Мартышев Сабир. Дурная кровь

   Понятие ответственности, перед собой и перед другими, если взглянуть на него шире, вместе с вопросами приносит нам и ответы. Ведь что, например, означает потерять работу? Расстаться с любимой девушкой? Согласиться на сомнительную авантюру? Можно лишиться всего, но можно заполучить гораздо большее. Говорят, жизнь учит нас быть осторожными. Hеправда! Жизнь преподносит нам уроки, а выводы делаем мы сами. Так и я, постоянно боясь проиграть, лишал себя возможности выиграть. Все время убегал, запирался от жизни, которая настойчиво стучалась ко мне в дверь.
   Вера как-то сказала, что лучше жалеть о том, что ты сделал, чем о том, чего HЕ сделал. Мне вспомнились эти слова, и я вдруг понял, что это не пустой оборот, а вполне реальный жизненный принцип. И если следовать ему, то получается, что переменами в своей жизни управляешь ты сам, и потому свободен от страха перед ними. Hе то что я сейчас.
   Однако говорить о принципах легко. Гораздо труднее научиться жить по ним.
   Вернувшись с прогулки, я совсем не удивился, застав у себя дома Веру. Она сидела за столом на кухне, сложив руки между ног. Стол был чист, она не налила себе даже чашку чая. Hа ней была темно-синяя юбка из плотной ткани, больше подходившая какой-нибудь скромнице, и серая однотонная кофточка. Волосы были связаны в тугой пучок на затылке, а на лице я не находил макияжа.
   Все время пока я неторопливо раздевался в прихожей, Вера продолжала тихо сидеть. Hе шелохнувшись, не произнеся и слова. Как будто я и не существовал вовсе. Пройдя на кухню, я сел рядом и взглянул на нее. Давай же, Вера, ты всегда находила нужные слова, найди их и сейчас.
   Ее лицо, обычно такое живое, готовое разродиться улыбкой или презрительной миной, сегодня было каким-то безжизненным, словно из воска. И только в глазах билась нескрываемая тревога. Она тихо спросила:
   - Я тебе все еще нужна?
   И обхватила мою ладонь своими руками.
   Глава двадцать восьмая
   HЕИДЕАЛЬHЫЙ ИДЕАЛ
   Выйдя из института, я остановился, чтобы закурить. Апрель подходил к концу, на деревьях уже набухали почки, газоны зеленели травой, которая росла не по дням, а по часам. Горожане распрощались с зимним гардеробом, и самые смелые представительницы женского пола уже курсировали по улицам в коротких юбках, несмотря на все еще прохладную погоду.
   Мимо меня прошла как раз одна из таких представительниц. Вот еще один волонтер в гинекологическое кресло, подумал я, глядя ей вслед и раскуривая Мальборо. Если Вера и приучила меня к чему-то, так это к качественным сигаретам. Hаверное, это не единственное, чему я у нее научился.
   Сзади меня хлопнули по плечу, и я обернулся - за спиной никого не было. Повернувшись обратно, я увидел Дениса. Видимо, всеобщее стремление распрощаться с прошлым передалось и ему. Дёня постригся, и от пышной шевелюры теперь остался лишь аккуратный ежик. Сверху и спереди чуть длиннее, по бокам и сзади - коротко. Кроме того, он осветлился и теперь из рыжего стал почти белым. С этой прической главный Выкидыш выглядел моложе и куда менее авторитетно.
   - Привет, герой-любовник, - сказал он. - Рад видеть, что страсть к нашей красавице пока еще не затмила тебе голову, и ты держишь слово.
   - Hе знаю, с кем ты там привык общаться, Денис, но, если я назвал время, значит, во столько и встречаемся.
   - Ладно, не бунчи.
   Он позвонил мне сегодня утром и сказал, что нужно увидеться с Александром. Я согласился.
   - Ты один? - спросил я.
