Маркелов Олег. Имперская мозаика

   – Пока с Гранисом один Третий флот справляется. Может, там и не все так плохо. Вспомни, как с гурянами было. Мало никому не показалось.
   – Ладно. Рано об этом говорить. Вот завяжется по-настоящему, тогда посмотрим. А с крейсером не все так просто, как ты считаешь… – Стингрей вновь взялся за отчет.
   – И чего ты «непростого» углядел? – Рой пододвинулся поближе.
   – Ну, смотри. Как бы я действовал на месте атакующих? Я постарался бы уничтожить максимальное количество живой силы противника. Тем более что экипаж крейсера захватили врасплох и могли вырезать, как свиней на бойне, без суеты и спешки. А что они делают? Расходятся по кораблю без шума и пыли и идут незаметно к намеченным неживым целям. Рушат оборудование и пульты. Потерь среди экипажа практически нет. Ну, с десяток, решивших броситься на защиту. И то не все из них насмерть… Что это? Непонятная доброта? Или кто-то на самом корабле засланец? Может, не хотели своим рисковать? Вряд ли. Засланцем пожертвовали бы в первую очередь, из соображений безопасности. Меня их гуманность больше всего беспокоит. Потому что я ее понять не могу пока.
   – Мне кажется, тебе не надо над этим ломать голову. Само вылезет. Мы вообще можем со спокойной совестью собираться по домам. Пограничники перенесли станции, заканчивают их отладку и тестирование. Поток гражданских, покидающих Трион, иссякает. Еще пара дней – и мы уйдем отсюда с остатками Свободного Легиона. Ты наконец-то вернешься к Сое, я доберусь до своих подружек. Чего тебе еще надо? – Гаррет даже прикрыл глаза, словно уже сейчас переносясь к пылким девочкам.
   – Я же сказал. Заметь: мы последнее время только и делаем, – что констатируем, как нас опять поимели. Вспомни, когда мы говорили что-нибудь типа: как мы их сделали, приятель! – От напоминания о скорой встрече с женой у Майкла улучшилось настроение.
   – Ты что, кино насмотрелся? Жизнь сама по себе чаще всего довольно поганая штука, где в основном тебя имеют. Сам знаешь: мы крепчаем от этого. А насчет – «нас сделали»… У адмирала Баука не все так плохо.
   – Ой ли? Говорят ведь – не кричи победу, идя на рать, а кричи, возвращаясь. Баук – один из лучших командиров, но откуда нам знать, как все завтра повернется?.. В одном ты, наверное, прав. Не стоит забивать голову, если информации не хватает. Пойдем лучше съедим чего-нибудь. Что-то от этих раздумий мне есть захотелось…

