Страница:
Ее первая в жизни мысль не о себе могла быть, например, о детях, с которыми все, между прочим, в полном порядке. Она же няня, а опыта у нее в этом деле не больше, чем в любом другом. Мало ли она сменила работ за несколько лет, и на каждую требовался работник с опытом.
Вот, вот о чем надо думать: о Лиззи с Элом. А она вспомнила о них, только когда ворвалась на кухню к миссис Джонни и уже хотела крикнуть, что срочно везет Доминика в ближайшую больницу. Вид двух синезубых улыбок мгновенно привел Молли в чувство, не дал окончательно поддаться панике. Хорошо, что дети оказались на кухне.
Она взяла себя в руки. Она ведь взрослая. Она за них отвечает. Она улыбнулась в ответ, попросила миссис Джонни помочь ей разыскать ключи от машины и выложила все экономке, только когда они вдвоем отошли подальше. Подальше от маленьких детей с большими ушами.
По дороге в больницу она умудрилась ни во что не врезаться, в палате вела себя как надо: спокойно и непреклонно.
Все отлично. Она была безупречна… пока не устроила эту неожиданную истерику на обратном пути.
Черт бы его побрал за то, что он так сильно ее напугал.
И теперь Молли набилась ему в сиделки (вот, уже и обязательствами запахло!), чтобы он не посинел, как языки у Эла и Лиззи, и не загнулся невзначай.
«Доминик нуждается в отдыхе!» — заявил доктор О'Кифи, и она бросилась организовывать Доминику отдых.
Стрекоза собиралась научить муравья, как нужно беззаботно веселиться. В целом, если как следует поразмыслить, ничего плохого в этой идее нет. Что тут сложного? Она справится одной левой, устроит здесь такое, что в Диснейленде все сдохнут от зависти.
Только сначала надо заточить Дерека, Синару и маму Билли (ее в первую очередь) в местное подземелье. Знать бы еще, где оно…
— Прекрати истерику, — приказала она себе. — Ты же сама сказал доктору О'Кифи, что у тебя стальные нервы.
Напольные часы в холле на первом этаже начали отбивать время. Молли взглянула на будильник, стоявший на тумбочке возле кровати. Она здесь уже целый час. Восемь, пора купать Эла, потом укладывать в постель и читать ему книжку.
Оказалось, что миссис Джонни позаботилась о мальчике. Лиззи тоже принимает ванну, потом наденет пижаму и поставит в большой гостиной какой-нибудь фильм. Доминик поклялся Молли, что ровно в девять спустится вниз, чтобы уписывать за обе щеки попкорн и восхищаться фильмом, который выбрала Лиззи.
Правда, прежде чем он согласился, Молли пришлось пригрозить, что в случае неподчинения в следующий раз может сколько угодно бледнеть и падать в обморок. Она и пальцем не шевельнет, мало того, спрячет все бумажные пакеты, какие только найдутся в доме, и пусть он валяется беспомощный, где упадет, пока его не закакают голуби.
Стоило немного надавить, и Доминик послушно на все согласился. Но Молли была уверена, что ему все еще не по себе, все еще страшно. Ничего, это быстро пройдет. Завтра он наверняка попытается устроить новую репетицию, начнет названивать по делам и делать вид, будто ничего с ним не произошло.
И зачем ей опекать такого болвана?
— Нужно — значит, нужно. — Молли вышла из спальни и направилась к дому для гостей. Пора сунуть нос в дела, которые никак ее не касаются.
Она постучалась в застекленную входную дверь, потом повернула ручку внутренней двери. Та оказалась не заперта.
— Есть кто-нибудь? — позвала Молли, разглядывая большую комнату, гостиную и столовую одновременно, которая занимала, похоже, большую часть первого этажа. Все бело-зеленое: и обитая ситцем мебель, и ситцевые же занавеси. Чудесная комната. На большом мягком диване, подобрав под себя ноги, сидела Синара и листала журнал.
— Синара? — Молли прошла в комнату и остановилась возле дивана.
— А, Молли, привет, — улыбнулась дива. — Наверно, я зачиталась и не слышала, как ты вошла. Посмотри. — Она повернула журнал, чтобы Молли могла разглядеть фотографию. — Как думаешь, я слишком придираюсь или у Брэда Питта в самом деле заспанный вид? Какие у него мешки под глазами. — Она еще раз взглянула на фотографию, захлопнула журнал и небрежно отложила. — Хотя, окажись мы в одной постели, я бы ни за что не дала ему заснуть.
— Еще бы, — отозвалась Молли. Как ей заставить Синару думать, что устроить небольшой отпуск та предложила сама? Потому что Молли уверена: если она расскажет кому-нибудь, что случилось сегодня с Домиником, он ее прирежет. — Э-э… Синара? Можешь мне помочь? — придав лицу взволнованно-тревожное выражение, Молли села на краешек стула напротив дивана. Попроси человека помочь, он сразу начинает чувствовать себя значительным, будто сам принимает решение. По крайней мере, на Джейни эта уловка действовала безотказно. — Понимаешь, я должна присматривать за ребятиш… то есть детьми, Элом и Лиззи. Ты их видела? Племянники Доминика.
— Дети Тони, Чудесные, как и все дети. Но только пока они далеко. Жаль, Бетани Уайт нельзя отправить на Северный полюс. Не знаешь, здесь нет никакой ненужной комнаты? Я бы с удовольствием ее там заперла, чтобы не путалась под ногами. Погреб тоже подойдет. Желательно сырой и темный, дорогая. Эта девчонка вопила сегодня утром целый час, не меньше.
Молли удивленно взглянула на Синару, но тут же все вспомнила. Бетани Уайт… водяное ружье… Доминику пришлось пригласить Бетани и ее стервозную мамашу на воскресный ужин. Как же она забыла? Только еще одной проблемы ей не хватало.
— Я поищу. Но Бетани сейчас не главное. Дело в том, что Тони с Элизабет оставили детей Доминику, чтобы он за эти три недели с ними наигрался и познакомился получше.
Синара скривилась.
— А я думала, Тони Доминика любит.
— Конечно, любит. Может, все Элизабет придумала. Короче говоря, Тони сегодня звонил Доминику и устроил ему разнос за то, что тот не занимается детьми, как они договаривались. Так что Доминику пришлось пообещать на две недели превратиться в Любящего Дядюшку.
Синара нахмурилась.
— А мы куда денемся? Я же приехала сюда, чтобы репетировать, ты забыла? Мы все собрались, чтобы репетировать.
Молли небрежно пожала плечами. Рыбка на крючке, самое время подсекать.
— Получается, что теперь у тебя целых две недели оплаченного отпуска. Если, конечно, захочешь. А потом вернется Тони, и вы снова начнете репетировать. По-моему, здорово.
Молли мысленно сосчитала до семи. Наконец Синара перестала покусывать нижнюю губу и медленно улыбнулась.
— Кажется, Дерек попался.
