Страница:
Однако с конца 40-х годов мировая обстановка стала меняться. Мощная волна национально-освободительных движений поднялась в колониях и полуколониях. Вдохновляемая примером национальной свободы, установленной для национальных меньшинств в СССР, эта волна стремительно росла и принимала все более бурные формы.
Сначала она прокатилась по Азии и высвободила из империалистических оков Индию, Индонезию, Цейлон и некоторые страны Ближнего Востока. Затем она перешагнула границы Африки, и в результате здесь возникло многочисленное созвездие новых государств – Объединенная Арабская Республика, Судан, Ливия, Тунис, Марокко, Гана, Гвинея, Нигерия, Мали, Мальгашская республика и др., сбросившие со своих плеч иго колониалистского режима. Далее волна национально-освободительных движений перепрыгнула через Атлантический океан и начала подмывать позиции американского империализма в Латинской Америке. Наиболее ярким примером этого явилась героическая революция на Кубе. Конечно, в Центральной и Южной Америке процесс освобождения народов от империалистического засилья находится пока еще на первых ступенях развития, но он быстро набирает силу и в недалеком будущем несомненно принесет богатые плоды.
Разумеется, еще не все колониальные и полуколониальные народы стали свободными. И даже некоторые из тех, прежде зависимых, народов, которые уже создали свои собственные государства, еще страдают различными детскими болезнями: освободившись от своих господ политически, они еще сильно зависят от них экономически; у них часто еще не хватает ни сил, ни средств для проведения самых необходимых реформ; в них еще не преодолены темнота и предрассудки широких масс, усердно культивировавшиеся колонизаторами; в них еще не выкорчеваны различные реакционные силы и влияния, насаждавшиеся или поддерживавшиеся их былыми хозяевами; племенные и феодальные традиции и пережитки в них нередко препятствуют быстрому движению вперед; у некоторых из их руководителей часто еще нет ясности в вопросе о путях дальнейшего развития. Все это сильно затрудняет перестройку жизни в бывших колониях и полуколониях и открывает еще значительные возможности для происков и интриг империалистов, не желающих расставаться с источниками огромных богатств и бешеных прибылей.
И все-таки возникновение многих новых государств в Азии и Африке, знаменующее собой все ускоряющийся распад колониальной системы, внесло очень большие изменения в мировую обстановку. Ибо эти государства, не будучи социалистическими, становятся антиимпериалистическими и в своей внешней политике в большей или меньшей степени проводят принципы нейтрализма, мирного сосуществования и разоружения. Они также стремятся к полной ликвидации колониализма. Нарождение третьего, весьма многочисленного и влиятельного нейтралистского лагеря, несмотря на всю его пестроту и разношерстность, внесло новый и важный элемент в расстановку сил на мировой арене и явилось тяжелым ударом для империалистического лагеря, сильно ослабившим его прежние позиции.
Еще одним тяжелым ударом для этого лагеря оказалось то, что СССР после окончания второй мировой войны пошел семимильными шагами вперед в области экономического и культурного развития. На западе ожидали, с надеждой и злорадством ожидали, что огромные людские и материальные потери, понесенные СССР в ходе борьбы против фашистского нашествия, надолго ослабят и обескровят социалистическое государство. На этих надеждах империалисты строили важные экономические и политические расчеты. Думали, что советская страна много лет будет залечивать полученные ею раны, что в течение долгих лет она не сможет вести активной внешней политики, что тем временем США обеспечат за собой мировое господство и навеки укрепят систему капитализма. Действительность принесла западным «мудрецам» жестокое разочарование. Именно в послевоенные годы социализм обнаружил свое огромное превосходство над капитализмом. СССР не только с изумительной быстротой восстановил разрушения и потери второй мировой войны, но и вступил на путь стремительного подъема своей экономики и культуры. В темпах этого развития он оставил далеко позади себя лидера капиталистического мира – США. Вот яркое доказательство этого.
Средний ежегодный прирост промышленной продукции за 1945–1959 гг. в США составлял 1,7 %, а в СССР – 10,7 %, или в шесть раз больше.
Особенное значение в этом великом историческом соревновании двух социально-экономических систем современности сыграли достижения советской науки и техники в области завоевания Космоса.
Распад колониальной системы, образование нейтралистского лагеря, ослабление мировых позиций империализма, потеря Соединенными Штатами ведущей роли в области науки и техники, стремительный рост экономического, политического и научно-технического могущества СССР и стран социалистического лагеря – все это имело результатом крупнейшие изменения в соотношении мировых сил, изменения, которые ясно свидетельствовали о том, что мы переживаем эпоху заката капитализма и восхода социализма на всем протяжении нашей планеты.
Таков был тот общий исторический фон, на котором жили и действовали герои нашего повествования – каждый по-своему – после второй мировой войны. Когда кон чилаеъ война, Петровы и Потапов вернулись из Стокгольма домой. Степан и Таня поселились в Ленинграде. Степан с большим энтузиазмом работал во флоте. Советский флот залечивал раны, понесенные во время войны, и реорганизовался в связи с быстро шагающим вперед развитием военной техники. Повышаясь постепенно в звании, Степан стал контр-адмиралом. Таня с не меньшей горячностью, чем ее муж, вся погрузилась в свою профессиональную работу. Она получила степень кандидата медицинских наук и работает в одной из ленинградских больниц. Их сын Ванечка, которому было четыре года, когда Петровы уезжали в Стокгольм, превратился в умного и красивого молодого человека, сильно похожего на отца. Ванечка окончил высшую морскую школу в Ленинграде и стал моряком.
Потапов по окончании войны демобилизовался и вернулся к своей профессии инженера. Сначала он работал на Украине, а потом был назначен директором крупного машиностроительного завода в Сибири. Александр Ильич женился на молодой сотруднице своего завода, у них есть уже двое сыновей. Иногда Потапову приходится бывать в Ленинграде; тогда вместе со Степаном и Таней они вспоминают свои прошлые приключения, которые все больше затуманиваются дымкой времени.
