Страница:
– Черт, Гарри! У тебя тут настоящая красотка!
Гарри тяжелой рукой обхватил Марианну за талию, и она почувствовала, как он подсунул нож под шнуровку ее корсажа. Распоров платье на спине, он отбросил нож под радостные крики солдат, затем сбросил косынку с ее груди, оттянул жесткий корсаж вниз и так ущипнул за грудь, что Марианна вскрикнула от боли.
Этого она уже не могла вынести. Марианна ударила Гарри ногой, с мрачным удовлетворением почувствовав, как каблук врезался в мягкую часть тела Гарри.
Выкрикивая ругательства, Гарри повалил ее на землю и с силой завел ей руки за спину, усевшись сверху.
– Лживая колдунья! – прорычал он. – Оспа! Придумала же! Ну так посмотрим, цыганская ведьма, хватит ли тебя на ночь с нами. Мы сможем научить тебя и твою подружку, как угодить мужчине.
Марианна застонала, чувствуя, что тяжелое тело Гарри вот-вот раздавит ее. И тут один из солдат крикнул:
– Гарри, сюда кто-то едет!
Марианну это мало обрадовало. Она подумала, что это еще один насильник едет мучить их.
– Ну и что? – прорычал Гарри. – Проедет мимо, когда увидит, кто здесь. Никто ни о чем нас не спросит.
Марианна подняла голову, собираясь закричать в надежде, что тот, кто приближается к ним, пожалеет ее и Тамару и придет на помощь. Но ей не хватало воздуха. Она слабо вскрикнула, и Гарри тут же прижал ее голову к траве, пытаясь заставить ее замолчать. Топот копыт становился все слышнее и вдруг прекратился.
– Что вы тут делаете? – раздался в следующее мгновение чей-то грозный голос, и Марианна услышала, как лошадь сошла с дороги. А когда она узнала голос Гаррета, то очень обрадовалась.
– Не твое дело! – прокричал Гарри.
На этот раз голос Гаррета прозвучал намного ближе.
– Сейчас же оставь ее! – приказал он.
– Да кто ты такой… – начал Гарри, но договорить до конца не успел. Марианна почувствовала, что тяжелое тело Гарри больше не давит на нее. Она подняла глаза и увидела Гаррета, который приподнял солдата над землей и одной рукой держал, сжимая за горло.
Гарри хватал ртом воздух, а его лицо налилось кровью. Гаррет в ярости швырнул его на землю и опустился на колени около Марианны. Он повернул ее на бок, окинул быстрым взглядом, определяя, не пострадала ли она. При виде ее почти обнаженной груди и распоротого корсажа Гаррет рассвирепел. Поднявшись, он помог Марианне встать, затем взял ее накидку и набросил ей на плечи.
– Кто ваш капитан? – грозно спросил Гаррет, повернувшись лицом к солдатам.
Один из солдат неуверенно рассмеялся.
– Если ты думаешь, что нашему капитану есть дело до того, как мы развлекаемся с какими-то цыганками… – начал он.
– Это будет его делом, если он узнает, что вы напали на друзей графа Фолкема, – холодно перебил его Гаррет.
– Графы не дружат с цыганами! – выкрикнул солдат, стоявший позади всех.
К этому времени к Уильяму вернулся голос. Вырываясь из рук державших его солдат, он крикнул:
– Дурни! Он знает, о чем говорит. Он действительно граф. И сейчас я не стал бы сильно сердить его. Я всего лишь его слуга, но она… – он кивнул в сторону Марианны, – его сбежавшая любовница.
На этот раз Марианна промолчала, пусть они думают все, что хотят, если это поможет ей, Тамаре и Уиллу остаться живыми и невредимыми.
Эти слова, казалось, заставили солдат призадуматься, но было видно, что им не хотелось в это верить и оставлять их в покое. Двое солдат стали надвигаться на них. Гаррет оттолкнул Марианну в сторону и обнажил шпагу.
– Сначала подумайте, – предупредил он. – Если я не граф, вы ничего не теряете, кроме ночного развлечения. Но если я граф и вы нападете на меня, ваша судьба решена.
Те двое заколебались. Вдруг Марианна заметила, как позади Гаррета поднимается с земли Гарри.
– Гаррет! – крикнула она, указывая на солдата. Гаррет обернулся как раз вовремя, чтобы отразить удар сабли. Гарри замахнулся снова, но Гаррет сумел ударом выбить саблю из его руки и, приставив шпагу к горлу солдата, спросил:
– Что ты скажешь, Мина? Перерезать ему глотку сейчас или передать его капитану?
– Пожалуйста, милорд, – прохрипел Гарри, – я не знал, что она ваша любовница.
Гаррет с отвращением смотрел на солдата. Уверенная, что он может убить человека, если она не вмешается, Марианна прошептала:
– Н-не убивайте его из-за меня.
Гаррет взглянул на нее:
– Почему?
– Я не хочу, чтобы его кровь пала на мою голову.
Марианна подошла и осторожно положила руку на сжатую руку Гаррета. Она чувствовала, как напряжены его мышцы и как постепенно они расслабляются.
– Кто твой капитан? – спросил Гаррет у Гарри.
– М-Меривейл, – заикаясь, ответил солдат, не сводя глаз с кончика шпаги, упиравшейся в него.
Гаррет опустил шпагу.
– Я сообщу ему, не сомневайся, и позабочусь о том, чтобы тебя отстегали кнутом за то, что ты сегодня сделал. – Затем он обратился кдругим солдатам: – Что касается остальных, радуйтесь, что моя любовница не выносит вида крови. Предлагаю вам всем уехать, пока я не передумал.
Гарри бросился к своей лошади. Уильяма сразу освободили, и он упал на одно колено. Солдат, державший Тамару, оттолкнул ее. Солдаты, ворча, двинулись за своим вожаком, явно не желая испытывать судьбу и связываться с графом, так искусно владеющим шпагой.
Тамара кинулась к Уильяму и, проклиная солдат, ощупала его тело, пытаясь определить, не поломаны ли кости. Гаррет стоял неподвижно, как статуя, и, не выпуская из рук шпагу, смотрел, как уезжают солдаты. Как только они скрылись из виду, он вложил шпагу в ножны и повернулся к Марианне:
– Они не… они не… – Казалось, он не мог произнести вслух, чего он боялся, хотя она понимала, что он хочет спросить.
– Нет, – тихо проговорила Марианна, кутаясь в накидку. – Я должна быть благодарна вам за это, милорд.
– Поговорим об этом позднее, – сдержанно ответил Гаррет.
Он повернулся к Тамаре, суетившейся вокруг Уильяма:
– Как он?
– Кости целы, – прерывающимся голосом ответила Тамара. – Жить будет.
– Хорошо. В нескольких милях отсюда есть деревня. Как ты думаешь, Уильям, вы с Тамарой доберетесь туда сами?
