Страница:
В кадр вбежал человек, запахивая на ходу куртку. Мужчина с рацией с размаху ударил его по лицу.
Запись оборвалась, по экрану зарябили мелкие полосы.
— Кто там командовал? — спросил Злобин.
— Иванов, начальник службы безопасности холдинга. В папке есть его показания. Кстати, кассету ему надо будет вернуть.
— Вернем, если надо.
— Хотя у него копия есть, — добавила Ольга. — При мне снимал.
— Н-да? И зачем она ему понадобилась?
— Для отчетности, так он сказал.
— По-русски говоря…
— Задницу прикрыть, — не смутившись, закончила за него Ольга.
— А кого он так приложил?
— Начальника личной охраны. Сгоряча, естественно. Его показания тоже есть. Без заявления на мордобой, само собой.
Злобин пролистал страницы дела. На первый взгляд все выглядело образцово-показательно, хоть сейчас на кафедру юрфака неси. Текучка Ольгу еще не испортила.
— Ольга, вы когда институт закончили? — спросил Злобин.
— В этом году. — Ольга устало поморщилась. — Андрей Ильич, давайте я, так сказать, чистосердечно и по собственной инициативе, чтобы зря время не терять. Мама у меня народный судья, устроила к себе секретарем. Год отработала, поступила на юрфак. В этом году пришла сюда. От работы уже очумела, но года три продержусь. Не получу квартиру, уйду в адвокатуру. Два года отработаю, подам заявку на мировые судьи.
— Почему в судьи? Как мама?
— Судьям по закону квартиру дают в течение года.
— Не знал. — Злобин удивился такой практичности.
— Значит, нужды не было. Да, главное забыла. Фамилия Муха у меня по мужу. Он у нас опером в угро служит. Сейчас опять в командировке в Чечне.
«На квартиру зарабатывает, какого лешего там еще делать», — подумал Злобин и нахмурился.
— Квартиру в Клязьме хотите?
— Хочу в Москве. Но согласна и здесь. Еще вопросы будут?
— Все ясно, Оля. Давайте займемся делом. — Он пролистал страницы. — Вот акт патологоанатомической экспертизы. Вы заказывали?
— Да. — Ольга сцепила пальцы в замок.
— А почему так быстро сделали? За один день, это рекорд.
— Иванов подключил свои связи. Эксперт из Москвы сюда приезжал.
— У Иванова такие возможности?
Про возможности Злобин знал из досье, но хотелось проверить Ольгу.
— Василий Васильевич Иванов — легенда восьмидесятых годов, — ответила Ольга. — Так нам в институте говорили. Посадил за взятки первого секретаря одного московского райкома. Это в брежневские-то времена! Иванов после этого резко пошел в гору.
«Что ты, зайка, знаешь про те времена? На горшке еще сидела. В любые времена людей палят и сдают». — Злобин задумался.
— Вам подозрительна такая спешка? — отвлекла его Ольга.
— Нет. Я никогда не плету версий, просто разбираю установленные факты. — Он постучал пальцем по странице с актом. — Вот, например, почему вы поставили перед экспертом вопрос: принимал ли потерпевший психотропные препараты или алкоголь?
Ольга поджала губы, обдумывая ответ. Привстала, пощелкала кнопками на видеомагнитофоне, перемотала пленку назад. Пустила запись.
— Смотрите. Вам не кажется странным, как он идет?
Матоянц, действительно, шел заторможенно, как заводная кукла на последнем издыхании моторчика. А собаки появились молниеносно, значит, дело было не в скорости съемки.
Ольга остановила запись. На экране замерло изображение пса, распластавшего в прыжке длинное, поджарое тело.
— Волк. Отдельные волоски шерсти мы нашли в ранах жертвы. Ну, еще размеры челюстей…
— Да, я смотрю, и эту экспертизу вы заказали.
— А как же иначе? Были бы собаки, можно было бы предполагать присутствие человека. А так… Иллюзия убийства, — подумав, обронила Ольга.
— Как вы сказали? — вскинул голову Злобин.
— Иллюзия убийства, — громче и отчетливей произнесла Ольга.
Злобин не без удовольствия отметил, что характер у пигалицы есть. Проклевывается, как голос у птенца. Но со временем толк будет.
— Интуиция или факты?
Злобин умело сконструировал вопрос. По его убеждению, до интуиции профессионала Ольге было еще пахать и пахать, лет пять как минимум. А факты даже желторотая выпускница юрфака накопать может.
Ольга медлила с ответом. Наверно, уже научилась не доверять никому.
Решила уйти от прямого ответа:
— Дело судебных перспектив не имеет, Андрей Ильич. Дрессированные волки как орудие преступления! Какой судья в это поверит? Да и как их изловить и в суд доставить? — Она кисло улыбнулась. — Как выражается мой благоверный, легче поймать в темной комнате черную кошку, у которой под хвостом скипидаром намазали.
— А он у вас с юмором.
— Не то слово. — Оля вздохнула.
И Злобин тут же воспользовался моментом.
— Почему в деле нет показаний местного егеря или охотинспектора, как он у вас правильно называется?
Хорошенькое личико Ольги заметно побледнело.
— Не поверю, что такой аккуратист, как вы, Ольга Алексеевна, не проконсультировался у специалиста.
Злобин держал паузу и удерживал взглядом зрачки Ольги. Они чуть дрогнули вправо, девушка интенсивно просчитывала ответ.
— Это было после вынесения отказника. Разговор был неофициальный.
— Оля, личный сыск еще никто не запрещал. — Злобин поощрительно улыбнулся. — В разумных пределах, естественно.
— Вы это нашему заму по следствию расскажите, — обиженно произнесла Ольга.
— Дал по шапке? — подсказал Злобин.
— Наши опера выражаются иначе. Но смысл тот же. — Оля расцепила пальцы, стала крутить колечко.
— Может, он вас страхует? Времена нынче не детские. Не по шапке бьют, а сразу проламывают голову.
Оля быстрее закрутила колечко на пальце. Губы сложились в упрямую складку.
— Все правильно, Ольга Алексеевна. Бояться — последнее дело. — Злобин кивнул на дверь. — Не страшно же этому ублюдку «сто шестьдесят вторую» [17]предъявлять?
Ольга не смогла скрыть удивления:
— Ну вы просто ясновидящий! Как догадались?
На щеки ее вернулся румянец.
— Просто глаз наметанный. Крепкий орешек?
— Ай, одни понты и понятия! — отмахнулась Ольга. — Его наряд прямо на месте преступления принял, запираться без толку. Да и не пытается он. Первая ходка у парня, хочет по «правильной» статье уйти. Дурак, конечно. Но нам работы меньше.