Года два назад семья Петровых пережила волнующее событие. Маленькая девочка Люсиль, которую Петровы везли от Багдада до Каира, за прошедшее с тех пор время превратилась в энергичную и красивую молодую женщину. Она не стала врачом, как когда-то по-детски обещала Тане в Каире, но – что гораздо важнее – она всегда старалась подражать Тане, как человеку и женщине. В результате Люсиль пошла в жизнь своими путями, что привело ее даже к конфликту с отцом, принимавшим участие в одном из послевоенных лейбористских правительств. Люсиль принимает активное участие в английском движении за мир и энергично служит ему как талантливая журналистка. С одной из делегаций она приехала в СССР, была в Ленинграде и разыскала здесь своих старых знакомых. Встреча была теплая и сердечная. В памяти всех троих невольно встали события и тревоги далеких военных лет. Таня по просьбе Люсиль рассказала ей обо всех приключениях, пережитых Петровыми и Потаповым после их отлета из Каира в 1942 году. Люсиль была сильно взволнована и часто прерывала Таню возгласом:
– Какой ужас! Какое несчастье!
Под конец Таня сказала:
– Я не могу забыть Майю с острова Девы… Эта бронзоволикая девочка глубоко запала в мое сердце… Как бы мне хотелось узнать, что с нею случилось!
Глаза Люсиль вдруг сверкнули ярким огоньком, и она горячо воскликнула:
– Я непременно разыщу ее!..
Месяца три спустя Таня получила письмо с какой-то замысловатой заграничной маркой. Она разорвала конверт, и оттуда выпал небольшой листок бумаги, густо исписанный не совсем твердым английским почерком.
«Моя дорогая, незабвенная Танья, – писала Майя (письмо было от нее), – как я счастлива, что Люсиль Маклин прислала мне ваш адрес! Я ей так благодарна, так благодарна… Сотни и тысячи раз за те годы, что прошли со времени вашего отъезда с острова Девы, я вспоминала вас и думала о вас, и мне так хотелось что-нибудь узнать о вас и рассказать вам о себе».
Дальше Майя кратко сообщала о важнейших событиях своей жизни. Она получила медицинские книги, отправленные ей Таней из Лондона. Она тщательно их изучила и после того твердо решила сделаться врачом. Окано удалось убедить туземную общину в необходимости дать Майе возможность окончить медицинский факультет за границей. Майя провела пять лет в Мексике, стала врачом, вернулась домой и теперь лечит своих сородичей на острове Девы. Здесь она вышла замуж за одного из учеников Окано, имеет двух детей – мальчика и девочку – и чувствует себя вполне счастливой. Письмо заканчивалось следующими словами:
«Я часто думаю, что, если бы я не встретилась тогда с вами, дорогая Танья, ничего этого не случилось бы. Я осталась бы навсегда темной островитянкой и не узнала бы своего счастья. Я бесконечно благодарна вам, Танья… Чтобы всегда, каждодневно, помнить о том, чем я обязана вам, я назвала свою дочку вашим именем. Надеюсь, что и ей, и моему мальчику будет легче жить, чем жилось нам, их родителям… В мире многое изменилось… Многое изменилось и на нашем острове по сравнению с тем, что было при вас… Перемены к лучшему – не без борьбы, конечно, – продолжаются и будут продолжаться».
Таня ответила Майе теплым, дружеским письмом, в котором рассказала обо всем, что случилось с ней после отъезда с острова Девы, и как живет она теперь.
Совсем недавно Потапов вместе с несколькими другими советскими инженерами посетил Англию для размещения здесь заказов правительства СССР. Он был изумлен и обрадован, когда на одном из заводов, взявших на себя исполнение этих заказов, встретился со старым другом – инженером Таволато. Карло за эти годы чуть-чуть пополнел, в его иссиня-черных волосах блеснула седина, но в общем он мало изменился. По-прежнему это был бронзоволикий красавец далеких южных земель. Таволато тоже был очень рад вновь увидеть Потапова и пригласил его к себе домой. Александр Ильич охотно согласился. Таволато жил в небольшом, хорошо устроенном коттедже, какие обычно занимают английские интеллигенты средней руки, и, видимо, чувствовал себя вполне удовлетворенным. Мэри встретила Потапова с распростертыми объятиями. Она выглядела несколько старше и солидней, чем во времена острова Девы, но, как и все англичанки ее возраста, сумела сохранить стройность фигуры и тонкость талии. Потапов провел у Таволато целый вечер, и все трое вдоволь наговорились о прошлом и настоящем.
Мэри рассказала, что по приезде в Англию у супругов Таволато вначале положение было трудное. Хотя отец Мэри очень скоро устроил Карло на работу, но продолжал относиться к нему холодно и не хотел признавать законность его брака со своей дочерью. Местное «общество» также закрыло перед ними свои двери. Однако супруги Таволато не унывали.
– Танья была права, – с горячностью говорила Мэри, – когда при прощании в Ливерпуле убеждала меня в том, что и в Англии есть люди, для которых цвет кожи не имеет значения. В поисках таких людей нам сильно помог Ричи – помните его? – который в конце войны вернулся домой. Были среди наших новых друзей и коммунисты, и некоммунисты… Это «общество» нас вполне удовлетворяло, и, когда позднее отец даже изменил свое отношение к Карло и примирился с тем, что мой брак с Карло является браком «на всю жизнь», мы не пошли в его «общество», куда он теперь хотел нас ввести… Зачем оно нам?.. У нас нет с ним ничего общего!
– А что делает Ричи? – спросил Потапов.
– Ричи, – ответил Карло, – сейчас читает лекции в лондонской школе экономических наук… Он не член компартии, но, как мне кажется, по своим взглядам очень близок к коммунистам.
Вмешалась Мэри и с оживлением добавила;
– Вскоре после войны Ричи женился на очаровательной девушке… У них теперь трое детей, старшие двое уже в школе.
– А о сэре Вильямс Драйдене вы ничего не знаете? – поинтересовался Александр Ильич.
– Мы с ним больше никогда не встречались, – ответила Мэри, – но из газет я знаю, что он недавно умер… Мой отец рассказывал, что после возвращения в Англию сэр Вильям стал «твердолобым» консерватором и с особенной враждебностью относился к вашей стране…
Потом беседа перешла на настроения супругов Таволато. Душа Мэри, подобно душам многих современных английских интеллигентов, была полна сомнений и колебаний. Ей очень хотелось верить в счастливое будущее человечества, и она боялась в это верить, чтобы не испытать горечи разочарования.
