Страница:
– Нет, ты послушай! Я тебя не обвиняю. Наоборот, было бы очень хорошо, если бы простоквашу и грибочки ты скушала. Гораздо лучше, чем кто-нибудь другой. А так получается, что у меня в квартире полтергейст.
– Идиот! – услышал Семин, дальше последовали короткие гудки.
Разговор с бывшей женой погрузил Артема в глубочайшее унынье, какое-то время он хотел еще раз позвонить ей и объяснить все более толково. Хотел попросить ее приехать прямо сейчас и остаться на ночь у него. Хотел, но не решился, понимая, что все его речи Ольга Ивановна будет воспринимать, как речи идиота.
Он вернулся на кухню, вытащил из морозилки две сосиски и поставил их варить. Пока они булькали на медленном огне, Артем смотрел блок местных новостей. Именно смотрел, поскольку его настороженный слух был занят только отслеживанием звуков, исходящих из кухни.
Когда сосиски сварились, Семин выложил их на тарелку, полил кетчупом и отрезал ломоть от вчерашней булки хлеба. Прежде чем приступить к ужину, достал из холодильника запотевшую бутылку водки и налил полную рюмку.
– Твое здоровье, Артем Степанович! Физическое и душевное, – пожелал он, лихо перевернул рюмку в рот и закусил последним грибочком из банки.
Потом сел на табурет, медленно поглощая сосиски, смотрел на фотообои, пытался расслабиться перед видом лесного озера и далеких синих гор. Прежде чем начать вторую сосиску, Семин налил еще одну порцию водки.
«Многовато будет, Артем Степанович, – прошептал ему в ухо невидимый личный страж. – Тем более на пиво».
«Не будет, – отмахнулся Семин. – Иначе при нынешних условиях спокойно спать не смогу».
Опрокинув в себя вторую рюмку, он поставил в мойку посуду, всю кроме тарелки с недоеденной сосиской, и направился в спальню. Прежде чем лечь в постель, Артем разыскал ножку от поломанного стула, положил ее ровно на то место, где прежде спала Ольга, заботливо укрыл покрывалом, разделся и вытянулся рядом с временным заменителем жены.
Несмотря на принятые меры, спал Артем из рук вон плохо: ворочался, сопел и постанывал, вероятно, зрея страшные сны. А ближе к утру он проснулся от того, что почудились какие-то голоса. Голоса эти казались продолжением беспокойного сновидения, но через несколько минут, когда Семин окончательно осознал, что не спит, а лежит поперек кровати с открытыми глазами, голоса по-прежнему звучали со стороны кухни. Более того, на кухне горел свет, и там покачивалась размытая тень.
«Мама дорогая… – мысленно прошептал Артем и нащупал под простыней ножку стула. – Что же это?! Если не воры, то барабашит по полной программе».
Он долго не мог понять, чего ему больше не хотелось иметь в ранний предрассветный час в собственной квартире: воров или недоброго беспокойного духа, описанного Бурковым. Он размышлял над этой мучительной дилеммой, сжимая свое деревянное оружие, мучаясь сухостью во рту и головной болью. Потом прислушался, и до него донеслось следующее:
– Гнусно здесь, – произнес хриплый мужской голос. – И водка нехорошая. Теплая, вонючая… – хриплый голос сменился бульканьем.
– А ты бы жрал ее поменьше. Каспер, у тебя с головою становится плохо, – ответил красивый и томный женский голос. – Нам надо думать. Пока нет никакого решения. На Валенкира не надейся. Сейчас он не поможет.
– Чего думать? Выбираться надо отсюда. Одежду подходящую найдем, через балкон и там будем думать, – хриплый голос затих, снова что-то булькнуло.
– С этим как поступим? – спросил томный голос.
Здесь Артем вспотевшей кожей прочувствовал, что дело касалось лично его.
– Как поступим? Вжик! – хриплый голос перешел в хриплый смех.
– Дурак! Пьянь некультурная, – заключил красивый женский голос.
От последних слов Семину стало немножко легче, ровно настолько, чтобы шевельнуть парализованной страхом рукой. Он дотянулся до телефона, снял трубку – не смог ее удержать. С преступным стуком она рухнула на пол.
– Валим отсюда. Кажется, проснулся этот голый козел, – сказал хриплый голос.
Тут же послышалось бульканье, шипящий звук и все стихло.
«Мама дорогая! Спаси и сохрани душу мою вместе с потрохами! – мысленно и страстно прочитал молитву Семин».
Он лежал неподвижно, почти не дыша около часа, пока черное небо за окном основательно не побледнело. Приближался рассвет. Постукивая и дребезжа, проехал первый трамвай. Тихо рыча, прокатил по улице автомобиль. Больше в квартире не слышалось никаких посторонних звуков.
Кое-как Артем заставил себя встать и тихо прокрасться на кухню. Там не было никого. Дверь на балкон оставалась приоткрыта, занавеску покачивал легкий ветерок. И все вроде оставалось по-прежнему. Только кто-то начисто вылизал из тарелки остатки кетчупа. Артем открыл холодильник. Худшие опасения подтвердились: с нижней полки исчезла бутылка водки.
– Вот же сволочи! – вслух выругался он, повернулся, оглядывая заваленную посудой мойку, тумбочку и плиту. Вдруг увидел, что на фотообоях, ровно там, где дорога близко подходила к лесному озеру, появились темные знаки, выведенные не то углем, не то карандашом. Вспомнил, что очень похожие знаки имелись в доме Марии Викторовны на месте исчезнувшего зеркала. Это воспоминание пробудило в нем лишь растерянность и сумасшедшее желание закурить.
2
– Идиот! – услышал Семин, дальше последовали короткие гудки.
Разговор с бывшей женой погрузил Артема в глубочайшее унынье, какое-то время он хотел еще раз позвонить ей и объяснить все более толково. Хотел попросить ее приехать прямо сейчас и остаться на ночь у него. Хотел, но не решился, понимая, что все его речи Ольга Ивановна будет воспринимать, как речи идиота.
Он вернулся на кухню, вытащил из морозилки две сосиски и поставил их варить. Пока они булькали на медленном огне, Артем смотрел блок местных новостей. Именно смотрел, поскольку его настороженный слух был занят только отслеживанием звуков, исходящих из кухни.
Когда сосиски сварились, Семин выложил их на тарелку, полил кетчупом и отрезал ломоть от вчерашней булки хлеба. Прежде чем приступить к ужину, достал из холодильника запотевшую бутылку водки и налил полную рюмку.
– Твое здоровье, Артем Степанович! Физическое и душевное, – пожелал он, лихо перевернул рюмку в рот и закусил последним грибочком из банки.