– Да! – ответил Уильям.
– Я с Миной поеду вперед и найду гостиницу. Вот тебе деньги, вдруг они тебе понадобятся. – Гаррет бросил Уильяму кошелек.
Его поймала Тамара.
– Оставьте Мину здесь, милорд, – сказала она, передавая кошелек Уильяму. – Я могу позаботиться о ней не хуже, чем вы.
Гаррет усмехнулся:
– Да, и увезти ее. Нет уж, спасибо. Ты уже один раз уговорила моего слугу помочь вам сбежать. Другого случая я вам не предоставлю.
Два чувства боролись в душе Марианны. С одной стороны, она была рада, что Гаррет отвезет ее назад. С другой – ее не оставляло сильное чувство вины, ибо ей не хотелось, чтобы Уильям пострадал из-за ее поступка.
– Гаррет, Уильям поехал с нами не по своей воле, – тихо проговорила Марианна.
– О! – Гаррет перевел на нее гневный взгляд.
– Мы… мы… – Марианна запнулась, не в силах вынести его взгляда.
– Мы опоили его, – откровенно призналась Тамара. – Это был единственный способ увезти Мину от вас. А потом, когда Уилл проснулся, мы были уже далеко и возвращаться не было смысла.
– Черт бы тебя побрал, женщина! Ты же знаешь, что это неправда, – возмутился Уильям.
Было темно, и Марианна не была уверена, но ей показалось, что Гаррет улыбнулся.
– Уильям был уверен, что вы найдете нас, – призналась Марианна, не обращая внимания на недовольство тетки.
– Мне помогло, что он все время выбрасывал что-нибудь из фургона, чтобы указать мне дорогу, – сухо заметил Гаррет.
Теперь наступила очередь возмущаться Тамаре.
– Уильям Крэшоу, ты подлый предатель! Мне следовало бы…
– Послушай, Тамара, разве плохо, что милорд догнал нас? – перебив ее, спросил Уильям.
Тамара только сердито посмотрела на него.
– Вы двое поедете как можно быстрее. Как показала эта ночь, дороги небезопасны для цыган, – твердым голосом проговорил Гаррет.
– Не беспокойтесь, милорд, – ответил Уильям. – Мы оставим этот дурацкий фургон здесь, а возьмем лошадей. Тогда никто не тронет нас.
Тамара сразу же начала спорить, но Гаррет не обратил внимания на их с Уильямом спор. Он взял на руки Мину и направился к своему коню.
Марианна молчала, слишком измученная событиями этой ночи, и даже не протестовала, когда Гаррет посадил ее в седло и затем сам сел позади нее.
– Ты могла бы, пока есть возможность, немного поспать, – тихо сказал он ей на ухо. – Потому что потом нам с тобой предстоит очень длинный разговор.
Что-то в его голосе подсказало Марианне, что ей совсем не понравится то, что собирается сказать Гаррет.
Глава 16
Марианна, кутаясь в накидку, сидела на жестком стуле перед камином и настороженно наблюдала за Гарретом, который стоял неподалеку с хозяином гостиницы, договариваясь о ночлеге. Комната, которую Гаррет снял для нее, оказалась маленькой и скудно обставленной, но Марианне это было безразлично.
Она слышала обрывки разговора о «двоих, кто приедет вслед за ним», и о том, что «завтрак надо подать в комнату рано утром». Только потом она поняла, что комната предназначалась для них обоих.
Сердце Марианны забилось от страха… и предвкушения. Она не стала высказывать возражения хозяину гостиницы, понимая, что этим только рассердит Гаррета.
Не стоило еще больше сердить его после того, что она сделала. А Марианна не сомневалась, что вызвала его гнев.
У него были все основания сердиться, призналась она себе. Как хорошо защищенная женщина благородного происхождения, она никогда не сталкивалась лицом к лицу с жестокостью, свидетельницей которой она оказалась в эту ночь.
Пережитое приводило Марианну в ужас. Неудивительно, что тетя Тамара всегда так оберегала ее, что Гаррет считал, что она нуждается в покровителе. Марианна вспомнила руки солдата, хватавшие ее за грудь, и содрогнулась. Сейчас предложение Гаррета казалось более привлекательным, чем раньше. Ее ожидала жизнь, полная бесконечной борьбы с мужчинами, подобными этим солдатам. Не лучше ли дать Гаррету то, чего он хочет, в обмен на его покровительство?
Нет, так может думать только трус, лживый человек, говорила она себе. Это также противоречило тому, что ей внушали о святости брака и важности брачных обетов. Отец Марианны женился на цыганке, потому что слишком любил и уважал ее, чтобы вступать с ней в иные отношения.
Ради своего отца она должна устоять перед ухаживаниями Гаррета, выражающими не любовь, а примитивное желание.
Марианна взглянула на графа. Несмотря на усталость, выглядел он потрясающе красивым. Существовала еще одна причина, по которой Марианна не могла позволить ему соблазнить себя. Она не могла отдаться ему, не отдавая и тело, и душу. Но он никогда не захочет этого для себя, пока отказывается от освящения их союза брачным обетом. Если она уступит ему, то потом ее боль будет сильнее, чем если бы она рассталась с ним, особенно когда он в конце концов узнает, кто она на самом деле. Сейчас, как никогда, она должна найти способ сбежать от него или иначе погубит свою душу.
Когда Гаррет вышел вместе с хозяином гостиницы, Марианна еще раз оглядела комнату в слабой надежде на побег. Но она знала, что это бесполезно. Гаррет все еще стоял за дверью. Она слышала его властный голос в маленьком холле.
Она с нетерпением ждала, желая, чтобы разговор с Гарретом закончился как можно скорее. Она рассеянно смотрела на тени, которые отбрасывал огонь на противоположную стену. Они танцевали, как темные отражения ярких образов, которые они передразнивали. Бесцветные пальцы, казалось, тянулись к ней, маня ее…
Она отвернулась, чтобы не видеть эти прыгающие тени, наводившие на мысль, что и у света есть темная сторона. Они отражали слишком много чувств, охвативших ее в эту минуту: неуверенность, огорчение от того, что ее поймали… и, как бы ей ни было неприятно в этом сознаться, глубокое облегчение.
Она вздрогнула, когда в комнату вошел Гаррет. Один.
Он осторожно закрыл дверь, задвинул засов. Зловещий звук еще больше встревожил Марианну. Довольно странно, но она не боялась Гаррета. Она знала, что он ничего с ней не сделает. Но она по-настоящему боялась его слов, ибо его слова, казалось, всегда устанавливают для нее еще больше ограничений.
Неловкое молчание длилось несколько минут, Гаррет пристально оглядывал испачканную и разорванную в нескольких местах накидку Марианны. При этом у него нервно дергалась щека.
