Страница:
Максимов усмехнулся и покачал головой:
— Вот страна! Умелец на умельце.
— Но не оставлять же их посреди двора! — нахмурился дядя Миша. — Кабы знать хоть, кто такие. По виду вроде служивые.
Максимов бросил окурок в лужу.
— Отгони машину к камышам. Замаскируй, Вечером сюда приедут люди, все зачистят.
— Во, еще что хочу спросить. Этот...Язык. - Он кивнул на дверь. — Он точно из ФСБ?
— Да. Но ты не волнуйся, ничего тебе за него не сделают. Гарантирую.
— Может, его... того? — Нелюдов провел большим пальцем по острому кадыку.
— Всему свое время. Ты присматривай, чтобы он сам себя не кончил.
Максимов встал, стряхнул с плеч бушлат. Вошел в дом.
Запах пороха уже выветрился. Сейчас остро пахло йодом и табачным дымом.
В комнате в кресле свернулась калачиком Карина, закутавшись в плед. Платье на ней успели изорвать в клочья, пришлось переодеть в какие-то обноски, что принес дядя Миша. Чтобы истерика не перешла в ступор, Максимову пришлось до красноты надавить точки на ее спине. И теперь Карина боролась с накатывающимся сном, как при-гревшийся котенок.
«Слава богу, что не зацепили девчонку, — подумал Максимов, опустившись на колено перед Кариной. — Если бы Елисеев с ней хоть что-нибудь сделал...» Он скрипнул зубами.
Взял в руку вялую кисть девушки. Карина медленно открыла глаза.
— Максим,-едва слышно прошептала она.
— Спи, малыш. Все позади.
— Ты уезжаешь? — В темных глазах Карины заплескалась неподдельная боль.
— Не бойся. — Максимов осторожно потрепал ее по голове. — С тобой останется дядя Миша. Не смотри, что он такой сердитый. Он хороший мужик. Друг моего отца.
Максимов нащупал нужную точку на запястье Карины, стал массировать плавными движениями пальца, постепенно увеличивая нажим.
— Ты скоро... — Язык у Карины заплетался, губы обмякли.
— Да. Через пару часов. Карина с трудом разлепила веки.
— Максим, папа все хранил в подвале...
— Ты уже говорила. Спи, все будет хорошо.
— Пополам! — пробормотала она. И первой улыбнулась своей шутке.
— Договорились,-кивнул Максимов.
— Максим, ты... — Она попробовала приподнять голову. — Скажи, ты хоть чуточку меня любишь?
Максимов сильнее надавил на точку, и Карина, судорожно вздохнув, погрузилась в глубокий сон.
Максимов подождал немного, осторожно подоткнул плед и вышел в соседнюю комнату. Здесь тихо плескалась вода, слабая струя вытекала из пасти морского чуда-юда и падала в бассейн.
В коридорчике, ведущем к сауне, на полу валялась окровавленная простыня. Максимов на ходу подхватил ее, рванул дверь в сауну. В тесной каморке, пахнущей остывающим жаром, на полке лежал Елисеев, надежно связанный скрученными простынями. В полумраке страшно блеснули вытаращенные глаза.
Елисеев замычал, завозился на полке, пытаясь сдвинуться хоть немного. Подальше от замершего в дверях Максимова.
— Полковник, не скули, — брезгливо поморщившись, процедил Максимов. — Хотя какой ты полковник. Куль с дерьмом, а не офицер. Будь моя воля, я бы тебя заставил погоны сожрать. Но еще не вечер, — добавил он, успокоившись.
Швырнул простыню, метя в лицо Елисееву. Захлопнул дверь, задвинул засов.
У бассейна Максимов встал на колени, зачерпнул воды, плеснул себе в лицо.
Ему еще никогда так не хотелось убить человека. Да и можно ли считать предателя человеком.
ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ПЕРВАЯ
«ЧЕРНОЕ СОЛНЦЕ»
СТРАННИК
«ЧЕРНОЕ СОЛНЦЕ»
СТРАННИК
ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ВТОРАЯ
СТРАННИК
СТРАННИК
— Вот страна! Умелец на умельце.
— Но не оставлять же их посреди двора! — нахмурился дядя Миша. — Кабы знать хоть, кто такие. По виду вроде служивые.
Максимов бросил окурок в лужу.
— Отгони машину к камышам. Замаскируй, Вечером сюда приедут люди, все зачистят.
— Во, еще что хочу спросить. Этот...Язык. - Он кивнул на дверь. — Он точно из ФСБ?
— Да. Но ты не волнуйся, ничего тебе за него не сделают. Гарантирую.
— Может, его... того? — Нелюдов провел большим пальцем по острому кадыку.
— Всему свое время. Ты присматривай, чтобы он сам себя не кончил.
Максимов встал, стряхнул с плеч бушлат. Вошел в дом.
Запах пороха уже выветрился. Сейчас остро пахло йодом и табачным дымом.
В комнате в кресле свернулась калачиком Карина, закутавшись в плед. Платье на ней успели изорвать в клочья, пришлось переодеть в какие-то обноски, что принес дядя Миша. Чтобы истерика не перешла в ступор, Максимову пришлось до красноты надавить точки на ее спине. И теперь Карина боролась с накатывающимся сном, как при-гревшийся котенок.
«Слава богу, что не зацепили девчонку, — подумал Максимов, опустившись на колено перед Кариной. — Если бы Елисеев с ней хоть что-нибудь сделал...» Он скрипнул зубами.
Взял в руку вялую кисть девушки. Карина медленно открыла глаза.
— Максим,-едва слышно прошептала она.
— Спи, малыш. Все позади.
— Ты уезжаешь? — В темных глазах Карины заплескалась неподдельная боль.
— Не бойся. — Максимов осторожно потрепал ее по голове. — С тобой останется дядя Миша. Не смотри, что он такой сердитый. Он хороший мужик. Друг моего отца.
Максимов нащупал нужную точку на запястье Карины, стал массировать плавными движениями пальца, постепенно увеличивая нажим.
