Страница:
– На чем будет основываться тактика защиты? – спросила репортер из "Орегонца".
Хейес улыбнулся:
– Грейс, я еще не беседовал с мистером Дюпре и поэтому не могу ответить на ваш вопрос. Именно сейчас я и направляюсь к нему для ведения упомянутой беседы. Поэтому прошу покорно меня извинить...
Хейес повернулся к одному из мужчин, сидевших за столом приемного отделения тюрьмы, – рыжеволосому громиле, габаритами почти не уступавшему самому адвокату.
– Эй, Мак, помоги укрыться от этой толпы, – произнес он достаточно громко, так чтобы его смогли услышать и журналисты. Некоторые из них рассмеялись.
– Конечно, мистер Хейес.
Адвокат хотел было показать охраннику пропуск со штрих-кодом, но тот только отмахнулся.
– А вот кейс ваш я все-таки должен проверить.
Металлоискатель находился между Хейесом и тюремным лифтом. Адвокат протянул охранникам свой дипломат, а из кармана вынул ключи, монеты и маленький швейцарский армейский перочинный нож. После чего юрист снял с себя пиджак и передал его вместе с металлическими предметами охранникам.
– Что вы думаете о перспективах "Блейзеров"? – спросил Хейес в то время, как охранник проверял его пиджак и бегло просматривал бумаги в портфеле.
– Как-то мне не приглянулся этот форвард из Хорватии. Я бы предпочел Дрейка.
– Парня из Далласа? – спросил Хейес, проходя через металлоискатель. – Он мужик крупный, но бросок у него слабоват.
– Да, зато броски противника отбивает классно, а "Блейзеры" основную ставку делают на оборону. – Мак вернул адвокату все вещи, за исключением ножа. – Извините, мистер Хейес. Я должен оставить его у себя.
– Заберу на обратном пути, – ответил Хейес, надевая пиджак. – Улыбнись мне на счастье, Мак.
Это было стандартной присказкой Хейеса, и Мак подарил ему свою ослепительную улыбку, проследовав за адвокатом к тюремному лифту и нажав кнопку того этажа, на котором содержался Джон Дюпре.
– Я прибыл для встречи с Джоном Дюпре, – произнес Уэнделл Хейес, как только Бакли открыл дверь.
– Знаю, мистер Хейес. Я его уже провел в комнату номер два.
– Спасибо, – откликнулся Хейес, бросив взгляд в окно ближайшего к лифту помещения на женщину в деловом костюме и молодого негра, которые сидели, склонившись над стопкой отчетов полиции.
Бакли провел Хейеса ко второй комнате для посетителей и открыл перед ним тяжелую стальную дверь. Вторая дверь в противоположной части помещения вела в коридор, где располагались камеры предварительного заключения, в которых содержались подопечные приходивших сюда адвокатов. Джон Дюпре, одетый в оранжевый тюремный джемпер, сидел, развалясь, на одном из двух пластиковых стульев, что стояли по обе стороны круглого стола, привинченного к полу металлическими болтами. Хейес прошел мимо Бакли, а охранник указал ему на черную кнопку интеркома, выглядывавшую из углубления в желтой бетонной стене.
– Нажмите эту кнопку, если вам понадобится помощь, – напомнил он Хейесу, несмотря на то что понимал, насколько хорошо адвокату известны все правила.
Бакли запирал дверь, когда у него снова включилась рация с сообщением, что на этаж поднимается еще один адвокат. Он рысцой подбежал к двери и встретил там следующего государственного защитника, с измученным видом выходившего из лифта, читая на ходу какие-то материалы дела. Бакли узнал юриста и проводил в коридор.
– Мистер Бакли, мне нужен Кевин Кох.
– Сейчас его приведут.
Бакли проходил мимо второй комнаты для встреч с адвокатами, когда Уэнделл Хейес со всего маху ударился о стеклянное окошко.
– Что за... – начал было Бакли, но застыл с открытым ртом и отвисшей челюстью, когда голова Хейеса повернулась к нему, а из левой глазницы юриста фонтаном хлынула кровь, залив стекло. Когда голова Хейеса вновь отвернулась от окошка и обратилась в сторону Дюпре, государственный защитник издал сдавленный вопль и прижался к стене. Бакли, не двигаясь, смотрел, как заключенный нанес адвокату удар ножом. И лишь когда еще больший поток крови хлынул на окошко, а Хейес стал оседать на пол, охранник вышел из транса. Первым его импульсом было ворваться в помещение, однако затем опыт и знания возобладали. Если он сейчас откроет дверь, то окажется безоружным лицом к лицу с вооруженным преступником, таким образом подвергнув смертельной опасности всех находящихся на этаже.
– Попытка убийства в помещении номер два для встреч с адвокатами! – прокричал Бакли в рацию, бросившись к окошку. – На адвоката совершено нападение.
Бакли прижал лицо к окошку, чтобы получше разглядеть, в каком состоянии находится Хейес. Дюпре махнул в сторону охранника каким-то заостренным металлическим предметом. Бакли отскочил, несмотря на то что их разделяло стекло.
– Мне необходимо подкрепление! – закричал он в рацию. – Преступник вооружен!
Дюпре нанес удар по окошку. Стекло зазвенело и все же не разбилось.
– В каком состоянии адвокат? – прозвучал вопрос в рации.
– Не знаю. Кажется, он истекает кровью.
Дюпре бросился к двери в противоположной части комнаты и попытался вышибить ее, но стальная дверь не поддалась. Он начал мерить шагами помещение, что-то бормоча себе под нос.
– Кто еще находится на этаже? – вновь обратились к Бакли.
– У меня тут адвокат и заключенный в помещении номер один и общественный защитник в коридоре, – ответил Бакли в тот момент, когда, судя по ударам, Дюпре обратил внимание на другую дверь.
– Эвакуировать. Я вызываю сержанта.
– Уходите сейчас же, – приказал Бакли общественному защитнику, открыв дверь холла. Захлопнув за ним дверь, охранник открыл дверь в помещение номер один и попросил женщину-адвоката как можно скорее покинуть этаж. Просьба удивила ее клиента. – Возникла чрезвычайная ситуация, – сообщил Бакли заключенному, стараясь не выдать своего волнения. – Сейчас придет ваш конвоир.