— Всегда бы так. Так что там показал ваш егерь?
Ольга немного помялась, потом решилась:
— Егерь за день до происшествия видел в лесу человека. — Она понизила голос. — Он играл со стаей волков. Как вам это?
— Если правда — впечатляет.
— А моего шефа — нет. За инициативу он мне в нагрузку этого со «сто шестьдесят второй» дал. — Ольга отвернулась к окну.
— Как мне увидеться с вашим егерем, Ольга Алексеевна?
Она повернула голову.
— А с собой возьмете? Дорогу на кордон я знаю.
Злобин немного опешил от такой наглости.
— Вы же знаете, как ревнуют территориалы, когда кто-то работает на их «земле», — подбросила еще один аргумент Ольга.
— А вы ревнивая? — попытался свести все на шутку Злобин.
— Жутко!
Ольга вытащила кассету из прорези видеомагнитофона. Положила на стол. Заперла сейф.
— Кстати, дорога на кордон идет мимо дома Матоянца. Если есть желание, можете попутно осмотреть место происшествия, — как бы мимоходом сказала она.
Глава восьмая. Маленькие тайны большого дома
Серый Ангел
Запись оборвалась, по экрану зарябили мелкие полосы.
— Кто там командовал? — спросил Злобин.
— Иванов, начальник службы безопасности холдинга. В папке есть его показания. Кстати, кассету ему надо будет вернуть.
— Вернем, если надо.
— Хотя у него копия есть, — добавила Ольга. — При мне снимал.
— Н-да? И зачем она ему понадобилась?
— Для отчетности, так он сказал.
— По-русски говоря…
— Задницу прикрыть, — не смутившись, закончила за него Ольга.
— А кого он так приложил?
— Начальника личной охраны. Сгоряча, естественно. Его показания тоже есть. Без заявления на мордобой, само собой.
Злобин пролистал страницы дела. На первый взгляд все выглядело образцово-показательно, хоть сейчас на кафедру юрфака неси. Текучка Ольгу еще не испортила.
— Ольга, вы когда институт закончили? — спросил Злобин.
— В этом году. — Ольга устало поморщилась. — Андрей Ильич, давайте я, так сказать, чистосердечно и по собственной инициативе, чтобы зря время не терять. Мама у меня народный судья, устроила к себе секретарем. Год отработала, поступила на юрфак. В этом году пришла сюда. От работы уже очумела, но года три продержусь. Не получу квартиру, уйду в адвокатуру. Два года отработаю, подам заявку на мировые судьи.
— Почему в судьи? Как мама?
— Судьям по закону квартиру дают в течение года.
— Не знал. — Злобин удивился такой практичности.
— Значит, нужды не было. Да, главное забыла. Фамилия Муха у меня по мужу. Он у нас опером в угро служит. Сейчас опять в командировке в Чечне.
«На квартиру зарабатывает, какого лешего там еще делать», — подумал Злобин и нахмурился.
— Квартиру в Клязьме хотите?
— Хочу в Москве. Но согласна и здесь. Еще вопросы будут?
— Все ясно, Оля. Давайте займемся делом. — Он пролистал страницы. — Вот акт патологоанатомической экспертизы. Вы заказывали?
— Да. — Ольга сцепила пальцы в замок.
— А почему так быстро сделали? За один день, это рекорд.
— Иванов подключил свои связи. Эксперт из Москвы сюда приезжал.
— У Иванова такие возможности?
Про возможности Злобин знал из досье, но хотелось проверить Ольгу.
— Василий Васильевич Иванов — легенда восьмидесятых годов, — ответила Ольга. — Так нам в институте говорили. Посадил за взятки первого секретаря одного московского райкома. Это в брежневские-то времена! Иванов после этого резко пошел в гору.
«Что ты, зайка, знаешь про те времена? На горшке еще сидела. В любые времена людей палят и сдают». — Злобин задумался.
— Вам подозрительна такая спешка? — отвлекла его Ольга.
— Нет. Я никогда не плету версий, просто разбираю установленные факты. — Он постучал пальцем по странице с актом. — Вот, например, почему вы поставили перед экспертом вопрос: принимал ли потерпевший психотропные препараты или алкоголь?
Ольга поджала губы, обдумывая ответ. Привстала, пощелкала кнопками на видеомагнитофоне, перемотала пленку назад. Пустила запись.
— Смотрите. Вам не кажется странным, как он идет?
Матоянц, действительно, шел заторможенно, как заводная кукла на последнем издыхании моторчика. А собаки появились молниеносно, значит, дело было не в скорости съемки.
Ольга остановила запись. На экране замерло изображение пса, распластавшего в прыжке длинное, поджарое тело.
— Волк. Отдельные волоски шерсти мы нашли в ранах жертвы. Ну, еще размеры челюстей…
— Да, я смотрю, и эту экспертизу вы заказали.
— А как же иначе? Были бы собаки, можно было бы предполагать присутствие человека. А так… Иллюзия убийства, — подумав, обронила Ольга.
— Как вы сказали? — вскинул голову Злобин.
— Иллюзия убийства, — громче и отчетливей произнесла Ольга.
Злобин не без удовольствия отметил, что характер у пигалицы есть. Проклевывается, как голос у птенца. Но со временем толк будет.
— Интуиция или факты?
Злобин умело сконструировал вопрос. По его убеждению, до интуиции профессионала Ольге было еще пахать и пахать, лет пять как минимум. А факты даже желторотая выпускница юрфака накопать может.
Ольга медлила с ответом. Наверно, уже научилась не доверять никому.
Решила уйти от прямого ответа:
— Дело судебных перспектив не имеет, Андрей Ильич. Дрессированные волки как орудие преступления! Какой судья в это поверит? Да и как их изловить и в суд доставить? — Она кисло улыбнулась. — Как выражается мой благоверный, легче поймать в темной комнате черную кошку, у которой под хвостом скипидаром намазали.
— А он у вас с юмором.
— Не то слово. — Оля вздохнула.
И Злобин тут же воспользовался моментом.
— Почему в деле нет показаний местного егеря или охотинспектора, как он у вас правильно называется?
Хорошенькое личико Ольги заметно побледнело.
— Не поверю, что такой аккуратист, как вы, Ольга Алексеевна, не проконсультировался у специалиста.
Злобин держал паузу и удерживал взглядом зрачки Ольги. Они чуть дрогнули вправо, девушка интенсивно просчитывала ответ.
— Это было после вынесения отказника. Разговор был неофициальный.
— Оля, личный сыск еще никто не запрещал. — Злобин поощрительно улыбнулся. — В разумных пределах, естественно.