Молли почувствовала, что камни в желудке благополучно переварились и теперь можно вздохнуть свободно.
— Еще как. Только представь, можно разгуливать перед ним в бикини, пока он слюной не захлебнется. Я же видела, как он на тебя смотрит. Ты захватила бикини?
Синара постаралась сохранить равнодушное выражение на лице, но глаза у нее загорелись. Очень интересно.
— Он смотрит на меня? Уверена?
— Конечно. Он всегда на тебя смотрит и пытается задеть, чтобы ты с ним поговорила. Можешь не верить, но мне кажется, он в тебя влюблен. Кто бы на его месте не влюбился? Разве есть мужчина, способный устоять перед тобой?
Синара кивнула, принимая комплимент как должное.
— В понедельник позвоню в салон, надо сделать эпиляцию для бикини. — Она поднялась с дивана. — Устроим пикник. Сто лет не была на пикнике. Заставлю Дерека кормить меня клубникой и виноградом. Он у меня последний ум потеряет. Он это заслужил, поверь мне, милая. Спать до полудня и два раза в неделю делать маникюр у Ангела. И массаж лица. И днем тоже спать. — Синара зажмурилась от удовольствия. — Знаешь, когда у меня последний раз был настоящий отпуск? Даже я не помню. Пойду обрадую Дерека. Посмотрим, как он в плавках будет нырять в бассейн!
— Двое готовы, один на прицеле, — сказала Молли, когда Синара почти выбежала из комнаты и поспешила вверх по лестнице. Наверняка в комнату Дерека, чтобы рассказать про отмену репетиций на ближайшие две недели. Интересно, звезды Бродвея умеют бегать вприпрыжку? Может, и умеют.
Теперь надо найти маму Билли, а заодно придумать, как спровадить их с Бетани отсюда на две недели, не считая воскресного ужина.
— Миссис Уайт? — позвала Молли, входя в маленькую комнату за кухней. Кажется, здесь стоял компьютер.
— Что там еще? Неужели не видно, что я занята? — рявкнула Билли Уайт, не отрываясь от монитора.
— Простите. Добрый вечер, — ответила Молли, напомнив самой себе про ласкового теленка из старой доброй пословицы. — У меня для вас хорошие новости. Доминик отпускает всех в двухнедельный отпуск. Вы с Бетани сможете съездить домой отдохнуть, а через две недели вернетесь. Здорово, правда?
Маму Билли, судя по всему, эта новость не впечатлила. Она крутанулась на стуле и уставилась на Молли.
— Это еще что за собачье дерьмо? Небось хочет от нас избавиться? А все из-за чертовых детишек Тони. Все потому, что я прямо сказала ему, какие они кретины и как завидуют моей Бетани. Бедная девочка до сих пор не может в себя прийти после той травмы, которую нанесли ей сегодня утром. Я могу в суд подать, и ему это отлично известно, так что нечего мне тут втирать про какой-то липовый отпуск, меня на такое не купишь.
— Травмы? Это же было водяное ружье, миссис Уайт, а не настоящее.
— Не смей мне дерзить. Все знают, что ты просто очередная шлюха Доминика. Этот человек и недели не может протянуть без новой девки. — Ее глаза сузились. — Или, может, ты замена Синаре?
— Я — няня, — сказала Молли, мысленно наделяя миссис Уайт свинячьим пятачком. Такого ей не приходилось делать со школы. Она по опыту знала — начни бороться с дураками (по крайней мере, лицом к лицу), и сам превратишься в дурака. — Ни Синара, ни Дерек никуда не уезжают. Они проведут отпуск здесь.
— Ах, они остаются? Тогда с какой стати мы с Бетани куда-то поедем? Может, он и решил от нас избавиться, только черта с два у него это получится. Никуда мы не поедем, слышала?
Молли подумала, что маму Билли отлично слышали даже в Вильямсбурге.
— Между прочим, он сказал, что вы можете остаться, — с улыбкой проговорила она, хотя это далось ей не без некоторого насилия над собой. Ничего, ближе к концу второй недели она выберет денек, и эта мадам у нее захрюкает. Сейчас не получится: всего пару часов назад Доминик лежал на больничной койке.
— Попробовал бы не сказать! — брякнула Билли. — И смотри, держи этих ублюдков подальше от моей Бетани.
— Думаю, это не проблема, тем более что воскресный ужин отменяется. — Молли развернулась и вышла из дома для гостей, пытаясь сообразить, как ей теперь объяснить Доминику, что она отменила две недели репетиций.
Но объяснять ничего не пришлось: когда она пришла в гостиную, Доминик спал на одном из диванов, чуть присвистывая во сне.
— Бедненький, у тебя сегодня был такой тяжелый день, — нежно сказала Молли. Потом развернула плед и укрыла им Доминика: он лежал почти под самым вентилятором.
С трудом удержавшись, чтобы не поцеловать его в лоб, Молли на цыпочках вышла из комнаты. В коридоре она остановилась, прижалась спиной к стене и посмотрела в зеркало напротив.
— Признайся, Маргарет, как такой бесшабашной девчонке, как ты, удалось влипнуть в это дело? — спросила она у своего отражения. И, не дождавшись ответа, спустилась в большую гостиную, откуда пахло свежеподжаренным попкорном.
Глава 12
Вот, вот о чем надо думать: о Лиззи с Элом. А она вспомнила о них, только когда ворвалась на кухню к миссис Джонни и уже хотела крикнуть, что срочно везет Доминика в ближайшую больницу. Вид двух синезубых улыбок мгновенно привел Молли в чувство, не дал окончательно поддаться панике. Хорошо, что дети оказались на кухне.
Она взяла себя в руки. Она ведь взрослая. Она за них отвечает. Она улыбнулась в ответ, попросила миссис Джонни помочь ей разыскать ключи от машины и выложила все экономке, только когда они вдвоем отошли подальше. Подальше от маленьких детей с большими ушами.
По дороге в больницу она умудрилась ни во что не врезаться, в палате вела себя как надо: спокойно и непреклонно.
Все отлично. Она была безупречна… пока не устроила эту неожиданную истерику на обратном пути.
Черт бы его побрал за то, что он так сильно ее напугал.
И теперь Молли набилась ему в сиделки (вот, уже и обязательствами запахло!), чтобы он не посинел, как языки у Эла и Лиззи, и не загнулся невзначай.
«Доминик нуждается в отдыхе!» — заявил доктор О'Кифи, и она бросилась организовывать Доминику отдых.
Стрекоза собиралась научить муравья, как нужно беззаботно веселиться. В целом, если как следует поразмыслить, ничего плохого в этой идее нет. Что тут сложного? Она справится одной левой, устроит здесь такое, что в Диснейленде все сдохнут от зависти.
Только сначала надо заточить Дерека, Синару и маму Билли (ее в первую очередь) в местное подземелье. Знать бы еще, где оно…
— Прекрати истерику, — приказала она себе. — Ты же сама сказал доктору О'Кифи, что у тебя стальные нервы.