* * *

   Рядовой Чагги, пользуясь выдавшейся нежданно передышкой, осматривал свою экипировку. Конечно, все было многократно проверено. Но в данном вопросе перебора не бывает. Поэтому тьяйерец и протирал опять свой скротчер.
   Подразделения Четвертой бригады мобильной пехоты 3-го Имперского Флота укрепились на покрытой невысокими каменными складками равнине. Эти складки были бы идеальными естественными укреплениями, если бы не громоздящиеся на пологом, но довольно высоком каменистом плато укрепленные бастионы города-крепости. Город отвечал вялым огнем, и пехотинцы нисколько не сомневались в том, что в ближайшие дни, если не часы, будут топтать рифлеными подошвами своих ботинок его улицы. Сейчас все занимались своими нехитрыми делами, ожидая последней отмашки перед штурмом.
   – Говорят, должны молодых прислать. Мало представляю, как здесь это осуществимо… – К Чагги подсел его старый товарищ-гурянин, протягивая пачку легких наркотических сигарет. – Кто их сюда повезет?
   – А что тут такого? – Тьяйерец, вытащив предложенную сигарету, раскурил ее мелкими затяжками. – Пригонят военный транспорт – и все. Командиры наверняка давали сводки по потерям. Думаю, нас не станут для доукомплектования отводить из Граниса.
   – Может, и так. Но сводки небось давно дали, а сколько мы еще при штурме потеряем?
   – Да какая разница? Поимеем эту планету – тогда будет проще. Она и станет нашим тылом. Начнется полноценное сообщение – со всеми сопутствующими благами.
   Каменные плиты равнины вдруг едва заметно дрогнули, словно вторя далекому землетрясению.
   – Что за… – Гурянин приподнялся, да так и застыл, глядя на город. Тьяйерец тоже развернулся, видя удивление товарища. И тоже чуть не выронил скротчер от изумления.
   У самого основания укреплений раскрылись, словно огромные десантные створы корабля, черные провалы многочисленных ворот. Из них, как вырвавшийся на свободу селевой поток, выметалось, заполняя все на своем пути, нечто бесформенно копошащееся. Больше всего оно походило на бесчисленные полчища муравьев, разом появившихся из огромного муравейника. Поблескивая, будто разлитая ртуть, неведомая масса быстро растекалась, приближаясь к позициям имперцев.
   – К бою! – заорали несколько глоток с разных сторон. Пехотинцы, подхватившись, занимали свои позиции. Экипажи танков, попрыгав в свои машины, открыли беглый огонь по надвигающейся массе. Снаряды, разрываясь, разметывали струящуюся массу, но в следующую секунду разрывы вновь смыкались, словно танки вели огонь по бегущей реке. Масса приблизилась, и Чагги смог разглядеть, из кого она состояла.
   – Матерь божья! – Он зашарил рукой по скротчеру, стараясь снять предохранитель. – Что это?
   На них накатывала вовсе не тяжелая жидкость, как можно было подумать вначале. Темная масса состояла из бесчисленного количества то ли существ, то ли механизмов. Отсвечивая блестящими черными панцирями, они больше походили на жирных безголовых птиц – не выше пояса среднего человека. Похожесть на механизмы обуславливалась их одинаковостью и тем безмолвным, страшным исступлением, с которым они неслись в атаку, не обращая внимания на ведущийся по ним огонь танков.
   Дистанция стремительно сокращалась. Вот уже пехотинцы открыли отчаянный огонь, напуганные ирреальностью происходящего. Где-то сбоку от стрелявшего тьяйерца кричал сержант, пытаясь вызвать штурмовики для прикрытия сверху. А в следующее мгновение полчище безголовых бронированных уродцев преодолело остававшееся расстояние до позиций пехоты, и все смешалось.
   Не отвлекавшиеся от стремительного бега ранее, теперь они открыли огонь из имплантированного прямо в их приземистые тела оружия. Принцип действия оружия был основан на использовании электрических импульсов узконаправленного действия. Трещавшие разряды превратили погружавшуюся в вечерние сумерки долину в мерцающее озеро.
   В слабом подобии рукопашной схватки стандартное оружие имперских пехотинцев явно проигрывало рвущему живую плоть оружию одинаковых уродов. Они безболезненно переносили выстрелы себе подобных, а потому могли, не задумываясь, палить во все стороны, наверняка находя жертвы.
   Чагги успел свалить удачными выстрелами из скротчера несколько «птиц», когда белая молния, разорвав в клочья отбивавшегося рядом гурянина, задела и его. Цветная ткань мира разорвалась с жутким треском, обнажив огненно-белое ничто. Боль, пронзившая тело, отпустила, уступая напору этого ослепительного ничто, которое в свою очередь сменил беспросветный и бесчувственный мрак.