— Вы это нашему заму по следствию расскажите, — обиженно произнесла Ольга.
— Дал по шапке? — подсказал Злобин.
— Наши опера выражаются иначе. Но смысл тот же. — Оля расцепила пальцы, стала крутить колечко.
— Может, он вас страхует? Времена нынче не детские. Не по шапке бьют, а сразу проламывают голову.
Оля быстрее закрутила колечко на пальце. Губы сложились в упрямую складку.
— Все правильно, Ольга Алексеевна. Бояться — последнее дело. — Злобин кивнул на дверь. — Не страшно же этому ублюдку «сто шестьдесят вторую» [17]предъявлять?
Ольга не смогла скрыть удивления:
— Ну вы просто ясновидящий! Как догадались?
На щеки ее вернулся румянец.
— Просто глаз наметанный. Крепкий орешек?
— Ай, одни понты и понятия! — отмахнулась Ольга. — Его наряд прямо на месте преступления принял, запираться без толку. Да и не пытается он. Первая ходка у парня, хочет по «правильной» статье уйти. Дурак, конечно. Но нам работы меньше.
— Всегда бы так. Так что там показал ваш егерь?
Ольга немного помялась, потом решилась:
— Егерь за день до происшествия видел в лесу человека. — Она понизила голос. — Он играл со стаей волков. Как вам это?
— Если правда — впечатляет.
— А моего шефа — нет. За инициативу он мне в нагрузку этого со «сто шестьдесят второй» дал. — Ольга отвернулась к окну.
— Как мне увидеться с вашим егерем, Ольга Алексеевна?
Она повернула голову.
— А с собой возьмете? Дорогу на кордон я знаю.
Злобин немного опешил от такой наглости.
— Вы же знаете, как ревнуют территориалы, когда кто-то работает на их «земле», — подбросила еще один аргумент Ольга.
— А вы ревнивая? — попытался свести все на шутку Злобин.
— Жутко!
Ольга вытащила кассету из прорези видеомагнитофона. Положила на стол. Заперла сейф.
— Кстати, дорога на кордон идет мимо дома Матоянца. Если есть желание, можете попутно осмотреть место происшествия, — как бы мимоходом сказала она.
Глава восьмая. Маленькие тайны большого дома
Серый Ангел
По тому, как человек нарисовал дом, можно судить о внутреннем мире автора. Так считают психологи. Они и их коллеги, психоаналитики и психиатры, почему-то стыдливо отводят глаза от зодчества «новых русских». А ведь какая почва для исследования глубин богоносной русской души и бездны самолюбия!
Но на какие бы изыски ни решались корбюзье особняков и баженовы вилл, важнейшей деталью современной загородной архитектуры является забор.
Казалось бы, на те же деньги можно прикупить еще сто соток земли и отдалиться от соседей до предела видимости. Нет, престижней отгородиться кладкой в кремлевском стиле — четыре метра красного кирпича с будкой для охраны и Спасскими воротами в миниатюре.
У менее взыскательных заказчиков в ход идут доски пуленепробиваемой толщины, как на засечных заставах. Можно и бетонные плиты с гвоздями на верхушке, но это уже моветон. Впрочем, главное не материал, а высота. Забору полагается быть под козырек крыши, чтобы соседи в окна не пялились. Если окна в три этажа, то и забор — четыре метра.
Что поделать, новое российское богатство тайно страдает болезненной мнительностью. Если учесть его источник и историю происхождения, то это вполне объяснимо.
С учетом пропорции богатых и бедных, а также отечественной традиции запускать красных петухов и грабить награбленное, рентабельнее строить не особняк с забором, а бункер. Сверху картошка и японский садик, внизу — в три этажа — рай с испанской мебелью и джакузи. И самому спокойно, и нищим глаз не режет. Но вся фортификация, почему-то, ограничивается готическими замками-недомерками со шпилями, башенками и стрельчатыми арками.
Самоубийственное незнание истории, господа! Для русского мужика, чьи прадеды штурмовали Измаил, это не укрепление, а потеха. А как русские из гаубицы прямой наводкой крошат рейхстаг, до сих пор в кино показывают. Впечатляет.
Дом Матоянца возник неожиданно. Кончился поселок, и на ближайшем холме теплым розовым цветом засветился приземистый прямоугольник под покатой крышей.
Чем ближе подъезжали, тем больше росло удивление Злобина. Дом не давил объемом, не резал глаз псевдоготическими шпилями, их вообще не было, не выпирал самодовольно из ландшафта, как «БМВ» из потока на Садовой. Он просто стоял на земле и был просто домом. Уютным и теплым даже снаружи.
Злобину подумалось, что к этому строению никак не вяжется какое-то полублатное на слух словечко «особняк». Сходняк, важняк, особняк…
— Здорово, да? — ожила сидевшая рядом Ольга.
Поездка по родной «земле» на машине Генеральной прокуратуры для нее было событием эпохальным. Как для Золушки в золотой карете с теткиным гербом. Но смелости хватило только напроситься, а оказавшись рядом со Злобиным, вдруг нахохлилась и замкнулась. Он молчал, думая о своем, а она не решалась подать голос.
— Красиво, кто же спорит.
— Золотое сечение. Поэтому так красиво смотрится. Матоянц был потомственным строителем. Дом — его проект.
— Из вас получится следователь, Оля. Умеете информацию собирать.
Ему очень хотелось сказать ей что-нибудь приятное. Ольга была из тех, кого хотелось защищать и согревать.
«Зря она в нашу клоаку влезла. Измочалит девчонку и выбросит, — подумал он. — Или застервенеет, превратится в занозу в заднице. Ни себе житья, ни людям».
Вблизи он разглядел тонкую ниточку морщинки у правого уголка ее губ.
— Ой, только не думайте, что это я, расследуя, узнала! — Оля улыбнулась, и стервозная морщинка пропала. — Это старая история. Четыре года назад, когда он строиться начал, местные коммунисты бучу затеяли. В суд на него подали, представляете? Мама иск рассматривала. Все документы на землеотвод, проектная документация — комар носа не подточит. А знаете, из-за чего коммуняки на него взъелись?
— За сам факт его существования, надо думать, за что же еще?
— Нет, не угадали. Он церковь построил. Не Храм Спасителя, конечно. Часовню на погосте. Она там, правее. Отсюда не увидим.
— Надо было казино построить, как член их ЦК Симаго. Тогда бы не скандалили. Правильно?
Оля хихикнула.
— А про ЦК вы угадали. Нашего партайгеноссе тягали на правеж в Москву. Старшие товарищи поводили его мордой по батарее и дали команду отозвать иск.
