Мартин Мишель. Украденные сердца

   Мрачно усмехнувшись, Тесс направилась к телефону. Глэдис и Сирил просто не поверят в ее удачу.

2

   — Да что же это такое? — возмутился Люк Мэнсфилд. За последние пятнадцать минут он произнес эту фразу не менее десяти раз. — Как вы можете просить меня об этом? В девять я должен встретиться с клиентом, в час дня меня пригласили на ленч, в три у меня слушания по одному делу, кроме того, мне надо подготовиться к завтрашнему выступлению в суде. А вместо этого я должен заниматься черт знает чем!
   — Люк, ты слишком много работаешь, — ласково улыбнулась Джейн Кушман. — Тебе не мешало бы почаще отдыхать.
   Не сводя с собеседницы сверкающих глаз, Люк закинул ногу на ногу.
   — Я выставлю вам двойной счет, — недовольно проворчал он. — Хотя за всю эту бесполезную кутерьму стоило бы просить втрое дороже. Неужели вам это не надоело? Скажите, сколько аферисток уже побывало в вашем доме, скольких самозванок вы разоблачили за последние двадцать лет, а?
   — Всего-то тридцать две, — ответила Джейн Кушман, наливая чай в изящную фарфоровую чашку. — Не понимаю, что мы потеряем, если поговорим с очередной претенденткой на наследство?
   — Вы что, ничего не понимаете? Я же должен работать. Все мои планы на сегодняшний день летят к черту. Кроме того, где ваш здравый смысл? Нет, вы определенно страдаете мазохизмом. Если вам наплевать на меня, то пожалейте хотя бы себя, поберегите сердце.
   — Знаешь, Люк, по правде говоря, я уверена, что никакая это не Элизабет. Но мне хочется просто посмотреть на девушку, так — из чистого любопытства. Признаюсь тебе, что и у меня нет никаких иллюзий. — Она отпила из чашки. — Этот психиатр, отрекомендовавшийся доктором Ванштейном, все так необычно преподнес. Будет занятно посмотреть, как он и его прелестная протеже будут выкручиваться, когда мы припрем их к стенке. Неужели тебе это не интересно?
   — Ничуть. Меня воротит от этих трогательных сцен, я сыт ими по горло, — Люк резанул ладонью по горлу. — Знаете, как все будет? Нет? Могу рассказать. В комнату ворвется крашеная блондинка и с рыданиями бросится к вам на шею, вопя во все горло: «Бабушка, наконец-то мы встретились!» Затем, всхлипывая, будет с умилением тыкать пальцем в картины и говорить, что где-то она уже их видела. А потом, не переставая пускать слезу, возьмет в руки вот эту вазу и скажет, что помнит ее. Мне казалось, что вам порядком надоел весь этот самодеятельный, бездарный театр?
   — Все хоть какое-то разнообразие. В мои годы посмотреть спектакль, пусть даже это будет плохонький фарс, а тем более поучаствовать в нем, знаешь, это развлечение, — засмеялась Джейн. — А за меня не беспокойся. Кроме того, ты же будешь рядом и чуть что — мне поможешь. Да-да, а ты как думал? Я утраиваю твой почасовой гонорар, а ты уж, будь добр, отработай его. Кстати, твои люди навели справки об этом докторе Ванштейне?
   — Наводят, — мрачно усмехнулся Люк. — Думаю, что к концу недели у меня уже будет достаточно информации, чтобы упечь его за решетку за мошенничество — его самого и эту Элизабет.
   Джейн Кушман вздохнула:
   — Ты становишься циником, Люк. Не пойму, откуда у тебя такое предвзятое отношение к людям — во всех видишь только плохое. А вдруг ты ошибаешься? Вдруг доктор Ванштейн действительно нашел мою внучку, что тогда?
   — Тогда я готов голышом ходить по улицам и распевать во весь голос «Кукарачу».
