Страница:
– Ты со своими сладкими словами такой же, как граф. – Тамара поджала пухлые губы и сурово смотрела на Уилла. – «Вошла в твое сердце». Скажешь тоже! Нет у тебя сердца, а то бы ты не позволил своему хозяину так обращаться с бедной девочкой. Не старайся успокоить меня. Я не допущу, чтобы вы погубили нас обеих.
По своей природе Уилл был терпеливым человеком, но с тех пор, как начал ухаживать за Тамарой, обнаружил у себя способность раздражаться, о которой раньше и не подозревал.
Впервые он почувствовал, что не может отмахнуться от ее ядовитых слов, как делал это раньше.
– А что тут губить? – запальчиво спросил Уилл. – Вы обе цыганки. И не похоже, чтобы жили как монахини, не так ли?
А вот этого говорить не следовало, понял Уилл, стоило ему лишь взглянуть на Тамару. К такому он еще не привык. Обычно она кипела и бушевала, ее гнев был очевиден, но не страшен. Сейчас она молча смотрела на него с такой ненавистью, что он невольно испугался.
– Я не то хотел сказать, Тамара… – растерянно забормотал Уилл.
Он протянул к ней руку, но она ударила его и прорычала:
– Никогда, никогда больше не прикасайся ко мне, Уильям Крэшоу! Если прикоснешься, обещаю, я изрежу все чувствительные части твоего тела на кусочки. – И она зашагала в направлении к Фолкем-Хаусу.
Уиллу ничего не оставалось, как последовать за ней, раскаиваясь в своих словах. Каким-то образом он должен убедить Тамару не вступать в схватку с его хозяином. Уиллу было бы невыносимо видеть, как она проиграет в схватке, в которой просто не могла победить. Трудно сказать, что в таком случае она сделает. Возможно, даже запретит Уиллу приближаться к ней.
«Нет, я не могу этого допустить», – говорил Уилл себе, следуя за Тамарой по пятам. Даже если он вызовет недовольство хозяина, он все равно это сделает. Он не позволит Тамаре бросить его. Только не сейчас.
Марианна стояла посреди библиотеки, погрузившись в воспоминания о многих часах, проведенных когда-то здесь. В библиотеке ничего не изменилось. Очевидно, Фолкем предпочел оставить в ней все, как было при прежних хозяевах.
Марианна водила пальцами по корешкам книг на одной особой полке, пока не нашла ту, которую искала – «Травник» Джона Джерарда. Когда Гаррет вошел в свой кабинет, Марианна проскользнула в библиотеку, желая взглянуть на книгу Джерарда. Если она не ошибалась, в ней содержались превосходные объяснения свойств травяных сборов, которые она хотела испробовать на раненом солдате.
Марианна заметила другую книгу, стоявшую на нижней полке. Почему-то этот томик привлек ее внимание. Она вытащила его, немного запылившийся от того, что его не брали в руки уже много месяцев.
С благоговением Марианна раскрыла книгу в богато украшенном переплете. На титульном листе была надпись:
«Приятная занимательная комедия под названием «Бесплодные усилия любви». Разыграна перед ее королевским высочеством в прошлое Рождество. Заново исправлена и дополнена У. Шекспиром».
На минуту Марианна замерла. Воспоминания нахлынули на нее. Когда Уинчилси только переехали в Фолкем-Хаус, она обнаружила в библиотеке этот небольшой томик и часто перечитывала его. Когда-то это была ее любимая пьеса.
Но сейчас не сама пьеса интересовала Марианну. Дрожащими руками она перевернула страницу и нашла на обороте выцветшую надпись: «Моему сыну Гаррету. Всегда встречай мир с легким сердцем, даже когда он кажется унылым, и силы никогда не покинут тебя. С любовью, мама».
У Марианны дрогнуло сердце. Она уже забыла об этих строчках. Она видела эту надпись в книге еще девочкой и думала об этом мальчике по имени Гаррет. Слова его матери были так похожи на то, что могла бы сказать и ее мать. Марианна воспринимала их так, будто они были обращены и к ней.
Однако они были написаны не для нее, а для другого ребенка, потерявшего мать в более раннем возрасте, чем она.
В ее юном воображении он рисовался очаровательным счастливым мальчиком, любившим, как и она, пьесы Шекспира. Воображаемый Гаррет был, конечно, шаловливым, но с добрым сердцем, готовым помогать больным и бедным. Девочкой Марианна часто мысленно разговаривала с ним о книгах, о Лидгейте и его жителях… о самой жизни.
Шли годы, Марианна читала другие книги, и мальчик Гаррет отошел куда-то на задний план. Но сейчас он снова вернулся к ней.
Марианна бессмысленно смотрела на страницу, и написанное на ней теперь казалось ей насмешкой. В детстве она никогда не представляла Гаррета надменным человеком, который никому не доверяет, который, казалось, не знает, что значит жить с легким сердцем. Гаррета, которого она теперь знала, Марианна даже не могла представить с удовольствием читающим остроумную пьесу.
Она так задумалась, что даже не услышала, как открылась, а затем закрылась дверь библиотеки. Она почувствовала чье-то присутствие только тогда, когда у нее из рук вырвали книгу.
Испуганно обернувшись, она увидела Гаррета. Он посмотрел на книгу, затем на Марианну, затем снова на книгу.
Марианна чувствовала себя ребенком, пойманным в тот момент, когда он запустил палец в воскресный пудинг. И тут она возмутилась. Конечно, библиотека и дом сейчас принадлежали графу, но они принадлежали какое-то время и ей.
Гаррет молча раскрыл книгу и перевернул страницу. Он читал надпись, и его лицо постепенно становилось мягче. Затем он захлопнул книгу и пытливо посмотрел на Марианну.
– Как… – начал он и осекся. – Почему ты взяла эту книгу именно сейчас?
Конечно, он должен был спросить об этом. И что она могла ответить ему? Правду.
– Я искала книги о травах.
– Понимаю, – сказал Гаррет тоном, говорившим, что он ничего не понимает. – Но в этой книге ничего нет о травах.
– Когда я достала ее, я не знала, о чем она. Затем… затем, когда я раскрыла ее… ну, она заинтересовала меня, – запинаясь, объяснила Марианна.
Гаррет пристально смотрел на нее, всем своим видом показывая, что не верит ни одному ее слову.
– Оставим тот факт, что ты читала, а я понятия не имел, что это занятие свойственно цыганам. Я удивился, что ты выбрала именно эту книгу… э… случайно.
– Она просто попала мне под руку, вот и все.
Гаррет удивленно приподнял бровь:
– Попала тебе под руку?
