Мартин Дебора. Сорванная вуаль (Любовь срывает маски)

   – Твое тело – священное место. Как собор, – тихо сказал он.
   – Правда? – прерывающимся голосом также тихо произнесла Марианна.
   Она должна разрушить его чары. Она должна!
   – Тогда зачем вы хотите осквернить его? – спросила она резким тоном.
   Коварная улыбка появилась на лице Гаррета.
   – Не осквернить. Боготворить. Позволь мне преклониться перед алтарем, моя милая, чтобы не попасть в ад.
   – Я не могу спасти вас от вечных мук, – прошептала Марианна, решив в последний раз попытаться избежать неизбежного. Она воспользовалась единственным оружием, которое, как она думала, остановит его. – Если вы овладеете мною сейчас, может быть, вы и забудете о прошлом на время, но малейшее упоминание о вашем дяде – и вы превратитесь в моего врага.
   Гаррет с такой силой прижал ее к себе, что она почувствовала, как что-то твердое упирается ей в живот.
   – Нет, этого не будет, даже если ты окажешься такой же вероломной, как и он.
   Марианна пыталась вырваться, но он с такой страстью поцеловал ее, что ей стало еще труднее сдерживать себя. Она боролась с желанием уступить графу, боролась и проиграла.
   Словно в забытьи она ухватилась за его тугие твердые ягодицы. Не то со стоном, не то с рычанием Гаррет осторожно повалил Марианну на кровать. Она почувствовала его колено между своих раскинутых ног, и ее глаза широко раскрылись, когда она поняла, что наступает эта минута.
   Слеза покатилась по ее щеке, скорее от злости на саму себя за то, что не может сопротивляться ему, чем от какой-то боли. Лицо Гаррета потемнело. Он нежно провел рукой по щеке, стирая слезу, и посмотрел в ее полные страсти глаза:
   – Хотя бы раз не лги мне, Мина. Скажи мне, что я не ошибаюсь. Скажи мне, что хочешь меня так же, как я тебя.
   Марианне очень хотелось сказать, что он ошибается. Она чувствовала, что, если это скажет, Гаррет оставит ее и, вероятно, больше никогда не прикоснется. Однако ей была невыносима мысль, что он подумает, будто она не видит различия между ним и теми солдатами. Все в ней восставало против того, чтобы солгать ему, какие чувства он в ней вызывал.
   И в то же время она не могла не признаться, что даже сейчас ее тело горит и трепещет лишь от одного прикосновения его кожи.
   – Я… я не знаю, чего хочу, – наконец прошептала Марианна.
   Она ожидала, что Гаррет рассердится, но он только ласково усмехнулся:
   – Нет, знаешь. Просто ты слишком горда и упряма, чтобы признаться в этом.
   Его спокойная уверенность слегка возмутила Марианну.
   – Я не хочу, – начала она, всерьез намереваясь поставить Гаррета на место, но его губы не дали ей договорить.
   Он не спеша целовал ее, а затем, повернувшись, оперся на локоть. Марианна смотрела на него, не в состоянии вымолвить даже слово. Она только знала, что ей хочется снова ощутить вкус его губ. Она невольно притянула Гаррета к себе, но он не дался.
   – В тебе есть еще многое, что я хотел бы попробовать, – сказал он и стал медленно гладить ее живот. Вдруг его рука легла на мягкие завитки волос, скрывающих ее самое интимное место. Марианна оцепенела, но Гаррет не двигался дальше.
   – Для цыганки ты ведешь себя как сама невинность, – озадаченно сказал он.
   – А я и есть сама невинность, – прошептала Марианна, сгорая от стыда и пытаясь отвернуться от него. Ей не следовало позволять ему так обращаться с ней. Это было просто безумие.
   Но Гаррет не дал ей отодвинуться. Он перекинул на ее ноги свою ногу и взял ее за подбородок.
   – Посмотри на меня, – приказал он, заставляя Марианну повернуться к нему лицом.
   Некоторое время он смотрел ей в глаза, словно был в чем-то не уверен.