Потом сел на табурет, медленно поглощая сосиски, смотрел на фотообои, пытался расслабиться перед видом лесного озера и далеких синих гор. Прежде чем начать вторую сосиску, Семин налил еще одну порцию водки.
«Многовато будет, Артем Степанович, – прошептал ему в ухо невидимый личный страж. – Тем более на пиво».
«Не будет, – отмахнулся Семин. – Иначе при нынешних условиях спокойно спать не смогу».
Опрокинув в себя вторую рюмку, он поставил в мойку посуду, всю кроме тарелки с недоеденной сосиской, и направился в спальню. Прежде чем лечь в постель, Артем разыскал ножку от поломанного стула, положил ее ровно на то место, где прежде спала Ольга, заботливо укрыл покрывалом, разделся и вытянулся рядом с временным заменителем жены.
Несмотря на принятые меры, спал Артем из рук вон плохо: ворочался, сопел и постанывал, вероятно, зрея страшные сны. А ближе к утру он проснулся от того, что почудились какие-то голоса. Голоса эти казались продолжением беспокойного сновидения, но через несколько минут, когда Семин окончательно осознал, что не спит, а лежит поперек кровати с открытыми глазами, голоса по-прежнему звучали со стороны кухни. Более того, на кухне горел свет, и там покачивалась размытая тень.
«Мама дорогая… – мысленно прошептал Артем и нащупал под простыней ножку стула. – Что же это?! Если не воры, то барабашит по полной программе».
Он долго не мог понять, чего ему больше не хотелось иметь в ранний предрассветный час в собственной квартире: воров или недоброго беспокойного духа, описанного Бурковым. Он размышлял над этой мучительной дилеммой, сжимая свое деревянное оружие, мучаясь сухостью во рту и головной болью. Потом прислушался, и до него донеслось следующее:
– Гнусно здесь, – произнес хриплый мужской голос. – И водка нехорошая. Теплая, вонючая… – хриплый голос сменился бульканьем.
– А ты бы жрал ее поменьше. Каспер, у тебя с головою становится плохо, – ответил красивый и томный женский голос. – Нам надо думать. Пока нет никакого решения. На Валенкира не надейся. Сейчас он не поможет.
– Чего думать? Выбираться надо отсюда. Одежду подходящую найдем, через балкон и там будем думать, – хриплый голос затих, снова что-то булькнуло.
– С этим как поступим? – спросил томный голос.
Здесь Артем вспотевшей кожей прочувствовал, что дело касалось лично его.
– Как поступим? Вжик! – хриплый голос перешел в хриплый смех.
– Дурак! Пьянь некультурная, – заключил красивый женский голос.
От последних слов Семину стало немножко легче, ровно настолько, чтобы шевельнуть парализованной страхом рукой. Он дотянулся до телефона, снял трубку – не смог ее удержать. С преступным стуком она рухнула на пол.
– Валим отсюда. Кажется, проснулся этот голый козел, – сказал хриплый голос.
Тут же послышалось бульканье, шипящий звук и все стихло.
«Мама дорогая! Спаси и сохрани душу мою вместе с потрохами! – мысленно и страстно прочитал молитву Семин».
Он лежал неподвижно, почти не дыша около часа, пока черное небо за окном основательно не побледнело. Приближался рассвет. Постукивая и дребезжа, проехал первый трамвай. Тихо рыча, прокатил по улице автомобиль. Больше в квартире не слышалось никаких посторонних звуков.
Кое-как Артем заставил себя встать и тихо прокрасться на кухню. Там не было никого. Дверь на балкон оставалась приоткрыта, занавеску покачивал легкий ветерок. И все вроде оставалось по-прежнему. Только кто-то начисто вылизал из тарелки остатки кетчупа. Артем открыл холодильник. Худшие опасения подтвердились: с нижней полки исчезла бутылка водки.
– Вот же сволочи! – вслух выругался он, повернулся, оглядывая заваленную посудой мойку, тумбочку и плиту. Вдруг увидел, что на фотообоях, ровно там, где дорога близко подходила к лесному озеру, появились темные знаки, выведенные не то углем, не то карандашом. Вспомнил, что очень похожие знаки имелись в доме Марии Викторовны на месте исчезнувшего зеркала. Это воспоминание пробудило в нем лишь растерянность и сумасшедшее желание закурить.
2
На работу Артем пришел совсем разбитый. Он даже не попросил у Лизоньки кофе. Тяжело опустился в кресло и развернул свежие газеты. На этот раз в сводке местных новостей не было ни слова о зеркалах, только этим Семин не успокоился. Он знал, точно знал, что странные события происходят не только в его квартире – барабашит весь город. Какая-то тайная, явно небожественная сила ворует зеркала, рисует углем на стенах непонятные знаки, пьет чужую водку и похищает из холодильников съестные припасы. Поделиться своими страхами с Бурковым Артем не успел, поскольку Сашка опоздал на работу, а уже в 8.20 его, Семина, вызвал к себе шеф, требуя отчет по вчерашней работе с адресами.
– Ну, выкладывай, Семин, не тяни резину, – сказал Роберт Станиславович, поглядывая на него поверх очков.
– Были мы вчера по трем адресам. На Ромашку долго добирались – знаете же, у Сашки машина поломалась, – начал Артем. – Но везде успели, Станиславович. Говоров нам отказал. Нехороший дед, агрессивный, совсем повернутый на страхе перед посредниками. Ничего ему втолковать не удалось. По двум другим адресам дела обстоят гораздо лучше, – здесь Семин сделал паузу, и рука его потянулась к бутылке с минералкой.
– Попей водички, – шеф подвинул ему бокал.
– Лучше, Станиславович, – Артем отхлебнул глоток колючей жидкости и продолжил. – В малосемейке цену сбили с пятнадцати тысяч зеленых до тринадцати. Замечу, благодаря нашему обаянию и исключительному умению убеждать. Сегодня можно подписывать договор. И по Первомайской все очень неплохо. Старуха уперлась в девятьсот пятьдесят тысяч, но домовладение этого стоит – покупателя быстро найдем. Только… – Семин поднял глаза к потолку, и тут ему почудились заковыристые черные буковки.
– Что «только»?
– У нее знаки на стене. Охренеть… – Артем вдруг замолчал и уставился на шефа застывшими прозрачными глазами.
– Эй, Семин, какие знаки?
– Плохие знаки. Углем по известке.
– Ты что, с перепою? – Роберт Станиславович в свою очередь уставился на Семина настороженным взглядом. – Если стены чем испачканы, так это можно смыть.
«Такое не смоешь», – хотел сказать Артем, но вместо этого ответил:
– Извините. Дурно мне что-то. Не выспался.
