Страница:
Как будто на часах нет стрелки часовой
И время мерится одной минутной стрелкой.
^TЮНОСТЬ^U
Есть ходячая важность,
Дубовость,
Чугунность.
Но не стоит робеть перед ней.
Ты, безвестная, скромная, бедная юность,
И богаче и много сильней.
Ты прочнее железа,
Устойчивей дуба.
Оттого-то не раз я видал,
Как валились дубы
От руки лесоруба
И как плавило пламя
Металл.
Я сижу на скамье у обрыва,
А внизу в темноте подо мной
Плещет море широкой, ленивой
И по-рыбьи холодной волной.
Но вдали показались, блистая, -
В этой тьме ничему не сродни, -
Как на бархате брошь золотая,
В два ряда бортовые огни.
"Инкогнито к нам едет ревизор..."
Среди ребят, сидящих в первом классе,
Не различит и самый острый взор,
Что может быть и Пушкин в этой массе.
Должны учиться у природы
И вы, правители земли,
Чтоб власть державную народы
Почти не чувствовать могли.
Прославленный Василий Теркин твой
Не может быть никем повышен в чине.
А почему? По той простой причине,
Что он по самой сути рядовой.
Над городом осенний мрак навис.
Ветвями шевелят дубы и буки,
И слабые, коротенькие руки
Показывает в бурю кипарис.
Мелькнув, уходят в прошлое мгновенья.
Какого бы ты счастья ни достиг,
Ты прошлому отдашь без промедленья
Еще живой и неостывший миг.
Говорило яблоко
Веточке своей:
- Дай мне волю, веточка,
Отпусти скорей.
Круглое, румяное,
С горки покачусь
И опять на яблоню
К ночи ворочусь.
Отвечала веточка:
- Погоди три дня.
Ты еще румянее
Станешь у меня.
Я тебя, желанное,
Медом напою,
Покачаю вечером
Колыбель твою.
А сорвешься с дерева, -
Доброго пути, -
Яблоку на яблоне
Больше не расти.
Все мне детство дарило,
Чем богат этот свет:
Ласку матери милой
И отцовский совет,
Ночь в серебряных звездах,
Летний день золотой
И живительный воздух
В сотни верст высотой.
Все вокруг было ново:
Дом и двор, где я рос,
И то первое слово,
Что я вслух произнес.
Пусть же трудно и ново
И свежо, как оно,
Будет каждое слово,
Что сказать мне дано.
Исчезнет мир в тот самый час,
Когда исчезну я,
Как он угас для ваших глаз,
Ушедшие друзья.
Не станет солнца и луны,
Поблекнут все цветы.
Не будет даже тишины,
Не станет темноты.
Нет, будет мир существовать,
И пусть меня в нем нет,
Но я успел весь мир обнять,
Все миллионы лет.
Я думал, чувствовал, я жил
И все, что мог, постиг,
И этим право заслужил
На свой бессмертный миг.
^TК ПОРТРЕТУ^U
Этот взор глядит в пространство,
Улыбаясь блеску дня.
А с каким он постоянством
Столько лет встречал меня.
Но и в ту былую пору
Кротких встреч твоих со мной
Твоему живому взору
Открывался мир иной.
Был уютен дом твой скромный,
Скатерть с лампою на ней...
А уж ты была бездомной
В тихой комнатке своей.
Пред тобою путь был дальний,
И не наш, не этот свет.
И ему такой печальный
Посылала ты привет.
Владеет морем полная луна,
На лоно вод набросившая сети.
И сыплет блестки каждая волна
На длинный берег, спящий в бледном свете.
А кипарисы темные стоят
Над морем, не пронизаны лучами, -
Как будто от луны они таят
Неведомую ношу под плащами.
В искусстве с незапамятных времен
Царил классический, официальный тон
И простота была лишь театральной.
Но так в пути сдружился весь вагон,
Что формы строгие выбрасывает вон,
Как в летний день воротничок крахмальный.
Свои стихи, как зелье,
В котле я не варил
И не впадал в похмелье
От собственных чернил.
Но четко и толково
Раскладывал слова,
Как для костра большого
Пригодные дрова,
И вскоре - мне в подарок,
Хоть я и ожидал, -
Стремителен и ярок
Костер мой запылал.
Все те, кто дышит на земле,
При всем их самомнении -
Лишь отражения в стекле,
Ни более, ни менее.
Каких людей я в мире знал,
В них столько страсти было,
Но их с поверхности зеркал
Как-будто тряпкой смыло.
Я знаю: мы обречены
На смерть со дня рождения.
Но для чего страдать должны
Все эти отражения?
И неужели только сон -
Все эти краски, звуки,
И грохот миллионов тонн,
И стон предсмертной муки?..
^TКАЧЕЛИ^U
Я. Годину
На закате недвижимо
Закружился светлый сад...
Стой смелей! - вперед летим мы...
Крепче стой! -летим назад.
Как игра весны и бури -
Наша радость и испуг.
От лазури до лазури
Описали полукруг.
Очертили коромысло...
В бледном небе ты повисла
С легким криком и мольбой...
И нырнула станом стройным
Вниз - и ястребом спокойным
Я поднялся над тобой.
^TВ ПОЕЗДЕ^U
Где-то мы настигнули
В поле огоньки.
Вмиг они отпрыгнули.
Миг - и далеки.
И скользят сцепления
Рельсовых полос -
Прямо под движение
Тысячи колес.
Минули уверенно
Станций мимолет...
На одной, затерянной,
Дождик ночью льет.
Ветер по прогалинам.