— Вот как! И откуда такие сведения?
— Город маленький, все на виду. — Оля помялась. — Если честно, мама рассказала.
«Папы стопроцентно нет. Ни разу не упомянула, — отметил Злобин. — И наивная еще. Кто же источники информации так легко сдает? Хотя, если разобраться, — продолжил рассуждать он, — она сама еще пока годится лишь в источники информации».
Он отвернулся к окну.
Матоянц, вопреки моде, вложил деньги в землю, а не в забор. От чугунного частокола, вдоль которого сейчас проезжала их машина, до дома было метров сто лужайки. Вблизи дом зрительно стал шире, солиднее, но по-прежнему не давил, выпячивая себя.
Злобин покосился на Ольгу, все еще ожидавшую продолжения разговора. Мысль, пришедшая в голову, была неприятной, но вполне разумной.
Ольгу пришлось минут десять до выезда подождать в машине. Переоделась в узкие джинсы и свитер, сверху накинула яркую курточку. Когда появилась на крыльце ГОВД, у Злобина екнуло сердце, пожалел, что согласился взять с собой. Выглядела Ольга школьницей, сбежавшей с уроков, а не следователем, выезжающим на место преступления.
Могла она воспользоваться моментом и сделать один телефонный звонок?
Машина въехала на бетонный пятачок перед воротами. Водитель в зеркальце послал Злобину вопросительный взгляд.
— Не сигналь, Сережа. Они там не слепые. И номера у нас не колхозные.
Водитель молча кивнул. Мотор мерно заурчал на нейтральной передаче.
С минуту они рассматривали черную чугунную вязь на воротах. Наконец, из будки вышел охранник в темной униформе.
«Вот сейчас и проверим», — решил Злобин.
— Оля, вы останетесь в машине.
Не дожидаясь ни возражений, ни просьб, Злобин распахнул дверцу и вышел под мелкий дождик.
Подошел к охраннику, протянул раскрытое удостоверение.
— Злобин, Генеральная прокуратура. Свяжитесь со старшим.
По глазам охранника понял, что его здесь ждали. На знакомого человека сторожевой пес и проинструктированный охранник реагируют одинаково показным равнодушием и отсутствием агрессивности.
Не торопясь, охранник отстегнул рацию.
— Первый, седьмому ответьте, — произнес он.
— На приеме, — ответила рация мужским голосом.
— К вам Злобин из Генеральной. Пропустить?
Злобин смотрел на окна дома, умытые холодным дождем. Странно, но он явственно чувствовал на себе чужой взгляд. Нет, не враждебный, а спокойный, немного усталый взгляд.
«Сейчас посмотрим, что это за товарищ Сухов», — пришла на память фраза из любимого фильма «Белое солнце пустыни».
Злобин не смог сдержать улыбки. Уж больно похожей была ситуация.
Некто в доме от тлеющего бикфордова шнура не прикурил и из окна толовую шашку под ноги Злобину не бросил.
— Пропусти, — распорядился мужской голос.
— Я пойду пешком, — сказал Злобин охраннику.
Тот чуть пожал плечами. Лицо осталось бесстрастным.
Злобин положил ладонь на холодную ручку калитки. Краем глаза Злобин заметил видеокамеру под козырьком будки.
«Ладно, у нас тоже техника есть», — подумал Злобин.
Пошел по краю дорожки, посыпанной хрустящими катышками розового туфа. На ходу достал мобильный, нажал кнопку связи.
— Слушаю вас, — пропела в ухо трубка дежурно-вежливым голосом автосекретаря.
— Быстрорастворимый, — произнес Злобин пароль.
В трубке тихо щелкнуло.
— Слушаю вас. — Голос был мужским, живым и жестким.
— Тридцать девятый. Для меня есть информация?
— Да, тридцать девятый, — после короткой паузы ответил оператор. — Запрос «Т» был двадцать минут назад. Адресат вам известен. На букву «И». Информация принята?
— Да.
— Конец связи.
Злобин не знал, как устроена система контрразведывательного прикрытия Генеральной прокуратуры, но только что получил возможность убедиться, что система работает без сбоев.
Он мог и не тратить время на общение с юной следачкой; предъявил постановление, забрал папку, подмахнул акт о передаче — и вся недолга. Но какой в этом интерес? Весь интерес в игре.
Стоило как бы невзначай запустить фамилию Татарский, как кто-то сразу же бросился наводить справки. И угодил в сеть, растянутую Игнатием Леонидовичем. Либо в оперативно-следственной группе Татарского сидел человек Игнатия Лойолы, либо на коммутаторе ждали звонка, в котором одновременно прозвучат фамилии Злобина и Татарского, техника сейчас это позволяет. Остальное — дело техники.
Злобин хитро прищурился на окна дома. Приоткрыл папку, сверился с данными из досье Иванова, набрал номер его мобильного.
— Да? — Тот же голос, что и в рации охранника, звучал недовольно и грубо.
— Василий Васильевич, вы меня видите? Сделайте одолжение, выйдите на крыльцо.
В трубе глухо крякнули.
— Хорошо, — проворчал Иванов и дал отбой.
Злобин сбавил шаг.
Вблизи дом показался кряжистым низкорослым дубом, надежно ушедшим в землю. Три этажа арочных окон, по четыре с каждой стороны центрального входа, выделенного белой стрельчатой аркой. Крытая терраса опоясывала дом по периметру. Окна тоже стрельчатые и узкие, как бойницы. Лестница разрубала террасу пополам. По ней можно было подняться к дверям дома или свернуть в один из входов в галерею.
Казацкий крепкий ум, доставшийся Злобину от предков, не мог не восхититься чистотой линий и зримой надежностью дома.
Мощная дубовая дверь плавно открылась, из дома вышел мужчина в распахнутой темно-зеленой куртке. Злобин узнал Иванова, фотографии в досье имелись. Только на них Иванов не выглядел сумрачным и подавленным, как медведь, не залегший в берлогу.
Он дождался, пока Злобин поднимется по девяти мраморным ступеням, первым протянул руку.
— Иванов, — сухо представился он.
— Андрей Ильич Злобин, Генеральная прокуратура. Удостоверение показать?
— Покажите.
Злобин раскрыл красную книжечку. Иванов цепко пробежал глазами по строчкам. Злобин убрал удостоверение в карман.
— Постановление на изъятие материалов доследственной проверки по факту смерти Матоянца показать? Или вы уже в курсе?
Злобин отчетливо почувствовал, как измотан Иванов. Понял, играть он не станет, выдохся. Хоть и бросили ему в лицо, что в два щелчка вскрыли его агентурную сеть, а гонор выказывать не будет, не до того ему сейчас.
