Страница:
— Пульс, пульс пощупай! — настаивал кто-то.
— Не трогайте его, пусть милиция разбирается.
— Да иди ты...
Максимов через плечи любопытных рассмотрел человека, ничком лежащего на земле. Его как раз переворачивали, голова запрокинулась, на лицо упал свет фонаря. При падении он разбил лицо, правая щека блестела от сукровицы, но Максимов все равно узнал его.
«Гусев! Вот тебе и „личный контакт“... Хорошенькое начало», — отрешенно подумал он.
Из-под тела Гусева вывалилась придавленная правая рука, скрюченные пальцы разжались, и по асфальту звонко цокнул пистолет.
Все отпрянули.
Максимов последний раз, навсегда впечатывая в память, посмотрел на человека, лежащего на мокром асфальте. И отвернулся. В том, что Гусев мертв, он не сомневался. Трупов на своем веку перевидал немало.
Карина дернула его за рукав.
— Бежим, пока менты не приехали, — прошептала она.
Где-то совсем близко завыла милицейская сирена. Свидетели оживились, закрутили головами, пытаясь определить, откуда подъедет патрульная машина.
Карина цепко сжала пальцы Максимова, потянула в темноту между домами.
С веток вниз упали крупные капли, что-то живое заворочалось в кроне. Максимов посмотрел туда и встретил недобрый взгляд ворона. Черная птица, свесив набок голову, с интересом следила за происходящим внизу. Вдруг ворон коротко вскрикнул, рухнул вниз, с треском распластав крылья. Прошелся в пике прямо над головами людей и, оглушительно каркая, взмыл в темное небо.
ГЛАВА ШЕСТАЯ
«ЧЕРНОЕ СОЛНЦЕ»
СТРАННИК
«ЧЕРНОЕ СОЛНЦЕ»
ГЛАВА СЕДЬМАЯ
СТРАННИК
— Не трогайте его, пусть милиция разбирается.
— Да иди ты...
Максимов через плечи любопытных рассмотрел человека, ничком лежащего на земле. Его как раз переворачивали, голова запрокинулась, на лицо упал свет фонаря. При падении он разбил лицо, правая щека блестела от сукровицы, но Максимов все равно узнал его.
«Гусев! Вот тебе и „личный контакт“... Хорошенькое начало», — отрешенно подумал он.
Из-под тела Гусева вывалилась придавленная правая рука, скрюченные пальцы разжались, и по асфальту звонко цокнул пистолет.
Все отпрянули.
Максимов последний раз, навсегда впечатывая в память, посмотрел на человека, лежащего на мокром асфальте. И отвернулся. В том, что Гусев мертв, он не сомневался. Трупов на своем веку перевидал немало.
Карина дернула его за рукав.
— Бежим, пока менты не приехали, — прошептала она.
Где-то совсем близко завыла милицейская сирена. Свидетели оживились, закрутили головами, пытаясь определить, откуда подъедет патрульная машина.
Карина цепко сжала пальцы Максимова, потянула в темноту между домами.
С веток вниз упали крупные капли, что-то живое заворочалось в кроне. Максимов посмотрел туда и встретил недобрый взгляд ворона. Черная птица, свесив набок голову, с интересом следила за происходящим внизу. Вдруг ворон коротко вскрикнул, рухнул вниз, с треском распластав крылья. Прошелся в пике прямо над головами людей и, оглушительно каркая, взмыл в темное небо.
ГЛАВА ШЕСТАЯ
ХОЗЯИН ИГРЫ
«ЧЕРНОЕ СОЛНЦЕ»
Сквозь задраенный иллюминатор в каюту проник низкий протяжный гудок теплохода. Винер на секунду отвлекся, бросил взгляд на иллюминатор, за которым плескалась темная вода. Потом вновь стал следить за происходящим на освещенном участке каюты.
Прибор издавал мерное негромкое жужжание, напоминающее шум при работе компьютера. Да и по внешнему виду прибор ничем не отличался от обычного компьютера, та же серая коробка корпуса с окошками дисководов на передней панели, монитор, на котором сейчас плясали цветные параболы частот, и клавиатура. На самом деле прибор был последней моделью генератора торсионного поля [19] — гордостью секретной лаборатории корпорации «Магнус».
Гибкие провода шли от прибора к обручу, закрепленному на голове человека. А человек бился в судорогах, словно сидел на электрическом стуле, а не в мягком кресле. Лицо его было неестественно бледным. Глаза страшно выпучены, безжизненны и мертвы, как стальные шарики. Человек выгнулся дугой, вцепился в левое плечо и захрипел. С посиневших губ струйкой потекла липкая слюна.
Лаборант, молодой парень в белом халате, проворно вскочил, щелкнул тумблером на приборе, цветные дуги на мониторе выровнялись, слились в жгут. Грудь человека ходила ходуном, он морщился, продолжая сжимать плечо.
— Что с ним, Петер? — спросил Клаус Винер, наблюдавший за происходящим из своего кресла.
— Сейчас узнаем, repp Винер.
Лаборант взял со столика шприц, вонзил иглу в руку человека, с усилием закинул ему голову и всмотрелся в расширенные глаза. Через несколько секунд дыхание человека выровнялось, он закатил глаза и расслабленно отвалился в кресле. Лаборант осторожно отвел его руку, сжимавшую плечо. На белой рубашке расплывалось бурое пятно.
Винер встал, подошел ближе, стал внимательно следить за тем, как лаборант, распахнув рубашку на груди человека, тампоном пытается промокнуть кровь.
— Странно, ничего нет, — пробормотал лаборант, свежим тампоном растерев кровь. — Она сочится прямо из кожи, герр Винер.
— Это стигма[20], Петер. Очевидно, русский успел в него выстрелить.
— Разве такое возможно? — удивился лаборант.
— Мы значительно расширили границы возможного, Петер, не так ли? — холодно усмехнулся Винер.
— Да, герр Винер,-кивнул лаборант.
Он попал в «Магнус», едва окончив колледж, и увиденное в лабораториях не шло ни в какое сравнение с самым крутым фантастическим фильмом. Петер работал на «Магнус» второй год, но все еще чувствовал себя Алисой в Зазеркалье. Но он уже осознал — обратной дороги из этого перевернутого мира не будет. «Магнус» умеет заботиться о сохранении тайны.