Напольные часы в холле на первом этаже начали отбивать время. Молли взглянула на будильник, стоявший на тумбочке возле кровати. Она здесь уже целый час. Восемь, пора купать Эла, потом укладывать в постель и читать ему книжку.
Оказалось, что миссис Джонни позаботилась о мальчике. Лиззи тоже принимает ванну, потом наденет пижаму и поставит в большой гостиной какой-нибудь фильм. Доминик поклялся Молли, что ровно в девять спустится вниз, чтобы уписывать за обе щеки попкорн и восхищаться фильмом, который выбрала Лиззи.
Правда, прежде чем он согласился, Молли пришлось пригрозить, что в случае неподчинения в следующий раз может сколько угодно бледнеть и падать в обморок. Она и пальцем не шевельнет, мало того, спрячет все бумажные пакеты, какие только найдутся в доме, и пусть он валяется беспомощный, где упадет, пока его не закакают голуби.
Стоило немного надавить, и Доминик послушно на все согласился. Но Молли была уверена, что ему все еще не по себе, все еще страшно. Ничего, это быстро пройдет. Завтра он наверняка попытается устроить новую репетицию, начнет названивать по делам и делать вид, будто ничего с ним не произошло.
И зачем ей опекать такого болвана?
— Нужно — значит, нужно. — Молли вышла из спальни и направилась к дому для гостей. Пора сунуть нос в дела, которые никак ее не касаются.
Она постучалась в застекленную входную дверь, потом повернула ручку внутренней двери. Та оказалась не заперта.
— Есть кто-нибудь? — позвала Молли, разглядывая большую комнату, гостиную и столовую одновременно, которая занимала, похоже, большую часть первого этажа. Все бело-зеленое: и обитая ситцем мебель, и ситцевые же занавеси. Чудесная комната. На большом мягком диване, подобрав под себя ноги, сидела Синара и листала журнал.
— Синара? — Молли прошла в комнату и остановилась возле дивана.
— А, Молли, привет, — улыбнулась дива. — Наверно, я зачиталась и не слышала, как ты вошла. Посмотри. — Она повернула журнал, чтобы Молли могла разглядеть фотографию. — Как думаешь, я слишком придираюсь или у Брэда Питта в самом деле заспанный вид? Какие у него мешки под глазами. — Она еще раз взглянула на фотографию, захлопнула журнал и небрежно отложила. — Хотя, окажись мы в одной постели, я бы ни за что не дала ему заснуть.
— Еще бы, — отозвалась Молли. Как ей заставить Синару думать, что устроить небольшой отпуск та предложила сама? Потому что Молли уверена: если она расскажет кому-нибудь, что случилось сегодня с Домиником, он ее прирежет. — Э-э… Синара? Можешь мне помочь? — придав лицу взволнованно-тревожное выражение, Молли села на краешек стула напротив дивана. Попроси человека помочь, он сразу начинает чувствовать себя значительным, будто сам принимает решение. По крайней мере, на Джейни эта уловка действовала безотказно. — Понимаешь, я должна присматривать за ребятиш… то есть детьми, Элом и Лиззи. Ты их видела? Племянники Доминика.
— Дети Тони, Чудесные, как и все дети. Но только пока они далеко. Жаль, Бетани Уайт нельзя отправить на Северный полюс. Не знаешь, здесь нет никакой ненужной комнаты? Я бы с удовольствием ее там заперла, чтобы не путалась под ногами. Погреб тоже подойдет. Желательно сырой и темный, дорогая. Эта девчонка вопила сегодня утром целый час, не меньше.
Молли удивленно взглянула на Синару, но тут же все вспомнила. Бетани Уайт… водяное ружье… Доминику пришлось пригласить Бетани и ее стервозную мамашу на воскресный ужин. Как же она забыла? Только еще одной проблемы ей не хватало.
— Я поищу. Но Бетани сейчас не главное. Дело в том, что Тони с Элизабет оставили детей Доминику, чтобы он за эти три недели с ними наигрался и познакомился получше.
Синара скривилась.
— А я думала, Тони Доминика любит.
— Конечно, любит. Может, все Элизабет придумала. Короче говоря, Тони сегодня звонил Доминику и устроил ему разнос за то, что тот не занимается детьми, как они договаривались. Так что Доминику пришлось пообещать на две недели превратиться в Любящего Дядюшку.
Синара нахмурилась.
— А мы куда денемся? Я же приехала сюда, чтобы репетировать, ты забыла? Мы все собрались, чтобы репетировать.
Молли небрежно пожала плечами. Рыбка на крючке, самое время подсекать.
— Получается, что теперь у тебя целых две недели оплаченного отпуска. Если, конечно, захочешь. А потом вернется Тони, и вы снова начнете репетировать. По-моему, здорово.
Молли мысленно сосчитала до семи. Наконец Синара перестала покусывать нижнюю губу и медленно улыбнулась.
— Кажется, Дерек попался.
Молли почувствовала, что камни в желудке благополучно переварились и теперь можно вздохнуть свободно.
— Еще как. Только представь, можно разгуливать перед ним в бикини, пока он слюной не захлебнется. Я же видела, как он на тебя смотрит. Ты захватила бикини?
Синара постаралась сохранить равнодушное выражение на лице, но глаза у нее загорелись. Очень интересно.
— Он смотрит на меня? Уверена?
— Конечно. Он всегда на тебя смотрит и пытается задеть, чтобы ты с ним поговорила. Можешь не верить, но мне кажется, он в тебя влюблен. Кто бы на его месте не влюбился? Разве есть мужчина, способный устоять перед тобой?
Синара кивнула, принимая комплимент как должное.
— В понедельник позвоню в салон, надо сделать эпиляцию для бикини. — Она поднялась с дивана. — Устроим пикник. Сто лет не была на пикнике. Заставлю Дерека кормить меня клубникой и виноградом. Он у меня последний ум потеряет. Он это заслужил, поверь мне, милая. Спать до полудня и два раза в неделю делать маникюр у Ангела. И массаж лица. И днем тоже спать. — Синара зажмурилась от удовольствия. — Знаешь, когда у меня последний раз был настоящий отпуск? Даже я не помню. Пойду обрадую Дерека. Посмотрим, как он в плавках будет нырять в бассейн!
— Двое готовы, один на прицеле, — сказала Молли, когда Синара почти выбежала из комнаты и поспешила вверх по лестнице. Наверняка в комнату Дерека, чтобы рассказать про отмену репетиций на ближайшие две недели. Интересно, звезды Бродвея умеют бегать вприпрыжку? Может, и умеют.
Теперь надо найти маму Билли, а заодно придумать, как спровадить их с Бетани отсюда на две недели, не считая воскресного ужина.
— Миссис Уайт? — позвала Молли, входя в маленькую комнату за кухней. Кажется, здесь стоял компьютер.
— Что там еще? Неужели не видно, что я занята? — рявкнула Билли Уайт, не отрываясь от монитора.