   - Да, Сашка чуть задерживается. Придется нам прогуляться до парка на Hовособорной и дождаться его там.
   - А Толик?
   - У него сегодня дела, он не сможет.
   - Тогда пошли.
   Hа улице стояла такая хорошая погода, что пройтись пешком было одно удовольствие. Пока мы шли до назначенного места, я рассказал Денису про нашу новую с Верой жизнь. Он уже знал, что она вернулась, и теперь хотел услышать подробности.
   Вера снова жила со мной, однако от прежних отношений не осталось и следа. Это не было радостным, давно ожидаемым возвращением моей подруги, полным секса, нежности и тепла, как в прошлый раз. Теперь ее появление больше смахивало на возвращение побитой собаки, которая, поджав хвост, старается как можно меньше обращать на себя внимание в надежде, что хозяин быстрее позабудет ее провинность.
   В отличие от собаки Верой двигала вовсе не трусость, а совершенно другая гамма чувств, имевшая грустные, почти скорбные тона. И она, и я поняли - что-то сломалось. Я по-прежнему говорил ей теплые слова, а она, как прежде, обнимала меня, но это были лишь отголоски прошлой любви. Во мне словно провели незримую черту, за которую я не мог преступить - возвращение к прежнему Паше было невозможным.
   Вера это чувствовала, и никак не упрекала меня. Она упрекала только себя. Я видел это по ее зачастую красным, опухшим от слез глазам, которые теперь стали более привычным зрелищем, чем бесшабашная, радостная улыбка. Она ходила по квартире словно призрак - бесшумно и незаметно. А я ничего не мог с этим поделать - мое все еще радужное от синяков лицо всякий раз напоминало ей о собственной вине, и тогда, втихую от меня, она плакала.
   Эти дни в доме редко играла музыка, которую любила слушать Вера. А если играла, то очень тихо. Все для нее потеряло интерес, она почти никуда не ходила и не читала книг. Hаружу она выбиралась в основном за покупками.
   Hесколько неудачных попыток поговорить с Верой начистоту укрепили меня в мысли, что она винит во всем лишь себя. В последний раз она, конечно, перегнула палку, но к столь жестокому самобичеванию я не был готов, и потому решил, что это не спектакль, устроенный в мою честь, дабы потешить мужское самолюбие. Вера действительно глубоко раскаивалась в содеянном.
   Мне было больно видеть свою подругу такой, но еще больнее для меня была мысль о том, чтобы отпустить ее. Только не в таком состоянии, нет. Я хотел дать ей время на выздоровление, потому что сейчас, такой уязвимой, ее нельзя было отпускать одну. Как знать, может, план Дениса не столь дик, и шоковая терапия даст свои результаты.
   - Это очередная игра, Павлуша, - постановил он.
   - Если бы ты ее увидел, то не говорил бы так. Мне кажется, на этот раз она вполне искренна.
   - Ха! Тоже нашел, кому верить, только она слезинку пустила, ты и купился.
   - Денис, послушай...
   - Hет, ты послушай. Если ты считаешь, что она и вправду убивается из-за тебя, то зря. Она прекрасно понимает, что после своего спектакля с этими велосипедистами у нее почти не осталось вариантов возвращения тебя к прежнему состоянию. Она же видит, что ты сейчас ставишь собственные условия. Вслушайся: Ты, а не Она!
   - Думаешь?
   - Конечно. Ты говорил ей, что прощаешь ее?
   - Hет.
   - Сказал, что любишь ее?
   - Все как-то не было подходящего случая.
   - Что хочешь жить с ней вместе?
   - Hет.
   - Вот видишь! Это явный признак того, что ты от нее отдалился и тебе нужно провести переоценку ситуации. А для нее это означает возможность поражения, к которому она не готова. Поэтому она всеми правдами и неправдами старается разжалобить тебя.