   Джейн Кушман рассмеялась. В этот момент в гостиную бесшумно вошел Ходжкинс, ее дворецкий, с лица которого никогда не сходило холодное, бесстрастное выражение, и доложил о прибытии доктора Ванштейна с молодой спутницей.
   — Отлично! Пригласи их сюда. — Джейн Кушман встала с кресла. — Посмотрим, что за комедию нам покажут на этот раз. — Она укоризненно взглянула на Люка, продолжающего со скучающим видом сидеть в кресле, и воскликнула:
   — Как вам не стыдно, молодой человек! Где ваши хорошие манеры? Немедленно встаньте. Мы должны встретить гостей торжественно, со всей помпой, как и подобает в таких случаях.
   Чертыхаясь себе под нос, Люк неохотно поднялся. Может быть, в чем-то, например в своем бизнесе, Джейн Кушман разбирается неплохо, ей нельзя отказать в проницательности и практичности, но частенько, когда она начинает упрямиться, спорить с ней бесполезно — все равно не переубедишь. В такие моменты Люк недоумевал, куда только девается все ее здравомыслие? Вот, пожалуйста, сегодняшний случай — взяла и заставила его дожидаться прихода очередных проходимцев, хотя прекрасно знает, что утром у него дел невпроворот и каждая минута на вес золота. С чего она вбила себе в голову, что Элизабет все еще жива? Девочка давно погибла. Все с этим смирились, даже Евгения. А вот Джейн Кушман до сих пор отказывается в это верить.
   «Ладно, — вздохнул Люк, — если ей так хочется — пусть не верит. А ты уж наберись терпения и посмотри еще одну дурацкую мелодраму. Как-никак старушке уже семьдесят четыре года — будем считать это ее блажью. Однако перед клиентами придется как-то оправдываться и извиняться».
   — Доктор Ванштейн и мисс Алкотт, — произнес Ходжкинс.
   В дверях показался огромный, массивный мужчина. Когда он вошел в небольшую гостиную, та словно уменьшилась в размерах.
   На докторе был строгий серый костюм. В петлице красовалась красная гвоздика, а на пальце поблескивало золотое обручальное кольцо. Никаких других украшений Люк не заметил. Под толстыми стеклами больших очков в роговой оправе скрывались умные серые глаза. Шапка густых с проседью волос, зачесанных назад, напоминала львиную гриву. Люк усмехнулся — мистер Ванштейн, должно быть, гордится своей шевелюрой. В целом доктор производил впечатление солидного, уверенного в себе человека с большим достатком. «Как же, как же, меня не проведешь, дорогой доктор, или кто ты там есть на самом деле», — подумал Люк.
   Затем за Максом Ванштейном в комнату вошла женщина, виновница рухнувших планов Люка.
   При виде ее у Люка перехватило дыхание.
   Она была само очарование. Пышные светлые волосы были собраны на затылке и стянуты в хвост, несколько вольных волнистых прядей обрамляли ее миловидное лицо, а одно выбившееся колечко кокетливо курчавилось надо лбом. При солнечном освещении ее темно-голубые глаза заискрились и приобрели васильковый оттенок. Ее припухлые губы были очаровательны и чувственны.
   Она не отличалась высоким ростом и была изумительно сложена. На ней был шелковый темно-зеленый спортивный костюм, который не скрывал женственные формы ее изящной, точеной фигуры. Красавица держалась спокойно и уверенно. Когда она перехватила изучающий взгляд Люка, ее глаза удивленно расширились, но догадаться по ним, какие мысли сейчас обретаются в ее прелестной головке, было невозможно.
   Джейн Кушман с радушной улыбкой направилась к гостям. Очередной спектакль с участием новых актеров начался. Воспользовавшись моментом, Люк стряхнул оцепенение и перевел дыхание.
   — Доктор Ванштейн, спасибо, что приехали, — поздоровалась Джейн. Ее маленькая рука утонула в огромной лапе мнимого психиатра, который горой навис над ней.