– Я должен был убить их. Я должен был убить этих проклятых ублюдков всех до одного, – сказал он с такой ожесточенностью, что Марианна удивилась, как он смог сдержать себя и не убить тех негодяев.
Она встала и повернулась к Гаррету:
– Их было слишком много. Вас бы убили, если бы вы попытались.
– Разве тебя это бы огорчило? – Слова давались Гаррету с трудом. Не спуская с Марианны глаз, он шагнул к ней и, сбросив камзол, швырнул его на другой стул, стоявший у камина. – Тебя не волновало, что значил твой отъезд для меня. Зачем же беспокоиться, жив я или умер?
Он отвернулся и стал смотреть на огонь, как будто он не вынесет ее ответа, если будет смотреть на нее. Сердце Марианны дрогнуло. Она видела усталость на лице Гаррета и почувствовала желание немедленно разгладить страдальческие складки на его лбу.
– Я не могла желать, чтобы вы погибли от рук этих мерзавцев, милорд. И вы, конечно, знаете это. И что бы вы ни думали, я страшно благодарна, что вы…
– Черт подери, я не нуждаюсь в твоей благодарности! – выкрикнул Гаррет с такой яростью, что Марианна еще плотнее закуталась в накидку. Он впился в нее горящими глазами. – Есть только один способ выразить мне свою благодарность.
Марианна боялась спросить, что это за способ.
– Это не то, о чем ты думаешь, – добавил Гаррет, увидев выражение ее лица, – хотя, видит Бог, я этого тоже хочу. То, что я прошу, – это твой долг передо мной за те часы, которые я провел сегодня в мучениях, представляя, какой опасности ты подвергаешься. А затем нашел тебя в той самой опасности, которую представлял…
Гаррет замолчал. Марианна была не в силах смотреть ему в глаза, чувство вины переполняло ее.
– Что… что вы хотите? – заикаясь, спросила она.
– Твоей клятвы. – Гаррет коротко усмехнулся. – Не думаю, что она что-то значит для цыганки, но однажды ты сказала, что живешь по законам нравственности, присущим женщине благородного происхождения. – В свете камина было ясно видно серьезное выражение его лица. – Ну, хорошо. Я хочу, чтобы эта леди, живущая в тебе, дала мне клятву, что никогда снова не сделает этого. Поклянись мне, что ты покинешь Фолкем-Хаус только вместе со мной.
Марианна вся похолодела. Просьба графа не удивила ее, но она не могла выполнить ее. Побег должен быть ее самой главной целью, ибо если она останется…
– Поклянись, Мина! – потребовал Гаррет, подходя совсем близко.
– Я не могу, – прошептала Марианна. Она заставила себя выдержать пристальный взгляд Гаррета.
Он сжал руки, как будто сдерживал в себе порыв задушить ее.
– Ты бы предпочла риск быть изнасилованной, или еще хуже, бандой грязных омерзительных солдат, а не жизнь со мной?
– Нет. Вы знаете, что нет! – воскликнула Марианна, сдерживая рвавшиеся наружу рыдания. При других обстоятельствах она бы хотела жить с ним. В этом она была вынуждена себе признаться.
– Да ты понимаешь, что бы случилось, если бы я не подъехал?
Ответить Марианна не успела. Гаррет дернул за завязки накидки, и та упала к ногам Марианны. Ее распущенный корсаж едва прикрывал нижнюю часть груди. В свете камина над нею ясно были видны синяки. Гаррет увидел эти темные пятна, и его глаза наполнились смятением и гневом.
Он осторожно коснулся одного из них:
– Это только пример того, что они могли бы сделать с тобой. А ты не боишься.
– Конечно, боюсь! Неужели вы думаете, что я не желала бы ездить, куда мне хочется, не сталкиваясь с такими мужчинами, которые хватали меня грязными руками и жестоко обращались со мной, только потому, что я цыганка? Я боюсь, милорд, и намного сильнее, чем вы думаете.
– Так позволь мне защищать тебя. – Гаррет сказал это так, как будто другого выхода не существовало. – Отдайся под мою защиту. Поклянись мне, что не уедешь. Дай мне такую клятву!
– Я… я не могу, – повторила Марианна. – По тем же самым причинам, заставившим меня сегодня уехать из Фолкем-Хауса. Я не могу обещать, что снова не сбегу.
Колеблющийся свет камина придавал лицу графа почти дьявольское выражение, он искал в ней хотя бы какие-нибудь признаки, говорившие, что сумеет сломить ее сопротивление.
Марианна не смогла удержаться и вскинула голову, показывая этим простым движением свою решимость. Она не позволит графу запугать ее, пользуясь тем, что произошло этой ночью. Она не допустит этого!
Но Гаррет, очевидно, заметил этот жест, потому что выражение его лица изменилось.
– В таком случае я буду вынужден по-другому привязать тебя к себе.
Глядя Марианне в лицо, он начал медленно расстегивать длинный ряд позолоченных пуговиц на своем жилете.
Она видела суровость в его глазах и почему-то подумала, что Гаррет собирается побить ее. Он снял с себя длинный расшитый жилет и отбросил его в сторону. Затем начал расстегивать рубашку. Поняв его намерение Марианна, потрясенная, прошептала:
– Нет. Нет, прошу вас. Это вам ничего не даст. Если вы принудите меня, я каждую минуту моей жизни потрачу на попытки снова скрыться от вас.
– Принудить тебя? – спросил Гаррет, насмешливо подняв брови, продолжая расстегивать манжеты. – Ты принимаешь меня за какого-то грязного солдата, который в поле набросился на тебя? Мне не требуется такая жестокость.
Марианна отступила назад и, приподняв юбки, приготовилась бежать.
– Какой же вы самоуверенный наглец, если думаете, что я охотно…
Она замолкла, увидев, как Гаррет через голову снял рубашку, обнажив верхнюю часть торса. На минуту Марианна застыла в изумлении. Она и раньше видела голую грудь мужчин, пациентов ее отца. Но такого великолепия она еще не встречала. Широкие плечи переходили в хорошо сложенную мускулистую грудь, довольно густо покрытую темно-каштановыми волосами. Ее глаза проследили эти волосы, спускавшиеся неровной полосой к его животу и ниже…
Отведя глаза, Марианна перевела дыхание. О чем она думала, стоя здесь и глазея на него? Пора было бежать!
Но Гаррет стоял между нею и дверью. С неожиданной быстротой, рожденной страхом, Марианна бросилась поперек кровати, пытаясь перебраться на другую сторону. А Гаррет сел на стул у камина и с равнодушным видом начал снимать сапоги.
– Знаешь ли, в этом нет никакой необходимости, – сказал он, сбрасывая сапог на пол. – Поклянись, как я тебя прошу, и я позволю тебе еще некоторое время хранить свою глупую добродетель.
Кровь застучала у Марианны в висках.