Карло, сначала молча слушавший свою жену, потом вдруг заволновался и с непривычной для него твердостью и ясностью (когда дело касалось политических вопросов) заговорил:
– Дорогая Мэри, ты должна верить!.. Посмотри, что делается в моей родной Африке. Еще несколько лет назад почти весь этот огромный и богатый континент являлся важнейшим тылом империализма. Английские, американские, французские, португальские, бельгийские колонизаторы жестоко угнетали африканские народы, буквально, как пауки, высасывали из них кровь… А теперь?.. Теперь две трети Африки уже свободны, по крайней мере, политически свободны… Больше 30 новых африканских государств входят сейчас в ООН… И все это совершилось только на протяжении каких-нибудь 5–6 лет!.. Когда я смотрю на карту Африки, когда я думаю, что захватившая сейчас Африку национально-революционная буря уже в течение самых ближайших лет захватит в свой круговорот весь африканский континент, я чувствую и понимаю, что великие исторические ветры нашей эпохи неодолимы. Я верю, что социализм победит капитализм!
Лицо Карло раскраснелось, глаза ярко горели, в голосе зазвенели стальные нотки.
– Браво, Карло! – воскликнул Потапов и захлопал в ладоши. – Твоими устами гласит истина… Вижу, что ты сильно изменился со времен острова Девы… – И, впадая в философский тон, Александр Ильич заключил: – Везде в жизни происходят большие перемены…
Да, везде в жизни происходят большие перемены, но, пожалуй, нигде они не были так велики, как в жизни наших арабских и африканских знакомых.
Лейтенант Хикмет, с которым Макгрегор познакомил Петрова в Багдаде, не случайно расспрашивал Степана о советской стране. В последующие годы он много думал о том, что услышал от Петрова, и много читал по вопросам военным и политическим. В начале 50-х годов он вступил в одну из тайных военных организаций, существовавших в иракской армии. Хикмет так и не решил вопроса, прав или не прав его брат Джевад, заранее требуя полной ясности в вопросе о путях развития страны после ее освобождения от британского ига, но зато с каждым днем, с каждым месяцем в нем все больше разгоралась ненависть к этому игу. С особенной злобой Хикмет относился к Нури-Саиду, установившему кровавый террор в Ираке. В рядах военной организации, членом которой стал Хикмет, было много разных людей разных взглядов, но всех объединяла ближайщая цель: низвергнуть режим Нури-Саида и ликвидировать зависимость страны от Англии. Что же касается более отдаленного будущего, то члены военной организации о нем вообще не думали или думали очень мало, а Хикмет в таких случаях говорил себе: «Сначала уничтожим Нури-Саида, а там видно будет, что делать».
Лейтенант Хикмет оказался искусным заговорщиком, хорошо приспособленным к работе в тайных военных организациях. Он был смел, но выдержан, решителен, но молчалив. Глядя на этого бесстрастного и безупречно дисциплинированного офицера, трудно было представить, что в его сердце ярко горит огонь национальной революции. Именно благодаря таким качествам Хикмету удалось в течение многих лет избегать провала и, искусно меняя то место службы, то занимаемую должность, продолжать упорную борьбу против Нури-Саида и англичан. И вот, наконец, пришел час, когда Хикмет мог праздновать победу: в июле 1958 года, будучи уже полковником, он принял активное участие в перевороте, который возглавил бригадный генерал Касем. Нури-Саид был убит вместе с королем Фейсалом и его наследником, а британские цепи разорваны. Перед полковником Хикметом открылись широкие перспективы военной и государственной деятельности…
Много сходства с судьбой Хикмета имела и судьба Махмуда, курсанта египетской военной школы в Каире, с которым наши советские друзья катались на лодке по Нилу. Постепенно повышаясь в чинах, он стал артиллерийским полковником. Идеи воинствующего национализма, владевшие Махмудом уже тогда, в момент его встречи с Петровыми и Потаповым, еще более укоренились в его сознании позднее и толкнули на путь борьбы против англичан и короля Фарука. Махмуд стал видным членом одной военной группировки, поставившей целью превращение Египта в действительно независимую страну. Летом 1952 года Махмуд сыграл крупную роль в военном перевороте, приведшем к низложению короля Фарука и его изгнанию из Египта. Потом он стал одним из наиболее горячих приверженцев Гамаль Абдель Насера и активно содействовал избранию его президентом Египетской Республики. Махмуд был душой того движения, которое в 1956 году привело к национализации Суэцкого канала. А когда Англия, Франция и Израиль напали на Египет, Махмуд храбро сражался против превосходящих сил противника и завоевал себе большую популярность как среди военных, так и среди гражданского населения. Это открыло ему дорогу в руководящие круги нового режима, где он занимает сейчас видное место. В области политики Махмуд пока остается на позициях узкого национализма. Есть признаки, однако, что такое положение перестает его удовлетворять и что он начинает искать чего-то нового и более созвучного нашей эпохе. К чему приведут Махмуда эти поиски, покажет будущее…
Однако самой яркой и драматичной оказалась судьба Киви. Ему больше не удалось вернуться в Каир и продолжать учебу в арабском университете: условия военного времени этому помешали. Киви остался дома, среди своего племени, и стал помогать отцу, вождю племени. Киви не забыл своих советских друзей и много думал о них и обо всем, что от них узнал и услышал. Больше всего его занимал вопрос, почему Петровы и Потапов столь дружески относятся к черным и как устроить так, чтобы африканцы могли жить свободными людьми. Ясного ответа на эти вопросы у Киви не было. Он пробовал беседовать на волнующие его темы с отцом, но тот только отмалчивался и говорил: «Забудь обо всем этом! Ничего такого никогда не будет!»