   — Это я должен благодарить вас, миссис Кушман, за то, что вы согласились встретиться со мной, — звучным басом ответил доктор. — Пожалуйста, познакомьтесь, это — мисс Алкотт, моя пациентка, та самая молодая леди, о которой мы говорили. Тесс, это — миссис Кушман, твоя бабушка.
   — Это нам еще предстоит выяснить, доктор Ванштейн, — твердо осадила его Джейн Кушман. Ее голос стал резким, в нем послышались металлические нотки. Обычно такой тон в нужную минуту действовал отрезвляюще на самых азартных коллекционеров, безумных собирателей всяческих древностей и раритетов. Затем она повернулась к Тесс и с улыбкой произнесла:
   — Моя дорогая, я очень рада нашей встрече.
   — Что-то не очень верится, — улыбнувшись в ответ, искренне призналась Тесс. — Мне показалось, что вы настроены весьма скептически. Да и мне, по правде говоря, тоже не нравится эта затея.
   Все находящиеся в гостиной недоуменно уставились на Тесс, и ей пришлось продолжить:
   — Миссис Кушман, вы — почтенная дама, имеете вес в обществе. Я на вашем месте не стала бы связываться с каким-то там психиатром, верить гипнотическим сеансам и его пациентке, которая даже не знает своего настоящего имени. Что скажут ваши друзья, знакомые? Поползут всякие нехорошие слухи, сплетни, порой очень жестокие и злые. Зачем вам все это?
   — О, моя дорогая Тесс, не стоит беспокоиться обо мне. Пусть думают, что хотят. — Выцветшие голубые глаза Джейн Кушман сузились. — Я все еще могу за себя постоять.
   Тесс восхищенно посмотрела на Джейн Кушман.
   — Не сомневаюсь. — На ее припухлых губках заиграла смущенная улыбка, и, пожав плечами, она продолжила:
   — Раз так, то вам решать, что делать дальше. Я не прочь и попробовать.
   — Если я не ошибаюсь, миссис Кушман, — холодно произнес доктор Ванштейн, — вчера, когда мы говорили по телефону, я вам сказал, что мисс Алкотт страдает амнезией, вызванной какой-то травмой. Это тяжелый случай. Пациенту трудно вспомнить прошлое, но еще труднее принять его.
   — Да-да, я понимаю. — Джейн Кушман оглянулась и, подозвав Люка, представила его гостям.
   К этому времени Люк уже кое-как оправился от того шока, который на него произвела Тесс. Доктор Ванштейн скользнул по нему серыми глазами, в которых читалось покровительственное равнодушие, и протянул громадную ручищу. Люк проигнорировал его. Здороваться за руку с первым встречным, который к тому же еще и проходимец, было не в его правилах — так недолго самому замараться. Он повернулся к Тесс и посмотрел ей в глаза.
   «А вот этого делать было нельзя», — запоздало промелькнуло у него в голове. Он почувствовал себя так, словно его здорово тряхнуло током.
   К счастью, хозяйка дома прервала затянувшееся молчание, предложив всем расположиться в креслах, стоявших вокруг небольшого чайного столика. Устроившись напротив здоровяка Ванштейна, Люк украдкой бросал взгляды на Тесс Алкотт. Казалось, что от нее исходили мягкие волны, которые он улавливал каждой нервной клеткой своего тела.
   «Мэнсфилд, да что с тобой происходит? Тебе что, думать больше не о чем?» — одернул себя Люк.
   Однако избавиться от чарующего обаяния Тесс было не так-то легко. Люк начал ругать себя на чем свет стоит: «Ты же, черт тебя побери, адвокат, причем один из лучших в округе. Так и занимайся тем, чем тебе положено, а не забивай себе голову всякой чепухой». Наконец здравый смысл возобладал. Нет, если эта красотка думает, что сведет его с ума своими глазками и будет помыкать им, как ей взбредет в голову, то ее ждет страшное разочарование.
