Страница:
Чиун-старший приподнял черную бровь.
— Ничего подобного. Должно быть, он имел в виду моего сына, Чиуна-младшего.
— Но Чиун это отрицает!
Чиун-старший пожал плечами. Точно так же делал и Чиун. Странно все-таки повстречать отца Чиуна, который умер молодым, подумал Римо. Все равно что повстречать самого Чиуна в молодости.
— Тогда не знаешь ли ты, где найти Коджинга? — спросил Римо.
— Нет. Слышишь бой барабанов? Он доносится вон с того поля. Мне кажется, они зовут тебя. — И Чиун-старший указал направление.
— Понял, спасибо! — И Римо бросился на звук.
Вскоре заросли сорго поредели, началось поле, засаженное сочными стеблями какого-то другого растения. Сладковатый его запах показался знакомым, и Римо наконец сообразил, что это кукуруза.
— Вот уж не думал, что в Корее растет кукуруза... — пробормотал он.
Бой барабанов становился все громче. Казалось, и сердце теперь колотится в такт этим призывным звукам, так и замирая в ожидании чего-то необычного.
Римо пробивался сквозь заросли на запад и вдруг увидел мужчину в желтом шелковом кимоно. Между ног у него стоял барабан.
— Коджинг? — спросил Римо. Незнакомец вроде бы очень походил на мастера Коджинга.
Барабанщик поднял голову:
— Я Коджонг.
— Я ищу Коджинга.
— А нашел Коджонга.
— Да, я понял, понял.
— А зачем тебе понадобился мой брат Коджинг?
— Он знает одну очень важную для меня вещь.
Коджонг перестал бить в барабан.
— Все мои братья знали что-то важное. Потому-то мы здесь. И ты тоже, наш брат по крови.
Заметив торчавшее в волосах Коджонга орлиное перо, Римо спросил:
— А чем это ты занимаешься?
— Вызываю из-под земли кукурузу.
— Хорошее дело.
— Я ем кукурузу. Риса не ем.
— Здорово, — рассеянно заметил Римо, озираясь по сторонам в надежде увидеть Коджинга.
— Все мои близкие едят кукурузу.
— Угу...
— Мой народ — народ Солнца.
Римо вздрогнул и резко обернулся.
— Что ты сказал?
— Я сказал, мой народ — народ Солнца. Мы не сражаемся. Нам запрещено убивать. Это наш образ жизни. Наше правило. Наш путь. Наш закон. Он отличается от законов и образа жизни других людей.
— А кто они такие вообще, эти люди Солнца? — спросил Римо.
— Мой народ. И твой тоже, белоглазый.
— То же самое говорила мне мать... Что ты знаешь еще?
— Мать просила передать тебе, белоглазый, чтобы ты слушался ветра.
Склонив голову набок, Римо прислушался. Западный ветер тихо шелестел в стеблях кукурузы с золотистыми початками, заставляя их раскачиваться. И вдруг среди этих звуков Римо различил голос матери:
— Ты должен спешить, сын мой! Ибо он умирает!
— Где ты? — вскричал Римо.
— Поторопись!
— Где он? — воскликнул Римо. — Только скажи, где его искать? — Но ветер не ответил.
Сидевший на земле Коджонг поднял на него глаза.
— Чиун знает. Спроси Чиуна.
— Чиуна-старшего?
— Нет. — Коджонг снова ударил в барабан. — Чиуна-младшего.
И тут высокие стебли кукурузы закачались еще сильнее, жутко замельтешили перед глазами, словно некто гигантской ложкой размешивал плотное пространство Пустоты.
И Римо проснулся.
— Я только что говорил с твоим отцом о моем! — сердито заявил он Чиуну.
— Надеюсь, он в добром здравии? — осведомился Чиун, лежавший на коврике.
— Он умер. И давно.
— Знаю, но в добром ли он здравии?
— Он сказал, что ничего не знает о моем отце. А потом я встретил Коджонга.
— Мастера с таким именем не существует, — тихо произнес Чиун.
— Какая разница! Короче, он посоветовал спросить у тебя.
— А что именно он сказал?
— Сказал: «Спроси Чиуна-младшего». А Чиун-младший — это ты.
— Но мой отец гораздо моложе меня. Он умер в самом расцвете сил.
— Не увиливай от ответа!
— Сядь и успокойся.
— Нет, ответь мне! Я слышал голос матери. Она сказала, что мой отец в опасности, что он умирает. Ты знаешь, кто он, мой отец? Да или нет?
— Сядь, успокойся. Я расскажу тебе, как найти отца. Ведь я обещал.
Римо опустился на коврик рядом с Чиуном, судорожно сжимая кулаки. Он был мрачнее тучи. Учитель ласково взглянул на ученика.
— В тот первый раз ты увидел мать вовсе не случайно, а потому что заглянул в зеркало памяти. К чему я, собственно, и призывал тебя все эти годы.
— Ну и?..
— Ты глядел на свое отражение, а перед мысленным взором твоим вставало ее лицо. И случилось это еще до появления ее духа. Ты видел глаза своей дочери, и вот из глубин памяти всплыли другие глаза, похожие. Глаза той женщины, которая дала тебе жизнь. То же будет и с отцом. Если, конечно, у тебя хватит мужества взглянуть на самого себя в поисках сходных черт. Ибо все, кто был связан с тобой в прошлом, оставили свои следы.
— Опять увиливаешь от ответа. Говори толком!
— Долгие годы я был твоим отцом. И я был бы плохим отцом, если бы выложил такое сразу и не дал бы тебе счастливой возможности сделать открытие самому.
— Отведи меня к отцу, черт побери!
Чиун сузил глаза.
— Прекрасно. Если настаиваешь, быть по-твоему.
И мастер Синанджу вывел Римо на улицы Бангора.