— Ты скоро... — Язык у Карины заплетался, губы обмякли.
— Да. Через пару часов. Карина с трудом разлепила веки.
— Максим, папа все хранил в подвале...
— Ты уже говорила. Спи, все будет хорошо.
— Пополам! — пробормотала она. И первой улыбнулась своей шутке.
— Договорились,-кивнул Максимов.
— Максим, ты... — Она попробовала приподнять голову. — Скажи, ты хоть чуточку меня любишь?
Максимов сильнее надавил на точку, и Карина, судорожно вздохнув, погрузилась в глубокий сон.
Максимов подождал немного, осторожно подоткнул плед и вышел в соседнюю комнату. Здесь тихо плескалась вода, слабая струя вытекала из пасти морского чуда-юда и падала в бассейн.
В коридорчике, ведущем к сауне, на полу валялась окровавленная простыня. Максимов на ходу подхватил ее, рванул дверь в сауну. В тесной каморке, пахнущей остывающим жаром, на полке лежал Елисеев, надежно связанный скрученными простынями. В полумраке страшно блеснули вытаращенные глаза.
Елисеев замычал, завозился на полке, пытаясь сдвинуться хоть немного. Подальше от замершего в дверях Максимова.
— Полковник, не скули, — брезгливо поморщившись, процедил Максимов. — Хотя какой ты полковник. Куль с дерьмом, а не офицер. Будь моя воля, я бы тебя заставил погоны сожрать. Но еще не вечер, — добавил он, успокоившись.
Швырнул простыню, метя в лицо Елисееву. Захлопнул дверь, задвинул засов.
У бассейна Максимов встал на колени, зачерпнул воды, плеснул себе в лицо.
Ему еще никогда так не хотелось убить человека. Да и можно ли считать предателя человеком.
Экстренная связь Навигатору
Полковник Федор Елисеев завербован военной разведкой ФРГ в 1989 году, во время прохождения службы в ГСВГ. В Калининграде находился в связи у гражданина Австрии Дитриха Бойзека, входящего в состав немецкой поисковой группы. Елисеев передал данные наружного наблюдения за Гусевым и по заданию Бойзека произвел выемку личных вещей Гусева — носового платка и шариковой ручки. Предполагал, что целью оперативного мероприятия является компрометация Гусева по линии правоохранительных органов. К смерти Гусева напрямую не причастен. Убийство эксперта, проводившего вскрытие тела Гусева, и похищение мозга, объяснить не может, но подозревает, что это как-то связано со способом, которым был убит Гусев. Смерть Гусева оценил как у грозу собственной безопасности. Решил в ближайшее время нелегально выехать из страны.
От Евгения Корзуна ему стало известно об особо ценной коллекции янтарных кубков, подготовленной к нелегальному вывозу из страны. Предположив, что появление Бойзека в составе немецкой экспедиции напрямую связано с этой коллекцией, Елисеев решил захватить ее и использовать при торге со спецслужбой Германии. Планировал получить гарантии личной безопасности и невыдачи по требованию России.
Преступная группа Елисеева в количестве пяти человек уничтожена.
Требуется срочная зачистка.
Странник
ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ПЕРВАЯ
ПСИ-ФАКТОР
«ЧЕРНОЕ СОЛНЦЕ»
Небо заволокло серыми тучами. И ранние сумерки залили город.
По лобовому стеклу змейками ползли струйки. Машина стояла под деревьями, но даже их густая крона не защищала от проливного дождя.
Больше часа они кружили по городу, пока Жозеф не скомандовал: «Стоп». Его глаза зажглись безумным огнем.
«Как у шелудивого кобеля, почуявшего след течной суки», — подумал Хиршбург.
Винер, очевидно, придерживался другого мнения. Он пристально посмотрел в лицо своему эксперту по безумию и сам распахнул перед ним дверь.
Жозеф выпрыгнул под дождь и пропал в серых сумерках.
Осталось только ждать.
Хиршбург вытряс на ладонь таблетку, проглотил, закинув голову. Поморщился, пожевал старчески бледными губами.
— Простите, герр Винер, — пробормотал он. — Но старики плохо переносят резкую смену погоды.
— Хотите воды? — предложил Винер, указав на мини-бар.
— Нет, благодарю вас, я привык. — Хиршбург неловко закинул ногу на ногу, едва не толкнув шефа.
Они сидели напротив друг друга в уютном салоне микроавтобуса той модели, что скорее походят на космические корабли из фантастических фильмов, а не на обычные машины. Микроавтобус принадлежал представительству немецкой фирмы, негласно входящей в структуру корпорации «Мебиус».
"Многие входят в «Магнус», даже не подозревая об этом, — подумал Хиршбург.
— После войны мы вложили технологии и деньги в сотни тысяч фирм по всему миру. На рейх работают даже те, кто считает себя его победите— лем. О черт! — Он сильнее сжал бедра. — Как тут заниматься высокой политикой, если по три раза за ночь бегаешь в туалет!"
— Что-то не так, Вальтер? — Винер отвлекся от своих мыслей.
— Все в порядке, герр Винер.
Винер отвернулся к матово-черному стеклу. Струйки дождя на нем казались свитыми из черных непрозрачных нитей.
«Господи, сколько же можно ждать!» — с тоской подумал Хиршбург.
— Лишь случайность подтверждает, что есть судьба, — неожиданно произнес Винер. — Парадокс? — Он усмехнулся в ответ на недоумение Хиршбурга. — Я вам расскажу, как мой дед нашел Чашу. Случайно, Вальтер, именно — случайно! Из Киева в Кенигсберг вслед за киевскими коллекциями прибыла Клавдия Гурженко. Доктор Роде сначала морщил нос, но потом вынужден был признать ее крупным специалистом по культуре Древней Руси. В имении Рихау, в котором ее поселили, она вечерами писала книгу по истории русской иконы. Показала деду некоторые, наиболее ценные, что привезла с собой. Дед заинтересовался копией «Троицы» Рублева. На ней, если знаете, изображена странной формы чаша, стоящая у ног Троицы. У чаши золотисто-янтарный цвет, она угловатая, словно выточена из плохо обработанного камня. И буквально через день, разбирая реликвии Псково-Печорского монастыря, Гурженко нашла ларец с янтарной чашей. Дед отвез чашу на экспертизу Роде и фон Андре, а сам вернулся в имение. Вечером позвонил Роде и сказал, что возраст янтаря — вы не поверите — тридцать тысяч лет! Сама чаша изготовлена не раньше шестого тысячелетия до нашей эры. Дед, бросив все, помчался в Кенигсберг. Что было дальше, вы знаете.