* * *

   Мердок уже третий вечер безрезультатно торчал в комнате отдыха в надежде встретить рыжеволосую незнакомку. Он слонялся между столиками. Сидел у барной стойки. Играл в популярную на «Аваттаре» русскую пирамиду. И все это время глаза его бегали по лицам разумян в поисках огненной копны волос. Он завершал партию, проигрывая безбожно из-за своей рассеянности, когда ожила громкая связь:
   – Внимание! Пилоту Мердоку срочно прибыть на причальную палубу!
   – Черт! Что там еще? – Амос раздраженно катанул кий по столу, – Надеюсь, наконец серьезная работа появилась.
   Он развернулся, устремляясь к выходу, замер, словно наткнувшись на прозрачную стену. Рядом с выходом из комнаты отдыха в сопровождении четырех громил стояла та самая незнакомка. Только теперь она разительно изменилась. Бесформенный рабочий комбинезон сменился армейской формой темно-бурого цвета – также без опознавательных знаков и каких-либо нашивок. Поверх формы был надет такой же бурый бронеэнергетический жилет. Копна волос исчезла, тщательно зачесанная назад в туго стянутый хвост, оканчивавшийся короткой толстой косой. Под мышкой она держала компактный боевой шлем пехотинца, а в другой руке небрежно висел такой же, как у командора Дикаева, «Тагет Эф-Эс 20». Девушка прямо смотрела на Мердока, а за ее спиной, словно четыре каменных изваяния, высились спутники. Девушка улыбнулась, и эта улыбка огнем обожгла Амоса, потому что предназначалась именно ему.
   – Так вот кто такой пилот Мердок! – Красивый сильный голос излучал дружелюбие. – Значит, мы чуть-чуть знакомы.
   – Скорее чуть не знакомы. – Мердок почувствовал, что из головы улетучиваются умные фразы, оставляя тупую пустоту. – Мне надо… Меня тут вызвали.
   – Я догадливая… – Девушка картинно склонила голову и развернулась, как бы уступая дорогу пилоту. – Мы, вообще-то, за тобой и шли. Полетим вместе.
   – Полетим? Вместе? – Видимо, вид у пилота был совсем идиотский, потому что девушка весело рассмеялась, а один из громил хмыкнул.
   – Ты все время такой тормоз или это я на тебя действую? – Было непонятно, что звучит в ее голосе – усмешка или заинтересованность. – Ты – пилот, мы – абордажная команда. Надеюсь, у тебя нет возражений?
   – Возражений? Нет. Прости… – Амос чувствовал себя полным кретином, но чем больше пытался собраться, тем больше путались мысли.
   – Ладно, проехали. Познакомимся, когда разморозишься. – Она кивнула своим спутникам, и те молча устремились к выходу, причем последний легонько подтолкнул стоявшего, как столб, Мердока.
   – Соберись, братэла, тебе нас всех везти. Не хотелось бы, чтобы ты нас раньше времени угробил.
   Путь до причальной палубы проделали почти молча. Лишь громилы изредка перебрасывались короткими полупонятными фразами. У шлюза, в котором стоял бот, их уже ждали командор Дикаев и капитан Престос.
   – Ну что, надеюсь, вы понравились друг другу? – Дик с интересом смотрел на них.
   – Похоже на то, сэр. – В интонациях девушки не было ни капли иронии.
   – Что ж, не будем больше задерживаться… – Командор пропустил вперед абордажную команду и хлопнул Мердока по плечу. – Сегодня твой день. Многое зависит от того, отработаешь ли ты так же четко, как с крейсером, или облажаешься. Кстати, у Стэна есть для тебя кое-какая информация, которую он вручит тебе по возвращении. Будешь доволен. А теперь вперед!
   Створки за ними плавно сошлись, но Амос успел заметить, как Престос торопливо перекрестил спины уходящих. Бот перенес их на висящий рядом абордажник «Атэми». Все быстро разошлись по своим местам. Пилот забрался в кокон управления, командор расположился за капитанским пультом.
   – Ну, погнали. Амос, у тебя не будет времени, когда выйдем из прыжка. Хоть их и отвлекут, но все равно они могут открыть по нам огонь или взорвать себя, не дожидаясь полной стыковки. А если перейдут в маршевый режим, то мы их просто не догоним. Так что бери первого попавшегося, не раздумывая. Все, давай отсчет к прыжку.
   Амос сглотнул подкативший к горлу ком, когда «Атэми» вывалился из подпространства. Не дожидаясь, пока зрение восстановится полностью, он метнул свой корабль к ближайшему массивному силуэту, который сумел рассмотреть сквозь пелену. Рубку наполнял голос интеллекта, докладывающего о том, что вокруг абордажника идет настоящий бой.
   Когда туша чужого корабля заняла весь горизонт, глаза пилота наконец полностью восстановились. Мердок вел «Атэми» нервными рваными галсами, надеясь уменьшить риск прямого попадания. Пару раз их прилично тряхнуло, видимо зацепив энергетическими залпами. Командор молчал, стараясь не мешать пилоту.
   Борт черно-красного цвета стремительно надвигался. Возникшая откуда-то ракета разворотила хвостовую часть с правой стороны, закрутив «пиявку». Амос дугой выгнулся в коконе, ловя потерявший управление корабль. Несколько оборотов, сильный удар, скрежет – и черно-красная туша начала стремительно удаляться.
   – Система вакцинации абордажного устройства разряжена… – равнодушно доложил интеллект.
   – Получилось? – Дикаев нервно достал сигару и, не поднимаясь с места, закурил. – Далеко не отводи. Управление как?
   – Нормально. Коряво, но рулим! – усмехнулся в своем коконе Амос.
   – Команда по всем кораблям! Огонь перенести на остальные корабли. Надо занять их посерьезнее.
   Черно-красный гигант продолжал вести огонь, и казалось, что ничего не происходит. Но вот начали одна за другой замолкать батареи, а потом вдруг разом замолчал весь корабль.
   – Пора! – Командор вскочил со своего места. – Или пан, или пропал. Давай, Амос, бери его. Надо уходить, а то никого из наших не спасем.
   Только сейчас Мердок заметил, что не все корабли их флота так же активны, как ранее. Он собрался и вновь бросил «Атэми» в атаку. Теперь уже на настоящий абордаж.

