Мерфи Уоррен. Последнее испытание

   К тому же никакого задания Римо пока не предвиделось. А раз так, то лично ему Смиту наплевать, чем он там занимается.
   И чтобы окончательно успокоиться на сей счет, глава КЮРЕ, прежде чем отправиться на ленч, проглотил целых четыре таблетки «Тамс»^[28]. А вдруг с желудком какие нелады? В глубине души его все-таки очень тревожили эти странные похождения Римо с Чиуном.

* * *

   Смит не спеша добрался на своем стареньком автомобиле до Порт-Честера, где располагалось местное почтовое отделение. В первые дни существования КЮРЕ то и дело поступали письма от информаторов, и его ящик «до востребования» заполнялся очень быстро. Теперь же, в век электронной почты, таких посланий приходило все меньше и меньше. И одной поездки в неделю вполне хватало. К тому же в письмах от информаторов вряд ли могли содержаться какие-либо сведения о намерениях Римо и Чиуна.
   Но старые привычки живучи. Перед тем как подойти к своему ящику, Смит встал в очередь к одному из окошек, чтобы, не привлекая излишнего внимания, осмотреть помещение. Нет, ничего подозрительного. И неудивительно: почтовые отделения весьма надежны и вполне анонимны. Федеральные власти и соответствующие службы не интересуются открытками и конвертами, что ожидают своих адресатов в абонентных ящиках.
   Смит купил одноцентовую марку — самую дешевую из всех, — затем отправился к ящикам. Вставил в отверстие маленький медный ключик и отпер дверцу.
   Внутри лежало несколько конвертов. Он забрал всю корреспонденцию и поспешил на улицу.
   Уже сидя за рулем автомобиля, Смит бегло просмотрел почтовые отправления, чтобы убедиться, что адресованы они именно ему. Хотя этот абонентный ящик принадлежал ему вот уже тридцать лет, иногда случались и недоразумения. По сутулой спине Харолда В. Смита пробежали мурашки. На одном из конвертов синими чернилами было выведено: «Мистеру Конраду МакКлири».
   Обратного адреса не было. Лишь штемпель почтового отделения Оклахомы. Глава КЮРЕ торопливо вскрыл конверт и пробежал письмо глазами.
   "Больница при католическом монастыре
   Приют для престарелых
   Дорогой мистер МакКлири!
   Надеюсь, что вы в добром здравии. Выполняя свое давнее обещание, пишу Вам это письмо с целью уведомить о скорой и, увы, неизбежной кончине сестры Марии Маргариты Морроу. Здоровье ее давно пошатнулось, однако держалась все это время она со стойкостью, достойной уважения. Теперь же врачи сомневаются, что сестра дотянет до конца июля.
   Если Вы по-прежнему хотите присутствовать на похоронах, то знайте, дни сестры Марии Маргариты сочтены. Держите со мной связь по телефону. Позднее сообщу Вам точную дату.
   Ваша сестра во Христе Новелла".
   Харолд В. Смит еще дважды перечитал это краткое послание. На лице его отразилось искреннее недоумение.
   — Значит, она еще жива... — пробормотал он и погрузился в воспоминания.
   Конрад МакКлири был его правой рукой на этапе создания КЮРЕ. Грубый и прямолинейный, сильно пьющий, рьяный патриот, именно он придумал, как привлечь к работе Римо Уильямса, разработал план.
   А Харолд В. Смит привел этот план в действие, усовершенствовав и продумав его до мелочей. Но высовываться Смит права не имел, непосредственное исполнение Конрад МакКлири взял на себя.
   Начиная с кражи полицейского жетона Римо и кончая переделкой электрического стула — с тем чтобы разряд тока оказался несмертельным. Именно он, переодевшись монахом, посетил Римо перед казнью в камере смертников, подсунул ему специальную таблетку, после приема которой у человека не наблюдалось никаких признаков жизни — таким образом, его можно было бы объявить мертвым после экзекуции. МакКлири проделал все мастерски, не оставив ни единого следа, ни малейшего свидетельства.
   Кроме, как только что выяснилось, сестры Марии Маргариты, которая вырастила и воспитала Римо.
   Смит вспомнил свой давний разговор с помощником.
   — А как насчет монахини? — спросил его МакКлири.
   — Разве она представляет какую-либо угрозу?
   — Она заменила Римо мать. И узнает его даже после пластической операции, по глазам или голосу.
   — Где она сейчас?
   — Все еще в приюте Святой Терезы.
   — Приют надо сжечь, — произнес Смит. — Дотла. Пусть об этом Римо Уильямсе не останется ни единой записи.
   — Понял, — кивнул МакКлири. — Ну а как все-таки быть с сестрой?
   — Нельзя подвергать программу ни малейшему риску. Ведь от этого зависит благополучие и процветание нации.
   — Понял, — снова кивнул МакКлири.
   Вот, собственно, и все — таков был стиль их работы. Харолду В. Смиту вовсе не обязательно было говорить, что сестра Мария Маргарита, несмотря на все свои добрые деяния, должна умереть. Умереть, как умер Римо Уильямс, как умерли очень многие, что представляли угрозу для КЮРЕ. Все и так было ясно. МакКлири, будучи безупречным агентом и исполнителем, уже давно научился понимать своего босса без слов. Он был одним из самых лучших, хладнокровных и безжалостных агентов, которого когда-либо знал Харолд В. Смит.
   Правда, Конрад сильно пил, а напиваясь, становился слюняво-сентиментальным. Но на работе сей порок никак не сказывался. Когда же ему предстояло исполнить какое-нибудь особенно грязное задание, МакКлири всегда говорил одно и то же: «Америка стоит того, чтобы отдать за нее жизнь».
   Запомнив адрес и номер телефона сестры Новеллы, указанные в приписке, глава КЮРЕ сложил письмо, разорвал на мелкие кусочки и сжег их в пепельнице у приборной доски. Глядя, как коробится и чернеет бумага, он вспомнил еще один факт.
   Конрад МакКлири был католиком. Пусть грешным, но все же католиком. И по всей видимости, с симпатией относился к монахине, не сделавшей в своей жизни ничего дурного, а, напротив, целиком посвятившей ее богоугодным делам.
   Смит растер пепел в мельчайший порошок, завел двигатель и поехал в «Фолкрофт». На его патрицианском лице застыло выражение глубокой задумчивости.
   Получалось, что покоившийся в могиле Конрад МакКлири совершенно неожиданно оказал кюре неоценимую услугу — подсказал, как удержать ценного агента.
   И Харолд В. Смит в душе горячо поблагодарил старого своего товарища по оружию.
   А в качестве меры предосторожности опорожнил пепельницу в трех разных местах по пути следования — с тем чтобы никогда и никому на свете не удалось бы восстановить эту записку.