– Чтобы вы могли отнять ее у меня позднее, как только благополучно снова сделаете меня пленницей в Фолкем-Хаусе? Я не так глупа, и вы никогда не заставите меня поклясться, что я перережу собственное горло, милорд.
– Ты же знаешь, что тебе совсем не хочется бороться со мной. Только твое упрямство заставляет тебя сражаться с ветряными мельницами. Глупое занятие.
– Вы не ветряная мельница, – проговорила Марианна, огибая кровать и приближаясь к двери.
Гаррет встал.
– Нет. Но и ты не Дон Кихот, ибо ты не за то борешься. Что заставляет тебя сопротивляться? Ничего, кроме недоверия к аристократам, которое мешает тебе признать несколько истин.
– Каких же? – рассеянно спросила Марианна, лихорадочно соображая, как бы ей подойти к двери и отодвинуть засов раньше, чем Гаррет успеет схватить ее.
– Ты меня хочешь.
На такое заявление, естественно, она не могла не обратить внимания.
– Нет. Никогда.
– Твои губы, когда прошлый раз я попробовал их, сказали мне совсем другое.
Марианна покачала головой, ей не хотелось признаваться в этом даже себе самой, но понимала, что отрицать этого не сможет.
– Более того, у тебя нет никакой причины отказывать мне. Она могла бы придумать несколько причин, и среди них – инстинкт самосохранения. Если Гаррет дотронется до нее, она потеряет половину своей решимости.
Эта мысль заставила Марианну рискнуть. Она подобрала лежавший у нее под ногами брошенный Гарретом жилет и бросилась к двери.
Но не успела Марианна открыть ее настолько, чтобы могла протиснуться в образовавшуюся щель, как дверь с силой захлопнулась и ее прижало к тонкой дверной доске.
– Не могу поверить, что после того, что произошло, ты снова сделаешь попытку, – прошипел Гаррет. Он повернул Марианну лицом к себе. – Господи, теперь я постараюсь, чтобы это была твоя последняя попытка.
Марианна не успела ответить. Гаррет грубо и властно поцеловал ее.
Охваченная паникой, Марианна стала сопротивляться, пряча от него губы и ударяя кулачками в грудь. Гаррет зажал ее между своими сильными ногами. Марианна уворачивалась от поцелуев, а он прижался лицом к ее шее и слегка покусывал ее.
Неожиданно его губы скользнули вниз, и Марианна почувствовала поцелуй в том месте, где был синяк.
– Я бы никогда не сделал тебе больно, моя милая, – взволнованно прошептал Гаррет, поднимая голову.
Неожиданно Марианна перестала сопротивляться, завороженная сверкавшей в его глазах страстью.
– Вы сейчас делаете мне больно, – удалось ей выдавить из себя явную ложь в последней отчаянной попытке помешать графу соблазнить ее.
– Где? – спросил он, не отстраняясь.
Марианна молча смотрела на него.
– Где? – повторил Гаррет, прикасаясь кончиками пальцев к ее шее. У нее не находилось сил, чтобы ответить. Хуже того, она чувствовала, как учащенно бьется ее пульс под его пальцами. Он тоже это чувствовал, судя по тому, как разгорались его глаза.
– Может быть, здесь, – шептал он, проводя ладонью по ее груди и останавливаясь на том месте, которое он целовал. И там, где билось ее сердце.
«Да, – думала Марианна. – Именно здесь и болит».
Эта была ее последняя связная мысль, больше Гаррет не позволял ей думать. Он снова овладел ее губами, и в ней медленно зарождалось желание.
Он поднял ее на руки.
– Сегодня, моя милая, ты выдашь мне по крайней мере одну тайну.
Марианна хотела возразить, но Гаррет наклонил голову и легким поцелуем коснулся ее губ.
Посадив ее рядом с кроватью и стоя перед ней, он, нисколько не стыдясь, снял штаны и чулки. Она смотрела на него глазами, полными ужаса.
– Я поклянусь, как вы этого желаете, – прошептала Марианна, стараясь не смотреть на его обнаженную плоть. – Я дам клятву не уезжать.
Гаррет улыбнулся, кладя руки ей на плечи:
– Сейчас уже поздно давать клятвы, моя милая искусительница. Тот момент упущен, но этот многое обещает нам обоим.
Его долгий поцелуй, от которого у Марианны закружилась голова и перехватило дыхание, лишил ее желания сопротивляться.
Часть ее существа чувствовала, как он спустил платье с ее плеч. Слышала, как он, тихо ругаясь, развязывает тесемки ее юбок. И даже видела, как ее разрезанное пополам платье скользит вниз.
Другая же часть слышала, чувствовала и видела только бурную страсть, с которой Гаррет провел руками по ее телу, прикрытому лишь сорочкой, и остановился на ее бедрах. Марианна на шаг отступила назад, но дальше двигаться было некуда, прямо за ее спиной стояла кровать.
– Пожалуйста, Гаррет… – с бьющимся от страха и желания сердцем прошептала Марианна.
– Ты сыграла немало ролей, моя цыганская принцесса, но ни в одной из них ты не была трусливой. Так не играй эту роль сейчас.
Гаррет оттянул свободную сорочку вниз и начал гладить грудь, обводя вокруг соска. У Марианны вырвался судорожный вздох. Она сознавала, что должна стыдиться, но все, что она чувствовала, – это всевозрастающее удовольствие, чувственное желание, манившее ее, словно Крысолов, увлекающий за собой детей навстречу опасности.
Марианна закрыла глаза и ахнула, когда Гаррет, опустившись на одно колено, губами стал ласкать ее грудь. В этом была такая чувственная сладость, что она откинула назад голову и ухватилась за темную гриву его волос, притягивая ближе к себе. Казалось, он не мог насытиться ее грудью, он с жадностью ласкал ее, пока колени Марианны не ослабели и она не испугалась, что сейчас упадет.
«Неужели я потеряла рассудок?» – подумала Марианна, чувствуя власть Гаррета над ее телом. Его руки ласкали и возбуждали ее, пока она совершенно не обессилела.
Тогда Гаррет снова встал, и Марианна почувствовала, как его пальцы скользят по ее плечам, увлекая за собой вниз сорочку. Марианна открыла глаза и увидела перед собой пылающие страстью глаза Гаррета.
На какое-то мгновение она с торжеством заметила восхищение в блеснувших в лунном свете его глазах, когда он жадным взглядом окидывал ее обнаженное тело. Затем ей стало стыдно. Нехорошо, что он видит ее голой. Только мужу можно было бы позволить видеть ее такой.
Но, заглушая стыд, к ней пришла уверенность, что она не хотела бы, чтобы ее видел какой-то другой мужчина. Никакой другой, кроме Гаррета.