Женщина начала было протестовать, когда Бакли услышал, что Дюпре пытается разбить окошко стулом. Стекло в окошке было толстым, и все-таки Бакли был не уверен, что оно выдержит эти удары.
– Выходите! – завопил он, схватив адвоката за руку и вытолкав ее в холл. Заключенный вскочил на ноги.
– Мои бумаги... – продолжала протестовать дама. Тут раздался второй удар стулом по окошку, и она зажала рот рукой, впервые заметив большие пятна крови на стекле. Бакли запер ее клиента и вытолкал женщину в холл с лифтами. Больше она уже не пыталась протестовать. Бакли проследовал за ней, закрыв дверь. Если даже Дюпре удастся разбить стекло, он все равно не сможет выйти за пределы узкого коридорчика рядом с помещениями для встреч с адвокатами.
– Говорит сержант Райс. Опишите ситуацию, – раздался голос в рации.
– В помещении номер один находится заключенный. Я его только что запер. Пока не знаю, есть ли кто-то в помещении номер три, но туда должны были привести Кевина Коха. Я вместе с двумя адвокатами нахожусь в холле, куда выходят оба лифта. Полагаю, что Уэнделл Хейес мертв. – Бакли услышал, как сержант сделал судорожный глоток воздуха при этом известии. – Он находится в помещении номер два вместе с Джоном Дюпре. Дюпре нанес ему несколько ранений каким-то режущим предметом. Видимо, самодельным ножом.
– О'кей. Оставайтесь там, где находитесь, Бакли. Тюрьма заперта, и через минуту к вам придет помощь. А я пройду в указанное помещение через заднюю дверь вместе с ребятами из группы по экстренным ситуациям.
Не успели они закончить беседу, как двери лифтов открылись, и десять членов тюремной группы по экстренным ситуациям в униформе и с масками на лицах выбежали на площадку. Все они были вооружены средствами несмертельного поражения противника и щитами из плексигласа в человеческий рост.
– Бакли? – спросил один из вошедших. Адам кивнул. – Я сержант Миллер. Как обстоят дела?
Бакли повторил то, что уже сообщил сержанту Райсу.
– Давайте пройдем внутрь, – сказал Миллер.
Бакли открыл дверь в коридор. По своей рации он слышал, как сержант Райе переговаривается с Дюпре.
– Мистер Дюпре, с вами говорит сержант Райе. Я нахожусь за этой дверью с пятнадцатью вооруженными людьми. А если вы выглянете в коридор, то увидите еще нескольких.
Дюпре повернулся к окошку. В его глазах застыло отчаяние. С обеих ладоней лилась кровь, в одной руке он сжимал что-то блестящее. Уэнделл Хейес валялся на полу. Его лицо и шея представляли собой сплошное кровавое месиво.
– Мы не собираемся причинять вам вред, – произнес сержант Райе. – Если вы не будете сопротивляться и подчинитесь нашим приказам, мы просто наденем на вас наручники и препроводим в камеру. Но если вы будете продолжать сопротивление, я не смогу гарантировать вам безопасность.
Взгляд Дюпре переместился на тех, кто стоял в коридоре. Спецназовцы в черной униформе, с оружием и щитами в руках, выглядели поистине устрашающе.
– Ну так что же вы решили, мистер Дюпре? – спокойно спросил сержант Райе.
– Попробуйте только приблизиться ко мне! – заорал Дюпре.
Какое-то мгновение длилось гробовое молчание. Затем задняя дверь рухнула в комнату, и в помещение ворвались четверо вооруженных полицейских, прокладывавших себе дорогу громадными щитами. Комнатка была очень узкой, и Дюпре не мог никуда убежать. Он нанес несколько хаотичных и бессмысленных ударов по щитам, но копам очень быстро удалось прижать его к стене, после чего один из них брызнул ему в глаза специальным спреем. Дюпре истошно завопил, двое схватили его за ноги и свалили на пол, в то время как двое других вырвали у него из рук нож. Меньше чем через минуту на руках у Дюпре уже были наручники. Бакли обернулся и увидел, что женщина-адвокат бросилась к Хейесу. Она попыталась нащупать пульс, но через несколько мгновений отрицательно покачала головой.
14
Хейес улыбнулся:
– Грейс, я еще не беседовал с мистером Дюпре и поэтому не могу ответить на ваш вопрос. Именно сейчас я и направляюсь к нему для ведения упомянутой беседы. Поэтому прошу покорно меня извинить...
Хейес повернулся к одному из мужчин, сидевших за столом приемного отделения тюрьмы, – рыжеволосому громиле, габаритами почти не уступавшему самому адвокату.
– Эй, Мак, помоги укрыться от этой толпы, – произнес он достаточно громко, так чтобы его смогли услышать и журналисты. Некоторые из них рассмеялись.
– Конечно, мистер Хейес.
Адвокат хотел было показать охраннику пропуск со штрих-кодом, но тот только отмахнулся.
– А вот кейс ваш я все-таки должен проверить.
Металлоискатель находился между Хейесом и тюремным лифтом. Адвокат протянул охранникам свой дипломат, а из кармана вынул ключи, монеты и маленький швейцарский армейский перочинный нож. После чего юрист снял с себя пиджак и передал его вместе с металлическими предметами охранникам.
– Что вы думаете о перспективах "Блейзеров"? – спросил Хейес в то время, как охранник проверял его пиджак и бегло просматривал бумаги в портфеле.
– Как-то мне не приглянулся этот форвард из Хорватии. Я бы предпочел Дрейка.
– Парня из Далласа? – спросил Хейес, проходя через металлоискатель. – Он мужик крупный, но бросок у него слабоват.
– Да, зато броски противника отбивает классно, а "Блейзеры" основную ставку делают на оборону. – Мак вернул адвокату все вещи, за исключением ножа. – Извините, мистер Хейес. Я должен оставить его у себя.
– Заберу на обратном пути, – ответил Хейес, надевая пиджак. – Улыбнись мне на счастье, Мак.
Это было стандартной присказкой Хейеса, и Мак подарил ему свою ослепительную улыбку, проследовав за адвокатом к тюремному лифту и нажав кнопку того этажа, на котором содержался Джон Дюпре.