— Простите. Добрый вечер, — ответила Молли, напомнив самой себе про ласкового теленка из старой доброй пословицы. — У меня для вас хорошие новости. Доминик отпускает всех в двухнедельный отпуск. Вы с Бетани сможете съездить домой отдохнуть, а через две недели вернетесь. Здорово, правда?
Маму Билли, судя по всему, эта новость не впечатлила. Она крутанулась на стуле и уставилась на Молли.
— Это еще что за собачье дерьмо? Небось хочет от нас избавиться? А все из-за чертовых детишек Тони. Все потому, что я прямо сказала ему, какие они кретины и как завидуют моей Бетани. Бедная девочка до сих пор не может в себя прийти после той травмы, которую нанесли ей сегодня утром. Я могу в суд подать, и ему это отлично известно, так что нечего мне тут втирать про какой-то липовый отпуск, меня на такое не купишь.
— Травмы? Это же было водяное ружье, миссис Уайт, а не настоящее.
— Не смей мне дерзить. Все знают, что ты просто очередная шлюха Доминика. Этот человек и недели не может протянуть без новой девки. — Ее глаза сузились. — Или, может, ты замена Синаре?
— Я — няня, — сказала Молли, мысленно наделяя миссис Уайт свинячьим пятачком. Такого ей не приходилось делать со школы. Она по опыту знала — начни бороться с дураками (по крайней мере, лицом к лицу), и сам превратишься в дурака. — Ни Синара, ни Дерек никуда не уезжают. Они проведут отпуск здесь.
— Ах, они остаются? Тогда с какой стати мы с Бетани куда-то поедем? Может, он и решил от нас избавиться, только черта с два у него это получится. Никуда мы не поедем, слышала?
Молли подумала, что маму Билли отлично слышали даже в Вильямсбурге.
— Между прочим, он сказал, что вы можете остаться, — с улыбкой проговорила она, хотя это далось ей не без некоторого насилия над собой. Ничего, ближе к концу второй недели она выберет денек, и эта мадам у нее захрюкает. Сейчас не получится: всего пару часов назад Доминик лежал на больничной койке.
— Попробовал бы не сказать! — брякнула Билли. — И смотри, держи этих ублюдков подальше от моей Бетани.
— Думаю, это не проблема, тем более что воскресный ужин отменяется. — Молли развернулась и вышла из дома для гостей, пытаясь сообразить, как ей теперь объяснить Доминику, что она отменила две недели репетиций.
Но объяснять ничего не пришлось: когда она пришла в гостиную, Доминик спал на одном из диванов, чуть присвистывая во сне.
— Бедненький, у тебя сегодня был такой тяжелый день, — нежно сказала Молли. Потом развернула плед и укрыла им Доминика: он лежал почти под самым вентилятором.
С трудом удержавшись, чтобы не поцеловать его в лоб, Молли на цыпочках вышла из комнаты. В коридоре она остановилась, прижалась спиной к стене и посмотрела в зеркало напротив.
— Признайся, Маргарет, как такой бесшабашной девчонке, как ты, удалось влипнуть в это дело? — спросила она у своего отражения. И, не дождавшись ответа, спустилась в большую гостиную, откуда пахло свежеподжаренным попкорном.
Глава 12
— Доминик?
Он повернулся на бок. Он спал, и во сне Молли звала его по имени. Как приятно шепчут ее губы.
— Доминик?
Он улыбнулся и поглубже зарылся носом в подушку. «А теперь пусть назовет меня „милый“, — подумал он. Давай, Молли. Ну, еще разок, и с чувством ».
— Мистер Лонгстрит, занавес поднимут через минуту.
— Что-о-о? — Доминик открыл глаза и рывком сел.
— Прости. — Молли присела на край дивана. — Я целых пять минут пыталась тебя добудиться, честное слово. Я не знала, что ты так отреагируешь. Опять нервничаешь?
Он глубоко вздохнул и взъерошил волосы.
— Может быть. Нет. Да. — И зевнул. — Господи, что в этой таблетке?
— Все-таки принял?
Он бросил на Молли недовольный взгляд.
— Да. Перед ужином. Половину. В первый и последний раз. Потому что у меня — запомни — не бывает навязчивых тревожных состояний.
— Как скажешь. Но отдохнуть тебе все равно нужно. Поднимайся, уже одиннадцать. Пора бай-бай.
— Зачем ты меня разбудила? Я бы и здесь отлично выспался.
— Ага, а потом мне пришлось бы вспоминать, чему нас учили на курсах массажа, чтобы привести в порядок твою затекшую шею.
Ладно, сейчас он встанет.
— Ты закончила курсы массажа?
Она в упор посмотрела на него.
— Почему у мужчин сразу становится такое выражение лица, когда они про это узнают?
— А ты не догадываешься? — быстро перебил Доминик. Ну вот, он встает. Уже встал.
Молли обняла его за плечи.
— Пойдем, пора в постельку. Если, конечно, не хочешь перекусить. За ужином ты почти ничего не ел.
Она вдруг отстранилась и одним прыжком очутилась на другом конце комнаты.
— Черт! Только послушай, что я говорю! Я становлюсь как Джейни. И это меня пугает, Доминик, по-настоящему пугает. Ешь, спи, сворачивай себе шею, работай, пока не получишь инфаркт, — мне на это плевать. Понятно?
— Договорились, — ответил Доминик, поднимаясь на ноги. — Мне не нужна нянька, ты же знаешь. Нянька нужна не мне.
— Ну, это еще не известно.
— Тебя устраивает эта работа или нет? Решай.
Красивое, выразительное лицо Молли сменило несколько выражений и остановилось на озадаченном. Доминик улыбнулся.
— Ладно, я к вашим услугам, — она вздохнула. — Тебе ведь нужно помочь.
— С детьми. Мне нужно помочь с детьми. Мы же обо всем договорились.
— Тебе самому нужна помощь, — добавила Молли, снова подходя к нему. — Поезд, который чуть тебя не переехал сегодня утром, шел издалека. И брат предупреждал тебя, так? Теперь я поняла. Вопрос в том, что я могу для тебя сделать.
— Можем попробовать вот это. — Доминик подошел, обнял ее за плечи и притянул к себе. — Или это. — И поцеловал ее.
Славная девочка, не ломалась попусту. Она приняла его поцелуй и ответила.
Их языки сплелись, тела прижимались друг к другу так, будто хотели слиться в одно. Она обвила руками его шею.
Доминик шагнул назад, к дивану, мечтая, как разденет Молли, подомнет под себя, как она обовьет ногами его бедра…
Он почувствовал ее пальцы у себя на груди. «Точно. Правильно. Надо снять рубашку. Брось. Плюнь ты на эти пуговицы. У меня полно рубашек. Сотни рубашек. Подожди. Нет-нет, не останавливайся. Не отталкивай меня. Не надо… Я не хочу, чтобы это закончилось…»
— Доминик, — выдохнула Молли ему в шею. — Кажется… Кажется у меня гипервентиляция.