Гарри тяжелой рукой обхватил Марианну за талию, и она почувствовала, как он подсунул нож под шнуровку ее корсажа. Распоров платье на спине, он отбросил нож под радостные крики солдат, затем сбросил косынку с ее груди, оттянул жесткий корсаж вниз и так ущипнул за грудь, что Марианна вскрикнула от боли.
Этого она уже не могла вынести. Марианна ударила Гарри ногой, с мрачным удовлетворением почувствовав, как каблук врезался в мягкую часть тела Гарри.
Выкрикивая ругательства, Гарри повалил ее на землю и с силой завел ей руки за спину, усевшись сверху.
– Лживая колдунья! – прорычал он. – Оспа! Придумала же! Ну так посмотрим, цыганская ведьма, хватит ли тебя на ночь с нами. Мы сможем научить тебя и твою подружку, как угодить мужчине.
Марианна застонала, чувствуя, что тяжелое тело Гарри вот-вот раздавит ее. И тут один из солдат крикнул:
– Гарри, сюда кто-то едет!
Марианну это мало обрадовало. Она подумала, что это еще один насильник едет мучить их.
– Ну и что? – прорычал Гарри. – Проедет мимо, когда увидит, кто здесь. Никто ни о чем нас не спросит.
Марианна подняла голову, собираясь закричать в надежде, что тот, кто приближается к ним, пожалеет ее и Тамару и придет на помощь. Но ей не хватало воздуха. Она слабо вскрикнула, и Гарри тут же прижал ее голову к траве, пытаясь заставить ее замолчать. Топот копыт становился все слышнее и вдруг прекратился.
– Что вы тут делаете? – раздался в следующее мгновение чей-то грозный голос, и Марианна услышала, как лошадь сошла с дороги. А когда она узнала голос Гаррета, то очень обрадовалась.
– Не твое дело! – прокричал Гарри.
На этот раз голос Гаррета прозвучал намного ближе.
– Сейчас же оставь ее! – приказал он.
– Да кто ты такой… – начал Гарри, но договорить до конца не успел. Марианна почувствовала, что тяжелое тело Гарри больше не давит на нее. Она подняла глаза и увидела Гаррета, который приподнял солдата над землей и одной рукой держал, сжимая за горло.
Гарри хватал ртом воздух, а его лицо налилось кровью. Гаррет в ярости швырнул его на землю и опустился на колени около Марианны. Он повернул ее на бок, окинул быстрым взглядом, определяя, не пострадала ли она. При виде ее почти обнаженной груди и распоротого корсажа Гаррет рассвирепел. Поднявшись, он помог Марианне встать, затем взял ее накидку и набросил ей на плечи.
– Кто ваш капитан? – грозно спросил Гаррет, повернувшись лицом к солдатам.
Один из солдат неуверенно рассмеялся.
– Если ты думаешь, что нашему капитану есть дело до того, как мы развлекаемся с какими-то цыганками… – начал он.
– Это будет его делом, если он узнает, что вы напали на друзей графа Фолкема, – холодно перебил его Гаррет.
– Графы не дружат с цыганами! – выкрикнул солдат, стоявший позади всех.
К этому времени к Уильяму вернулся голос. Вырываясь из рук державших его солдат, он крикнул:
– Дурни! Он знает, о чем говорит. Он действительно граф. И сейчас я не стал бы сильно сердить его. Я всего лишь его слуга, но она… – он кивнул в сторону Марианны, – его сбежавшая любовница.
На этот раз Марианна промолчала, пусть они думают все, что хотят, если это поможет ей, Тамаре и Уиллу остаться живыми и невредимыми.
Эти слова, казалось, заставили солдат призадуматься, но было видно, что им не хотелось в это верить и оставлять их в покое. Двое солдат стали надвигаться на них. Гаррет оттолкнул Марианну в сторону и обнажил шпагу.
– Сначала подумайте, – предупредил он. – Если я не граф, вы ничего не теряете, кроме ночного развлечения. Но если я граф и вы нападете на меня, ваша судьба решена.
Те двое заколебались. Вдруг Марианна заметила, как позади Гаррета поднимается с земли Гарри.
– Гаррет! – крикнула она, указывая на солдата. Гаррет обернулся как раз вовремя, чтобы отразить удар сабли. Гарри замахнулся снова, но Гаррет сумел ударом выбить саблю из его руки и, приставив шпагу к горлу солдата, спросил:
– Что ты скажешь, Мина? Перерезать ему глотку сейчас или передать его капитану?
– Пожалуйста, милорд, – прохрипел Гарри, – я не знал, что она ваша любовница.
Гаррет с отвращением смотрел на солдата. Уверенная, что он может убить человека, если она не вмешается, Марианна прошептала:
– Н-не убивайте его из-за меня.
Гаррет взглянул на нее:
– Почему?
– Я не хочу, чтобы его кровь пала на мою голову.
Марианна подошла и осторожно положила руку на сжатую руку Гаррета. Она чувствовала, как напряжены его мышцы и как постепенно они расслабляются.
– Кто твой капитан? – спросил Гаррет у Гарри.
– М-Меривейл, – заикаясь, ответил солдат, не сводя глаз с кончика шпаги, упиравшейся в него.
Гаррет опустил шпагу.
– Я сообщу ему, не сомневайся, и позабочусь о том, чтобы тебя отстегали кнутом за то, что ты сегодня сделал. – Затем он обратился кдругим солдатам: – Что касается остальных, радуйтесь, что моя любовница не выносит вида крови. Предлагаю вам всем уехать, пока я не передумал.
Гарри бросился к своей лошади. Уильяма сразу освободили, и он упал на одно колено. Солдат, державший Тамару, оттолкнул ее. Солдаты, ворча, двинулись за своим вожаком, явно не желая испытывать судьбу и связываться с графом, так искусно владеющим шпагой.
Тамара кинулась к Уильяму и, проклиная солдат, ощупала его тело, пытаясь определить, не поломаны ли кости. Гаррет стоял неподвижно, как статуя, и, не выпуская из рук шпагу, смотрел, как уезжают солдаты. Как только они скрылись из виду, он вложил шпагу в ножны и повернулся к Марианне:
– Они не… они не… – Казалось, он не мог произнести вслух, чего он боялся, хотя она понимала, что он хочет спросить.
– Нет, – тихо проговорила Марианна, кутаясь в накидку. – Я должна быть благодарна вам за это, милорд.
– Поговорим об этом позднее, – сдержанно ответил Гаррет.
Он повернулся к Тамаре, суетившейся вокруг Уильяма:
– Как он?
– Кости целы, – прерывающимся голосом ответила Тамара. – Жить будет.
– Хорошо. В нескольких милях отсюда есть деревня. Как ты думаешь, Уильям, вы с Тамарой доберетесь туда сами?
– Да! – ответил Уильям.
– Я с Миной поеду вперед и найду гостиницу. Вот тебе деньги, вдруг они тебе понадобятся. – Гаррет бросил Уильяму кошелек.
