Маркеев Олег. Оружие возмездия

   — Умен, ничего не скажешь, — хмыкнул Корзун. — Биржевые спекуляции есть законный способ отъема денег у дураков. Для успеха нужна информация стопроцентной надежности. Вот я тебе ее и передаю. Ровно неделя. Ты понял? Не-де-ля! — по слогам произнес он.
   Дубанов дрогнул лицом, налил стакан сока, выпил жадными глотками.
   — Не успею, — выдохнул он. — Нужны контракты, нужно прикупить валюты... Нет, ребята, я не уложусь. Раньше надо было предупредить.
   — Разбежались! Других за три дня предупредят. А большинство вообще обо всем только в газетах прочтет.
   — В газетах? — насторожился Дубанов. — Так-так-так... Решение надо же принимать на уровне правительства. — Он прикусил губу и скосил глаза.
   — Слушай, кончай скрипеть мозгами, — поморщился Корзун. — В Москве знают, что делают.
   — Сомневаюсь, — покачал головой Дубанов. — Бабки вы свои вытащите, но заработаете финансовый и правительственный кризисы одновременно.
   — Не твоя печаль, — махнул рукой Корзун. — Тебе поручено все свободные активы срочно бросить в этот... — Он прищелкнул пальцами. — Реальный сектор.
   — Жень, у меня здесь не Силиконовая долина, вкладывать не во что. Мне что, крейсер вам прикупить?
   — Авиапредприятие вместе с аэропортом. — Корзуи сел, положив локти на стол. — Оно у вас единственное в области. Монополия на авиарейсы гарантирована.
   — Так мне его и продали!-хохотнул Дубанов.
   — Дашь им кредит. Любой. Чем больше, тем лучше. Деньги сгорят через неделю, все встанет раком, а через месяц мы объявим предприятие банкротом и получим даром в счет погашения кредита. Через полгода заключим договор с немцами на реконструкцию аэропорта. Что не может летать, сдадим на металлолом. Что долетит до Африки, продадим черным. По лизингу получим «боинги». У вояк купим транспортные самолеты. Как перспектива?
   — Сколько выделяете на операцию? — спросил Дубанов.
   — Сто пятьдесят миллионов. Из них двадцать — как невозвратный кредит. Остальные — первый этап инвестиций.
   Дубанов быстро просчитал в уме и подытожил:
   — Суммарно получится миллиончиков пятьсот. Узнаю стиль Очкарика. Его идея?
 