— Отлично. Как ты, так и я. Мы — идеальная пара. Не одолжишь мне свой бумажный пакетик?
— Да погоди же! Серьезно, Доминик. Мы в гостиной. Сюда может кто-нибудь войти. Миссис Джонни… дети. Пойдем отсюда.
— Чур, ты первая, — сказал он, покусывая ей мочку.
— Так мы никогда отсюда не уйдем. — Она запрокинула голову, подставив ему свою длинную ароматную шею. — Потому что я не хочу, чтобы ты перестал меня обнимать.
— Тогда давай поднимемся наверх обнявшись.
— Ну, так мы далеко не уйдем.
Он скользнул руками ниже и сжал ее ягодицы.
— А ты не передумаешь, если я тебя выпущу?
— Ты что, сдурел?
Его ладонь ласкала живот Молли.
— Ловлю на слове. Теперь не отвертишься. — Его ладонь пробиралась все ниже, за пояс коротких розовых шортов, которые Молли надела к ужину. За пояс шортов и дальше, туда, где были шелковые трусики и шелковистая кожа. Где Молли была горячая и влажная.
— Пойдем… наверх, — выдохнула Молли; колени у нее подогнулись, и она прильнула к нему, словно стоять прямо у нее не было сил.
— Отличная мысль. — Доминик подхватил Молли на руки и поспешил к лестнице. — К тебе или ко мне? — спросил он, с улыбкой глядя на нее.
Она потянулась и лизнула его в подбородок.
— Ко мне. Это ближе.
Войдя, он пинком закрыл дверь. Электричество не понадобится — королевских размеров кровать заливал яркий свет полной луны. Как будто для них высветили посадочную полосу.
На которую они успешно приземлились, затормозив в куче маленьких подушек. Доминик никогда не мог понять, зачем нужны эти подушки. До тех пор, пока Молли не раскинулась на них, улыбаясь ему, притягивая его к себе, обвиваясь вокруг него.
— Одежда… — пробормотал он, уткнувшись носом ей в грудь. — Сними…
И — хоп! — вся одежда исчезла. Эта женщина — ведьма, волшебница. Она… Господи! Она прекрасна!
— Ты прекрасна, — прошептал он. Его грудь быстро поднималась и опускалась. Стоя на коленях, Молли склонилась над ним, лаская кончиками пальцев его соски.
Он ответил тем же.
Она запрокинула голову и выгнула спину. Доминик потянулся вперед, чтобы покрыть поцелуями ее грудь и живот, чтобы забраться кончиком языка во впадинку пупка.
Чтобы обнять ее. Перевернуть. Чтобы она обхватила его ногами. Прижать ее к себе. Крепче. Проникнуть в нее…
Презерватив, вспыхнуло в голове. Мозги приказывали остановиться и подумать о безопасности. Но организм велел мозгам убираться к черту.
— По… подожди, — выдохнул он. Продолжая обнимать Молли одной рукой, он дотянулся до тумбочки возле кровати, нащупал ящик, выдвинул его и стал шарить внутри. Пожалуйста, пусть там будут презервативы, ну, пожалуйста. Есть! Один нашелся.
Скорее же. Скорее.
Молли фыркнула. Почему он такой неуклюжий? Он взглянул на нее: она лежала, слегка приподнявшись на локтях, ее длинные ноги еще крепче сжимали его бедра. Она насмешливо улыбалась.
Доминик рванул упаковку зубами.
Она засмеялась глубоким грудным смехом, и он засмеялся в ответ… И прижал ее к себе, и она подалась вперед, принимая его, глубже, глубже.
Молли обняла его за шею, прижалась губами к его рту. Он накрыл ладонями ее груди, толкнул, а она задвигалась в такт его толчкам.
Так глубоко. Так сокровенно. Так… так необычно. Они занимались сексом. И было в этом что-то еще. Но что? Еще доверительней? Еще свободнее? Еще… еще… еще…
Она лежала на спине, он все еще был глубоко в ней, и тут Молли сделала нечто невероятное — грациозно подняла ноги и закинула их ему на плечи. Доминик впился пальцами в ее бедра, по его телу прошла огненная судорога — каждый мускул, каждый нерв отозвались на нее — и выплеснулась в Молли. Еще, и еще, и еще.
Он хотел открыть глаза и взглянуть на нее, но не смог, его переполняли впечатления. Впечатления, сила которых почти пугала.
Потянуться. Он потянулся к ней, его руки обнимали ее, всю целиком, ее колени почему-то оказались рядом с его головой. Она прошептала его имя, и он даже застонал в ответ:
— Молли… Молли…
— …Молли, — сонно пробормотал он, переворачиваясь в кровати. Его рука потянулась к ней, но нашла только пустоту. — Молли?
Он сел, моргая от ослепляющего солнечного света.
Утро. Она исчезла.
Обхватив голову руками, он упал обратно на подушки.
— Господи, Молли…
Все тело ныло. Но — приятно.
Молли сказала, что принимает таблетки, и в конце концов они махнули рукой на презервативы. Черт, что нашло на них прошлой ночью? Он помнил все как в тумане, сплетенье рук и ног, и…
На кровати. Они занимались любовью на кровати. Дважды. Он запомнил. И на полу тоже, когда свалились с кровати. И в душе, который так его освежил, что они даже не успели добраться до постели и занялись любовью прямо в кресле.
Ладони, губы… Каких только способов они не перепробовали. Все. Черт, к четырем утра они изобрели такую позу, которую не встретишь даже в «Камасутре». Хорошо, что у него в спальне нет люстры, а то они забрались бы на нее.
Но теперь Молли ушла, и он не знал, что будет с ними дальше.
Нужно ли ему обнять и поцеловать ее, когда они увидятся? Или они станут разыгрывать безразличие днем, а ночи проводить в жарких схватках? А потом она исчезнет, как и предупреждала, без слез и сожалений?
Он этого хочет?
Конечно. На сто процентов. Только это ему и нужно. Женитьба, дети, семья — о таком всегда мечтал Тони. Доминику на семейные радости наплевать, чего он никогда не скрывал.
Ему тридцать восемь; почти тридцать девять. У него карьера, спектакли — вот его настоящие дети; и этого в жизни ему вполне достаточно.
Он счастлив и полон творческих планов.
Тогда почему на тумбочке возле кровати лежит начатая упаковка «Ксанакса»?
Доминик выбрался из кровати, чтобы принять душ, и оглядел комнату. Вернее, то, что от нее осталось. Повсюду разбросаны подушки. Простыни оказались на полу, вместе с несколькими еще влажными полотенцами. Там же валялась растерзанная одежда. Он наступил босой ногой на какой-то предмет. Пуговица от рубашки.
Надо здесь прибрать до появления миссис Джонни, иначе она обо всем догадается. Экономка служила у него больше десяти лет, и расставаться с ней Доминику совершенно не хотелось.
Хотя за такую ночь ничего не жалко.