Его поймала Тамара.
– Оставьте Мину здесь, милорд, – сказала она, передавая кошелек Уильяму. – Я могу позаботиться о ней не хуже, чем вы.
Гаррет усмехнулся:
– Да, и увезти ее. Нет уж, спасибо. Ты уже один раз уговорила моего слугу помочь вам сбежать. Другого случая я вам не предоставлю.
Два чувства боролись в душе Марианны. С одной стороны, она была рада, что Гаррет отвезет ее назад. С другой – ее не оставляло сильное чувство вины, ибо ей не хотелось, чтобы Уильям пострадал из-за ее поступка.
– Гаррет, Уильям поехал с нами не по своей воле, – тихо проговорила Марианна.
– О! – Гаррет перевел на нее гневный взгляд.
– Мы… мы… – Марианна запнулась, не в силах вынести его взгляда.
– Мы опоили его, – откровенно призналась Тамара. – Это был единственный способ увезти Мину от вас. А потом, когда Уилл проснулся, мы были уже далеко и возвращаться не было смысла.
– Черт бы тебя побрал, женщина! Ты же знаешь, что это неправда, – возмутился Уильям.
Было темно, и Марианна не была уверена, но ей показалось, что Гаррет улыбнулся.
– Уильям был уверен, что вы найдете нас, – призналась Марианна, не обращая внимания на недовольство тетки.
– Мне помогло, что он все время выбрасывал что-нибудь из фургона, чтобы указать мне дорогу, – сухо заметил Гаррет.
Теперь наступила очередь возмущаться Тамаре.
– Уильям Крэшоу, ты подлый предатель! Мне следовало бы…
– Послушай, Тамара, разве плохо, что милорд догнал нас? – перебив ее, спросил Уильям.
Тамара только сердито посмотрела на него.
– Вы двое поедете как можно быстрее. Как показала эта ночь, дороги небезопасны для цыган, – твердым голосом проговорил Гаррет.
– Не беспокойтесь, милорд, – ответил Уильям. – Мы оставим этот дурацкий фургон здесь, а возьмем лошадей. Тогда никто не тронет нас.
Тамара сразу же начала спорить, но Гаррет не обратил внимания на их с Уильямом спор. Он взял на руки Мину и направился к своему коню.
Марианна молчала, слишком измученная событиями этой ночи, и даже не протестовала, когда Гаррет посадил ее в седло и затем сам сел позади нее.
– Ты могла бы, пока есть возможность, немного поспать, – тихо сказал он ей на ухо. – Потому что потом нам с тобой предстоит очень длинный разговор.
Что-то в его голосе подсказало Марианне, что ей совсем не понравится то, что собирается сказать Гаррет.
Глава 16
Ее походкой я любуюсь,
Мне наслаждения она сулит
И поцелуи обещают губы.
Речам ее и ангелы внимают.
Она – восторг мой, мое чудо,
Но день один в разлуке проведу —
И ревность мое сердце разрывает.
Джон Уилмот, граф Рочестер. Песня
Марианна, кутаясь в накидку, сидела на жестком стуле перед камином и настороженно наблюдала за Гарретом, который стоял неподалеку с хозяином гостиницы, договариваясь о ночлеге. Комната, которую Гаррет снял для нее, оказалась маленькой и скудно обставленной, но Марианне это было безразлично.
Она слышала обрывки разговора о «двоих, кто приедет вслед за ним», и о том, что «завтрак надо подать в комнату рано утром». Только потом она поняла, что комната предназначалась для них обоих.
Сердце Марианны забилось от страха… и предвкушения. Она не стала высказывать возражения хозяину гостиницы, понимая, что этим только рассердит Гаррета.
Не стоило еще больше сердить его после того, что она сделала. А Марианна не сомневалась, что вызвала его гнев.
У него были все основания сердиться, призналась она себе. Как хорошо защищенная женщина благородного происхождения, она никогда не сталкивалась лицом к лицу с жестокостью, свидетельницей которой она оказалась в эту ночь.
Пережитое приводило Марианну в ужас. Неудивительно, что тетя Тамара всегда так оберегала ее, что Гаррет считал, что она нуждается в покровителе. Марианна вспомнила руки солдата, хватавшие ее за грудь, и содрогнулась. Сейчас предложение Гаррета казалось более привлекательным, чем раньше. Ее ожидала жизнь, полная бесконечной борьбы с мужчинами, подобными этим солдатам. Не лучше ли дать Гаррету то, чего он хочет, в обмен на его покровительство?
Нет, так может думать только трус, лживый человек, говорила она себе. Это также противоречило тому, что ей внушали о святости брака и важности брачных обетов. Отец Марианны женился на цыганке, потому что слишком любил и уважал ее, чтобы вступать с ней в иные отношения.
Ради своего отца она должна устоять перед ухаживаниями Гаррета, выражающими не любовь, а примитивное желание.
Марианна взглянула на графа. Несмотря на усталость, выглядел он потрясающе красивым. Существовала еще одна причина, по которой Марианна не могла позволить ему соблазнить себя. Она не могла отдаться ему, не отдавая и тело, и душу. Но он никогда не захочет этого для себя, пока отказывается от освящения их союза брачным обетом. Если она уступит ему, то потом ее боль будет сильнее, чем если бы она рассталась с ним, особенно когда он в конце концов узнает, кто она на самом деле. Сейчас, как никогда, она должна найти способ сбежать от него или иначе погубит свою душу.
Когда Гаррет вышел вместе с хозяином гостиницы, Марианна еще раз оглядела комнату в слабой надежде на побег. Но она знала, что это бесполезно. Гаррет все еще стоял за дверью. Она слышала его властный голос в маленьком холле.
Она с нетерпением ждала, желая, чтобы разговор с Гарретом закончился как можно скорее. Она рассеянно смотрела на тени, которые отбрасывал огонь на противоположную стену. Они танцевали, как темные отражения ярких образов, которые они передразнивали. Бесцветные пальцы, казалось, тянулись к ней, маня ее…
Она отвернулась, чтобы не видеть эти прыгающие тени, наводившие на мысль, что и у света есть темная сторона. Они отражали слишком много чувств, охвативших ее в эту минуту: неуверенность, огорчение от того, что ее поймали… и, как бы ей ни было неприятно в этом сознаться, глубокое облегчение.
Она вздрогнула, когда в комнату вошел Гаррет. Один.
Он осторожно закрыл дверь, задвинул засов. Зловещий звук еще больше встревожил Марианну. Довольно странно, но она не боялась Гаррета. Она знала, что он ничего с ней не сделает. Но она по-настоящему боялась его слов, ибо его слова, казалось, всегда устанавливают для нее еще больше ограничений.
Неловкое молчание длилось несколько минут, Гаррет пристально оглядывал испачканную и разорванную в нескольких местах накидку Марианны. При этом у него нервно дергалась щека.