Но Киви не мог забыть и продолжал думать. Он часто говорил себе: «Почему ничего такого никогда не будет?.. Ведь есть же белые, не похожие на белых! Я сам провел с ними десять дней… Раз есть такие белые, черные тоже могут стать свободными. Надо только иметь смелость и волю к борьбе». Скоро Киви заметил, что некоторые из его сверстников обнаруживают большой интерес к мыслям и чувствам, которые не давали покоя Киви. Мало-помалу около Киви сложился кружок молодежи, которая видела в нем своего вождя. Когда по окончании войны английские власти сделали попытку восстановить в полной силе суровый колониальный режим, несколько ослабевший в военные годы, кружок Киви ощетинился. Отец Киви упрашивал своих соплеменников «не раздражать» англичан, но сын Киви с этим не был согласен. Однажды произошел взрыв.
К племени Киви прибыли сборщики податей в сопровождении взвода солдат и потребовали уплаты недоимок, образовавшихся во время войны. Тщетно отец Киви умолял колонизаторов не губить племя и не отбирать у него скот и продовольствие – колонизаторы были неумолимы. К концу третьего дня они закончили свою «работу» и с рассветом собирались двинуться дальше. Но тут произошло нечто совершенно неожиданное: ночью кружок Киви напал на мирно спавших англичан, разогнал их, ранив двух человек, и отнял награбленное ими имущество племени. Спустя два месяца прибыл карательный отряд и устроил жестокую расправу с сородичами Киви: многие были убиты или ранены, еще больше, в том числе отец Кивы, арестованы и отправлены в концентрационный лагерь. Молодому Киви удалось бежать, он ушел в лес и вместе с другими единомышленниками создал здесь партизанский отряд, который стал грозой местных колонизаторов.
В течение ряда лет Киви руководил в своей округе вооруженной борьбой против англичан и их приспешников из числа местного населения. Постепенно число его бойцов возрастало, их военный опыт обогащался, вооружение улучшалось. Киви отличался необыкновенной смелостью, находчивостью и ловкостью. Имя его стало легендарным. Колонизаторы гонялись за ним по пятам, но никогда не могли захватить. Как-то раз Киви в сопровождении небольшой группы своих бойцов попал в засаду. Его поймали, сковали и решили для устрашения туземцев публично повесить. В ту же ночь весь отряд Киви бросился на помощь своему вождю, и к утру следующего дня Киви был освобожден.
В другой раз Киви со всеми своими бойцами был осажден колонизаторами на вершине бесплодной и безводной горы. Вдобавок самолеты то и дело сбрасывали на них бомбы. В течение двух недель партизаны бешено сопротивлялись. Потом вышли все припасы. Голод и жажда, усугубляемые действием жгучего солнца, стали косить повстанцев. Англичане уже твердо рассчитывали на полную ликвидацию опасной «банды»… Их ждало новое разочарование. Киви решил во что бы то ни стало пробиться через кольцо блокады – и он пробился! Правда, половина отряда погибла в бою, но зато другая половина, во главе с самим Киви, вырвалась на волю и, быстро пополнив свои ряды, продолжала свою благородную деятельность.
Так продолжалось до 1955 года, когда состоялась Бандунгская конференция, и волна национально-освободительного движения стала все больше захватывать Африку, Киви понял, что одной партизанской армии для освобождения племени недостаточно. Появилась надобность в создании политических организаций, которые в момент победы могли бы взять на себя управление вновь возникающим государством. Киви пригласил в свой лагерь всех виднейших представителей своего племени, и после долгих прений и бурных столкновений большинство мудрейших решило образовать «Народно-демократическую партию», вождем которой стал Киви. Меньшинство, расколовшееся, в свою очередь, на две группы, создало две другие партии, отражавшие интересы и настроения более отсталых элементов племени. Между этими тремя партиями сразу же началась борьба. Английские власти, покровительствуя партиям меньшинства, открыли преследование партии, руководимой Киви, вынудив ее вести полулегальное существование. Однако влияние этой партии быстро росло и укреплялось.
«Народно-демократическая партия» твердо и открыто провозгласила лозунг национальной независимости и полной ликвидации колониального режима. Под этим знаменем племя Киви вело упорную борьбу с англичанами на протяжении последующих лет. Борьба шла с переменным успехом: были тут у Киви и победы и поражения, но все-таки общая линия развития шла вперед и выше. Не распуская своих партизанских отрядов, Киви теперь отдавал все больше внимания политике. Здесь он также обнаружил незаурядные способности. Борьба Киви и его племени еще не закончена, они еще не добились официального признания своей независимости, однако фактически в их жизни очень многое изменилось, и они твердо надеются уже в самом близком будущем окончательно сбросить с себя цепи империализма…
…На днях Петров встретился с адмиралом Карповым. Они оба были приглашены на одно важное заседание по делам военного флота СССР. Адмирал Карпов сильно постарел с тех пор, как напутствовал Степана перед его отъездом в Швецию. Голова его побелела, по лицу прошли морщины, но глаза смотрели по-прежнему живо и остро. Карпов вышел в отставку в звании вице-адмирала, но не хотел бездельничать: он занимался педагогической работой и участвовал в некоторых важных правительственных комиссиях.
В самом конце заседания принесли номер вечерней газеты. Петров быстро пробежал его и вдруг остановился на одной телеграмме, напечатанной среди известий из-за рубежа. Телеграмма гласила:
«Агентство Франс Пресс передает из Центральной Африки, что переговоры между британским правительством и лидерами „Народно-демократической партии“ Юго-Восточной Африки прерваны. Председатель этой партии Киви заявил, что его народ требует полной независимости и отвергает проект конституции, предложенный английской стороной. Опасаются, что разрыв переговоров приведет к большим волнениям и, возможно, даже к вооруженной борьбе против англичан, ибо Киви объединяет в своих руках руководство „Народно-демократической партией“ и командование местными партизанскими силами».
– Отыскался след Тарасов! – с волнением воскликнул Петров, обращаясь к сидевшему рядом с ним адмиралу Карпову. – Посмотрите, вот в этой телеграмме, – Петров протянул Карпову «Вечерку», – я увидел имя человека, о котором ничего не слышал уже много-много лет.
– А что это за человек? – спросил Карпов. Петров подробно рассказал старому адмиралу всю историю Киви.
Карпов был глубоко взволнован. Он долго молчал, точно переживая слова, услышанные от Петрова, и затем медленно и раздумчиво сказал:
– Да, а теперь Киви вождь своего народа, борющегося за независимость и свободу!.. Люди Азии и Африки проснулись и подняли голову… Это будет иметь огромное влияние на всю дальнейшую историю человечества.