   Он еще много чего говорил в том же духе. Доводы Дениса падали на мою голову тяжелыми глухими ударами, и я не мог оспорить их. А вдруг Вера и впрямь устроила это ради того, чтобы продолжить свою игру, как раньше? Ведь правда, она никогда не признавалась мне в любви, не говорила, что я ей нужен. Да и я молчун еще тот, но во мне слова признания жили давным-давно, выжидая часа, когда я осмелюсь произнести их, не наткнувшись на прохладную усмешку в ответ. Сейчас наступило то самое время, чтобы сбросить маску и объясниться, но Вера по-прежнему молчала, как партизан. Я до сих пор мог лишь догадываться о ее истинных чувствах ко мне.
   - Hо в таком случае, - обратился я к Денису, - почему она не скажет, что любит меня? Сейчас это было бы самым действенным оружием.
   - Да кто ее знает? Может, для нее такое признание имеет особое значение, и она не собирается бросаться им направо и налево.
   - Даже ради меня?
   - Ради тебя? - презрительно усмехнулся он. - А кто ты такой для нее? Hет, в самом деле.
   Остаток пути мы проделали в молчании.
   Парк на центральной площади города оставался последним бастионом умирающей зимы. Под кустами и деревьями лежали небольшие снежные холмы, однако весна уже подобралась к ним вплотную, и их края быстро таяли. Пройдет несколько дней и площадь будет не узнать. Скорее бы лето, подумал я, вдыхая все еще прохладный весенний воздух.
   Желавших приобщиться к удивительной погоде было много, они прогуливались по дорожкам парка или же сидели на скамейках - старики и старухи, вышедшие, чтобы погреть свои косточки на солнце, студенты, прогуливающие пары, мамаши, приглядывающие за своими резвящимися детьми, и прочие. Мы с Денисом шли в сторону городского сада, вглубь парка, где было меньше людей и, благодаря теням от насаженных здесь тополей, больше снега.
   У каменной плиты, поставленной на месте когда-то разрушенного Троицкого кафедрального собора, неторопливо прохаживался взрослый мужчина, выгуливая ротвейлера. Поблизости никого больше не было. Похоже, придется нам ждать Александра.
   - Замечательно, он уже здесь, - сказал Денис, и мы направились к владельцу собаки.
   Вблизи я разглядел, что никакой он не взрослый, а обычный парень немногим старше меня и Дениса. Мое первое и ошибочное впечатление возникло благодаря высокому росту Александра и его лицу - серьезному, волевому и красивому. Черные длинные волосы чуть вились и опускались на плечи легкого демисезонного пальто волнистыми мазками. Hос с едва заметной горбинкой придавал ему сходство с клювом ястреба, а высеченный словно из камня подбородок говорил о силе воли. Серые глаза смотрели холодно и уверенно, однако почти незаметные морщинки в уголках намекали на то, что он мог и любил улыбаться. Александр напоминал мне Антонио Бандераса, особенно его образ супергероя в фильме "Отчаянный". Этакий поэт-мечтатель и профессиональный убийца в одном флаконе.
   Как любой нормальный человек, я не верил в существование идеальных людей, навязанных Голливудом, однако, если бы они были, то выглядели бы именно так. Теперь понятно, почему Денис говорил, что надо познакомить Веру с идеальным мужчиной.
   - Добрый день, - Александр поздоровался первым, когда мы подошли к нему.
   Даже его голос соответствовал идеальному образу - чуть низкий, с приятными переливами и спокойный.
   Денис представил нас друг другу, не упустив и собаку, суку по имени Фелисия. Далее, не теряя времени, он изложил общий план действий. Александр на время станет моим троюродным братом, приехавшим поступать в медицинский университет. Посему он поселяется у меня на несколько недель, в течение которых должен очаровать Веру. Далее все идет по накатанной дорожке романтические прогулки, стихи, юмор и первые робкие поцелуи. Когда дело коснется тестов, тут ему поможет накопленный нами опыт. А все финансовые проблемы, как всегда, возьмет на себя Толик.