   Корзун кивнул.
   — Одного вы не учли, мужики. — Дубанов поболтал в стакане остатки сока. — Никто здесь себя через колено согнуть не даст. Здешние мужики свое добро кровью и потом нажили, а не по распределению получили. Это в Москве в миллионеры назначали, а здесь миллион по копейке складывали. За свое местные сами удавятся и кого хочешь придушат.
   — Надеюсь, ты не себя имеешь в виду? — прищурился Корзун.
   — В смысле придушат — да. Прямо в кабинете губернатора. Или ты думаешь, мне такой фортель простят? Только посмотри на это не с московских высей, а отсюда — с земли. Одним хапком из-под губернатора вырвать единственный аэропорт!
   — Губернатору будет не до тебя, я гарантирую. Кредит оформишь через московский филиал. Дело по банкротству возбудим в Москве. Исход гарантирован.
   — Да-а, узнаю Очкарика. — Дубанов вспомнил тщедушного, с лицом дегенерата-отличника бывшего министра в гайдаровском правительстве. — Сколько светит мне?
   — Твой банк будет обслуживать проект. Одной наличкой за авиабилеты завалишься.
   — Это понятно. А лично мне сколько отстегнули?
   Корзун помолчал, разглядывая Дубанова.
   — Два процента. Плюс оцени информацию о крахе ГКО. Она тоже денег стоит.
   — Узнаю Очкарика, — покачал головой Дубанов, не скрыв разочарования. Спорить не стал, знал, решение окончательное и обсуждению не подлежит.
   — Идея его, а техническая часть — моя. Прессу, силовое прикрытие, компромат — все беру на себя. — Корзун плеснул водку в рюмки себе и банкиру. — Операция у нас будет простой, как мычание. Твоя задача — повязать как можно больше местных. На это отпускают десять процентов от суммы кредита. Пусть распихают по карманам, потом меньше орать будут. Список всех, кто погрел руки, передашь мне. Кто у тебя начальник кредитного отдела?
   — Все еще Кульков. — Дубанов постучал по столу. — Туп, как баобаб. Даром что родственник начальника налоговой службы. Он у меня весь кредитный фонд разбазарил. Возврат кредитов — ноль целых хрен десятых.
   — Замечательно! Именно такой кадр нам и нужен. Вечером найди возможность пригласить его на ужин. Посмотрю на баобаба вблизи.
   — Хорошо. -Дубанов поднял рюмку. -За успех нашего безнадежного дела?
   — За успех!
   Они выпили, с минуту молчали, занятые закусками.
   — Черт, как приедешь в провинцию, так хоть печень с собой бери запасную. — Корзун помял правый бок.
   — А в Москве ты постишься, да? — подколол его Дубанов.
   — Ой, лучше не напоминай. — Корзун вытянулся, откинув голову. — Хорошо... Да, кстати, за девочку спасибо. С толком работает.
   Дубанов опустил глаза, сделал вид, что занят намазы-ванием икры на блин.
   — Где ты ее нашел? — спросил Корзун.
   — Сама на тебя запала. Еще вчера в ресторане.
   — А мужичок ее как на это смотрит? — Корзун внимательно наблюдал за банкиром сквозь опущенные веки. Дубанов откусил свернутый в трубочку блин. Пожевали
   — Женя, подумай, кто он, а кто-ты.
   Корзун самодовольно усмехнулся и, успокоенный,закрыл глаза.
 
   На столе запиликал мобильник. Их было два, торчали усиками антенн между тарелками. Ситуация сложилась, как в рекламе. Корзун с Дубановым переглянулись, потом каждый схватил свой телефон.
   — Тебя, Женя. -Дубанов первым посмотрел на дисплей своего мобильного.
 
   — Слушаю! — Корзун прижал трубку к уху и расслабленно откинулся в кресле.
   — Привет. — Он с минуту слушал чью-то возбужденную речь. — Ладно, не тарахтит Подъезжай, поговорим. Если срочно... Знаешь, куда? — Он хмыкнул, покосившись наДубанова. — Ладно, жду.
   Лицо Корзуна сделалось напряженным, глубже проступили складки у носа. Он пощипал кончики усов.
   «Очевидно, делает так всякий раз, когда принимает решение, -отметил Дубанов. — Надо запомнить».
   — Проблемы, Женя?-вежливо поинтересовался Ду— банов.
 
   — Ерунда, — отмахнулся Корзун. - Но разговор предстоит приватный, ты уж извини.
   — О чем речь! Банька и дом в твоем полном распоряжении. — Дубанов встал, подхватив соскользнувшую до пояса простыню. — Если потребуюсь, я в банке. А вечером продолжим банкет.
   Корзун кивнул, думая о чем-то своем.
   — Значит, до вечера. -Дубанов, раскачиваясь на тол стых ногах, пошел в раздевалку.
   — Слушай, не в службу, а в дружбу... Позови Алку, — бросил ему вслед Корзун. — Пусть массаж сделает. Спина что-то болит. Она умеет, не знаешь?
   Дубанов, свистя одышкой, повернул кдвери в бассейн;
   Пока шел, успел обдумать ответ, не вызывающий подозрений. Он взялся за ручку двери, оглянулся, подмигнул следящему за ним Корзуну.
   — Должна уметь. Правильно я думаю?
   Корзун расплылся в самодовольной улыбке. И сполз в кресле так, что над столом осталась только голова.