Паровозный свист.
За столом заваленным
Спит телеграфист.
Утро. Море греет склоны,
А на склонах реет лес.
И разбросаны балконы
В синем зареве небес.
На веранде над оливой,
За оградою сквозной,
Платье легкое стыдливой
Замелькало белизной.
Тонких чашек звон задорный
С вышины сорвался вниз.
Там на скатерти узорной
Блещет утренний сервиз.
В долинах ночь еще темнеет,
Еще светлеет звездный дол,
И далеко крылами веет
Пустынный ветер, как орел.
Среди колонн на горном склоне
Стоишь, продрогший, в забытьи,
А при дороге ропщут кони
И возмущенные ручьи.
Опять дорога. Мрак и тряска.
Но с моря выглянет рассвет,
И кони, упряжь и коляска
На скалы бросят силуэт.
Мы сбились. Бродили по чащам густым,
По склонам.
Над спуском крутым,
Золотым -
Обрызгало солнце лицо нам.
К обрыву прижалась скамья.
Мы сели. Под нами
Сверкнула дорога - изгиб лезвия.
К морю скользит, как змея...
Море - как пламя.
Бледная искорка - парус челна -
В зеркальности синей...
Дальние звуки... Дрожит тишина.
Завыла зурна, -
Татарская свадьба идет по долине.
^TГИМНАЗИЧЕСКАЯ ВЕСНА^U
Весна приближается. Окна гимназии
Открылись в разбуженный сад.
Огромные карты Европы и Азии
От первого ветра дрожат.
С далеких холмов зеленеют окрестности.
И в пыльном потоке лучей
От нас уплывает учитель словесности
На кафедре утлой своей.
Плывет он и песню поет монотонную -
Какой-то восточный мотив.
И только порой в тишину полусонную
Врывается грозный призыв.
Тогда размыкаются сжатые челюсти,
Блуждает растерянный взгляд -
И, тихо свиваясь в задумчивом шелесте,
Огромные карты дрожат.
^TКНИГА РУФЬ^U
1. Моавитянка - Руфь. Еврейка - Ноэмирь,
2. - Мать! Скорбную сноху в унынье не покинь.
О как постылы мне родимые края!
Твой бог - отныне мой. Твоя страна - моя.
Муж не оставил мне ребенка - им бы жить! -
Мать мужа моего! Позволь тебе служить.
3. Вот неразлучны мы... Вот родина твоя...
На жатву позднюю - в поля собралась я.
Удела нет у нас. Ты мне позволь, о мать,
Пойти в поля к чужим - остатки подбирать.
4. О, радость! Знаешь, мать, - позволил мне Вооз
Сбирать остатки с нив и с виноградных лоз.
Об имени спросил. Узнал он - с кем живу,
И гнать он запретил убогую вдову.
5. Мать! Мудрый твой совет исполнить довелось.
Пришла я - и легла. Твой родственник Вооз
Проснулся полночью - не знаю, отчего? -
И видит: я лежу у самых ног его.
Был мой наряд красив - как ты велела мне...
И долго речь мою он слушал в тишине.
6. Он думает о нас! Я видела его.
Он с кем-то говорил из рода твоего.
Я слышала его. Ушла - едва умолк.
Другой твой родственник не мог исполнить долг -
И дом наш выкупить. Но чашу вдовьих слез
В совет к старейшинам решил нести Вооз.
7. Заветами отцов сильна твоя страна...
Вооз купил наш дом. И я - его жена.
8. Мать счастья моего! Взгляни: мой сын растет...
С ним - на тебя, на всех - пусть благодать сойдет!
Сентябрь
^TЗИМНЯЯ ЛУНА^U
В начале ночи озарилась
Небес далеких сторона.
Луна над холодом явилась,
Над зимним сумраком - луна.
Неслышным ветром закачало
Рой бескрылых мотыльков...
Но вот опять луна упала,
Как чайка, в пену облаков.
Рассвет за окнами нежданный.
Желтеют мутно купола,
Синеет зданий строй туманный,
Но высь небесная светла.
Там только нет дневного блеска.
Но тает, тает синева.
Вот просветлела занавеска
И проступили кружева.
И сновиденьем мимолетным
Вдали осталась ночь без сна.
Рассветом ранним, беззаботным
Дышу у бледного окна.
Легко внизу мелькнула птица,
Донесся грохот колеса...
И наяву мне что-то снится,
Ток много снится в полчаса.
Грущу о севере, о вьюге,
О снежной пыли в час ночной,
Когда, открыв окно в лачуге,
Я жадно слушал стон лесной...
Грущу о севере - на юге.
Я помню холод ледяной,
И свет луны печально-чистый,
И запоздалых тучек рой,
Сквозной, и легкий, и волнистый,
И темный холод под луной.
Юг благодатный, луг цветистый,
Густая зелень, синь небес, -
Как мне милей закат огнистый,
Когда он смотрит в редкий лес -
В мой лес туманный и пушистый.
Синеет юг, - страна чудес.
Звенят и блещут волн каскады...
Но разве в памяти исчез
Усталый звон из-за ограды -
При свете гаснущих небес!..
о. Родос
^TПУТНИК^U
Темно. И снег неслышно реет.
Я здесь в лесу брожу давно
И вижу: сумрачно желтеет
Сквозь сосны стройное окно.
Как подойду - покой нарушу?
Как постучу - встревожу сон?
И глубоко пугает душу
Глухой покой со всех сторон.
Мне страшен лес, седой и пышный,
Волшебно-странный мой ночлег.