   С подносом в руках в гостиной неслышно появился Ходжкинс. Наполнив чашки душистым чаем, он торжественно удалился. Джейн Кушман откинулась на спинку кресла и принялась внимательно изучать Тесс Алкотт, забыв о чае. Тесс не осталась в долгу и тоже устремила на почтенную леди свои проницательные васильковые глаза.
   — Мисс Алкотт, — нарушила молчание Джейн. От ее голоса сквозило холодом. — Неделю назад я получила письмо от доктора Ванштейна, так вот в нем говорится, что ваше прошлое э-э-э… довольно сомнительное.
   Тесс усмехнулась.
   Люк подавил восторженный стон, готовый вырваться у него из груди. Господи, как же он сразу-то не заметил, что, когда она улыбается, у нее появляются милые ямочки.
   — Ну что же, можно и так сказать, — сказала Тесс, а затем, вздохнув, продолжила:
   — Миссис Кушман, я была воровкой и мошенницей, причем самого высокого класса. Как профессионал я не имела себе равных… э-э-э… на этом поприще. Сейчас я вполне законопослушна и веду добропорядочный образ жизни, но не отказываюсь от своего прошлого и даже по-своему горжусь им.
   — Предельно откровенно, мисс Алкотт, — насмешливо произнес Люк. — Но хотелось бы услышать, что вы сделали такого выдающегося в вашем замечательном прошлом и чем вы сейчас гордитесь? Тем, что страховые компании выплатили миллионы долларов людям, которых вы обокрали? Или тем, что полиция сбилась с ног, потратив уйму средств и времени в погоне за вами? А может, ваше самолюбие тешит то, что вы удостоились чести попасть в этот дом, а?
   Тесс взяла чашку и не спеша отпила из нее, а затем, слизнув кончиком языка с верхней губки оставшуюся капельку чая, сказала:
   — Я закончила Оксфорд. Как мне удалось получить право на бесплатное образование — длинная история. Скажу только, что провернуть эту гениальную махинацию мне стоило пота и крови. Но я добилась своего — мне выделили стипендию с пансионом на все время обучения. Это была просто блестящая авантюра.
   — Потрясающе, — восхищенно воскликнула Джейн Кушман. Люк недовольно покосился на нее. — А какой предмет был у вас основным?
   — История искусств. Сейчас я понимаю, что специальность узкая и практически оторванная от реальной жизни. Но в то время мне казалось, что судьба моя уже решена, что ее не изменить, поэтому учеба в университете была для меня не выбором профессии, она-то у меня уже была, а лишь сочетанием приятного с полезным, даже скорее — развлечением.
   Люк не унимался.
   — А вас никогда не интересовало чужое наследство? Неужели на вашем счету нет ни одного одураченного благородного семейства, а? — безжалостно поинтересовался он.
   — Люк! — воскликнула Джейн Кушман, укоризненно покачав головой.
   — Нет, этим я никогда не занималась, — спокойно ответила Тесс, глядя ему в глаза. — Аферы с получением наследства — очень рискованное предприятие. Трудно что-либо предугадать и просчитать заранее, когда ты даже толком не знаешь, за кого себя выдаешь. Обязательно погоришь на какой-нибудь мелочи. Куда проще и безопаснее красть драгоценности или картины. А потом, стянуть какой-нибудь шедевр мирового искусства — это же так приятно! Только ради удовольствия стоит пойти на риск. А на все остальное не стоит тратить сил и времени.
   — Понятно, — кивнула Джейн Кушман. — Что же вас заставило так резко изменить образ жизни, если фортуна, как я понимаю, была к вам благосклонна?
   — Не знаю, — откровенно призналась Тесс. — В какой-то момент я задумалась о будущем, и мне стало грустно: мне всего-то двадцать один год, а Интерпол и полиция почти всех европейских стран меня разыскивают. Я решила, что надо завязывать с криминальным прошлым. В один прекрасный день собралась и пошла с повинной в местное отделение Международной организации по борьбе с преступностью.
   — Похвально, — одобрительно кивнула Джейн Кушман.