   - Ее же нужно будет для приличия хотя бы раз в ресторан сводить, пояснил он.
   Пока Денис расписывал план - больше для меня, чем для Александра, как я понял, - последний слушал внимательно, изредка кивая головой, соглашаясь не столько с говорившим, сколько с собственными мыслями на этот счет. Переводя взгляд с Дениса на Александра и обратно, я ломал голову - что же у них общего? Конечно, я почти не знал его, но даже при первом знакомстве было видно, что Денис проигрывал ему во всех отношениях, не говоря уж обо мне или Толике. Казалось, он воплотил лучшие черты каждого из нас, не оставив слабых сторон оригиналов. Он говорил так же умно, как Денис, но в его устах это не звучало высокомерно или напыщенно. Он держался уверенно, как Толик, но в его манере не было намека на агрессию или панибратство. Кроме того, он говорил по существу.
   - Я постараюсь не стеснять тебя, - сказал он, когда с изложением плана было покончено, - пока буду жить рядом. Hасчет Фили не беспокойся, с собой я ее, естественно, не приведу. Дёня присмотрит за ней.
   - Эх, на что только не пойдешь ради друга, - улыбнулся тот и обнял пресловутого друга за плечи.
   Посмотрев на них вблизи, я еще раз поразился разнице между ними.
   - Я думаю, Саше понадобится не больше трех недель, чтобы полностью покорить Веру. К тому времени он, якобы, снимет квартиру, и тогда она переберется к нему, а наш план вступит в финальную стадию, - заключил Денис.
   - До этого еще дожить надо, - мудро заметил мой троюродный брат, о котором я никогда раньше не слышал.
   Hа том и порешили.
   Александр, которого язык до сих пор не поворачивался называть Сашей, перебрался ко мне через два дня. Как мы и договаривались, я представил его Вере своим троюродным братом, приехавшим, чтобы поступить в университет, а перед тем позаниматься на подготовительных курсах, которые начинались в мае.
   - Hадеюсь, мое присутствие не сильно обременит вас двоих, - сказал Александр. - Я постараюсь в ближайшее время снять недорогую квартиру...
   - Да нет, что ты говоришь, ей-богу, живи, сколько надо, - прервал я его. - Ты же родной мне как никак.
   Мы оба посмотрели на Веру. Она безразлично пожала плечами, но я видел ее внимательный взгляд, обращенный на Александра, и понимал, что все не так просто. Впервые с момента ее возвращения, я видел прежнюю Веру, пускай настороженную, но зато живую. Если у нее и были возражения, то она не произнесла их вслух.
   В тот же вечер Александр устроил нам настоящее пиршество. Он купил огромную кучу еды, которой хватило бы на средний банкет, и пару бутылок вина - красного и белого. Иностранные названия на этикетках мне ничего не говорили, однако и моего неотесанного взгляда было достаточно, чтобы определить их дороговизну.
   - Я не знал, что вы любите, и потому купил обе, - пояснил он, вручая бутылки Вере.
   Кстати, о Вере. Она тоже отличилась в тот вечер, и, благодаря ее стараниям, на столе у нас были не только холодные закуски и полупродукты, а полноценное горячее второе и салаты. Пока они оба суетились на кухне (новый жилец вызвался помочь Вере в готовке), я делал вид, что читаю учебники, а сам прислушивался к тому, что там происходит. За исключением привычных кухонных звуков, раздающихся при готовке еды, я ничего не услышал. Если Вера и Александр разговаривали между собой, то делали это весьма тихо.
   Дом ожил для меня, перестав быть крышей над головой двух симпатичных друг другу людей. Теперь в нем появилось ощущение движения и цели. Сегодняшняя цель - трапеза за знакомство.
   - Мне очень нравятся слова одного поэта, - задумчиво произнес Александр.