– В общем, так: бери Буркова, и двигайте по вчерашним адресам. К завтрашнему утру договора должны быть согласованы с владельцами. Понял? И ночью спать надо.
Через полчаса Артем с Бурковым вышли из агентства и двинулись к Белой Ромашке. Мимо гремели трамваи с пестрыми рекламными надписями. В воздухе до головокружения пахло цветущей акацией и выхлопными газами автомобилей. Семин, ведя за собой Буркова, долго шел молча. К следующему перекрестку Сашка потерял терпение и спросил:
– Рассказывай, что там у тебя. Снова конский топот?
– Хуже. Все гораздо хуже. Даже не представляешь как, – Артем остановился возле лотка и, зазвенев мелочью, попросил два стакана кваса. Один протянул Буркову, с другого сдул шипящую, коричневую пену и с жадностью отпил.
– Голоса у меня, Сань. Понимаешь? – Семин наклонился к другу и почти на ухо повторил ему: – Голоса-а…
Бурков отхлебнул прохладный напиток и с изрядной порцией подозрения покосился на эксперта-оценщика.
– Очень неприятные, злые. Если б как раньше, бой барабана, лошадиный топот, то я бы принял за счастье, – продолжил Артем. – А то, просыпаюсь, а они говорят. Да такое, что по коже холодные иголки.
– Может, это нервное? Мниться все тебе? – настороженно предположил Сашка.
– Нет уж, рано еще меня записывать в психи. Я их слышал, как сейчас тебя. И есть этому еще разные материальные подтверждения.
– Какие? – Бурков прищурился.
– Надписи на стенке точь-в-точь как у старушки той, Марии Викторовны, на месте исчезнувшего зеркала. Помнишь?
Саша кивнул.
– И из холодильника пропала еда. И водку, гады, буль-буль – выпили.
– Не хорошо, конечно, – растерянно ответил Бурков, переминаясь с ноги на ногу. – А голоса какие? Что говорили?
– Говорили, что хотят меня убить… – Семин мрачно улыбнулся и выдержал паузу, словно проверяя реакцию друга. – Вот представь, какого бы было тебе, когда просыпаешься среди ночи, а с кухни хрипатый голос: «Козла этого голого вжик-вжик надо!»
– Какого козла? – опешил Александр.
– Какого… Голого. Меня они так назвали, потому что жарко и я раздетым сплю.
– Так их несколько? Голоса разные? – дошло, наконец, до Буркова.
– Разные: один хриплый, мужской, как у простуженного бомжа. Другой – ничего, женский. Приятным был бы, если б при других обстоятельствах.
– Послушай, Тем… – Сашка напрягся, сдавливая пластиковый стаканчик. – На полтергейст это не похоже. Не бывает при нем нескольких голосов. Один считается за редкость. Может все проще: действительно бомжи? Облюбовали твою квартирку, лазают через балкон, холодильник опустошают и тебя запугивают разговорами?
– Исключено, Сань. Балкон мой, как ты знаешь, на четвертом этаже, а бомжи альпинистами бывают редко. И как ты объяснишь бой барабана утром и конский топот? Не на лошадях же с полковым оркестром они приехали к моему холодильнику?
Бурков растеряно пожал плечами:
– Да, вряд ли на лошадях. Но и полтергейст так не проявляется. Уж знаю из книг.
– Ты из книг, а я из своей скорбной жизни. Не важно, полтергейст это или нет. Не в названии дело, а в том, что творится такое, что страшно в квартиру возвращаться. Подозреваю, нечистое явление происходит не только у меня.
– Где еще? – удивленно спросил Сашка.
– Будь умным, сопоставь: исчезнувшие зеркала при самых странных обстоятельствах. Непонятные знаки на стенах. И у меня эти знаки на фотообоях. Голоса, угрозы, продукты краденные, вылизанные тарелки. Сопоставь, Сань! Все это явления из одной чертовой табакерки. Я подозреваю… нет, я уверен, нечто серьезное происходит в нашем маленьком и тихом городе.
– Что-то действительно здесь не так. Дьявольщиной припахивает, – Бурков достал пачку Честерфилд и вытащил сигаретку. – Может заявление в милицию. У меня кум – участковый. Правда, в Горячеводске.
– Извини, но я ненормальным выглядеть не хочу, – Семин заметил, что мужчина, давно выпивший квас, подошел к ним ближе и подозрительно прислушивается, стреляя маленькими хитрыми глазками по сторонам. – Пойдем отсюда, – Артем дернул Буркова за руку и зашагал к трамвайной остановке.
– Мне нужна помощь, Сань, – сказал он, когда они отошли от лотка на три десятка шагов.
– Ночевать я у тебя не смогу, – сразу отверг Бурков. – Сам понимаешь – жена опять начнет скандалить.
– Дай мне свое ружье. Дай, а? С ним хоть отчасти спокойнее. И еще… Есть же какие-то дедовские рецепты от долбанных барабашек?
– Ружье дам и двадцать патронов с заячьей дробью. Рецепты тоже найдем. Есть один человечек, который в этом глубоко разбирается – народный целитель, белый маг, колдун и экстрасенс. Он же, кстати, двенадцатый наместник Заратуштры на Земле или уж в нашем регионе. Живет от меня в соседнем доме.
– Ты – мой спаситель, Сань! – искренне заявил Артем и поспешил к подходящему трамваю.
День сложился в целом удачно. До полудня Семин уже имел в папке договор, подписанный дамой из малосемейного общежития. Около половины второго, они – Артем и Бурков – неторопливо отобедали в кафе «Эдем». Потом посетили Марию Викторовну и добились от нее автографа на нужном документе. Кроме того, Семин срисовал таинственные знаки с простенка, где прежде висело зеркало, и еще раз расспросил хозяйку о подробностях исчезновения «маминого наследства». Повторный и неохотный пересказ старушки о событиях недельной давности не внес в сознание Семина ничего нового, кроме усилившейся тревоги. А тревога росла оттого, что Артему теперь было предельно ясно: неизвестные, воровавшие зеркала и оставлявшие черные каракули, действовали не по-человечески тихо и скрытно – значит, они были наделены нечеловеческими способностями, что делало их смертельно опасными.
В 15.46 по тайваньским часам Буркова Семин стоял на пороге Сашкиной квартиры, милой, уютной, не ведавшей барабанного грохота и грозного топота конских копыт. Жена Сашки была еще на работе, и Бурков без особых хлопот выдал другу ружье в кожаном чехле, новенькие патроны числом двадцать три, чего должно было хватить на отстрел нахальных духов или их устрашение.
– Только не пали без надобности, – попросил Бурков. – Соседи услышат – милицию вызовут. И мне потом неприятности.
