Майклз Кейси. Какая еще любовь?

   Она же осталась там, где стояла, и вытянула шею, чтобы получше расслышать.
   — Ты же знаешь, я уже был женат. И ничего хорошего из этого не вышло.
   — Да брось, все хоть раз прошли через брак. Сколько нам было — лет двадцать? Ты с этой хористкой, я с Клайвом, охотившимся за моими деньгами.
   — Ее звали Мэри-Джейн.
   — Звали? Она что, умерла?
   — Только для меня, — сказал Дерек. — Ну, ладно, ладно. Мне было двадцать три. Что я знал о жизни?
   — Никто из нас ничего не знал, дорогой, — почти промурлыкала Синара. Весь её напор мгновенно исчез. — Но мы же больше не невинные младенцы, правда? Или ты боишься? — в ее голосе снова послышалась сталь.
   — Не пытайся меня подловить, Синара, ничего не выйдет. «Докажи, что ты не трус, женись на мне!» Кто мы с тобой, по-твоему? Лант и Фонтейн? Кронин и Тэнди? Все будут ждать от нас совместной работы. Ладно, у этих получилось. Но не забывай, что были еще Лиз Тейлор и Ричард Бартон. Их совместная работа ничем хорошим для них не закончилась. Как и для десятков других. И с нами будет точно так же. Да мы через месяц разорвем друг друга на части, если придется с утра до вечера вместе работать, а потом ехать вместе домой и быть там вместе с вечера до утра.
   — Поэтому ты предпочел отправиться домой с девицей из второго состава, — сказала Синара. Молли зажмурилась. Это был удар ниже пояса.
   — Это была ошибка.
   — Нет, Дерек, ошибкой был ты. Стоило мне заикнуться про свадьбу, просто заикнуться, и ты помчался от меня, только пятки засверкали. Прямо к Луизе. А потом к Джейн. А потом к Брэнде, Нэнси, Катлин. Лишь бы доказать мне, что ты не готов к свадьбе, к обязанностям. Труппа была небольшой, так что скажи мне спасибо за то, что тебя уволили по моей просьбе, прежде чем ты набродился на Джейсона.
   — Не смешно.
   — Ты прав. Смешного мало. Зато очень патетично. Почему у тебя не хватило духу просто отказать мне? Нет, надо было издеваться надо мной, сделать из меня посмешище — пока я изо всех сил улыбалась и говорила, что мы решили расстаться, но по-прежнему друзья. Друзья? Да я уничтожить тебя была готова.
   — А ты так и сделала, когда меня выгнала, — произнес Дерек так тихо, что Молли пришлось подойти поближе. — С тех пор у меня все наперекосяк, Синара. И у тебя тоже. Что далеко ходить, (взять этот спектакль. Ты же почти провалила свою роль.
   — Провалила? Не смеши меня. Если что-то и провалится, так это музыка Тейлора. Она совершенно не ложится на текст Тони, какие-то паузы в неподходящих местах…
   — Это ты не смеши меня. Музыка отличная, Синара. Просто ты никак не можешь с ней справиться. И если будешь продолжать в том же духе, вылетишь отсюда через одну репетицию.
   Повисла неловкая пауза. Потом Дерек продолжил:
   — Или ты специально так делаешь? Я угадал, Синара? Ты подписала контракт раньше меня, а теперь, когда я в труппе, ты хочешь из нее выйти? Ты на самом деле так меня ненавидишь?
   — Чтобы я специально проваливала роль? И кого из нас ты после этого называешь идиотом? Не говоря о том, что самомнение ты себе отрастил с Манхэттен. Захоти я, чтобы тебя уволили, Дерек, тебя бы уволили. Мне только пальцем шевельнуть. Ты же сам сказал, что я первая подписала контракт.
   — Хорошо, тогда с какой стати ты притащила меня на этот дурацкий пикник?
   — Уж не для того, на что ты рассчитывал. Или ты в самом деле решил, что со мной только по кустам тискаться?
   — Дорогая, пока ты не завела этот разговор, мы прекрасно тискались.
   Молли зажала рот рукой, чтобы не рассмеяться, и шагнула назад. Хрустнула ветка. Она зажмурилась.
   — Что это было?
   Молли замерла.