— Смотри, Римо! Смотри лучше! Ты видишь своего потерянного отца?
Ученик растерянно озирался по сторонам. Рядом никого, разумеется, не считая Чиуна.
— Но ты мне не отец!
Мастер Синанджу в отчаянии всплеснул руками.
— О, как же ты слеп! Я не себя имел в виду.
И, обернувшись, кореец указал на рекламный щит под крышей здания.
Римо поднял глаза. На щите висела афиша нового фильма.
Фильм назывался «Возвращение Болотного Человека». Римо едва не выругался, но тут глаза его впились в зеленоватое лицо на афише. И он застыл, точно громом пораженный.
— Я знаю эти глаза...
— Они существуют в зеркале твоей памяти, куда ты так упорно отказываешься заглянуть.
Римо подошел поближе и стал читать титры. И вдруг побледнел как полотно. И набросился на мастера Синанджу с кулаками.
— Ты знал! Ты все время знал это! Так ведь? Отвечай!
Чиун молчал.
— Да или нет?
— Если бы ты не поленился заглянуть в зеркало памяти, то тоже знал бы давным-давно, — бесстрастно отозвался наконец мастер Синанджу.
— Лгун проклятый!
Кореец недовольно скривился, а Римо помчался прочь, так и кипя от злости.
Чиун поднялся и затрусил следом.
Остановить ученика теперь было невозможно. Все зависело только от воли богов.
Глава 23
— Ничего подобного. Должно быть, он имел в виду моего сына, Чиуна-младшего.
— Но Чиун это отрицает!
Чиун-старший пожал плечами. Точно так же делал и Чиун. Странно все-таки повстречать отца Чиуна, который умер молодым, подумал Римо. Все равно что повстречать самого Чиуна в молодости.
— Тогда не знаешь ли ты, где найти Коджинга? — спросил Римо.
— Нет. Слышишь бой барабанов? Он доносится вон с того поля. Мне кажется, они зовут тебя. — И Чиун-старший указал направление.
— Понял, спасибо! — И Римо бросился на звук.
Вскоре заросли сорго поредели, началось поле, засаженное сочными стеблями какого-то другого растения. Сладковатый его запах показался знакомым, и Римо наконец сообразил, что это кукуруза.
— Вот уж не думал, что в Корее растет кукуруза... — пробормотал он.
Бой барабанов становился все громче. Казалось, и сердце теперь колотится в такт этим призывным звукам, так и замирая в ожидании чего-то необычного.
Римо пробивался сквозь заросли на запад и вдруг увидел мужчину в желтом шелковом кимоно. Между ног у него стоял барабан.
— Коджинг? — спросил Римо. Незнакомец вроде бы очень походил на мастера Коджинга.
Барабанщик поднял голову:
— Я Коджонг.
— Я ищу Коджинга.
— А нашел Коджонга.
— Да, я понял, понял.
— А зачем тебе понадобился мой брат Коджинг?
— Он знает одну очень важную для меня вещь.
Коджонг перестал бить в барабан.
— Все мои братья знали что-то важное. Потому-то мы здесь. И ты тоже, наш брат по крови.
Заметив торчавшее в волосах Коджонга орлиное перо, Римо спросил:
— А чем это ты занимаешься?
— Вызываю из-под земли кукурузу.
— Хорошее дело.
— Я ем кукурузу. Риса не ем.
— Здорово, — рассеянно заметил Римо, озираясь по сторонам в надежде увидеть Коджинга.
— Все мои близкие едят кукурузу.
— Угу...
— Мой народ — народ Солнца.
Римо вздрогнул и резко обернулся.
— Что ты сказал?
— Я сказал, мой народ — народ Солнца. Мы не сражаемся. Нам запрещено убивать. Это наш образ жизни. Наше правило. Наш путь. Наш закон. Он отличается от законов и образа жизни других людей.
— А кто они такие вообще, эти люди Солнца? — спросил Римо.
— Мой народ. И твой тоже, белоглазый.
— То же самое говорила мне мать... Что ты знаешь еще?
— Мать просила передать тебе, белоглазый, чтобы ты слушался ветра.
Склонив голову набок, Римо прислушался. Западный ветер тихо шелестел в стеблях кукурузы с золотистыми початками, заставляя их раскачиваться. И вдруг среди этих звуков Римо различил голос матери:
— Ты должен спешить, сын мой! Ибо он умирает!
— Где ты? — вскричал Римо.
— Поторопись!
— Где он? — воскликнул Римо. — Только скажи, где его искать? — Но ветер не ответил.
Сидевший на земле Коджонг поднял на него глаза.
— Чиун знает. Спроси Чиуна.
— Чиуна-старшего?
— Нет. — Коджонг снова ударил в барабан. — Чиуна-младшего.
И тут высокие стебли кукурузы закачались еще сильнее, жутко замельтешили перед глазами, словно некто гигантской ложкой размешивал плотное пространство Пустоты.
И Римо проснулся.
* * *
Он вошел в смежную комнату, даже не удосужившись постучать или повернуть дверную ручку. Просто ударил по двери ладонью, и она распахнулась.— Я только что говорил с твоим отцом о моем! — сердито заявил он Чиуну.
— Надеюсь, он в добром здравии? — осведомился Чиун, лежавший на коврике.
— Он умер. И давно.
— Знаю, но в добром ли он здравии?
— Он сказал, что ничего не знает о моем отце. А потом я встретил Коджонга.
— Мастера с таким именем не существует, — тихо произнес Чиун.
— Какая разница! Короче, он посоветовал спросить у тебя.
— А что именно он сказал?
— Сказал: «Спроси Чиуна-младшего». А Чиун-младший — это ты.
— Но мой отец гораздо моложе меня. Он умер в самом расцвете сил.
— Не увиливай от ответа!
— Сядь и успокойся.