* * *
Одной из обязанностей Адама Бакли как тюремного охранника было сопровождение адвокатов в звуконепроницаемые комнаты, предназначенные для встреч защитников с клиентами. Благодаря тому, что каждую из трех комнат снабдили большим окном, у Бакли была возможность заглядывать внутрь помещений и контролировать происходящее там, пока он расхаживал взад и вперед по коридору. Коридор заканчивался толстой металлической дверью. Небольшое стеклянное окошечко в верхней части двери выходило в другой коридор, где находилась площадка для лифтов из приемного отделения.– Я прибыл для встречи с Джоном Дюпре, – произнес Уэнделл Хейес, как только Бакли открыл дверь.
– Знаю, мистер Хейес. Я его уже провел в комнату номер два.
– Спасибо, – откликнулся Хейес, бросив взгляд в окно ближайшего к лифту помещения на женщину в деловом костюме и молодого негра, которые сидели, склонившись над стопкой отчетов полиции.
Бакли провел Хейеса ко второй комнате для посетителей и открыл перед ним тяжелую стальную дверь. Вторая дверь в противоположной части помещения вела в коридор, где располагались камеры предварительного заключения, в которых содержались подопечные приходивших сюда адвокатов. Джон Дюпре, одетый в оранжевый тюремный джемпер, сидел, развалясь, на одном из двух пластиковых стульев, что стояли по обе стороны круглого стола, привинченного к полу металлическими болтами. Хейес прошел мимо Бакли, а охранник указал ему на черную кнопку интеркома, выглядывавшую из углубления в желтой бетонной стене.
– Нажмите эту кнопку, если вам понадобится помощь, – напомнил он Хейесу, несмотря на то что понимал, насколько хорошо адвокату известны все правила.
Бакли запирал дверь, когда у него снова включилась рация с сообщением, что на этаж поднимается еще один адвокат. Он рысцой подбежал к двери и встретил там следующего государственного защитника, с измученным видом выходившего из лифта, читая на ходу какие-то материалы дела. Бакли узнал юриста и проводил в коридор.
– Мистер Бакли, мне нужен Кевин Кох.
– Сейчас его приведут.
Бакли проходил мимо второй комнаты для встреч с адвокатами, когда Уэнделл Хейес со всего маху ударился о стеклянное окошко.
– Что за... – начал было Бакли, но застыл с открытым ртом и отвисшей челюстью, когда голова Хейеса повернулась к нему, а из левой глазницы юриста фонтаном хлынула кровь, залив стекло. Когда голова Хейеса вновь отвернулась от окошка и обратилась в сторону Дюпре, государственный защитник издал сдавленный вопль и прижался к стене. Бакли, не двигаясь, смотрел, как заключенный нанес адвокату удар ножом. И лишь когда еще больший поток крови хлынул на окошко, а Хейес стал оседать на пол, охранник вышел из транса. Первым его импульсом было ворваться в помещение, однако затем опыт и знания возобладали. Если он сейчас откроет дверь, то окажется безоружным лицом к лицу с вооруженным преступником, таким образом подвергнув смертельной опасности всех находящихся на этаже.
– Попытка убийства в помещении номер два для встреч с адвокатами! – прокричал Бакли в рацию, бросившись к окошку. – На адвоката совершено нападение.
Бакли прижал лицо к окошку, чтобы получше разглядеть, в каком состоянии находится Хейес. Дюпре махнул в сторону охранника каким-то заостренным металлическим предметом. Бакли отскочил, несмотря на то что их разделяло стекло.
– Мне необходимо подкрепление! – закричал он в рацию. – Преступник вооружен!
Дюпре нанес удар по окошку. Стекло зазвенело и все же не разбилось.
– В каком состоянии адвокат? – прозвучал вопрос в рации.
– Не знаю. Кажется, он истекает кровью.
Дюпре бросился к двери в противоположной части комнаты и попытался вышибить ее, но стальная дверь не поддалась. Он начал мерить шагами помещение, что-то бормоча себе под нос.
– Кто еще находится на этаже? – вновь обратились к Бакли.
– У меня тут адвокат и заключенный в помещении номер один и общественный защитник в коридоре, – ответил Бакли в тот момент, когда, судя по ударам, Дюпре обратил внимание на другую дверь.
– Эвакуировать. Я вызываю сержанта.
– Уходите сейчас же, – приказал Бакли общественному защитнику, открыв дверь холла. Захлопнув за ним дверь, охранник открыл дверь в помещение номер один и попросил женщину-адвоката как можно скорее покинуть этаж. Просьба удивила ее клиента. – Возникла чрезвычайная ситуация, – сообщил Бакли заключенному, стараясь не выдать своего волнения. – Сейчас придет ваш конвоир.
Женщина начала было протестовать, когда Бакли услышал, что Дюпре пытается разбить окошко стулом. Стекло в окошке было толстым, и все-таки Бакли был не уверен, что оно выдержит эти удары.
– Выходите! – завопил он, схватив адвоката за руку и вытолкав ее в холл. Заключенный вскочил на ноги.
– Мои бумаги... – продолжала протестовать дама. Тут раздался второй удар стулом по окошку, и она зажала рот рукой, впервые заметив большие пятна крови на стекле. Бакли запер ее клиента и вытолкал женщину в холл с лифтами. Больше она уже не пыталась протестовать. Бакли проследовал за ней, закрыв дверь. Если даже Дюпре удастся разбить стекло, он все равно не сможет выйти за пределы узкого коридорчика рядом с помещениями для встреч с адвокатами.
– Говорит сержант Райс. Опишите ситуацию, – раздался голос в рации.
– В помещении номер один находится заключенный. Я его только что запер. Пока не знаю, есть ли кто-то в помещении номер три, но туда должны были привести Кевина Коха. Я вместе с двумя адвокатами нахожусь в холле, куда выходят оба лифта. Полагаю, что Уэнделл Хейес мертв. – Бакли услышал, как сержант сделал судорожный глоток воздуха при этом известии. – Он находится в помещении номер два вместе с Джоном Дюпре. Дюпре нанес ему несколько ранений каким-то режущим предметом. Видимо, самодельным ножом.
– О'кей. Оставайтесь там, где находитесь, Бакли. Тюрьма заперта, и через минуту к вам придет помощь. А я пройду в указанное помещение через заднюю дверь вместе с ребятами из группы по экстренным ситуациям.