На отекшее нездоровое лицо Иванова ветер бросил пригоршню мороси. Он медленно вытер лицо.
— Предпочитаете играть в открытую? — Иванов с трудом выдавил улыбку.
— Не люблю темнить. И вам не советую.
— Страна Советов кончилась в девяносто первом. Теперь капитализм, каждый ищет свою выгоду.
— Я — бюджетник. Зарплату отрабатываю. Вот поручили проверить материалы на месте, я и проверяю, — парировал Злобин.
Иванов примерился, как боксер перед ударом, и врезал:
— В открытую так в открытую, Андрей Ильич. Генеральная желает влезть в дела Матоянца?
Злобин посмотрел в его больные глаза и веско произнес:
— Не вижу оснований. Я просмотрел видеозапись, Василий Васильевич. Такая смерть никакой привязки к его бизнесу иметь не может. Классический вариант «после того, но не в результате того».
— А как по-латыни, забыли уже? — Взгляд Иванова немного потеплел.
— Да кто ее помнит! Как сдал, так и забыл.
Иванов посмотрел за спину Злобину.
— Почему на машине не подъехали?
— В ней сидит очень бойкая девушка. Не хотелось бы, чтобы этот колокольчик раззвонил на всю округу, о чем мы разговариваем. Проверку она провела под вашу диктовку, так я понял? — без промедления задал вопрос Злобин.
— На нее без слез не взглянешь, — поморщился Иванов. — Лет пять ждать надо, пока она нормальным следаком станет. Кстати, с высшим образованием у них там трое: она, зам по следствию и начальник. Остальные — ПТУ. И недокомплект в сорок процентов. О качестве работы можно и не заикаться. Вот и пришлось опытом поделиться.
— Зачем вы организовали экспертизы? Особой нужды в них я не усматриваю. И к чему такая спешка?
Иванов вновь протер ладонью лицо.
— Я хотел закрыть все вопросы. Сразу и навсегда. Частный сыск в таких случаях неуместен. Решил, все должно быть официально, каждая бумажечка подшита, каждая буква проверена. Поэтому и девочку эту чуть ли не за руку водил. Это во-первых. А во-вторых… О спешке. Не гоже такому человеку в холодильнике месяц лежать. Положено на третий день хоронить, так и схоронили, — закончил он потускневшим голосом.
— Понятно, — сухо обронил Злобин.
Иванов вновь вытер лицо. Оно у него было цвета неба, серое с темно-синими тенями в складках, от пальцев на коже остались розоватые полосы.
— А если бы он был ортодоксальным мусульманином, а вы были бы на моем месте? Как вы поступили, Андрей Ильич?
Вопрос Иванов швырнул, как динамит под ноги товарищу Сухову. Проверка на вшивость, а не вопрос.
Злобин задумался.
— Все согласно УПК, — ответил Злобин, глядя в глаза Иванову. — Богу Богово, кесарю — кесарево.
Иванов долгим взглядом осмотрел его лицо, словно высвечивая фонариком.
Отступил на шаг.
— Место происшествия смотреть будешь?
Злобин кивнул.
— Тогда лучше сюда.
Иванов повел к входу на террасу.
Они вошли под гулкие своды. Свет бил сквозь бойницы, рассекая полумрак острыми клиньями.
— Родные дома? — спросил Злобин.
— Уехали на кладбище, — коротко ответил Иванов. — Первый день, так полагается.
— А вы?
— Я там уже был. Рано утром.
Злобин обратил внимание, что на террасу из дома выходят несколько дверей.
— Служебные помещения. Все под сигнализацией, — прокомментировал Иванов.
Они свернули за угол.
Тыльный выход из дома венчала стрельчатая арка. Потолок взлетал вверх по крутым дугам, как в келье. В центре свода из замкового камня свешивался плафон на толстой цепи.
Здесь стояли два плетеных кресла. Под одним блестела этикеткой на круглом боку бутылка.
Злобин обошел кресла, с верхней ступеньки осмотрел задний двор.
Лужайка метров в двести длиной с круглой клумбой в центре. По пожухлой траве змеились дорожки, посыпанные розовым крошевом. Две служебные постройки: длинный прямоугольник и правильный квадрат под острой крышей.
— Конюшня, гараж, мастерские. И флигель охраны.
Злобин повернулся к Иванову.
— Сколько ребят в охране?
— Смена — трое. А так — шесть.
Они спустились по лестнице, пошли по влажно хрустящему крошеву, покрывавшему дорожку.
— Вы живете в доме? — спросил Злобин.
— Когда работаю. У меня квартира в Москве. И дачка по Минскому.
— А работали вы здесь, когда работал Матоянц, так?
— Да.
— И часто он работал дома?
— Когда была возможность. Скоростной Интернет, мобильный, «вертушка» и обычный телефон, спутниковая связь… Зачем в офисе корпеть, когда все есть тут.
— А деловые встречи?
— Мы же не кооператив «Солнышко», встречи планируются заранее. Для этого есть московский офис. И забегаловки с бизнес-ланчами.
— То есть в тот день посторонних в доме не было?
— Нет.
— А деловых или личных встреч?
Злобин, не дожидаясь ответа, свернул с дорожки. Прошел по поникшей от дождя траве. Встал, осмотревшись. Если верить схеме, составленной Ольгой, труп Матоянца лежал здесь.
Кровь давно замыли, траву разровняли граблями. Но Злобин ощутил неприятную волну, поднимающуюся от земли в этом месте. Смесь тревоги и брезгливости, будто вошел в квартиру с трупом.
— Здесь?
Иванов кивнул.
Злобин посмотрел себе под ноги, потом поднял взгляд на оставшегося на дорожке Иванова.
— Кто приезжал в тот день, Василий Васильевич?
Иванов помедлил с ответом.
— В три часа приезжал Глеб Лобов, руководитель агентства «Pro-PR». Наш партнер. Пробыл около двух часов. В шесть — наш шеф аналитическо-информационной службы. Он уехал после ужина. В девять. Больше никого не было.
— Вы присутствовали на встречах?
— Нет.
— Матоянц всегда работал за полночь?
— Иногда случалось.
Злобин указал себе под ноги.
— А это что за дырки в земле?
— Ножки кресла. Карина сидела. Падчерица его. Не знаю, зачем.
Злобин присел на корточки, потрогал пальцем края круглой неглубокой ямки, доверху наполненной водой.
— Ночью?
— Да. Мне охрана доложила, я дал команду не мешать.
Злобин встал и прошел к дорожке.
— Пойдемте, покажите подкоп, — бросил он Иванову.
По границе участка шел плотный ряд шиповника. Колючие ветви сплетались в тугой вал.