Глава 16

   Теперь прямиком в постельку, — обрадовался Римо, когда днище лодки заскрипело по песку пляжа Вайкики.
   Над Тихим океаном уже забрезжил рассвет. Ночной ветер стих, вокруг расстилалась зеркальная гладь воды.
   — Но если ты говоришь, что спал в лодке, куда же больше? — возразил Чиун, ожидая, когда ученик подтащит суденышко к самому берегу, чтобы он ступил на землю с достоинством, не замочив сандалии, как и подобает настоящему мастеру Синанджу.
   Однако, к удивлению и неудовольствию Чиуна, Римо спрыгнул на песок и побрел прочь, небрежно бросив через плечо:
   — Лично я собираюсь найти хороший тихий отель и ради разнообразия выспаться в нормальной западной постели.
   Лицо корейца потемнело от гнева.
   — Ты не будешь спать на кровати! Я запрещаю!
   — Попробуй только помешать! — огрызнулся Римо.
   И тут вдруг мастер Синанджу неожиданно преградил ему путь.
   Ученик растерянно отступил.
   — Ну что, теперь прикажешь сражаться с тобой? — устало спросил он.
   — Еще не время.
   — Что ты имеешь в виду?
   — Ладно. Если уж так хочется спать, спи. Но только помни: утром мы отправляемся в Гесперию.
   — Там будет видно.
   — Утром мы отправляемся в Гесперию! — настойчиво повторил Чиун.
   — Я сказал, посмотрим! — рявкнул Римо и зашагал прочь, в темноту.
   Мастер Синанджу долго провожал его взглядом, лицо его, отливая мертвенной бледностью, напоминало маску из желтоватого папируса.
   Римо поселился в номере отеля «Шератон» в центре Вайкики, и стоило ему только войти, как он тут же рухнул на огромную двуспальную кровать. Спать на постели запрещалось правилами Синанджу. Мастера должны были спать только на жестком татами, на полу. Но Римо сейчас плевать хотел на правила — после таких-то испытаний, через которые заставил его пройти Чиун!..
   Едва он коснулся щекой подушки, как тут же провалился в сон.