* * *

   Алла мяла спину Корзуну и тихо млела. «Мамочки, только бы не упустить! Широкоплечий, длинноногий, тело не дряблое. Волосы — соль с перцем. Умру, а не отдам», — билось в ее головке, укутанной полотенцем. За лицо она была спокойна, и без макияжа ее можно было узнать, не то что некоторых. Даже приятней становились черты, мягче, в чем она убедилась, мимоходом глянув в зеркало. А вот ушей своих Алла почему-то стеснялась. От водки и пара они становились не нежно-розовыми, как ей хотелось, а пунцово-красными. Приходилось прятать и жутко комплексовать.
   Она чутко следила за реакциями мужчины и старалась запомнить, где, какие замочки находятся на его теле и какими ключиками их открывать. Теперь в этом разомлевшем под ее ласками теле, как в шкафу со множеством отделений, находилось все, что ей нужно от жизни. Нужно только подобрать ключик и открыть.
   «Раз — и костюмчик от Диора. — Она нежно сжала мышцы на шее. — Ра-аз. И еще — раз. И что-то дорогое и пушистое к зиме». Ее руки прошлись вдоль позвоночника.
   Под лопатками у Корзуна находились, как она уже знала, особо чувствительные зоны. Алла медленно стала погружать острые ногти в кожу, Корзун тихо застонал и закусил губу:
   «А это, милыймой, квартирка в новостройке. Маленькая, но уютная», — пряча улыбку, подумала Алла.
   Корзун тихо урчал, как разомлевший кот. Блаженно щурил глаза.
   — Ниже. До поясницы, — попросил он.
   Алла стала послушно кулачками выколачивать напряжение из тугих мышц.
   — У тебя красивое тело. Женя, — в который раз и абсолютно искренне сказала она. — Такой спортивный... Сколько тебе лет, если не секрет?
   — Сорок семь.
   — Не может быть! — Руки ее на секунду замерли. — Никогда бы не дала.
   — В смысле? — Под опущенным веком сально блеснул глаз.
   Алла прыснула, сделав вид, что шутка ей понравилась. Она подумала, что Корзун уже созрел для переворота на спину со всеми вытекающими из этого положения последствиями. Даже стала медленно и чувственно вжимать пальчики в его поясницу.
   Но тут в предбаннике забухали чьи-то шаги. Дверь без стука распахнулась. Струя свежего воздуха, ворвавшаяся в эвкалиптовый уют сауны, взбила салфетки, рассыпанные по столу.
   Вошел крепкий мужчина в светлой куртке. Коротко стриженный, но не бандит. Их в свое время Алла повидала достаточно. Но взгляд у него был страшный. Зло зыркнув, на Аллу, он саркастически усмехнулся,
   — С легким паром, Женя, — процедил он. Алла испуганно прижала простыню к груди. Решила для начала поиграть с Корзуном в стеснительность и не разгуливать без надобности голой и, оказалось, не зря.
   — А, это ты, — с вальяжной ленцой протянул Корзун. — Аллочка, пойди попарься. Нам поговорить надо.
   Он сел на массажном лежаке, закинув угол простыни на плечо. И сразу стал похож на римского патриция, принимающего доклад, не выходя из термы. Алла видела такого же артиста в голливудском фильме, но давно, еще девчонкой.
   Алла плотно прикрыла за собой дубовую дверь. В бассейне плескалась вода, заглушая все звуки. Но в коридорчике, ведущем в парную, был уютный тупичок, и вентиляционное отверстие в нем сообщалось с комнатой отдыха, где расположились мужчины. Частично из необходимости отработать поручение Дубанова, а по большому счету — из личного интереса Алла решила подслушать разговор.
   Слышимость оказалась идеальной, тем более мужики объяснялись на повышенных тонах.
   «Разборки», — смекнула Алла, даже не разобрав, о чем конкретно идет речь. Таких базаров у Гарика она наслушалась предостаточно. Да и прочие ее знакомые, друзья и клиенты мужского пола время от времени выясняли отношения, как бараны, сшибаясь лбами и угрожая друг другу всеми карами Египта.
   — Тебя конспирации не учили, Федя? — услышала Алла недовольный голос Корзуна.— Чего приперся?
   Тяжко скрипнуло кресло под грузно опустившимся в него телом.
   — Самый умный, да? — Голос мужчины звучал зло, с едва сдерживаемой яростью. — Он будет яйца парить, а за его хреноплетства пусть другие отдуваются. Во! Видел?!
   — Толком говори. И не суй мне свои ручонки, не люблю.
   — Я уже видел, что ты любишь...
   — Не твое дело, — обрубил Корзун. — Что ты прибежал, как в жопу ужаленный?
   — Не зли меня. Женя. Я с утра на нервах.
   — Да пошел ты...
   — Что?! — взревел мужик.
   Следом послышались грохот сдвигаемой мебели, звон посуды, сопение, мат и звуки ударов.
   Алла присела на ослабевших ногах, инстинктивно прижала ладошку к губам.
   — Херово тебя в твоей разведке драться учили! — победно произнес мужик.
   — Сука, ты мне нос сломал, — жалобно простонал Корзун.
 