И этот легкий и неслышный,
Какой-то мягкий, теплый снег...
Окно погасло безотрадно
Невдалеке передо мной.
А я теперь пошел бы жадно
На свет, и негу, и покой!
^TЗВОНАРИ^U
Первым звоном грянули:
Дрогнула околица.
Новым звоном дернули:
Церковь вся расколется!
Гулко ходит колокол,
Пляшут колокольцы,
Словно рассыпаются
Несвязанные кольца -
Медные. Медные,
Серебряные кольца!
Звонари присяжные,
Друти-добровольцы!
Дуйте в гулкий колокол,
Бейте в колокольцы!
Отгудим обеденку -
Пусть народ помолится.
Отгудим обеденку -
Выйдем за околицу:
Водка ль там не царская,
Брага ль не боярская -
Брызжет ли и пенится,
Щиплется и колется.
Ой-ли!
^TЧАЙКИ^U
Туманный полдень. Тень печали -
На корабле. Замедлен бег.
А за кормой над зыбью дали
Как бы кружится легкий снег.
Нет, это чайки. Странно дики,
И нарушают смутный сон
Неумолкающие крики,
Короткий свист и скорбный стон.
Примчались. Реют, разрезая
Седыми крыльями простор,
То с первым ветром отлетая,
То вновь летя наперекор.
Поджаты трепетные лапки,
Наклонено одно крыло.
Нам скучен день сырой и зябкий,
А им привольно и светло...
Но погляди, как в смутном гуле,
Как бы в глубокой тишине,
Они устали и заснули
И закачались на волне.
Салоники - Афон
26 ноября
На кровлях тихих дач и в поле на земле
Чернеют птицы. В ясную погоду
Мелькают стаями в осенней светлой мгле,
Как легкий дым, плывут по небосводу.
В такие дни на даче, в глубине,
Поет рояль прощальное признанье:
Увидимся к весне. Увидимся во сне.
Лишь не забудь исполнить обещанье!
И роща бедная, умильно дорожа
Цветными листьями на тонких черных прутьях,
Не ропщет, не шумит и слушает, дрожа,
Разгул ветров на перепутьях.
Ни в чем заметной перемены:
День изо дня, из года в год
Передо мной слепые стены
И надо мной безмолвный свод.
Но в неподвижной, тесной раме
Всегда закрытого окна
Сверкают звезды вечерами,
Как золотые письмена.
Душе, потерянной во мраке
И онемевшей в тишине,
Отрадны символы и знаки,
К ней приходящие извне.
В оконном синем полукруге,
Припоминая, узнаешь
Многоугольники и дуги -
Вселенной огненный чертеж.
Душа знакомой внемлет речи
И видит трепет вечных сил
И расхождения и встречи
Недосягаемых светил.
Июнь 1907 г.
^TБЕЛАЯ НОЧЬ^U
Это не дома, а корабли.
Мачты, флаги темных кораблей -
Тучи перетянуты вдали.
Полночь звезд светлей.
Улица открыта и пуста.
Стало белым золото креста.
Над Невой светлеет высота.
Дремлет пристань. В лодку мы сошли.
Тихо и волнисто на мели.
Но пугливо встречен был волной
Плеск весла над гулкой глубиной.
За лесом целый небосклон
Сияньем моря отражен.
И в самой светлой полосе
На узкой каменной косе,
От солнца близкого черна,
Дымится рощица одна.
^TГАЛЕРЕИ^U
Светлые рамы картин касались холодного пола.
Я издали золотой круг галерей оглядел -
Ближе дробились в луче блестящие темные фоны.
Надпись: художник и год. Город, столетье и школа.
Темные залы - века. Двери - столетий предел.
Живы великие дни, но пред ними воздвиглись колонны -
Памятник новым векам... А в далеком углу, за картиной,
Там, где окно и лучи, полдень струится, как дождь.
Это - живущее. Мы...
Двое неслышно проходят, -
Девушки в шарфах цветных.
Луна осенняя светла,
Аллея дремлет кружевная.
Природа глухо замерла,
Предчувствуя, припоминая.
Шуршанье листьев, вздох лесной -
Последний отзвук летней неги...
Но все бледнеет пред луной-
Как бы в мечтах о первом снеге.
Мы жили лагерем в палатке,
Кольцом холмов окружены.
Кусты сухие в беспорядке
Курились, зноем сожжены.
Лишь ранним утром с небосвода
Там раздавался крик орла,
А днем безмолвная природа
Заката пышного ждала.
И не давая в тяжком зное
Всему живому изнемочь, -
Врата блаженства и покоя
Нежданно открывала ночь.
Все к звездам возводило очи.
Размеренно дышала грудь.
И путник ждал прихода ночи,
Чтоб продолжать урочный путь...
Но вот вослед поре безводной
Там наступал черед дождей.
И первый дождь весь край бесплодный
Преображал, как чародей.
Казалось, землю покрывая
Ковром, с небесной высоты
Лилась не влага дождевая,
А листья, травы и цветы...
Давно скитаюсь, - в пылкой радости
И в тихой скорби одинок.
Теперь узнал я полный сладости
И верный древности Восток.
И навсегда - в одном из плаваний -
Я у себя запечатлел,
Как бездна звезд мерцала в гавани
И полумесяц пламенел.
Мне нравилось от борта темного
К огням прибрежным плыть в челне,
В пустыне города огромного
Бродить всю ночь, как бы во сне.
У трапа лодочники властные
Шумят, сдвигая челноки.
Мелькают греческие красные,
Как у пиратов, кушаки.