Винер нажал кнопку на панели прибора, вперед выехал блок, напоминающий лазерный дисковод обычного компьютера. Но сейчас в прямоугольном пенале лежала обычная шариковая ручка. Винер осторожно вложил ее в стальной цилиндр и запер в небольшой сейф, стоящий под столом.
— Петер, побудь здесь, пока не придет врач. Передай: я не хочу терять своего лучшего оператора. — Винер указал на человека, раскинувшегося в кресле.
— Да, герр Винер.
Винер вышел из каюты, прошел узким коридорчиком и легко, как опытный моряк, взлетел вверх по вертикальной лестнице. Толкнул тяжелую дверь и вышел на палубу.
Вечерний воздух пах дождем и речной сыростью. Блики береговых огней плавали на темной воде. Ниже по течению, невидимый в темноте, еще раз протяжно завыл гудок парохода.
Исследовательское судно «Мебиус», принадлежащее корпорации «Магнус», ошвартовалось в Калининграде во второй половине дня. После пограничных и прочих формальностей на берег сошли пять человек. Один вернулся через час, принеся в кармане ручку и носовой платок русского. Четверо остались осматривать город, на военном языке это называлось рекогносцировкой на местности. Остальная часть команды занималась мелким ремонтом двигателя, что служило официальным поводом для захода в порт.
Порядок на судне поддерживался военный, плавсостав от капитана до кока включительно имел опыт службы в ВМФ Германии, Англии и США. Никто из расово неполноценного сброда, сшивающегося в портах мира, ни разу не ступил на трап «Мебиуса». На службу принимались только арийцы, прошедшие все необходимые тесты. За их психологическую устойчивость, преданность и надежность поручились лучшие эксперты корпорации. Команда работала, как отлаженный механизм, и в особых случаях превращалась в спаянное боевое подразделение.
Три года назад голоногие пираты в Южно-Китайском море рискнули взять на абордаж научно-исследовательское судно «Мебиус». Им позволили подняться на борт и у ровно через полчаса без единого выстрела всех до одного скормили акулам.
Идея использовать судно в качестве плавучего штаба принадлежала Вальтеру Хиршбургу. Старик прошел выучку в СД и практически всю жизнь планировал, принимал участие и пресекал секретные операции. Винер доверял опыту старшего поколения, считая его единственной надежной базой для новых технологий и методов тайной войны. Лишь полные кретины ниспровергают былых кумиров и разрушают устои. Умные стоят на плечах гигантов прошлого, как выразился сэр Ньютон, и ничего зазорного в этом не видят.
Винер полной грудью дышал свежим речным воздухом. С каждым выдохом из тела уходило напряжение. Он нашел среди городских огней точку, куда, по его расчетам, «Магнус» только что нанес первый удар.
Ни сожаления, ни укора совести Винер не испытывал. Даже не было радости исследователя за удачный эксперимент. Ничего, кроме холодной решимости идти до конца, бесстрастно и беспощадно нанося удар за ударом.
Воздух вдруг наполнился странным свистящим звуком. Винер закинул голову. Едва различимый в темноте, над палубой завис ворон. Описал круг, громко каркнул, словно выбил из горла застрявший ком. И исчез.
— Добрый знак, -улыбнулся Винер. -Ворон первым дает знать, что Грааль близок[21].
На высокий лоб упали холодные капли. Винер закрыл глаза. И еще долго стоял на палубе, подставив лицо ночному дождю.
Прибор издавал мерное негромкое жужжание, напоминающее шум при работе компьютера. Да и по внешнему виду прибор ничем не отличался от обычного компьютера, та же серая коробка корпуса с окошками дисководов на передней панели, монитор, на котором сейчас плясали цветные параболы частот, и клавиатура. На самом деле прибор был последней моделью генератора торсионного поля [19] — гордостью секретной лаборатории корпорации «Магнус».
Гибкие провода шли от прибора к обручу, закрепленному на голове человека. А человек бился в судорогах, словно сидел на электрическом стуле, а не в мягком кресле. Лицо его было неестественно бледным. Глаза страшно выпучены, безжизненны и мертвы, как стальные шарики. Человек выгнулся дугой, вцепился в левое плечо и захрипел. С посиневших губ струйкой потекла липкая слюна.
Лаборант, молодой парень в белом халате, проворно вскочил, щелкнул тумблером на приборе, цветные дуги на мониторе выровнялись, слились в жгут. Грудь человека ходила ходуном, он морщился, продолжая сжимать плечо.
— Что с ним, Петер? — спросил Клаус Винер, наблюдавший за происходящим из своего кресла.
— Сейчас узнаем, repp Винер.
Лаборант взял со столика шприц, вонзил иглу в руку человека, с усилием закинул ему голову и всмотрелся в расширенные глаза. Через несколько секунд дыхание человека выровнялось, он закатил глаза и расслабленно отвалился в кресле. Лаборант осторожно отвел его руку, сжимавшую плечо. На белой рубашке расплывалось бурое пятно.
Винер встал, подошел ближе, стал внимательно следить за тем, как лаборант, распахнув рубашку на груди человека, тампоном пытается промокнуть кровь.
— Странно, ничего нет, — пробормотал лаборант, свежим тампоном растерев кровь. — Она сочится прямо из кожи, герр Винер.
— Это стигма[20], Петер. Очевидно, русский успел в него выстрелить.
— Разве такое возможно? — удивился лаборант.
— Мы значительно расширили границы возможного, Петер, не так ли? — холодно усмехнулся Винер.
— Да, герр Винер,-кивнул лаборант.
Он попал в «Магнус», едва окончив колледж, и увиденное в лабораториях не шло ни в какое сравнение с самым крутым фантастическим фильмом. Петер работал на «Магнус» второй год, но все еще чувствовал себя Алисой в Зазеркалье. Но он уже осознал — обратной дороги из этого перевернутого мира не будет. «Магнус» умеет заботиться о сохранении тайны.
Винер нажал кнопку на панели прибора, вперед выехал блок, напоминающий лазерный дисковод обычного компьютера. Но сейчас в прямоугольном пенале лежала обычная шариковая ручка. Винер осторожно вложил ее в стальной цилиндр и запер в небольшой сейф, стоящий под столом.