   — Не сломал, а отрихтовал слегка. Ничего, не помрешь, красавец мужчина. На, утрись.
   — Я охрану позову, они тебе башку оторвут! — прогнусавил Корзун.
   — Сидеть!! Завалю, как быка! И бабе твоей еще одну дырку сделаю.
   В комнате повисла гробовая тишина. Стало слышно, как в вентиляции протяжно ноет ветер. Алла в панике забилась в тупичке. Пути для бегства не было. Впереди дверь в парилку и глухая стена.
   «Ну, мать, попала!» — с ужасом подумала она. Из раскаленной сауны тянуло жарким воздухом, но по всему телу Аллы бежали мурашки. Онарефлекторно сжала дрожащие колени.
   — Федя, убери ствол и давай поговорим спокойно, — как-то заторможенно произнес Корзун.
   — Страшно? И мне страшно. Теперь мы на равных. — Под мужиком скрипнуло кресло. — Водку будешь? — На столе звякнуло стекло.
   — Нет.
   — Еще захочешь, когда новости узнаешь, — пообещал мужчина. — Кхм. Хорошо пошло. Качественную водяру пьешь, Жека. Это в разведке ко всему импортному привык, да?
   — Можно подумать, ты в Германии самогон хлестал. Если он свяжет Гусева с вашими янтарными делами, пиши пропало. А Злоба, если взял след, пойдет по нему до конца.
   — Он что, такой крутой?
   — Для вас, московских, он никто и зовут его никак, А здесь он — крутой Уокер и Жеглов в одном лице. Сейчас ты на его земле, и Злоба порвет тебя на британский флаг два счета.
   Услышав фамилию прокурора, Алла испуганно поджала губы.
 
   — Только не пугай! Один звонок в Москву — и твоего Злобина больше нет.
 