^TНА СЕВЕР^U
Здравствуй, зимнее ненастье,
По волнам лечу к тебе.
Ропщут трепетные снасти
С ветром северным в борьбе.
Ледяная, здравствуй, нега!
В снежном крае ждет мой друг,
И легко, как в день побега,
Покидаю светлый юг.
Гаснет солнце золотое
Меж темнеющих зыбей.
Завтра выплывет другое -
И туманней и бледней.
Только светлое участье
Мне рассеет эту тьму -
Здравствуй, Северное счастье.
Зимовать - не одному...
^TПОПЛАВОК НА НЕВЕ^U
Качаясь, дремлет поплавок
На легкой зыби водной.
Снимаю потпый котелок,
Сажусь за стол свободный.
Пускай я в городе забыт,
Когда весь мир на даче,
Пускай мне пятки сжег гранит
Неистово-горячий,
Но здесь приволье и покой
И веянье природы.
Вот пароходик удалой
Гудит, вздымая воды.
Трепещут ветхие мостки
От яростного гула.
Качаясь, пляшут челноки.
А вот и нас качнуло!
Я вышел в ночь. Ни звездочки единой.
Ни одного в окрестности огня.
Едва туман белеет над долиной.
Весь мир уснул. И далеко до дня.
Встает мой край пустыней неизвестной.
В полночной тьме пропал и небосклон.
Не слышу я: внизу, в долине тесной,
Несется пенье, скорбное, как стон.
Кто там поет? Не жители селений.
Кто стал бы сон тревожить в тишине?
Из-за горы сначала вышли тени,
Затем огни проплыли в глубине.
И стало пенье глуше и печальней.
Долина вновь исчезла в море тьмы.
И запоздалой песни отклик дальний
Передают окрестные холмы...
Луна ушла. Ее кочевья -
Меж серебристых, легких туч.
В туманный дол глядят деревья,
Как стадо ланей с горных круч.
А здесь над домом в беспорядке
Толпятся гнутые стволы.
Уснувший тис колеблет складки
Своей одежды - полной мглы...
Она сидит у колыбели.
Ребенок дышит в сладком сне,
А за окном чернеют ели.
Снега темнеют; при луне.
На край покойной колыбели
Склонилась, дремлет, не поет.
Там, за окном, трепещут ели.
Лежат снега. Луна плывет.
^TИЗ НЕЗАВЕРШЕННОГО^U
Запахло чугунной печкой
И углем железнодорожным...
[Далекое] стало возможным:
Высокий мост над речкой
Проходит, гремя, перед нами.
Мелькает в оконной раме
Вокзал меж осенних кленов
И степь - за цепью вагонов.
Простор, покой и прохлада.
А сердце беспечно и радо.
В нем нет ни страстей, ни тревоги.
Оно на свободе, в дороге.
Ноябрь 1908 г.
Подними чуть заметный зеленый огонь.
Вот он здесь - под сосновой корой.
Осторожно возьми, положи на ладонь
И другою ладонью прикрой.
Ты нашла огонек и прикрыла слегка,
И горят твои ручки насквозь.
А теперь высоко подними светляка
И с ладони на волосы брось.
У тебя в волосах, как алмаз, он царит.
Ты боишься его потерять.
А каким он таинственным светом горит,
Ускользая за темную прядь.
^TДОЖДЬ ДО ЗАКАТА, КАПЛИ НА ЗАКАТЕ^U
Дождь до заката, капли на закате
И ночью ветер. А в рассветный час
Аллея парка на высоком скате
Вся ожидала нас.
Под утро нет в аллеях никого.
Ты быстро шла до спуска, до беседки.
Волос, лица и платья твоего
Касались плачущие ветки.
Встающий день - осенний, голубой,
Тебя последним баловал приветом.
А я прощался с уходящим летом
И с лучшей летней радостью - с тобой.
---
Калитка в чаще - белые березы,
А частоколом выстроились ели.
Когда рассвет смахнул на ветви слезы?
Не спали ночь. Ходили в лес. Не подглядели.
К знакомой речке нас тропа вела,
Но мы как будто слышали впервые
И всплеск волны, и мерный скрип весла.
Пришли домой. Свежа постель. И спят родные.
^TМЕНДЕЛЕ^U
Обитель для изгнанников. -
Для юных и для старых.
По шестеро, по семеро
Лежат они на нарах.
Меж ними мать печальная -
Вдова с пятью детьми.
И старший в роде - Менделе,
Мальчишка лет семи.
У Менделе, у Менделе
Веселые глазенки,
И голосок у Менделе
Смеющийся и звонкий.
- Шалить не место, Менделе,
Не время хохотать. -
И часто, часто мальчика
Зовет с укором мать.
Проснется ночью Гершеле,
Кричит он благим матом.
За ним проснется Ривеле
И плачет вместе с братом.
Берет тут мама Гершеле.
Возьмет его к груди
И просит: - Полно, доченька,
Соседей не буди.
Не слышит криков Менделе,
Спокойно спит в сторонке,
Прикрытый шалью рваною,
Раскинувши ручонки.
У мамы и на родине
Ни дома, ни двора.
И все ее имущество -
Вот эта детвора.
После яркого вокзала
Ночь опять прильнет к окну,
И [вернешься ты] усталый
В темноту и тишину.
Полустанка свет и шорох
Не продлится трех минут,
Но в больших, немых просторах
Дни дорожные идут.
- Подоткни мне одеяло,
Подверни со всех сторон.
Ты слышишь, Ник в трубе смеется.
Над кем в трубе смеется он?
