не могу назвать вам ни одного имени. Я не знаю ни одной его подружки. Одно точно – последнюю неделю он был как-то необычно взволнован. Я спрашивала его, не случилось ли что-нибудь, но Гарольд всякий раз уклонялся от прямого ответа. В конце концов я приписала это состояние особому нервному напряжению перед выдвижением его кандидатуры на пост президента.
– Может быть, кто-то ему угрожал?
– Ни о чем подобном он никогда не говорил. Мы не делились друг с другом ничем по-настоящему сокровенным. И кроме того, Гарольд был сенатором Соединенных Штатов. А у сенатора в подобных случаях всегда есть к кому обратиться. Если ему кто-то угрожал, он должен был заявить в ФБР.
– Значит, вы не знаете, чем был расстроен Гарольд? – спросил Маккарти.
– Нет, не знаю.
– Вы знали, что Гарольд владел загородным домиком, в котором и было совершено убийство? – продолжал детектив.
Дебора покраснела. Правда, когда она отвечала, что ей ничего об этом доме не известно, голос ее звучал ровно и без всяких явных эмоций.
– Упоминал ли когда-нибудь Гарольд человека по имени Джон Дюпре? – спросил Тим.
– Он имеет какое-то отношение к происшедшему?
– Вы его знаете?
– Лично нет, но его родители являются членами "Уэстмонта". Клара и Пол Дюпре.
Тим нахмурился:
– Я их что-то не припомню.
– Это неудивительно. Я их тоже почти не знаю. Мы только изредка обмениваемся приветствиями. Они намного старше нас с Гарольдом. Джон у них поздний ребенок.
– И Гарольд знал Джона?
– Я уверена, что Гарольд знал о существовании Джона, однако я их никогда вместе не видела.
– Шон? – Тим обратился к своему спутнику.
– У меня больше нет никаких вопросов.
– В таком случае мы оставим вас. Если вы что-то вдруг вспомните или просто захотите побеседовать, позвоните мне.
Шон Маккарти вышел из комнаты вслед за Тимом, и их место вновь заняли друзья Деборы. К Тиму подошел Карл Риттенхаус, по-видимому, собираясь задать какой-то вопрос.
– Давайте выйдем на улицу, – предложил Тим. – Мне нужно подышать свежим воздухом.
На улице уже чувствовалось дыхание зимы. Ветер поднимал с земли красные и золотые листья, покрывавшие лужайку. Тим был без пальто, только в костюме, и потому сразу же продрог. Впрочем, после душной атмосферы дома Тревиса холод казался приятным и освежающим.
– Дебора помогла вам? – спросил Карл.
Керриган начал было отвечать на вопрос, но в это время сквозь ограждения полицейских проехала машина. Из нее выбрался Стэн Грегарос и заковылял по дорожке на толстых ногах человека, с детских лет занимающегося греко-римской борьбой. Заметив Керригана и Маккарти, Стэн помахал мощной ручищей, в которой держат конверт.
– Вот фотографии, – сказал он Керригану.
– Карл, давайте найдем какое-нибудь тихое место.
11
Суперсовременный дом Джона Дюпре примостился на самом краю крутого холма, вдали от всех соседей, с которыми его разделяли обширные лесные пространства. Окна дома выходили на простиравшиеся в бескрайнюю даль холмы и невысокое взгорье из прибрежной горной цепи. Передний фасад дома отделан дорогой штукатуркой желтовато-коричневого цвета, но задняя часть состояла в основном из стекла, благодаря чему для всех находившихся в нем открывался великолепный вид на окрестности.
Две патрульные машины притормозили за автомобилем Шона Маккарти. Пока Маккарти и Стэн Грегарос неторопливым шагом шли по направлению к дому, несколько полицейских небольшой группкой следовали за ними. Грегарос улыбнулся яркой белозубой улыбкой и расстегнул куртку, так что стал виден висевший на поясе пистолет.
– Джон явно не будет рад нашей встрече, – сказал Стэн, обращаясь к Маккарти.
Подойдя к двери, он трижды с силой надавил на кнопку звонка. Когда дверь открылась, Грегарос продемонстрировал вышедшей на звонок блондинке свой значок полицейского. Узнав детектива, девушка изумленно уставилась на него.
– Дома ли хозяин? – спросил Грегарос.
– А пошел бы ты, Стэнли...
Она попыталась было закрыть дверь, но Стэн помешал ей, поставив ногу на порог.
– Не надо так себя вести, Мюриел.
Две патрульные машины притормозили за автомобилем Шона Маккарти. Пока Маккарти и Стэн Грегарос неторопливым шагом шли по направлению к дому, несколько полицейских небольшой группкой следовали за ними. Грегарос улыбнулся яркой белозубой улыбкой и расстегнул куртку, так что стал виден висевший на поясе пистолет.
– Джон явно не будет рад нашей встрече, – сказал Стэн, обращаясь к Маккарти.
Подойдя к двери, он трижды с силой надавил на кнопку звонка. Когда дверь открылась, Грегарос продемонстрировал вышедшей на звонок блондинке свой значок полицейского. Узнав детектива, девушка изумленно уставилась на него.
– Дома ли хозяин? – спросил Грегарос.
– А пошел бы ты, Стэнли...
Она попыталась было закрыть дверь, но Стэн помешал ей, поставив ногу на порог.
– Не надо так себя вести, Мюриел.