– Я должен был убить их. Я должен был убить этих проклятых ублюдков всех до одного, – сказал он с такой ожесточенностью, что Марианна удивилась, как он смог сдержать себя и не убить тех негодяев.
Она встала и повернулась к Гаррету:
– Их было слишком много. Вас бы убили, если бы вы попытались.
– Разве тебя это бы огорчило? – Слова давались Гаррету с трудом. Не спуская с Марианны глаз, он шагнул к ней и, сбросив камзол, швырнул его на другой стул, стоявший у камина. – Тебя не волновало, что значил твой отъезд для меня. Зачем же беспокоиться, жив я или умер?
Он отвернулся и стал смотреть на огонь, как будто он не вынесет ее ответа, если будет смотреть на нее. Сердце Марианны дрогнуло. Она видела усталость на лице Гаррета и почувствовала желание немедленно разгладить страдальческие складки на его лбу.
– Я не могла желать, чтобы вы погибли от рук этих мерзавцев, милорд. И вы, конечно, знаете это. И что бы вы ни думали, я страшно благодарна, что вы…
– Черт подери, я не нуждаюсь в твоей благодарности! – выкрикнул Гаррет с такой яростью, что Марианна еще плотнее закуталась в накидку. Он впился в нее горящими глазами. – Есть только один способ выразить мне свою благодарность.
Марианна боялась спросить, что это за способ.
– Это не то, о чем ты думаешь, – добавил Гаррет, увидев выражение ее лица, – хотя, видит Бог, я этого тоже хочу. То, что я прошу, – это твой долг передо мной за те часы, которые я провел сегодня в мучениях, представляя, какой опасности ты подвергаешься. А затем нашел тебя в той самой опасности, которую представлял…
Гаррет замолчал. Марианна была не в силах смотреть ему в глаза, чувство вины переполняло ее.
– Что… что вы хотите? – заикаясь, спросила она.
– Твоей клятвы. – Гаррет коротко усмехнулся. – Не думаю, что она что-то значит для цыганки, но однажды ты сказала, что живешь по законам нравственности, присущим женщине благородного происхождения. – В свете камина было ясно видно серьезное выражение его лица. – Ну, хорошо. Я хочу, чтобы эта леди, живущая в тебе, дала мне клятву, что никогда снова не сделает этого. Поклянись мне, что ты покинешь Фолкем-Хаус только вместе со мной.
Марианна вся похолодела. Просьба графа не удивила ее, но она не могла выполнить ее. Побег должен быть ее самой главной целью, ибо если она останется…
– Поклянись, Мина! – потребовал Гаррет, подходя совсем близко.
– Я не могу, – прошептала Марианна. Она заставила себя выдержать пристальный взгляд Гаррета.
Он сжал руки, как будто сдерживал в себе порыв задушить ее.
– Ты бы предпочла риск быть изнасилованной, или еще хуже, бандой грязных омерзительных солдат, а не жизнь со мной?
– Нет. Вы знаете, что нет! – воскликнула Марианна, сдерживая рвавшиеся наружу рыдания. При других обстоятельствах она бы хотела жить с ним. В этом она была вынуждена себе признаться.
– Да ты понимаешь, что бы случилось, если бы я не подъехал?
Ответить Марианна не успела. Гаррет дернул за завязки накидки, и та упала к ногам Марианны. Ее распущенный корсаж едва прикрывал нижнюю часть груди. В свете камина над нею ясно были видны синяки. Гаррет увидел эти темные пятна, и его глаза наполнились смятением и гневом.
Он осторожно коснулся одного из них:
– Это только пример того, что они могли бы сделать с тобой. А ты не боишься.
– Конечно, боюсь! Неужели вы думаете, что я не желала бы ездить, куда мне хочется, не сталкиваясь с такими мужчинами, которые хватали меня грязными руками и жестоко обращались со мной, только потому, что я цыганка? Я боюсь, милорд, и намного сильнее, чем вы думаете.
– Так позволь мне защищать тебя. – Гаррет сказал это так, как будто другого выхода не существовало. – Отдайся под мою защиту. Поклянись мне, что не уедешь. Дай мне такую клятву!
– Я… я не могу, – повторила Марианна. – По тем же самым причинам, заставившим меня сегодня уехать из Фолкем-Хауса. Я не могу обещать, что снова не сбегу.
Колеблющийся свет камина придавал лицу графа почти дьявольское выражение, он искал в ней хотя бы какие-нибудь признаки, говорившие, что сумеет сломить ее сопротивление.
Марианна не смогла удержаться и вскинула голову, показывая этим простым движением свою решимость. Она не позволит графу запугать ее, пользуясь тем, что произошло этой ночью. Она не допустит этого!
Но Гаррет, очевидно, заметил этот жест, потому что выражение его лица изменилось.
– В таком случае я буду вынужден по-другому привязать тебя к себе.
Глядя Марианне в лицо, он начал медленно расстегивать длинный ряд позолоченных пуговиц на своем жилете.
Она видела суровость в его глазах и почему-то подумала, что Гаррет собирается побить ее. Он снял с себя длинный расшитый жилет и отбросил его в сторону. Затем начал расстегивать рубашку. Поняв его намерение Марианна, потрясенная, прошептала:
– Нет. Нет, прошу вас. Это вам ничего не даст. Если вы принудите меня, я каждую минуту моей жизни потрачу на попытки снова скрыться от вас.
– Принудить тебя? – спросил Гаррет, насмешливо подняв брови, продолжая расстегивать манжеты. – Ты принимаешь меня за какого-то грязного солдата, который в поле набросился на тебя? Мне не требуется такая жестокость.
Марианна отступила назад и, приподняв юбки, приготовилась бежать.
– Какой же вы самоуверенный наглец, если думаете, что я охотно…
Она замолкла, увидев, как Гаррет через голову снял рубашку, обнажив верхнюю часть торса. На минуту Марианна застыла в изумлении. Она и раньше видела голую грудь мужчин, пациентов ее отца. Но такого великолепия она еще не встречала. Широкие плечи переходили в хорошо сложенную мускулистую грудь, довольно густо покрытую темно-каштановыми волосами. Ее глаза проследили эти волосы, спускавшиеся неровной полосой к его животу и ниже…
Отведя глаза, Марианна перевела дыхание. О чем она думала, стоя здесь и глазея на него? Пора было бежать!
Но Гаррет стоял между нею и дверью. С неожиданной быстротой, рожденной страхом, Марианна бросилась поперек кровати, пытаясь перебраться на другую сторону. А Гаррет сел на стул у камина и с равнодушным видом начал снимать сапоги.
– Знаешь ли, в этом нет никакой необходимости, – сказал он, сбрасывая сапог на пол. – Поклянись, как я тебя прошу, и я позволю тебе еще некоторое время хранить свою глупую добродетель.