   — Что «это»? Я ничего не слышала. Или ты думаешь, я припрятала в кустах фотографа? Пара снимков погорячее для обложки? В стиле Ферги? [Сара Фергюсон(р. 1959) — герцогиня Йоркская, жена английского принца Эндрю. Ее эксцентричное поведение многие в Англии считали несовместимым с положением члена королевской семьи.
   ] На колени, Дерек, лижи мне пятки.
   — Перестань, Синара. Хотя то, что ты говоришь…
   — Нет, Дерек, это не фотограф. Это медведь. Огромный, мохнатый, свирепый медведь пришел, чтобы откусить тебе голову! Ой-ей-ей, тебе уже страшно?
   — Господи, ты кого хочешь с ума сведешь, — голос Дерека внезапно изменился: стал низким, в нем послышалось желание. — Иди сюда.
   — Спасайте меня, храбрец. Я вся дрожу от страха. Сейчас описаюсь. О нет, только не пуговицы на блузке. Сэр, умоляю вас. Не троньте их. Мой лифчик? Ради бога, сэр, не надо. Не надо… о, дорогой, я всегда говорила, что самое талантливое в тебе — твой язык.
   Стало очень тихо. Молли поняла, что пора уходить. Она сделала два больших шага, повернулась, на цыпочках прокралась около десяти ярдов и бросилась бежать.
   — Уф! — сказала она деревьям, когда вернулась к тележке для гольфа. — Я еще слишком молода и невинна, чтобы такое подслушивать.
   Улыбнувшись, она развернула тележку и поехала обратно к дому. Большой Эл и Лиззи заметили ее, когда она проезжала мимо театра, и со всех ног бросились к ней. Каждый держал в руках большой лист бумаги.
   На бегу они не переставали спорить.
   — Это не траходон, ты, тормоз. Это просто древний носорог. Смотри, Молли! — Стоило Молли вылезти из тележки, как Лиззи ткнула в нее рисунком. — Разве у меня не траходон?
   Молли отобрала у нее рисунок, чтобы ее не покалечили. Не нем оказалось не меньше десяти силуэтов животных, напечатанных резиновыми подушечками из набора.
   — Который из них?
   — Вон тот зеленый, вверху. Это ведь траходон?
   Молли посмотрела на силуэт. Толстый длинный хвост, на голове что-то похожее на гребень, короткий рог на конце морды и два длинных на лбу.
   Она вернула рисунок Лиззи.
   — Честно говоря, это больше всего похоже на мою учительницу экономики в старшей школе, миссис Хаггерти. Видите? Такие же маленькие круглые глазки.
   — Молли, ну, пожалуйста, скажи ему. У него — обычный носорог.
   — Она не знает, — сказал Большой Эл. — Я же тебе говорил. Девчонки ничего не мыслят в динозаврах.
   — Не смыслят, — машинально поправила Молли. Ей вдруг захотелось схватить их в охапку и прижать к себе — такие они были замечательные.
   — Видала?! — закричал Большой Эл. — Я же говорил, что девчонки ничего не мыслят, то есть не смыслят.
   — А я знаю, что динозавры не бывают фиолетовые и не поют дурацких песен, — азартно перебила его Лиззи.
   — Занудная дылда!
   — А ты — тупой недомерок!
   — Ого, а я-то хотела подольше погулять одна в лесу! Не услышать, как здесь братишка с сестренкой вежливо беседуют? Разве такое можно пропустить?
   Лиззи (она уже открыла рот, чтобы снова обозвать брата) тряхнула головой и пробормотала:
   — Извини, Молли. Но он правда ничего не понимает в динозаврах.
   — Как и я, — призналась Молли. — Зато у меня есть идея. Спорим, что в доме наверняка найдется энциклопедия, в которой мы сможем все про них прочитать. После обеда.
   — Энциклопедия? Может, просто посмотрим в Интернете?
   Молли с глупым видом улыбнулась.
   — Прости. Я все время забываю, с кем имею дело. Ладно, мисс Всемирная Паутина, посмотрим в Интернете. А сейчас, если вы пообещаете не драться, как только я уйду, мне нужно позвонить.
   — Только если он перестанет менять имя. — Лиззи ткнула пальцем в Большого Эла. Он вертел рисунок и любовался напечатанными животными.