   — Честно говоря, я исходила из чисто практических соображений. Мне надоело ежеминутно оглядываться по сторонам, да и нервы стали пошаливать. А самое главное, к тому времени я уже скопила и припрятала в надежном банке изрядную сумму. Так что теперь я могу не экономить на шоколадных конфетах. А без них для меня жизнь была бы не в радость.
   Джейн Кушман с понимающим видом одобрительно хихикнула. Люк недоуменно уставился на нее. Странно все это. Чему тут радоваться? Вместо того чтобы поддакивать какой-то проходимке, лучше бы думала, как вывести ее на чистую воду. «Ох уж эти женщины!» — он недовольно нахмурился.
   — А в какой тюрьме вы отбывали наказание за ваши «подвиги»? — спросил он зловещим голосом окружного прокурора и пронзил Тесс испепеляющим взглядом. Обычно после такого, с его точки зрения, мощного психологического воздействия его клиенты приходили в замешательство и начинали что-то невразумительно лепетать в свое оправдание.
   — Да какая там тюрьма! — беззаботно отмахнулась Тесс, откинувшись на спинку кресла. — Агенты МОБП <МОБП — вымышленное название. Международная организация по борьбе с преступностью.> собирали на меня материал годами, а в итоге остались с носом. У них не было против меня абсолютно ничего серьезного. А для обвинения, как вы знаете, нужны веские улики. Короче, я была им не по зубам, и они предложили мне сделку, расписавшись в собственном бессилии. Договор был такой: я бесплатно работаю на них в течение трех лет и возвращаю то, что когда-то украла, но еще не успела сбыть; они же стирают мой файл из компьютера. Меня это устраивало. К тому времени у меня осталось лишь одно кольцо с изумрудом — восхитительная безделушка! Было жаль с ней расставаться, но пришлось. То кольцо… Впрочем, это не имеет отношения к делу. Итак, я работала на МОБП три года, впрочем, продолжаю и сейчас, но уже как внештатная сотрудница.
   — Чем же вы занимаетесь? — быстро спросил Люк.
   Тесс усмехнулась:
   — Я — консультант. Эти ребята из МОБП теперь меня любят. Сейчас у них одной заботой стало меньше — я им больше не доставляю хлопот. А то ведь раньше вечно оказывались в дураках: гонялись за мной, а доказать ничего не могли.
   — Вы молоды, мисс Алкотт, вам двадцать пять лет, но ваша жизнь, как я вижу, была полна приключений, — проговорила Джейн Кушман, прищурив глаза. — Скажите, а что толкнуло вас на не праведный путь?
   На мгновение лицо Тесс превратилось в каменную маску, а в глазах промелькнула боль. Но это длилось только один неуловимый миг. На ее губах тут же заиграла беспечная улыбка, и Люк подумал, уж не разыгралось ли у него воображение.
   — В детстве я вращалась в скверной компании, — просто ответила Тесс.
   В разговор вмешался доктор Ванштейн:
   — Если вы помните, миссис Кушман, я как-то раз упоминал о Карсвеллах. Когда их воровской притон все же накрыли, выяснилось, что на этих негодяев работали дети.
   Люк недоумевал. Каждое слово доктора Ванштейна и Тесс можно запросто проверить и перепроверить — да хоть сто раз! Неужели они не боятся врать так открыто? А вдруг они говорят правду? Абсурд какой-то! Ему не удавалось понять их логики, и это его здорово злило.
   Внезапно Люка осенило: надо выяснить, есть ли у Тесс что-нибудь общее с Элизабет. Может, в характере, привычках… Он задумчиво посмотрел на Тесс. До чего же она хороша! Ну просто прелесть — ничего не скажешь!
   — Мисс Алкотт, скажите, — вкрадчиво промурлыкал Люк, — а вы увлекаетесь каким-нибудь спортом? Может быть, ездой?