Не успели они закончить беседу, как двери лифтов открылись, и десять членов тюремной группы по экстренным ситуациям в униформе и с масками на лицах выбежали на площадку. Все они были вооружены средствами несмертельного поражения противника и щитами из плексигласа в человеческий рост.
– Бакли? – спросил один из вошедших. Адам кивнул. – Я сержант Миллер. Как обстоят дела?
Бакли повторил то, что уже сообщил сержанту Райсу.
– Давайте пройдем внутрь, – сказал Миллер.
Бакли открыл дверь в коридор. По своей рации он слышал, как сержант Райе переговаривается с Дюпре.
– Мистер Дюпре, с вами говорит сержант Райе. Я нахожусь за этой дверью с пятнадцатью вооруженными людьми. А если вы выглянете в коридор, то увидите еще нескольких.
Дюпре повернулся к окошку. В его глазах застыло отчаяние. С обеих ладоней лилась кровь, в одной руке он сжимал что-то блестящее. Уэнделл Хейес валялся на полу. Его лицо и шея представляли собой сплошное кровавое месиво.
– Мы не собираемся причинять вам вред, – произнес сержант Райе. – Если вы не будете сопротивляться и подчинитесь нашим приказам, мы просто наденем на вас наручники и препроводим в камеру. Но если вы будете продолжать сопротивление, я не смогу гарантировать вам безопасность.
Взгляд Дюпре переместился на тех, кто стоял в коридоре. Спецназовцы в черной униформе, с оружием и щитами в руках, выглядели поистине устрашающе.
– Ну так что же вы решили, мистер Дюпре? – спокойно спросил сержант Райе.
– Попробуйте только приблизиться ко мне! – заорал Дюпре.
Какое-то мгновение длилось гробовое молчание. Затем задняя дверь рухнула в комнату, и в помещение ворвались четверо вооруженных полицейских, прокладывавших себе дорогу громадными щитами. Комнатка была очень узкой, и Дюпре не мог никуда убежать. Он нанес несколько хаотичных и бессмысленных ударов по щитам, но копам очень быстро удалось прижать его к стене, после чего один из них брызнул ему в глаза специальным спреем. Дюпре истошно завопил, двое схватили его за ноги и свалили на пол, в то время как двое других вырвали у него из рук нож. Меньше чем через минуту на руках у Дюпре уже были наручники. Бакли обернулся и увидел, что женщина-адвокат бросилась к Хейесу. Она попыталась нащупать пульс, но через несколько мгновений отрицательно покачала головой.
14
Судебное заседание завершилось рано, и Аманда решила поехать в Молодежную христианскую ассоциацию, чтобы немного поразмяться. Однако тут же ей пришло в голову, что там она может столкнуться с Тоби Бруксом, и ей стало не по себе. Она пыталась не думать о Бруксе, хотя это оказалось не так-то просто.
– Как глупо! – произнесла вслух Аманда. – Обычный парень. Какой вред он может мне причинить?
И тут ей стало грустно. До дела Кардони встреча с человеком, похожим на Тоби Брукса, взволновала бы Аманду. Самой главной ее утратой из-за унижений, через которые она прошла в руках хирурга, стала потеря способности доверять людям.
В раздевалке Аманда быстро переоделась, схватила очки, затолкала свои длинные черные волосы под плавательную шапочку и направилась в бассейн. Подойдя к вращающейся двери, она почувствовала, как у нее внезапно перехватило дыхание от волнения. Из-за этого Аманда тут же сочла себя уже окончательной идиоткой. Возможно, сегодня здесь вообще нет Брукса. И даже если он и здесь, то скорее всего плавает и у него просто не будет времени на болтовню с ней.
Но Тоби был в бассейне и при этом не плавал. Увидев Аманду, он заулыбался и замахал ей.
– Изменили свое мнение по поводу вступления в нашу команду? – спросил он.
– Нет, – выдавила она не без труда. – Я пришла только немного поразмяться.
– Ну что ж, жаль. Через несколько месяцев состоится чемпионат страны. А потом международные соревнования. В этом году они будут проходить в Париже.
– Запах хлорки в Париже? Как романтично! – сказала Аманда, заставив себя улыбнуться.
Тоби засмеялся. Пловцы из команды мастеров закончили разминку и собрались в группу у стенки бассейна.
– Мне нужно постоянно заставлять ребят двигаться. Хорошей вам разминки.
Тоби повернулся к пловцам и прокричал им команду. Из предметов, сваленных в кучу на полу, Аманда взяла ласты и кикборд. Она уже начала надевать ласты, сидя на краешке бассейна перед дорожкой, как вдруг увидела Кейт Росс, идущую по пандусу в облегающих джинсах, голубой рубахе из плотной материи и в кожаной "косухе". В руках она несла свои туфли и носки. Кейт, рослая мускулистая смуглая брюнетка с крупными карими глазами и вьющимися темными волосами, в свои двадцать восемь лет уже успела поработать в полиции, ее специальностью были компьютерные преступления. Несколькими месяцами раньше, работая следователем в одной из крупнейших юридических контор Портленда, она попросила Аманду представлять интересы Дэниела Эймса, одного из ее компаньонов, который обвинялся в убийстве. Аманда помогла Дэниелу выпутаться и затем порекомендовала его в качестве компаньона в фирму "Джеффи, Кац, Лихейн и Бриндизи". Вскоре она и саму Кейт переманила в эту фирму.
– Пришла поплавать? – спросила Аманда. Ее хорошее настроение мгновенно испарилось, так как она сразу же поняла – появление Кейт означает конец надеждам на приятную разминку.
– Не люблю плавать.
– Тогда в чем же дело?
– Судья Робард пытался найти тебя в зале судебных заседаний судьи Дэвиса, но ты уже успела смыться. Он ждет тебя у себя. Твой отец прислал меня за тобой.
Плечи Аманды поникли. Судья Робард успел основательно попортить ей кровь на тех процессах, где он председательствовал. Единственным утешением для адвоката на таких судебных заседаниях было то, что и стороне обвинения от судьи доставалось ничуть не в меньшей степени. И вот сегодня он сорвал ей такую превосходную разминку. К несчастью, у Аманды не было никакой возможности отказаться от приглашения, исходившего от члена районного суда. Это значило бы окончательно погубить свою адвокатскую карьеру.