* * *

   Во сне он увидел себя в комнате с позолоченными стенами и несметными сокровищами. В центре на троне из тикового дерева, отделанного золотом и серебром, сидел толстый мужчина в просторном шелковом одеянии ослепительно красного цвета — на Востоке считается, что такой цвет отпугивает злых демонов.
   Римо сразу же узнал его.
   — Ванг?
   — Великий Ванг, если уж на то пошло. — И мужчина усмехнулся, отчего на его ангельских, пухлых щеках появились ямочки. — Вижу, ты успешно проходишь испытания на пути к последней, самой главной ступени. Прекрасно, Римо. Это делает тебе честь, Я прямо-таки изумлен твоими успехами.
   — Может, ты наконец объяснишь, почему мне все время снятся мастера из прошлого?
   — А разве Чиун не сказал?
   — Учитель напрочь отрицает какое-либо значение моих снов.
   — О, как это на него похоже! Главное — придать обычному ритуалу оттенок таинственности...
   — Ничего себе, «обычный ритуал»! Да знаешь ли ты, что мне пришлось испытать по его милости?
   Ванг расплылся в улыбке. На лбу у него появились мелкие веселые морщинки.
   — Конечно, знаю. Сам прошел через такое. Гоняют тебя до тех пор, пока уже ног под собой не чуешь. А когда падаешь без сил, являются мастера из прошлого и, если одобряют то, что видят, наделяют мудростью.
   — Так, значит, эти сны — неотъемлемая часть посвящения в мастера? — удивился Римо.
   — Естественно. Так повелось еще со времен самого первого мастера, явившегося из пещеры, полной тумана. Ты его видел.
   — Ах вот оно что!
   — А как тебе встреча с Са Мангсангом?
   — Надеюсь, больше никогда не встречусь. Неужели тоже приснилось?
   — Как думаешь, сейчас тебе снится сон?
   Римо нахмурился.
   — Похоже на то. Но слишком уж много в моих снах тайного смысла!
   — С Минотавром ты уже сражался?
   — Да. Правда, Минотавром был Чиун в маске и шкуре быка.
   — Скверно! В наши дни мы бились с настоящим Минотавром. Захватывающее сражение, масса впечатлений!
   — Нет, Минотавр точно был не настоящий.
   — О драконах теперь говорят то же самое. А вот мне посчастливилось обезглавить нескольких.
   — Слушай, а я почему-то всегда думал, что Великий Ванг посещает мастеров лишь раз в жизни.
   — Так оно и есть. Когда проснешься, поймешь. Мое появление означает, что ты достиг полного совершенства. Но раз ты сейчас спишь, то это не считается.
   — О-о... — разочарованно протянул Римо.
   — Теперь же ты на самом пороге Дома. Известно ли тебе, что Чиун уже давно отошел от дел?
   — Вот как?
   — Да, да, не удивляйся. И уже давно живет отблесками былой славы. — Ванг покачал круглой головой. — Ай-ай-ай... Скверно, совсем скверно. Что, если вы оба попадете в какой-нибудь переплет и погибнете? Тогда Дом прекратит свое существование.
   — Никогда прежде об этом не задумывался.
   Ванг подался вперед.
   — А ты разгадал тайну Сфинкса?
   — Нет.
   — Нет?! Но почему? Ответ-то ведь проще простого.
   — Ну Чиун тоже так говорил...
   — Ладно, попробую чуть-чуть подсказать. — С этими словами Великий Ванг приложил палец к кончику носа и начал давить на него. Нос сплющился и расширился. Затем мастер странным образом отогнул уши — теперь они оттопыривались в разные стороны, словно на них давил головной убор фараона.
   — Ты?! Так это был ты?