— Петер, побудь здесь, пока не придет врач. Передай: я не хочу терять своего лучшего оператора. — Винер указал на человека, раскинувшегося в кресле.
— Да, герр Винер.
Винер вышел из каюты, прошел узким коридорчиком и легко, как опытный моряк, взлетел вверх по вертикальной лестнице. Толкнул тяжелую дверь и вышел на палубу.
Вечерний воздух пах дождем и речной сыростью. Блики береговых огней плавали на темной воде. Ниже по течению, невидимый в темноте, еще раз протяжно завыл гудок парохода.
Исследовательское судно «Мебиус», принадлежащее корпорации «Магнус», ошвартовалось в Калининграде во второй половине дня. После пограничных и прочих формальностей на берег сошли пять человек. Один вернулся через час, принеся в кармане ручку и носовой платок русского. Четверо остались осматривать город, на военном языке это называлось рекогносцировкой на местности. Остальная часть команды занималась мелким ремонтом двигателя, что служило официальным поводом для захода в порт.
Порядок на судне поддерживался военный, плавсостав от капитана до кока включительно имел опыт службы в ВМФ Германии, Англии и США. Никто из расово неполноценного сброда, сшивающегося в портах мира, ни разу не ступил на трап «Мебиуса». На службу принимались только арийцы, прошедшие все необходимые тесты. За их психологическую устойчивость, преданность и надежность поручились лучшие эксперты корпорации. Команда работала, как отлаженный механизм, и в особых случаях превращалась в спаянное боевое подразделение.
Три года назад голоногие пираты в Южно-Китайском море рискнули взять на абордаж научно-исследовательское судно «Мебиус». Им позволили подняться на борт и у ровно через полчаса без единого выстрела всех до одного скормили акулам.
Идея использовать судно в качестве плавучего штаба принадлежала Вальтеру Хиршбургу. Старик прошел выучку в СД и практически всю жизнь планировал, принимал участие и пресекал секретные операции. Винер доверял опыту старшего поколения, считая его единственной надежной базой для новых технологий и методов тайной войны. Лишь полные кретины ниспровергают былых кумиров и разрушают устои. Умные стоят на плечах гигантов прошлого, как выразился сэр Ньютон, и ничего зазорного в этом не видят.
Винер полной грудью дышал свежим речным воздухом. С каждым выдохом из тела уходило напряжение. Он нашел среди городских огней точку, куда, по его расчетам, «Магнус» только что нанес первый удар.
Ни сожаления, ни укора совести Винер не испытывал. Даже не было радости исследователя за удачный эксперимент. Ничего, кроме холодной решимости идти до конца, бесстрастно и беспощадно нанося удар за ударом.
Воздух вдруг наполнился странным свистящим звуком. Винер закинул голову. Едва различимый в темноте, над палубой завис ворон. Описал круг, громко каркнул, словно выбил из горла застрявший ком. И исчез.
— Добрый знак, -улыбнулся Винер. -Ворон первым дает знать, что Грааль близок[21].
На высокий лоб упали холодные капли. Винер закрыл глаза. И еще долго стоял на палубе, подставив лицо ночному дождю.
СТРАННИК
Шаги, тяжелые, чавкающие, неотвратимо приближались. Уже можно было различить свистящее дыхание. Бежал грузный, страдающий одышкой человек. На дорожке между двумя домами разминуться с ним было невозможно. Максимов подхватил Карину — девчонка оказалась на удивление легкой, — зажал ей рот и отступил в тень. Оставалось лишь надеяться, что в сумерках он ничего не разглядит, тем более что перед глазами наверняка от бега уже пляшут красные всполохи.
— Тихо! — прошептал Максимов, теснее прижимая к себе Карину
Она не сопротивлялась, хотя ноги болтались в воздухе, не касаясь земли.
Максимов наклонил голову, чтобы свет из окон не упал на лицо. Кожу щекотали волосы Карины, пахнувшие легкими горькими духами.
Человек, крупный мужчина в штормовке, сбавил шаг. Надсадно закашлявшись, остановился прямо у дерева, к которому прижался спиной Максимов. Сейчас их разделял лишь ряд низкорослого кустарника.
Мужчина что-то вытащил из тряпичной сумки. Тишина вдруг наполнилась характерным треском радиоэфира.
— Кеша, я на подходе. Доложи обстановку, — громко прошептал мужчина.
— Менты уже подъехали, — прохрипела рация. — Бардак в полный рост...
— Кто стрелял, узнал?
— Похоже, наш.
— Где он?
— Рядом со мной... «Двести», — после паузы добавил голос из рации, — как понял?
Мужчина понял правильно, потому что, никого не стесняясь, выдал очередь трехэтажного мата. Военный код о потерях убитыми как-то сам собой вошел в повседневный обиход.
Он размазал по лицу пот, бросил рацию в сумку, смачно плюнул и побежал, тяжко чавкая сапогами.
Максимов разжал захват, и ноги Карины коснулись земли.
— Ну ты и медведь! У меня кости чуть не хрустнули. — Она смахнула с лица мокрые пряди.
— Творог ешь, говорят, помогает.
— А что такое «двести»? — спросила она. Разговаривать ей приходилось, закидывая голову, рост не позволял смотреть Максимову в лицо. Чему он сейчас был только рад.
— Эй, не спи! — Карина подергала его за рукав. — Видишь, менты обложили, бежать надо.
— А ты-то что бегаешь? — Максимов отогнал мрачные мысли и вернулся к реальности. Она состояла из дождя, шелеста листвы, окон спящего дома и упругого молодого тела, которое он еще продолжал держать в руках.
— Дурак, у меня анаша на кармане. Тебя что, ни разу не винтили с наркотой?
Реальность оказалась еще хуже, чем можно было предположить.
Максимов отстранил от себя Карину.
— Бог миловал. Я анонимный алкоголик, чем и горжусь.
Карина хихикнула. Потянула его за собой.
— Пошли, алкоголик, поймаем тачку. Спонсируешь? А то у меня с деньгами проблема.
Максимов еще раз спросил себя, правильно ли он поступает. Теория гласила, что идти на поводу у незнакомых нельзя, — опыт подсказывал, что только рискуя можно получить ответы на все вопросы.
Через пару минут они вышли на освещенную улицу и на перекрестке остановили частника.