   – Я должен был понять, что ты девственница, по тому, как Тамара оберегала тебя. А я, дурак, думал, что она просто неодобрительно относится ко мне. Но любого мужчину она встретила бы враждебно, не правда ли?
   Марианна согласно кивнула. Она подумала, не отпустит ли Гаррет ее теперь, когда узнал, что она девственница.
   – Значит, я буду у тебя первым, – сказал он, и его глаза заблестели от удовольствия.
   Она затрясла головой:
   – Я не могу сделать это, милорд. Это было бы несправедливо.
   – Справедливость давно уже не имеет значения для нас обоих, – ответил Гаррет. В его хриплом голосе звучала такая нежность, что у Марианны сладко заныло в груди. – Но если тебе от этого станет легче, моя пугливая лесная нимфа, то знай, что эта минута стала неизбежной в ту ночь, когда ты перевязывала мои раны и я почувствовал впервые твое нежное прикосновение.
   Он снова поцеловал Марианну, но она не ответила на поцелуй. Все ее ощущения сосредоточились на том, что его пальцы раздвигали ее потайные складочки и…
   – О Боже, милая, – шептал Гаррет, – ты такая теплая, такая очень, очень теплая!
   Марианна еще не понимала, что с ней происходит какое-то невероятное чудо. Сначала она сопротивлялась тому наслаждению, которое разливалось по ее телу. Но это продолжалось недолго, ибо желание, которое Гаррет пробудил в ней, было непостижимым, как море, и таким же безграничным. Через мгновение она уже изгибалась, прижимаясь к его руке.
   – Гаррет… Гаррет… – повторяла Марианна снова и снова. В ответ он ускорял движения руки, пока она не застонала.
   Марианна не заметила, как Гаррет лег у нее между ног и быстро вошел в нее. Она только удивилась, как неожиданно что-то заполнило ее. Он остановился перед преградой, охранявшей ее девственность.
   – Держись, дорогая, – шепнул Гаррет, беря Марианну за плечи. – Держись за меня, теперь я уже не отпущу тебя. И после этой ночи между нами не будет никаких тайн.
   Марианна послушалась его, потому что ей хотелось верить ему. Никаких тайн. Как чудесно будет отбросить неприятную роль и раскрыть перед Гарретом душу, как он раскрыл ее тело! Но в глубине души Марианна боялась, что этого не произойдет. Эта мысль приводила ее в отчаяние. Если она не могла рассказать ему все, по крайней мере она сможет отдать ему свое тело.
   Боль на мгновение ошеломила Марианну. Но Гаррет подхватил ритм ее движений, и они оба погрузились в бездну восхитительных чувств.
   Гаррет одаривал ее такими дарами чувственности, о существовании которых Марианна даже не подозревала. Этот шепот и восклицания, страсть и сила – и все это на грани сладкого безумия. Она откинула голову, ее тело сотрясалось от наслаждения.
   Вдруг тело Гаррета напряглось, он выкрикнул имя Марины, и она почувствовала, как теплый поток изливается в нее.
   Опустошенная и удовлетворенная, Марианна прижалась к нему всем телом, потому что не могла отпустить его теперь, когда узнала, какое наслаждение он может дать ей. Спустя несколько минут Гаррет повернулся на бок и, опершись на руку, провел другой рукой по ее животу.
   От смущения Марианна уткнулась лицом в его плечо.
   – Ну-ну, моя цыганская принцесса, не прячь свое хорошенькое личико, – сказал Гаррет. – Ты, может быть, лгала мне иногда, но я всегда могу прочитать по твоим глазам то, о чем ты думаешь. Дай мне посмотреть в твои глаза.
   Марианна не могла избежать его взгляда, ибо тоже надеялась увидеть какой-то знак того, что слияние значило для него больше, чем минутное удовольствие.
   Но в его глазах она увидела откровенную страсть, такую яростную, что она заслонила бы любое другое чувство, если бы оно и было. Жаркая волна пробежала по ее телу.