— Прекрати, — сказал он, нагнувшись, чтобы поднять с пола простыню. — Перестань болтать сам с собой, а то приедут санитары, поймают в сеть и засадят в палату с резиновыми стенами.
Он бросил простыню на кровать и направился в душ.
— Эх, что мы с Молли устроили бы в резиновой комнате…
Одевшись, побрившись и усмирив разбушевавшуюся фантазию, Доминик взглянул на часы. Пять минут двенадцатого. Он спустился вниз. Дом был пуст, на входной двери желтела записка. «Дядя Ник, мы поехали в церковь». Почерк Лиззи. Под ее округлыми буквами приписано бисерным почерком: «Эй, лежебока, ты витамины пробовал принимать? Молли».
Он скомкал записку. Витамины. Очень остроумно. Он старше ее на десять лет. Так что, если она может всю ночь прокувыркаться в постели, потом вскочить ни свет ни заря, с аппетитом позавтракать и помчаться в церковь, чему тут удивляться?
Вторая записка ждала его на кухне, возле кружки с кофе: «После обеда катаемся верхом. Не поедут только старики и инвалиды». Он узнал мелкий четкий почерк. Снова Молли.
Может, ему на самом деле попить витамины?
Грохнула входная дверь. От неожиданности Доминик вздрогнул и пролил кофе на рубашку. Не успел он обернуться, как на него уже налетела Билли Уайт. Глаза у нее были как у маньяка в период весеннего обострения.
— Вот вы где! — рявкнула она.
Доминик оторвал бумажное полотенце и принялся вытирать рубашку.
— Нам надо поговорить!
— Билли, сегодня воскресенье. Поговорим завтра.
— Нет, сегодня. — Она выдвинула стул и уселась перед Домиником.
«Как там у меня с дыханием? — подумал Доминик, приложив к груди руку. — Вроде не слишком часто. Главное, не сорваться и не заорать. Это работа, не забывай».
— Билли, я же сказал, поговорим завтра. В кабинете, в девять. Я хотел еще раз прочитать контракт Бетани.
Ее глаза сузились.
— Это еще зачем?
Он и сам не знал, зачем так сказал. Но, судя по реакции, ход верный, и Доминик решил продолжать в том же духе:
— По нескольким причинам. Во-первых, ваше, Билли, присутствие здесь. Я хотел уточнить, нельзя ли пригласить вместо вас кого-то еще. Может, отца Бетани?
— Ричарда? Мы не общаемся.
Хороший, наверное, человек этот Ричард, мысленно сказал себе Доминик.
— Так или иначе, придется кое-что поменять. Кажется, нам с вами тяжело переносить общество друг друга? Или я ошибаюсь?
Лицо Билли покрылось красными пятнами.
— Я и не собиралась становиться вашим другом.
— Ну вот, хоть с чем-то мы разобрались. — Доминик отпил кофе.
Так гораздо лучше. Ни воплей, ни визга. Пьем кофе, беседуем, наблюдаем, как Билли Уайт становится то пунцовой, то белой как мел.
— Я упоминала судебное разбирательство. — Билли встала со стула. — Беру свои слова обратно. Просто Бетани, бедняжка, была так расстроена… Но я скажу ей, что все произошло случайно.
— И правильно сделаете. Потому что все действительно произошло случайно.
— Да. Да, конечно. Мы же у вас в гостях. Мы очень благодарны за приглашение. И потом, у вас так красиво. Бетани и я с удовольствием отдохнем здесь пару недель, тем более что вы все оплатили.
Доминик нахмурился.
— Простите? Что я оплатил? Какие еще две недели отдыха?
— Как же, отпуск. Для Дерека, Синары, Бетани. Меня. Ваша подружка мне про него вчера рассказала. Две недели до возвращения вашего брата все отдыхают.
Молли. Это она про Молли говорит, про кого же еще.
— Это она вам так сказала? Вчера вечером?
— Она что, наврала?
— Нет, — ответил Доминик, опустив голову. Ладно, Молли он убьет чуть позже… или скажет ей «спасибо»? — Нет, Билли, она сказала правду. А с чего вы решили, что она солгала?
— Потому что Дереку и Синаре вы предложили провести отпуск здесь, а меня с Бетани хотели отправить домой. Я подумала, вы хотите выпереть нас отсюда, а потом обвинить в нарушении контракта.
Он поднял голову и с восторгом посмотрел на Билли.
— А что, Билли, отличная идея. Из-за нарушения вами контракта. Ладно, Билли, идите. Я в отпуске.
— Но завтра в девять мы с вами встретимся? Ведь с Синарой надо что-то делать, Доминик. Она топит Бетани. Она топит все шоу.
— Нет, в ближайшие две недели никаких встреч. — Доминик вылил остатки кофе в раковину. Желудок опять разболелся. Успокоительное он больше принимать не будет, нет, с этим он покончил. Но про понижение кислотности забывать не стоит.
— Но я…
— Билли, вы не понимаете, что вам пора?
— Это вы Синаре скажите, — скрестив руки на животе, ответила Билли. — Это она ничего не понимает. А сама голос потеряла, если он и был.
Он повернулся на бок. Он спал, и во сне Молли звала его по имени. Как приятно шепчут ее губы.
— Доминик?
Он улыбнулся и поглубже зарылся носом в подушку. «А теперь пусть назовет меня „милый“, — подумал он. Давай, Молли. Ну, еще разок, и с чувством ».
— Мистер Лонгстрит, занавес поднимут через минуту.
— Что-о-о? — Доминик открыл глаза и рывком сел.
— Прости. — Молли присела на край дивана. — Я целых пять минут пыталась тебя добудиться, честное слово. Я не знала, что ты так отреагируешь. Опять нервничаешь?
Он глубоко вздохнул и взъерошил волосы.
— Может быть. Нет. Да. — И зевнул. — Господи, что в этой таблетке?
— Все-таки принял?
Он бросил на Молли недовольный взгляд.
— Да. Перед ужином. Половину. В первый и последний раз. Потому что у меня — запомни — не бывает навязчивых тревожных состояний.
— Как скажешь. Но отдохнуть тебе все равно нужно. Поднимайся, уже одиннадцать. Пора бай-бай.
— Зачем ты меня разбудила? Я бы и здесь отлично выспался.
— Ага, а потом мне пришлось бы вспоминать, чему нас учили на курсах массажа, чтобы привести в порядок твою затекшую шею.
Ладно, сейчас он встанет.
— Ты закончила курсы массажа?
Она в упор посмотрела на него.
— Почему у мужчин сразу становится такое выражение лица, когда они про это узнают?
— А ты не догадываешься? — быстро перебил Доминик. Ну вот, он встает. Уже встал.
Молли обняла его за плечи.
— Пойдем, пора в постельку. Если, конечно, не хочешь перекусить. За ужином ты почти ничего не ел.
Она вдруг отстранилась и одним прыжком очутилась на другом конце комнаты.