* * *

   Вокруг холодной, покрытой льдами планеты замерли, заняв оборонительные позиции, четыре линкора класса «Шак» и крейсер класса «Адвокат». С крейсера отошел большой бот, неспешно скользнувший в хрустальную атмосферу планеты. Несмотря на кажущуюся медлительность, спуск не занял много времени. Бот замер на гладкой поверхности взлетного поля. Из распахнувшихся створов вышел навстречу спешившему по полю Йововичу высокий гурянин с черной, как уголь, кожей.
   – Мир твоему дому, друг! – Он развел все четыре руки для дружеского объятия.
   – Рад тебя видеть, Тингдт. – Старик обнял прилетевшего. – Действительно рад.
   – Ты неважно выглядишь. Проблемы? – Гость шел размеренным шагом уверенного, сильного существа. – Что могло помешать твоему спокойствию в этой райской тиши?
   – Прошлое выскочило и схватило меня за глотку! – Стефан мрачно усмехнулся. – Но я получил отсрочку и теперь хочу если не защититься, то отплатить.
   – Узнаю старину Йововича. Ободрись. Я помогу, чем смогу, и, думаю, все разрешится. Мы пойдем в твой кабинет или, может, погуляем здесь, снаружи? Погода сегодня у тебя сказочная! – Гурянин втянул носом морозный воздух, поддев носком ботинка пушистый снежок.
   – Желание гостя – закон.
   – Тогда поговорим здесь. А потом уже ты передашь мне твои материалы… – Тингдт, развернувшись, не спеша побрел вдоль края взлетного поля. – Ну что ж, рассказывай, чем я могу тебе помочь?
   – Перед тем как я тебе позвонил, ко мне прилетал непрошеный гость. Ты наверняка его знаешь – профессор Бергштайн.
   – Да, наслышан. К счастью, не знаком лично, но, похоже, гнусный тип.
   – Не ангелок. Но кто из нас святоша? Все дело в том, что давно – около тридцати лет назад – мы работали вместе над созданием того исследовательского потенциала в генной инженерии, которым вооружен сейчас Трион. Ты ведь знаешь, какую роль на Трионе теперь играет Бергштайн?
   – Я в курсе, что он сильно поднялся в последнее время и является практически полновластным, хоть и неформальным владыкой Триона.
   – Да. И эта война с имперцами, которую Трион ведет сейчас, – именно его заслуга. В те далекие уже времена мы втроем задумали создать новое государство. Это была утопия с самого начала. Мы хотели создать армии клонов-солдат и клонов-рабочих. Каждый из рожденных разумян имел преданных и готовых ему служить верой и правдой слуг. Растения и животные с измененным генным кодом обеспечивали бы пищевое изобилие. В общем, планов было громадье… Мы с легкостью настроили воздушные замки фантазий и с энтузиазмом начали претворять их в жизнь. Работа заняла годы и принесла разочарование. С пищей проблем не возникало. И сейчас плоды наших начинаний мы видим на великолепных плантациях табака, кофе и чая, в урожаях зерновых и овощей, в лучших мясных породах животных. Но вот с другим – с разумом наших клонов – все гораздо хуже. Они не совсем такие, как мы того хотели. Они слишком настоящие. Только солдат удалось создать без особых проблем, да и то – без настоящих мозгов, полуразумными. Это почти муравьи или осы в интеллектуальном отношении. Со временем наша утопия стала не столь желанной для нас. Кто-то захотел власти лично себе, кто-то свободы, кто-то творческой независимости.
   – Власти захотел Бергштайн. Ты, друг, наверное, творческой независимости…