   — Он самый, — подтвердил Великий Ванг и позволил носу и ушам принять свою изначальную форму. — Когда один из последних фараонов призвал меня на помощь, я приехал и все расставил по своим местам. Заставил этих бессовестных обманщиков переделать лик Сфинкса — так, чтобы он походил на мой. То-то они засуетились! Предлагали мне золото, горы золота, но я с презрением отверг эту подачку. И напомнил о том, что обещанное Дому Синанджу всегда следует выполнять. Если позволять фараонам нарушать свое слово, то любой, самый жалкий эмир, халиф или паша в момент воцарится на их месте!
   — Значит, ты Сфинкс...
   Ванг откинулся на спинку трона.
   — Великий Сфинкс, не забывай. Я немало потрудился, чтоб заработать это почетное звание.
   — Прости.
   — И не говори Чиуну о моем намеке. Пусть считает, что ты сам додумался.
   — А что же... Чиун-то сам догадался?
   — Конечно. Ум у него очень быстрый и острый.
   — Ну ладно. Мне и с тобой придется сразиться?
   Ванг усмехнулся.
   — Думаешь, ты победишь?
   — Не знаю. Ведь ты — Великий Ванг.
   — А ты — страшный ночной тигр, созданный мастером Синанджу. Мифический персонаж, воплощение божества. Сам Шива в одной из своих реинкарнаций!
   — Не верю я во всю эту ерунду насчет Шивы и реинкарнации!
   — Полегче, Римо, полегче! Ты говоришь с пророком, одним из божественных воплощений!
   — Прости...
   — Ладно. Скоро все узнаешь сам. Можешь еще задать вопрос.
   — Когда ты впервые обнаружил источник солнца, в небе появилось огненное кольцо, и ты услышал голос. Интересно, чей голос?
   Великий Ванг недоуменно пожал плечами.
   — Я и сам пытался выяснить это на протяжении последних двух-трех тысяч лет. Огонь ослепил меня, а в голове загудело. Думаю, это был Саншин.
   — Кто?
   — Горный Дух. Неужели Чиун никогда не рассказывал тебе о нем?
   — Может, и рассказывал, но я не слишком склонен воспринимать всю эту мистическую чепуху.
   — Саншин — Горный Дух. Иногда его еще называют Хейнунимом, что в переводе означает «Небесный Император» или же «Человек на Луне». Только не путай с Йонг-Вангом, Королем Драконов. Тот — владыка всех морей и океанов, а я к воде и не приближался никогда. Может, лучше и вовсе этого не знать... Когда возникло огненное кольцо, я вдруг понял суть своей души и тела, что никогда не удавалось ни одному из мастеров. И Дом был спасен.
   — Я всегда сгорал от любопытства на сей счет.
   — Разузнаешь подробности, — сказал Великий Ванг, — найдешь меня на небесах и все расскажешь, договорились?
   — А сколько еще продлятся мои испытания?
   — Прости, вопрос ты уже задал. На этот отвечу в следующий раз.
   — Когда?
   — Не могу сказать. Теперь слушай. Перед тем как мы расстанемся, я сам хочу кое-что у тебя выяснить. Почему ты не спросил меня о своем отце?
   Римо вздрогнул.
   — Откуда ты знаешь?..
   Ванг укоризненно покачал головой.
   — О-о, это долгая история и серьезный разговор. Спроси Нонью. Может, он тебе скажет.
   С этими словами Великий Ванг поднялся, расправил складки своего алого одеяния, словно крылья. А затем поднес руки к лицу и спрятал его в шелке. Алое покрывало скользнуло на трон из тикового дерева, и все пропало.
   А откуда-то с небес над головой Римо раздался радостный смех Великого Ванга.