— На Понарт, — скомандовала Карина, первой забравшись на заднее сиденье «жигуленка».
Максимов отметил, что Карина назвала Балтийский район, находившийся на левом берегу реки, по старинке — Понарт. Садясь в машину, успел бросить взгляд на мокнущую под дождем улицу. Погони не заметил. Если в городе и объявили план «Перехват», то раскачивалась местная милиция крайне медленно.
— Тихо! — прошептал Максимов, теснее прижимая к себе Карину
Она не сопротивлялась, хотя ноги болтались в воздухе, не касаясь земли.
Максимов наклонил голову, чтобы свет из окон не упал на лицо. Кожу щекотали волосы Карины, пахнувшие легкими горькими духами.
Человек, крупный мужчина в штормовке, сбавил шаг. Надсадно закашлявшись, остановился прямо у дерева, к которому прижался спиной Максимов. Сейчас их разделял лишь ряд низкорослого кустарника.
Мужчина что-то вытащил из тряпичной сумки. Тишина вдруг наполнилась характерным треском радиоэфира.
— Кеша, я на подходе. Доложи обстановку, — громко прошептал мужчина.
— Менты уже подъехали, — прохрипела рация. — Бардак в полный рост...
— Кто стрелял, узнал?
— Похоже, наш.
— Где он?
— Рядом со мной... «Двести», — после паузы добавил голос из рации, — как понял?
Мужчина понял правильно, потому что, никого не стесняясь, выдал очередь трехэтажного мата. Военный код о потерях убитыми как-то сам собой вошел в повседневный обиход.
Он размазал по лицу пот, бросил рацию в сумку, смачно плюнул и побежал, тяжко чавкая сапогами.
Максимов разжал захват, и ноги Карины коснулись земли.
— Ну ты и медведь! У меня кости чуть не хрустнули. — Она смахнула с лица мокрые пряди.
— Творог ешь, говорят, помогает.
— А что такое «двести»? — спросила она. Разговаривать ей приходилось, закидывая голову, рост не позволял смотреть Максимову в лицо. Чему он сейчас был только рад.
— Эй, не спи! — Карина подергала его за рукав. — Видишь, менты обложили, бежать надо.
— А ты-то что бегаешь? — Максимов отогнал мрачные мысли и вернулся к реальности. Она состояла из дождя, шелеста листвы, окон спящего дома и упругого молодого тела, которое он еще продолжал держать в руках.
— Дурак, у меня анаша на кармане. Тебя что, ни разу не винтили с наркотой?
Реальность оказалась еще хуже, чем можно было предположить.
Максимов отстранил от себя Карину.
— Бог миловал. Я анонимный алкоголик, чем и горжусь.
Карина хихикнула. Потянула его за собой.
— Пошли, алкоголик, поймаем тачку. Спонсируешь? А то у меня с деньгами проблема.
Максимов еще раз спросил себя, правильно ли он поступает. Теория гласила, что идти на поводу у незнакомых нельзя, — опыт подсказывал, что только рискуя можно получить ответы на все вопросы.
Через пару минут они вышли на освещенную улицу и на перекрестке остановили частника.
— На Понарт, — скомандовала Карина, первой забравшись на заднее сиденье «жигуленка».
Максимов отметил, что Карина назвала Балтийский район, находившийся на левом берегу реки, по старинке — Понарт. Садясь в машину, успел бросить взгляд на мокнущую под дождем улицу. Погони не заметил. Если в городе и объявили план «Перехват», то раскачивалась местная милиция крайне медленно.
«ЧЕРНОЕ СОЛНЦЕ»
Винер постучал в дверь и, не дожидаясь ответа, переступил через порог. Вальтеру Хиршбургу отвели каюту на палубе для научных работников. Обстановка была типовой: кабинет и маленькая ниша для кровати.
На столе горела лампа, неяркого света едва хватало, чтобы осветить стол и угол кресла. На подносе стоял нетронутый ужин. Бутылка с коньяком была опорожнена наполовину. Винер предупредил, что побочное действие излучателя лучше всего купируется малой дозой алкоголя, но Хиршбург, как видно, решил подстраховаться. Старик утонул в мягком кресле, уронив на колени толстую книгу. Очки еле держались на крючковатом носу. Старик задремал, не вызвав стюарда, чтобы убрать со стола.
«Старый лис! — беззлобно усмехнулся Винер, заметив, что старик сквозь приоткрытые веки бросил на него острый взгляд и вновь притворился спящим. — Не хочет показывать , что ждал меня».
Вальтер Хиршбург меньше всего походил на ветерана нацизма, каких голливудские ашкинази изображают в дешевых боевиках: маразматик, шамкающий «зиг хайль» и тянущий вверх руку, разбитую подагрой. Не походил, но время от времени любил прикидываться в кругу своих, прекрасно знавших о его все еще ясном уме и не притупившемся чутье.
Винер устроился в кресле напротив, вытащил из-под руки старика книгу Посмотрел название.
— Бернд фон Виттенбург, «Шах планете Земля», — сказал Хиршбург, потянувшись. — Занятное чтиво перед сном. — Поправил съехавшие очки.
— Стоит почитать? — спросил Винер, раскрыв книгу на закладке.
— Безусловно, — сказал Хиршбург уже серьезно. — Полезна чрезвычайно. — Он прикрыл глаза. — «Если сравнить жизнь с игрой, то ее участников можно разбить на следующие категории: хозяин игры, игроки, помощники игроков, игровые фигуры и битые фигуры. На всем протяжении человеческой истории игроки действуют не так, как обычные люди, так как у них особого рода сознание и способности. При этом хозяин игры не придерживается никаких правил игры, он их разрабатывает для других. Игровые фигуры соблюдают правила так, как им диктуют игроки, но сами этих правил не знают. Помощники игроков Повинуются игрокам. Битые фигуры не принимают осмысленного участия в игре — они даже не знают, что являются участниками игры».
Винер с удивлением заметил, что старик цитирует слово в слово текст на раскрытой странице книги. Стал следить, водя по строчкам пальцем, а Хиршбург продолжил монотонным голосом:
— "Как создать игровые фигуры: опровергайте любые мысли, что ведется игра, скрывайте правила от игровых фигур, не давайте им извлечь никакой пользы для себя. Скрывайте цели игры, сохраняйте фигурам такие условия, чтобы они не смогли отказаться от участия в игре. Препятствуйте появлению у них чувства удовлетворенности от проделанной работы. Сделайте так, чтобы фигуры выглядели как игроки, но не позволяйте, чтобы они действительно таковыми становились. Со стороны они могут казаться всемогущими, но реально у них не должно быть никакой власти".