Кровь застучала у Марианны в висках.
– Чтобы вы могли отнять ее у меня позднее, как только благополучно снова сделаете меня пленницей в Фолкем-Хаусе? Я не так глупа, и вы никогда не заставите меня поклясться, что я перережу собственное горло, милорд.
– Ты же знаешь, что тебе совсем не хочется бороться со мной. Только твое упрямство заставляет тебя сражаться с ветряными мельницами. Глупое занятие.
– Вы не ветряная мельница, – проговорила Марианна, огибая кровать и приближаясь к двери.
Гаррет встал.
– Нет. Но и ты не Дон Кихот, ибо ты не за то борешься. Что заставляет тебя сопротивляться? Ничего, кроме недоверия к аристократам, которое мешает тебе признать несколько истин.
– Каких же? – рассеянно спросила Марианна, лихорадочно соображая, как бы ей подойти к двери и отодвинуть засов раньше, чем Гаррет успеет схватить ее.
– Ты меня хочешь.
На такое заявление, естественно, она не могла не обратить внимания.
– Нет. Никогда.
– Твои губы, когда прошлый раз я попробовал их, сказали мне совсем другое.
Марианна покачала головой, ей не хотелось признаваться в этом даже себе самой, но понимала, что отрицать этого не сможет.
– Более того, у тебя нет никакой причины отказывать мне. Она могла бы придумать несколько причин, и среди них – инстинкт самосохранения. Если Гаррет дотронется до нее, она потеряет половину своей решимости.
Эта мысль заставила Марианну рискнуть. Она подобрала лежавший у нее под ногами брошенный Гарретом жилет и бросилась к двери.
Но не успела Марианна открыть ее настолько, чтобы могла протиснуться в образовавшуюся щель, как дверь с силой захлопнулась и ее прижало к тонкой дверной доске.
– Не могу поверить, что после того, что произошло, ты снова сделаешь попытку, – прошипел Гаррет. Он повернул Марианну лицом к себе. – Господи, теперь я постараюсь, чтобы это была твоя последняя попытка.
Марианна не успела ответить. Гаррет грубо и властно поцеловал ее.
Охваченная паникой, Марианна стала сопротивляться, пряча от него губы и ударяя кулачками в грудь. Гаррет зажал ее между своими сильными ногами. Марианна уворачивалась от поцелуев, а он прижался лицом к ее шее и слегка покусывал ее.
Неожиданно его губы скользнули вниз, и Марианна почувствовала поцелуй в том месте, где был синяк.
– Я бы никогда не сделал тебе больно, моя милая, – взволнованно прошептал Гаррет, поднимая голову.
Неожиданно Марианна перестала сопротивляться, завороженная сверкавшей в его глазах страстью.
– Вы сейчас делаете мне больно, – удалось ей выдавить из себя явную ложь в последней отчаянной попытке помешать графу соблазнить ее.
– Где? – спросил он, не отстраняясь.
Марианна молча смотрела на него.
– Где? – повторил Гаррет, прикасаясь кончиками пальцев к ее шее. У нее не находилось сил, чтобы ответить. Хуже того, она чувствовала, как учащенно бьется ее пульс под его пальцами. Он тоже это чувствовал, судя по тому, как разгорались его глаза.
– Может быть, здесь, – шептал он, проводя ладонью по ее груди и останавливаясь на том месте, которое он целовал. И там, где билось ее сердце.
«Да, – думала Марианна. – Именно здесь и болит».
Эта была ее последняя связная мысль, больше Гаррет не позволял ей думать. Он снова овладел ее губами, и в ней медленно зарождалось желание.
Он поднял ее на руки.
– Сегодня, моя милая, ты выдашь мне по крайней мере одну тайну.
Марианна хотела возразить, но Гаррет наклонил голову и легким поцелуем коснулся ее губ.
Посадив ее рядом с кроватью и стоя перед ней, он, нисколько не стыдясь, снял штаны и чулки. Она смотрела на него глазами, полными ужаса.
– Я поклянусь, как вы этого желаете, – прошептала Марианна, стараясь не смотреть на его обнаженную плоть. – Я дам клятву не уезжать.
Гаррет улыбнулся, кладя руки ей на плечи:
– Сейчас уже поздно давать клятвы, моя милая искусительница. Тот момент упущен, но этот многое обещает нам обоим.
Его долгий поцелуй, от которого у Марианны закружилась голова и перехватило дыхание, лишил ее желания сопротивляться.
Часть ее существа чувствовала, как он спустил платье с ее плеч. Слышала, как он, тихо ругаясь, развязывает тесемки ее юбок. И даже видела, как ее разрезанное пополам платье скользит вниз.
Другая же часть слышала, чувствовала и видела только бурную страсть, с которой Гаррет провел руками по ее телу, прикрытому лишь сорочкой, и остановился на ее бедрах. Марианна на шаг отступила назад, но дальше двигаться было некуда, прямо за ее спиной стояла кровать.
– Пожалуйста, Гаррет… – с бьющимся от страха и желания сердцем прошептала Марианна.
– Ты сыграла немало ролей, моя цыганская принцесса, но ни в одной из них ты не была трусливой. Так не играй эту роль сейчас.
Гаррет оттянул свободную сорочку вниз и начал гладить грудь, обводя вокруг соска. У Марианны вырвался судорожный вздох. Она сознавала, что должна стыдиться, но все, что она чувствовала, – это всевозрастающее удовольствие, чувственное желание, манившее ее, словно Крысолов, увлекающий за собой детей навстречу опасности.
Марианна закрыла глаза и ахнула, когда Гаррет, опустившись на одно колено, губами стал ласкать ее грудь. В этом была такая чувственная сладость, что она откинула назад голову и ухватилась за темную гриву его волос, притягивая ближе к себе. Казалось, он не мог насытиться ее грудью, он с жадностью ласкал ее, пока колени Марианны не ослабели и она не испугалась, что сейчас упадет.
«Неужели я потеряла рассудок?» – подумала Марианна, чувствуя власть Гаррета над ее телом. Его руки ласкали и возбуждали ее, пока она совершенно не обессилела.
Тогда Гаррет снова встал, и Марианна почувствовала, как его пальцы скользят по ее плечам, увлекая за собой вниз сорочку. Марианна открыла глаза и увидела перед собой пылающие страстью глаза Гаррета.
На какое-то мгновение она с торжеством заметила восхищение в блеснувших в лунном свете его глазах, когда он жадным взглядом окидывал ее обнаженное тело. Затем ей стало стыдно. Нехорошо, что он видит ее голой. Только мужу можно было бы позволить видеть ее такой.
Но, заглушая стыд, к ней пришла уверенность, что она не хотела бы, чтобы ее видел какой-то другой мужчина. Никакой другой, кроме Гаррета.