— Невероятно! — выдохнул Хиршбург.
— Невероятно то, что древние славяне использовали в своих ритуалах реликвию Атлантиды. В этой чаше законсервировано прошлое, о котором мы даже не можем помыслить! Если мне удастся извлечь его...
В дверь постучали.
— Да!-резко бросил Винер.
Дверь поехала в сторону, пропустив в салон мокрого до нитки Жозефа. Он сразу же плюхнулся на диван рядом с Хиршбургом, стал приглаживать растрепанные влажные кудри. Хиршбург недовольно поморщился: от Жозефа исходил кислый запах жженой травы.
— Бог мой, вы опять накурились! — проворчал он.
— Я работал! — огрызнулся Жозеф. Он обвел салон шалым взглядом. — Там, все там... Я чувствовал пустоту под ногами!
Винер бросил ему на колени блокнот, а сам откинулся на сиденье. Хиршбург обратил внимание, что кулаку молодого шефа суеверно сжат.
Жозеф наклонился над блокнотом, роняя на лист капельки воды, стал лихорадочно чертить линии.
— Вот так. И вот так, — бормотал он. — Две комнаты. Белая и черная. Из черной ведет ход. Метров пять, дальше завал. Четыре скелета. Ящик. Вот здесь, ближе к выходу. Стенка тонкая. Черная фанера. Перья павлина. Перья павлина. — Он откинул голову, глаза страшно закатились. — Черный Орел... Я вижу... Черный Орел.
— Жозеф! — Винер подался вперед и хлопнул его по мокрой щеке.
Жозеф засипел и обмяк, навалившись на Хиршбурга. Старик брезгливо оттолкнул его, и Жозеф отвалился на другую сторону сиденья.
Винер поднял упавший на пол блокнот, с напряженным лицом стал разглядывать рисунок.
— Вы же не поверили этому бреду? — насторожился Хиршбург.
Винер не ответил.
— Это же безумие! Обкурившийся мазилка...
— Прекратите, Вальтер!— резко бросил Винер.— Этот обкурившийся мазилка принес мне пять миллионов золотом. — Он откинулся назад и уже спокойным тоном продолжил: — А Дымов, оказывается, не такой уж и дурак. Согласитесь, нет ничего умнее, чем вернуть клад туда, где ты его нашел. Никто не додумается искать там, где, по логике, ничего уже не должно быть.
Винер отбросил блокнот. Закрыл глаза. Его рука легла на пульт в подлокотнике кресла. Пальцы погладили кнопку.
— Герр Винер, это безумие! — Хиршбург поперхнулся, надсадно закашлялся. — Вы все погубите... Почему именно сейчас? Дайте мне три часа, я все подготовлю. В конце концов, есть же исполнители, зачем рисковать самому?
— Молчать! — Голос Винера ударил, как кнут. Хиршбург понял, что ни убедить, ни остановить шефа он уже не сможет. Винером овладела та злая сила, что толкает на безумные поступки. И зовется она Судьбой. Еще никто не смог противостоять зову Судьбы.
Винер нажал кнопку. Черное стекло, отделяющее салон от водителя, поехало вниз. Сразу две головы сидевших на переднем сиденье повернулись к Винеру.
— Отто остается здесь. Эрих, вы сможете открыть замок?
— Да, герр Винер, — ответил крайний справа. «Еще бы! — мелькнуло в голове у Хиршбурга. — А также одним ударом убить человека, украсть мозг у трупа, уйти незамеченным и спокойно съесть обед в ближайшем кафе».
— Вы пойдете со мной, Эрих, — распорядился Винер. За ними мягко захлопнулась дверь. Хиршбург закрыл лицо руками и тихо застонал. Впервые он почувствовал себя больным и несчастным стариком.
По лобовому стеклу змейками ползли струйки. Машина стояла под деревьями, но даже их густая крона не защищала от проливного дождя.
Больше часа они кружили по городу, пока Жозеф не скомандовал: «Стоп». Его глаза зажглись безумным огнем.
«Как у шелудивого кобеля, почуявшего след течной суки», — подумал Хиршбург.
Винер, очевидно, придерживался другого мнения. Он пристально посмотрел в лицо своему эксперту по безумию и сам распахнул перед ним дверь.
Жозеф выпрыгнул под дождь и пропал в серых сумерках.
Осталось только ждать.
Хиршбург вытряс на ладонь таблетку, проглотил, закинув голову. Поморщился, пожевал старчески бледными губами.
— Простите, герр Винер, — пробормотал он. — Но старики плохо переносят резкую смену погоды.
— Хотите воды? — предложил Винер, указав на мини-бар.
— Нет, благодарю вас, я привык. — Хиршбург неловко закинул ногу на ногу, едва не толкнув шефа.
Они сидели напротив друг друга в уютном салоне микроавтобуса той модели, что скорее походят на космические корабли из фантастических фильмов, а не на обычные машины. Микроавтобус принадлежал представительству немецкой фирмы, негласно входящей в структуру корпорации «Мебиус».
"Многие входят в «Магнус», даже не подозревая об этом, — подумал Хиршбург.
— После войны мы вложили технологии и деньги в сотни тысяч фирм по всему миру. На рейх работают даже те, кто считает себя его победите— лем. О черт! — Он сильнее сжал бедра. — Как тут заниматься высокой политикой, если по три раза за ночь бегаешь в туалет!"
— Что-то не так, Вальтер? — Винер отвлекся от своих мыслей.