* * *

   Утром Римо обошел гостиничный номер, но мастера Синанджу не нашел. Он взялся за телефон и позвонил в «Фолкрофт» Харолду В. Смиту. Ты, по всей видимости, уже должен был появиться на работе.
   — Смитти, окажите мне одну услугу.
   — У меня новости о вашем прошлом!
   — Потом, сейчас меня интересует другое.
   — С чего это вы вдруг перестали интересоваться своим происхождением?
   — Перестал и все. Теперь об услуге.
   — Слушаю, — холодно отозвался Смит.
   — Я хочу, чтобы вы дали мне какое-нибудь срочное задание.
   — Я думал, вы бастуете.
   — Бастовать буду позже. Мне очень и очень нужно срочное задание.
   — Пока что, увы...
   — Придумайте что-нибудь! Я жажду избавиться от Чиуна.
   — С чего вдруг?
   — Он надо мной издевается. То бросит в ад, то вытащит оттуда. И называет это ступенями к постижению мастерства. Мне нужно отдохнуть от него, хотя бы немного. Он заставляет меня проделывать разные штуки, которые называет «атлой».
   — Атлой?
   — Не знаю, что это такое, но я уже успел посоревноваться в беге с быками Памплоны, сдвинуть с места Великого Сфинкса, сразиться с Гидрой и Минотавром...
   — Как вы сказали? С Минотавром?
   — Ну, на самом деле в Минотавра вырядился Чиун.
   — Знаешь, Римо, — произнес Смит, — то, что вы описываете, напоминает мне двенадцать подвигов Геракла.
   — Вот и я сказал то же самое, совершив то ли шестой, то ли седьмой атлой.
   — Нет, я имею в виду в буквальном смысле. Чтобы искупить вину за убийство жены Мегары и трех своих сыновей, которые Геракл совершил под влиянием богини Геры, напустившей на него безумие, герой отправился к Дельфийскому оракулу, и тот велел ему совершить двенадцать подвигов, или деяний, после чего обещал Гераклу бессмертие.
   — Погодите-ка... значит, «атлой» не корейское, а греческое слово?
   — Да, греческое.
   — Вы узнали это из своих компьютеров?
   — Нет, из учебников по истории и классической литературе. Сейчас посмотрю еще кое-что, в базе данных... Так, вот оно... Ученые расходятся во мнении относительно того, сколько именно подвигов совершил Геракл, но почти во всех летописях и трудах фигурируют: немейский Лев, лернейская Гидра, эринанфский Вепрь...
   — Вы, наверное, хотели сказать «Медведь»^[29]?
   — Нет, написано «Вепрь».
   — А я сражался с полярным медведем. После чего Чиун облачил меня в его шкуру.
   — Геракл носил шкуру убитого им немейского Льва. Вы имели дело со львом?
   — Нет. Конечно, если не считать Сфинкса. Он заставил меня сдвинуть статую с места. Что там еще?
   — Так... Потом еще победа над птицей-людоедом из болот Стимфалоса, чистка авгиевых конюшен...
   — Сдается мне, я объединил эти подвиги на греческом острове...
   — Ну, потом еще укрощение огнедышащего критского быка, поимка быстроногой керинейской лани, укрощение пожирающих человеческое мясо коней Диомеда... Так... Достал яблоко Гесперид, добыл пояс Ипполиты, пригнал скот Гериона, одолел адского пса Цербера, победил Антея и Кикна. Сражался с Кентавром и так далее...
   — А лань... Лань?
   — Животное с копытами из меди и золотыми рогами.
   Римо тихонько застонал.
   — О Господи, Смит! Похоже, из всего списка я исполнил только одно деяние — сразился с Минотавром. А остальное еще впереди. Нет, я этого не вынесу! Срочно дайте мне задание, Смитти! Какое угодно!
   — Послушайте, Римо, у меня есть для вас кое-что поинтереснее...
   — Что именно?
   — Помните сестру Марию Маргариту Морроу?
   — Конечно, а что?
   — Так вот, она еще жива, Римо.