– Без надобности – нет, – заверил Артем, взвешивая в руках чехол с тяжелым предметом. – Чего же я дурак дырки в собственной мебели делать, – он усмехнулся и подмигнул Максу – лохматому, черно-белому сеттеру.
Пес утвердительно тявкнул, сел рядом Артемом – они и прежде хорошо понимали друг друга.
– Сань, – Семин вдруг загорелся еще одной удачной мыслью, – а дай мне еще Макса. Хоть на несколько дней.
Бурков качнул головой и почесал лысеющее темя:
– С Максом сложнее… Собака все-таки… Живое, родное…
– Да ты не волнуйся, кормить его буду как в ресторане. Выгуливать по вечерам от души.
– Только на один день. Ну, максимум на два. До субботы. Иначе, жена меня съест, как Тузик Чаппи. Еще дочка расстроится. И не привыкший он у меня целый день в квартире сидеть.
– Идет, на два, – согласился Семин, довольный и такой уступкой. – Давай поводок.
Скоро они, возглавляемые Максом, вышли из подъезда и зашагали через детскую площадку к корпусу, где обитал двенадцатый наместник Заратуштры на нашей планете. Дошли, поднялись в лифте на шестой этаж и остановились у тяжелой сейфовой двери, украшенной подковкой и каким-то странным сплетением из соломинок и веревочек.
– Сейчас, – Бурков уверенно нажал на звонок. – Мы с ним в больших приятелях. Я ему с оформлением квартиры помогал. И взгляды на мироустройство у нас удивительно общие.
– Как его величать? – спросил Артем, прислушиваясь к шагам в коридоре.
– Гарик Петрович Погосов. Вообще-то, он практикует на Московской рядом с платной поликлиникой, но по четвергам из принципа выходной.
Щелкнул замок, дверь в жилище народного целителя отворилась. На пороге стоял низенький мужчина с благородной сединой по остаткам волос, крупным орлиным носом и выпуклыми, чуть удивленными глазами.
– О, Александр! Проходи, дорогой, – он распростер руку, приглашая в полутемный коридор. – И ты, Максим, проходи. И… – улыбнувшись сеттеру, он внимательно посмотрел на Семина.
– Семин Артем Степанович. Мой соратник и друг. К вам по очень важному делу, – отрекомендовал Бурков.
– И вы, пожалуйста, – радушно пригласил Гарик Петрович и повел гостей в дальнюю комнату.
Комната казалась странной (хотя, что мы можем знать о предпочтениях наместников Заратуштры). Посреди ее из огромного глиняного горшка возвышалось сухое дерево неизвестной породы – вероятно, то самое дерева, что в древности считалось «Мировым». С его серых, голых ветвей свисали шелковые ленты с пестрыми надписями. И потолок был покрыт надписями и забавными значками. Если бы Семин не ведал, что здесь проживает Гарик Петрович, об экстрасенсорных способностях которого писали многие газеты, то он бы решил: в этих святых хорах тоже кто-то крепко барабашит. По углам комнаты были расставлены массивные подсвечники с толстыми уродливыми свечами, а на полке рядом с диваном красовался череп – настоящий человеческий череп с красной свастикой на лобной кости.
– Гитлер капут? – поинтересовался Артем, звучно стукнув пальцем по черепушке.
– О, нет! – радостно отозвался Гарик Петрович. – Древний символ возрождения жизни. Известный критянам, индусам и римлянам, многим другим. Священный и очень важный для нас знак.
– У меня тоже знаки на кухне, Гарик Петрович, – признался Артем и зашелестел сложенной вчетверо бумажкой, на которой он запечатлел художества в доме Марии Викторовны. – И не только у меня. Вот, полюбуйтесь, появляются ни с того, ни с сего. Только у меня их звуки сопровождают и странные голоса. После чего водка с закуской пропадают. И…
– Давайте по порядку, молодой человек, – прервал его Погосов, взял листок с зарисовками из его рук и указал на диван. – Присаживайтесь для начала.
Семин сел, задумался на полминутки, прикрыв глаза, и рассказал подробно обо всем, волновавшем его измученную душу со вчерашнего утра.
– М-да… Случай сложный. Редчайший случай, – выслушав посетителя, заключил Гарик Петрович.
Встал и заходил по комнате.
– Думаю, что вы столкнулись с этакой невероятной аномалией. В вашей квартире поселился не один дух, а сразу два. Точно! Именно два! – утвердился он, прихлопнув по массивному фолианту на столе и подняв облачко пыли.
– Тяв! – подтвердил Макс, с благоговением поглядывая на проницательного мага, обходившего горшок с «мировым древом».
– Подозреваю, прежде они были знакомы, – продолжил Погосов, вдохновленный поддержкой сеттера. – Может быть, это были двое влюбленных – он и… она – умершие в один день и одну и ту же несчастную минуту. Долго и скорбно они метались в мире теней, увы не нашли путь к Свету. А теперь, почему-то решили облюбовать вашу квартиру. Почему так – это нам предстоит выяснить.
– Не надо выяснять. Мне бы избавиться от них, кем бы они там ни были. Сделать так, чтобы ничто не угрожало ни моей жизни, ни сохранности моего имущества, – подал голос Семин. Решительный, излишне воинственный настрой наместника Заратуштры начал его пугать.
– Просто избавиться? – выпученные глаза Гарика Петровича выразили досадливое изумление. – А как же знаки на стенах у вас и той бедной старушки? Ведь именно голоса на вашей кухне должны быть ключом ко всему. А с голосами нужно уметь разговаривать. Уж поверьте мне. Знаете, сколько было в моей жизни голосов?
– Сколько? – вырвалось у Артема.
– Много, – после некоторых раздумий ответил экстрасенс. – Могу утверждать, что именно общение с тонким миром дало мне знание и силы, которые я имею сейчас. Значительные силы, – подчеркнул он, вскинув палец к потолку, – которые я надеюсь потратить во благо нашего заблудшего мира. К голосам надо прислушиваться, молодой человек.
– Я прислушивался, – подавленно ответил Семин и вспомнил доносившееся с кухни: «С этим как поступим?… Как поступим? Вжик!.. Хе-хе… Валим отсюда. Кажется, этот голый козел, проснулся…»
– Не хотелось бы больше их слышать. Мне бы рецептик от полтергейста, Гарик Петрович, – попросил Артем.
– Да, Петрович, – вступился Бурков. – К общению с тонким миром он еще не готов. У него аура слабая и нервная система ни к черту. Ему бы просто рецепт, заклятие мощное, чтобы себя обезопасить. Потом уже мы вместе разберемся, что там барабашило, откуда знаки и какой негодяй водку выпил. Потом.