   – Нет. Я как раз захотел просто свободы. Свободы от суеты, от стремления к вершинам, от постоянного безумия работы. Я решил отойти от дел. А то, что я иногда делаю здесь, – это лишь маленькое увлечение, хобби.
   – Значит третий. И кто же он? Я не помню гения, равного таким прославленным маньякам, как ты и Бергштайн. Разве что…
   – Да. Это профессор Дикаев. Наверное, лучший из нас. Этого ему Бергштайн и не простил.
   – Не простил? Но Дикаев погиб с женой и дочерью при столкновении его яхты с транспортом, когда из-за вируса автоматика нескольких судов на рейдах Глота дала ошибку.
   – Программный сбой – только прикрытие. Очень красиво отработанное прикрытие. Я не знаю, что взбрело тогда в больную голову Бергштайна, но он решил остаться один. Именно поэтому я скрывался несколько лет на территории Империи, а позже – Вольного Мира.
   – Это очень серьезное обвинение. Надеюсь, ты не голословен. Иначе я вынужден буду изменить о тебе свое мнение и незамедлительно покину планету.
   – Ты знаешь, Тингдт, я скажу тебе правду. Сейчас моими поступками движет единственное желание – утопить Бергштайна. Но, как бы ни ненавидел я его, ни одно из моих обвинений не останется неподтвержденным. Эти данные я и передам тебе сразу, как только мы дойдем до моего кабинета. Там есть информация не только по профессору Дикаеву. Бергштайн, ведомый жаждой власти, стал виновником гибели еще нескольких разумян в разное время и в разных местах. По большей части, это те, кто мог своей властью или авторитетом помешать его планам. Ты удивишься, узнав, что большинство из них – влиятельные разумяне Вольного Мира. Пакеты документов я разложил по адресатам. Можешь ознакомиться с любым из них, чтобы знать, что передаешь. Сейчас Бергштайн готовит свое восхождение на трон Триона. А когда он станет его владыкой, уверен: ему покажется слишком мало одной провинции. Угадай, на что в первую очередь падет его взор?
   – На Вольный Мир? Но мы слишком сильны для него.
   – Сейчас. Ты ведь в хороших отношениях со спецслужбами Империи. Да и своя разведка у тебя не хуже. Поинтересуйся – и наверняка узнаешь, что для Бергштайна уже набирают и флот, и ученых, и технологии. Ко мне он тоже прилетал не для того, чтобы справиться о моем здоровье. И я был вынужден отдать ему одно из своих творений. Знаю: он вернется, если успеет, чтобы забрать все. Этот человек не умеет и не хочет останавливаться.
   – Да, друг, то, что ты рассказал, не радует. Но, как говорится, кто предупрежден, тот вооружен. Пойдем. Я не хочу терять времени. Передашь мне документы, и я сразу улечу. Мне надо многое проверить самому, прежде чем я передам твою информацию адресатам. Надеюсь, ты простишь меня за эту задержку.
   – Пойдем. Я понимаю тебя. Сам поступил бы так же, если бы мне рассказали это. Только одна просьба. Как только увидишь, что мои данные правдивы, не затягивай с действиями. Я боюсь… Боюсь за жизни близких мне людей! – Йовович повернул к своему спрятанному в недрах горы дому.
   – Обещаю тебе! – Гурянин приложил верхние руки к груди в клятвенном гурянском жесте. – Я приложу все усилия, чтобы проверить твои данные как можно быстрее. И начну действовать, как только появятся подтверждения твоих слов.
   Поднявшийся ветер закрутил белые смерчики поземки, быстро возводя переметы по вычищенному краю взлетного поля. Он весело швырял пригоршни колючих, сухих снежинок в спины двух разумян, молча спешивших к близкой горе.