   В трубке повисла долгая пауза. Когда Римо снова заговорил, голос его дрожал от волнения:
   — МакКлири клялся и божился, что она погибла во время пожара в сиротском приюте...
   — МакКлири лгал. Сестра Мария Маргарита сейчас в больнице католического монастыря.
   — Она ведь совсем уже старенькая... — пробормотал Римо, глядя из окна на Гонолулу в лучах полуденного солнца.
   Смит откашлялся.
   — Полагаю, вы хотели бы навестить ее?
   — Не вздумайте мне мешать! — огрызнулся Римо.
   — Она умирает. А потому, если будете держать язык за зубами, вряд ли чем-нибудь нам навредите.
   — С чего вдруг такая лояльность? — подозрительно спросил Римо.
   — Ну, назовем это жестом доброй воли... К тому же я окончательно зашел в тупик, занимаясь поисками ваших родственников. Возможно, сестра Мария Маргарита сумеет просветить вас на этот счет.
   — Если бы она что-то знала, то давно бы уже мне сказала.
   — А она когда-нибудь говорила, что мельком видела человека, оставившего вас на пороге приюта?
   — Откуда вы знаете?
   — МакКлири доложил. Давно, еще в самом начале, но поскольку сестра Мария не узнала этого человека, сей факт мало что значит. Снова тупик.
   — И где она теперь?
   — Оклахома-Сити. В больнице при монастыре. Приедете туда, спросите сестру Новеллу. Представитесь другом Конрада МакКлири.
   — Снова монастырь, — проворчал Римо. — В общем, ничего удивительного.
   — Только не тяните, Римо. Времени у вас в обрез. Мне сообщили, что она при смерти.
   — Не надо меня подстегивать! Жду не дождусь, когда попаду в Штаты. Потому как у Чиуна на уме совсем другой маршрут. Этот старый мошенник хочет заманить меня в неведомо какое место под названием Гесперия.
   С этими словами Римо повесил трубку.
   Выскользнув из отеля, он взял такси и, доехав до аэропорта, купил билет на первый же рейс в США. Он рассчитывал, что, оказавшись в любой точке Америки, без проблем доберется оттуда до Оклахома-Сити. Но если Чиун перехватит его, тогда проблем не миновать.
   Впрочем, за ним, похоже, никто не следил.
   Очень подозрительно! Интересно все же, куда запропастился мастер Синанджу? Ведь этого старого хитреца не так-то легко провести!
   Уже в воздухе, на пути к Сан-Франциско, Римо несколько раз оглядел ряды кресел в поисках знакомого лица. Но Чиуна среди пассажиров не было.
   Из салона первого класса вдруг подскочила стюардесса и спросила, не занято ли место рядом с Римо.
   — Так ведь вы здесь хозяйка, — ответил тот. — Сами наверняка знаете.
   Девушка одарила его призывным взглядом и промурлыкала:
   — Вы живете в Сан-Франциско?
   — Нет.
   — Значит, летите в гости? Я могу показать вам город.
   — Я там не задержусь. Мне надо сразу же лететь в Оклахома-Сити.
   — О, а у меня в Оклахома-Сити живет троюродная сестра! Я так давно с ней не виделась! Знаете что, давайте я возьму отпуск до конца месяца и мы вместе слетаем в Оклахома-Сити.
   Римо недовольно скривился.
   — Вообще-то я лечу на похороны.
   — Замечательно! Просто обожаю похороны! И моя кузина — тоже. Сначала навестим ее, а потом...
   — Вы не слышали, что я сказал? — вскипел Римо. — Я лечу на похороны! И хотел бы побыть один, чтобы никто не отвлекал меня от скорбных мыслей!
   Стюардесса ласково потрепала Римо по плечу.
   — Я все прекрасно понимаю. И не собираюсь вас отвлекать. Просто молча посижу рядом — поддержу вас морально.
   — Нет, это просто невыносимо! — воскликнул Римо. Откинулся на спинку сиденья, закрыл глаза и провалился в пустоту.