— Недурно!-Винер удивленно хмыкнул. Хиршбург хитро подмигнул и заявил:
— Моим внукам придется долго ждать, когда я впаду в маразм!
— Несомненно. — Винер отложил книгу. -Я получил данные радиоперехвата.
— Да? — Старик подобрался.
— В эфире черт знает что творится. В районе Верхнего пруда милиция обнаружила труп некоего Николаева, так указано в паспорте. Перед смертью он успел произвести выстрел из пистолета. Слава Богу, никого не задел. Наш источник только что подтвердил, что это тот самый Гусев из военной разведки. Согласись, пси-лазер — идеальное оружие для тайной войны.
— К чему такие сложности, Клаус? Есть же проверенные способы, — проворчал Вальтер Хиршбург.
— Наш агент на такое не пошел бы. Одно дело поставлять информацию, совсем другое — ликвидировать офицера ГРУ. Все получилось лучше, чем я ожидал. Гусев, судя по всему, успел подать сигнал об опасности. Как, ты думаешь, отреагируют на это его руководители?
— Смерть старшего группы, да еще при не выясненных обстоятельствах... Безусловно они срочно отведут из города всех оперативников. Им потребуется время, чтобы осмыслить ситуацию и принять меры.
— Да уж, этот ребус они так сразу не отгадают. А завтра я подброшу им еще один. — Винер обвел рукой каюту. — На «Мебиусе» столько аппаратуры плюс оборудование для подводных работ, что судно наверняка подозревается в разведдеятельности. Безусловно, русская контрразведка планирует взять нас в плотную разработку, но, боюсь, у них не хватит сил. С завтрашнего утра начнется грызня спецслужб, и им станет не до нас.
Вальтер сложил домиком пальцы, прижал к губам, надолго закрыл по-старчески сморщенные веки.
— Знаешь, я всегда уважал русских как высочайших профессионалов, — задумчиво произнес он. — По сути, они работали исключительно за идею. Статус офицера спецслужб в обществе, конечно, был чрезвычайно высок. Но что они получали от государства? Квартиру чуть больше и чуть лучше. И загородный коттедж.
— Дачу, — подсказал Винер по-русски. — Мечта каждого русского. Довольно показательно, кстати. «Дача», «сдача», «подачка» — от слова «дать». В самом слове заложен рабский смысл. Не ты берешь, а тебе дают.
— Вот-вот, — кивнул Хиршбург. — Офицеры спецслужб считались и, что греха таить, были элитой общества. Между ГРУ, КГБ и МВД всегда шла борьба за влияние на Кремль. И надо сказать, что Кремль ловко этой конкуренцией манипулировал. Крах СССР лишил это противостояние стержня. Конкуренция конкуренцией, но всегда сохранялся примат патриотизма и государственности. А теперь они воюют между собой за право владеть долей наследства СССР. Фактически, организаций больше не существует. Клан едет войной на клан, группа на группу. И конечно же, они не могут остаться в стороне от дикой схватки за собственность. Так что мы с тобой только что влезли в самую гущу дерущихся псов. Они еще больше одуреют от запаха первой крови.
— Шакалы и псы меня не интересуют. — Винер помассировал виски. — Черт, этот генератор дает слишком мощный фон, — обронил он. — Ты что-то сказал?
— Пока нет, — ответил Вальтер. — Но хотел. — Он помолчал, пристально глядя на Винера. — Не рассчитывай на бой с пигмеями. Подобное притягивает к себе подобное. Равный тебе по силам уже принял твой вызов. Только ты об этом пока не знаешь.
— Хочешь сказать, что следующий ход за ним? — На губах Винера застыла напряженная улыбка.
— Нет. — Вальтер покачал головой. Сухим пальцем указал на книгу — Он, как и ты, не играет. А просто делает то, что считает нужным.
Винер сначала посмотрел на початую бутылку, потом перевел взгляд на старика. Захотелось сказать что-то резкое. Но, подумав немного, он признал, что Хиршбург прав.
Винер был мистиком, несмотря на свой холодный, рациональный ум. Он взял с собой старика не только из-за его опыта и широчайшей эрудиции во всем, что касалось тайной войны. Хиршбург был единственным из ныне живущих, кто держал в руках Чашу Огня, и это делало его уникальным спутником. В сфере за гранью обыденного сознания, что зовется магической реальностью, невозможно пройти путь до конца без проводника и оруженосца. И невозможно избежать встречи с Тем, кто подобен тебе.
На столе горела лампа, неяркого света едва хватало, чтобы осветить стол и угол кресла. На подносе стоял нетронутый ужин. Бутылка с коньяком была опорожнена наполовину. Винер предупредил, что побочное действие излучателя лучше всего купируется малой дозой алкоголя, но Хиршбург, как видно, решил подстраховаться. Старик утонул в мягком кресле, уронив на колени толстую книгу. Очки еле держались на крючковатом носу. Старик задремал, не вызвав стюарда, чтобы убрать со стола.
«Старый лис! — беззлобно усмехнулся Винер, заметив, что старик сквозь приоткрытые веки бросил на него острый взгляд и вновь притворился спящим. — Не хочет показывать , что ждал меня».
Вальтер Хиршбург меньше всего походил на ветерана нацизма, каких голливудские ашкинази изображают в дешевых боевиках: маразматик, шамкающий «зиг хайль» и тянущий вверх руку, разбитую подагрой. Не походил, но время от времени любил прикидываться в кругу своих, прекрасно знавших о его все еще ясном уме и не притупившемся чутье.
Винер устроился в кресле напротив, вытащил из-под руки старика книгу Посмотрел название.
— Бернд фон Виттенбург, «Шах планете Земля», — сказал Хиршбург, потянувшись. — Занятное чтиво перед сном. — Поправил съехавшие очки.
— Стоит почитать? — спросил Винер, раскрыв книгу на закладке.