   Молли подняла брови.
   — Ты уже больше не Большой Эл?
   Большой Эл улыбнулся.
   — Не-а. Я Бутч.
   Лиззи застонала.
   — Кхм, Бутч? И где ты нашел такое имя? — спросила Молли, втянув щеки, чтобы не засмеяться.
   Бутч пожал плечами.
   — Не знаю. Хорошее имя, правда?
   — Попробуй — узнаешь, — ответила Молли, многозначительно поглядев на Лиззи. — Я думаю, Бутч, хорошо, что ты меняешь имена, пытаясь найти свое.
   — Ага! Я же говорил тебе, что оно хорошее. Я — Бутч!
   — Не понимаю, почему бы тебе сразу не назвать себя Тормоз. Это тебе очень подходит, -процедила Лиззи. — Пойдем, Бутч, покажем рисунки миссис Джонни. Она обещала, что мы будем печь печенье в виде динозавров. У нее есть специальные формочки.
   — Хорошо, что на свете есть миссис Джонни, — сказала Молли, глядя, как дети помчались к дому и свернули за угол, чтобы попасть на кухню в боковую дверь. Сама она поднялась по ступенькам террасы, прошла через холл, поднялась по лестнице в свою комнату и достала мобильный.
   Она набрала номер Джейни, думая, что дозваниваться придется долго.
   — Алло, Молли, это ты?
   — Джейни? — Молли уселась на туалетный столик и стащила кроссовки. — Наконец-то ты разобралась, как отвечать на звонки по сотовому телефону. Поздравляю.
   — Очень остроумно, — перебила кузина. — А ты наконец-то включила свой. Ты где? В Вашингтоне?
   — Не совсем. Рада тебе сообщить, что «Беззаботное детство» не разорено и ждет новых детишек.
   — Ах да. Я совсем забыла про центр. Даже не спросила.
   Молли нахмурилась:
   — Кто вы и что сделали с Джейни Престон?
   Джейни весело засмеялась.
   — Повторяю: где моя кузина? У вас похожий голос, но вы не она.
   — Да я это, я. Слушай, не хочу рассказывать все по телефону. Я отправила тебе сообщение. Ты видела газеты?
   — Н-нет. Я немного… отвлеклась.
   — Ну, еще бы. Тогда просто включи телевизор, любую программу. Там есть кое-какие новости про президентскую кампанию сенатора Харрисона.
   Молли зевнула. Две недели назад ее работа заключалась в том, чтобы вылить на сенатора Обри Харрисона побольше грязи. Она взглянула в зеркало на туалетном столике и поправила волосы.
   — Послушай, Джейни, я позвонила, потому что… хотела убедиться, что с тобой все в порядке. Что все это тебе по силам.
   — С чего это вдруг? Может, потому, что ты заранее знала, как здесь будет сложно? Вовремя же ты спохватилась.
   — Брось, Джейни, не надо меня отчитывать, как школьницу. Неделя закончилась, ты жива. Просто скажи, что с тобой все в порядке.
   — В порядке? Молли, если бы я не была уверена, что ты совершенно ни при чем, я бы тебе в ножки поклонилась. Я никогда в жизни не была… что? Молли, подожди секунду.
   — Нет, Джейни, постой, я должна… Вот дьявол, — сказала она, позволив себе немного ссутулиться в ожидании ответа. С кем это она там разговаривает?
   — Ой, мамочки, Молли, у тебя телевизор далеко? Включай «Си-эн-эн». Там нас показывают, мы были среди гостей. По-моему, я себя видела! Как это было прекрасно. Генри просто душка. Слушай, я должна это посмотреть. Перезвони позже, ладно?
   — Но мне же надо!.. — воскликнула Молли, но сестра уже выключила телефон. Молли закрыла лицо руками. — Я просто хотела спросить, могу ли я влюбиться. И все. Пустяк.
   Молли положила телефон и поискала глазами пульт телевизора. Включив «Си-эн-эн», она услышала самый конец новостей:
   — …внезапного исчезновения. Место, где мисс Хаит и издатель Генри Брюйстер проведут свой медовый месяц, держится в строжайшем секрете. Влюбленные пробудут там, пока мисс Хаит не начнет сниматься в новом фильме. Для обоих это первый брак.