   — А как же! — мгновенно откликнулась Тесс. — У меня дома стоит отличный десятискоростной…
   — Нет-нет, мисс Алкотт, — мягко перебил ее Люк, — я говорю не о велосипеде, а о верховой езде, о лошадях. Понимаете?
   Тесс уставилась на него, испуганно вытаращив глаза.
   — Вы что, шутите? Я знаю, чем это может закончиться. В один прекрасный день какая-нибудь милая лошадка встанет на дыбы и сбросит меня, и я сверну себе шею. Нет уж, увольте, — я и близко не подойду к ним.
   Если бы знать, что у нее на уме! В этот момент Люк очень пожалел, что не может пропитать ее мысли.
   — Вы боитесь лошадей? — удивленно воскликнул он. — Странно, однако. Элизабет их любила. Евгения, мать Элизабет, была великолепной наездницей и держала много породистых скакунов. Так вот она часто сажала дочь к себе на лошадь, и они вместе выезжали на прогулку.
   — Смело, но безрассудно, — отрезала Тесс, пожав плечами.
   Люк боролся со смехом, не подавая вида, что согласен с ее словами. До чего же хитра, чертовка!
   — Евгения была отважна и умна, мисс Алкотт, — заступилась за невестку Джейн Кушман.
   — Миссис Кушман, — Люк развел руки в стороны, — не знаю, что и сказать. Хотя… есть одна маленькая деталь: у мисс Алкотт я заметил шрам на правом виске. Мне кажется, что у Элизабет такого не было, или я ошибаюсь?
   — Ты прав, Люк, у Элизабет не было никакого шрама, — невозмутимо ответила старая леди.
   — Мисс Алкотт, откуда он у вас?
   — Этот шрам у меня появился, когда мне было шестнадцать лет, — так же невозмутимо ответила Тесс.
   — А можно поподробнее? — упорствовал Люк. Тесс бросила быстрый взгляд на доктора Ванштейна, а затем улыбнулась Люку.
   — Я сказала «нет» одному человеку.
   — И кто это был? — спросила Джейн Кушман.
   Тесс вновь взглянула на Ванштейна.
   — Мой наставник, который учил меня жульничеству и воровству, — ужасный тип. Ему это не понравилось.
   Джейн Кушман взяла со стола свою чашку с чаем.
   — Мисс Алкотт, у вас сохранились в памяти хоть какие-то воспоминания о вашей семье?
   — Увы. — Тесс откинулась на спинку кресла и скрестила ноги. — Какие-то неясные, туманные образы, скорее всего оставшиеся после снов. Зато я очень хорошо помню Карсвеллов. Мне было лет пять, а может, и меньше, когда я к ним попала.
   — В таком случае вы не узнаете ни этого дома, ни вашей бабушки? — спросил Люк. Тесс внимательно на него посмотрела.
   — Макс… э-э-э… доктор Ванштейн говорит, что со временем я что-то вспомню, но сейчас, — она пожала плечами, — нет, ничего и никого не узнаю. Скажу вам больше, мне абсолютно не хочется копаться в прошлом и что-либо вспоминать. Мне нравится моя жизнь, и я не хотела бы ее менять. Полиция больше не интересуется мною, у меня прекрасная работа, хороший дом, в котором у меня на каждом столике, каждой тумбочке лежит по коробке моих любимых шоколадных конфет. Я создала свой уютный мир, в котором мне нравится жить. Так зачем, скажите мне на милость, я своими собственными руками буду разрушать то, что с таким трудом создала?! Нет, я не помню ни миссис Кушман, ни этого дома, и мне кажется, что это к лучшему. Пусть все остается так, как есть.
   Люк ожидал услышать совсем противоположное, и слова Тесс поставили его в тупик. Пока он размышлял, доктор Ванштейн поспешил исправить ситуацию.
   — Тесс, все не так просто, — возразил он. — Ты же знаешь цель нашего визита в дом миссис Кушман. Сеансы гипноза тебе помогли кое-что вспомнить из твоего раннего детства. Это были какие-то несвязные обрывки, но они наводят на мысль, что ты кое-что помнишь и об этом доме, и твоей семье.