– Да, и я рада этому, – продолжала Марианна, решив перевести разговор на другое. – Видите ли, я никогда не думала о вас как о человеке, у которого есть мать. Расскажите мне, милорд, какой была ваша мать.
На лице графа застыла маска осуждения, хотя Марианна заметила боль в его глазах.
– Моя мать… Почему тебе хочется это знать?
Марианна тихо ответила:
– Это помогло бы мне понять, как мальчик, чья мать говорит о его «легком сердце», мог превратиться в человека, который ни перед чем не остановится ради своей мелкой мести.
Гаррет долго смотрел на Марианну, а затем сказал:
– Когда-то, Мина, я жил с легким сердцем, но это мало чем помогло мне. Моя мать ошибалась. Легкое сердце не делает тебя сильным. Это может сделать только боль. И гнев, который вызывает эта боль.
После таких слов Марианна почувствовала, как в ее сердце возникла пустота. Она надеялась, что, обращаясь к тому мальчику, которым он когда-то был, сумеет разбудить в нем лучшие чувства. Как же глупа она была! В его душе не было места лучшим чувствам.
Но Марианна не могла забыть слова, написанные его матерью. Она указала на книгу:
– Кажется, у вашей матери были большие надежды на вас. Она бы посчитала такой гнев недостойным вас.
Граф швырнул книгу на ближайшую полку.
– Я не хочу говорить о матери, Мина. Я хочу поговорить о тебе. Откуда эта неожиданная забота о моих чувствах и о моем будущем?
Когда Марианна отвела глаза, он ответил сам:
– Ах да. Полагаю, мои чувства и мое будущее связаны с твоими. Ты думаешь, что можешь излечить меня от гнева, как ты излечиваешь от болезни, и я отпущу тебя? Сожалею, моя милая, но излечение моей болезни не в твоих руках. Ничто не удовлетворит меня, кроме справедливого наказания Тирла. Даже если ты скажешь мне правду, это ничего не изменит. Правда лишь даст мне более сильное оружие в борьбе с ним.
При этих словах у Марианны сжалось сердце.
– Правда не даст вам никакого оружия, ибо мне не в чем сознаваться. Да и мои признания вряд ли бы могли помочь вам уничтожить сэра Питни.
Неожиданно Гаррет взял Марианну за подбородок и приподнял его так, что теперь они смотрели друг другу в глаза.
– Да, но ты можешь признаться ему в чем-то, что поможет ему уничтожить меня? Это еще одна моя, возможно, более важная забота.
– Да что я могу рассказать ему? Вы ничего не совершали противозаконного или… по-настоящему безнравственного в моем присутствии.
Граф улыбнулся:
– Совершенно верно. Так почему ты все время обвиняешь меня, считаешь чудовищем и распутником?
– Любой мужчина, который держит пленницей невинную женщину против ее воли…
– Против ее воли? У тебя есть выбор, и очень простой. Расскажи мне все, и я ни на минуту не задержу тебя.
– Этот выбор неприемлем, – упрямо возразила Марианна.
Граф засмеялся:
– Почему же получается, что как только выбор касается меня, ты находишь его «неприемлемым»? Для цыганки ты поразительно щепетильна. Ты не хочешь принять ни мое золото, ни мое покровительство и даже мое доверие. И мне кажется, что есть только одно, что ты возьмешь у меня.
– И что же это? – спросила Марианна чуть дрогнувшим голосом.
Гаррет посмотрел на нее многозначительно, и она покраснела.
– Вот что, – прошептал он и, взяв Марианну за подбородок, поцеловал.
Его губы прикоснулись к ней, и она слегка отстранилась, но он обхватил ее тонкую талию и, преодолевая ее сопротивление, прижал к себе. Она чувствовала его теплые губы на своих губах. Такого Марианна еще никогда не ощущала.
Он побуждал ее ответить на его ласки, проводя языком по ее сжатым губам.
Марианна попыталась оттолкнуть графа, но он взял ее руки и с силой завел их за спину.
Ей следовало бы возмутиться, но его руки были такими теплыми, что Марианна не могла преодолеть удовольствия, которое они возбуждали в ней, мешая думать.
Поцелуи Гаррета доставляли наслаждение и разжигали огонь в ее крови.
– Откройся мне, моя цыганская принцесса, – прошептал граф, отрываясь от ее губ и обжигая их своим горячим дыханием. – Позволь мне узнать твои сладкие чары.
Эта просьба лишила Марианну самообладания. Как цветок раскрывает свои лепестки навстречу солнцу, так она раскрыла свои губы.
И в эту минуту разум покинул ее. Гаррет отпустил ее руки и прижал к книжным полкам. Марианна сильнее прильнула к нему, и он застонал, почувствовав, что она уступает. Обхватив ее ягодицы, он целовал ее прикрытые веки, изящное ушко, обнаженную шею, а затем положил руку на ее грудь.
Марианна почувствовала это даже сквозь жесткий корсаж, и шок от того, что его рука находится в таком интимном месте, мгновенно охладил ее пыл. Она осознала, как неприлично ведет себя.
– Не надо, – хрипло прошептала Марианна, схватив графа за запястье в попытке оттолкнуть его руку.
Он убрал ее и потянулся к завязанной на груди Марианны полотняной косынке.
– Хотя бы один раз не разыгрывай передо мной леди. Сейчас я предпочел бы обнимать очаровательную цыганку, – возбужденно шептал граф.
Она с растущей тревогой наблюдала, как он откинул в сторону концы косынки, обнажая ее пышные груди, выступавшие из низкого квадратного выреза корсажа.
Марианна покраснела, когда граф без стеснения оглядел ее обнаженную грудь.
– Я могу быть только такой, какая я есть, милорд, – сказала она, хватаясь за концы косынки и пытаясь снова завязать их.
Он резким движением отвел в стороны ее руки, заглушая протесты такими поцелуями, что Марианна сначала даже не заметила, как его пальцы принялись расшнуровывать корсаж на спине ее платья. И лишь почувствовав, что корсаж уже не стягивает ее, поняла, какие вольности он себе позволяет. А когда граф спустил сорочку с ее плеч, она страшно возмутилась.
Она пыталась натянуть ее обратно, но он взял ее руку и крепко прижал к своей груди. На нем не было ни камзола, ни жилета, а только тонкая рубашка из голландского полотна. Под своей ладонью Марианна ощутила быстрое биение его сердца.
– Ты первая женщина, заставившая так биться мое сердце, – тихим прерывающимся голосом сказал Гаррет. – Нравится тебе это или нет, моя милая, но ты слишком соблазнительна, чтобы я мог остановиться на полпути.
Марианна открыла рот, намереваясь протестовать, но граф не позволил ей это сделать, накрыв ее губы поцелуем.