   — Вот и сделай этот звонок, пока не поздно. Это все, что от тебя требуется.
   — Ладно, заметано. Теперь слушай дальше, — начал Корзун.
   — Да заткнись ты, нафталин! — оборвал его мужик. — Своим финансистам мозги парь. Они на твое конторское прошлое разинув рты смотрят. А для меня ты — ноль. Нафталиновый пиджак!
   Алла решила, что это какое-то особенно оскорбительное ругательство, — такая тишина вновь повисла в комнате.
   — Совсем нюх потерял ты, Женя, — продолжил мужик. — Я уж молчу, что за две минуты узнал, куда ты с Дубановым направился. Это мелочи. Но не тебе меня учить конспирации. Бабу тебе подложили, как послед нему лоху! А ты знаешь, что ее хахаль сейчас в СИЗО сидит? Во-во, вижу, проняло. Сейчас вообще под стол упадешь. Взял его лично Злобин по делу Музыкантского. Утром у Алки обыск был. Она тебе не рассказала? Не успела, значит. А Дубанов не сказал, что из его банка изъяли четыреста шестьдесят штук баксов как черную кассу Гарика и Музыкантского? Сам понимаешь, если Алка в разработке как близкая связь Гарика, то твоя фамилия уже у Злобина на карандаше.
   Корзун длинно и витиевато выматерился. Алла вздрогнула всем телом, тихо заскулила и осела. Чалма из полотенца свалилась на колени.
   — Женя, сколько ты дашь, если я тебя из этого дерьма вытащу? — донеслось из вентиляционного отверстия.
   Алла через силу выпрямилась. Встала на цыпочки. Начиналось самое интересное.
   — Мало, — отрезал мужик.
   — А сколько ты хочешь?.. — спросил Корзун. — Ого!
   — Будешь торговаться?
   — Ладно, согласен, — после недолгой паузы ответил ; Корзун.
   — С дураками я работаю по стопроцентной пред оплате, Женя. До вечера бабки должны упасть на мой счет. Никакого черного нала, никаких русских банков. Перевод с номерного счета на номерной счет в эстонском банке. Получу подтверждение перевода — буду считать, что ты согласен. На слово я уже тебе не верю.
   — Погоди, я не запомнил номер счета.
   — Я и говорю, совсем мозги пропил, — проворчал мужик. — Куда тянешь? Бери ручку и сам переписывай.
   — Ты уже что-то спланировал?
   Алла впервые услышала в голосе Корзуна заискивающие нотки.
   — Так я тебе и сказал! — По полу проскребли ножки кресла. — Да, Женя, ты из области без моего ведома не уезжай, ладно? Дождись результата. Сам понимаешь, рексы мои тебя везде достанут. А дороже пяти штук, если честно, ты не стоишь.
   Хлопнула входная дверь, по полу прокатился холодный сквозняк.
   Алла покосилась на дверь в сауну. Подхватила с пола полотенце и приготовилась, заслышав шаги Корзуна, мышкой пробежать три метра до двери и забиться в горячее нутро парилки.
   Но вместо шагов послышался звон бутылочного стекла. Забулькала жидкость, перетекая из бутылки в рюмку. Раз. Потом еще раз. И еще раз.
   «После третьей не закусываю», — мелькнуло в голове, и Алла чуть не зашлась истерическим смехом. Еле сдержалась.
   Послышался пиликающий набор мобильного телефона. Алла навострила ушки.
   — Алло, Петрович? Корзун говорит... Нет, из Калининграда. Докладываю обстановку. Дубанов оборзел до крайности, рассчитывать на него нельзя... Почему-почему. Замшел в своей провинции, вот почему. Местных больше боится, чем нас. Да, а деньги, сука, из нас сосет. Еле уломал на два процента. Честно говорю, всю кровь у меня выпил. Короче, Петрович, готовьте временного управляющего банком. Как только Дубанов подпишет договор с летчиками — а я сделаю все, чтобы бумаги были готовы за два дня, — его можно... кхм, увольнять... Зачем вызывать в Москву? Все здесь устроим... Ха! Инициатива наказуема, да?.. Ладно, ладно, сам займусь. Поговори с мужиками, как решите, так и будет. Что значит не до него? Ты поговори, а потом перезвони мне. Мое дело предложить, а решать вам. Ладно, до связи!
 
   Пиликнул сигнал отбоя. Алла замерла, как бегун на-старте.
 
   — Писец!-отчетливо произнес Корзун,
   Алла вихрем ворвалась в сауну, бросилась на полку, забилась в самый угол.
   Ждать пришлось долго. От жара волосы сделались сухими иломкими. Она прижимала ладошками горящие уши и тихо поскуливала от боли. А Корзун все не шел.