Сначала она прокатилась по Азии и высвободила из империалистических оков Индию, Индонезию, Цейлон и некоторые страны Ближнего Востока. Затем она перешагнула границы Африки, и в результате здесь возникло многочисленное созвездие новых государств – Объединенная Арабская Республика, Судан, Ливия, Тунис, Марокко, Гана, Гвинея, Нигерия, Мали, Мальгашская республика и др., сбросившие со своих плеч иго колониалистского режима. Далее волна национально-освободительных движений перепрыгнула через Атлантический океан и начала подмывать позиции американского империализма в Латинской Америке. Наиболее ярким примером этого явилась героическая революция на Кубе. Конечно, в Центральной и Южной Америке процесс освобождения народов от империалистического засилья находится пока еще на первых ступенях развития, но он быстро набирает силу и в недалеком будущем несомненно принесет богатые плоды.
Разумеется, еще не все колониальные и полуколониальные народы стали свободными. И даже некоторые из тех, прежде зависимых, народов, которые уже создали свои собственные государства, еще страдают различными детскими болезнями: освободившись от своих господ политически, они еще сильно зависят от них экономически; у них часто еще не хватает ни сил, ни средств для проведения самых необходимых реформ; в них еще не преодолены темнота и предрассудки широких масс, усердно культивировавшиеся колонизаторами; в них еще не выкорчеваны различные реакционные силы и влияния, насаждавшиеся или поддерживавшиеся их былыми хозяевами; племенные и феодальные традиции и пережитки в них нередко препятствуют быстрому движению вперед; у некоторых из их руководителей часто еще нет ясности в вопросе о путях дальнейшего развития. Все это сильно затрудняет перестройку жизни в бывших колониях и полуколониях и открывает еще значительные возможности для происков и интриг империалистов, не желающих расставаться с источниками огромных богатств и бешеных прибылей.
И все-таки возникновение многих новых государств в Азии и Африке, знаменующее собой все ускоряющийся распад колониальной системы, внесло очень большие изменения в мировую обстановку. Ибо эти государства, не будучи социалистическими, становятся антиимпериалистическими и в своей внешней политике в большей или меньшей степени проводят принципы нейтрализма, мирного сосуществования и разоружения. Они также стремятся к полной ликвидации колониализма. Нарождение третьего, весьма многочисленного и влиятельного нейтралистского лагеря, несмотря на всю его пестроту и разношерстность, внесло новый и важный элемент в расстановку сил на мировой арене и явилось тяжелым ударом для империалистического лагеря, сильно ослабившим его прежние позиции.
Еще одним тяжелым ударом для этого лагеря оказалось то, что СССР после окончания второй мировой войны пошел семимильными шагами вперед в области экономического и культурного развития. На западе ожидали, с надеждой и злорадством ожидали, что огромные людские и материальные потери, понесенные СССР в ходе борьбы против фашистского нашествия, надолго ослабят и обескровят социалистическое государство. На этих надеждах империалисты строили важные экономические и политические расчеты. Думали, что советская страна много лет будет залечивать полученные ею раны, что в течение долгих лет она не сможет вести активной внешней политики, что тем временем США обеспечат за собой мировое господство и навеки укрепят систему капитализма. Действительность принесла западным «мудрецам» жестокое разочарование. Именно в послевоенные годы социализм обнаружил свое огромное превосходство над капитализмом. СССР не только с изумительной быстротой восстановил разрушения и потери второй мировой войны, но и вступил на путь стремительного подъема своей экономики и культуры. В темпах этого развития он оставил далеко позади себя лидера капиталистического мира – США. Вот яркое доказательство этого.
Средний ежегодный прирост промышленной продукции за 1945–1959 гг. в США составлял 1,7 %, а в СССР – 10,7 %, или в шесть раз больше.
Особенное значение в этом великом историческом соревновании двух социально-экономических систем современности сыграли достижения советской науки и техники в области завоевания Космоса.
Распад колониальной системы, образование нейтралистского лагеря, ослабление мировых позиций империализма, потеря Соединенными Штатами ведущей роли в области науки и техники, стремительный рост экономического, политического и научно-технического могущества СССР и стран социалистического лагеря – все это имело результатом крупнейшие изменения в соотношении мировых сил, изменения, которые ясно свидетельствовали о том, что мы переживаем эпоху заката капитализма и восхода социализма на всем протяжении нашей планеты.
Таков был тот общий исторический фон, на котором жили и действовали герои нашего повествования – каждый по-своему – после второй мировой войны. Когда кон чилаеъ война, Петровы и Потапов вернулись из Стокгольма домой. Степан и Таня поселились в Ленинграде. Степан с большим энтузиазмом работал во флоте. Советский флот залечивал раны, понесенные во время войны, и реорганизовался в связи с быстро шагающим вперед развитием военной техники. Повышаясь постепенно в звании, Степан стал контр-адмиралом. Таня с не меньшей горячностью, чем ее муж, вся погрузилась в свою профессиональную работу. Она получила степень кандидата медицинских наук и работает в одной из ленинградских больниц. Их сын Ванечка, которому было четыре года, когда Петровы уезжали в Стокгольм, превратился в умного и красивого молодого человека, сильно похожего на отца. Ванечка окончил высшую морскую школу в Ленинграде и стал моряком.
Потапов по окончании войны демобилизовался и вернулся к своей профессии инженера. Сначала он работал на Украине, а потом был назначен директором крупного машиностроительного завода в Сибири. Александр Ильич женился на молодой сотруднице своего завода, у них есть уже двое сыновей. Иногда Потапову приходится бывать в Ленинграде; тогда вместе со Степаном и Таней они вспоминают свои прошлые приключения, которые все больше затуманиваются дымкой времени.