– Хорошо. Жаль, конечно, что вы решили идти легким и бездуховным путем, но я помогу. Это я пока оставлю себе, – народный целитель свернул листок с зарисовками Семина и положил его на полку рядом с черепом. Из шкатулки в нише шкафа он достал другой листок желтоватой бумаги, на миг задумался, покусывая конец шариковой ручки, и начал что-то быстро с вдохновением писать. – Вот это, – он протянул желтоватый листок Семину, – ни в коем случае не читать до того, как не сделаете на своей кухне все, что я сейчас скажу. – Он снова ненадолго задумался. Вышел и скоро вернулся со свертком: – Здесь заговоренные свечи, особая соль и чеснок. Как стемнеет, четыре свечи расставите по углам помещения, и соль рассыпьте дорожками между ними. Чеснок разделите на дольки, тоже разложите в разных местах. Как будет все готово, зажжете свечи и громко прочитаете заклинание с этого листочка. Все понятно?
Артем с сомнением кивнул.
– Соли много сыпать, – спохватившись, спросил он.
– Нет. Тонкими дорожками, чтобы на всю кухню хватило.
– А свечи прямо на пол?
– Лучше на возвышение. Очищающий огонь должен охватывать большее пространство, – пояснил белый маг и вытянул палец к листочку в руке Артема. – В заклинание я вложил силу самого Ахурамазды – уверен, больше вас духи не побеспокоят. С вас пятьсот рублей, – Погосов протянул пакет Семину – Семин, еле скрывая разочарование, полез в карман за деньгами.
– Если по каким-то особым причинам не получится, тогда придется делать астральную чистку всей квартиры, – уже в прихожей заметил Гарик Петрович. – Я лишь в субботу смогу вас навестить, и стоить это будет пять тысяч рублей.
– Надеюсь, до этого не дойдет, – чистосердечно пожелал Артем.
– Петрович, а зачем чеснок? – поинтересовался Сашка, когда они вышли в коридор. – Вы полагаете, что эти духи могут быть существами вампирическими?
– Очень возможно. Из пиктограмм, зарисованных вами, я чувствую чью-то ненасытную жажду крови, – важно ответил народный целитель. – Так что, все может быть. Вампиров в наши времена развелось как комаров. Особо вампиров энергетических.
Макс, топтавшийся в углу возле двери, коротко тявкнул.
Держа обещание Буркову, Артем зашел в магазин и купил батон докторской колбасы: половину для себя, половину для Макса. Еще он взял упаковку куриных котлет, два десятка яиц и рубленные бараньи ребрышки. Всему этому, по мнению Семина, душа ненасытного сеттера должна была обрадоваться. А для собственной души Артем выбрал две бутылки водки «Меркурий» и большую банку маринованных груздей. «Пусть подавятся, сволочи, – рассудил он, – если снова кому взбредет объедать меня».
Скоро он вошел в подъезд собственного дома и поднялся на четвертый этаж. Отпер дверь и, опустив на пол ружье и пакет с провиантом, повелел Максу:
– Давай, друг! Ищи этих чертей!
Сеттер чихнул и побежал на кухню, волоча за собой поводок.
Семин неторопливо извлек ружье из чехла, зарядил его двумя патронами и двинулся следом за собакой.
На кухне оставалось все по-прежнему: неубранная со стола тарелка, посуда в мойке и на плите. Лишь неприятным напоминанием ночного кошмара служили темные знаки на обоях. Обретая спокойствие, даже некую уверенность, Семин отложил ружье и почесал Макса за ухом.
– Ну, псина? По твоему мнению все чисто? – спросил он, наблюдая за безмятежным поведением Сашкиной собаки.
Макс не ответил, стал передними ногами на табуретку возле мойки, стал принюхиваться, виляя хвостом.
– Пить хочешь. Водички, – догадался Артем, открыл дверку тумбочки, чтобы найти подходящую посуду. Открыл и обалдел: на нижней полке лежал тряпичный сверток с округлым предметом, которого – Семин готов был поклясться – здесь прежде никогда не было. Проживая без жены уже много месяцев, Артем в достатке изучил самые тайные уголки квартиры и в совершенстве знал, где скопилось больше пыли, куда завалилась любимая книга и где какая тряпка лежала. Неожиданная находка не то что слишком сильно напугала его, но ввела в состояние, которое он озвучил словами:
– Господи, блин! Ну, ни хрена же себе!
Боясь пошевелиться, Артем тупо разглядывал сверток, постепенно осознавая, что ткань откуда-то знакома ему. Он начал вспоминать, потянулся за сигаретой. Вспомнил. Из этой самой или очень похожей ткани – салатного шифона с цветами – было пошито платье его соседки, Анны Сергеевны. Семин поджег сигарету, глотнул горький дым и сполна утвердился в этой мысли. Потом, не рискуя касаться неведомого предмета руками, он взял ружье и стволом отбросил край тряпки. Пригляделся и увидел, что ее местами покрывают бурые пятна, напоминавшие засохшую кровь.
– Пришили старушку, – со скорбью констатировал Семин.
Уже не обращая внимания на Макса, начавшего поскуливать, царапать когтями пол и проявлять прочие признаки нетерпения, Артем гадал: голова соседки там лежит или менее разумная часть тела. Честно говоря, в своей квартире от Анны Сергеевны Артем не хотел иметь ничего. Он долго сражался между желанием развернуть сверток и любым способом избавиться от него, например, метнув с балкона в сторону детской песочницы. Нервно курил и зачем-то принюхивался, вдруг его сознание посетила рациональная идея. Артем встал, закинул ружье за плечо и направился к Анне Сергеевне, рассуждая так: если старуха мертва, то дверь она не откроет и со свертком придется что-то сделать ночью, а если дверь она откроет, то значит, бабуля вполне жива, и загадочный предмет можно освободить из тряпочки.
– Ну, выкладывай, Семин, не тяни резину, – сказал Роберт Станиславович, поглядывая на него поверх очков.
– Были мы вчера по трем адресам. На Ромашку долго добирались – знаете же, у Сашки машина поломалась, – начал Артем. – Но везде успели, Станиславович. Говоров нам отказал. Нехороший дед, агрессивный, совсем повернутый на страхе перед посредниками. Ничего ему втолковать не удалось. По двум другим адресам дела обстоят гораздо лучше, – здесь Семин сделал паузу, и рука его потянулась к бутылке с минералкой.
– Попей водички, – шеф подвинул ему бокал.