— Безусловно, — сказал Хиршбург уже серьезно. — Полезна чрезвычайно. — Он прикрыл глаза. — «Если сравнить жизнь с игрой, то ее участников можно разбить на следующие категории: хозяин игры, игроки, помощники игроков, игровые фигуры и битые фигуры. На всем протяжении человеческой истории игроки действуют не так, как обычные люди, так как у них особого рода сознание и способности. При этом хозяин игры не придерживается никаких правил игры, он их разрабатывает для других. Игровые фигуры соблюдают правила так, как им диктуют игроки, но сами этих правил не знают. Помощники игроков Повинуются игрокам. Битые фигуры не принимают осмысленного участия в игре — они даже не знают, что являются участниками игры».
Винер с удивлением заметил, что старик цитирует слово в слово текст на раскрытой странице книги. Стал следить, водя по строчкам пальцем, а Хиршбург продолжил монотонным голосом:
— "Как создать игровые фигуры: опровергайте любые мысли, что ведется игра, скрывайте правила от игровых фигур, не давайте им извлечь никакой пользы для себя. Скрывайте цели игры, сохраняйте фигурам такие условия, чтобы они не смогли отказаться от участия в игре. Препятствуйте появлению у них чувства удовлетворенности от проделанной работы. Сделайте так, чтобы фигуры выглядели как игроки, но не позволяйте, чтобы они действительно таковыми становились. Со стороны они могут казаться всемогущими, но реально у них не должно быть никакой власти".
— Недурно!-Винер удивленно хмыкнул. Хиршбург хитро подмигнул и заявил:
— Моим внукам придется долго ждать, когда я впаду в маразм!
— Несомненно. — Винер отложил книгу. -Я получил данные радиоперехвата.
— Да? — Старик подобрался.
— В эфире черт знает что творится. В районе Верхнего пруда милиция обнаружила труп некоего Николаева, так указано в паспорте. Перед смертью он успел произвести выстрел из пистолета. Слава Богу, никого не задел. Наш источник только что подтвердил, что это тот самый Гусев из военной разведки. Согласись, пси-лазер — идеальное оружие для тайной войны.
— К чему такие сложности, Клаус? Есть же проверенные способы, — проворчал Вальтер Хиршбург.
— Наш агент на такое не пошел бы. Одно дело поставлять информацию, совсем другое — ликвидировать офицера ГРУ. Все получилось лучше, чем я ожидал. Гусев, судя по всему, успел подать сигнал об опасности. Как, ты думаешь, отреагируют на это его руководители?
— Смерть старшего группы, да еще при не выясненных обстоятельствах... Безусловно они срочно отведут из города всех оперативников. Им потребуется время, чтобы осмыслить ситуацию и принять меры.
— Да уж, этот ребус они так сразу не отгадают. А завтра я подброшу им еще один. — Винер обвел рукой каюту. — На «Мебиусе» столько аппаратуры плюс оборудование для подводных работ, что судно наверняка подозревается в разведдеятельности. Безусловно, русская контрразведка планирует взять нас в плотную разработку, но, боюсь, у них не хватит сил. С завтрашнего утра начнется грызня спецслужб, и им станет не до нас.
Вальтер сложил домиком пальцы, прижал к губам, надолго закрыл по-старчески сморщенные веки.
— Знаешь, я всегда уважал русских как высочайших профессионалов, — задумчиво произнес он. — По сути, они работали исключительно за идею. Статус офицера спецслужб в обществе, конечно, был чрезвычайно высок. Но что они получали от государства? Квартиру чуть больше и чуть лучше. И загородный коттедж.
— Дачу, — подсказал Винер по-русски. — Мечта каждого русского. Довольно показательно, кстати. «Дача», «сдача», «подачка» — от слова «дать». В самом слове заложен рабский смысл. Не ты берешь, а тебе дают.
— Вот-вот, — кивнул Хиршбург. — Офицеры спецслужб считались и, что греха таить, были элитой общества. Между ГРУ, КГБ и МВД всегда шла борьба за влияние на Кремль. И надо сказать, что Кремль ловко этой конкуренцией манипулировал. Крах СССР лишил это противостояние стержня. Конкуренция конкуренцией, но всегда сохранялся примат патриотизма и государственности. А теперь они воюют между собой за право владеть долей наследства СССР. Фактически, организаций больше не существует. Клан едет войной на клан, группа на группу. И конечно же, они не могут остаться в стороне от дикой схватки за собственность. Так что мы с тобой только что влезли в самую гущу дерущихся псов. Они еще больше одуреют от запаха первой крови.
— Шакалы и псы меня не интересуют. — Винер помассировал виски. — Черт, этот генератор дает слишком мощный фон, — обронил он. — Ты что-то сказал?
— Пока нет, — ответил Вальтер. — Но хотел. — Он помолчал, пристально глядя на Винера. — Не рассчитывай на бой с пигмеями. Подобное притягивает к себе подобное. Равный тебе по силам уже принял твой вызов. Только ты об этом пока не знаешь.
— Хочешь сказать, что следующий ход за ним? — На губах Винера застыла напряженная улыбка.
— Нет. — Вальтер покачал головой. Сухим пальцем указал на книгу — Он, как и ты, не играет. А просто делает то, что считает нужным.
Винер сначала посмотрел на початую бутылку, потом перевел взгляд на старика. Захотелось сказать что-то резкое. Но, подумав немного, он признал, что Хиршбург прав.
Винер был мистиком, несмотря на свой холодный, рациональный ум. Он взял с собой старика не только из-за его опыта и широчайшей эрудиции во всем, что касалось тайной войны. Хиршбург был единственным из ныне живущих, кто держал в руках Чашу Огня, и это делало его уникальным спутником. В сфере за гранью обыденного сознания, что зовется магической реальностью, невозможно пройти путь до конца без проводника и оруженосца. И невозможно избежать встречи с Тем, кто подобен тебе.
ГЛАВА СЕДЬМАЯ
ДИТЯ ПОДЗЕМЕЛЬЯ
СТРАННИК
Максимов проводил взглядом рубиновые огоньки удаляющейся машины. Осмотрелся. Слева шел длинный забор, за темными кронами деревьев в белых корпусах светились синие огоньки кварцевых ламп. «Скорее всего, больница железнодорожников», -решил он.
— А где кирха? — спросил он у Карины.
— Там. — Она махнула за спину. — Только теперь это православный храм. Рождества Богородицы.