— Все в порядке, герр Винер.
Винер отвернулся к матово-черному стеклу. Струйки дождя на нем казались свитыми из черных непрозрачных нитей.
«Господи, сколько же можно ждать!» — с тоской подумал Хиршбург.
— Лишь случайность подтверждает, что есть судьба, — неожиданно произнес Винер. — Парадокс? — Он усмехнулся в ответ на недоумение Хиршбурга. — Я вам расскажу, как мой дед нашел Чашу. Случайно, Вальтер, именно — случайно! Из Киева в Кенигсберг вслед за киевскими коллекциями прибыла Клавдия Гурженко. Доктор Роде сначала морщил нос, но потом вынужден был признать ее крупным специалистом по культуре Древней Руси. В имении Рихау, в котором ее поселили, она вечерами писала книгу по истории русской иконы. Показала деду некоторые, наиболее ценные, что привезла с собой. Дед заинтересовался копией «Троицы» Рублева. На ней, если знаете, изображена странной формы чаша, стоящая у ног Троицы. У чаши золотисто-янтарный цвет, она угловатая, словно выточена из плохо обработанного камня. И буквально через день, разбирая реликвии Псково-Печорского монастыря, Гурженко нашла ларец с янтарной чашей. Дед отвез чашу на экспертизу Роде и фон Андре, а сам вернулся в имение. Вечером позвонил Роде и сказал, что возраст янтаря — вы не поверите — тридцать тысяч лет! Сама чаша изготовлена не раньше шестого тысячелетия до нашей эры. Дед, бросив все, помчался в Кенигсберг. Что было дальше, вы знаете.
— Невероятно! — выдохнул Хиршбург.
— Невероятно то, что древние славяне использовали в своих ритуалах реликвию Атлантиды. В этой чаше законсервировано прошлое, о котором мы даже не можем помыслить! Если мне удастся извлечь его...
В дверь постучали.
— Да!-резко бросил Винер.
Дверь поехала в сторону, пропустив в салон мокрого до нитки Жозефа. Он сразу же плюхнулся на диван рядом с Хиршбургом, стал приглаживать растрепанные влажные кудри. Хиршбург недовольно поморщился: от Жозефа исходил кислый запах жженой травы.
— Бог мой, вы опять накурились! — проворчал он.
— Я работал! — огрызнулся Жозеф. Он обвел салон шалым взглядом. — Там, все там... Я чувствовал пустоту под ногами!
Винер бросил ему на колени блокнот, а сам откинулся на сиденье. Хиршбург обратил внимание, что кулаку молодого шефа суеверно сжат.
Жозеф наклонился над блокнотом, роняя на лист капельки воды, стал лихорадочно чертить линии.
— Вот так. И вот так, — бормотал он. — Две комнаты. Белая и черная. Из черной ведет ход. Метров пять, дальше завал. Четыре скелета. Ящик. Вот здесь, ближе к выходу. Стенка тонкая. Черная фанера. Перья павлина. Перья павлина. — Он откинул голову, глаза страшно закатились. — Черный Орел... Я вижу... Черный Орел.
— Жозеф! — Винер подался вперед и хлопнул его по мокрой щеке.
Жозеф засипел и обмяк, навалившись на Хиршбурга. Старик брезгливо оттолкнул его, и Жозеф отвалился на другую сторону сиденья.
Винер поднял упавший на пол блокнот, с напряженным лицом стал разглядывать рисунок.
— Вы же не поверили этому бреду? — насторожился Хиршбург.
Винер не ответил.
— Это же безумие! Обкурившийся мазилка...
— Прекратите, Вальтер!— резко бросил Винер.— Этот обкурившийся мазилка принес мне пять миллионов золотом. — Он откинулся назад и уже спокойным тоном продолжил: — А Дымов, оказывается, не такой уж и дурак. Согласитесь, нет ничего умнее, чем вернуть клад туда, где ты его нашел. Никто не додумается искать там, где, по логике, ничего уже не должно быть.
Винер отбросил блокнот. Закрыл глаза. Его рука легла на пульт в подлокотнике кресла. Пальцы погладили кнопку.
— Герр Винер, это безумие! — Хиршбург поперхнулся, надсадно закашлялся. — Вы все погубите... Почему именно сейчас? Дайте мне три часа, я все подготовлю. В конце концов, есть же исполнители, зачем рисковать самому?
— Молчать! — Голос Винера ударил, как кнут. Хиршбург понял, что ни убедить, ни остановить шефа он уже не сможет. Винером овладела та злая сила, что толкает на безумные поступки. И зовется она Судьбой. Еще никто не смог противостоять зову Судьбы.
Винер нажал кнопку. Черное стекло, отделяющее салон от водителя, поехало вниз. Сразу две головы сидевших на переднем сиденье повернулись к Винеру.
— Отто остается здесь. Эрих, вы сможете открыть замок?
— Да, герр Винер, — ответил крайний справа. «Еще бы! — мелькнуло в голове у Хиршбурга. — А также одним ударом убить человека, украсть мозг у трупа, уйти незамеченным и спокойно съесть обед в ближайшем кафе».
— Вы пойдете со мной, Эрих, — распорядился Винер. За ними мягко захлопнулась дверь. Хиршбург закрыл лицо руками и тихо застонал. Впервые он почувствовал себя больным и несчастным стариком.
СТРАННИК
Максимов убрал ногу с педали газа, и машина накатом вкатилась во двор.
В свете фар у дальнего торца дома, где был спуск в подвал Карины, мелькнул контур человеческой фигуры. Четко, как мишень в тире. И тут же пропал.
Острое чувство опасности полоснуло по нервам. Максимов ударил по тормозам, заглушил мотор. Выскочил из машины.
Дождь хлестал вовсю. В секунду куртка облепила плечи.
Максимов побежал под козырек подъезда, громко хлопнул дверью, но входить не стал. Прислушался. Ничего подозрительного. Обычная вечерняя жизнь.
Во дворе сгустились сумерки, яркие прямоугольники света из окон лежали на мокрой траве.