Года два назад семья Петровых пережила волнующее событие. Маленькая девочка Люсиль, которую Петровы везли от Багдада до Каира, за прошедшее с тех пор время превратилась в энергичную и красивую молодую женщину. Она не стала врачом, как когда-то по-детски обещала Тане в Каире, но – что гораздо важнее – она всегда старалась подражать Тане, как человеку и женщине. В результате Люсиль пошла в жизнь своими путями, что привело ее даже к конфликту с отцом, принимавшим участие в одном из послевоенных лейбористских правительств. Люсиль принимает активное участие в английском движении за мир и энергично служит ему как талантливая журналистка. С одной из делегаций она приехала в СССР, была в Ленинграде и разыскала здесь своих старых знакомых. Встреча была теплая и сердечная. В памяти всех троих невольно встали события и тревоги далеких военных лет. Таня по просьбе Люсиль рассказала ей обо всех приключениях, пережитых Петровыми и Потаповым после их отлета из Каира в 1942 году. Люсиль была сильно взволнована и часто прерывала Таню возгласом:
– Какой ужас! Какое несчастье!
Под конец Таня сказала:
– Я не могу забыть Майю с острова Девы… Эта бронзоволикая девочка глубоко запала в мое сердце… Как бы мне хотелось узнать, что с нею случилось!
Глаза Люсиль вдруг сверкнули ярким огоньком, и она горячо воскликнула:
– Я непременно разыщу ее!..
Месяца три спустя Таня получила письмо с какой-то замысловатой заграничной маркой. Она разорвала конверт, и оттуда выпал небольшой листок бумаги, густо исписанный не совсем твердым английским почерком.
«Моя дорогая, незабвенная Танья, – писала Майя (письмо было от нее), – как я счастлива, что Люсиль Маклин прислала мне ваш адрес! Я ей так благодарна, так благодарна… Сотни и тысячи раз за те годы, что прошли со времени вашего отъезда с острова Девы, я вспоминала вас и думала о вас, и мне так хотелось что-нибудь узнать о вас и рассказать вам о себе».
Дальше Майя кратко сообщала о важнейших событиях своей жизни. Она получила медицинские книги, отправленные ей Таней из Лондона. Она тщательно их изучила и после того твердо решила сделаться врачом. Окано удалось убедить туземную общину в необходимости дать Майе возможность окончить медицинский факультет за границей. Майя провела пять лет в Мексике, стала врачом, вернулась домой и теперь лечит своих сородичей на острове Девы. Здесь она вышла замуж за одного из учеников Окано, имеет двух детей – мальчика и девочку – и чувствует себя вполне счастливой. Письмо заканчивалось следующими словами:
«Я часто думаю, что, если бы я не встретилась тогда с вами, дорогая Танья, ничего этого не случилось бы. Я осталась бы навсегда темной островитянкой и не узнала бы своего счастья. Я бесконечно благодарна вам, Танья… Чтобы всегда, каждодневно, помнить о том, чем я обязана вам, я назвала свою дочку вашим именем. Надеюсь, что и ей, и моему мальчику будет легче жить, чем жилось нам, их родителям… В мире многое изменилось… Многое изменилось и на нашем острове по сравнению с тем, что было при вас… Перемены к лучшему – не без борьбы, конечно, – продолжаются и будут продолжаться».
Таня ответила Майе теплым, дружеским письмом, в котором рассказала обо всем, что случилось с ней после отъезда с острова Девы, и как живет она теперь.
Совсем недавно Потапов вместе с несколькими другими советскими инженерами посетил Англию для размещения здесь заказов правительства СССР. Он был изумлен и обрадован, когда на одном из заводов, взявших на себя исполнение этих заказов, встретился со старым другом – инженером Таволато. Карло за эти годы чуть-чуть пополнел, в его иссиня-черных волосах блеснула седина, но в общем он мало изменился. По-прежнему это был бронзоволикий красавец далеких южных земель. Таволато тоже был очень рад вновь увидеть Потапова и пригласил его к себе домой. Александр Ильич охотно согласился. Таволато жил в небольшом, хорошо устроенном коттедже, какие обычно занимают английские интеллигенты средней руки, и, видимо, чувствовал себя вполне удовлетворенным. Мэри встретила Потапова с распростертыми объятиями. Она выглядела несколько старше и солидней, чем во времена острова Девы, но, как и все англичанки ее возраста, сумела сохранить стройность фигуры и тонкость талии. Потапов провел у Таволато целый вечер, и все трое вдоволь наговорились о прошлом и настоящем.
Мэри рассказала, что по приезде в Англию у супругов Таволато вначале положение было трудное. Хотя отец Мэри очень скоро устроил Карло на работу, но продолжал относиться к нему холодно и не хотел признавать законность его брака со своей дочерью. Местное «общество» также закрыло перед ними свои двери. Однако супруги Таволато не унывали.
– Танья была права, – с горячностью говорила Мэри, – когда при прощании в Ливерпуле убеждала меня в том, что и в Англии есть люди, для которых цвет кожи не имеет значения. В поисках таких людей нам сильно помог Ричи – помните его? – который в конце войны вернулся домой. Были среди наших новых друзей и коммунисты, и некоммунисты… Это «общество» нас вполне удовлетворяло, и, когда позднее отец даже изменил свое отношение к Карло и примирился с тем, что мой брак с Карло является браком «на всю жизнь», мы не пошли в его «общество», куда он теперь хотел нас ввести… Зачем оно нам?.. У нас нет с ним ничего общего!
– А что делает Ричи? – спросил Потапов.
– Ричи, – ответил Карло, – сейчас читает лекции в лондонской школе экономических наук… Он не член компартии, но, как мне кажется, по своим взглядам очень близок к коммунистам.
Вмешалась Мэри и с оживлением добавила;
– Вскоре после войны Ричи женился на очаровательной девушке… У них теперь трое детей, старшие двое уже в школе.
– А о сэре Вильямс Драйдене вы ничего не знаете? – поинтересовался Александр Ильич.
– Мы с ним больше никогда не встречались, – ответила Мэри, – но из газет я знаю, что он недавно умер… Мой отец рассказывал, что после возвращения в Англию сэр Вильям стал «твердолобым» консерватором и с особенной враждебностью относился к вашей стране…
Потом беседа перешла на настроения супругов Таволато. Душа Мэри, подобно душам многих современных английских интеллигентов, была полна сомнений и колебаний. Ей очень хотелось верить в счастливое будущее человечества, и она боялась в это верить, чтобы не испытать горечи разочарования.