   Гаррет с нежностью улыбнулся:
   – А теперь скажи, моя милая. Скажи мне, что получила от этого не меньше удовольствия, чем я. Скажи, что ты хотела меня. Ты могла бы признаться в этом еще и потому, что я не дам тебе и минуты покоя, пока ты не скажешь этого.
   – Это было… интересно, – пробормотала Марианна, не желая давать Гаррету повода еще более возгордиться. Она ахнула, когда его рука оказалась между ее ног.
   – И?
   – И… и приятно, – призналась Марианна, задыхаясь от того, как он умело играл ее телом, подобно тому, как опытный музыкант играет на флейте.
   – И?
   Голова у нее опустилась, глаза закрылись. Он не давал ей возможности подумать.
   – Пожалуйста, Гаррет…
   Он слегка усмехнулся:
   – Скажи же, милая.
   – Я хочу тебя, – прошептала Марианна. – Я хочу тебя… я хочу тебя…
   С тихим стоном Гаррет опустился на нее:
   – И ты будешь меня иметь.

Глава 17

   Истина – дитя времени.

Джон Форд. Разбитое сердце

   День уже клонился к вечеру, когда Гаррет проснулся. Густые локоны золотистых волос щекотали его голую грудь.
   Мина. После всех этих недель неутоленного желания он наконец держал ее в своих объятиях в своей постели. Гаррет осторожно отвел волосы от ее лица. Как она могла спать, лежа на нем? Хотя ему тоже удалось хорошо поспать. Даже во сне она околдовывала его.
   Гаррет увидел пятна крови на простыне. Он никогда бы не подумал, что женщина с таким прошлым, как у Мины, может быть такой непорочной.
   Если бы он узнал об этом раньше, изменилось ли бы что-нибудь? Вероятно, нет. Его жажда обладания ее с самого начала была безрассудной. Он не смог бы заставить себя отказаться от нее, лишь сказав себе, что она девственница.
   Сейчас ему больше всего хотелось разбудить ее нежными поцелуями, снова прижать ее к подушкам и…
   Нет, с глубоким сожалением остановил он себя. Ей надо дать время отдохнуть. Накануне ночью он не щадил ее. Она получила удовольствие, как ей ни было трудно в этом признаться. Ему доставляло наслаждение возбуждать ее против ее воли, до тех пор пока она не ответила страстью на его страсть. Но она удивила его. Она быстро поняла, что и с ним можно сделать то же самое, об этом он догадался, когда в первый раз попытался заснуть. Он никогда не встречал женщину, которая находила бы такое удовольствие в занятии любовью. Он еще никогда не получал такого подарка.
   Гаррет задумчиво смотрел на Марианну. Как бы ему этого ни хотелось, он не мог провести в постели целый день. Необходимо узнать, как дела у Уильяма и Тамары.
   Гаррет осторожно выбрался из постели, но Марианна все равно проснулась. Она медленно открыла глаза и увидела его.
   – Гаррет! Что ты…
   Она перевела взгляд с его голой груди на то место, где явно проявлялось проснувшееся желание. Гаррет изо всех сил старался не улыбаться, глядя на покрасневшее от стыда лицо Марианны.
   – О Боже! – прошептала она. – Видимо, мне это не приснилось.
   – Нет, – усмехнулся Гаррет. – Нет, если мы видели один и тот же сон.
   – Не могу поверить, что я… Тетя Тамара убьет меня! – жалобно воскликнула она, пряча лицо под покрывалом.
   – Нет. Спорю, она убьет, но не тебя.
   Марианна посмотрела на Гаррета с такой красноречивой мольбой, что он сразу стал серьезным.
   – Тогда мы ей не скажем, – предложила она.
   На мгновение Гаррет смутился:
   – А ты не думаешь, что от нее это трудно будет скрыть, когда ты поселишься в Фолкем-Хаусе как моя любовница?
   Марианна резко села и, прикрывая наготу, натянула на себя все простыни и одеяла, до которых смогла дотянуться. Она побледнела.