– Я переоденусь и сразу же поеду во Дворец правосудия, – ответила Аманда со вздохом. – А ты можешь отправляться к моему отцу и сообщить ему, что поручение выполнено.
– Он готовит для тебя обед и хочет, чтобы ты заехала к нему после беседы с судьей Робардом.
Когда Аманда вошла в его кабинет, Робард сидел за рабочим столом и писал заключение по делу. Все стены в кабинете были увешаны фотографиями судьи, бегущего марафонскую дистанцию по улицам Бостона, Нью-Йорка и других больших городов, стоящего на покоренных им горных вершинах, летящего на дельтаплане и занимающегося виндсерфингом. Даже от разглядывания всех этих фотографий начинала кружиться голова и захватывало дух.
– Наконец-то, – произнес Робард, не отрывая глаз от работы.
– Одна из наших сотрудниц буквально вытащила меня из бассейна, – ответила Аманда. И если своими словами она пыталась добиться сочувствия и снисходительности от товарища по любви к спорту, то ее надеждам не суждено было сбыться.
– Мне очень жаль, – сухо ответил Робард, складывая бумаги, над которыми работал, в аккуратную стопку и поднимая глаза на Аманду, – да только у нас очень серьезная ситуация.
Тут Аманде вспомнилась старая шутка, в которой была фраза: "У кого это "у нас", дружище?" Но она решила, что лучше попридержать язык.
– Вы слышали об Уэнделле Хейесе?
– Только о нем все сейчас и говорят.
– Вам что-нибудь известно о его убийце, человеке по имени Джон Дюпре?
– Только то, что я прочла в газетах.
– Он сутенер и торговец наркотиками. Я был судьей на слушании дела о проституции, где Дюпре выступал в качестве обвиняемого.
До Аманды внезапно дошла причина ее срочного вызова, и она ей совсем не понравилась.
– И что же случилось? – спросила она, чтобы затянуть время.
– Я был вынужден отказать в иске. Основной свидетель обвинения не явился. А вскоре после закрытия дела выяснилось, что она была убита. Короче говоря, Харви Гранту пришла в голову гениальная идея поручить мне ведение дела об убийстве по той причине, что я уже вел дело Дюпре. Поэтому, как я сказал, у нас очень серьезная ситуация. В конституции сказано, что я должен назначить Дюпре защитника. Однако в этом чудесном документе ничего не говорится относительно того, что я должен делать в том случае, если все адвокаты, которых приглашаю, заявляют, что не станут представлять интересы человека, зарезавшего их коллегу.
Аманда понимала, чего ждет от нее Робард, и все-таки ей не хотелось облегчать судье задачу. Поэтому она сидела молча и ждала продолжения. Ее поведение явно раздражало Робарда.
– И что вы думаете насчет моего предложения?
– Насчет какого предложения?
– Мисс Джеффи, главное, в чем вас нельзя обвинить ни при каких обстоятельствах, – это глупость. Так что, прошу, прекратите играть со мной в подобные игры. Я пригласил вас сюда, потому что у вас больше мужества, чем у какого-либо другого адвоката из живущих в нашем городе. А мне в этом деле нужен по-настоящему мужественный адвокат.
Аманда понимала, что выводы судьи основываются на впечатлении от дела Кардони. И ей страшно захотелось сказать Робарду, что в прошлом году все ее запасы мужества были полностью израсходованы.
– Вы бы только послушали, какими отговорками одаривали меня ваши коллеги, – продолжал Робард. – Какое-то сборище слюнявых младенцев!
– Мне казалось, что у Дюпре достаточно денег, чтобы нанять адвоката. В газетах утверждают, будто у него богатые родители.
– Они лишили парня наследства и всякой финансовой поддержки после того, как его выгнали из колледжа и он решил заняться торговлей наркотиками и сутенерством.
– А что же адвокат, занимавшийся тем делом, по которому Дюпре оправдали?
– Оскар Бэрон? Не смешите меня. Он перепуган не меньше остальных. Говорит, что Дюпре не может оплатить его гонорар. И Бэрон не врет. Деньги на оплату услуг адвоката в деле, тянущем на высшую меру, может наскрести лишь миллионер. Кроме того, Бэрон недостаточно квалифицирован для того, чтобы вести подобные дела. Итак, что вы скажете?
– Мягко говоря, ваше предложение несколько неожиданно, судья. Нужно какое-то время, чтобы его обдумать. И мне необходимо посоветоваться с отцом.
– Я уже говорил с Фрэнком, – ответил Робард с хитроватой улыбкой. – Могу вас заверить, что он обеими руками за мой выбор.
– О, неужели? Ну, в таком случае хотелось бы узнать его аргументы. Потому что иначе вам придется либо дать мне время на обдумывание, либо принять мой вежливый отказ от вашего лестного предложения провести несколько ближайших месяцев в компании маньяка-убийцы.
– У нас практически нет времени, мисс Джеффи.
Аманда вздохнула:
– Сегодня вечером я обедаю с отцом. Зайду к вам завтра.
Робард несколько раз кивнул, а затем сказал:
– Ну что ж, приемлемо, вполне приемлемо. Я прихожу сюда, как правило, в семь. – Судья нацарапал что-то на своей визитке. – Вот мой личный номер. Секретарь приходит только в восемь.
Шесть лет назад, когда Фрэнк предложил Аманде работать в своей фирме, она некоторое время колебалась. У нее были сомнения насчет того, берет ли ее отец на работу за профессиональные достоинства или просто потому, что она его дочь. В конце концов Аманда приняла предложение отца, предпочтя его целому ряду других. Сделала она это прежде всего потому, что уголовное право было той единственной разновидностью права, которым Аманде хотелось заниматься, а Фрэнк Джеффи являлся одним из лучших специалистов в этой области в США. Теперь же по своим качествам юриста она приближалась к профессионализму отца, и в ее карьере было не много случаев, когда в их деловых отношениях роль отца брала верх над ролью старшего партнера по юридической фирме. Когда же подобное случалось, Аманда резко и недвусмысленно ставила Фрэнка на место. Так она собиралась поступить и в данном случае, въезжая на дорожку, которая вела к викторианскому строению с островерхой крышей. В этом доме прошло все ее детство.