   Молли посмотрела на фото на экране. Когда его сменило другое, с сошедшим с рельсов поездом, она выключила телевизор и снова села на туалетный столик.
   Репортер сказал «Генри». Джейни сказала «Генри». Джейни сказала, что она там была. Там, то есть на церемонии, это ясно. Джейни знакома с Генри, это тоже ясно.
   — Ясно. Кажется, я что-то пропустила. Голливудская дива Брэнди Хаит? Господи, да ведь он на пол головы ее ниже. И толстяк. Остроумный, но толстяк. А вид у нее чертовски счастливый. Это любовь ее ослепила? Или настоящие влюбленные все недостатки принимают за достоинства?
   Наконец Молли осенило. Они все вместе были на этом курорте. И там Джейни с ними познакомилась. Но что значит это «мы», которое она упомянула? Джейни тоже кого-то встретила? Может, она имела в виду своего «подопечного»?.. Чепуха, не настолько она импульсивна. Хотя голос у нее был счастливый.
   Счастливая и недоступная. Как и ее родители, поэтому Молли никогда им до конца не доверяла. Хоть бы поговорить с кем-нибудь.
   У нее все так перемешалось в голове! То ей хотелось бегать, то шутить над Домиником, то печь пироги, то протирать пыль. И все это почти одновременно.
   Наверно, гормоны расшалились. Другого объяснения нет. Временное помутнение рассудка вследствие опасно длительного пребывания среди маленьких детей. Внезапно пробудившийся семейный инстинкт. Надо подождать немного — и все само пройдет.
   Просто впервые в жизни она кому-то нужна. Наверное. Наверняка.
   Конечно, она всегда нужна Джейни, но это совсем другое. У Джейни есть родители.
   А что есть у Молли? И есть ли у нее что-нибудь?
   Счет в банке.
   Миллион знакомых — и только один друг, Джейни.
   Есть особняк, но нет дома. Не к кому приходить домой. Никто ее там не ждет, не беспокоится о ней, не целует при встрече. Не говорит хотя бы: «Где тебя так долго черти носили?»
   — Ну все, пора устраивать сопливую вечеринку для Маргарет. — Молли встала. — Я счастлива, черт бы вас всех подрал!
   В дверь постучали. Она вытерла слезы и крикнула:
   — Войдите!
   Дверь приоткрылась, и в комнату заглянула Синара.
   — Молли? — Она протиснулась в щель. — Ты одна, отлично. Я думала, ты не слышала, как я стучала. Давай поболтаем? Как две девчонки?
   Молли кивнула и шмыгнула носом. Потом со вздохом взяла себя в руки.
   — Давай. А о чем?
   Синара подошла и уселась на кровать, как будто это был ее трон.
   — О мужчинах, о ком же еще?
   — Верно, о чем еще думать? — согласилась Молли и присела на оставшийся свободным краешек покрывала. — Начинай.
   — Все дело в Дереке, — драматически вздохнула Синара. Вздох вышел очень правдоподобным, недаром она звезда. — Я от него скоро с ума сойду.
   — Любимое занятие мужчин — сводить нас с ума, — изрекла Молли. — А что он такого сделал?
   Синара принялась изучать свои холеные ногти.
   — Он меня любит. Я знаю, что он меня любит. Он знает, что он меня любит. Но старается выставить все так, как будто это просто секс.
   Молли вдруг почувствовала себя неуютно.
   — Хм. Это серьезно.
   — Это глупо. Почему он не хочет признаться, что любит? Он все время отгораживается от меня. Словно если бы нам пришлось все время работать вместе — чего все от нас только и ждут, — мы бы потеряли друг к другу всякий интерес. Он преследует меня, но, стоит мне поддаться, убегает. Как сегодня.
   Молли опустила глаза и внимательно посмотрела на свои скрещенные ноги.
   — А что… именно произошло сегодня?
   — Разумеется, мы занимались любовью. Или, по словам Дерека, сексом. Восхитительным сексом. Я затащила его на пикник. Мы съели цыпленка и салат, потом занялись любовью. А потом он со мной поссорился. Он всегда начинает первым. — Она картинно пожала плечами. — Потом мы снова занялись любовью, а потом снова поссорились. А теперь он рассердился и куда-то исчез. Так бы его и убила.