— Нет, ответь мне! Я слышал голос матери. Она сказала, что мой отец в опасности, что он умирает. Ты знаешь, кто он, мой отец? Да или нет?
— Сядь, успокойся. Я расскажу тебе, как найти отца. Ведь я обещал.
Римо опустился на коврик рядом с Чиуном, судорожно сжимая кулаки. Он был мрачнее тучи. Учитель ласково взглянул на ученика.
— В тот первый раз ты увидел мать вовсе не случайно, а потому что заглянул в зеркало памяти. К чему я, собственно, и призывал тебя все эти годы.
— Ну и?..
— Ты глядел на свое отражение, а перед мысленным взором твоим вставало ее лицо. И случилось это еще до появления ее духа. Ты видел глаза своей дочери, и вот из глубин памяти всплыли другие глаза, похожие. Глаза той женщины, которая дала тебе жизнь. То же будет и с отцом. Если, конечно, у тебя хватит мужества взглянуть на самого себя в поисках сходных черт. Ибо все, кто был связан с тобой в прошлом, оставили свои следы.
— Опять увиливаешь от ответа. Говори толком!
— Долгие годы я был твоим отцом. И я был бы плохим отцом, если бы выложил такое сразу и не дал бы тебе счастливой возможности сделать открытие самому.
— Отведи меня к отцу, черт побери!
Чиун сузил глаза.
— Прекрасно. Если настаиваешь, быть по-твоему.
И мастер Синанджу вывел Римо на улицы Бангора.
* * *
Минут пятнадцать они бесцельно бродили по городу, причем учитель беспрестанно бил в гонг, чем невероятно бесил Римо. Тот уже готов был взорваться, как вдруг Чиун замер на пустой автостоянке перед старым кирпичным зданием, сел в позу лотоса и, широко раскинув руки, воскликнул:— Смотри, Римо! Смотри лучше! Ты видишь своего потерянного отца?
Ученик растерянно озирался по сторонам. Рядом никого, разумеется, не считая Чиуна.
— Но ты мне не отец!
Мастер Синанджу в отчаянии всплеснул руками.
— О, как же ты слеп! Я не себя имел в виду.
И, обернувшись, кореец указал на рекламный щит под крышей здания.
Римо поднял глаза. На щите висела афиша нового фильма.
Фильм назывался «Возвращение Болотного Человека». Римо едва не выругался, но тут глаза его впились в зеленоватое лицо на афише. И он застыл, точно громом пораженный.
— Я знаю эти глаза...
— Они существуют в зеркале твоей памяти, куда ты так упорно отказываешься заглянуть.
Римо подошел поближе и стал читать титры. И вдруг побледнел как полотно. И набросился на мастера Синанджу с кулаками.
— Ты знал! Ты все время знал это! Так ведь? Отвечай!
Чиун молчал.
— Да или нет?
— Если бы ты не поленился заглянуть в зеркало памяти, то тоже знал бы давным-давно, — бесстрастно отозвался наконец мастер Синанджу.
— Лгун проклятый!
Кореец недовольно скривился, а Римо помчался прочь, так и кипя от злости.
Чиун поднялся и затрусил следом.
Остановить ученика теперь было невозможно. Все зависело только от воли богов.
Глава 23
Перелет из Феникса в Юму длился недолго. Меньше часа. И все это время внизу тянулась бескрайняя пустыня.
Они летели вечерним рейсом на маленьком самолете «Бич-1900»: девятнадцать мест и никаких стюардесс. Римо сидел впереди, Чиун — сзади, на некотором отдалении. Оба молчали. Римо не отрывал глаз от лица матери на портрете.
Когда внизу наконец запестрела зелень и Римо понял, что они подлетают к Юме, ему вспомнились события, произошедшие здесь несколько лет назад.
Тогда в обличье каскадера он попал на съемки фильма о войне, который финансировал некий японский промышленник. В фильме снимался знаменитый американский актер, звезда Голливуда Бартоломью Бронзини. У Харолда В. Смита в то время возникли кое-какие подозрения, и он послал Римо разобраться. Оказалось, что съемки служили прикрытием. Оружие было настоящим, к тому же в эпизодах участвовало самое что ни на есть настоящее военизированное японское подразделение. Японцам удалось захватить городок Юма — этот маленький оазис среди песков пустыни Соноран.
Разразилась страшная бойня, телевидение демонстрировало ее на всю Америку. Террористы собирались удерживать Юму до тех пор, пока не вынудят беспомощных американских военных взять один из собственных городов силой. Человек, ответственный за этот террористический акт, хотел отомстить за Хиросиму и Нагасаки.
Злодейский план почти сработал. И Римо едва не погиб, участвуя в «съемках», где наряду с ним снимались добровольцы с военно-воздушной базы в Юме. В эпизоде предполагалось якобы показать массовый парашютный десант. Японцы заранее испортили парашюты, и все десантники погибли, оставив, таким образом, город без защиты.
Римо очнулся в госпитале, когда все уже было кончено, и увидел рядом Чиуна. Он ничего не помнил с того самого момента, как бросился в бездну над пустыней.
Мастер Синанджу сообщил ему, что постановщик трюков погиб. Лишь теперь Римо узнал, что это не так. Лишь теперь, пять лет спустя!
В крохотном здании международного аэропорта Юмы Римо взял напрокат джип с четырьмя ведущими колесами «мазду-навахо».
— Тебе вовсе не обязательно ехать со мной, — сказал он Чиуну.
— Я поеду. Поскольку знаю дорогу, а ты — нет.
Ученик промолчал. Они выехали из города и вскоре оказались в пустыне Соноран. Вокруг, насколько хватало глаз, тянулись извилистые дюны, поросшие гигантскими кактусами.
Римо держал путь на запад: дорога тут была всего одна, и вела она на запад. Дело в том, что японцы тогда снимали свою картину к западу от города, среди дюн.