- Я заверну тебя, мой мальчик,
И время мерится одной минутной стрелкой.
^TЮНОСТЬ^U
Есть ходячая важность,
Дубовость,
Чугунность.
Но не стоит робеть перед ней.
Ты, безвестная, скромная, бедная юность,
И богаче и много сильней.
Ты прочнее железа,
Устойчивей дуба.
Оттого-то не раз я видал,
Как валились дубы
От руки лесоруба
И как плавило пламя
Металл.
Я сижу на скамье у обрыва,
А внизу в темноте подо мной
Плещет море широкой, ленивой
И по-рыбьи холодной волной.
Но вдали показались, блистая, -
В этой тьме ничему не сродни, -
Как на бархате брошь золотая,
В два ряда бортовые огни.
"Инкогнито к нам едет ревизор..."
Среди ребят, сидящих в первом классе,
Не различит и самый острый взор,
Что может быть и Пушкин в этой массе.
Должны учиться у природы
И вы, правители земли,
Чтоб власть державную народы
Почти не чувствовать могли.
Прославленный Василий Теркин твой
Не может быть никем повышен в чине.
А почему? По той простой причине,
Что он по самой сути рядовой.
Над городом осенний мрак навис.
Ветвями шевелят дубы и буки,
И слабые, коротенькие руки
Показывает в бурю кипарис.
Мелькнув, уходят в прошлое мгновенья.
Какого бы ты счастья ни достиг,
Ты прошлому отдашь без промедленья
Еще живой и неостывший миг.
Говорило яблоко
Веточке своей:
- Дай мне волю, веточка,
Отпусти скорей.
Круглое, румяное,
С горки покачусь
И опять на яблоню
К ночи ворочусь.
Отвечала веточка:
- Погоди три дня.
Ты еще румянее
Станешь у меня.
Я тебя, желанное,
Медом напою,
Покачаю вечером
Колыбель твою.
А сорвешься с дерева, -
Доброго пути, -
Яблоку на яблоне
Больше не расти.
Все мне детство дарило,
Чем богат этот свет:
Ласку матери милой
И отцовский совет,
Ночь в серебряных звездах,
Летний день золотой
И живительный воздух
В сотни верст высотой.
Все вокруг было ново:
Дом и двор, где я рос,
И то первое слово,
Что я вслух произнес.
Пусть же трудно и ново
И свежо, как оно,
Будет каждое слово,
Что сказать мне дано.
Исчезнет мир в тот самый час,
Когда исчезну я,
Как он угас для ваших глаз,
Ушедшие друзья.
Не станет солнца и луны,
Поблекнут все цветы.
Не будет даже тишины,
Не станет темноты.
Нет, будет мир существовать,
И пусть меня в нем нет,
Но я успел весь мир обнять,
Все миллионы лет.
Я думал, чувствовал, я жил
И все, что мог, постиг,
И этим право заслужил
На свой бессмертный миг.
^TК ПОРТРЕТУ^U
Этот взор глядит в пространство,
Улыбаясь блеску дня.
А с каким он постоянством
Столько лет встречал меня.
Но и в ту былую пору
Кротких встреч твоих со мной
Твоему живому взору
Открывался мир иной.
Был уютен дом твой скромный,
Скатерть с лампою на ней...
А уж ты была бездомной
В тихой комнатке своей.
Пред тобою путь был дальний,
И не наш, не этот свет.
И ему такой печальный
Посылала ты привет.
Владеет морем полная луна,
На лоно вод набросившая сети.
И сыплет блестки каждая волна
На длинный берег, спящий в бледном свете.
А кипарисы темные стоят
Над морем, не пронизаны лучами, -
Как будто от луны они таят
Неведомую ношу под плащами.
В искусстве с незапамятных времен
Царил классический, официальный тон
И простота была лишь театральной.
Но так в пути сдружился весь вагон,
Что формы строгие выбрасывает вон,
Как в летний день воротничок крахмальный.
Свои стихи, как зелье,
В котле я не варил
И не впадал в похмелье
От собственных чернил.
Но четко и толково
Раскладывал слова,
Как для костра большого
Пригодные дрова,
И вскоре - мне в подарок,
Хоть я и ожидал, -
Стремителен и ярок
Костер мой запылал.
Все те, кто дышит на земле,
При всем их самомнении -
Лишь отражения в стекле,
Ни более, ни менее.
Каких людей я в мире знал,
В них столько страсти было,
Но их с поверхности зеркал
Как-будто тряпкой смыло.
Я знаю: мы обречены
На смерть со дня рождения.
Но для чего страдать должны
Все эти отражения?
И неужели только сон -
Все эти краски, звуки,
И грохот миллионов тонн,
И стон предсмертной муки?..
^TКАЧЕЛИ^U
Я. Годину
На закате недвижимо
Закружился светлый сад...
Стой смелей! - вперед летим мы...
Крепче стой! -летим назад.
Как игра весны и бури -
Наша радость и испуг.
От лазури до лазури
Описали полукруг.
Очертили коромысло...
В бледном небе ты повисла
С легким криком и мольбой...
И нырнула станом стройным
Вниз - и ястребом спокойным
Я поднялся над тобой.
^TВ ПОЕЗДЕ^U
Где-то мы настигнули
В поле огоньки.
Вмиг они отпрыгнули.
Миг - и далеки.
И скользят сцепления
Рельсовых полос -
Прямо под движение
Тысячи колес.
Минули уверенно
Станций мимолет...
На одной, затерянной,
Дождик ночью льет.
Ветер по прогалинам.
Паровозный свист.