* * *

   Елисеев вышел на крыльцо, ударом ноги захлопнул за собой дверь.
   Сырой морской ветер ударил в лицо. Елисеев жадно, хищно раздув ноздри, втянул воздух. От выпитой водки и духоты сауны немного кружилась голова. На свежем воздухе гнев сразу же утих, только злые молоточки еще колотили в висках.
   Елисеев медленным взглядом обвел окрестности.
   Финский домик с сауной Дубанов выстроил на самом берегу залива. При желании, выскочив из парной, можно было добежать до воды. Сзади к участку подступала плотная стена камыша. Слева шла песчаная пустошь. Единственная на косе дорога вела к яхт-клубу. На фоне неба виднелся только частокол мачт и крыша вышки.
   «Больше километра, — прикинул расстояние Елисеев. — Хорошее место.Тишина и ни одного свидетеля».
   Он покосился на пожилого мужчину в линялой тельняшке, с безучастным видом потрошащего рыбу. В тазу плескалась вода, мутная от крови и требухи. Четыре леща, выложенных в ряд на доске, таращили мутные мертвые глаза. Мужчина сидел на корточках на ступеньке открытой веранды и на появление Елисеева не обратил никакого внимания.
   — Слышь, дед, ты тут за кока? -спросил Елисеев.
   — Хозяину жратву из ресторана привозят, — ответил мужик, не поднимая головы. — Это я для себя стараюсь. Елисеев отметил, что мужчина прижимает рыбу ребром полусжатого кулака. Пальцы при этом не шевелились, словно парализованные.
   — Дед, ты где руку повредил?
   Мужчина поднял голову, потер плечом небритый подбородок.
   — Где все. На войне, — ответил он.
   Елисеев потерял всякий интерес к ветерану неизвестной войны. Запахнул полы куртки, пряча кобуру. Прикрыв глаза, еще раз длинно втянул носом воздух.
   В углу веранды на скамейке сидел крепкий парень лет двадцати, помесь денщика и охранника в одномлице. Своих обязанностей он выполнять не мог, потому что был надежно заблокирован рослым мужчиной, демонстративно держащим правую руку под камуфлированной курткой.
   — Пошли, — коротко бросил Елисеев, спустившись по ступеням.
   Мужчина, хоть и был старше охраняемого, по-мальчишески легко перемахнул через перила, едва коснувшись их ладонью, и пристроился рядом с Елисеевым.
   Шел он на полшага сзади, прикрывая спину Елисееву. Спереди их страховал еще один мужчина, стоявший у замершей посреди дворика «Нивы».
   Едва Елисеев с напарником приблизились, страхующий прыгнул на водительское место и завел мотор.
   — Дядя Миша. — Молодой охранник встал за спиной у сидевшего на ступеньках мужчины.
   — Чего?
   — Я проверю, может, они грохнули его.
   — Не дергайся, салага. — Дядя Миша воткнул нож в доску. — Если бы он москвича с бабой замочил, мы с тобой уже плавали бы в заливе. — Он сплюнул сквозь зубы. — Кверху пятками.
   Он, не спуская глаз с пылящей по дороге «Нивы», достал мокрыми пальцами сигарету, сунул в рот.
   — Не, я пойду. Хоть одним глазком...
   — Бабу голую не видел?-усмехнулся дядя Миша.— Стой, где стоишь.
   «Нива», вильнув в сторону, уступила дорогу несущемуся навстречу серому «мерседесу».
   — Видал? Дубановская тачка назад едет. - Дядя Миша вытер о колени пальцы, достал спички. Прикурил. — Без нас господа разберутся.
   Он со стоном выпрямился. Потер поясницу. Пыхнул сигаретой. И, шаркая разбитыми ботинками, пошел за дом.
   Терпеть пытку жарой больше не было сил. Кожу нестерпимо жгло, из тела уже не выступало ни капельки пота. Даже простыни сделались хрусткими и горячими, словно только что из-под утюга.
   Алла тихонько приоткрыла дверь. Прислушалась. Ни-sc чего, только плеск водопада в бассейне. Она судорожно сглотнула вязкую слюну. До жути хотелось пить.
   Первым делом Алла пробежала в тупичок, вытянулась в струнку, пытаясь уловить хоть какой-то звук из вентиляционной решетки. От напряжения и жара, разлитого по всему телу, у нее закружилась голова и ослабели ноги. «Пошли они... Убьют так убьют», — обреченно подумала она.
   Покачиваясь, пошла по коридорчику, волоча по полу простыню. С тоской покосилась на бассейн. Прохладная вода, подернутая мелкой рябью, тянула к себе. Захотелось рухнуть в воду, разбросать руки и лежать, пока по телу не пойдут холодные мурашки.
   Алла толкнула дубовую дверь.
   В комнате ее встретила тишина. Разгромленный столе опрокинутыми тарелками. В пепельнице дымит забытая сигарета. Скомканная простыня на полу.
   Алла плюхнулась на диван. Схватила бутылку минералки , жадно припала к горлышку.
   — Уф! — Она оторвалась от пустой бутылки, облизнула потрескавшиеся губы. Ногой поворошила простыню на полу. В середине красовались кровавые разводы. — Вот, блин, погуляли! — простонала она.
   Алла свернула пробку на новой бутылке. Вылила на себя. Холодная пена, шипя, поползла по груди, собралась на животе и двумя ручейками сбежала по бедрам.
   Алла мутным, бездумным взором уставилась в потолок. И стала медленно проваливаться в липкую темноту...
   ... Боль обожгла щеку.
   Алла с трудом открыла глаза.
   — Сволочь, — простонала она, еще не сообразив, где и с кем находится. Сквозь бредовую пелену, залившую глаза, ей показалось, что над ней склонился Гарик.
   «Твою мать... Опять мордовать начнет», — с ужасом подумала она и вскочила, по привычке защищаясь локтем.
   — Тихо, девка! — прохрипел какой-то незнакомый дядька.
   Алла удивленно уставилась на заросшее щетиной лицо, пытаясь вспомнить, где она его видела. Вдруг вспомнила, что лежит совершенно голая, вскрикнула, прикрылась руками.
   — Да не смотрю я. Было бы на что. — Дядька отошел в сторону.
   Алла тряхнула головой. Нашарила простыню, как могла закуталась в нее.
   — А где Женя? -спросила она, с трудом разлепив губы.
   Дядька в линялой тельняшке усмехнулся, показав металлические зубы.
   — Уехал. Шла бы ты домой, девка. — Он швырнул ей платье. — Минуту даю.
   Алла не успела поймать.. Платье хлестко ударило по лицу. Алла зажмурилась, из-под век сразу же брызнули жгучие слезы.
   Грохнула дверь. В пустой комнате повисла тишина.
   Только журчала вода, выливаясь из распахнутой пасти морского чудо-юда.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЯТАЯ
АРИТМИЯ