Фрэнк был не бог весть каким поваром, но варить суп с клецками и печь картофельные оладьи – то, что когда-то блестяще умела делать его мать, – научился превосходно. Когда Аманда была маленькой, Фрэнк готовил для нее названные блюда в качестве особых деликатесов. И теперь, увидев их на кухонной стойке, она сразу же поняла, что отец чувствует себя виноватым.
– Я всегда думала, что мы понимаем друг друга, и не слышала ничего о том, что фирма собирается сокращать штаты, – сказала Аманда, сбрасывая плащ на кресло. – Или есть какая-то другая причина, по которой тебе захотелось моей смерти?
– Ну, Аманда...
– Ты на самом деле сказал его чести Айвену Робарду, что я соглашусь представлять в суде интересы убийцы адвоката?
– Нет, я не говорил ничего подобного. Я сказал только, что ты вполне квалифицированный юрист для дел такого рода.
– И ты тоже не менее квалифицированный юрист. Как же вышло, что ты сам не предложил свои услуги по спасению бедного, несчастного мальчика, а решил подставить меня?
– Мне нельзя браться за дело об убийстве сенатора, так как я лично знал Тревиса. Я играл с ним в гольф на прошлой неделе в "Уэстмонте".
– Ах, ну, конечно, я понимаю! Ты не можешь принести себя в жертву, потому что Тревис – твой старый партнер по гольфу, а так как я в гольф не играю, то пожертвовать мной вполне справедливо. О чем, черт побери, ты думал, принимая такое решение?!
– У меня было несколько причин предложить твою кандидатуру Айвену, когда у него возникли трудности с делом. Ну, прежде всего существует важнейший принцип нашей профессии: каждому обвиняемому должна быть предоставлена возможность наилучшей защиты. И меня крайне беспокоит, что адвокаты один за другим отказываются браться за дело Дюпре, потому что они до смерти перепуганы. И все же причина, по которой я хотел бы видеть именно тебя в качестве защитника Дюпре, другая.
Наступила пауза. Когда отец Аманды заговорил вновь, лицо его сделалось предельно серьезным и даже озабоченным.
– То дело в прошлом году было чудовищным. Ты знаешь, я горжусь, как ты с ним справилась, и все-таки мне хорошо известно, что после дела Кардони ты намеренно отказываешься от любых дел, связанных с жестокостью. И я прекрасно понимаю почему. Мне хочется найти способ избавить тебя от страшных воспоминаний. Я подумал, что, возможно, одним из средств излечения может стать возвращение к делам такого рода...
Аманде пришлось признать, что со времен дела Кардони она почти не работала с преступлениями, связанными с особой жестокостью и убийствами. И даже в тех немногочисленных случаях, когда она соглашалась взяться за что-то подобное, ее участие ограничивалось помощью в подготовке документов другим адвокатам, работавшим в фирме. Аманде была невыносима мысль о том, что она снова столкнется с насилием, садизмом, жестокостью в разных формах. А это громадная проблема в том случае, если ваша профессия – уголовное право.
– Все верно, папа. Последний год я жила в состоянии постоянного страха. Только то дело... – Она содрогнулась. – Мне было сложно расстаться с воспоминаниями о нем.
Сердце Фрэнка сжалось при мысли о том, через что пришлось пройти его дочери.
– Я знаю, детка, – сказал он, – и я не стал бы ругать тебя, если бы ты решила сменить круг профессиональных интересов, попробовать себя в какой-нибудь другой юридической сфере. В данном случае ты должна сама принять решение, и я поддержу любое из них. Однако дело, о котором мы сейчас ведем речь, могло бы стать великолепной проверкой для тебя. Если, разумеется, ты хочешь и впредь работать с уголовными преступлениями...
– Я подумаю.
– Как глупо! – произнесла вслух Аманда. – Обычный парень. Какой вред он может мне причинить?
И тут ей стало грустно. До дела Кардони встреча с человеком, похожим на Тоби Брукса, взволновала бы Аманду. Самой главной ее утратой из-за унижений, через которые она прошла в руках хирурга, стала потеря способности доверять людям.
В раздевалке Аманда быстро переоделась, схватила очки, затолкала свои длинные черные волосы под плавательную шапочку и направилась в бассейн. Подойдя к вращающейся двери, она почувствовала, как у нее внезапно перехватило дыхание от волнения. Из-за этого Аманда тут же сочла себя уже окончательной идиоткой. Возможно, сегодня здесь вообще нет Брукса. И даже если он и здесь, то скорее всего плавает и у него просто не будет времени на болтовню с ней.
Но Тоби был в бассейне и при этом не плавал. Увидев Аманду, он заулыбался и замахал ей.
– Изменили свое мнение по поводу вступления в нашу команду? – спросил он.
– Нет, – выдавила она не без труда. – Я пришла только немного поразмяться.
– Ну что ж, жаль. Через несколько месяцев состоится чемпионат страны. А потом международные соревнования. В этом году они будут проходить в Париже.
– Запах хлорки в Париже? Как романтично! – сказала Аманда, заставив себя улыбнуться.
Тоби засмеялся. Пловцы из команды мастеров закончили разминку и собрались в группу у стенки бассейна.
– Мне нужно постоянно заставлять ребят двигаться. Хорошей вам разминки.
Тоби повернулся к пловцам и прокричал им команду. Из предметов, сваленных в кучу на полу, Аманда взяла ласты и кикборд. Она уже начала надевать ласты, сидя на краешке бассейна перед дорожкой, как вдруг увидела Кейт Росс, идущую по пандусу в облегающих джинсах, голубой рубахе из плотной материи и в кожаной "косухе". В руках она несла свои туфли и носки. Кейт, рослая мускулистая смуглая брюнетка с крупными карими глазами и вьющимися темными волосами, в свои двадцать восемь лет уже успела поработать в полиции, ее специальностью были компьютерные преступления. Несколькими месяцами раньше, работая следователем в одной из крупнейших юридических контор Портленда, она попросила Аманду представлять интересы Дэниела Эймса, одного из ее компаньонов, который обвинялся в убийстве. Аманда помогла Дэниелу выпутаться и затем порекомендовала его в качестве компаньона в фирму "Джеффи, Кац, Лихейн и Бриндизи". Вскоре она и саму Кейт переманила в эту фирму.