– Лучше, Станиславович, – Артем отхлебнул глоток колючей жидкости и продолжил. – В малосемейке цену сбили с пятнадцати тысяч зеленых до тринадцати. Замечу, благодаря нашему обаянию и исключительному умению убеждать. Сегодня можно подписывать договор. И по Первомайской все очень неплохо. Старуха уперлась в девятьсот пятьдесят тысяч, но домовладение этого стоит – покупателя быстро найдем. Только… – Семин поднял глаза к потолку, и тут ему почудились заковыристые черные буковки.
– Что «только»?
– У нее знаки на стене. Охренеть… – Артем вдруг замолчал и уставился на шефа застывшими прозрачными глазами.
– Эй, Семин, какие знаки?
– Плохие знаки. Углем по известке.
– Ты что, с перепою? – Роберт Станиславович в свою очередь уставился на Семина настороженным взглядом. – Если стены чем испачканы, так это можно смыть.
«Такое не смоешь», – хотел сказать Артем, но вместо этого ответил:
– Извините. Дурно мне что-то. Не выспался.
– В общем, так: бери Буркова, и двигайте по вчерашним адресам. К завтрашнему утру договора должны быть согласованы с владельцами. Понял? И ночью спать надо.
Через полчаса Артем с Бурковым вышли из агентства и двинулись к Белой Ромашке. Мимо гремели трамваи с пестрыми рекламными надписями. В воздухе до головокружения пахло цветущей акацией и выхлопными газами автомобилей. Семин, ведя за собой Буркова, долго шел молча. К следующему перекрестку Сашка потерял терпение и спросил:
– Рассказывай, что там у тебя. Снова конский топот?
– Хуже. Все гораздо хуже. Даже не представляешь как, – Артем остановился возле лотка и, зазвенев мелочью, попросил два стакана кваса. Один протянул Буркову, с другого сдул шипящую, коричневую пену и с жадностью отпил.
– Голоса у меня, Сань. Понимаешь? – Семин наклонился к другу и почти на ухо повторил ему: – Голоса-а…
Бурков отхлебнул прохладный напиток и с изрядной порцией подозрения покосился на эксперта-оценщика.
– Очень неприятные, злые. Если б как раньше, бой барабана, лошадиный топот, то я бы принял за счастье, – продолжил Артем. – А то, просыпаюсь, а они говорят. Да такое, что по коже холодные иголки.
– Может, это нервное? Мниться все тебе? – настороженно предположил Сашка.
– Нет уж, рано еще меня записывать в психи. Я их слышал, как сейчас тебя. И есть этому еще разные материальные подтверждения.
– Какие? – Бурков прищурился.
– Надписи на стенке точь-в-точь как у старушки той, Марии Викторовны, на месте исчезнувшего зеркала. Помнишь?
Саша кивнул.
– И из холодильника пропала еда. И водку, гады, буль-буль – выпили.
– Не хорошо, конечно, – растерянно ответил Бурков, переминаясь с ноги на ногу. – А голоса какие? Что говорили?
– Говорили, что хотят меня убить… – Семин мрачно улыбнулся и выдержал паузу, словно проверяя реакцию друга. – Вот представь, какого бы было тебе, когда просыпаешься среди ночи, а с кухни хрипатый голос: «Козла этого голого вжик-вжик надо!»
– Какого козла? – опешил Александр.
– Какого… Голого. Меня они так назвали, потому что жарко и я раздетым сплю.
– Так их несколько? Голоса разные? – дошло, наконец, до Буркова.
– Разные: один хриплый, мужской, как у простуженного бомжа. Другой – ничего, женский. Приятным был бы, если б при других обстоятельствах.
– Послушай, Тем… – Сашка напрягся, сдавливая пластиковый стаканчик. – На полтергейст это не похоже. Не бывает при нем нескольких голосов. Один считается за редкость. Может все проще: действительно бомжи? Облюбовали твою квартирку, лазают через балкон, холодильник опустошают и тебя запугивают разговорами?
– Исключено, Сань. Балкон мой, как ты знаешь, на четвертом этаже, а бомжи альпинистами бывают редко. И как ты объяснишь бой барабана утром и конский топот? Не на лошадях же с полковым оркестром они приехали к моему холодильнику?
Бурков растеряно пожал плечами:
– Да, вряд ли на лошадях. Но и полтергейст так не проявляется. Уж знаю из книг.
– Ты из книг, а я из своей скорбной жизни. Не важно, полтергейст это или нет. Не в названии дело, а в том, что творится такое, что страшно в квартиру возвращаться. Подозреваю, нечистое явление происходит не только у меня.
– Где еще? – удивленно спросил Сашка.
– Будь умным, сопоставь: исчезнувшие зеркала при самых странных обстоятельствах. Непонятные знаки на стенах. И у меня эти знаки на фотообоях. Голоса, угрозы, продукты краденные, вылизанные тарелки. Сопоставь, Сань! Все это явления из одной чертовой табакерки. Я подозреваю… нет, я уверен, нечто серьезное происходит в нашем маленьком и тихом городе.
– Что-то действительно здесь не так. Дьявольщиной припахивает, – Бурков достал пачку Честерфилд и вытащил сигаретку. – Может заявление в милицию. У меня кум – участковый. Правда, в Горячеводске.
– Извини, но я ненормальным выглядеть не хочу, – Семин заметил, что мужчина, давно выпивший квас, подошел к ним ближе и подозрительно прислушивается, стреляя маленькими хитрыми глазками по сторонам. – Пойдем отсюда, – Артем дернул Буркова за руку и зашагал к трамвайной остановке.
– Мне нужна помощь, Сань, – сказал он, когда они отошли от лотка на три десятка шагов.
– Ночевать я у тебя не смогу, – сразу отверг Бурков. – Сам понимаешь – жена опять начнет скандалить.
– Дай мне свое ружье. Дай, а? С ним хоть отчасти спокойнее. И еще… Есть же какие-то дедовские рецепты от долбанных барабашек?
– Ружье дам и двадцать патронов с заячьей дробью. Рецепты тоже найдем. Есть один человечек, который в этом глубоко разбирается – народный целитель, белый маг, колдун и экстрасенс. Он же, кстати, двенадцатый наместник Заратуштры на Земле или уж в нашем регионе. Живет от меня в соседнем доме.
– Ты – мой спаситель, Сань! – искренне заявил Артем и поспешил к подходящему трамваю.
День сложился в целом удачно. До полудня Семин уже имел в папке договор, подписанный дамой из малосемейного общежития. Около половины второго, они – Артем и Бурков – неторопливо отобедали в кафе «Эдем». Потом посетили Марию Викторовну и добились от нее автографа на нужном документе. Кроме того, Семин срисовал таинственные знаки с простенка, где прежде висело зеркало, и еще раз расспросил хозяйку о подробностях исчезновения «маминого наследства». Повторный и неохотный пересказ старушки о событиях недельной давности не внес в сознание Семина ничего нового, кроме усилившейся тревоги. А тревога росла оттого, что Артему теперь было предельно ясно: неизвестные, воровавшие зеркала и оставлявшие черные каракули, действовали не по-человечески тихо и скрытно – значит, они были наделены нечеловеческими способностями, что делало их смертельно опасными.