Стояла страшная жара. Высоко в небе парил краснохвостый ястреб, высматривая добычу.
Они подъехали к повороту на узкую грунтовку, и Чиун неожиданно скомандовал:
— Нам туда!
Римо свернул, и минут через пятнадцать они подъехали к низкой изгороди, типа тех, которыми обносят краали. Римо затормозил и вышел из машины.
Ворота были заперты. На изгороди висела красная предупреждающая табличка: «Карантин». Из-под нее выглядывала еще какая-то надпись. Приподняв табличку, Римо увидел вырезанное на дереве слово «Резервация». Название резервации стерлось от времени, осталась лишь первая буква "С".
Счистив въевшуюся грязь, Римо сумел прочитать все слово — «Солнце».
— "Мы — народ Солнца", — пробормотал он. И, обернувшись к мастеру Синанджу, спросил: — Ты что-нибудь знаешь об этом?
— Я был здесь, — тихо ответил Чиун. — Когда все мы думали, что ты погиб.
Римо молча отворил ворота, и они въехали на территорию.
Миновали три индейских вигвама с остроконечными крышами, и тут на них напали. В свете фар вдруг возник индеец с помповым ружьем и, угрожающе размахивая им, выстрелил в воздух.
Джип остановился, Римо выскочил на дорогу.
— Ты что, читать не умеешь, бледнолицый?
— Я ищу Санни Джоя Рома.
Дуло ткнулось в грудь Римо.
— Ты не ответил на мой вопрос, белоглазый!
Римо молча двинулся вперед. Помповое ружье, словно по волшебству, вылетело из рук индейца. Римо переломил его, как соломинку.
Индеец с отвисшей от изумления челюстью взирал на обломки дерева и металла, оставшиеся от оружия.
— Где Санни Джой Ром? — продолжал гнуть свое Римо.
Индеец негнущейся рукой указал на запад.
— Вон там. У горы Красного Призрака. Ушел туда дня два назад. И до сих пор не вернулся. — Индеец вдруг закашлялся. — Мы уже решили, что он умер.
— Умер?!
— И до его хогана добралась смертоносная пыль. И он пошел туда говорить с духом Ко Джонг О.
— Не с Коджонгом, случайно?
— Ладно, я вам ничего не говорил. Это все так, индейские байки... — Тут индеец снова зашелся в приступе сильного кашля. — Черт бы побрал эту заразу! Прямо все силы из человека высасывает.
— Заразу? — удивился Чиун, стоявший чуть поодаль.
Собеседник продолжал кашлять.
— Ага... Еще ее называют болезнью Сан Он Джо...
— Сан Он Джо? — переспросил Римо. — А может, Синанджу?
— Ага. Сам я никогда не слышал о таком племени, синанджу... — Тут индеец попристальнее вгляделся в корейца. — Эй, приятель, а я тебя, случайно, раньше не видел?
— Я был здесь. Когда японцы сеяли смерть на вашей земле, — отозвался мастер.
— Да, точно! Ты приезжал с Санни Джоем. Ты — хороший человек. Однако, сдается мне, вы опоздали. Мы умираем от этой чертовой заразной пыли.
— Как отсюда лучше добраться до горы Красного Призрака? — перебил его Римо.
— Ну, на этом вашем джипе в два счета доберетесь до реки Плача.
— До реки Плача? А не Смеющегося ручья?
— Откуда вы знаете о Смеющемся ручье? — подозрительно спросил индейский воин.
— Не важно, — ответил Римо и распахнул дверцу автомобиля. — Спасибо.
Потом обернулся к мастеру Синанджу.
— Ты останешься здесь.
Чиун с негодованием затряс жиденькой бороденкой.
— Нет, я поеду с тобой.
— Как хочешь.
Они сели в джип и поехали, оставив индейца кашлять в пыли, поднятой колесами автомобиля.
Вскоре дорога кончилась. Джип какое-то время ехал по песку, карабкался на дюны, скрывался. Даже четырех ведущих колес было недостаточно на такой зыбкой почве, и им пришлось бросить машину.
Под ногами тихо похрустывал песок. Единственный звук в ночи. Впереди высилась гора Красного Призрака, напоминая выброшенный на берег корабль.
Они дошли до затвердевшей полоски песка. На поверхности виднелись вмятины — приглядевшись, Римо понял, что это отпечатки лошадиных копыт. А вскоре показалась и сама лошадь — она бродила у подножия горы.
Мастер Синанджу подошел к ней и заглянул в пасть.
— Конь двое суток без воды и пищи.
— Наверное, это лошадь Санни Джоя, — отозвался Римо и поднял глаза к небу. Луна осветила восточный склон горы Красного Призрака, и среди скал вырисовалось темное отверстие.
— Похоже, там пещера, — кивнул Римо.
Мастер Синанджу не ответил.
— Скажи, а не напоминает ли она пещеру из твоих сновидений? — спросил он после паузы, отыскав вход глазами.
— Глядя отсюда, трудно сказать, — ответил Римо и стал карабкаться вверх.
Продираясь сквозь колючие кусты ежевики, он наконец добрался до пещеры. Казалось, этот путь по склону занял целую вечность.
Он в нерешительности остановился у зияющей в камнях дыры. И вдруг почувствовал за спиной чье-то присутствие.
Римо резко обернулся. Перед ним стоял Чиун. Лицо его в лунном свете словно окаменело, руки он втянул в просторные рукава кимоно.
— А ты чего тут делаешь? — грубовато спросил ученик.
— Я подожду тебя здесь. Дальше пойдешь искать один. Ты должен узнать всю правду до конца, сколь бы горькой она ни была.
— Так идти мне туда или нет?
— Поступай, как знаешь, по собственному разумению, — холодно ответил Чиун. Лицо его омрачилось.
— Ладно, — хрипло сказал Римо. И вошел.