Злобин сорвал ярко-красную бусинку. Прикусил, выдавив на язык острый вяжущий сок.
— Хорошо придумано. Надежно. И летом, наверное, запах умопомрачительный.
Иванов никак не отреагировал.
Подвел к проходу в кустарнике.
По краям прохода из земли торчали два цилиндрических плафона, как выражаются лужковские градостроители, — антивандальные светильники. На их верхних торцах были укреплены металлические пластинки.
Злобин оглянулся. Такой же светильник стоял в конце шиповникового вала. Пластинка на нем была угловая.
— Сигнализация по периметру? — догадался Злобин.
— Да. Против человека, — пробурчал Иванов. — На этих сук не рассчитывали. Они, твари, под лучом прошмыгнули.
Он пропустил Злобина вперед.
За валом кустарника шла полоса травы, метра три, а потом забор. Обычная сетка-рабица.
Злобин по памяти, фотографии лежали в Ольгиной папке, отыскал место, где под сеткой волки прокопали лаз. Сейчас от него осталась только истоптанная трава. Лаз завалили комьями земли с торчащими клочьями стекловаты.
— Пока жареный петух не клюнет, мужик не перекрестится, — обронил Злобин. — А здесь сигнализации нет?
Но на какие бы изыски ни решались корбюзье особняков и баженовы вилл, важнейшей деталью современной загородной архитектуры является забор.
Казалось бы, на те же деньги можно прикупить еще сто соток земли и отдалиться от соседей до предела видимости. Нет, престижней отгородиться кладкой в кремлевском стиле — четыре метра красного кирпича с будкой для охраны и Спасскими воротами в миниатюре.
У менее взыскательных заказчиков в ход идут доски пуленепробиваемой толщины, как на засечных заставах. Можно и бетонные плиты с гвоздями на верхушке, но это уже моветон. Впрочем, главное не материал, а высота. Забору полагается быть под козырек крыши, чтобы соседи в окна не пялились. Если окна в три этажа, то и забор — четыре метра.
Что поделать, новое российское богатство тайно страдает болезненной мнительностью. Если учесть его источник и историю происхождения, то это вполне объяснимо.
С учетом пропорции богатых и бедных, а также отечественной традиции запускать красных петухов и грабить награбленное, рентабельнее строить не особняк с забором, а бункер. Сверху картошка и японский садик, внизу — в три этажа — рай с испанской мебелью и джакузи. И самому спокойно, и нищим глаз не режет. Но вся фортификация, почему-то, ограничивается готическими замками-недомерками со шпилями, башенками и стрельчатыми арками.
Самоубийственное незнание истории, господа! Для русского мужика, чьи прадеды штурмовали Измаил, это не укрепление, а потеха. А как русские из гаубицы прямой наводкой крошат рейхстаг, до сих пор в кино показывают. Впечатляет.
Дом Матоянца возник неожиданно. Кончился поселок, и на ближайшем холме теплым розовым цветом засветился приземистый прямоугольник под покатой крышей.
Чем ближе подъезжали, тем больше росло удивление Злобина. Дом не давил объемом, не резал глаз псевдоготическими шпилями, их вообще не было, не выпирал самодовольно из ландшафта, как «БМВ» из потока на Садовой. Он просто стоял на земле и был просто домом. Уютным и теплым даже снаружи.
Злобину подумалось, что к этому строению никак не вяжется какое-то полублатное на слух словечко «особняк». Сходняк, важняк, особняк…
— Здорово, да? — ожила сидевшая рядом Ольга.
Поездка по родной «земле» на машине Генеральной прокуратуры для нее было событием эпохальным. Как для Золушки в золотой карете с теткиным гербом. Но смелости хватило только напроситься, а оказавшись рядом со Злобиным, вдруг нахохлилась и замкнулась. Он молчал, думая о своем, а она не решалась подать голос.
— Красиво, кто же спорит.
— Золотое сечение. Поэтому так красиво смотрится. Матоянц был потомственным строителем. Дом — его проект.
— Из вас получится следователь, Оля. Умеете информацию собирать.
Ему очень хотелось сказать ей что-нибудь приятное. Ольга была из тех, кого хотелось защищать и согревать.
«Зря она в нашу клоаку влезла. Измочалит девчонку и выбросит, — подумал он. — Или застервенеет, превратится в занозу в заднице. Ни себе житья, ни людям».
Вблизи он разглядел тонкую ниточку морщинки у правого уголка ее губ.
— Ой, только не думайте, что это я, расследуя, узнала! — Оля улыбнулась, и стервозная морщинка пропала. — Это старая история. Четыре года назад, когда он строиться начал, местные коммунисты бучу затеяли. В суд на него подали, представляете? Мама иск рассматривала. Все документы на землеотвод, проектная документация — комар носа не подточит. А знаете, из-за чего коммуняки на него взъелись?
— За сам факт его существования, надо думать, за что же еще?
— Нет, не угадали. Он церковь построил. Не Храм Спасителя, конечно. Часовню на погосте. Она там, правее. Отсюда не увидим.
— Надо было казино построить, как член их ЦК Симаго. Тогда бы не скандалили. Правильно?
Оля хихикнула.
— А про ЦК вы угадали. Нашего партайгеноссе тягали на правеж в Москву. Старшие товарищи поводили его мордой по батарее и дали команду отозвать иск.
— Вот как! И откуда такие сведения?
— Город маленький, все на виду. — Оля помялась. — Если честно, мама рассказала.
«Папы стопроцентно нет. Ни разу не упомянула, — отметил Злобин. — И наивная еще. Кто же источники информации так легко сдает? Хотя, если разобраться, — продолжил рассуждать он, — она сама еще пока годится лишь в источники информации».
Он отвернулся к окну.
Матоянц, вопреки моде, вложил деньги в землю, а не в забор. От чугунного частокола, вдоль которого сейчас проезжала их машина, до дома было метров сто лужайки. Вблизи дом зрительно стал шире, солиднее, но по-прежнему не давил, выпячивая себя.
Злобин покосился на Ольгу, все еще ожидавшую продолжения разговора. Мысль, пришедшая в голову, была неприятной, но вполне разумной.
Ольгу пришлось минут десять до выезда подождать в машине. Переоделась в узкие джинсы и свитер, сверху накинула яркую курточку. Когда появилась на крыльце ГОВД, у Злобина екнуло сердце, пожалел, что согласился взять с собой. Выглядела Ольга школьницей, сбежавшей с уроков, а не следователем, выезжающим на место преступления.
Могла она воспользоваться моментом и сделать один телефонный звонок?