   – Твоя любовница? Но… но… я не могу быть любовницей.
   – Ты уже ею стала, – спокойно ответил ей Гаррет.
   Марианна покачала головой, прикрываясь простынями, словно щитом.
   – Прошлой ночью… Гаррет, этого никогда не должно было случиться. И не должно случиться опять.
   Она стала подниматься, но он положил руки ей на плечи, не столько для того, чтобы успокоить, сколько для того, чтобы не позволить снова убежать от него.
   – Послушай, моя милая, – тихо, но твердо проговорил он. – Сделанного не воротишь, как бы нам этого ни хотелось. Зачем разрывать нашу связь? Ничто не разделяет нас теперь, нет причины отказываться от удовольствия, когда оно доступно.
   – Нет причины, кроме моего будущего. Я хочу когда-нибудь выйти замуж. Если я останусь с тобой, ни один мужчина не возьмет меня. Я уже не чиста.
   Гаррету не понравился такой поворот их разговора.
   – Потеря невинности не остановит ни одного мужчину. Но этот разговор о мужьях бесполезен. Как моей любовнице, тебе не потребуется муж.
   – Мне не требуется и любовник, – ответила Марианна. – Он мне не нужен.
   – Значит, ты отрицаешь, что прошлой ночью тебе нравилось заниматься со мной любовью, – мрачно улыбнулся Гаррет.
   Марианна покраснела и молча опустила глаза.
   – Вот видишь? Ты не можешь отрицать, что хочешь меня, или взять обратно слова, сказанные тобой прошлой ночью. И, видит Бог, я хочу тебя. Неужели ты не можешь принять все как есть?
   Марианна посмотрела на Гаррета полными слез глазами:
   – Этого недостаточно.
   – Это больше того, что ты имела раньше.
   Марианна отрицательно покачала головой:
   – Ты не понимаешь. И никогда не поймешь.
   – Я хочу, чтобы ты была со мной. Это все, что мне нужно в данный момент.
   – Это неправда. Кое-что другое тоже нужно тебе. Разве ты забыл, что не доверяешь мне? Что думаешь, будто я участвую в каком-то ужасном заговоре твоего дяди?
   Гаррет не забыл, более того – верил, что после такой ночи Марианна скажет ему все, что он хочет знать.
   – Это ты не доверяешь мне. Я уже говорил, какие бы ни были у тебя тайны, со мной ты будешь в безопасности. Я убеждал тебя, что бы ты ни рассказала, я буду защищать тебя. Теперь, когда мы связаны, как мужчина и его любовница, полагаю, ты можешь рассказать мне о своем прошлом.
   Марианна долго смотрела на Гаррета, решая про себя – довериться ему или нет. Наконец она отвела глаза и, глядя на испачканную простыню, спросила:
   – А чего стоит связь мужчины с его любовницей? – Заметив гневный взгляд Гаррета, Марианна поправилась: – Нет, я… я не так выразилась, я имела в виду другое. Но вот что хотелось бы мне узнать. Когда ты говоришь об этой связи, что под этим подразумеваешь?
   – Ты знаешь, что я имел в виду. Я буду таким же покровителем, как и другие.
   – Ты будешь защищать меня ценою своей жизни?
   Гаррет всеми силами старался сдержать нарастающий гнев.
   – Разве не так я поступил прошлой ночью?
   Выражение растерянности промелькнуло на лице Марианны.
   – Да.
   – И я всегда буду так поступать, – смягчился Гаррет.
   – Мне требуется большее, – вздохнула Марианна.
   – Деньги. Конечно, я буду содержать тебя. Ты ни в чем не будешь нуждаться.
   – Пока я не надоем тебе, – тихо добавила Марианна.
   Гаррет хотел обнять ее, но она не позволила.
   – Уверяю тебя, моя милая, ты еще очень долго не надоешь мне.
   – Мужчинам надоедают женщины, милорд. И в этом нет ничего необычного.
   – Мужчинам надоедают обычные женщины. Тебя же не назовешь обыкновенной.