— Черт! Только послушай, что я говорю! Я становлюсь как Джейни. И это меня пугает, Доминик, по-настоящему пугает. Ешь, спи, сворачивай себе шею, работай, пока не получишь инфаркт, — мне на это плевать. Понятно?
— Договорились, — ответил Доминик, поднимаясь на ноги. — Мне не нужна нянька, ты же знаешь. Нянька нужна не мне.
— Ну, это еще не известно.
— Тебя устраивает эта работа или нет? Решай.
Красивое, выразительное лицо Молли сменило несколько выражений и остановилось на озадаченном. Доминик улыбнулся.
— Ладно, я к вашим услугам, — она вздохнула. — Тебе ведь нужно помочь.
— С детьми. Мне нужно помочь с детьми. Мы же обо всем договорились.
— Тебе самому нужна помощь, — добавила Молли, снова подходя к нему. — Поезд, который чуть тебя не переехал сегодня утром, шел издалека. И брат предупреждал тебя, так? Теперь я поняла. Вопрос в том, что я могу для тебя сделать.
— Можем попробовать вот это. — Доминик подошел, обнял ее за плечи и притянул к себе. — Или это. — И поцеловал ее.
Славная девочка, не ломалась попусту. Она приняла его поцелуй и ответила.
Их языки сплелись, тела прижимались друг к другу так, будто хотели слиться в одно. Она обвила руками его шею.
Доминик шагнул назад, к дивану, мечтая, как разденет Молли, подомнет под себя, как она обовьет ногами его бедра…
Он почувствовал ее пальцы у себя на груди. «Точно. Правильно. Надо снять рубашку. Брось. Плюнь ты на эти пуговицы. У меня полно рубашек. Сотни рубашек. Подожди. Нет-нет, не останавливайся. Не отталкивай меня. Не надо… Я не хочу, чтобы это закончилось…»
— Доминик, — выдохнула Молли ему в шею. — Кажется… Кажется у меня гипервентиляция.
— Отлично. Как ты, так и я. Мы — идеальная пара. Не одолжишь мне свой бумажный пакетик?
— Да погоди же! Серьезно, Доминик. Мы в гостиной. Сюда может кто-нибудь войти. Миссис Джонни… дети. Пойдем отсюда.
— Чур, ты первая, — сказал он, покусывая ей мочку.
— Так мы никогда отсюда не уйдем. — Она запрокинула голову, подставив ему свою длинную ароматную шею. — Потому что я не хочу, чтобы ты перестал меня обнимать.
— Тогда давай поднимемся наверх обнявшись.
— Ну, так мы далеко не уйдем.
Он скользнул руками ниже и сжал ее ягодицы.
— А ты не передумаешь, если я тебя выпущу?
— Ты что, сдурел?
Его ладонь ласкала живот Молли.
— Ловлю на слове. Теперь не отвертишься. — Его ладонь пробиралась все ниже, за пояс коротких розовых шортов, которые Молли надела к ужину. За пояс шортов и дальше, туда, где были шелковые трусики и шелковистая кожа. Где Молли была горячая и влажная.
— Пойдем… наверх, — выдохнула Молли; колени у нее подогнулись, и она прильнула к нему, словно стоять прямо у нее не было сил.
— Отличная мысль. — Доминик подхватил Молли на руки и поспешил к лестнице. — К тебе или ко мне? — спросил он, с улыбкой глядя на нее.
Она потянулась и лизнула его в подбородок.
— Ко мне. Это ближе.
Войдя, он пинком закрыл дверь. Электричество не понадобится — королевских размеров кровать заливал яркий свет полной луны. Как будто для них высветили посадочную полосу.
На которую они успешно приземлились, затормозив в куче маленьких подушек. Доминик никогда не мог понять, зачем нужны эти подушки. До тех пор, пока Молли не раскинулась на них, улыбаясь ему, притягивая его к себе, обвиваясь вокруг него.
— Одежда… — пробормотал он, уткнувшись носом ей в грудь. — Сними…
И — хоп! — вся одежда исчезла. Эта женщина — ведьма, волшебница. Она… Господи! Она прекрасна!
— Ты прекрасна, — прошептал он. Его грудь быстро поднималась и опускалась. Стоя на коленях, Молли склонилась над ним, лаская кончиками пальцев его соски.
Он ответил тем же.
Она запрокинула голову и выгнула спину. Доминик потянулся вперед, чтобы покрыть поцелуями ее грудь и живот, чтобы забраться кончиком языка во впадинку пупка.
Чтобы обнять ее. Перевернуть. Чтобы она обхватила его ногами. Прижать ее к себе. Крепче. Проникнуть в нее…
Презерватив, вспыхнуло в голове. Мозги приказывали остановиться и подумать о безопасности. Но организм велел мозгам убираться к черту.
— По… подожди, — выдохнул он. Продолжая обнимать Молли одной рукой, он дотянулся до тумбочки возле кровати, нащупал ящик, выдвинул его и стал шарить внутри. Пожалуйста, пусть там будут презервативы, ну, пожалуйста. Есть! Один нашелся.
Скорее же. Скорее.
Молли фыркнула. Почему он такой неуклюжий? Он взглянул на нее: она лежала, слегка приподнявшись на локтях, ее длинные ноги еще крепче сжимали его бедра. Она насмешливо улыбалась.
Доминик рванул упаковку зубами.
Она засмеялась глубоким грудным смехом, и он засмеялся в ответ… И прижал ее к себе, и она подалась вперед, принимая его, глубже, глубже.
Молли обняла его за шею, прижалась губами к его рту. Он накрыл ладонями ее груди, толкнул, а она задвигалась в такт его толчкам.
Так глубоко. Так сокровенно. Так… так необычно. Они занимались сексом. И было в этом что-то еще. Но что? Еще доверительней? Еще свободнее? Еще… еще… еще…
Она лежала на спине, он все еще был глубоко в ней, и тут Молли сделала нечто невероятное — грациозно подняла ноги и закинула их ему на плечи. Доминик впился пальцами в ее бедра, по его телу прошла огненная судорога — каждый мускул, каждый нерв отозвались на нее — и выплеснулась в Молли. Еще, и еще, и еще.
Он хотел открыть глаза и взглянуть на нее, но не смог, его переполняли впечатления. Впечатления, сила которых почти пугала.
Потянуться. Он потянулся к ней, его руки обнимали ее, всю целиком, ее колени почему-то оказались рядом с его головой. Она прошептала его имя, и он даже застонал в ответ:
— Молли… Молли…
— …Молли, — сонно пробормотал он, переворачиваясь в кровати. Его рука потянулась к ней, но нашла только пустоту. — Молли?
Он сел, моргая от ослепляющего солнечного света.
Утро. Она исчезла.
Обхватив голову руками, он упал обратно на подушки.
— Господи, Молли…
Все тело ныло. Но — приятно.