За столом заваленным
Спит телеграфист.
Утро. Море греет склоны,
А на склонах реет лес.
И разбросаны балконы
В синем зареве небес.
На веранде над оливой,
За оградою сквозной,
Платье легкое стыдливой
Замелькало белизной.
Тонких чашек звон задорный
С вышины сорвался вниз.
Там на скатерти узорной
Блещет утренний сервиз.
В долинах ночь еще темнеет,
Еще светлеет звездный дол,
И далеко крылами веет
Пустынный ветер, как орел.
Среди колонн на горном склоне
Стоишь, продрогший, в забытьи,
А при дороге ропщут кони
И возмущенные ручьи.
Опять дорога. Мрак и тряска.
Но с моря выглянет рассвет,
И кони, упряжь и коляска
На скалы бросят силуэт.
Мы сбились. Бродили по чащам густым,
По склонам.
Над спуском крутым,
Золотым -
Обрызгало солнце лицо нам.
К обрыву прижалась скамья.
Мы сели. Под нами
Сверкнула дорога - изгиб лезвия.
К морю скользит, как змея...
Море - как пламя.
Бледная искорка - парус челна -
В зеркальности синей...
Дальние звуки... Дрожит тишина.
Завыла зурна, -
Татарская свадьба идет по долине.
^TГИМНАЗИЧЕСКАЯ ВЕСНА^U
Весна приближается. Окна гимназии
Открылись в разбуженный сад.
Огромные карты Европы и Азии
От первого ветра дрожат.
С далеких холмов зеленеют окрестности.
И в пыльном потоке лучей
От нас уплывает учитель словесности
На кафедре утлой своей.
Плывет он и песню поет монотонную -
Какой-то восточный мотив.
И только порой в тишину полусонную
Врывается грозный призыв.
Тогда размыкаются сжатые челюсти,
Блуждает растерянный взгляд -
И, тихо свиваясь в задумчивом шелесте,
Огромные карты дрожат.
^TКНИГА РУФЬ^U
1. Моавитянка - Руфь. Еврейка - Ноэмирь,
2. - Мать! Скорбную сноху в унынье не покинь.
О как постылы мне родимые края!
Твой бог - отныне мой. Твоя страна - моя.
Муж не оставил мне ребенка - им бы жить! -
Мать мужа моего! Позволь тебе служить.
3. Вот неразлучны мы... Вот родина твоя...
На жатву позднюю - в поля собралась я.
Удела нет у нас. Ты мне позволь, о мать,
Пойти в поля к чужим - остатки подбирать.
4. О, радость! Знаешь, мать, - позволил мне Вооз
Сбирать остатки с нив и с виноградных лоз.
Об имени спросил. Узнал он - с кем живу,
И гнать он запретил убогую вдову.
5. Мать! Мудрый твой совет исполнить довелось.
Пришла я - и легла. Твой родственник Вооз
Проснулся полночью - не знаю, отчего? -
И видит: я лежу у самых ног его.
Был мой наряд красив - как ты велела мне...
И долго речь мою он слушал в тишине.
6. Он думает о нас! Я видела его.
Он с кем-то говорил из рода твоего.
Я слышала его. Ушла - едва умолк.
Другой твой родственник не мог исполнить долг -
И дом наш выкупить. Но чашу вдовьих слез
В совет к старейшинам решил нести Вооз.
7. Заветами отцов сильна твоя страна...
Вооз купил наш дом. И я - его жена.
8. Мать счастья моего! Взгляни: мой сын растет...
С ним - на тебя, на всех - пусть благодать сойдет!
Сентябрь
^TЗИМНЯЯ ЛУНА^U
В начале ночи озарилась
Небес далеких сторона.
Луна над холодом явилась,
Над зимним сумраком - луна.
Неслышным ветром закачало
Рой бескрылых мотыльков...
Но вот опять луна упала,
Как чайка, в пену облаков.
Рассвет за окнами нежданный.
Желтеют мутно купола,
Синеет зданий строй туманный,
Но высь небесная светла.
Там только нет дневного блеска.
Но тает, тает синева.
Вот просветлела занавеска
И проступили кружева.
И сновиденьем мимолетным
Вдали осталась ночь без сна.
Рассветом ранним, беззаботным
Дышу у бледного окна.
Легко внизу мелькнула птица,
Донесся грохот колеса...
И наяву мне что-то снится,
Ток много снится в полчаса.
Грущу о севере, о вьюге,
О снежной пыли в час ночной,
Когда, открыв окно в лачуге,
Я жадно слушал стон лесной...
Грущу о севере - на юге.
Я помню холод ледяной,
И свет луны печально-чистый,
И запоздалых тучек рой,
Сквозной, и легкий, и волнистый,
И темный холод под луной.
Юг благодатный, луг цветистый,
Густая зелень, синь небес, -
Как мне милей закат огнистый,
Когда он смотрит в редкий лес -
В мой лес туманный и пушистый.
Синеет юг, - страна чудес.
Звенят и блещут волн каскады...
Но разве в памяти исчез
Усталый звон из-за ограды -
При свете гаснущих небес!..
о. Родос
^TПУТНИК^U
Темно. И снег неслышно реет.
Я здесь в лесу брожу давно
И вижу: сумрачно желтеет
Сквозь сосны стройное окно.
Как подойду - покой нарушу?
Как постучу - встревожу сон?
И глубоко пугает душу
Глухой покой со всех сторон.
Мне страшен лес, седой и пышный,
Волшебно-странный мой ночлег.
И этот легкий и неслышный,
Какой-то мягкий, теплый снег...