   Что-то отдаленно похожее на улыбку промелькнуло на лице Марианны и исчезло.
   – Во всяком случае, не деньги интересуют меня. С моими знаниями я, как знахарка, вполне могу содержать себя. Но эта связь, о которой ты говоришь, требует других обещаний с твоей стороны. Заставит ли тебя эта связь встать на мою сторону против… против тех, кого я считаю своими врагами?
   – Конечно… – сдержанно ответил Гаррет, раздраженный тем, что это начинало как-то странно напоминать брачные обеты.
   – Даже если это будут твои друзья? Примешь ли ты и тогда мою сторону? – продолжала Марианна, не обращая внимания на его недовольство.
   Гаррет задумался. Если по каким-либо причинам ему придется выбирать, например, между Хамденом и Миной, кого он предпочтет? Трудный выбор, но он знал, что, выберет не Хамдена.
   – Да. Против моих друзей, хотя я не вижу, почему это может стать необходимым.
   – Ты выступишь против близких тебе по происхождению людей? Против своей страны? – Марианна замолчала, ее глаза странно блестели. – Против своего короля? – шепотом закончила она.
   – Если ты желаешь, чтобы я поклялся тебе в вечной верности, Мина, – холодно ответил Гаррет, – то сначала тебе надо проявить доверие ко мне. Ты требуешь от меня так много, а предлагаешь так мало. Я до сих пор не понимаю, почему ты скрываешь от меня свое настоящее имя, когда, кажется, каждый проходимец, каждая женщина и каждый ребенок в Лидгейте знают о твоем прошлом. А я не знаю, как ты познакомилась с моим дядей. Я не стану давать тебе никаких обещаний, пока ты что-нибудь не расскажешь мне. Хотя бы что-нибудь.
   Марианна отвернулась и стала смотреть в камин, в котором оставалась только зола.
   – Я боюсь, Гаррет, – тихо проговорила она.
   – Боишься меня? – нерешительно спросил Гаррет, почти со страхом ожидая ответа.
   – Да… нет… я не знаю.
   Он увидел растерянность на лице Марианны, и внутри у него что-то дрогнуло. Не в силах сдержать себя, Гаррет притянул ее к себе. На этот раз она не сопротивлялась. Марианна положила голову ему на грудь, затем нерешительно обняла за талию и прижалась к нему, словно он был ее последним спасением.
   Гаррет поцеловал ее в спутанные волосы:
   – Тебе нечего меня бояться, моя милая. Доказательством этому была прошлая ночь. Я не обижу тебя, даже если бы это стоило мне жизни.
   Марианна долго молчала, затем подняла голову и посмотрела на него:
   – Прошлая ночь доказала только то, что ты хотел меня. Но иногда одного желания недостаточно.
   – В таком случае будет достаточно моего слова чести. Что бы ты ни сказала, я буду защищать тебя, Мина, клянусь Богом.
   – Дай мне время, – шепотом попросила Марианна. – Мне надо подумать.
   Гаррет вздохнул, понимая, что должен подчиниться ее желанию. Она была похожа на дикую лань, которую надо уговаривать довериться человеку, прежде чем она подпустит его к себе.
   – Как пожелаешь. Я даю тебе время.
   Они еще долго сидели обнявшись. Гаррет гладил Марианну по голове, постепенно ощущая, как тепло ее тела проникает все глубже внутрь его. Наконец он почувствовал необходимость убедиться в том, что накануне ночью она отдалась ему не под влиянием минутного каприза.
   Он взял Марианну за подбородок и, подняв голову, приблизил губы к ее губам.
   – Я дам тебе время, сколько ты хочешь, – проговорил Гаррет, – но будь я проклят, если позволю тебе провести все это время в размышлениях.
   Ее губы приоткрылись навстречу ему. Гаррет накрыл их своим поцелуем, Марианна не противилась этому.