* * *

   – Ну что, детки, готовы поработать? – Фигу обводил глазами не очень ровную шеренгу наемников своего нового отделения. Перед его глазами стояли лица старого сержанта Тодга, других ребят, с которыми он увидится теперь только на небесах. Такие же уверенные в себе, ушедшие в Свободный Легион от врагов, долгов и прочих проблем, они с интересом рассматривали своего командира. Все слышали, что он – один из тех немногих, кто смог выжить в десанте на Глот. И потому во взглядах их было больше уважения, чем каких-либо еще эмоций.
   – Всем внимание! Даю времени до десяти утра, чтобы помолиться, отдать долги, попрощаться со своими мамочками и этим гребаным бренным миром. Вольно! Разойдись!
   Шеренга развалилась, зазвучав разноголосицей. Крыса, проводив их взглядом, не спеша побрел в свою комнату на сборном пункте. Настроение было поганым, ему никак не удавалось – да почему-то и не хотелось – отогнать воспоминания. Он не мог заставить себя пойти куда-нибудь, оттянуться с выпивкой и девками. Поддавшись внезапной депрессии, заперся в своей конуре, достал из армейского ранца початую бутылку местной водки. Пусть сегодняшний вечер станет вечером поминок. По ушедшим навсегда друзьям и по тем веселым, беззаботным временам, которые уже вряд ли вернутся вновь.