– Пришла поплавать? – спросила Аманда. Ее хорошее настроение мгновенно испарилось, так как она сразу же поняла – появление Кейт означает конец надеждам на приятную разминку.
– Не люблю плавать.
– Тогда в чем же дело?
– Судья Робард пытался найти тебя в зале судебных заседаний судьи Дэвиса, но ты уже успела смыться. Он ждет тебя у себя. Твой отец прислал меня за тобой.
Плечи Аманды поникли. Судья Робард успел основательно попортить ей кровь на тех процессах, где он председательствовал. Единственным утешением для адвоката на таких судебных заседаниях было то, что и стороне обвинения от судьи доставалось ничуть не в меньшей степени. И вот сегодня он сорвал ей такую превосходную разминку. К несчастью, у Аманды не было никакой возможности отказаться от приглашения, исходившего от члена районного суда. Это значило бы окончательно погубить свою адвокатскую карьеру.
– Я переоденусь и сразу же поеду во Дворец правосудия, – ответила Аманда со вздохом. – А ты можешь отправляться к моему отцу и сообщить ему, что поручение выполнено.
– Он готовит для тебя обед и хочет, чтобы ты заехала к нему после беседы с судьей Робардом.
* * *
Судья Айвен Робард был фанатиком фитнесса и поэтому все свои выходные и отпуска проводил в бесконечных пробежках и марафонах. Результатом вегетарианской диеты и упражнений стало то, что на его теле высотой в пять футов шесть дюймов не было ни одного грамма жира. Правда, при взгляде на законника создавалось впечатление, что он явно перестарался. Ввалившиеся щеки и глубоко посаженные глаза судьи напоминали Аманде засушенную человеческую голову, которую она как-то видела в Нью-Йоркском городском музее. Аманда была точно уверена, что судья был бы гораздо более приятным человеком, если бы побольше ел и не тратил так много времени на тренировки.Когда Аманда вошла в его кабинет, Робард сидел за рабочим столом и писал заключение по делу. Все стены в кабинете были увешаны фотографиями судьи, бегущего марафонскую дистанцию по улицам Бостона, Нью-Йорка и других больших городов, стоящего на покоренных им горных вершинах, летящего на дельтаплане и занимающегося виндсерфингом. Даже от разглядывания всех этих фотографий начинала кружиться голова и захватывало дух.
– Наконец-то, – произнес Робард, не отрывая глаз от работы.
– Одна из наших сотрудниц буквально вытащила меня из бассейна, – ответила Аманда. И если своими словами она пыталась добиться сочувствия и снисходительности от товарища по любви к спорту, то ее надеждам не суждено было сбыться.
– Мне очень жаль, – сухо ответил Робард, складывая бумаги, над которыми работал, в аккуратную стопку и поднимая глаза на Аманду, – да только у нас очень серьезная ситуация.
Тут Аманде вспомнилась старая шутка, в которой была фраза: "У кого это "у нас", дружище?" Но она решила, что лучше попридержать язык.
– Вы слышали об Уэнделле Хейесе?
– Только о нем все сейчас и говорят.
– Вам что-нибудь известно о его убийце, человеке по имени Джон Дюпре?
– Только то, что я прочла в газетах.
– Он сутенер и торговец наркотиками. Я был судьей на слушании дела о проституции, где Дюпре выступал в качестве обвиняемого.
До Аманды внезапно дошла причина ее срочного вызова, и она ей совсем не понравилась.
– И что же случилось? – спросила она, чтобы затянуть время.
– Я был вынужден отказать в иске. Основной свидетель обвинения не явился. А вскоре после закрытия дела выяснилось, что она была убита. Короче говоря, Харви Гранту пришла в голову гениальная идея поручить мне ведение дела об убийстве по той причине, что я уже вел дело Дюпре. Поэтому, как я сказал, у нас очень серьезная ситуация. В конституции сказано, что я должен назначить Дюпре защитника. Однако в этом чудесном документе ничего не говорится относительно того, что я должен делать в том случае, если все адвокаты, которых приглашаю, заявляют, что не станут представлять интересы человека, зарезавшего их коллегу.
Аманда понимала, чего ждет от нее Робард, и все-таки ей не хотелось облегчать судье задачу. Поэтому она сидела молча и ждала продолжения. Ее поведение явно раздражало Робарда.
– И что вы думаете насчет моего предложения?
– Насчет какого предложения?
– Мисс Джеффи, главное, в чем вас нельзя обвинить ни при каких обстоятельствах, – это глупость. Так что, прошу, прекратите играть со мной в подобные игры. Я пригласил вас сюда, потому что у вас больше мужества, чем у какого-либо другого адвоката из живущих в нашем городе. А мне в этом деле нужен по-настоящему мужественный адвокат.
Аманда понимала, что выводы судьи основываются на впечатлении от дела Кардони. И ей страшно захотелось сказать Робарду, что в прошлом году все ее запасы мужества были полностью израсходованы.
– Вы бы только послушали, какими отговорками одаривали меня ваши коллеги, – продолжал Робард. – Какое-то сборище слюнявых младенцев!
– Мне казалось, что у Дюпре достаточно денег, чтобы нанять адвоката. В газетах утверждают, будто у него богатые родители.
– Они лишили парня наследства и всякой финансовой поддержки после того, как его выгнали из колледжа и он решил заняться торговлей наркотиками и сутенерством.
– А что же адвокат, занимавшийся тем делом, по которому Дюпре оправдали?
– Оскар Бэрон? Не смешите меня. Он перепуган не меньше остальных. Говорит, что Дюпре не может оплатить его гонорар. И Бэрон не врет. Деньги на оплату услуг адвоката в деле, тянущем на высшую меру, может наскрести лишь миллионер. Кроме того, Бэрон недостаточно квалифицирован для того, чтобы вести подобные дела. Итак, что вы скажете?
– Мягко говоря, ваше предложение несколько неожиданно, судья. Нужно какое-то время, чтобы его обдумать. И мне необходимо посоветоваться с отцом.
– Я уже говорил с Фрэнком, – ответил Робард с хитроватой улыбкой. – Могу вас заверить, что он обеими руками за мой выбор.