 
   Питни мрачно смотрел на толстые счетные книги, сложенные стопкой на его столе из орехового дерева, какие теперь были в моде. Выругавшись, он оттолкнул их от себя, жалея, что не может заставить их вовсе исчезнуть. Его расходы росли с каждым днем, а доходы, к несчастью, нет. Друзья требовали возвращения долгов, враги отнимали у него власть, а банкиры отказывались давать деньги в долг.
   У него еще оставались кое-какие земли и небольшое имение. Но какой в этом толк, когда арендаторы не проявляли желания трудиться на его полях? Они открыто не повиновались ему и, когда он пытался применить свою власть над ними, с недовольным видом поработали несколько дней, затем скрылись в местной пивной залить элем свои беды.
   Питни вспомнил об ухоженных землях Гаррета и скрипнул зубами. Уже десятый раз за это утро он проклинал солдат, которые приняли за Гаррета мальчика-слугу и убили его вместо Гаррета.
   В висках застучало, и Питни позвал служанку. Сутулая женщина вошла нерешительно, склонив голову, и Питни со злостью посмотрел на нее. По крайней мере в своем доме он все еще был хозяином.
   – Позови жену! – приказал Питни. – И пошевеливайся побыстрее, лентяйка, – добавил он со злорадным удовольствием, заметив, как женщина покраснела. Он так надеялся, что служанка ответит на его оскорбление, ему хотелось растерзать кого-нибудь прямо сейчас, но она сумела сдержаться и, осторожно попятившись, вышла за дверь. Питни разочарованно нахмурился. Придется выместить свою злость на жене.
   Однако последнее время делать это становилось все труднее. Бить Бесс он не мог, учитывая ее теперешнее положение, оставалось лишь угрожать. А его угрозы, казалось, не доходили до ее ушей. Это выглядело так, словно у нее была поддержка, делавшая ее невосприимчивой к его злобе.
   «Гаррет, – зло подумал Питни. – Она все еще надеется, что племянник «спасет» ее». Ну нет, уж он позаботится, чтобы этого никогда не произошло. Вот и еще один повод убить Гаррета.
   Питни злорадно ухмыльнулся, услышав стук в дверь. Служанка и в самом деле поторопилась. Однако на его разрешение войти в комнате появилась не его жена, а Эштон. Его глаза горели от нетерпения.
   – У меня важные новости, сэр.
   – О Фолкеме?
   – О Фолкеме. И еще о ком-то, кто вас интересует.
   – Что ты имеешь в виду?
   Эштон заговорщически улыбнулся, отряхивая пыль со своей одежды.
   – У вашего племянника теперь есть подружка – дочка Уинчилси.
   Питни уставился на него как на сумасшедшего:
   – Леди Марианна?
   Эштон согласно кивнул.
   – Этого не может быть! – прорычал Питни. – Ты ошибся. Девчонка мертва.
   Эштон отчаянно замотал головой:
   – Нет. Солдаты, которых послали за ней в цыганский табор, должно быть, солгали. Она жива. Я сам ее видел и уверяю вас, никогда бы не спутал это хорошенькое личико ни с чьим другим. Она в Лидгейте, живет в Фолкем-Хаусе.
   Питни тяжело откинулся на спинку кресла. Так, значит, прекрасная леди Марианна жива?! Он почувствовал, как твердеет его член при воспоминаниях о том, как она была мила и молода, о ее матери с ее колдовским непокорным взглядом. Как раз такие женщины и нравились Питни. Плохо, что она была дерзкой, слишком дерзкой для девушки. Ему страшно хотелось сделать ее покорной. Он даже подумывал предложить ей стать его любовницей, когда ее отца надежно упрятали в тюрьму.
   И ее тоже отобрал у него Гаррет. Марианна теперь принадлежала ему. Леди Марианна и его племянник. Этот союз грозил Питни опасностью. Если Марианна догадалась, кто в действительности виновник ареста ее отца, и рассказала Гаррету…
   – А Фолкем знает, кто она? – спросил Питни.
   – Не думаю. В деревне ее называют Миной, хотя, как вы знаете, они все ее знали. Когда я видел ее последний раз, его слуга привел ее в городской совет. Я подслушал, как кто-то говорил, что у Фолкема есть подозрения и он хочет узнать, кто она такая.