Молли сказала, что принимает таблетки, и в конце концов они махнули рукой на презервативы. Черт, что нашло на них прошлой ночью? Он помнил все как в тумане, сплетенье рук и ног, и…
На кровати. Они занимались любовью на кровати. Дважды. Он запомнил. И на полу тоже, когда свалились с кровати. И в душе, который так его освежил, что они даже не успели добраться до постели и занялись любовью прямо в кресле.
Ладони, губы… Каких только способов они не перепробовали. Все. Черт, к четырем утра они изобрели такую позу, которую не встретишь даже в «Камасутре». Хорошо, что у него в спальне нет люстры, а то они забрались бы на нее.
Но теперь Молли ушла, и он не знал, что будет с ними дальше.
Нужно ли ему обнять и поцеловать ее, когда они увидятся? Или они станут разыгрывать безразличие днем, а ночи проводить в жарких схватках? А потом она исчезнет, как и предупреждала, без слез и сожалений?
Он этого хочет?
Конечно. На сто процентов. Только это ему и нужно. Женитьба, дети, семья — о таком всегда мечтал Тони. Доминику на семейные радости наплевать, чего он никогда не скрывал.
Ему тридцать восемь; почти тридцать девять. У него карьера, спектакли — вот его настоящие дети; и этого в жизни ему вполне достаточно.
Он счастлив и полон творческих планов.
Тогда почему на тумбочке возле кровати лежит начатая упаковка «Ксанакса»?
Доминик выбрался из кровати, чтобы принять душ, и оглядел комнату. Вернее, то, что от нее осталось. Повсюду разбросаны подушки. Простыни оказались на полу, вместе с несколькими еще влажными полотенцами. Там же валялась растерзанная одежда. Он наступил босой ногой на какой-то предмет. Пуговица от рубашки.
Надо здесь прибрать до появления миссис Джонни, иначе она обо всем догадается. Экономка служила у него больше десяти лет, и расставаться с ней Доминику совершенно не хотелось.
Хотя за такую ночь ничего не жалко.
— Прекрати, — сказал он, нагнувшись, чтобы поднять с пола простыню. — Перестань болтать сам с собой, а то приедут санитары, поймают в сеть и засадят в палату с резиновыми стенами.
Он бросил простыню на кровать и направился в душ.
— Эх, что мы с Молли устроили бы в резиновой комнате…
Одевшись, побрившись и усмирив разбушевавшуюся фантазию, Доминик взглянул на часы. Пять минут двенадцатого. Он спустился вниз. Дом был пуст, на входной двери желтела записка. «Дядя Ник, мы поехали в церковь». Почерк Лиззи. Под ее округлыми буквами приписано бисерным почерком: «Эй, лежебока, ты витамины пробовал принимать? Молли».
Он скомкал записку. Витамины. Очень остроумно. Он старше ее на десять лет. Так что, если она может всю ночь прокувыркаться в постели, потом вскочить ни свет ни заря, с аппетитом позавтракать и помчаться в церковь, чему тут удивляться?
Вторая записка ждала его на кухне, возле кружки с кофе: «После обеда катаемся верхом. Не поедут только старики и инвалиды». Он узнал мелкий четкий почерк. Снова Молли.
Может, ему на самом деле попить витамины?
Грохнула входная дверь. От неожиданности Доминик вздрогнул и пролил кофе на рубашку. Не успел он обернуться, как на него уже налетела Билли Уайт. Глаза у нее были как у маньяка в период весеннего обострения.
— Вот вы где! — рявкнула она.
Доминик оторвал бумажное полотенце и принялся вытирать рубашку.
— Нам надо поговорить!
— Билли, сегодня воскресенье. Поговорим завтра.
— Нет, сегодня. — Она выдвинула стул и уселась перед Домиником.
«Как там у меня с дыханием? — подумал Доминик, приложив к груди руку. — Вроде не слишком часто. Главное, не сорваться и не заорать. Это работа, не забывай».
— Билли, я же сказал, поговорим завтра. В кабинете, в девять. Я хотел еще раз прочитать контракт Бетани.
Ее глаза сузились.
— Это еще зачем?
Он и сам не знал, зачем так сказал. Но, судя по реакции, ход верный, и Доминик решил продолжать в том же духе:
— По нескольким причинам. Во-первых, ваше, Билли, присутствие здесь. Я хотел уточнить, нельзя ли пригласить вместо вас кого-то еще. Может, отца Бетани?
— Ричарда? Мы не общаемся.
Хороший, наверное, человек этот Ричард, мысленно сказал себе Доминик.
— Так или иначе, придется кое-что поменять. Кажется, нам с вами тяжело переносить общество друг друга? Или я ошибаюсь?
Лицо Билли покрылось красными пятнами.
— Я и не собиралась становиться вашим другом.
— Ну вот, хоть с чем-то мы разобрались. — Доминик отпил кофе.
Так гораздо лучше. Ни воплей, ни визга. Пьем кофе, беседуем, наблюдаем, как Билли Уайт становится то пунцовой, то белой как мел.
— Я упоминала судебное разбирательство. — Билли встала со стула. — Беру свои слова обратно. Просто Бетани, бедняжка, была так расстроена… Но я скажу ей, что все произошло случайно.
— И правильно сделаете. Потому что все действительно произошло случайно.
— Да. Да, конечно. Мы же у вас в гостях. Мы очень благодарны за приглашение. И потом, у вас так красиво. Бетани и я с удовольствием отдохнем здесь пару недель, тем более что вы все оплатили.
Доминик нахмурился.
— Простите? Что я оплатил? Какие еще две недели отдыха?
— Как же, отпуск. Для Дерека, Синары, Бетани. Меня. Ваша подружка мне про него вчера рассказала. Две недели до возвращения вашего брата все отдыхают.
Молли. Это она про Молли говорит, про кого же еще.
— Это она вам так сказала? Вчера вечером?
— Она что, наврала?
— Нет, — ответил Доминик, опустив голову. Ладно, Молли он убьет чуть позже… или скажет ей «спасибо»? — Нет, Билли, она сказала правду. А с чего вы решили, что она солгала?
— Потому что Дереку и Синаре вы предложили провести отпуск здесь, а меня с Бетани хотели отправить домой. Я подумала, вы хотите выпереть нас отсюда, а потом обвинить в нарушении контракта.
Он поднял голову и с восторгом посмотрел на Билли.
— А что, Билли, отличная идея. Из-за нарушения вами контракта. Ладно, Билли, идите. Я в отпуске.
— Но завтра в девять мы с вами встретимся? Ведь с Синарой надо что-то делать, Доминик. Она топит Бетани. Она топит все шоу.
— Нет, в ближайшие две недели никаких встреч. — Доминик вылил остатки кофе в раковину. Желудок опять разболелся. Успокоительное он больше принимать не будет, нет, с этим он покончил. Но про понижение кислотности забывать не стоит.
— Но я…
— Билли, вы не понимаете, что вам пора?
— Это вы Синаре скажите, — скрестив руки на животе, ответила Билли. — Это она ничего не понимает. А сама голос потеряла, если он и был.