Он, словно в чашу, положил ее грудь в свою ладонь. От потрясения Марианна застыла как каменная.
– Это нехорошо, милорд, – сказала она, пытаясь снова убрать его руку, но, прижатая к книжным полкам, не смогла ничего сделать.
– Ты довольно часто называла меня распутником. Наверняка хотела, чтобы я оправдал это название, – с усмешкой сказал Гаррет, поглаживая подушечкой большого пальца сосок.
– Я… я… – заикаясь произнесла она, но предательское наслаждение, разливающееся по ее телу, не позволяло ей высказать слова протеста до конца.
Ее почти не трогало то, что в его глазах, устремленных на ее лицо, она видела удовлетворение. Самообладание покидало ее. Холодное прикосновение его руки к ее горячей груди и острое ощущение, пронзившее ее, когда он осторожно стал сжимать ее грудь, было приятно, как осенний ветерок после жаркого лета.
Когда глубокий вздох вырвался из груди Марианны, торжествующий блеск погас в глазах Гаррета, уступив место желанию, сжигавшему их.
– О Боже! Ты можешь довести человека до безумия, – хрипло прошептал граф и прикоснулся губами к шее Марианны, затем ниже, к чувствительной коже над ее грудью, и еще ниже.
Его губы жадно ласкали сосок, как какую-то драгоценность.
Марианна запустила пальцы в волнистые волосы Гаррета и притянула ближе к себе его голову. Все тревоги о том, кем он мог оказаться, были забыты. Исчезли все девичьи запреты, все представления о том, как должна себя вести леди. Его ласки и поцелуи действовали на Марианну опьяняюще. Она чувствовала себя одновременно и нежной, и пылкой, и немного порочной.
Она сознавала, что пора остановиться, но он уже ласкал другую грудь, и медленно мучительное желание овладевало ею, толкая на самый край забытья, когда она не сможет или, вернее, не захочет остановить его. Эта смутная мысль принесла с собой манящее ощущение предвкушения, которое заглушило в Марианне остатки врожденной стыдливости.
Не сводя глаз с ее лица, Гаррет коленом раздвинул ей ноги, затем поднял ее и, упершись ногой в полку, посадил верхом на свое колено. У Марианны возникло страстное желание обхватить ногами его бедро и прижаться к нему. Гаррет почувствовал, как напряглись ее ноги, и поцеловал ее долгим неспешным поцелуем. Затем опустил ногу, и Марианна заскользила вниз.
– Сюда, моя милая, – проговорил Гаррет, крепко взяв ее за руку, и повел к толстому меховому ковру, лежавшему перед камином посередине просторной библиотеки. Марианна послушно пошла за ним.
Граф опустился на колени, посадил ее рядом и начал торопливо расстегивать свою рубашку. Марианна как зачарованная наблюдала затем, как постепенно обнажается его покрытая темными волосами грудь.
В этот момент в дверь постучали. Гаррет замер, а Марианна покраснела. Ни он, ни она не произнесли ни слова. Стук повторился.
Граф грозно свел брови.
– Я сейчас выйду, – рявкнул он и снова потянулся к Марианне.
– Милорд, это срочное дело. – Марианна узнала взволнованный голос Уильяма.
– Если тебе дорога жизнь, оно подождет! – прорычал Гаррет, хватаясь за завязки на юбке Марианны.
Но для Марианны этот стук оказался знаком свыше. Он вернул ей способность различать плохое и хорошее.
– Нет, – прошептала она, отталкивая от себя руки Гаррета.
– Милорд, мне действительно необходимо поговорить с вами, – убеждал Уильям из-за двери. Марианна слышала дрожь в его голосе.
С проклятием Гаррет поднялся.
– Не двигайся, – приказал он Марианне и направился к двери.
Она не послушалась его и принялась возиться со своим платьем в отчаянной попытке прикрыться. Когда Гаррет подошел к двери, Марианна услышала голос своей тетки и стала в панике приводить себя в порядок.
– Я сказал, чтобы ты подождала внизу, – услышала Марианна голос Уильяма.
– Я хотела увидеть его сейчас, а не через сто лет, – с горячностью отвечала Тамара.
Гаррет не успел и взяться за ручку двери, как она распахнулась и в комнату ворвалась Тамара.
– Милорд, я пришла заявить, что… – Она умолкла при виде Марианны, стоявшей на коленях посреди ковра, ее косынка была неизвестно где, платье расшнуровано на талии. Сама Марианна с испуганным видом прижимала руки к груди.
Стыд охватил ее. Она взглянула на Гаррета, ожидая уви-деть, что и он страшно смущен, но его лицо оставалось бесстрастным.
– Что она здесь делает, Уилл? – спросил он, оглядывая Тамару холодным взглядом. Спокойствие в его голосе и небрежная поза, в какой он стоял, многое сказали Марианне. Он был дворянином, для которого забавы с девушками из низшего класса были обычным делом. Для него их встреча, без сомнения, казалась пустяком, никак не влиявшим на его репутацию.
Но черт побери, она не была простой девкой, с которой он мог бы кувыркаться в постели! От гнева Марианна едва не задохнулась. Она грациозно, насколько ей это удалось, поднялась с ковра.
Тамара, увидев ее обиженное лицо, затряслась от гнева и набросилась на графа:
– Уилл рассказал мне какую-то дикую историю о ваших подозрениях. Вы заявляете, что моя племянница – шпионка этого мерзавца Тирла. Это правда? И что именно поэтому вы держите ее здесь. Как бы не так! Я понимаю ваши истинные намерения. Эта глупая выдумка лишь уловка, чтобы не пускать меня к ней, пока вы будете иметь ваши удовольствия!
Тамара с вызовом смотрела на Гаррета, ожидая, что он будет отрицать ее обвинения.
Уильям быстро выступил вперед и положил руку ей на плечо.
– Я бы не стал тебе лгать, Тамара. Мне и в голову не приходило…
Она сбросила его руку.
– Я говорила вам, что из этого выйдет. Я говорила, что вы погубите ее.
Теперь уже ужаснулась Марианна. Она совсем не желала, чтобы ее тетка хотя бы на минуту поверила, что она отдалась Гаррету.
– Ничего не случилось, – заверила Марианна. – Он не… я хочу сказать…
– То, что ваша племянница так красноречиво пытается вам сказать, – перебил ее Гаррет, – означает, что вы вмешались прежде, чем я успел «обесчестить» ее.
– Но что-то все же произошло. – Тамара указала на ковер.
– Возможно, – согласился Гаррет. – Ваша племянница достаточно взрослая, чтобы выбрать себе любовника, если захочет этого.