Карло, сначала молча слушавший свою жену, потом вдруг заволновался и с непривычной для него твердостью и ясностью (когда дело касалось политических вопросов) заговорил:
– Дорогая Мэри, ты должна верить!.. Посмотри, что делается в моей родной Африке. Еще несколько лет назад почти весь этот огромный и богатый континент являлся важнейшим тылом империализма. Английские, американские, французские, португальские, бельгийские колонизаторы жестоко угнетали африканские народы, буквально, как пауки, высасывали из них кровь… А теперь?.. Теперь две трети Африки уже свободны, по крайней мере, политически свободны… Больше 30 новых африканских государств входят сейчас в ООН… И все это совершилось только на протяжении каких-нибудь 5–6 лет!.. Когда я смотрю на карту Африки, когда я думаю, что захватившая сейчас Африку национально-революционная буря уже в течение самых ближайших лет захватит в свой круговорот весь африканский континент, я чувствую и понимаю, что великие исторические ветры нашей эпохи неодолимы. Я верю, что социализм победит капитализм!
Лицо Карло раскраснелось, глаза ярко горели, в голосе зазвенели стальные нотки.
– Браво, Карло! – воскликнул Потапов и захлопал в ладоши. – Твоими устами гласит истина… Вижу, что ты сильно изменился со времен острова Девы… – И, впадая в философский тон, Александр Ильич заключил: – Везде в жизни происходят большие перемены…
Да, везде в жизни происходят большие перемены, но, пожалуй, нигде они не были так велики, как в жизни наших арабских и африканских знакомых.
Лейтенант Хикмет, с которым Макгрегор познакомил Петрова в Багдаде, не случайно расспрашивал Степана о советской стране. В последующие годы он много думал о том, что услышал от Петрова, и много читал по вопросам военным и политическим. В начале 50-х годов он вступил в одну из тайных военных организаций, существовавших в иракской армии. Хикмет так и не решил вопроса, прав или не прав его брат Джевад, заранее требуя полной ясности в вопросе о путях развития страны после ее освобождения от британского ига, но зато с каждым днем, с каждым месяцем в нем все больше разгоралась ненависть к этому игу. С особенной злобой Хикмет относился к Нури-Саиду, установившему кровавый террор в Ираке. В рядах военной организации, членом которой стал Хикмет, было много разных людей разных взглядов, но всех объединяла ближайщая цель: низвергнуть режим Нури-Саида и ликвидировать зависимость страны от Англии. Что же касается более отдаленного будущего, то члены военной организации о нем вообще не думали или думали очень мало, а Хикмет в таких случаях говорил себе: «Сначала уничтожим Нури-Саида, а там видно будет, что делать».
Лейтенант Хикмет оказался искусным заговорщиком, хорошо приспособленным к работе в тайных военных организациях. Он был смел, но выдержан, решителен, но молчалив. Глядя на этого бесстрастного и безупречно дисциплинированного офицера, трудно было представить, что в его сердце ярко горит огонь национальной революции. Именно благодаря таким качествам Хикмету удалось в течение многих лет избегать провала и, искусно меняя то место службы, то занимаемую должность, продолжать упорную борьбу против Нури-Саида и англичан. И вот, наконец, пришел час, когда Хикмет мог праздновать победу: в июле 1958 года, будучи уже полковником, он принял активное участие в перевороте, который возглавил бригадный генерал Касем. Нури-Саид был убит вместе с королем Фейсалом и его наследником, а британские цепи разорваны. Перед полковником Хикметом открылись широкие перспективы военной и государственной деятельности…
Много сходства с судьбой Хикмета имела и судьба Махмуда, курсанта египетской военной школы в Каире, с которым наши советские друзья катались на лодке по Нилу. Постепенно повышаясь в чинах, он стал артиллерийским полковником. Идеи воинствующего национализма, владевшие Махмудом уже тогда, в момент его встречи с Петровыми и Потаповым, еще более укоренились в его сознании позднее и толкнули на путь борьбы против англичан и короля Фарука. Махмуд стал видным членом одной военной группировки, поставившей целью превращение Египта в действительно независимую страну. Летом 1952 года Махмуд сыграл крупную роль в военном перевороте, приведшем к низложению короля Фарука и его изгнанию из Египта. Потом он стал одним из наиболее горячих приверженцев Гамаль Абдель Насера и активно содействовал избранию его президентом Египетской Республики. Махмуд был душой того движения, которое в 1956 году привело к национализации Суэцкого канала. А когда Англия, Франция и Израиль напали на Египет, Махмуд храбро сражался против превосходящих сил противника и завоевал себе большую популярность как среди военных, так и среди гражданского населения. Это открыло ему дорогу в руководящие круги нового режима, где он занимает сейчас видное место. В области политики Махмуд пока остается на позициях узкого национализма. Есть признаки, однако, что такое положение перестает его удовлетворять и что он начинает искать чего-то нового и более созвучного нашей эпохе. К чему приведут Махмуда эти поиски, покажет будущее…
Однако самой яркой и драматичной оказалась судьба Киви. Ему больше не удалось вернуться в Каир и продолжать учебу в арабском университете: условия военного времени этому помешали. Киви остался дома, среди своего племени, и стал помогать отцу, вождю племени. Киви не забыл своих советских друзей и много думал о них и обо всем, что от них узнал и услышал. Больше всего его занимал вопрос, почему Петровы и Потапов столь дружески относятся к черным и как устроить так, чтобы африканцы могли жить свободными людьми. Ясного ответа на эти вопросы у Киви не было. Он пробовал беседовать на волнующие его темы с отцом, но тот только отмалчивался и говорил: «Забудь обо всем этом! Ничего такого никогда не будет!»
Но Киви не мог забыть и продолжал думать. Он часто говорил себе: «Почему ничего такого никогда не будет?.. Ведь есть же белые, не похожие на белых! Я сам провел с ними десять дней… Раз есть такие белые, черные тоже могут стать свободными. Надо только иметь смелость и волю к борьбе». Скоро Киви заметил, что некоторые из его сверстников обнаруживают большой интерес к мыслям и чувствам, которые не давали покоя Киви. Мало-помалу около Киви сложился кружок молодежи, которая видела в нем своего вождя. Когда по окончании войны английские власти сделали попытку восстановить в полной силе суровый колониальный режим, несколько ослабевший в военные годы, кружок Киви ощетинился. Отец Киви упрашивал своих соплеменников «не раздражать» англичан, но сын Киви с этим не был согласен. Однажды произошел взрыв.