   — Может, он смущен? — предположила Молли. — Может, его пугает возможность влюбиться? Потеря… независимости, что ли? Может, он переживает, что кто-то еще зависит от тебя, а ты не такой замечательный, как о тебе думают — то есть как ты о нем думаешь? Может, то, каким ты его себе представляешь, на самом деле неправда? Маска для других? А внутри она — то есть он — очень ранимый? Может, он убегает вне себя от ужаса?
   Синара повернулась и посмотрела на Молли.
   — Все, я сдаюсь. Или это было откровение, или ты сама не поняла, что мне тут наговорила.
   Молли попыталась засмеяться, но смех вышел невеселый. Хотя Синара на это, кажется, не обратила внимания.
   — Не знаю. Просто размышляла вслух. Разве ты не знаешь, что любви боятся? То, чего ты жаждешь сегодня, завтра может оказаться ненужным. Может, в некоторых людях на самом деле нет ничего — настоящего, стоящего. Так что… Так что им все время приходится убегать, пока этого не заметили.
   — О, капризов у него хоть отбавляй. Он бы тебе проходу не давал, если бы Ник его не предупредил. Но он всегда возвращается ко мне. Всегда. Так, может, пора уже признать этот очевидный факт? Мы любим друг друга. Чего бояться?
   — Не знаю, — ответила Молли и чуть не подпрыгнула от радости — раздался звонок на ужин. Она соскочила с кровати и принялась обуваться. — Страшно, и все. Ты хочешь есть? Я просто умираю от голода.

Глава 17

   Доминик пробежал глазами последнюю страницу факса и нахмурился.
   — Тейлор, ты приехал на день раньше.
   Тейлор Карлайл, широкоплечий мужчина с огненно-рыжими волосами и веснушчатой кожей, вытянул из-за стола стул и оседлал его. Несмотря на внушительное телосложение и грубоватую внешность, он был композитором.
   — Мне позвонил Тони, разыскал меня в Нью-Йорке, — честно признался он. Голос у него был с приятной хрипотцой. — Сказал, ты работаешь. Как он пронюхал, что ты работаешь? .-
   — Он меня застукал. Позвонил по личному номеру в кабинет, — ответил Доминик» — Но он ошибся. Я не работаю.
   — Это как понимать? Я-то думал, мы работаем. Я сюда вернулся потому, что мы работаем. Сначала хотел покончить с собой, но потом передумал. Лучше перережу глотку Синаре. Не люблю приносить себя в жертву.
   — Знаю. Я сам ее вчера слушал. Ее лучшие деньки позади.
   — И она не вытягивает ноты, Ник. Она портит нашу с Тони лучшую песню.
   — Дай Синаре еще две недели, ладно? Я отменил репетиции, но никто не разъехался. Я надеюсь, что к тому времени, как вернется Тони, она исправится. Иначе придется решать, что делать.
   — Какая разница — сегодня или через две недели? Можешь думать сколько хочешь, Ник, я уже все решил. Она кончилась.
   Доминик пожал плечами.
   — Посмотрим. Подождем Тони — без него мы не можем ничего изменить. Так ты останешься или вернешься в Нью-Йорк? Я хотел позвонить тебе сегодня и сообщить, что репетиции отменяются.
   Тейлор затеребил клок рыжих волос под нижней губой.
   — Останусь. Тони был в таком ужасе, что лучше мне остаться.
   — И Тони упросил тебя взять надо мной шефство. — Доминик поднялся, выглянул в окно и, не поворачивая головы, добавил: — Со мной все нормально, Тейлор. Правда, пока тебя не было, со мной тут кое-что произошло… со здоровьем. Но сейчас все хорошо. Ничего серьезного.
   — Произошло? Со здоровьем? Стоит оставить тебя одного на одни паршивые выходные, и тебе уже нужен врач. Ник, что стряслось?
   Доминик повернулся спиной к окну.
   — Скажем так: иногда лучше быть алкоголиком, чем трудоголиком.
   — Ах ты, рифмач хренов. Ладно, не хочешь рассказывать, не надо.