   Питни подался вперед:
   – А кто же она, по мнению моего племянника?
   – Цыганка-знахарка. Пока Фолкем не взял ее в Фолкем-Хаус, леди Марианна жила в фургоне с другой цыганкой.
   Радостно потирая руки, Питни засмеялся:
   – Полагаю, она не скажет ему, кто она, из страха, что он выдаст ее людям короля. Отлично! Вполне заслуженное наказание для надменной маленькой сучки. Ты со мной согласен? Ей приходится жить так, как должна была жить ее мать, – потаскушкой, обслуживающей благородного джентльмена. Ее мать не имела права законно выходить замуж за чистокровного англичанина. Вот теперь леди Марианна и расплачивается за это. Ах, есть еще справедливость на земле.
   Эштон смущенно переминался с ноги на ногу.
   – Но, сэр, а что, если он узнает, кто она? Что, если она будет утверждать, что ее отец невиновен? Если она узнает, что вы…
   – Тише! – приказал Питни, кивая в сторону двери, которая оставалась открытой, и понизил голос: – Мы должны что-то сделать, пока он не узнал, кто она. Но мне нужно время, чтобы придумать, как застать их вместе. Даже фавориту короля будет трудно объяснить, почему он укрывает изменницу.
   Лицо Эштона радостно просветлело.
   – Блестяще! Вы можете навсегда лишить его доверия короля.
   Питни задумался.
   – Сомневаюсь, что это повредит ему. Ведь ее не признали в чем-то виновной. Но, если бы случилось так, что, когда я привел солдат схватить его, он бы оказал сопротивление… – Он расплылся в улыбке. – И если бы я оказался там и мне бы пришлось помешать ему скрыться… Тут много всяких возможностей, не так ли?
   Эштон утвердительно кивнул и похлопал по своей рапире:
   – Да, сэр, много.
   Улыбаясь, Питни достал из кармана жилета табакерку, взял пальцами понюшку и втянул в нос.
   – Я мог бы даже найти способ избавиться от леди Марианны, прежде чем она натолкнется на какое-то доказательство того, что ее отца оклеветали, а затем и убили.
   Эштон бросил на Питни хитрый, понимающий взгляд:
   – Но до этого вам надо попробовать то, что сейчас имеет Фолкем. Ей-богу, она отличная штучка.
   – И опасная, – с досадой добавил Питни. – Не забывай об этом.
   Эштон пожал плечами:
   – А что она может сказать? Она же ничего не знает о том, как это случилось. Не знает, что это я подсыпал яд в ее лекарства. И меня не было поблизости, когда лекарства просыпали и королевские собаки проглотили их. И что…
   Тихий звук у двери заставил обоих мужчин обернуться. На пороге комнаты стояла Бесс со смертельно бледным от ужаса лицом. Она повернулась, чтобы убежать, но из-за беременности не смогла сделать это быстро.
   – Вернись, Бесс! – взревел Питни, а Эштон бросился вслед за женщиной. Он быстро поймал ее и ввел в кабинет.
   – Закрой дверь! – приказал Питни.
   Бесс смотрела на мужа с ненавистью и отвращением. Питни встал с кресла.
   – Как давно ты стояла там? – грозно спросил он, стараясь испугать жену.
   Бесс вызывающе посмотрела на него. Губы ее дрожали.
   – Всего несколько минут, – сказала она.
   – Не лги мне, Бесс. Ты знаешь, что бывает, когда я уличаю тебя во лжи.
   Питни выдвинул ящик своего стола и достал оттуда хлыст для верховой езды. Лицо Бесс побледнело еще больше.
   – Как давно, Бесс? Что ты слышала?
   – Ничего, – прошептала она, не спуская глаз с хлыста. Питни ударил им по столу, и Бесс вздрогнула.
   – Не лги! – прорычал он. – Ты слышала, как мы говорили о яде?
   Бесс опустила глаза. Питни обошел стол и занес над ней хлыст.