Марианна мысленно возмутилась его грубым и двусмысленным словам. Как он смеет намекать на то, что она, леди с титулом, независимо от того, известно ему это или нет, выберет его себе в любовники?! Если бы он не был таким… таким искусителем, она бы никогда не позволила ему прикоснуться к себе.
– Предупреждаю вас, Тамара, – продолжал граф, – что происходит между вашей племянницей и мною, теперь уже не ваше дело. Пока она или вы не признаетесь мне, кто она и почему мой дядя знал ее и ее родителей, я намерен держать ее здесь. Как постелешь, так и поспишь. И вы с этим ничего не можете поделать.
Тамара с открытым ртом смотрела на графа, не веря собственным ушам. Но ее возмущение было несравнимо с яростью Марианны. Внутренне холодея, Марианна проговорила надменным тоном:
– Я не выбрала вас в любовники, милорд, так что не заблуждайтесь на этот счет. Вы не предоставили мне выбора. Безусловно, я предпочла бы не быть вашей пленницей, как и не желала бы, чтобы меня унижали и мучили только потому, что я здесь. Это вы стелили мне постель, и поэтому я в нее не лягу.
Гаррет смотрел на Марианну, прищурившись, а она стояла, дрожа от негодования.
– Мучил тебя? Он? – вмешалась в разговор Тамара. – Ну, больше это не повторится. Пойдем, Мина. – Она повернулась к двери. – На этот раз мы уезжаем из Лидгейта, и, полагаю, чем скорее, тем лучше.
Когда Марианна храбро направилась вслед за теткой к двери, Гаррет мгновенно встал между ними.
– Вы можете уйти, когда пожелаете, Тамара, – небрежно заметил он, – но ваша племянница остается здесь.
Марианна взглянула на тетку. Тамару трясло от ярости.
– Вы негодяй, милорд, несмотря на ваш высокий титул. Но будет не по-вашему. На этот раз не будет, поверьте моему слову. Я сразу же пойду к констеблю. Я расскажу ему, что вы задумали. Я раструблю по всему городу о ваших преступлениях, пока…
– Ты этого не сделаешь, – резко заявила Марианна. Им обеим меньше всего требовалось вмешательство констебля. Если на него окажут давление, он не посмеет выступить на их стороне против графа. Он может даже решить, что безопаснее открыть имя Марианны, чем рисковать, поддерживая Тамару. Как бы ни была ненавистна Марианне роль пленницы Гаррета, она не решалась подвергаться риску быть разоблаченной.
Тамара с удивлением взглянула на племянницу:
– Разве ты не хочешь, чтобы граф отпустил тебя?
– Конечно, хочу. Но в Лидгейте не все любят цыган, – многозначительно сказала Марианна, надеясь, что тетка поймет, как опасно угрожать Гаррету. Несмотря на то что горожане предоставили убежище Марианне, им, возможно, не захочется защищать ее, если это вызовет недовольство графа. Когда Марианна увидела по блеснувшим глазам тетки, что та поняла ее, она с облегчением вздохнула. – Конестебль не захочет слушать цыганку. Он даже может изгнать тебя, если почувствует, что ты причинишь ему беспокойство. Мы бы не хотели этого, разве не так?
– Нет, любовь моя, ты бы не хотела, – сказал Уильям, явно встревоженный таким оборотом дела.
– Пусть она идет к констеблю, Уилл, – заявил Гаррет. – Пусть увидит, как ей это поможет. А может быть, следует пойти мне…
– Нет! – в ужасе воскликнула Марианна. Гаррет мрачно улыбнулся, и она, бросив предостерегающий взгляд на тетку, продолжала: – Никто не пойдет к констеблю, и ты тоже, тетя.
– Я не могу позволить ему принуждать тебя… – начала Тамара.
– Он не принуждал меня сегодня, – вставила Марианна, и румянец запылал на ее лице. Как бы ни было ей больно говорить правду, она не могла допустить, чтобы тетя поверила лжи, иначе Тамара своими обвинениями заставила бы графа что-то предпринять. Марианна даже и думать не хотела о том, что тогда сделает Гаррет.
Тамара, никогда добровольно не отступавшая перед обстоятельствами, проворчала:
– Мне это не нравится.
– Мне тоже. Но если его сиятельство… – Марианна вложила в последнее слово столько сарказма, сколько могла, и взглянула на Гаррета. – Если его сиятельство сможет воздержаться от своих похотливых знаков внимания, то я полагаю, мы с тобой сможем потерпеть, пока я не докажу, что я такая же слуга сэра Питни, как и Уильям.
Гаррет стоял, скрестив руки на полуголой груди и впившись взглядом в Марианну.
– Я более чем согласен с желаниями Мины, – заявил он, намеренно не сводя глаз с ее корсажа, который бесстыдно сполз вниз.
Марианна мгновенно отвела глаза, понимая, что он вспоминает, с какой готовностью она отвечала на его «похотливое внимание».
– Я бы предпочла, чтобы вы поступили согласно моим желаниям, а не желаниям моей племянницы, – сказала Тамара, показывая этим, что она тоже не уверена, что Марианна сможет устоять перед попытками Гаррета соблазнить ее.
Этого Марианна уже не могла вынести.
– Твоя племянница, – решительно заявила она, – сумеет позаботиться о себе. Не беспокойся. Его сиятельство может думать, что мое заключение здесь так напугает меня, что я сознаюсь в воображаемых им преступлениях, но время докажет мою невиновность. Если он настаивает, чтобы я оставалась здесь, я согласна.
«И не потерять свою невинность», – мысленно добавила она. Она докажет им обоим, особенно Гаррету, что они ошибаются. Она разочарует его в следующий раз, когда он попытается соблазнить ее. После его сегодняшних оскорблений она не будет так доверчива и глупа, чтобы позволить ему прикоснуться к ней.
– Значит, мы все пришли к согласию? – тактично сказал Уильям, не сводя настороженного взгляда со своего хозяина и двух женщин.
Ответом ему была мертвая тишина.
Глава 12
Марианна сидела в саду в тени под яблоней, поджав под себя ноги и расправив на траве юбки. На коленях у нее лежал томик с пьесой «Бесплодные усилия любви». Она заложила пальцем страницы и задумалась.
Затем она рассеянно взглянула на стоявшего в нескольких футах от нее крепкого мужчину, притворявшегося, что не следит за ней, хотя именно этим он и занимался. Гаррет определенно умел подбирать людей, которых брал к себе на службу. Этот служил с Гарретом в Испании и был всецело предан своему хозяину. Марианна улыбнулась ему, но соглядатай не обращал на нее внимания, продолжая смотреть прямо перед собой.
Пожав плечами, она раскрыла книгу, затем со вздохом закрыла ее. Сегодня чтение пьесы Шекспира не доставляло ей удовольствия.