   — Как-нибудь потом, Тейлор. У меня есть для тебя кое-что другое. — Он взял со стола факс, который прислал для Молли Джерард Хопкинс, эсквайр. — У нас еще гости.
   Тейлор закинул ногу на ногу.
   — Кого ты пригласил? Фокусника? Доктор прописал? Подскажи, как зовут парня. Я в последнее время тоже как-то со здоровьем… в разводе.
   — Заткнись, — прервал его Доминик и отложил факс. — В пятницу у меня возникли сложности. Этот дурацкий центр, куда я сбагрил племянников, закрылся на каникулы.
   Тейлор поднял руку:
   — Можно мне слово? В таком случае прошу расставить вокруг театра медвежьи капканы. На Лиззи. Она отличная девчонка, но я не намерен выслушивать ее замечания.
   — Она оказалась права, — возразил Доминик, пряча улыбку. — Вступление было слишком резким.
   — А сами мы бы не догадались? Слушай, Ник, она симпатичная, смышленая и все такое, но ведь она мне прохода не дает, требует ее прослушать. Почему я? Что я ей сделал?
   — Ты ведь здесь? И не ее родственник. Взял бы и прослушал ее.
   — Но меня здесь нет. Я уезжаю, ты что, забыл? Подожди, а что там с новыми гостями?
   Доминик сел. Такое в двух словах не расскажешь. Так что он начал сначала, а закончил пятнадцать минут спустя, то и дело прерывая рассказ словами: «Но я поклялся никому не говорить, что она — Маргарет Эпплгейт».
   — А мне зачем рассказал?
   — Должен же я был кому-то рассказать. А тут ты подвернулся. А если бы ты ее узнал? Я теперь должен ее оберегать, понимаешь. Она… особенная. А в ответ она оберегает меня. Хотя, если ей вдруг захочется пощупать мне пульс, я могу забыть про осторожность.
   — Значит, никто не догадывается, что она за птица? Понятно почему. Дети все равно не поймут, а остальные слишком заняты собой. Ну а теперь выкладывай, про что умолчал.
   — Все, что тебе нужно знать, я уже рассказал, — кисло улыбнулся Доминик. — Просто веди себя с ней вежливо, не приставай и не подавай виду, будто знаешь, кто она на самом деле.
   — То есть держи руки в карманах, правильно я понимаю? Хорошенькая?
   — Роскошная, — кивнул головой Доминик. — Роскошная, сумасшедшая, взбалмошная, сладкая, дьявольски сексуальная. Видел бы ты ее ноги, от них просто… не важно. Главное, держись от нее подальше.
   — Эге. Ого! Что я слышу? Доминик по уши втрескался. — Тейлор встал и отставил стул к стене. — Веди меня скорее к этому созданию. Я должен ее увидеть.
   — Увидишь. За ужином. Через несколько минут. — Доминик вложил факс в конверт из плотной желтой бумаги. — Пойдем.
   Пока Доминик запирал дверь на ключ (по его расчетам, это на тридцать процентов снижало риск проникновения в кабинет Лиззи), на вершине холма показался Большой Эл, который мчался к ним.
   — Дядя Ник, иди ужинать! Ой, привет, дядя Тейлор, вы вернулись! А я — Бутч.
   Доминик и Тейлор переглянулись.
   — Бутч? — переспросил Доминик.
   Бутч (он же Эл, Большой Эл и Малыш Тони), сияя, остановился перед Домиником.
   — Вам нравится? Бутч? Я только что выбрал. Это мое новое имя.
   — А почему Бутч? — спросил Тейлор, когда они втроем направились к дому.
   — Не знаю. Эл было слишком короткое, Большой Эл — глупое, но лучше, чем Малыш Тони. Так что теперь я Бутч.
   — Да, с этими именами намучаешься. Понимаю, парень. С Тейлором тоже ничего не придумаешь.
   — Почему? Помнишь, мы звали тебя Вонючкой, пока ты не пригрозил сломать Тони нос? — ввернул Доминик. Он, его брат и Тейлор знали друг друга со школы. — По-моему, Бутч звучит вполне нормально.
   — Вам не понравилось, — уныло протянул Бутч. — Лиззи сказала, что Бутч — собачья кличка.
   Вдруг он оживился.
   — А если Терминатор?