Машина въехала на бетонный пятачок перед воротами. Водитель в зеркальце послал Злобину вопросительный взгляд.
— Не сигналь, Сережа. Они там не слепые. И номера у нас не колхозные.
Водитель молча кивнул. Мотор мерно заурчал на нейтральной передаче.
С минуту они рассматривали черную чугунную вязь на воротах. Наконец, из будки вышел охранник в темной униформе.
«Вот сейчас и проверим», — решил Злобин.
— Оля, вы останетесь в машине.
Не дожидаясь ни возражений, ни просьб, Злобин распахнул дверцу и вышел под мелкий дождик.
Подошел к охраннику, протянул раскрытое удостоверение.
— Злобин, Генеральная прокуратура. Свяжитесь со старшим.
По глазам охранника понял, что его здесь ждали. На знакомого человека сторожевой пес и проинструктированный охранник реагируют одинаково показным равнодушием и отсутствием агрессивности.
Не торопясь, охранник отстегнул рацию.
— Первый, седьмому ответьте, — произнес он.
— На приеме, — ответила рация мужским голосом.
— К вам Злобин из Генеральной. Пропустить?
Злобин смотрел на окна дома, умытые холодным дождем. Странно, но он явственно чувствовал на себе чужой взгляд. Нет, не враждебный, а спокойный, немного усталый взгляд.
«Сейчас посмотрим, что это за товарищ Сухов», — пришла на память фраза из любимого фильма «Белое солнце пустыни».
Злобин не смог сдержать улыбки. Уж больно похожей была ситуация.
Некто в доме от тлеющего бикфордова шнура не прикурил и из окна толовую шашку под ноги Злобину не бросил.
— Пропусти, — распорядился мужской голос.
— Я пойду пешком, — сказал Злобин охраннику.
Тот чуть пожал плечами. Лицо осталось бесстрастным.
Злобин положил ладонь на холодную ручку калитки. Краем глаза Злобин заметил видеокамеру под козырьком будки.
«Ладно, у нас тоже техника есть», — подумал Злобин.
Пошел по краю дорожки, посыпанной хрустящими катышками розового туфа. На ходу достал мобильный, нажал кнопку связи.
— Слушаю вас, — пропела в ухо трубка дежурно-вежливым голосом автосекретаря.
— Быстрорастворимый, — произнес Злобин пароль.
В трубке тихо щелкнуло.
— Слушаю вас. — Голос был мужским, живым и жестким.
— Тридцать девятый. Для меня есть информация?
— Да, тридцать девятый, — после короткой паузы ответил оператор. — Запрос «Т» был двадцать минут назад. Адресат вам известен. На букву «И». Информация принята?
— Да.
— Конец связи.
Злобин не знал, как устроена система контрразведывательного прикрытия Генеральной прокуратуры, но только что получил возможность убедиться, что система работает без сбоев.
Он мог и не тратить время на общение с юной следачкой; предъявил постановление, забрал папку, подмахнул акт о передаче — и вся недолга. Но какой в этом интерес? Весь интерес в игре.
Стоило как бы невзначай запустить фамилию Татарский, как кто-то сразу же бросился наводить справки. И угодил в сеть, растянутую Игнатием Леонидовичем. Либо в оперативно-следственной группе Татарского сидел человек Игнатия Лойолы, либо на коммутаторе ждали звонка, в котором одновременно прозвучат фамилии Злобина и Татарского, техника сейчас это позволяет. Остальное — дело техники.
Злобин хитро прищурился на окна дома. Приоткрыл папку, сверился с данными из досье Иванова, набрал номер его мобильного.
— Да? — Тот же голос, что и в рации охранника, звучал недовольно и грубо.
— Василий Васильевич, вы меня видите? Сделайте одолжение, выйдите на крыльцо.
В трубе глухо крякнули.
— Хорошо, — проворчал Иванов и дал отбой.
Злобин сбавил шаг.
Вблизи дом показался кряжистым низкорослым дубом, надежно ушедшим в землю. Три этажа арочных окон, по четыре с каждой стороны центрального входа, выделенного белой стрельчатой аркой. Крытая терраса опоясывала дом по периметру. Окна тоже стрельчатые и узкие, как бойницы. Лестница разрубала террасу пополам. По ней можно было подняться к дверям дома или свернуть в один из входов в галерею.
Казацкий крепкий ум, доставшийся Злобину от предков, не мог не восхититься чистотой линий и зримой надежностью дома.
Мощная дубовая дверь плавно открылась, из дома вышел мужчина в распахнутой темно-зеленой куртке. Злобин узнал Иванова, фотографии в досье имелись. Только на них Иванов не выглядел сумрачным и подавленным, как медведь, не залегший в берлогу.
Он дождался, пока Злобин поднимется по девяти мраморным ступеням, первым протянул руку.
— Иванов, — сухо представился он.
— Андрей Ильич Злобин, Генеральная прокуратура. Удостоверение показать?
— Покажите.
Злобин раскрыл красную книжечку. Иванов цепко пробежал глазами по строчкам. Злобин убрал удостоверение в карман.
— Постановление на изъятие материалов доследственной проверки по факту смерти Матоянца показать? Или вы уже в курсе?
Злобин отчетливо почувствовал, как измотан Иванов. Понял, играть он не станет, выдохся. Хоть и бросили ему в лицо, что в два щелчка вскрыли его агентурную сеть, а гонор выказывать не будет, не до того ему сейчас.
На отекшее нездоровое лицо Иванова ветер бросил пригоршню мороси. Он медленно вытер лицо.
— Предпочитаете играть в открытую? — Иванов с трудом выдавил улыбку.
— Не люблю темнить. И вам не советую.
— Страна Советов кончилась в девяносто первом. Теперь капитализм, каждый ищет свою выгоду.
— Я — бюджетник. Зарплату отрабатываю. Вот поручили проверить материалы на месте, я и проверяю, — парировал Злобин.
Иванов примерился, как боксер перед ударом, и врезал:
— В открытую так в открытую, Андрей Ильич. Генеральная желает влезть в дела Матоянца?
Злобин посмотрел в его больные глаза и веско произнес:
— Не вижу оснований. Я просмотрел видеозапись, Василий Васильевич. Такая смерть никакой привязки к его бизнесу иметь не может. Классический вариант «после того, но не в результате того».
— А как по-латыни, забыли уже? — Взгляд Иванова немного потеплел.
— Да кто ее помнит! Как сдал, так и забыл.
Иванов посмотрел за спину Злобину.
— Почему на машине не подъехали?
— В ней сидит очень бойкая девушка. Не хотелось бы, чтобы этот колокольчик раззвонил на всю округу, о чем мы разговариваем. Проверку она провела под вашу диктовку, так я понял? — без промедления задал вопрос Злобин.