Максимов мокрым рукавом вытер горячее лицо. Достал из-за пояса «вальтер», сунул в карман.
«Пошел», — скомандовал он себе.
Пригнулся и стал красться по узкой полоске асфальта, идущей вдоль стены дома.
В свете фар у дальнего торца дома, где был спуск в подвал Карины, мелькнул контур человеческой фигуры. Четко, как мишень в тире. И тут же пропал.
Острое чувство опасности полоснуло по нервам. Максимов ударил по тормозам, заглушил мотор. Выскочил из машины.
Дождь хлестал вовсю. В секунду куртка облепила плечи.
Максимов побежал под козырек подъезда, громко хлопнул дверью, но входить не стал. Прислушался. Ничего подозрительного. Обычная вечерняя жизнь.
Во дворе сгустились сумерки, яркие прямоугольники света из окон лежали на мокрой траве.
Максимов мокрым рукавом вытер горячее лицо. Достал из-за пояса «вальтер», сунул в карман.
«Пошел», — скомандовал он себе.
Пригнулся и стал красться по узкой полоске асфальта, идущей вдоль стены дома.
«ЧЕРНОЕ СОЛНЦЕ»
Окон в подвале не было, поэтому не таясь зажгли свет.
Винер стоял посредине белой комнаты, контролируя входную дверь. То и дело поглядывал во вторую комнату, иссиня-черного цвета.
«Сюда бы Хиршбурга, чтобы раз и навсегда заткнулся», — подумал Винер.
В стене черной комнаты зияла дыра. Эрих легко оторвал фанерный щит и сейчас возился в лазе. Наружу торчали только ноги.
— Что там?-нетерпеливо спросил Винер.
— Уже тащу, — прохрипел Эрих. — Тяжелый, черт. Он стал Отползать на коленях назад, пыхтя от натуги. Сначала показался сам по плечи, потом появилось лицо, красное, в грязных разводах. Руки оставались еще внутри черной дыры.
Винер бросился на помощь, вдвоем они легко вытащили ящик, похожий на те, в которых перевозят оружие.
На потемневшем от времени дереве отчетливо проступал черный контур имперского орла, сжимающего в когтях свастику.
— Знак Орла. Вот и все, — прошептал Винер, поднимаясь с колен.
— Что? — поднял голову Эрих.
— Откройте! — резко бросил Винер.
Эрих вцепился в замки. Пальцы сделались белыми от напряжения. Хрустнуло, и металлические скобы отскочили вверх. Крышка ящика приподнялась.
— Герр Винер? — раздался сзади голос. Эрих среагировал моментально: хищно оскалился, не вставая с колен, быстро сунул руку под куртку.
Грохнул выстрел, и, дернув головой, Эрих свалился на бок. На крышку ящика из распахнутого рта выплеснулась красная пена.
Винер заледеневшим взглядом смотрел, как кровавое пятно медленно расползается, заливая черный контур орла, и не мог оторваться. Животный инстинкт требовал метнуться в сторону, кричать, кататься по полу, стараясь ускользнуть от пули, но разум говорил, что ничего уже не изменить, потому что все давно предопределено, просто до этой секунды было сокрыто. И тело, привыкшее подчиняться разуму, сдалось. Мышцы сразу обмякли. И Винер остался стоять, покорно ожидая выстрела.
— Герр Винер, — без вопросительной интонации произнес человек.
Винер заставил себя повернуться на голос. На пороге, на границе белого и черного, стоял человек.
— Я-а, — с трудом выдавил Винер.
— До встречи в Валгалле.
Выстрела Винер не услышал. Ослепительная вспышка огня отшвырнула его в темноту и холод...
Винер стоял посредине белой комнаты, контролируя входную дверь. То и дело поглядывал во вторую комнату, иссиня-черного цвета.
«Сюда бы Хиршбурга, чтобы раз и навсегда заткнулся», — подумал Винер.
В стене черной комнаты зияла дыра. Эрих легко оторвал фанерный щит и сейчас возился в лазе. Наружу торчали только ноги.
— Что там?-нетерпеливо спросил Винер.
— Уже тащу, — прохрипел Эрих. — Тяжелый, черт. Он стал Отползать на коленях назад, пыхтя от натуги. Сначала показался сам по плечи, потом появилось лицо, красное, в грязных разводах. Руки оставались еще внутри черной дыры.
Винер бросился на помощь, вдвоем они легко вытащили ящик, похожий на те, в которых перевозят оружие.
На потемневшем от времени дереве отчетливо проступал черный контур имперского орла, сжимающего в когтях свастику.
— Знак Орла. Вот и все, — прошептал Винер, поднимаясь с колен.
— Что? — поднял голову Эрих.
— Откройте! — резко бросил Винер.
Эрих вцепился в замки. Пальцы сделались белыми от напряжения. Хрустнуло, и металлические скобы отскочили вверх. Крышка ящика приподнялась.
— Герр Винер? — раздался сзади голос. Эрих среагировал моментально: хищно оскалился, не вставая с колен, быстро сунул руку под куртку.
Грохнул выстрел, и, дернув головой, Эрих свалился на бок. На крышку ящика из распахнутого рта выплеснулась красная пена.
Винер заледеневшим взглядом смотрел, как кровавое пятно медленно расползается, заливая черный контур орла, и не мог оторваться. Животный инстинкт требовал метнуться в сторону, кричать, кататься по полу, стараясь ускользнуть от пули, но разум говорил, что ничего уже не изменить, потому что все давно предопределено, просто до этой секунды было сокрыто. И тело, привыкшее подчиняться разуму, сдалось. Мышцы сразу обмякли. И Винер остался стоять, покорно ожидая выстрела.
— Герр Винер, — без вопросительной интонации произнес человек.
Винер заставил себя повернуться на голос. На пороге, на границе белого и черного, стоял человек.
— Я-а, — с трудом выдавил Винер.
— До встречи в Валгалле.
Выстрела Винер не услышал. Ослепительная вспышка огня отшвырнула его в темноту и холод...