В 15.46 по тайваньским часам Буркова Семин стоял на пороге Сашкиной квартиры, милой, уютной, не ведавшей барабанного грохота и грозного топота конских копыт. Жена Сашки была еще на работе, и Бурков без особых хлопот выдал другу ружье в кожаном чехле, новенькие патроны числом двадцать три, чего должно было хватить на отстрел нахальных духов или их устрашение.
– Только не пали без надобности, – попросил Бурков. – Соседи услышат – милицию вызовут. И мне потом неприятности.
– Без надобности – нет, – заверил Артем, взвешивая в руках чехол с тяжелым предметом. – Чего же я дурак дырки в собственной мебели делать, – он усмехнулся и подмигнул Максу – лохматому, черно-белому сеттеру.
Пес утвердительно тявкнул, сел рядом Артемом – они и прежде хорошо понимали друг друга.
– Сань, – Семин вдруг загорелся еще одной удачной мыслью, – а дай мне еще Макса. Хоть на несколько дней.
Бурков качнул головой и почесал лысеющее темя:
– С Максом сложнее… Собака все-таки… Живое, родное…
– Да ты не волнуйся, кормить его буду как в ресторане. Выгуливать по вечерам от души.
– Только на один день. Ну, максимум на два. До субботы. Иначе, жена меня съест, как Тузик Чаппи. Еще дочка расстроится. И не привыкший он у меня целый день в квартире сидеть.
– Идет, на два, – согласился Семин, довольный и такой уступкой. – Давай поводок.
Скоро они, возглавляемые Максом, вышли из подъезда и зашагали через детскую площадку к корпусу, где обитал двенадцатый наместник Заратуштры на нашей планете. Дошли, поднялись в лифте на шестой этаж и остановились у тяжелой сейфовой двери, украшенной подковкой и каким-то странным сплетением из соломинок и веревочек.
– Сейчас, – Бурков уверенно нажал на звонок. – Мы с ним в больших приятелях. Я ему с оформлением квартиры помогал. И взгляды на мироустройство у нас удивительно общие.
– Как его величать? – спросил Артем, прислушиваясь к шагам в коридоре.
– Гарик Петрович Погосов. Вообще-то, он практикует на Московской рядом с платной поликлиникой, но по четвергам из принципа выходной.
Щелкнул замок, дверь в жилище народного целителя отворилась. На пороге стоял низенький мужчина с благородной сединой по остаткам волос, крупным орлиным носом и выпуклыми, чуть удивленными глазами.
– О, Александр! Проходи, дорогой, – он распростер руку, приглашая в полутемный коридор. – И ты, Максим, проходи. И… – улыбнувшись сеттеру, он внимательно посмотрел на Семина.
– Семин Артем Степанович. Мой соратник и друг. К вам по очень важному делу, – отрекомендовал Бурков.
– И вы, пожалуйста, – радушно пригласил Гарик Петрович и повел гостей в дальнюю комнату.
Комната казалась странной (хотя, что мы можем знать о предпочтениях наместников Заратуштры). Посреди ее из огромного глиняного горшка возвышалось сухое дерево неизвестной породы – вероятно, то самое дерева, что в древности считалось «Мировым». С его серых, голых ветвей свисали шелковые ленты с пестрыми надписями. И потолок был покрыт надписями и забавными значками. Если бы Семин не ведал, что здесь проживает Гарик Петрович, об экстрасенсорных способностях которого писали многие газеты, то он бы решил: в этих святых хорах тоже кто-то крепко барабашит. По углам комнаты были расставлены массивные подсвечники с толстыми уродливыми свечами, а на полке рядом с диваном красовался череп – настоящий человеческий череп с красной свастикой на лобной кости.
– Гитлер капут? – поинтересовался Артем, звучно стукнув пальцем по черепушке.
– О, нет! – радостно отозвался Гарик Петрович. – Древний символ возрождения жизни. Известный критянам, индусам и римлянам, многим другим. Священный и очень важный для нас знак.
– У меня тоже знаки на кухне, Гарик Петрович, – признался Артем и зашелестел сложенной вчетверо бумажкой, на которой он запечатлел художества в доме Марии Викторовны. – И не только у меня. Вот, полюбуйтесь, появляются ни с того, ни с сего. Только у меня их звуки сопровождают и странные голоса. После чего водка с закуской пропадают. И…
– Давайте по порядку, молодой человек, – прервал его Погосов, взял листок с зарисовками из его рук и указал на диван. – Присаживайтесь для начала.
Семин сел, задумался на полминутки, прикрыв глаза, и рассказал подробно обо всем, волновавшем его измученную душу со вчерашнего утра.
– М-да… Случай сложный. Редчайший случай, – выслушав посетителя, заключил Гарик Петрович.
Встал и заходил по комнате.
– Думаю, что вы столкнулись с этакой невероятной аномалией. В вашей квартире поселился не один дух, а сразу два. Точно! Именно два! – утвердился он, прихлопнув по массивному фолианту на столе и подняв облачко пыли.
– Тяв! – подтвердил Макс, с благоговением поглядывая на проницательного мага, обходившего горшок с «мировым древом».
– Подозреваю, прежде они были знакомы, – продолжил Погосов, вдохновленный поддержкой сеттера. – Может быть, это были двое влюбленных – он и… она – умершие в один день и одну и ту же несчастную минуту. Долго и скорбно они метались в мире теней, увы не нашли путь к Свету. А теперь, почему-то решили облюбовать вашу квартиру. Почему так – это нам предстоит выяснить.
– Не надо выяснять. Мне бы избавиться от них, кем бы они там ни были. Сделать так, чтобы ничто не угрожало ни моей жизни, ни сохранности моего имущества, – подал голос Семин. Решительный, излишне воинственный настрой наместника Заратуштры начал его пугать.
– Просто избавиться? – выпученные глаза Гарика Петровича выразили досадливое изумление. – А как же знаки на стенах у вас и той бедной старушки? Ведь именно голоса на вашей кухне должны быть ключом ко всему. А с голосами нужно уметь разговаривать. Уж поверьте мне. Знаете, сколько было в моей жизни голосов?
– Сколько? – вырвалось у Артема.
– Много, – после некоторых раздумий ответил экстрасенс. – Могу утверждать, что именно общение с тонким миром дало мне знание и силы, которые я имею сейчас. Значительные силы, – подчеркнул он, вскинув палец к потолку, – которые я надеюсь потратить во благо нашего заблудшего мира. К голосам надо прислушиваться, молодой человек.