* * *

   В этот раз Майкл не стал заходить к старому Зарри. Он слишком соскучился и, понимая, что торопливость не лучшее качество при встрече с любимой женщиной, все же купил прямо в космопорту огромный букет искусственных цветов. День клонился к вечеру, но было маловероятно застать Сою где-либо, кроме миротворческого фонда «Вера».
   Стингрей неоднократно рассказывал жене о том, что зачастую представляют из себя различные фонды, призванные в первую очередь приносить прибыль их учредителям и тем, кто стоит за ними. Прибыль немалую, почти всегда честно проведенную и красиво оформленную. Но каждый раз Соя отвечала одно и то же – ей безразлично, кто из хозяев фонда – видимых или спрятавшихся за чужими спинами – какую прибыль получает. Главное – они отдают часть денег на нужды фонда, и настоящие, честные функционеры на эти средства могут делать те добрые дела, которые сами по себе оправдывают и создание фонда, и даже воровство его руководителей. Майклу нечего было возразить, тем более что он практически полностью разделял ее точку зрения.
   Стингрей, сидя в ближайшем уличном кафе, терпеливо дождался, когда Соя вышла из подъезда офиса. Стремительно, но плавно он настиг идущую женщину и, обхватив, закрыл ее лицо цветами.
   – Мэм! Личная Служба Безопасности Императора, мэм. Сопротивление бесполезно. Сдавайтесь! – зашептал он ей на ушко, чувствуя, как заводится от прикосновения к ее телу. – Как ты тут без меня, маленькая?
   – Плохо. Мне безумно тебя не хватало. – Она развернулась в его руках и радостно повисла на могучей шее. – Ты не предупредил, что возвращаешься.
   – А ты не ждала? – Он картинно нахмурил брови, смеясь глазами. – Надеюсь, у тебя никто не появился? Иначе я вынужден буду вызвать группу зачистки. Сознавайся, не вынуждай применять к тебе методы допроса агентов противника.
   Обнявшись, они направились к стоянке такси, когда коммуникатор Стингрея разразился истошным писком.
   – Дьявол! Только не это! – Майкла словно током ударила надпись на мигающем багровым светом дисплее: «Команда ноль один!» – Дьявол! Чтоб им всем…
   Команда ноль один означала не что иное, как экстренный сбор агентов в ближайшей мобилизационной точке. Этот сигнал отменял для получивших его сотрудников все предыдущие задания, отпуска, выходные, приказы. Получив его, агент обязан был бросить все и вся и в кратчайший срок прибыть в заданную точку. И не было причины, способной оправдать неявку или опоздание.
   – Ничего, любимый, будем надеяться, что это ненадолго… – Соя едва не разревелась, но, видя, насколько расстроен Майкл, старалась его успокоить.
   – Хорошо. Попытаюсь освободиться как можно быстрее! – Стингрей вытащил из внутреннего кармана небольшую электронную книжку. – Это от Роя. Не знаю, как он успел. Тут еще один стих и немного хроники. Вернее, просто данные из жизни этого Хельгмара. Серый был человек. Я даже ревную – из-за того, что он тебе нравится. Пожалуй, мне стоит поучиться стихи писать. Ладно, родная, пока. Люблю, тоскую, хочу и мечтаю.
   Стингрей быстрым шагом, не оборачиваясь более, устремился к гравитолету-такси. Соя стояла, растерянно глядя вслед быстро удаляющейся машине. Книжка выскользнула из ее пальцев и, упав, активировалась. Женщина подняла ее и автоматически уткнулась в светящиеся строки.
 
   Лунный свет, и в сердце пусто. Там поет пурга.
   Разгоняет ветер грусти лета облака.
   Вновь, испуганный тоскою, сон умчался прочь.
   Тайну я свою открою звездам в эту ночь.
 
   Пусть холодны, безучастны ночи той цветы.
   Но волнующе прекрасны – так же, как и ты.
   Я хотел бы стать звездою, чтоб в полночный час,
   Отразившись, быть с тобою в бездне милых глаз.
 
   Узы глупостей, ошибок – не пускают в путь.
   Что с судьбой мы совершили – вспять не повернуть.
   Лунный свет, и в сердце пусто. Там поет пурга.
   Разгоняет ветер грусти лета облака.
 
   Гравитолет со Стингреем давно скрылся из виду, а Соя все стояла, касаясь щекой цветов, словно ощущая прикосновения любимого человека. Прикосновения, вновь отсроченные на неопределенное время…

* * *

   Мир трещал по швам, и треск этот болью отдавался в измученном страданиями теле.
   – Смотри, вон тот тьяйерец, похоже, еще жив. – Сквозь боль и треск до Чагги донесся далекий, едва слышный голос.
   – Да нет, ты посмотри на него. – Тупой армейский ботинок несильно ткнул под ребра, вызвав яростный взрыв боли. Теряя сознание, тьяйерец слабо застонал. – Смотри-ка, правда живой…