И кирху предместья Понарт, построенную ровно сто лет назад, не обошли перемены.
— Бывает, — обронил Максимов.
Он окончательно сориентировался, вспомнив карту, и даже теперь знал название улицы, хотя в сумраке табличку на доме было не разглядеть. Осталось только прояснить ситуацию.
— Куда дальше?-спросил он.
— Ко мне. — Карина наконец справилась с мощной змейкой на куртке, с визгом застегнула ее до самого горла. Подхватила Максимова под руку. — Здесь недалеко.
Она повела его к старым домам, еще немецкой постройки, солидным и низкорослым, как грибы боровики. Сходство усиливалось покатыми черепичными крышами, темными в этот час и от дождя влажными, как шляпки грибов.
Максимов посмотрел на идущую рядом девушку. Почувствовал, что под плотным слоем грубой черной кожи, унизанной заклепками, прячется ранимое и чем-то очень напуганное существо.
«Если отбросить выпендреж, все они такие. Неприкаянные», — подумал он.
— Слушай, забыл спросить о главном. Тебе сколько лет?
Карина хмыкнула.
— "Старые песни о главном"... Семнадцать. Это что-то меняет? — В голосе прозвучал явный вызов.
— Нет, самое страшное ты уже совершила без меня.
Карина подняла на него недоуменный взгляд.
— В смысле?
— Законы у нас такие, милая, — с поддельной грустью вздохнул Максимов. — Спать с мужчинами можно с шестнадцати лет, а водку с ними до двадцати одного года пить нельзя. Хлопнешь рюмку — и отправишь мужика под статью за вовлечение несовершеннолетней во всенародный алкоголизм.
— Совок, — наморщила носик Карина. — И законы у нас дурацкие.
— Зато мы умные, поэтому их и не исполняем. — Максимов по-своему переиначил известное изречение о строгости российских законов.
Словно услышав его, из-за поворота показался милицейский «уазик».
— Началось. — Локоть Карины ощутимо дрогнул. Свободная рука нырнула в карман куртки.
— Только не дергайся. И никуда не сворачивай,-прошептал Максимов.
Забор больницы уже кончился, можно было уйти в тень палисадника, но Максимов, взяв инициативу на себя, повел Карину вперед по тротуару.
«Из-за Гусева шум. Наряды уже прочесывают город, — подумал Максимов. — Странная смерть. Очень даже странная».
«Уазик» на малом ходу проехал мимо. Сидевшие в нем милиционеры, судя по всему, ориентировки на задержание прогуливающихся парочек не имели.
— Вот и все.
Максимов остановился, развернул Карину к себе лицом.
— Нам туда. — Она указала на двухэтажный дом. Ее глаза были, как у потерявшегося щенка. Он не удержался и провел ладонью по ее влажным от дождя волосам.
— А мама-папа? — на всякий случай поинтересовался он.
— Я одна.
Повода отказываться от приглашения не было. Причин вроде бы тоже.
Но Максимов медлил. Девушка, так странно вошедшая в его жизнь, не прилеплялась к операции никаким боком. Не играла, в этом он не сомневался. У нее был какой-то свой интерес. Но к заданию Максимова и тем более к смерти Гусева она никакого отношения не имела.
«Почему ты так уверен?» — спросил он сам себя. И не получил ответа.
Карина повела его к торцу дома, а не к подъездам.
Раскидистая старая липа темным шатром накрыла площадку перед спуском в подвал. Сиротливо светила подслеповатая лампочка над стальной дверью.
«Андеграунд. Романтика, твою мать!» Максимов заглянул в глубокий спуск. На ступеньках отчетливо проступали протекторы шин мотоцикла.
Машинально вытащил из заднего кармана моток тонкого шелкового шнура, сжал в кулаке. Умеючи шнуром можно защититься от ножа и прочих малоприятных предметов в руке полудурка, решившего поиграть в войну.
Карина смело забухала тяжелыми ботинками вниз по лестнице. Остановилась у двери. Достала ключ.
— Ты идешь?
Отступать было поздно. Максимов бесшумно спустился по ступенькам. Скрипнула дверь.
— Осторожно, тут две ступеньки. Одна подломилась, — из темноты предупредила Карина.
Максимов сделал шаг, почувствовал, что нижняя ступенька провалилась под ногой.
— Черт. А отремонтировать некогда? — проворчал он, наткнувшись на Карину.
— Некому, — ответила она.
Поскрипела ключом в замке, толкнула еще одну дверь. Первой переступила через порог. Нашарила рукой выключатель.
Максимов ожидал почувствовать затхлую сырость подвала, но в лицо пахнуло теплом и обжитым домом. Он увидел перед собой сводчатый коридор. Толстые струганые доски на полу Стены обшиты вагонкой.
Посередине коридора блестел покатыми боками мотоцикл.
— Гараж и квартира в одном подвале? — поинтересовался Максимов.
— Типа того.
Слева и справа от мотоцикла находились проемы. Один вел в затемненную комнатку. Второй — в подобие ванной.
— Бывшая котельная?-догадался Максимов.
— Наверное. — Карина первой протиснулась между мотоциклом и стеной, прошла дальше по коридору. Включила свет в следующем помещении. Максимов увидел комнату метров в тридцать площадью, со странным сводчатым потолком, словно келья в монастыре. Комната искрилась от белых красок. Стены, потолок, мебель — все было белым. Мебель, правда, состояла из двух огромных мешков, продавленных посередине, низкого столика и стеллажа под потолок. У внешней стены находился невысокий подиум. С потолка свешивалась белая драпировка, свободной волной лежала на светлых сосновых досках. Источниками света в комнате служили светильники в виде белых зонтиков.
— Кто фотограф? — Максимов посмотрел на большие снимки в рамах, развешанные на стене.
— Иван Дымов. Не слышал? — ответила Карина, на ходу расстегивая куртку.
Она прошла в соседнюю комнату. Максимов посмотрел ей вслед. Вторая комната была абсолютно черной. От потолка до пола. Карина включила светильник, конечно же, черный зонтик. И Максимов увидел подиум и черную драпировку. Полотнище было задрано вверх, и под ним, как под балдахином, на подиуме лежал широкий матрас и куча подушечек.
— А где кирха? — спросил он у Карины.