— На нее без слез не взглянешь, — поморщился Иванов. — Лет пять ждать надо, пока она нормальным следаком станет. Кстати, с высшим образованием у них там трое: она, зам по следствию и начальник. Остальные — ПТУ. И недокомплект в сорок процентов. О качестве работы можно и не заикаться. Вот и пришлось опытом поделиться.
— Зачем вы организовали экспертизы? Особой нужды в них я не усматриваю. И к чему такая спешка?
Иванов вновь протер ладонью лицо.
— Я хотел закрыть все вопросы. Сразу и навсегда. Частный сыск в таких случаях неуместен. Решил, все должно быть официально, каждая бумажечка подшита, каждая буква проверена. Поэтому и девочку эту чуть ли не за руку водил. Это во-первых. А во-вторых… О спешке. Не гоже такому человеку в холодильнике месяц лежать. Положено на третий день хоронить, так и схоронили, — закончил он потускневшим голосом.
— Понятно, — сухо обронил Злобин.
Иванов вновь вытер лицо. Оно у него было цвета неба, серое с темно-синими тенями в складках, от пальцев на коже остались розоватые полосы.
— А если бы он был ортодоксальным мусульманином, а вы были бы на моем месте? Как вы поступили, Андрей Ильич?
Вопрос Иванов швырнул, как динамит под ноги товарищу Сухову. Проверка на вшивость, а не вопрос.
Злобин задумался.
— Все согласно УПК, — ответил Злобин, глядя в глаза Иванову. — Богу Богово, кесарю — кесарево.
Иванов долгим взглядом осмотрел его лицо, словно высвечивая фонариком.
Отступил на шаг.
— Место происшествия смотреть будешь?
Злобин кивнул.
— Тогда лучше сюда.
Иванов повел к входу на террасу.
Они вошли под гулкие своды. Свет бил сквозь бойницы, рассекая полумрак острыми клиньями.
— Родные дома? — спросил Злобин.
— Уехали на кладбище, — коротко ответил Иванов. — Первый день, так полагается.
— А вы?
— Я там уже был. Рано утром.
Злобин обратил внимание, что на террасу из дома выходят несколько дверей.
— Служебные помещения. Все под сигнализацией, — прокомментировал Иванов.
Они свернули за угол.
Тыльный выход из дома венчала стрельчатая арка. Потолок взлетал вверх по крутым дугам, как в келье. В центре свода из замкового камня свешивался плафон на толстой цепи.
Здесь стояли два плетеных кресла. Под одним блестела этикеткой на круглом боку бутылка.
Злобин обошел кресла, с верхней ступеньки осмотрел задний двор.
Лужайка метров в двести длиной с круглой клумбой в центре. По пожухлой траве змеились дорожки, посыпанные розовым крошевом. Две служебные постройки: длинный прямоугольник и правильный квадрат под острой крышей.
— Конюшня, гараж, мастерские. И флигель охраны.
Злобин повернулся к Иванову.
— Сколько ребят в охране?
— Смена — трое. А так — шесть.
Они спустились по лестнице, пошли по влажно хрустящему крошеву, покрывавшему дорожку.
— Вы живете в доме? — спросил Злобин.
— Когда работаю. У меня квартира в Москве. И дачка по Минскому.
— А работали вы здесь, когда работал Матоянц, так?
— Да.
— И часто он работал дома?
— Когда была возможность. Скоростной Интернет, мобильный, «вертушка» и обычный телефон, спутниковая связь… Зачем в офисе корпеть, когда все есть тут.
— А деловые встречи?
— Мы же не кооператив «Солнышко», встречи планируются заранее. Для этого есть московский офис. И забегаловки с бизнес-ланчами.
— То есть в тот день посторонних в доме не было?
— Нет.
— А деловых или личных встреч?
Злобин, не дожидаясь ответа, свернул с дорожки. Прошел по поникшей от дождя траве. Встал, осмотревшись. Если верить схеме, составленной Ольгой, труп Матоянца лежал здесь.
Кровь давно замыли, траву разровняли граблями. Но Злобин ощутил неприятную волну, поднимающуюся от земли в этом месте. Смесь тревоги и брезгливости, будто вошел в квартиру с трупом.
— Здесь?
Иванов кивнул.
Злобин посмотрел себе под ноги, потом поднял взгляд на оставшегося на дорожке Иванова.
— Кто приезжал в тот день, Василий Васильевич?
Иванов помедлил с ответом.
— В три часа приезжал Глеб Лобов, руководитель агентства «Pro-PR». Наш партнер. Пробыл около двух часов. В шесть — наш шеф аналитическо-информационной службы. Он уехал после ужина. В девять. Больше никого не было.
— Вы присутствовали на встречах?
— Нет.
— Матоянц всегда работал за полночь?
— Иногда случалось.
Злобин указал себе под ноги.
— А это что за дырки в земле?
— Ножки кресла. Карина сидела. Падчерица его. Не знаю, зачем.
Злобин присел на корточки, потрогал пальцем края круглой неглубокой ямки, доверху наполненной водой.
— Ночью?
— Да. Мне охрана доложила, я дал команду не мешать.
Злобин встал и прошел к дорожке.
— Пойдемте, покажите подкоп, — бросил он Иванову.
По границе участка шел плотный ряд шиповника. Колючие ветви сплетались в тугой вал.
Злобин сорвал ярко-красную бусинку. Прикусил, выдавив на язык острый вяжущий сок.
— Хорошо придумано. Надежно. И летом, наверное, запах умопомрачительный.
Иванов никак не отреагировал.
Подвел к проходу в кустарнике.
По краям прохода из земли торчали два цилиндрических плафона, как выражаются лужковские градостроители, — антивандальные светильники. На их верхних торцах были укреплены металлические пластинки.
Злобин оглянулся. Такой же светильник стоял в конце шиповникового вала. Пластинка на нем была угловая.
— Сигнализация по периметру? — догадался Злобин.
— Да. Против человека, — пробурчал Иванов. — На этих сук не рассчитывали. Они, твари, под лучом прошмыгнули.
Он пропустил Злобина вперед.
За валом кустарника шла полоса травы, метра три, а потом забор. Обычная сетка-рабица.
Злобин по памяти, фотографии лежали в Ольгиной папке, отыскал место, где под сеткой волки прокопали лаз. Сейчас от него осталась только истоптанная трава. Лаз завалили комьями земли с торчащими клочьями стекловаты.
— Пока жареный петух не клюнет, мужик не перекрестится, — обронил Злобин. — А здесь сигнализации нет?