Прошло две недели после того, как Гаррет объявил ее пленницей, – две ужасно длинные, тяжелые недели.
По своей природе Уилл был терпеливым человеком, но с тех пор, как начал ухаживать за Тамарой, обнаружил у себя способность раздражаться, о которой раньше и не подозревал.
Впервые он почувствовал, что не может отмахнуться от ее ядовитых слов, как делал это раньше.
– А что тут губить? – запальчиво спросил Уилл. – Вы обе цыганки. И не похоже, чтобы жили как монахини, не так ли?
А вот этого говорить не следовало, понял Уилл, стоило ему лишь взглянуть на Тамару. К такому он еще не привык. Обычно она кипела и бушевала, ее гнев был очевиден, но не страшен. Сейчас она молча смотрела на него с такой ненавистью, что он невольно испугался.
– Я не то хотел сказать, Тамара… – растерянно забормотал Уилл.
Он протянул к ней руку, но она ударила его и прорычала:
– Никогда, никогда больше не прикасайся ко мне, Уильям Крэшоу! Если прикоснешься, обещаю, я изрежу все чувствительные части твоего тела на кусочки. – И она зашагала в направлении к Фолкем-Хаусу.
Уиллу ничего не оставалось, как последовать за ней, раскаиваясь в своих словах. Каким-то образом он должен убедить Тамару не вступать в схватку с его хозяином. Уиллу было бы невыносимо видеть, как она проиграет в схватке, в которой просто не могла победить. Трудно сказать, что в таком случае она сделает. Возможно, даже запретит Уиллу приближаться к ней.
«Нет, я не могу этого допустить», – говорил Уилл себе, следуя за Тамарой по пятам. Даже если он вызовет недовольство хозяина, он все равно это сделает. Он не позволит Тамаре бросить его. Только не сейчас.
Марианна стояла посреди библиотеки, погрузившись в воспоминания о многих часах, проведенных когда-то здесь. В библиотеке ничего не изменилось. Очевидно, Фолкем предпочел оставить в ней все, как было при прежних хозяевах.
Марианна водила пальцами по корешкам книг на одной особой полке, пока не нашла ту, которую искала – «Травник» Джона Джерарда. Когда Гаррет вошел в свой кабинет, Марианна проскользнула в библиотеку, желая взглянуть на книгу Джерарда. Если она не ошибалась, в ней содержались превосходные объяснения свойств травяных сборов, которые она хотела испробовать на раненом солдате.
Марианна заметила другую книгу, стоявшую на нижней полке. Почему-то этот томик привлек ее внимание. Она вытащила его, немного запылившийся от того, что его не брали в руки уже много месяцев.
С благоговением Марианна раскрыла книгу в богато украшенном переплете. На титульном листе была надпись:
«Приятная занимательная комедия под названием «Бесплодные усилия любви». Разыграна перед ее королевским высочеством в прошлое Рождество. Заново исправлена и дополнена У. Шекспиром».
На минуту Марианна замерла. Воспоминания нахлынули на нее. Когда Уинчилси только переехали в Фолкем-Хаус, она обнаружила в библиотеке этот небольшой томик и часто перечитывала его. Когда-то это была ее любимая пьеса.
Но сейчас не сама пьеса интересовала Марианну. Дрожащими руками она перевернула страницу и нашла на обороте выцветшую надпись: «Моему сыну Гаррету. Всегда встречай мир с легким сердцем, даже когда он кажется унылым, и силы никогда не покинут тебя. С любовью, мама».
У Марианны дрогнуло сердце. Она уже забыла об этих строчках. Она видела эту надпись в книге еще девочкой и думала об этом мальчике по имени Гаррет. Слова его матери были так похожи на то, что могла бы сказать и ее мать. Марианна воспринимала их так, будто они были обращены и к ней.
Однако они были написаны не для нее, а для другого ребенка, потерявшего мать в более раннем возрасте, чем она.
В ее юном воображении он рисовался очаровательным счастливым мальчиком, любившим, как и она, пьесы Шекспира. Воображаемый Гаррет был, конечно, шаловливым, но с добрым сердцем, готовым помогать больным и бедным. Девочкой Марианна часто мысленно разговаривала с ним о книгах, о Лидгейте и его жителях… о самой жизни.
Шли годы, Марианна читала другие книги, и мальчик Гаррет отошел куда-то на задний план. Но сейчас он снова вернулся к ней.
Марианна бессмысленно смотрела на страницу, и написанное на ней теперь казалось ей насмешкой. В детстве она никогда не представляла Гаррета надменным человеком, который никому не доверяет, который, казалось, не знает, что значит жить с легким сердцем. Гаррета, которого она теперь знала, Марианна даже не могла представить с удовольствием читающим остроумную пьесу.
Она так задумалась, что даже не услышала, как открылась, а затем закрылась дверь библиотеки. Она почувствовала чье-то присутствие только тогда, когда у нее из рук вырвали книгу.
Испуганно обернувшись, она увидела Гаррета. Он посмотрел на книгу, затем на Марианну, затем снова на книгу.
Марианна чувствовала себя ребенком, пойманным в тот момент, когда он запустил палец в воскресный пудинг. И тут она возмутилась. Конечно, библиотека и дом сейчас принадлежали графу, но они принадлежали какое-то время и ей.
Гаррет молча раскрыл книгу и перевернул страницу. Он читал надпись, и его лицо постепенно становилось мягче. Затем он захлопнул книгу и пытливо посмотрел на Марианну.
– Как… – начал он и осекся. – Почему ты взяла эту книгу именно сейчас?
Конечно, он должен был спросить об этом. И что она могла ответить ему? Правду.
– Я искала книги о травах.
– Понимаю, – сказал Гаррет тоном, говорившим, что он ничего не понимает. – Но в этой книге ничего нет о травах.
– Когда я достала ее, я не знала, о чем она. Затем… затем, когда я раскрыла ее… ну, она заинтересовала меня, – запинаясь, объяснила Марианна.
Гаррет пристально смотрел на нее, всем своим видом показывая, что не верит ни одному ее слову.
– Оставим тот факт, что ты читала, а я понятия не имел, что это занятие свойственно цыганам. Я удивился, что ты выбрала именно эту книгу… э… случайно.
– Она просто попала мне под руку, вот и все.
Гаррет удивленно приподнял бровь:
– Попала тебе под руку?
– Да, и я рада этому, – продолжала Марианна, решив перевести разговор на другое. – Видите ли, я никогда не думала о вас как о человеке, у которого есть мать. Расскажите мне, милорд, какой была ваша мать.
На лице графа застыла маска осуждения, хотя Марианна заметила боль в его глазах.
– Моя мать… Почему тебе хочется это знать?