   Белая «Нива» подъехала прямо под окна офиса адвокатской конторы «Эрнест».
   Елисеев выскочил раньше, чем машина затормозила, прыгая через ступеньки, взлетел на крыльцо.
   Эрнест Янович Крамер оборудовал офис в бывшем помещении детского клуба при ЖЭКе, но его совесть это не обременило. Отгрохав евроремонт по высшему стандарту, он напрочь выветрил из помещения дух сердобольной слезливости. Если малолетние правонарушители и нуждались в заботе, Эрнест Янович готов был ее обеспечить. За серьезный гонорар, естественно.
   Елисеев прошел мимо испуганной секретарши и распахнул дверь из красного дерева. В кабинете, играющем всеми оттенками благородного красного дерева, за огромным столом восседал Эрнест Янович.
   — В чем дело? — театральным тенором спросил он, подняв голову. - Какое вы имеете право...
   Елисеев плюхнулся в кожаное кресло, распахнул куртку так, чтобы был виден пистолет. Рука Эрнеста Яновича потянулась к телефону.
   — Не советую. — Елисеев перевел взгляд на секретаршу, застывшую в дверях. - Пошла вон. Девушка охнула и захлопнула дверь. Эрнест Янович настороженно осмотрел посетителя.
   — Хотя вы и не представились... кажется, я догадался, с кем имею дело. И лицо мне ваше знакомо. Смею вас Заверить, о вашем недостойном поведении сегодня же будет уведомлено ваше начальство, — холодно процедил он.
   — Да прекратите вы балаган, Крамер, — поморщился Елисеев. — Кстати, выключите магнитофон. Разговор у нас будет приватным.
   — У нас не получится никакого разговора. — Адвокат откинулся в кресле, демонстративно скрестив руки на груди.
   — Значит, о покушении на контрабанду антикварных изделий из янтаря по сговору с Музыкантским и Гариком Яновским вы желаете говорить под магнитофон? Ваше право, Эрнест Янович.
   Руки адвоката легли на стол, холеные пальцы забарабанили по столешнице, замерли, уткнувшись в одну из пластинок инкрустации.
   — Уже лучше, — усмехнулся Елисеев. -Значит, поговорим?