СТРАННИК
Максимов ногой откинул крышку ящика. В ворохе древесной стружки тусклым желтым светом отливали янтарные полушария.
Максимов опустился на колено, разворошил стружки, пересчитал.
«Один, два, три...Одиннадцать!»
Одиннадцать кубков и чаш, различных по форме, расцветке и тонкости работы. Явно относящиеся к разным культурам и эпохам. На донышке каждой маркировка Кё-нигсбергского Музея янтаря. Коллекция доктора Роде, собранная по личному указанию рейхсфюрера СС. Каждая чаша несомненно стоила целое состояние.
Но единственно нужной среди них не было.
Максимов опустился на колено, разворошил стружки, пересчитал.
«Один, два, три...Одиннадцать!»
Одиннадцать кубков и чаш, различных по форме, расцветке и тонкости работы. Явно относящиеся к разным культурам и эпохам. На донышке каждой маркировка Кё-нигсбергского Музея янтаря. Коллекция доктора Роде, собранная по личному указанию рейхсфюрера СС. Каждая чаша несомненно стоила целое состояние.
Но единственно нужной среди них не было.
ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ВТОРАЯ
ЧАША ОГНЯ
СТРАННИК
Злобин вошел в кабинет и первым делом шваркнул папку об стол.
Петя Твердохлебов подобрал ноги, освобождая Злоби-ну проход.
— Доложился?
Злобин уселся на свое место, долго чиркал зажигалкой, наконец прикурил.
— Как видишь, — вместе с дымом выдохнул он. .Только Злобин приехал в прокуратуру, только усадил Аллу писать все, что она знает о похождениях своего сожителя, только начал разговор с Тверд охлебовым, как прокурору срочно потребовалось вызвать Злобина на ковер.
Твердохлебов кивнул за окно, где дождь хлестал по кронам деревьев. Небо заволокло так, что казалось — на дворе осенний вечер, а не августовский день.
— Катаклизмы в природе, Андрей Ильич. Смотри, шестой час, а темно, как у негра... К чему бы это? Говорят, конец света скоро.
— Не сомневаюсь, — процедил Злобин, покусывая фильтр сигареты. — Короче, дело Гусева у меня забирают в областную прокуратуру. Завтра передам бумаги. Дятел намекнул — был звонок из Москвы.
— И он тебе целый час на это намекал? — Твердохлебов посмотрел на часы.
Ты что, Дятла не знаешь?
Твердохлебов не раз имел счастье общаться с прокурором города, непосредственным начальником Злобина, и сочувственно покачал головой.
— А по Черномору?-спросил он.
— В отдельное делопроизводство. Сказал, со смертью Гусева никак не стыкуется. Вернее, пока не видит признаков. — Злобин передразнил занудные интонации прокурора. — Кстати, где Алка?
— Ей срочно домой приспичило. Не волнуйся, я с ней Павлушку послал. С минуту на минуту вернутся. — Твердохлебов потянулся к соседнему столу, взял стопку испи-санныхлистов. -Держи, она тут роман тебе настрочила. Маринина отдыхает, я тебе говорю!
— Читал? — Злобин перебрал листы, сплошь покрытые по-детски круглым почерком.
— Слушал. И делал выводы. — Твердохлебов помялся. — Андрей Ильич, я тебя уважаю. И все такое прочее. Но можно начистоту?
— Нужно.
— Ты брось эти бумажки в сейф и никому не показывай.
— Это еще почему? — прищурился Злобин.
— Дохлый номер потому что! Пока Дятел тебе по мозгам долбил, я все Алкины показания пробил. Прямо по телефону, не сходя с этого места. — Твердохлебов принялся загибать пальцы. — Евгений Корзун, который якобы заказчик убийства Дубанова, так нажрался в «Земландии», что упал мордой в салат. Сейчас ему в вытрезвителе клизмы с марганцовкой ставят. К утру оклемается. Но будет все отрицать, а брать его не на чем. Значит — дохлый номер. Остается Елисеев. Слышала голос в предбаннике — ну и что? С чего ты взял, что это был именно Елисеев? Бесконечная его в глаза не видела.
— Есть источник.
— Надеюсь, он свечку в бане держал. А в другой руке — диктофон. Ты же понимаешь, не могу я по таким показаниям брать фээсбэшника в разработку. И последнее. Шефа службы безопасности Дубанова я на всякий случай предупредил. Но он сказал, что Дубанов в девять вечера летит в Москву. Даже если его и грохнут, тьфу-тьфу-тьфу, то не на нашей территории.
— Ясно, тушим свет, сливаем воду, — подытожил Злобин. — Может, это и к лучшему.
— Правильно, Андрей Ильич! — подхватил Твердохлебов. — Будто у нас других проблем нет. По делу Черномора уже человек двадцать задержали, кто по описаниям подходит. Нужно через сито пропускать, а я здесь стул одним местом давлю!
За окном трижды бибикнул автомобиль. Твердохлебов вскочил, прошел к окну, оперся на подоконник.
— О, твоя красавица вернулась. Все, я побежал. Он развернулся на каблуках.
Посмотрел на угрюмо молчащего Злобина.
— Андрей, не переживай ты так! В другой раз посадим.
Злобин хмыкнул. Расплющил окурок в пепельнице. Твердохлебов поскреб коротко стриженный затылок.
— Слушай, может, я по простоте душевной что-то недопонимаю? Ты так и скажи.
— Я сам, Петька, уже ничего не понимаю, — вздохнул Злобин.
Распахнулась дверь, и на пороге возникла Алла. С короткого плащика на пол капала вода. Волосы растрепанные и мокрые, словно только что из-под душа. В руках она держала черный пластиковый пакет, в котором лежало что-то тяжелое округлой формы.
— Можно? — Она едва переводила дух.
— Аллочка, тебя я рад видеть в любое время и в любом месте,-сострил Твердохлебов.
Алла презрительно фыркнула.
— Я к вам, Андрей Ильич.
— Так проходи, чего стоишь! — Злобин указал на стул. Прикурил новую сигарету.