— Там. — Она махнула за спину. — Только теперь это православный храм. Рождества Богородицы.
И кирху предместья Понарт, построенную ровно сто лет назад, не обошли перемены.
— Бывает, — обронил Максимов.
Он окончательно сориентировался, вспомнив карту, и даже теперь знал название улицы, хотя в сумраке табличку на доме было не разглядеть. Осталось только прояснить ситуацию.
— Куда дальше?-спросил он.
— Ко мне. — Карина наконец справилась с мощной змейкой на куртке, с визгом застегнула ее до самого горла. Подхватила Максимова под руку. — Здесь недалеко.
Она повела его к старым домам, еще немецкой постройки, солидным и низкорослым, как грибы боровики. Сходство усиливалось покатыми черепичными крышами, темными в этот час и от дождя влажными, как шляпки грибов.
Максимов посмотрел на идущую рядом девушку. Почувствовал, что под плотным слоем грубой черной кожи, унизанной заклепками, прячется ранимое и чем-то очень напуганное существо.
«Если отбросить выпендреж, все они такие. Неприкаянные», — подумал он.
— Слушай, забыл спросить о главном. Тебе сколько лет?
Карина хмыкнула.
— "Старые песни о главном"... Семнадцать. Это что-то меняет? — В голосе прозвучал явный вызов.
— Нет, самое страшное ты уже совершила без меня.
Карина подняла на него недоуменный взгляд.
— В смысле?
— Законы у нас такие, милая, — с поддельной грустью вздохнул Максимов. — Спать с мужчинами можно с шестнадцати лет, а водку с ними до двадцати одного года пить нельзя. Хлопнешь рюмку — и отправишь мужика под статью за вовлечение несовершеннолетней во всенародный алкоголизм.
— Совок, — наморщила носик Карина. — И законы у нас дурацкие.
— Зато мы умные, поэтому их и не исполняем. — Максимов по-своему переиначил известное изречение о строгости российских законов.
Словно услышав его, из-за поворота показался милицейский «уазик».
— Началось. — Локоть Карины ощутимо дрогнул. Свободная рука нырнула в карман куртки.
— Только не дергайся. И никуда не сворачивай,-прошептал Максимов.
Забор больницы уже кончился, можно было уйти в тень палисадника, но Максимов, взяв инициативу на себя, повел Карину вперед по тротуару.
«Из-за Гусева шум. Наряды уже прочесывают город, — подумал Максимов. — Странная смерть. Очень даже странная».
«Уазик» на малом ходу проехал мимо. Сидевшие в нем милиционеры, судя по всему, ориентировки на задержание прогуливающихся парочек не имели.
— Вот и все.
Максимов остановился, развернул Карину к себе лицом.
— Нам туда. — Она указала на двухэтажный дом. Ее глаза были, как у потерявшегося щенка. Он не удержался и провел ладонью по ее влажным от дождя волосам.
— А мама-папа? — на всякий случай поинтересовался он.
— Я одна.
Повода отказываться от приглашения не было. Причин вроде бы тоже.
Но Максимов медлил. Девушка, так странно вошедшая в его жизнь, не прилеплялась к операции никаким боком. Не играла, в этом он не сомневался. У нее был какой-то свой интерес. Но к заданию Максимова и тем более к смерти Гусева она никакого отношения не имела.
«Почему ты так уверен?» — спросил он сам себя. И не получил ответа.
Карина повела его к торцу дома, а не к подъездам.
Раскидистая старая липа темным шатром накрыла площадку перед спуском в подвал. Сиротливо светила подслеповатая лампочка над стальной дверью.
«Андеграунд. Романтика, твою мать!» Максимов заглянул в глубокий спуск. На ступеньках отчетливо проступали протекторы шин мотоцикла.
Машинально вытащил из заднего кармана моток тонкого шелкового шнура, сжал в кулаке. Умеючи шнуром можно защититься от ножа и прочих малоприятных предметов в руке полудурка, решившего поиграть в войну.
Карина смело забухала тяжелыми ботинками вниз по лестнице. Остановилась у двери. Достала ключ.
— Ты идешь?
Отступать было поздно. Максимов бесшумно спустился по ступенькам. Скрипнула дверь.
— Осторожно, тут две ступеньки. Одна подломилась, — из темноты предупредила Карина.
Максимов сделал шаг, почувствовал, что нижняя ступенька провалилась под ногой.
— Черт. А отремонтировать некогда? — проворчал он, наткнувшись на Карину.
— Некому, — ответила она.
Поскрипела ключом в замке, толкнула еще одну дверь. Первой переступила через порог. Нашарила рукой выключатель.
Максимов ожидал почувствовать затхлую сырость подвала, но в лицо пахнуло теплом и обжитым домом. Он увидел перед собой сводчатый коридор. Толстые струганые доски на полу Стены обшиты вагонкой.
Посередине коридора блестел покатыми боками мотоцикл.
— Гараж и квартира в одном подвале? — поинтересовался Максимов.
— Типа того.
Слева и справа от мотоцикла находились проемы. Один вел в затемненную комнатку. Второй — в подобие ванной.
— Бывшая котельная?-догадался Максимов.
— Наверное. — Карина первой протиснулась между мотоциклом и стеной, прошла дальше по коридору. Включила свет в следующем помещении. Максимов увидел комнату метров в тридцать площадью, со странным сводчатым потолком, словно келья в монастыре. Комната искрилась от белых красок. Стены, потолок, мебель — все было белым. Мебель, правда, состояла из двух огромных мешков, продавленных посередине, низкого столика и стеллажа под потолок. У внешней стены находился невысокий подиум. С потолка свешивалась белая драпировка, свободной волной лежала на светлых сосновых досках. Источниками света в комнате служили светильники в виде белых зонтиков.
— Кто фотограф? — Максимов посмотрел на большие снимки в рамах, развешанные на стене.
— Иван Дымов. Не слышал? — ответила Карина, на ходу расстегивая куртку.
Она прошла в соседнюю комнату. Максимов посмотрел ей вслед. Вторая комната была абсолютно черной. От потолка до пола. Карина включила светильник, конечно же, черный зонтик. И Максимов увидел подиум и черную драпировку. Полотнище было задрано вверх, и под ним, как под балдахином, на подиуме лежал широкий матрас и куча подушечек.