К племени Киви прибыли сборщики податей в сопровождении взвода солдат и потребовали уплаты недоимок, образовавшихся во время войны. Тщетно отец Киви умолял колонизаторов не губить племя и не отбирать у него скот и продовольствие – колонизаторы были неумолимы. К концу третьего дня они закончили свою «работу» и с рассветом собирались двинуться дальше. Но тут произошло нечто совершенно неожиданное: ночью кружок Киви напал на мирно спавших англичан, разогнал их, ранив двух человек, и отнял награбленное ими имущество племени. Спустя два месяца прибыл карательный отряд и устроил жестокую расправу с сородичами Киви: многие были убиты или ранены, еще больше, в том числе отец Кивы, арестованы и отправлены в концентрационный лагерь. Молодому Киви удалось бежать, он ушел в лес и вместе с другими единомышленниками создал здесь партизанский отряд, который стал грозой местных колонизаторов.
В течение ряда лет Киви руководил в своей округе вооруженной борьбой против англичан и их приспешников из числа местного населения. Постепенно число его бойцов возрастало, их военный опыт обогащался, вооружение улучшалось. Киви отличался необыкновенной смелостью, находчивостью и ловкостью. Имя его стало легендарным. Колонизаторы гонялись за ним по пятам, но никогда не могли захватить. Как-то раз Киви в сопровождении небольшой группы своих бойцов попал в засаду. Его поймали, сковали и решили для устрашения туземцев публично повесить. В ту же ночь весь отряд Киви бросился на помощь своему вождю, и к утру следующего дня Киви был освобожден.
В другой раз Киви со всеми своими бойцами был осажден колонизаторами на вершине бесплодной и безводной горы. Вдобавок самолеты то и дело сбрасывали на них бомбы. В течение двух недель партизаны бешено сопротивлялись. Потом вышли все припасы. Голод и жажда, усугубляемые действием жгучего солнца, стали косить повстанцев. Англичане уже твердо рассчитывали на полную ликвидацию опасной «банды»… Их ждало новое разочарование. Киви решил во что бы то ни стало пробиться через кольцо блокады – и он пробился! Правда, половина отряда погибла в бою, но зато другая половина, во главе с самим Киви, вырвалась на волю и, быстро пополнив свои ряды, продолжала свою благородную деятельность.
Так продолжалось до 1955 года, когда состоялась Бандунгская конференция, и волна национально-освободительного движения стала все больше захватывать Африку, Киви понял, что одной партизанской армии для освобождения племени недостаточно. Появилась надобность в создании политических организаций, которые в момент победы могли бы взять на себя управление вновь возникающим государством. Киви пригласил в свой лагерь всех виднейших представителей своего племени, и после долгих прений и бурных столкновений большинство мудрейших решило образовать «Народно-демократическую партию», вождем которой стал Киви. Меньшинство, расколовшееся, в свою очередь, на две группы, создало две другие партии, отражавшие интересы и настроения более отсталых элементов племени. Между этими тремя партиями сразу же началась борьба. Английские власти, покровительствуя партиям меньшинства, открыли преследование партии, руководимой Киви, вынудив ее вести полулегальное существование. Однако влияние этой партии быстро росло и укреплялось.
«Народно-демократическая партия» твердо и открыто провозгласила лозунг национальной независимости и полной ликвидации колониального режима. Под этим знаменем племя Киви вело упорную борьбу с англичанами на протяжении последующих лет. Борьба шла с переменным успехом: были тут у Киви и победы и поражения, но все-таки общая линия развития шла вперед и выше. Не распуская своих партизанских отрядов, Киви теперь отдавал все больше внимания политике. Здесь он также обнаружил незаурядные способности. Борьба Киви и его племени еще не закончена, они еще не добились официального признания своей независимости, однако фактически в их жизни очень многое изменилось, и они твердо надеются уже в самом близком будущем окончательно сбросить с себя цепи империализма…
…На днях Петров встретился с адмиралом Карповым. Они оба были приглашены на одно важное заседание по делам военного флота СССР. Адмирал Карпов сильно постарел с тех пор, как напутствовал Степана перед его отъездом в Швецию. Голова его побелела, по лицу прошли морщины, но глаза смотрели по-прежнему живо и остро. Карпов вышел в отставку в звании вице-адмирала, но не хотел бездельничать: он занимался педагогической работой и участвовал в некоторых важных правительственных комиссиях.
В самом конце заседания принесли номер вечерней газеты. Петров быстро пробежал его и вдруг остановился на одной телеграмме, напечатанной среди известий из-за рубежа. Телеграмма гласила:
«Агентство Франс Пресс передает из Центральной Африки, что переговоры между британским правительством и лидерами „Народно-демократической партии“ Юго-Восточной Африки прерваны. Председатель этой партии Киви заявил, что его народ требует полной независимости и отвергает проект конституции, предложенный английской стороной. Опасаются, что разрыв переговоров приведет к большим волнениям и, возможно, даже к вооруженной борьбе против англичан, ибо Киви объединяет в своих руках руководство „Народно-демократической партией“ и командование местными партизанскими силами».
– Отыскался след Тарасов! – с волнением воскликнул Петров, обращаясь к сидевшему рядом с ним адмиралу Карпову. – Посмотрите, вот в этой телеграмме, – Петров протянул Карпову «Вечерку», – я увидел имя человека, о котором ничего не слышал уже много-много лет.
– А что это за человек? – спросил Карпов. Петров подробно рассказал старому адмиралу всю историю Киви.
Карпов был глубоко взволнован. Он долго молчал, точно переживая слова, услышанные от Петрова, и затем медленно и раздумчиво сказал:
– Да, а теперь Киви вождь своего народа, борющегося за независимость и свободу!.. Люди Азии и Африки проснулись и подняли голову… Это будет иметь огромное влияние на всю дальнейшую историю человечества.