– О, неужели? Ну, в таком случае хотелось бы узнать его аргументы. Потому что иначе вам придется либо дать мне время на обдумывание, либо принять мой вежливый отказ от вашего лестного предложения провести несколько ближайших месяцев в компании маньяка-убийцы.
– У нас практически нет времени, мисс Джеффи.
Аманда вздохнула:
– Сегодня вечером я обедаю с отцом. Зайду к вам завтра.
Робард несколько раз кивнул, а затем сказал:
– Ну что ж, приемлемо, вполне приемлемо. Я прихожу сюда, как правило, в семь. – Судья нацарапал что-то на своей визитке. – Вот мой личный номер. Секретарь приходит только в восемь.
* * *
Мать Аманды Джеффи умерла при родах, и Фрэнк Джеффи был единственным родителем, которого она знала. В молодости Фрэнк был большим гулякой, задирой, любителем компаний и застолий, твердо державшимся того мнения, что место женщины – у домашнего очага. Ему бы и в страшном сне не приснилось, что на его долю выпадет одному воспитывать дочь. И вот мать Аманды умерла, и, как это ни удивительно, Фрэнк все силы свои отдал на воспитание девочки. А так как он не имел ни малейшего представления о том, что следует делать в первую очередь, а что можно отложить, он делал все. Поэтому в детстве у Аманды одновременно с куклами и балетом были занятия виндсерфингом, атлетизмом и стрельбой. Как только она продемонстрировала склонность к спортивному плаванию, Фрэнк сразу и с большим энтузиазмом поддержал дочь; он всегда хвалил ее в случае побед, что случалось довольно часто, и никогда не корил в случае неудач.Шесть лет назад, когда Фрэнк предложил Аманде работать в своей фирме, она некоторое время колебалась. У нее были сомнения насчет того, берет ли ее отец на работу за профессиональные достоинства или просто потому, что она его дочь. В конце концов Аманда приняла предложение отца, предпочтя его целому ряду других. Сделала она это прежде всего потому, что уголовное право было той единственной разновидностью права, которым Аманде хотелось заниматься, а Фрэнк Джеффи являлся одним из лучших специалистов в этой области в США. Теперь же по своим качествам юриста она приближалась к профессионализму отца, и в ее карьере было не много случаев, когда в их деловых отношениях роль отца брала верх над ролью старшего партнера по юридической фирме. Когда же подобное случалось, Аманда резко и недвусмысленно ставила Фрэнка на место. Так она собиралась поступить и в данном случае, въезжая на дорожку, которая вела к викторианскому строению с островерхой крышей. В этом доме прошло все ее детство.
Фрэнк был не бог весть каким поваром, но варить суп с клецками и печь картофельные оладьи – то, что когда-то блестяще умела делать его мать, – научился превосходно. Когда Аманда была маленькой, Фрэнк готовил для нее названные блюда в качестве особых деликатесов. И теперь, увидев их на кухонной стойке, она сразу же поняла, что отец чувствует себя виноватым.
– Я всегда думала, что мы понимаем друг друга, и не слышала ничего о том, что фирма собирается сокращать штаты, – сказала Аманда, сбрасывая плащ на кресло. – Или есть какая-то другая причина, по которой тебе захотелось моей смерти?
– Ну, Аманда...
– Ты на самом деле сказал его чести Айвену Робарду, что я соглашусь представлять в суде интересы убийцы адвоката?
– Нет, я не говорил ничего подобного. Я сказал только, что ты вполне квалифицированный юрист для дел такого рода.
– И ты тоже не менее квалифицированный юрист. Как же вышло, что ты сам не предложил свои услуги по спасению бедного, несчастного мальчика, а решил подставить меня?
– Мне нельзя браться за дело об убийстве сенатора, так как я лично знал Тревиса. Я играл с ним в гольф на прошлой неделе в "Уэстмонте".
– Ах, ну, конечно, я понимаю! Ты не можешь принести себя в жертву, потому что Тревис – твой старый партнер по гольфу, а так как я в гольф не играю, то пожертвовать мной вполне справедливо. О чем, черт побери, ты думал, принимая такое решение?!
– У меня было несколько причин предложить твою кандидатуру Айвену, когда у него возникли трудности с делом. Ну, прежде всего существует важнейший принцип нашей профессии: каждому обвиняемому должна быть предоставлена возможность наилучшей защиты. И меня крайне беспокоит, что адвокаты один за другим отказываются браться за дело Дюпре, потому что они до смерти перепуганы. И все же причина, по которой я хотел бы видеть именно тебя в качестве защитника Дюпре, другая.
Наступила пауза. Когда отец Аманды заговорил вновь, лицо его сделалось предельно серьезным и даже озабоченным.
– То дело в прошлом году было чудовищным. Ты знаешь, я горжусь, как ты с ним справилась, и все-таки мне хорошо известно, что после дела Кардони ты намеренно отказываешься от любых дел, связанных с жестокостью. И я прекрасно понимаю почему. Мне хочется найти способ избавить тебя от страшных воспоминаний. Я подумал, что, возможно, одним из средств излечения может стать возвращение к делам такого рода...
Аманде пришлось признать, что со времен дела Кардони она почти не работала с преступлениями, связанными с особой жестокостью и убийствами. И даже в тех немногочисленных случаях, когда она соглашалась взяться за что-то подобное, ее участие ограничивалось помощью в подготовке документов другим адвокатам, работавшим в фирме. Аманде была невыносима мысль о том, что она снова столкнется с насилием, садизмом, жестокостью в разных формах. А это громадная проблема в том случае, если ваша профессия – уголовное право.
– Все верно, папа. Последний год я жила в состоянии постоянного страха. Только то дело... – Она содрогнулась. – Мне было сложно расстаться с воспоминаниями о нем.
Сердце Фрэнка сжалось при мысли о том, через что пришлось пройти его дочери.
– Я знаю, детка, – сказал он, – и я не стал бы ругать тебя, если бы ты решила сменить круг профессиональных интересов, попробовать себя в какой-нибудь другой юридической сфере. В данном случае ты должна сама принять решение, и я поддержу любое из них. Однако дело, о котором мы сейчас ведем речь, могло бы стать великолепной проверкой для тебя. Если, разумеется, ты хочешь и впредь работать с уголовными преступлениями...
– Я подумаю.