Первые несколько ярдов ему помогал лунный свет. Он выхватывал из тьмы под ногами красноватый песчаник. Затем тьма вокруг сгустилась, и Римо остановился, привыкая к ней. Сердце его бешено колотилось, голова же оставалась на удивление ясной. И еще в душе у него воцарился какой-то странный покой, даже оцепенение.
Наконец глаза привыкли к темноте, и Римо увидел у стен пещеры темные фигуры. Пригляделся, и во рту у него пересохло.
Мастер Синанджу всматривался в зияющий темнотой вход. Только что там мелькнула и скрылась из виду спина ученика, и Чиун мысленно с ним попрощался. Отныне, с этой ночи, подумал он, все будет по-другому.
Но из пещеры вдруг донесся возбужденный голос Римо:
— Эй, Чиун, скорей сюда!
— Не пойду! — крикнул в ответ учитель.
— Быстрей! Мне нужна твоя помощь!
— Войти в эту пещеру для меня равносильно смерти. Разве мать тебе не говорила?
— Ничего подобного я не слышал! Если сейчас же не войдешь, втащу тебя силой!
На лице корейца отразилась целая гамма противоречивых чувств, затем он нехотя шагнул в темную дыру.
Сначала справа он увидел останки. Мумия! Вторая находилась напротив. Два свертка костей, плотно завернутых в выцветшие индейские одеяла. Чуть поодаль сидели еще две мумии, в нише, выдолбленной в пористом красноватом песчанике.
В конце этого каменного туннеля, являющего собой нечто вроде колумбария, мастер увидел ученика. Тот стоял на коленях перед умирающим человеком, обняв его за плечи.
— Это Санни Джой, — прошептал Римо, и в голосе его послышалась боль. — Мне кажется, он умирает, Чиун...
Но мастер Синанджу во все глаза глядел на какой-то предмет в большой нише в самом конце пещеры.
Там тоже была мумия. Причем отнюдь не в индейских одеялах, а в неком шелковом одеянии, по цвету и покрою похожем на кимоно. Кимоно типа тех, что ткали и шили в его родной деревне давным-давно, еще во времена правления Силлы.
Римо поднял глаза и проследил за взглядом учителя.
— В точности такую же мумию я видел в своих снах. И она... страшно напоминает тебя.
— Коджонг, — прошептал Чиун. — Исчезнувший мастер.
— Ладно, сейчас без разницы. Лучше помоги.
Чиун опустился на колени рядом с умирающим.
Это был высокий, около шести футов роста, мужчина с волевым, изборожденным сетью мелких морщин лицом и глубоко посаженными карими глазами. Лицо испачкано в грязи и пыли, губы потрескались.
Поднеся ладонь к его рту, Чиун проверил, дышит ли он. Затем его длинные пальцы пробежали вдоль позвоночника мужчины.
— Жизнь оставляет его, — тихо сказал кореец.
Римо болезненно скривился.
— Умереть сейчас?! Когда я только что его нашел?!
Мужчина неожиданно содрогнулся от глухого удушающего кашля.
Чиун приложил ухо к его груди.
— Мышиная болезнь, — мрачно заметил он.
— Что это значит?
— Ну, это очень заразное заболевание, которое распространяют не в меру расплодившиеся грызуны. Болезнь смертельна, поражает легкие. Прежде всего его надо привести в чувство. Может, тогда удастся спасти. — И мастер Синанджу принялся проделывать какие-то манипуляции кончиками пальцев.
Санни Джой шевельнулся. Открыл глаза.
— Я тебя знаю... — глухо пробормотал он.
— И я тебя, — отозвался Римо.
— Но ведь ты умер. Значит, я тоже умер, да?
— Никто из нас пока что не умер, брат, — ласково сказал ему Чиун. — Если в твоем теле еще остались хоть какие-то силы, собери их. И тогда тебя можно будет спасти.
— Воды... Там, во фляге, на седле Саншина... Там должна быть вода.
— Саншин?! — в один голос воскликнули ученик с учителем.
— Моя лошадь... Всего один глоток...
Римо опрометью кинулся к выходу из пещеры. Сбежал вниз по склону, нашел лошадь, сорвал притороченную к седлу флягу. Но когда вернулся и поднес ее ко рту Санни Джоя, тот отпил всего глоток: голова его бессильно упала набок.
— О нет! — простонал Римо.
— Он еще не умер, — успокоил его Чиун. — Но медлить нельзя. Надо действовать быстро.
Слезы градом катились по щекам Римо.
— А ты говорил мне, что он умер!
— И он только что сказал то же самое про тебя. Слушай, если хочешь спасти его, делай, как я велю!
— Откуда мне знать, не лжешь ли ты? Ведь для тебя самое главное — сохранить свою деревню. Дом Синанджу!
— Мы с тобой оба прекрасно понимаем, что человек этот из моей деревни. И я сделаю все, чтобы спасти ему жизнь! Надеюсь, и ты тоже. Докажи, что ты хороший сын. Постарайся для него и деревни Синанджу.
Римо поднялся.
Чиун положил голову Санни Джоя себе на колени.
— Что надо делать?
— Против мышиной болезни всегда хорошо помогало вино из змеиного яда.
— Любая змея сгодится?
Чиун кивнул.
— Да. Лишь бы была ядовитая.
Римо выскочил из пещеры и спустился с горы. Оказавшись среди пустыни, он закрыл глаза и стал вслушиваться — казалось, не только ушами, но и всем телом. Стояла ночь. Все змеи, должно быть, попрятались по норам.
Внезапно Римо напрягся и решительно зашагал на звук — биение крохотного сердца.
Но то была мышь. Он со злостью пнул песок. Вторая мышь завела его в густые колючие заросли ежевики.
Римо наконец стал различать биение сердец теплокровных и теперь старался отыскать только пресмыкающихся.