Окно погасло безотрадно
Невдалеке передо мной.
А я теперь пошел бы жадно
На свет, и негу, и покой!
^TЗВОНАРИ^U
Первым звоном грянули:
Дрогнула околица.
Новым звоном дернули:
Церковь вся расколется!
Гулко ходит колокол,
Пляшут колокольцы,
Словно рассыпаются
Несвязанные кольца -
Медные. Медные,
Серебряные кольца!
Звонари присяжные,
Друти-добровольцы!
Дуйте в гулкий колокол,
Бейте в колокольцы!
Отгудим обеденку -
Пусть народ помолится.
Отгудим обеденку -
Выйдем за околицу:
Водка ль там не царская,
Брага ль не боярская -
Брызжет ли и пенится,
Щиплется и колется.
Ой-ли!
^TЧАЙКИ^U
Туманный полдень. Тень печали -
На корабле. Замедлен бег.
А за кормой над зыбью дали
Как бы кружится легкий снег.
Нет, это чайки. Странно дики,
И нарушают смутный сон
Неумолкающие крики,
Короткий свист и скорбный стон.
Примчались. Реют, разрезая
Седыми крыльями простор,
То с первым ветром отлетая,
То вновь летя наперекор.
Поджаты трепетные лапки,
Наклонено одно крыло.
Нам скучен день сырой и зябкий,
А им привольно и светло...
Но погляди, как в смутном гуле,
Как бы в глубокой тишине,
Они устали и заснули
И закачались на волне.
Салоники - Афон
26 ноября
На кровлях тихих дач и в поле на земле
Чернеют птицы. В ясную погоду
Мелькают стаями в осенней светлой мгле,
Как легкий дым, плывут по небосводу.
В такие дни на даче, в глубине,
Поет рояль прощальное признанье:
Увидимся к весне. Увидимся во сне.
Лишь не забудь исполнить обещанье!
И роща бедная, умильно дорожа
Цветными листьями на тонких черных прутьях,
Не ропщет, не шумит и слушает, дрожа,
Разгул ветров на перепутьях.
Ни в чем заметной перемены:
День изо дня, из года в год
Передо мной слепые стены
И надо мной безмолвный свод.
Но в неподвижной, тесной раме
Всегда закрытого окна
Сверкают звезды вечерами,
Как золотые письмена.
Душе, потерянной во мраке
И онемевшей в тишине,
Отрадны символы и знаки,
К ней приходящие извне.
В оконном синем полукруге,
Припоминая, узнаешь
Многоугольники и дуги -
Вселенной огненный чертеж.
Душа знакомой внемлет речи
И видит трепет вечных сил
И расхождения и встречи
Недосягаемых светил.
Июнь 1907 г.
^TБЕЛАЯ НОЧЬ^U
Это не дома, а корабли.
Мачты, флаги темных кораблей -
Тучи перетянуты вдали.
Полночь звезд светлей.
Улица открыта и пуста.
Стало белым золото креста.
Над Невой светлеет высота.
Дремлет пристань. В лодку мы сошли.
Тихо и волнисто на мели.
Но пугливо встречен был волной
Плеск весла над гулкой глубиной.
За лесом целый небосклон
Сияньем моря отражен.
И в самой светлой полосе
На узкой каменной косе,
От солнца близкого черна,
Дымится рощица одна.
^TГАЛЕРЕИ^U
Светлые рамы картин касались холодного пола.
Я издали золотой круг галерей оглядел -
Ближе дробились в луче блестящие темные фоны.
Надпись: художник и год. Город, столетье и школа.
Темные залы - века. Двери - столетий предел.
Живы великие дни, но пред ними воздвиглись колонны -
Памятник новым векам... А в далеком углу, за картиной,
Там, где окно и лучи, полдень струится, как дождь.
Это - живущее. Мы...
Двое неслышно проходят, -
Девушки в шарфах цветных.
Луна осенняя светла,
Аллея дремлет кружевная.
Природа глухо замерла,
Предчувствуя, припоминая.
Шуршанье листьев, вздох лесной -
Последний отзвук летней неги...
Но все бледнеет пред луной-
Как бы в мечтах о первом снеге.
Мы жили лагерем в палатке,
Кольцом холмов окружены.
Кусты сухие в беспорядке
Курились, зноем сожжены.
Лишь ранним утром с небосвода
Там раздавался крик орла,
А днем безмолвная природа
Заката пышного ждала.
И не давая в тяжком зное
Всему живому изнемочь, -
Врата блаженства и покоя
Нежданно открывала ночь.
Все к звездам возводило очи.
Размеренно дышала грудь.
И путник ждал прихода ночи,
Чтоб продолжать урочный путь...
Но вот вослед поре безводной
Там наступал черед дождей.
И первый дождь весь край бесплодный
Преображал, как чародей.
Казалось, землю покрывая
Ковром, с небесной высоты
Лилась не влага дождевая,
А листья, травы и цветы...
Давно скитаюсь, - в пылкой радости
И в тихой скорби одинок.
Теперь узнал я полный сладости
И верный древности Восток.
И навсегда - в одном из плаваний -
Я у себя запечатлел,
Как бездна звезд мерцала в гавани
И полумесяц пламенел.
Мне нравилось от борта темного
К огням прибрежным плыть в челне,
В пустыне города огромного
Бродить всю ночь, как бы во сне.
У трапа лодочники властные
Шумят, сдвигая челноки.
Мелькают греческие красные,
Как у пиратов, кушаки.