* * *

   Откуда-то из темноты, почти сливаясь с черным фоном, появился крепкого телосложения мужчина с бычьей шеей и холодными черными глазами.
   — Я Нонья, — произнес он низким булькающим голосом, напоминающим кваканье лягушки-быка.
   — Зовите меня Римо.
   — Я с самого раннего возраста управляю источником Солнца, однако всю свою жизнь прозябал в невежестве.
   — Говорят, тебе что-то известно о моем отце. Великий Ванг сказал.
   — У меня был сын. По имени Коджинг.
   — Кажется, я о нем что-то слышал.
   — Волею судеб я оказался в этой Пустоте, так и не успев излечиться от невежества, — пробормотал Нонья. — Знай это, о, Белокожий!
   — Мастер Коджинг жил во времена царствования Хосона, — отозвался Римо. — Я точно помню — как раз в те времена Персия и Египет отказались от услуг Дома Синанджу и у ваших людей почти не было работы.
   — Мастер Коджинг владел одной тайной. Знаешь какой?
   — Если и знал, то давным-давно позабыл.
   — Постарайся вспомнить. Это очень важно.
   — Прости, я пас. Лучше расскажи о моем отце.
   Нонья недовольно нахмурился.
   — Рассказать может только Коджинг. А теперь мне пора.
   — Как это? Разве мне не надо с тобой сражаться?
   — Нет, со мной не надо, — ответил Нонья.
   — Ну и хорошо, — улыбнулся Римо. — Нет, я, конечно, не боюсь проиграть...
   Не успел Римо договорить, как Нонья без всякого предупреждения резко ударил его по лодыжкам и сбил с ног.
   — Эй! В чем дело? — воскликнул поверженный.
   Темнота вмиг обступила его со всех сторон.
   — Ты всегда должен быть начеку. Твой учитель наверняка устыдился бы.
   — Я только что сразился с царем и отцом всех кальмаров! И очень устал.
   — Скажи спасибо, что я не убил тебя, Большеногий.
   — Погоди! Где мой отец?
   Вместо ответа мастер Нонья скрестил ноги и медленно опустился в позу лотоса. А затем так же медленно погрузился в черную Пустоту и исчез из вида.

* * *

   Проснувшись, Римо обнаружил, что стюардесса по-прежнему ласково держит его за руку, а на лице ее застыла мечтательная улыбка.
   — Ты разговаривал во сне.
   — Интересно, о чем?
   — Смысла я не разобрала, но ты был так мил... Так бы и слушала тебя всю ночь...
   — Теперь день.
   — Приглашение принимается. — Девушка игриво подмигнула.
   Извинившись, Римо поднялся и прошел в туалет, где заперся изнутри и сидел до тех пор, пока самолет не приземлился и пассажиры не потянулись к выходу.
   Затесавшись в толпу и прижавшись вплотную к невероятно толстой даме, по самым скромным подсчетам весившей не меньше годовалого слоненка, Римо проскользнул мимо подстерегавшей его стюардессы и выбрался из самолета незамеченным.
   Спросив в аэровокзале билет до Оклахомы, он узнал, что все места на ближайший рейс уже проданы.
   — Я могу и постоять, — заявил Римо рыжеволосой кассирше.
   Та одарила его дразнящей улыбкой.
   — Ничего не поделаешь — стоячие места продавать запрещено. К тому же до завтрашнего утра самолетов на Оклахому нет.
   — Но я страшно спешу!
   Кассирша подалась к окошку, намазанные ярко-оранжевой помадой губы призывно растянулись.
   — Я буду просто счастлива приютить вас до завтрашнего утра, — проворковала она. — У меня такой удобный диван, к тому же двуспальный... Но если вы любитель острых ощущений, на нем вполне можно разместиться и втроем. — Она игриво подмигнула.