— Все, я побежал! — Твердохлебов махнул рукой на прощание и, громко бухая бутсами, выскочил из кабинета. Алла поставила на стол пакет.
— Вот.
— Что это? — Злобин поднял усталые глаза. Алла набрала побольше воздуху и скороговоркой затараторила:
— Я за дела Гарика отдуваться не хочу. Мне криминал в квартире не нужен. Вот, забирайте и делайте что хотите. — Она придвинула пакет. — Забирайте, забирайте, гражданин начальник! Сдаю добровольно, я так и написала. — Она ткнула наманикюренным пальчиком в стопку бумаг. — Хорошенькое дельце: наживала добро, каждую копейку отработала, а этот пузан под конфискацию чуть не подвел. Вот пусть теперь из этой миски баланду хлебает, если она вам не нужна.
— Да помолчи ты! — не выдержал Злобин. — Что ты тут мне принесла?
— Я же написала! Гарик дал взаймы денег этому фотографу... Как его? Ваньке Дымову! А в залог взял вот эту миску. — Алла трясущимися руками стала доставать из пакета то, что она называла миской. — Черт, не лезет! Я ему говорю, зачем в дом принес, краденая же! А он: молчи, коза. Представляете, в каком кошмаре я жила! А вещь ценная, сразу видно.
Злобин разорвал пакет по шву.
— Ого! — Перед ним оказалась странной формы чаша из янтаря. Ее он вид ел утром на столе у Гарика.
— Я ему говорю, ты за эту миску конфискацию получишь, — не унималась Алла, в голосе уже слышались истеричные бабьи нотки.
— Подожди в коридоре! — Злобин указал Алле на дверь.
— А? — осеклась она. От испуга прижали ладонь к груди.
— Я сказал, выйди. Мне позвонить надо, Алла попятилась к двери.
— Я написала, все отдаю добровольно, — пролепетала она.
Злобин сделал такое лицо, что Алла, пискнув, выскочила за дверь. Злобин набрал номер. Пока ждал соединения, осторожно поглаживал неровные края чаши. Несмотря на мутный свет за окном, казалось, что чаша наполнена ровным солнечным светом.
— Алло? Злобин говорит. Я сейчас у себя в кабинете. — Он постарался построить фразу так, чтобы Странник понял его без лишних слов. Мобильную связь прослушивают все кому не лень. — Слушай, из того, о чем мы говорили. Тебя интересует такая штука из янтаря. Неправильной формы. Очень грубая работа... Да. Сейчас прямо передо мной. Минуту.
Злобин прижал трубку плечом. Взял чашу в руки, она оказалось тяжелой, килограммов пять, не меньше. Поднял, посмотрел на донышко.
— Да, есть маркировка. Орел.
В этот момент произошло странное.
В чаше стало нарастать золотистое свечение. Все ярче и ярче. От чаши по рукам потекло тепло. Хлынуло в тело. Показалось, что стоишь под горячим водопадом. Только жар этот был нежный и пронизывающий, как от полуденного солнца.
«Истина в том, что небесный Огонь выплавил сок благородного Дерева, Ветер остудил сок, капля у пала в Воду, она превратила мягкую каплю в Камень. Волны выбросили на берег Камень, в котором живет небесный Огонь. Человек придал Камню форму, чтобы собирать в него Силу. Реши эту загадку — и ты обретешь Чашу Огня. И помни, Чашу нельзя найти, она сама придет в руки своего избранника».
Петя Твердохлебов подобрал ноги, освобождая Злоби-ну проход.
— Доложился?
Злобин уселся на свое место, долго чиркал зажигалкой, наконец прикурил.
— Как видишь, — вместе с дымом выдохнул он. .Только Злобин приехал в прокуратуру, только усадил Аллу писать все, что она знает о похождениях своего сожителя, только начал разговор с Тверд охлебовым, как прокурору срочно потребовалось вызвать Злобина на ковер.
Твердохлебов кивнул за окно, где дождь хлестал по кронам деревьев. Небо заволокло так, что казалось — на дворе осенний вечер, а не августовский день.
— Катаклизмы в природе, Андрей Ильич. Смотри, шестой час, а темно, как у негра... К чему бы это? Говорят, конец света скоро.
— Не сомневаюсь, — процедил Злобин, покусывая фильтр сигареты. — Короче, дело Гусева у меня забирают в областную прокуратуру. Завтра передам бумаги. Дятел намекнул — был звонок из Москвы.
— И он тебе целый час на это намекал? — Твердохлебов посмотрел на часы.
Ты что, Дятла не знаешь?
Твердохлебов не раз имел счастье общаться с прокурором города, непосредственным начальником Злобина, и сочувственно покачал головой.
— А по Черномору?-спросил он.
— В отдельное делопроизводство. Сказал, со смертью Гусева никак не стыкуется. Вернее, пока не видит признаков. — Злобин передразнил занудные интонации прокурора. — Кстати, где Алка?
— Ей срочно домой приспичило. Не волнуйся, я с ней Павлушку послал. С минуту на минуту вернутся. — Твердохлебов потянулся к соседнему столу, взял стопку испи-санныхлистов. -Держи, она тут роман тебе настрочила. Маринина отдыхает, я тебе говорю!
— Читал? — Злобин перебрал листы, сплошь покрытые по-детски круглым почерком.
— Слушал. И делал выводы. — Твердохлебов помялся. — Андрей Ильич, я тебя уважаю. И все такое прочее. Но можно начистоту?
— Нужно.
— Ты брось эти бумажки в сейф и никому не показывай.
— Это еще почему? — прищурился Злобин.
— Дохлый номер потому что! Пока Дятел тебе по мозгам долбил, я все Алкины показания пробил. Прямо по телефону, не сходя с этого места. — Твердохлебов принялся загибать пальцы. — Евгений Корзун, который якобы заказчик убийства Дубанова, так нажрался в «Земландии», что упал мордой в салат. Сейчас ему в вытрезвителе клизмы с марганцовкой ставят. К утру оклемается. Но будет все отрицать, а брать его не на чем. Значит — дохлый номер. Остается Елисеев. Слышала голос в предбаннике — ну и что? С чего ты взял, что это был именно Елисеев? Бесконечная его в глаза не видела.