Вот она! Полосатая красно-черная коралловая змея.
Римо сунул руку в заросли, и змея, сделав молниеносный выпад, попыталась его укусить. Но клыки, наполненные ядом, вонзились в пустоту. Человек вовремя отдернул руку и тотчас ухватил змею чуть ниже головы. Шипя и извиваясь, она обвилась вокруг его руки, но он, зажав ее что было сил, продолжал охоту.
Рогатая гремучка, что неспешно ползла по склону дюны, почувствовала приближение Римо и попыталась удрать. Тот схватил-таки ее за голову свободной рукой, и вот, крепко сжимая двух разъяренных, смертельно ядовитых змей, бегом бросился к горе Красного Призрака. Сердце его было преисполнено тревоги и надежды одновременно.
И еще в нем шевельнулось леденящее душу предчувствие, что, придя, он найдет отца мертвым.
Кореец добавил в плошку воды, взял два прутика, потер между ладонями, и вскоре появился дымок.
И вот уже яд кипит в плошке на маленьком огне.
— Поможет? — встревоженно спросил ученик.
— Хорошо бы добавить корень женьшеня, — деловито заметил Чиун.
— Но разве добудешь в пустыне женьшень! — с горечью воскликнул Римо.
Чиун поднял на него глаза.
— Ты должен быть готов к любому обороту событий.
— Легко тебе говорить! Ведь он не твой отец.
В этот момент Санни Джой снова приоткрыл глаза. И увидел Чиуна.
— Эй, вождь!.. Как поживаешь?
— Неплохо, брат. А ты?
— Мое время подошло к концу.
— Не стоит об этом.
Санни Джой перевел взгляд на Римо.
— А я думал, ты мне снишься... Ведь старик говорил, что ты погиб во время парашютного десанта.
— А мне говорил, что ты погиб.
— Как это понимать, приятель? — спросил Санни Джой Чиуна.
— Так было надо, — ответил кореец, не отрывая глаз от кипящей в плошке жидкости.
Римо выдержал паузу, затем, нервно сглотнув, произнес:
— Я не тот, за кого ты меня принимаешь.
— Нет? А кто же тогда?
Римо извлек из бумажника сложенный вчетверо листок с наброском. Развернул и поднес портрет матери к сузившимся от боли глазам Санни Джоя.
— Узнаешь?
Глаза Санни Джоя внезапно ожили, он так и впился взглядом в рисунок.
— Откуда это у тебя?
— Портрет сделали в полиции.
— Да?
— Это моя мать.
Римо затаил дыхание в ожидании ответа.
Санни Джой Ром откинул голову и сильно закашлялся.
— Как твое имя? Я забыл...
— Римо.
— Что-то очень знакомое...
— Монахини, вырастившие меня, сказали, что к корзине, в которой меня нашли, была приколота записка с именем Римо Уильямс.
Санни Джой не ответил. Римо по-прежнему ждал, затаив дыхание. Но Санни Джой так и не произнес ни слова. Послышался голос Чиуна:
— Все готово.
Мастер Синанджу приподнял голову отца, и Римо с ужасом отметил, что глаза его закрыты.
— Не бойся, он еще жив, — успокоил ученика Чиун.
Он подержал плошку с дымящейся жидкостью перед носом и полуоткрытым ртом Санни Джоя. Тот вздрогнул и закашлялся. Чиун поднес плошку еще ближе.
— Это только подготовка.
Когда жидкость остыла, Чиун медленно и осторожно стал вливать ее в рот Санни Джоя, стимулируя глотательный рефлекс легкими поглаживаниями по горлу.
«А он здорово постарел за то время, что мы не виделись, — подумал Римо, вглядываясь в лицо больного. — И похудел. Словно некая злая сила истончила его прежде такие крепкие мышцы».
Когда плошка опустела, Чиун осторожно опустил голову больного на известняковый камень, служивший ему подушкой. Санни Джой так и не открыл глаз.
— Ну, что скажешь, папочка? — сдавленным от волнения голосом спросил Римо.
— Я тебе не отец, — сухо отозвался Чиун. Затем, после паузы, уже мягче добавил: — К рассвету будет видно.
— А мы больше ничего не можем сделать?
— Была бы у нас косточка дракона, сварили бы полезный супчик.
Римо даже в лице изменился.
— Йонг подарил мне косточку дракона.
— И что ты с ней сделал?
— Сунул в карман. Но ведь это лишь сон... — Римо чуть не подпрыгнул от радости, нащупав в кармане осколок кости. — Это ты мне подбросил, да?
Но мастер Синанджу не удостоил его ответом. И принялся дробить кость в порошок и ссыпать его в плошку из известняка.
— Не пойму, слышал он меня или нет, — Дрогнувшим голосом произнес Римо.
— Слышал.
— Вряд ли. Он не слышал, как я назвал свое имя. И наверняка не понял, кто я.
— Он знает. Отец всегда знает...
Наконец последняя горстка порошка упала в плошку. Чиун поднялся на ноги, подошел к мумии, укутанной в поблекший желтый шелк, и почтительно поклонился.
— Я привез тебе привет из Дома Синанджу, о, славный предок!
Подошел Римо.
— Это ведь Коджонг, верно?
— Давай убедимся.
С этими словами мастер Синанджу извлек из рукава кимоно свой странный маленький гонг. Ударил в него молоточком. Высокая звенящая нота заполнила все пространство, а мумия неожиданно ответила ей в унисон.
Чиун зажал гонг ладонью, и он умолк. Но мумия продолжала звенеть.
Римо глянул вниз. У костлявых ног мумии лежал в пыли в точности такой же гонг.
Они летели вечерним рейсом на маленьком самолете «Бич-1900»: девятнадцать мест и никаких стюардесс. Римо сидел впереди, Чиун — сзади, на некотором отдалении. Оба молчали. Римо не отрывал глаз от лица матери на портрете.