^TНА СЕВЕР^U
Здравствуй, зимнее ненастье,
По волнам лечу к тебе.
Ропщут трепетные снасти
С ветром северным в борьбе.
Ледяная, здравствуй, нега!
В снежном крае ждет мой друг,
И легко, как в день побега,
Покидаю светлый юг.
Гаснет солнце золотое
Меж темнеющих зыбей.
Завтра выплывет другое -
И туманней и бледней.
Только светлое участье
Мне рассеет эту тьму -
Здравствуй, Северное счастье.
Зимовать - не одному...
^TПОПЛАВОК НА НЕВЕ^U
Качаясь, дремлет поплавок
На легкой зыби водной.
Снимаю потпый котелок,
Сажусь за стол свободный.
Пускай я в городе забыт,
Когда весь мир на даче,
Пускай мне пятки сжег гранит
Неистово-горячий,
Но здесь приволье и покой
И веянье природы.
Вот пароходик удалой
Гудит, вздымая воды.
Трепещут ветхие мостки
От яростного гула.
Качаясь, пляшут челноки.
А вот и нас качнуло!
Я вышел в ночь. Ни звездочки единой.
Ни одного в окрестности огня.
Едва туман белеет над долиной.
Весь мир уснул. И далеко до дня.
Встает мой край пустыней неизвестной.
В полночной тьме пропал и небосклон.
Не слышу я: внизу, в долине тесной,
Несется пенье, скорбное, как стон.
Кто там поет? Не жители селений.
Кто стал бы сон тревожить в тишине?
Из-за горы сначала вышли тени,
Затем огни проплыли в глубине.
И стало пенье глуше и печальней.
Долина вновь исчезла в море тьмы.
И запоздалой песни отклик дальний
Передают окрестные холмы...
Луна ушла. Ее кочевья -
Меж серебристых, легких туч.
В туманный дол глядят деревья,
Как стадо ланей с горных круч.
А здесь над домом в беспорядке
Толпятся гнутые стволы.
Уснувший тис колеблет складки
Своей одежды - полной мглы...
Она сидит у колыбели.
Ребенок дышит в сладком сне,
А за окном чернеют ели.
Снега темнеют; при луне.
На край покойной колыбели
Склонилась, дремлет, не поет.
Там, за окном, трепещут ели.
Лежат снега. Луна плывет.
^TИЗ НЕЗАВЕРШЕННОГО^U
Запахло чугунной печкой
И углем железнодорожным...
[Далекое] стало возможным:
Высокий мост над речкой
Проходит, гремя, перед нами.
Мелькает в оконной раме
Вокзал меж осенних кленов
И степь - за цепью вагонов.
Простор, покой и прохлада.
А сердце беспечно и радо.
В нем нет ни страстей, ни тревоги.
Оно на свободе, в дороге.
Ноябрь 1908 г.
Подними чуть заметный зеленый огонь.
Вот он здесь - под сосновой корой.
Осторожно возьми, положи на ладонь
И другою ладонью прикрой.
Ты нашла огонек и прикрыла слегка,
И горят твои ручки насквозь.
А теперь высоко подними светляка
И с ладони на волосы брось.
У тебя в волосах, как алмаз, он царит.
Ты боишься его потерять.
А каким он таинственным светом горит,
Ускользая за темную прядь.
^TДОЖДЬ ДО ЗАКАТА, КАПЛИ НА ЗАКАТЕ^U
Дождь до заката, капли на закате
И ночью ветер. А в рассветный час
Аллея парка на высоком скате
Вся ожидала нас.
Под утро нет в аллеях никого.
Ты быстро шла до спуска, до беседки.
Волос, лица и платья твоего
Касались плачущие ветки.
Встающий день - осенний, голубой,
Тебя последним баловал приветом.
А я прощался с уходящим летом
И с лучшей летней радостью - с тобой.
---
Калитка в чаще - белые березы,
А частоколом выстроились ели.
Когда рассвет смахнул на ветви слезы?
Не спали ночь. Ходили в лес. Не подглядели.
К знакомой речке нас тропа вела,
Но мы как будто слышали впервые
И всплеск волны, и мерный скрип весла.
Пришли домой. Свежа постель. И спят родные.
^TМЕНДЕЛЕ^U
Обитель для изгнанников. -
Для юных и для старых.
По шестеро, по семеро
Лежат они на нарах.
Меж ними мать печальная -
Вдова с пятью детьми.
И старший в роде - Менделе,
Мальчишка лет семи.
У Менделе, у Менделе
Веселые глазенки,
И голосок у Менделе
Смеющийся и звонкий.
- Шалить не место, Менделе,
Не время хохотать. -
И часто, часто мальчика
Зовет с укором мать.
Проснется ночью Гершеле,
Кричит он благим матом.
За ним проснется Ривеле
И плачет вместе с братом.
Берет тут мама Гершеле.
Возьмет его к груди
И просит: - Полно, доченька,
Соседей не буди.
Не слышит криков Менделе,
Спокойно спит в сторонке,
Прикрытый шалью рваною,
Раскинувши ручонки.
У мамы и на родине
Ни дома, ни двора.
И все ее имущество -
Вот эта детвора.
После яркого вокзала
Ночь опять прильнет к окну,
И [вернешься ты] усталый
В темноту и тишину.
Полустанка свет и шорох
Не продлится трех минут,
Но в больших, немых просторах
Дни дорожные идут.
- Подоткни мне одеяло,
Подверни со всех сторон.
Ты слышишь, Ник в трубе смеется.
Над кем в трубе смеется он?
- Я заверну тебя, мой мальчик,