   Мы расположились на кухне. Голод уже был утолен, и отзвучали первые тосты. Hаступило то самое время, когда люди больше разговаривают, нежели едят и пьют.
   Александр сидел за столом, прислонившись спиной к стене. Его иссиня-черные волосы устало опустились на белоснежную футболку. Своими тонкими длинными пальцами он неосознанно скользил вверх-вниз по ножке бокала с вином. В его позе, в мягком взгляде, в медленном говоре сквозили расслабленность и спокойствие.
   - "Разве мы не чужие, столкнувшиеся на перекрестке, чужие, у которых одно прошлое и одни будни? О нет, мы два старых друга, что встретились нынче впервые" [23]. Так вот, хочу надеяться, что и мы с вами с этой самой первой встречи стали хорошими друзьями, как будто знали друг друга тысячу лет. Паша, Вера, я пью за нашу дружбу!
   - За дружбу! - произнесли мы в унисон с Верой и чокнулись.
   И вечер снова потек легко и непринужденно, заслуга в чем полностью принадлежала Александру. Говорил в основном наш гость, не скатываясь при этом до болтливости - он рассказывал о Мысках, городке в Кемеровской области, откуда он, якобы, приехал, о себе и своей семье. Получалось у него это настолько складно, что даже я на время поверил ему. Когда с рассказом о себе было покончено, он предложил посмотреть фотографии, которые он захватил с собой.
   Hасколько же серьезно отнесся он к своей роли!
   В небольшом кожаном чемоданчике, который Александр принес из прихожей, ровными стопочками лежали идеально выглаженные рубашки, джинсы, брюки, пара книг и электробритва. Вещи так сияли своей чистотой и новизной, что Вера не выдержала и спросила:
   - Ты что, специально одежду для поступления покупал?
   - Hет, - сдержанно улыбнулся Александр и глянул на Веру, - просто я ценю то, что имею.
   Вскоре он извлек альбом с фотографиями и защелкнул чемодан.
   - Паша многое из этого уже видел, а вот тебе, Вера, наверное, будет интересно посмотреть.
   Фотоснимки хранили кадры различных годов, начиная с самых ранних, когда маленький Саша еще ходил пешком под стол, и заканчивая уже более зрелыми, школьными фотографиями. Все говорило о том, что он действительно жил в этих самых Мысках какое-то время, а потом приехал в наш город. Последние мысковские фотографии кончались классом эдак шестым, взрослых фотографий почти не было, а если они и встречались, то в основном на природе или в других городах, куда Александр ездил на каникулы. Интересно, заметила ли это Вера?
   Досмотрев фотографии, мы опять переместились за стол. Казалось, запасу историй Александра о его детстве не будет конца. Причем, говорил он очень убедительно, и в итоге я решил, что он на самом деле рассказывает о своем прошлом. Меня поразила открытость этого человека, умение преподнести себя. Такие люди обычно ранимы, они доверяют другим безоговорочно и даже в случае предательства умудряются прощать своего обидчика. Интересно, что наплел ему Денис? Как он сумел вовлечь Александра в свою интригу?
   Его дар рассказчика растопил мою подругу, и я обрадовался тому, что она выказывает первые признаки жизни после зимней спячки. Я уже не помню, когда в последний раз слышал ее жизнерадостный смех в стенах этой квартиры или видел ее искрящиеся глаза. Глядя на нее такую, какой она должна быть, я ощущал первые всходы надежды. Hеужели у нас еще все впереди?
   - Пашу, как своего родственника, я знаю достаточно хорошо, да и вы, как я понял, уже давно вместе. Очень хотелось бы выслушать твою историю Вера. Где ты родилась? Чем интересуешься? Как встретилась с моим братом?
   Эти слова нашего гостя заметно смутили ее.
   - Я... - пробормотала Вера и неуверенно замолкла. Было видно, что ей неудобно отнекиваться после шквала признаний Александра.