Марианна тихо ответила:
– Это помогло бы мне понять, как мальчик, чья мать говорит о его «легком сердце», мог превратиться в человека, который ни перед чем не остановится ради своей мелкой мести.
Гаррет долго смотрел на Марианну, а затем сказал:
– Когда-то, Мина, я жил с легким сердцем, но это мало чем помогло мне. Моя мать ошибалась. Легкое сердце не делает тебя сильным. Это может сделать только боль. И гнев, который вызывает эта боль.
После таких слов Марианна почувствовала, как в ее сердце возникла пустота. Она надеялась, что, обращаясь к тому мальчику, которым он когда-то был, сумеет разбудить в нем лучшие чувства. Как же глупа она была! В его душе не было места лучшим чувствам.
Но Марианна не могла забыть слова, написанные его матерью. Она указала на книгу:
– Кажется, у вашей матери были большие надежды на вас. Она бы посчитала такой гнев недостойным вас.
Граф швырнул книгу на ближайшую полку.
– Я не хочу говорить о матери, Мина. Я хочу поговорить о тебе. Откуда эта неожиданная забота о моих чувствах и о моем будущем?
Когда Марианна отвела глаза, он ответил сам:
– Ах да. Полагаю, мои чувства и мое будущее связаны с твоими. Ты думаешь, что можешь излечить меня от гнева, как ты излечиваешь от болезни, и я отпущу тебя? Сожалею, моя милая, но излечение моей болезни не в твоих руках. Ничто не удовлетворит меня, кроме справедливого наказания Тирла. Даже если ты скажешь мне правду, это ничего не изменит. Правда лишь даст мне более сильное оружие в борьбе с ним.
При этих словах у Марианны сжалось сердце.
– Правда не даст вам никакого оружия, ибо мне не в чем сознаваться. Да и мои признания вряд ли бы могли помочь вам уничтожить сэра Питни.
Неожиданно Гаррет взял Марианну за подбородок и приподнял его так, что теперь они смотрели друг другу в глаза.
– Да, но ты можешь признаться ему в чем-то, что поможет ему уничтожить меня? Это еще одна моя, возможно, более важная забота.
– Да что я могу рассказать ему? Вы ничего не совершали противозаконного или… по-настоящему безнравственного в моем присутствии.
Граф улыбнулся:
– Совершенно верно. Так почему ты все время обвиняешь меня, считаешь чудовищем и распутником?
– Любой мужчина, который держит пленницей невинную женщину против ее воли…
– Против ее воли? У тебя есть выбор, и очень простой. Расскажи мне все, и я ни на минуту не задержу тебя.
– Этот выбор неприемлем, – упрямо возразила Марианна.
Граф засмеялся:
– Почему же получается, что как только выбор касается меня, ты находишь его «неприемлемым»? Для цыганки ты поразительно щепетильна. Ты не хочешь принять ни мое золото, ни мое покровительство и даже мое доверие. И мне кажется, что есть только одно, что ты возьмешь у меня.
– И что же это? – спросила Марианна чуть дрогнувшим голосом.
Гаррет посмотрел на нее многозначительно, и она покраснела.
– Вот что, – прошептал он и, взяв Марианну за подбородок, поцеловал.
Его губы прикоснулись к ней, и она слегка отстранилась, но он обхватил ее тонкую талию и, преодолевая ее сопротивление, прижал к себе. Она чувствовала его теплые губы на своих губах. Такого Марианна еще никогда не ощущала.
Он побуждал ее ответить на его ласки, проводя языком по ее сжатым губам.
Марианна попыталась оттолкнуть графа, но он взял ее руки и с силой завел их за спину.
Ей следовало бы возмутиться, но его руки были такими теплыми, что Марианна не могла преодолеть удовольствия, которое они возбуждали в ней, мешая думать.
Поцелуи Гаррета доставляли наслаждение и разжигали огонь в ее крови.
– Откройся мне, моя цыганская принцесса, – прошептал граф, отрываясь от ее губ и обжигая их своим горячим дыханием. – Позволь мне узнать твои сладкие чары.
Эта просьба лишила Марианну самообладания. Как цветок раскрывает свои лепестки навстречу солнцу, так она раскрыла свои губы.
И в эту минуту разум покинул ее. Гаррет отпустил ее руки и прижал к книжным полкам. Марианна сильнее прильнула к нему, и он застонал, почувствовав, что она уступает. Обхватив ее ягодицы, он целовал ее прикрытые веки, изящное ушко, обнаженную шею, а затем положил руку на ее грудь.
Марианна почувствовала это даже сквозь жесткий корсаж, и шок от того, что его рука находится в таком интимном месте, мгновенно охладил ее пыл. Она осознала, как неприлично ведет себя.
– Не надо, – хрипло прошептала Марианна, схватив графа за запястье в попытке оттолкнуть его руку.
Он убрал ее и потянулся к завязанной на груди Марианны полотняной косынке.
– Хотя бы один раз не разыгрывай передо мной леди. Сейчас я предпочел бы обнимать очаровательную цыганку, – возбужденно шептал граф.
Она с растущей тревогой наблюдала, как он откинул в сторону концы косынки, обнажая ее пышные груди, выступавшие из низкого квадратного выреза корсажа.
Марианна покраснела, когда граф без стеснения оглядел ее обнаженную грудь.
– Я могу быть только такой, какая я есть, милорд, – сказала она, хватаясь за концы косынки и пытаясь снова завязать их.
Он резким движением отвел в стороны ее руки, заглушая протесты такими поцелуями, что Марианна сначала даже не заметила, как его пальцы принялись расшнуровывать корсаж на спине ее платья. И лишь почувствовав, что корсаж уже не стягивает ее, поняла, какие вольности он себе позволяет. А когда граф спустил сорочку с ее плеч, она страшно возмутилась.
Она пыталась натянуть ее обратно, но он взял ее руку и крепко прижал к своей груди. На нем не было ни камзола, ни жилета, а только тонкая рубашка из голландского полотна. Под своей ладонью Марианна ощутила быстрое биение его сердца.
– Ты первая женщина, заставившая так биться мое сердце, – тихим прерывающимся голосом сказал Гаррет. – Нравится тебе это или нет, моя милая, но ты слишком соблазнительна, чтобы я мог остановиться на полпути.
Марианна открыла рот, намереваясь протестовать, но граф не позволил ей это сделать, накрыв ее губы поцелуем.
Он, словно в чашу, положил ее грудь в свою ладонь. От потрясения Марианна застыла как каменная.
– Это нехорошо, милорд, – сказала она, пытаясь снова убрать его руку, но, прижатая к книжным полкам, не смогла ничего сделать.