— Есть источник.
— Надеюсь, он свечку в бане держал. А в другой руке — диктофон. Ты же понимаешь, не могу я по таким показаниям брать фээсбэшника в разработку. И последнее. Шефа службы безопасности Дубанова я на всякий случай предупредил. Но он сказал, что Дубанов в девять вечера летит в Москву. Даже если его и грохнут, тьфу-тьфу-тьфу, то не на нашей территории.
— Ясно, тушим свет, сливаем воду, — подытожил Злобин. — Может, это и к лучшему.
— Правильно, Андрей Ильич! — подхватил Твердохлебов. — Будто у нас других проблем нет. По делу Черномора уже человек двадцать задержали, кто по описаниям подходит. Нужно через сито пропускать, а я здесь стул одним местом давлю!
За окном трижды бибикнул автомобиль. Твердохлебов вскочил, прошел к окну, оперся на подоконник.
— О, твоя красавица вернулась. Все, я побежал. Он развернулся на каблуках.
Посмотрел на угрюмо молчащего Злобина.
— Андрей, не переживай ты так! В другой раз посадим.
Злобин хмыкнул. Расплющил окурок в пепельнице. Твердохлебов поскреб коротко стриженный затылок.
— Слушай, может, я по простоте душевной что-то недопонимаю? Ты так и скажи.
— Я сам, Петька, уже ничего не понимаю, — вздохнул Злобин.
Распахнулась дверь, и на пороге возникла Алла. С короткого плащика на пол капала вода. Волосы растрепанные и мокрые, словно только что из-под душа. В руках она держала черный пластиковый пакет, в котором лежало что-то тяжелое округлой формы.
— Можно? — Она едва переводила дух.
— Аллочка, тебя я рад видеть в любое время и в любом месте,-сострил Твердохлебов.
Алла презрительно фыркнула.
— Я к вам, Андрей Ильич.
— Так проходи, чего стоишь! — Злобин указал на стул. Прикурил новую сигарету.
— Все, я побежал! — Твердохлебов махнул рукой на прощание и, громко бухая бутсами, выскочил из кабинета. Алла поставила на стол пакет.
— Вот.
— Что это? — Злобин поднял усталые глаза. Алла набрала побольше воздуху и скороговоркой затараторила:
— Я за дела Гарика отдуваться не хочу. Мне криминал в квартире не нужен. Вот, забирайте и делайте что хотите. — Она придвинула пакет. — Забирайте, забирайте, гражданин начальник! Сдаю добровольно, я так и написала. — Она ткнула наманикюренным пальчиком в стопку бумаг. — Хорошенькое дельце: наживала добро, каждую копейку отработала, а этот пузан под конфискацию чуть не подвел. Вот пусть теперь из этой миски баланду хлебает, если она вам не нужна.
— Да помолчи ты! — не выдержал Злобин. — Что ты тут мне принесла?
— Я же написала! Гарик дал взаймы денег этому фотографу... Как его? Ваньке Дымову! А в залог взял вот эту миску. — Алла трясущимися руками стала доставать из пакета то, что она называла миской. — Черт, не лезет! Я ему говорю, зачем в дом принес, краденая же! А он: молчи, коза. Представляете, в каком кошмаре я жила! А вещь ценная, сразу видно.
Злобин разорвал пакет по шву.
— Ого! — Перед ним оказалась странной формы чаша из янтаря. Ее он вид ел утром на столе у Гарика.
— Я ему говорю, ты за эту миску конфискацию получишь, — не унималась Алла, в голосе уже слышались истеричные бабьи нотки.
— Подожди в коридоре! — Злобин указал Алле на дверь.
— А? — осеклась она. От испуга прижали ладонь к груди.
— Я сказал, выйди. Мне позвонить надо, Алла попятилась к двери.
— Я написала, все отдаю добровольно, — пролепетала она.
Злобин сделал такое лицо, что Алла, пискнув, выскочила за дверь. Злобин набрал номер. Пока ждал соединения, осторожно поглаживал неровные края чаши. Несмотря на мутный свет за окном, казалось, что чаша наполнена ровным солнечным светом.
— Алло? Злобин говорит. Я сейчас у себя в кабинете. — Он постарался построить фразу так, чтобы Странник понял его без лишних слов. Мобильную связь прослушивают все кому не лень. — Слушай, из того, о чем мы говорили. Тебя интересует такая штука из янтаря. Неправильной формы. Очень грубая работа... Да. Сейчас прямо передо мной. Минуту.
Злобин прижал трубку плечом. Взял чашу в руки, она оказалось тяжелой, килограммов пять, не меньше. Поднял, посмотрел на донышко.
— Да, есть маркировка. Орел.
В этот момент произошло странное.
В чаше стало нарастать золотистое свечение. Все ярче и ярче. От чаши по рукам потекло тепло. Хлынуло в тело. Показалось, что стоишь под горячим водопадом. Только жар этот был нежный и пронизывающий, как от полуденного солнца.
«Истина в том, что небесный Огонь выплавил сок благородного Дерева, Ветер остудил сок, капля у пала в Воду, она превратила мягкую каплю в Камень. Волны выбросили на берег Камень, в котором живет небесный Огонь. Человек придал Камню форму, чтобы собирать в него Силу. Реши эту загадку — и ты обретешь Чашу Огня. И помни, Чашу нельзя найти, она сама придет в руки своего избранника».
СТРАННИК
Максимов выскочил из подвала и замер пораженный. Все вокруг было залито ярким золотым светом. Темное серое небо вспороли острые, как клинки, лучи солнца, вонзились в землю. И от горизонта до горизонта над городом загорелась радуга.
* * *
Экстренная связь
Навигатору
Объект поиска обнаружен и укрыт на объекте «Лида». Группа зачистки приступила к работе. Принимаю меры по прикрытию действий Странника.
Сильвестр