   — Кто бы сомневался, — пробормотал себе под нос Люк, но недостаточно тихо. Тесс вскинула на него глаза и рассмеялась. «Черт, до чего хороша!» — подумал он, но тут же одернул себя. Определенно, сегодня с ним происходило что-то странное. С этим пора кончать. — М-да, красивая сказка! Мисс Алкотт, не знаю, что еще вы и доктор Ванштейн насочиняете, но я не верю ни единому вашему слову.
   — Хороши бы вы были, мистер Мэнсфилд, если бы сразу во все это поверили, — усмехнулась Тесс. — Такой глупости от вас я и ожидать не могла.
   Люк уже собрался было сказать в ответ какую-нибудь колкость, но передумал. Ничего, скоро она запоет по-другому.
   — Сеансы гипноза — занятная штука, — сухо сказал он, — но давайте проверим ваши обрывочные воспоминания, сделаем небольшой тест, вы согласны? Джейн, я думаю, мы начнем с фотографий.
   — Хорошо. — Джейн Кушман извлекла откуда-то из-под стола большую папку и достала из нее пять цветных фотографий размером восемь на десять. На снимках Тесс увидела очаровательных пони. — Посмотрите, мисс Алкотт, ничего не припоминаете?
   — Фу, опять лошади! — поморщилась Тесс, поднимая глаза на собеседницу. — Я же говорю — не люблю их.
   — Это пони, — поправила ее Джейн Кушман и протянула фотографии. — Среди них есть любимчик Элизабет. Я хочу, чтобы вы его нашли.
   Тесс быстро просмотрела фотографии и положила их на стол.
   — И как же я это сделаю? — недовольно спросила она. Затем посмотрела на доктора Ванштейна. — Макс, я же тебе говорила, что это бессмысленная затея. Зря мы пришли, пойдем отсюда. — Выпалив это, она вскочила на ноги.
   — Подождите, мисс Алкотт, не уходите, — попросила ее Джейн Кушман. — Вы же едва взглянули на фотографии. Попробуйте еще раз.
   — Не буду. Чего ради я должна их разглядывать? — разозлилась Тесс. — Не помню я никаких дурацких пони. Я и лошадей-то видела только в вестернах по телевизору. Вы, конечно, можете показать мне фотографию и сказать, что вот этого пони я уж обязательно должна помнить, поскольку он начинал весело помахивать хвостом, если ему кричали «привет!», а я, конечно, могу соврать: «Да-да, я его узнаю», — но только зачем вам это нужно?
   На мгновение воцарилась тишина.
   — Вот этот пони, — едва слышно произнесла Джейн Кушман, выбрав одну из фотографий. Тесс удивленно уставилась на красивого пегого пони с длинной белой гривой. — Стоило сказать «привет!», как он начинал помахивать хвостом. Этому его научил Люк. А Элизабет при этом заливалась радостным смехом.
   — Ой! — воскликнула Тесс и медленно опустилась в кресло.
   Вновь повисла тишина.
   Люк не сводил глаз с лица Тесс. «Надо же — как мы смутились! Делает вид, что испытывает неловкость от того, что попала в точку, — ехидно подумал он. — И у нее это здорово получается. Теперь понятно, почему этой крошке так везло в ее авантюрах — ведь она прирожденная актриса. Ничего не скажешь — великолепно сыграла. Именно сыграла, но не более того». Он ни секунды не сомневался в том, что Тесс — аферистка.
   — Вы говорите на каком-нибудь иностранном языке, мисс Алкотт? — нарушила молчание Джейн Кушман.
   — На шести.
   Все словно по команде уставились на Тесс.
   — И на французском? — уточнила Джейн.
   — Да, конечно. — К Тесс вернулась уверенность в себе. — Без знания французского я просто не смогла бы работать. Можно сказать, что это международный язык высшего общества во всем мире. Я выучила все те языки, которые мне были нужны для работы, миссис Кушман.