– Ты довольно часто называла меня распутником. Наверняка хотела, чтобы я оправдал это название, – с усмешкой сказал Гаррет, поглаживая подушечкой большого пальца сосок.
– Я… я… – заикаясь произнесла она, но предательское наслаждение, разливающееся по ее телу, не позволяло ей высказать слова протеста до конца.
Ее почти не трогало то, что в его глазах, устремленных на ее лицо, она видела удовлетворение. Самообладание покидало ее. Холодное прикосновение его руки к ее горячей груди и острое ощущение, пронзившее ее, когда он осторожно стал сжимать ее грудь, было приятно, как осенний ветерок после жаркого лета.
Когда глубокий вздох вырвался из груди Марианны, торжествующий блеск погас в глазах Гаррета, уступив место желанию, сжигавшему их.
– О Боже! Ты можешь довести человека до безумия, – хрипло прошептал граф и прикоснулся губами к шее Марианны, затем ниже, к чувствительной коже над ее грудью, и еще ниже.
Его губы жадно ласкали сосок, как какую-то драгоценность.
Марианна запустила пальцы в волнистые волосы Гаррета и притянула ближе к себе его голову. Все тревоги о том, кем он мог оказаться, были забыты. Исчезли все девичьи запреты, все представления о том, как должна себя вести леди. Его ласки и поцелуи действовали на Марианну опьяняюще. Она чувствовала себя одновременно и нежной, и пылкой, и немного порочной.
Она сознавала, что пора остановиться, но он уже ласкал другую грудь, и медленно мучительное желание овладевало ею, толкая на самый край забытья, когда она не сможет или, вернее, не захочет остановить его. Эта смутная мысль принесла с собой манящее ощущение предвкушения, которое заглушило в Марианне остатки врожденной стыдливости.
Не сводя глаз с ее лица, Гаррет коленом раздвинул ей ноги, затем поднял ее и, упершись ногой в полку, посадил верхом на свое колено. У Марианны возникло страстное желание обхватить ногами его бедро и прижаться к нему. Гаррет почувствовал, как напряглись ее ноги, и поцеловал ее долгим неспешным поцелуем. Затем опустил ногу, и Марианна заскользила вниз.
– Сюда, моя милая, – проговорил Гаррет, крепко взяв ее за руку, и повел к толстому меховому ковру, лежавшему перед камином посередине просторной библиотеки. Марианна послушно пошла за ним.
Граф опустился на колени, посадил ее рядом и начал торопливо расстегивать свою рубашку. Марианна как зачарованная наблюдала затем, как постепенно обнажается его покрытая темными волосами грудь.
В этот момент в дверь постучали. Гаррет замер, а Марианна покраснела. Ни он, ни она не произнесли ни слова. Стук повторился.
Граф грозно свел брови.
– Я сейчас выйду, – рявкнул он и снова потянулся к Марианне.
– Милорд, это срочное дело. – Марианна узнала взволнованный голос Уильяма.
– Если тебе дорога жизнь, оно подождет! – прорычал Гаррет, хватаясь за завязки на юбке Марианны.
Но для Марианны этот стук оказался знаком свыше. Он вернул ей способность различать плохое и хорошее.
– Нет, – прошептала она, отталкивая от себя руки Гаррета.
– Милорд, мне действительно необходимо поговорить с вами, – убеждал Уильям из-за двери. Марианна слышала дрожь в его голосе.
С проклятием Гаррет поднялся.
– Не двигайся, – приказал он Марианне и направился к двери.
Она не послушалась его и принялась возиться со своим платьем в отчаянной попытке прикрыться. Когда Гаррет подошел к двери, Марианна услышала голос своей тетки и стала в панике приводить себя в порядок.
– Я сказал, чтобы ты подождала внизу, – услышала Марианна голос Уильяма.
– Я хотела увидеть его сейчас, а не через сто лет, – с горячностью отвечала Тамара.
Гаррет не успел и взяться за ручку двери, как она распахнулась и в комнату ворвалась Тамара.
– Милорд, я пришла заявить, что… – Она умолкла при виде Марианны, стоявшей на коленях посреди ковра, ее косынка была неизвестно где, платье расшнуровано на талии. Сама Марианна с испуганным видом прижимала руки к груди.
Стыд охватил ее. Она взглянула на Гаррета, ожидая уви-деть, что и он страшно смущен, но его лицо оставалось бесстрастным.
– Что она здесь делает, Уилл? – спросил он, оглядывая Тамару холодным взглядом. Спокойствие в его голосе и небрежная поза, в какой он стоял, многое сказали Марианне. Он был дворянином, для которого забавы с девушками из низшего класса были обычным делом. Для него их встреча, без сомнения, казалась пустяком, никак не влиявшим на его репутацию.
Но черт побери, она не была простой девкой, с которой он мог бы кувыркаться в постели! От гнева Марианна едва не задохнулась. Она грациозно, насколько ей это удалось, поднялась с ковра.
Тамара, увидев ее обиженное лицо, затряслась от гнева и набросилась на графа:
– Уилл рассказал мне какую-то дикую историю о ваших подозрениях. Вы заявляете, что моя племянница – шпионка этого мерзавца Тирла. Это правда? И что именно поэтому вы держите ее здесь. Как бы не так! Я понимаю ваши истинные намерения. Эта глупая выдумка лишь уловка, чтобы не пускать меня к ней, пока вы будете иметь ваши удовольствия!
Тамара с вызовом смотрела на Гаррета, ожидая, что он будет отрицать ее обвинения.
Уильям быстро выступил вперед и положил руку ей на плечо.
– Я бы не стал тебе лгать, Тамара. Мне и в голову не приходило…
Она сбросила его руку.
– Я говорила вам, что из этого выйдет. Я говорила, что вы погубите ее.
Теперь уже ужаснулась Марианна. Она совсем не желала, чтобы ее тетка хотя бы на минуту поверила, что она отдалась Гаррету.
– Ничего не случилось, – заверила Марианна. – Он не… я хочу сказать…
– То, что ваша племянница так красноречиво пытается вам сказать, – перебил ее Гаррет, – означает, что вы вмешались прежде, чем я успел «обесчестить» ее.
– Но что-то все же произошло. – Тамара указала на ковер.
– Возможно, – согласился Гаррет. – Ваша племянница достаточно взрослая, чтобы выбрать себе любовника, если захочет этого.
Марианна мысленно возмутилась его грубым и двусмысленным словам. Как он смеет намекать на то, что она, леди с титулом, независимо от того, известно ему это или нет, выберет его себе в любовники?! Если бы он не был таким… таким искусителем, она бы никогда не позволила ему прикоснуться к себе.