– Я прислушивался, – подавленно ответил Семин и вспомнил доносившееся с кухни: «С этим как поступим?… Как поступим? Вжик!.. Хе-хе… Валим отсюда. Кажется, этот голый козел, проснулся…»
– Не хотелось бы больше их слышать. Мне бы рецептик от полтергейста, Гарик Петрович, – попросил Артем.
– Да, Петрович, – вступился Бурков. – К общению с тонким миром он еще не готов. У него аура слабая и нервная система ни к черту. Ему бы просто рецепт, заклятие мощное, чтобы себя обезопасить. Потом уже мы вместе разберемся, что там барабашило, откуда знаки и какой негодяй водку выпил. Потом.
– Хорошо. Жаль, конечно, что вы решили идти легким и бездуховным путем, но я помогу. Это я пока оставлю себе, – народный целитель свернул листок с зарисовками Семина и положил его на полку рядом с черепом. Из шкатулки в нише шкафа он достал другой листок желтоватой бумаги, на миг задумался, покусывая конец шариковой ручки, и начал что-то быстро с вдохновением писать. – Вот это, – он протянул желтоватый листок Семину, – ни в коем случае не читать до того, как не сделаете на своей кухне все, что я сейчас скажу. – Он снова ненадолго задумался. Вышел и скоро вернулся со свертком: – Здесь заговоренные свечи, особая соль и чеснок. Как стемнеет, четыре свечи расставите по углам помещения, и соль рассыпьте дорожками между ними. Чеснок разделите на дольки, тоже разложите в разных местах. Как будет все готово, зажжете свечи и громко прочитаете заклинание с этого листочка. Все понятно?
Артем с сомнением кивнул.
– Соли много сыпать, – спохватившись, спросил он.
– Нет. Тонкими дорожками, чтобы на всю кухню хватило.
– А свечи прямо на пол?
– Лучше на возвышение. Очищающий огонь должен охватывать большее пространство, – пояснил белый маг и вытянул палец к листочку в руке Артема. – В заклинание я вложил силу самого Ахурамазды – уверен, больше вас духи не побеспокоят. С вас пятьсот рублей, – Погосов протянул пакет Семину – Семин, еле скрывая разочарование, полез в карман за деньгами.
– Если по каким-то особым причинам не получится, тогда придется делать астральную чистку всей квартиры, – уже в прихожей заметил Гарик Петрович. – Я лишь в субботу смогу вас навестить, и стоить это будет пять тысяч рублей.
– Надеюсь, до этого не дойдет, – чистосердечно пожелал Артем.
– Петрович, а зачем чеснок? – поинтересовался Сашка, когда они вышли в коридор. – Вы полагаете, что эти духи могут быть существами вампирическими?
– Очень возможно. Из пиктограмм, зарисованных вами, я чувствую чью-то ненасытную жажду крови, – важно ответил народный целитель. – Так что, все может быть. Вампиров в наши времена развелось как комаров. Особо вампиров энергетических.
Макс, топтавшийся в углу возле двери, коротко тявкнул.
Держа обещание Буркову, Артем зашел в магазин и купил батон докторской колбасы: половину для себя, половину для Макса. Еще он взял упаковку куриных котлет, два десятка яиц и рубленные бараньи ребрышки. Всему этому, по мнению Семина, душа ненасытного сеттера должна была обрадоваться. А для собственной души Артем выбрал две бутылки водки «Меркурий» и большую банку маринованных груздей. «Пусть подавятся, сволочи, – рассудил он, – если снова кому взбредет объедать меня».
Скоро он вошел в подъезд собственного дома и поднялся на четвертый этаж. Отпер дверь и, опустив на пол ружье и пакет с провиантом, повелел Максу:
– Давай, друг! Ищи этих чертей!
Сеттер чихнул и побежал на кухню, волоча за собой поводок.
Семин неторопливо извлек ружье из чехла, зарядил его двумя патронами и двинулся следом за собакой.
На кухне оставалось все по-прежнему: неубранная со стола тарелка, посуда в мойке и на плите. Лишь неприятным напоминанием ночного кошмара служили темные знаки на обоях. Обретая спокойствие, даже некую уверенность, Семин отложил ружье и почесал Макса за ухом.
– Ну, псина? По твоему мнению все чисто? – спросил он, наблюдая за безмятежным поведением Сашкиной собаки.
Макс не ответил, стал передними ногами на табуретку возле мойки, стал принюхиваться, виляя хвостом.
– Пить хочешь. Водички, – догадался Артем, открыл дверку тумбочки, чтобы найти подходящую посуду. Открыл и обалдел: на нижней полке лежал тряпичный сверток с округлым предметом, которого – Семин готов был поклясться – здесь прежде никогда не было. Проживая без жены уже много месяцев, Артем в достатке изучил самые тайные уголки квартиры и в совершенстве знал, где скопилось больше пыли, куда завалилась любимая книга и где какая тряпка лежала. Неожиданная находка не то что слишком сильно напугала его, но ввела в состояние, которое он озвучил словами:
– Господи, блин! Ну, ни хрена же себе!
Боясь пошевелиться, Артем тупо разглядывал сверток, постепенно осознавая, что ткань откуда-то знакома ему. Он начал вспоминать, потянулся за сигаретой. Вспомнил. Из этой самой или очень похожей ткани – салатного шифона с цветами – было пошито платье его соседки, Анны Сергеевны. Семин поджег сигарету, глотнул горький дым и сполна утвердился в этой мысли. Потом, не рискуя касаться неведомого предмета руками, он взял ружье и стволом отбросил край тряпки. Пригляделся и увидел, что ее местами покрывают бурые пятна, напоминавшие засохшую кровь.
– Пришили старушку, – со скорбью констатировал Семин.
Уже не обращая внимания на Макса, начавшего поскуливать, царапать когтями пол и проявлять прочие признаки нетерпения, Артем гадал: голова соседки там лежит или менее разумная часть тела. Честно говоря, в своей квартире от Анны Сергеевны Артем не хотел иметь ничего. Он долго сражался между желанием развернуть сверток и любым способом избавиться от него, например, метнув с балкона в сторону детской песочницы. Нервно курил и зачем-то принюхивался, вдруг его сознание посетила рациональная идея. Артем встал, закинул ружье за плечо и направился к Анне Сергеевне, рассуждая так: если старуха мертва, то дверь она не откроет и со свертком придется что-то сделать ночью, а если дверь она откроет, то значит, бабуля вполне жива, и загадочный предмет можно освободить из тряпочки.