Когда внизу наконец запестрела зелень и Римо понял, что они подлетают к Юме, ему вспомнились события, произошедшие здесь несколько лет назад.
Тогда в обличье каскадера он попал на съемки фильма о войне, который финансировал некий японский промышленник. В фильме снимался знаменитый американский актер, звезда Голливуда Бартоломью Бронзини. У Харолда В. Смита в то время возникли кое-какие подозрения, и он послал Римо разобраться. Оказалось, что съемки служили прикрытием. Оружие было настоящим, к тому же в эпизодах участвовало самое что ни на есть настоящее военизированное японское подразделение. Японцам удалось захватить городок Юма — этот маленький оазис среди песков пустыни Соноран.
Разразилась страшная бойня, телевидение демонстрировало ее на всю Америку. Террористы собирались удерживать Юму до тех пор, пока не вынудят беспомощных американских военных взять один из собственных городов силой. Человек, ответственный за этот террористический акт, хотел отомстить за Хиросиму и Нагасаки.
Злодейский план почти сработал. И Римо едва не погиб, участвуя в «съемках», где наряду с ним снимались добровольцы с военно-воздушной базы в Юме. В эпизоде предполагалось якобы показать массовый парашютный десант. Японцы заранее испортили парашюты, и все десантники погибли, оставив, таким образом, город без защиты.
Римо очнулся в госпитале, когда все уже было кончено, и увидел рядом Чиуна. Он ничего не помнил с того самого момента, как бросился в бездну над пустыней.
Мастер Синанджу сообщил ему, что постановщик трюков погиб. Лишь теперь Римо узнал, что это не так. Лишь теперь, пять лет спустя!
В крохотном здании международного аэропорта Юмы Римо взял напрокат джип с четырьмя ведущими колесами «мазду-навахо».
— Тебе вовсе не обязательно ехать со мной, — сказал он Чиуну.
— Я поеду. Поскольку знаю дорогу, а ты — нет.
Ученик промолчал. Они выехали из города и вскоре оказались в пустыне Соноран. Вокруг, насколько хватало глаз, тянулись извилистые дюны, поросшие гигантскими кактусами.
Римо держал путь на запад: дорога тут была всего одна, и вела она на запад. Дело в том, что японцы тогда снимали свою картину к западу от города, среди дюн.
Стояла страшная жара. Высоко в небе парил краснохвостый ястреб, высматривая добычу.
Они подъехали к повороту на узкую грунтовку, и Чиун неожиданно скомандовал:
— Нам туда!
Римо свернул, и минут через пятнадцать они подъехали к низкой изгороди, типа тех, которыми обносят краали. Римо затормозил и вышел из машины.
Ворота были заперты. На изгороди висела красная предупреждающая табличка: «Карантин». Из-под нее выглядывала еще какая-то надпись. Приподняв табличку, Римо увидел вырезанное на дереве слово «Резервация». Название резервации стерлось от времени, осталась лишь первая буква "С".
Счистив въевшуюся грязь, Римо сумел прочитать все слово — «Солнце».
— "Мы — народ Солнца", — пробормотал он. И, обернувшись к мастеру Синанджу, спросил: — Ты что-нибудь знаешь об этом?
— Я был здесь, — тихо ответил Чиун. — Когда все мы думали, что ты погиб.
Римо молча отворил ворота, и они въехали на территорию.
Миновали три индейских вигвама с остроконечными крышами, и тут на них напали. В свете фар вдруг возник индеец с помповым ружьем и, угрожающе размахивая им, выстрелил в воздух.
Джип остановился, Римо выскочил на дорогу.
— Ты что, читать не умеешь, бледнолицый?
— Я ищу Санни Джоя Рома.
Дуло ткнулось в грудь Римо.
— Ты не ответил на мой вопрос, белоглазый!
Римо молча двинулся вперед. Помповое ружье, словно по волшебству, вылетело из рук индейца. Римо переломил его, как соломинку.
Индеец с отвисшей от изумления челюстью взирал на обломки дерева и металла, оставшиеся от оружия.
— Где Санни Джой Ром? — продолжал гнуть свое Римо.
Индеец негнущейся рукой указал на запад.
— Вон там. У горы Красного Призрака. Ушел туда дня два назад. И до сих пор не вернулся. — Индеец вдруг закашлялся. — Мы уже решили, что он умер.
— Умер?!
— И до его хогана добралась смертоносная пыль. И он пошел туда говорить с духом Ко Джонг О.
— Не с Коджонгом, случайно?
— Ладно, я вам ничего не говорил. Это все так, индейские байки... — Тут индеец снова зашелся в приступе сильного кашля. — Черт бы побрал эту заразу! Прямо все силы из человека высасывает.
— Заразу? — удивился Чиун, стоявший чуть поодаль.
Собеседник продолжал кашлять.
— Ага... Еще ее называют болезнью Сан Он Джо...
— Сан Он Джо? — переспросил Римо. — А может, Синанджу?
— Ага. Сам я никогда не слышал о таком племени, синанджу... — Тут индеец попристальнее вгляделся в корейца. — Эй, приятель, а я тебя, случайно, раньше не видел?
— Я был здесь. Когда японцы сеяли смерть на вашей земле, — отозвался мастер.
— Да, точно! Ты приезжал с Санни Джоем. Ты — хороший человек. Однако, сдается мне, вы опоздали. Мы умираем от этой чертовой заразной пыли.
— Как отсюда лучше добраться до горы Красного Призрака? — перебил его Римо.
— Ну, на этом вашем джипе в два счета доберетесь до реки Плача.
— До реки Плача? А не Смеющегося ручья?
— Откуда вы знаете о Смеющемся ручье? — подозрительно спросил индейский воин.