– Предупреждаю вас, Тамара, – продолжал граф, – что происходит между вашей племянницей и мною, теперь уже не ваше дело. Пока она или вы не признаетесь мне, кто она и почему мой дядя знал ее и ее родителей, я намерен держать ее здесь. Как постелешь, так и поспишь. И вы с этим ничего не можете поделать.
Тамара с открытым ртом смотрела на графа, не веря собственным ушам. Но ее возмущение было несравнимо с яростью Марианны. Внутренне холодея, Марианна проговорила надменным тоном:
– Я не выбрала вас в любовники, милорд, так что не заблуждайтесь на этот счет. Вы не предоставили мне выбора. Безусловно, я предпочла бы не быть вашей пленницей, как и не желала бы, чтобы меня унижали и мучили только потому, что я здесь. Это вы стелили мне постель, и поэтому я в нее не лягу.
Гаррет смотрел на Марианну, прищурившись, а она стояла, дрожа от негодования.
– Мучил тебя? Он? – вмешалась в разговор Тамара. – Ну, больше это не повторится. Пойдем, Мина. – Она повернулась к двери. – На этот раз мы уезжаем из Лидгейта, и, полагаю, чем скорее, тем лучше.
Когда Марианна храбро направилась вслед за теткой к двери, Гаррет мгновенно встал между ними.
– Вы можете уйти, когда пожелаете, Тамара, – небрежно заметил он, – но ваша племянница остается здесь.
Марианна взглянула на тетку. Тамару трясло от ярости.
– Вы негодяй, милорд, несмотря на ваш высокий титул. Но будет не по-вашему. На этот раз не будет, поверьте моему слову. Я сразу же пойду к констеблю. Я расскажу ему, что вы задумали. Я раструблю по всему городу о ваших преступлениях, пока…
– Ты этого не сделаешь, – резко заявила Марианна. Им обеим меньше всего требовалось вмешательство констебля. Если на него окажут давление, он не посмеет выступить на их стороне против графа. Он может даже решить, что безопаснее открыть имя Марианны, чем рисковать, поддерживая Тамару. Как бы ни была ненавистна Марианне роль пленницы Гаррета, она не решалась подвергаться риску быть разоблаченной.
Тамара с удивлением взглянула на племянницу:
– Разве ты не хочешь, чтобы граф отпустил тебя?
– Конечно, хочу. Но в Лидгейте не все любят цыган, – многозначительно сказала Марианна, надеясь, что тетка поймет, как опасно угрожать Гаррету. Несмотря на то что горожане предоставили убежище Марианне, им, возможно, не захочется защищать ее, если это вызовет недовольство графа. Когда Марианна увидела по блеснувшим глазам тетки, что та поняла ее, она с облегчением вздохнула. – Конестебль не захочет слушать цыганку. Он даже может изгнать тебя, если почувствует, что ты причинишь ему беспокойство. Мы бы не хотели этого, разве не так?
– Нет, любовь моя, ты бы не хотела, – сказал Уильям, явно встревоженный таким оборотом дела.
– Пусть она идет к констеблю, Уилл, – заявил Гаррет. – Пусть увидит, как ей это поможет. А может быть, следует пойти мне…
– Нет! – в ужасе воскликнула Марианна. Гаррет мрачно улыбнулся, и она, бросив предостерегающий взгляд на тетку, продолжала: – Никто не пойдет к констеблю, и ты тоже, тетя.
– Я не могу позволить ему принуждать тебя… – начала Тамара.
– Он не принуждал меня сегодня, – вставила Марианна, и румянец запылал на ее лице. Как бы ни было ей больно говорить правду, она не могла допустить, чтобы тетя поверила лжи, иначе Тамара своими обвинениями заставила бы графа что-то предпринять. Марианна даже и думать не хотела о том, что тогда сделает Гаррет.
Тамара, никогда добровольно не отступавшая перед обстоятельствами, проворчала:
– Мне это не нравится.
– Мне тоже. Но если его сиятельство… – Марианна вложила в последнее слово столько сарказма, сколько могла, и взглянула на Гаррета. – Если его сиятельство сможет воздержаться от своих похотливых знаков внимания, то я полагаю, мы с тобой сможем потерпеть, пока я не докажу, что я такая же слуга сэра Питни, как и Уильям.
Гаррет стоял, скрестив руки на полуголой груди и впившись взглядом в Марианну.
– Я более чем согласен с желаниями Мины, – заявил он, намеренно не сводя глаз с ее корсажа, который бесстыдно сполз вниз.
Марианна мгновенно отвела глаза, понимая, что он вспоминает, с какой готовностью она отвечала на его «похотливое внимание».
– Я бы предпочла, чтобы вы поступили согласно моим желаниям, а не желаниям моей племянницы, – сказала Тамара, показывая этим, что она тоже не уверена, что Марианна сможет устоять перед попытками Гаррета соблазнить ее.
Этого Марианна уже не могла вынести.
– Твоя племянница, – решительно заявила она, – сумеет позаботиться о себе. Не беспокойся. Его сиятельство может думать, что мое заключение здесь так напугает меня, что я сознаюсь в воображаемых им преступлениях, но время докажет мою невиновность. Если он настаивает, чтобы я оставалась здесь, я согласна.
«И не потерять свою невинность», – мысленно добавила она. Она докажет им обоим, особенно Гаррету, что они ошибаются. Она разочарует его в следующий раз, когда он попытается соблазнить ее. После его сегодняшних оскорблений она не будет так доверчива и глупа, чтобы позволить ему прикоснуться к ней.
– Значит, мы все пришли к согласию? – тактично сказал Уильям, не сводя настороженного взгляда со своего хозяина и двух женщин.
Ответом ему была мертвая тишина.
Глава 12
Ни каменные стены, ни решетки
Не создают тюрьмы.
Приюта там, за ними, ищут
Безгрешные, невинные умы.
Ричард Ловелас. К Алфее из темницы
Марианна сидела в саду в тени под яблоней, поджав под себя ноги и расправив на траве юбки. На коленях у нее лежал томик с пьесой «Бесплодные усилия любви». Она заложила пальцем страницы и задумалась.
Затем она рассеянно взглянула на стоявшего в нескольких футах от нее крепкого мужчину, притворявшегося, что не следит за ней, хотя именно этим он и занимался. Гаррет определенно умел подбирать людей, которых брал к себе на службу. Этот служил с Гарретом в Испании и был всецело предан своему хозяину. Марианна улыбнулась ему, но соглядатай не обращал на нее внимания, продолжая смотреть прямо перед собой.
Пожав плечами, она раскрыла книгу, затем со вздохом закрыла ее. Сегодня чтение пьесы Шекспира не доставляло ей удовольствия.
Прошло две недели после того, как Гаррет объявил ее пленницей, – две ужасно длинные, тяжелые недели.