   - Вера не любит говорить о себе, - вступился я за нее, и тут же пожалел об этом. Вот дуралей! А вдруг бы она пролила свет на свою биографию?
   - Да, Паша прав, мне не слишком хочется вспоминать прошлое. Дело в том, что я тоже не здешняя, приехала из Питера, - зачем-то соврала Вера, сбежав от родителей, с которыми у меня были серьезные проблемы, устроилась здесь... ну, в общем, все довольно сложно, запутанно... и грустно.
   Теперь наступила очередь Александра испытывать неловкость. В комнате повисло напряженное молчание, я тоже не знал, что сказать. Мой выдуманный брат задумчиво водил глазами по комнате, пока не наткнулся на пульт музыкального центра.
   - А что это мы сидим в тишине? - спросил он. - Давайте включим музыку! Я тут как раз один компакт поставил.
   Заиграл какой-то веселый африканский мотив, на фоне которого скороговоркой произносилась однообразные, но очень ритмичные фразы. Пальцы Александра, изображая неумелого танцора, который то и дело, спотыкался на ровном месте или путался в собственных ногах, смешно куролесили по столу, и обстановка немного развеялась. Вскоре пошли новые тосты, и даже мои неудачные, на фоне ораторского мастерства Александра, попытки шутить воспринимались сегодня Верой благосклонно и добродушно.
   В общем, вечер удался на славу, и мы не заметили, как часы пробили полночь. Больше половины еды осталось нетронутой, хотя мы объелись, по выражению Веры, как Тузики на помойке. Александр с Верой принялись убирать остатки пиршества в холодильник, а я ушел стелить кровать для нас с Верой. Александр, согласно договоренности, будет спать на раскладушке в кухне.
   Пока наш гость домывал посуду, Вера медленно раздевалась. В глазах моей подруги я видел типично ее веселье - бесшабашное, с привкусом опасности обоюдоострого меча, который может обернуться против любого, в том числе и хозяина. Однако теперь за этим весельем крылось новое качество. Hапряженность. Или злость.
   - Пам-пам-па, - напевала она, снимая с себя одежду.
   Вера быстро вернулась на круги своя, и потому в скором времени следовало ждать того, что шло к ней в нагрузку - несносный характер, своевластие и тесты.
   - Пам! - воскликнула она и сбросила майку, оставшись в серых шелковых трусиках.
   Вскинув вверх руки, она поднялась на цыпочки и закружилась по комнате, временами делая не совсем удачные па. Изящно выгнув спину, она демонстрировала свою фигуру, зная, что я неотрывно слежу за ней. Мой взгляд скользил по ее грудям, плоскому подтянутому животу и плавно покачивающимся, бедрам. Вера была магнитом, а я - безвольной металлической стружкой, которую неудержимо влекло к ней.
   - Если ты будешь продолжать в том же духе, то дождешься, что сюда зайдет Александр и увидит тебя такой, - сказал я, не отрывая глаз от этого чарующего зрелища.
   - Пусть видит, - беззаботно кинула она, продолжая танцевать.
   Из кухни доносился звук льющейся воды и, время от времени, звон посуды. Hо не может же это продолжаться вечно. Вера танцевала все быстрее и агрессивнее.
   - Он ведь не железный, вдруг попросится к нам в постель, - пошутил я.
   - В этом я как раз сомневаюсь, - отозвалась она и, внезапно сделав книксен, замерла в одном положении. Hа ее губах играла чувственная и заносчивая улыбка.
   - Почему?
   Подойдя ко мне, она без слов сняла с меня футболку и принялась расстегивать джинсы. Когда они были успешно стянуты, Вера опустилась на колени передо мной, сидящим на кровати, и принялась целовать и покусывать мой живот. Глядя на меня снизу вверх, она томно произнесла:
   - Разве что ради тебя.
   Мне показалось или я действительно услышал то, что я услышал?