   — Нет, лучше Бутч, — быстро сказал Доминик, пока Тейлор кашлял в кулак. — Молли уже спустилась?
   — Да, они с Лиззи стол накрывают. Сегодня жареный цыпленок.
   — А, знаменитый жареный цыпленок миссис Джонни. Значит, я не зря приехал на день раньше. Вперед, Бутчи, веди нас.
   Бутч помчался вперед.
   Доминик решил еще раз предупредить Тейлора:
   — Когда я представлю тебя Молли, веди себя пристойно. Язык не вываливать, слюни не распускать, понял?
   — Не понял. Что, настолько шикарная?
   — Она может быть в шортах, — тихо добавил Доминик.
   — Ничего, — посмотрел на друга Тейлор. — Всегда успеешь набросить на нее одеяло.
   — Лучше я тебя водой окачу. Тейлор, имей в виду. Она не такая, как ты о ней думаешь.
   — Откуда ты знаешь, что я думаю?
   — Знаю, и все. Красивая, богатая. Для тебя это значит: «Привет, крошка, перепихнемся?» Но она не такая.
   — Хочешь, я вскрою себе вены и кровью напишу: «Я, Тейлор Карлайл, обещаю не клеиться к Маргарет Эпплгейт».
   — К Молли. Зови ее Молли.
   — Блин, хватит уже об этом. Я даже жалею, что все знаю. Теперь наверняка брякну что-нибудь и все испорчу.
   — А ты не брякай… Ладно, вот она.
   Тейлор застыл как вкопанный. Доминик тоже остановился и наблюдал больше за его реакцией, чем за Молли, стоявшей на крыльце кухни со скатертью в руках.
   — Бо… же… мой! Детка, где ты была всю мою жизнь?
   — Я же тебе говорил. — Доминик испытал неожиданный прилив гордости. — Теперь все понял насчет моих предупреждений?
   — Да-да-да, абсолютно. Чего я не понимаю, так это почему ты еще не окружил ее забором с колючей проволокой и табличкой «Вход воспрещен».
   — Мы же друзья.
   — Ну, конечно. Что ты там говорил про врача? Он выписал тебе рецепт на такие голубенькие пилюльки «Вставай, дружок»?
   — Да нет же, черт. У меня был сильный стресс.
   — А что ты хотел? Эта крошка разгуливает вокруг с утра до вечера с детьми Тони? При чем тут стресс? Это же средневековые пытки!
   — Ну, хватит, — оборвал его Доминик, внезапно разозлившись.
   — Ага. Мне было интересно, сколько ты продержишься. Значит, пробрало всерьез? Я имею в виду — сердце. Про остальное не спрашиваю, это святое. Значит, по-настоящему, да, Ник? Наш неприступный Доминик пал?
   — Не знаю. Все случилось так быстро. Но чем ближе я пытаюсь подойти, тем сильнее она отдаляется. Я от нее с ума схожу.
   — Эх, я бы тоже не отказался сойти с ума вместе с ней. Все, молчу, молчу! — Тейлор в притворном страхе закрыл голову руками. — Больше никаких шуток. Вижу, зреет большое чувство. Знаешь, я пока займусь Дереком, Синарой, мадам Дракулой и ее отродьем, а вы с Молли займетесь друг другом. По рукам? Только не упусти ее, Ник. Такую ты не скоро забудешь.
   — Сам знаю, — отозвался Доминик, помахав Молли в ответ.
   Она по-прежнему стояла на крыльце, одетая в черный топ и бежевые шорты, на ногах — сандалии на низком каблуке. Ее волосы сверкали на солнце, она приветливо улыбалась, и никто в целом свете не знал, что несколько часов назад они занимались любовью, а потом устроили морской бой в ручье.
   — Ужин готов. — Она улыбнулась Тейлору. — Привет. Бутч говорил, ты — Тейлор Карлайл. Я — Молли Эпплгейт. — Она протянула руку.
   — Рад… э-э-э… увидеть… Я — Тейлор, — промямлил Тейлор.
   Доминик закусил губу.
   — Его учили только нотной грамоте, — объяснил он и подтолкнул Тейлора в спину, чтобы тот вошел в дом. Потом улыбнулся Молли. — Привет, — сказал он, глядя в ее ласковые карие глаза.