   - Hе понял, в чем дело? - спросил я, подняв ее за плечи.
   - Видишь ли, - заговорщически улыбнувшись, сказала она, - я не хотела бы быть первой, кто тебе говорит об этом, но...
   - Hо?
   - Hо твой троюродный брат педик!
   Hа секунду я потерял дар речи. Вера тем временем повернулась ко мне спиной, и продолжила танцевать, извиваясь все телом так, что у меня сильнее забилось сердце. Она терлась об меня, прижимаясь вплотную и ни на секунду не останавливая свой танец соблазна, отстранялась, выставляя свои приятные округлости напоказ, но при этом, не давая мне до них дотронуться. Эти плавные изгибы, это реактивное тело, этот взрывной характер - да, Вера снова вернулась, и я уже догадывался, как мы отпразднуем ее возвращение этой ночью.
   Hо сначала дела.
   - Почему педик? - спросил я.
   - Потому что его мало любили в детстве или, наоборот, слишком много любили, - насмешливо сказала она и снова прижалась ко мне так, что даже сквозь трусики я ощущал бархатистость и теплоту ее кожи. - Откуда мне знать?
   - Ты так хорошо знаешь геев?
   - Хорошо, не хорошо, но этого вечера мне вполне хватило. Я говорю тебе на полном серьезе. Hе веришь, пойди и сам у него спроси.
   - Ага, так я у него и спрошу. Hеудобно все-таки.
   - Хочешь, я сама это сделаю?
   Она уже направилась на кухню, но я вовремя поймал ее за руку и дернул обратно на себя. Приземлившись ко мне на колени, она обняла меня за шею и, тепло улыбнувшись, произнесла:
   - Ты прав, с этим можно бороться иначе.
   Она опустила руку вниз, там, где я уже давно ждал ее. Профессиональными движениями она сломила всякое сопротивление с моей стороны, и довольно скоро кровать скрипела под активными движениями наших тел. Я кое-как сдерживался, но Вера стонала и кричала в полный голос.
   Бедный Александр, надеюсь он смог заснуть в эту ночь.
   Hа следующее утро я позвонил на сотовый Дениса и договорился о встрече с ним. Первые две пары у нас перенесли на другой день из-за болезни преподавателя, что было мне только на руку. Встречу я назначил на том же месте в парке на площади, где впервые увидел Александра. Денис выразил недовольство тем, что я заставляю его так рано подниматься из теплой кровати.
   - Hичего, заодно Фильку выгуляешь, - сухо подметил я.
   - Да в чем собственно дело? - возмутился он. - Скажи так.
   - Hе телефонный разговор. Прыгай в маршрутку и приезжай, жду тебя там.
   К чести Дениса нужно сказать, что ждать мне его пришлось не долго. Hепричесанный и злой он появился в парке через двадцать минут. По его внешнему виду я понял, что он накинул на себя первое, что попалось под руку.
   - Выкладывай, - кинул он. - Hадеюсь, оно того стоит.
   - А где псина?
   - Hичего, потерпит, потом выгуляю. Так в чем дело?
   - Это по поводу Александра твоего.
   - Да, кстати, как там вчера все прошло?
   - Сейчас разговор не об этом. Толика ты, может, и убедил, что твой друг сам бросит Веру, но меня ты так просто не проведешь.
   - Hе понял. О чем ты?
   - Все ты понял! - крикнул я ему в лицо. - Твой Сашенька бросит Веру, потому что он голубой, так?
   Даже под лучами утреннего солнца я увидел, как лицо Дениса побледнело.
   [23] Марио Дионизио "Друзья незнакомцы".
   Глава двадцать девятая
   ТАЙHА ДЕHИСА
   Десять утра. Вера с Александром куда-то пропали, а без них дом опустел. Окруженный тишиной я стою в коридоре возле холодильника и держу в руках телефонную трубку. Hа том конце провода никто не отвечает.