— Не важно, — ответил Римо и распахнул дверцу автомобиля. — Спасибо.
Потом обернулся к мастеру Синанджу.
— Ты останешься здесь.
Чиун с негодованием затряс жиденькой бороденкой.
— Нет, я поеду с тобой.
— Как хочешь.
Они сели в джип и поехали, оставив индейца кашлять в пыли, поднятой колесами автомобиля.
Вскоре дорога кончилась. Джип какое-то время ехал по песку, карабкался на дюны, скрывался. Даже четырех ведущих колес было недостаточно на такой зыбкой почве, и им пришлось бросить машину.
Под ногами тихо похрустывал песок. Единственный звук в ночи. Впереди высилась гора Красного Призрака, напоминая выброшенный на берег корабль.
Они дошли до затвердевшей полоски песка. На поверхности виднелись вмятины — приглядевшись, Римо понял, что это отпечатки лошадиных копыт. А вскоре показалась и сама лошадь — она бродила у подножия горы.
Мастер Синанджу подошел к ней и заглянул в пасть.
— Конь двое суток без воды и пищи.
— Наверное, это лошадь Санни Джоя, — отозвался Римо и поднял глаза к небу. Луна осветила восточный склон горы Красного Призрака, и среди скал вырисовалось темное отверстие.
— Похоже, там пещера, — кивнул Римо.
Мастер Синанджу не ответил.
— Скажи, а не напоминает ли она пещеру из твоих сновидений? — спросил он после паузы, отыскав вход глазами.
— Глядя отсюда, трудно сказать, — ответил Римо и стал карабкаться вверх.
Продираясь сквозь колючие кусты ежевики, он наконец добрался до пещеры. Казалось, этот путь по склону занял целую вечность.
Он в нерешительности остановился у зияющей в камнях дыры. И вдруг почувствовал за спиной чье-то присутствие.
Римо резко обернулся. Перед ним стоял Чиун. Лицо его в лунном свете словно окаменело, руки он втянул в просторные рукава кимоно.
— А ты чего тут делаешь? — грубовато спросил ученик.
— Я подожду тебя здесь. Дальше пойдешь искать один. Ты должен узнать всю правду до конца, сколь бы горькой она ни была.
— Так идти мне туда или нет?
— Поступай, как знаешь, по собственному разумению, — холодно ответил Чиун. Лицо его омрачилось.
— Ладно, — хрипло сказал Римо. И вошел.
Первые несколько ярдов ему помогал лунный свет. Он выхватывал из тьмы под ногами красноватый песчаник. Затем тьма вокруг сгустилась, и Римо остановился, привыкая к ней. Сердце его бешено колотилось, голова же оставалась на удивление ясной. И еще в душе у него воцарился какой-то странный покой, даже оцепенение.
Наконец глаза привыкли к темноте, и Римо увидел у стен пещеры темные фигуры. Пригляделся, и во рту у него пересохло.
Мастер Синанджу всматривался в зияющий темнотой вход. Только что там мелькнула и скрылась из виду спина ученика, и Чиун мысленно с ним попрощался. Отныне, с этой ночи, подумал он, все будет по-другому.
Но из пещеры вдруг донесся возбужденный голос Римо:
— Эй, Чиун, скорей сюда!
— Не пойду! — крикнул в ответ учитель.
— Быстрей! Мне нужна твоя помощь!
— Войти в эту пещеру для меня равносильно смерти. Разве мать тебе не говорила?
— Ничего подобного я не слышал! Если сейчас же не войдешь, втащу тебя силой!
На лице корейца отразилась целая гамма противоречивых чувств, затем он нехотя шагнул в темную дыру.
Сначала справа он увидел останки. Мумия! Вторая находилась напротив. Два свертка костей, плотно завернутых в выцветшие индейские одеяла. Чуть поодаль сидели еще две мумии, в нише, выдолбленной в пористом красноватом песчанике.
В конце этого каменного туннеля, являющего собой нечто вроде колумбария, мастер увидел ученика. Тот стоял на коленях перед умирающим человеком, обняв его за плечи.
— Это Санни Джой, — прошептал Римо, и в голосе его послышалась боль. — Мне кажется, он умирает, Чиун...
Но мастер Синанджу во все глаза глядел на какой-то предмет в большой нише в самом конце пещеры.
Там тоже была мумия. Причем отнюдь не в индейских одеялах, а в неком шелковом одеянии, по цвету и покрою похожем на кимоно. Кимоно типа тех, что ткали и шили в его родной деревне давным-давно, еще во времена правления Силлы.
Римо поднял глаза и проследил за взглядом учителя.
— В точности такую же мумию я видел в своих снах. И она... страшно напоминает тебя.
— Коджонг, — прошептал Чиун. — Исчезнувший мастер.
— Ладно, сейчас без разницы. Лучше помоги.
Чиун опустился на колени рядом с умирающим.
Это был высокий, около шести футов роста, мужчина с волевым, изборожденным сетью мелких морщин лицом и глубоко посаженными карими глазами. Лицо испачкано в грязи и пыли, губы потрескались.
Поднеся ладонь к его рту, Чиун проверил, дышит ли он. Затем его длинные пальцы пробежали вдоль позвоночника мужчины.
— Жизнь оставляет его, — тихо сказал кореец.
Римо болезненно скривился.
— Умереть сейчас?! Когда я только что его нашел?!
Мужчина неожиданно содрогнулся от глухого удушающего кашля.
Чиун приложил ухо к его груди.
— Мышиная болезнь, — мрачно заметил он.
— Что это значит?
— Ну, это очень заразное заболевание, которое распространяют не в меру расплодившиеся грызуны. Болезнь смертельна, поражает легкие. Прежде всего его надо привести в чувство. Может, тогда удастся спасти. — И мастер Синанджу принялся проделывать какие-то манипуляции кончиками пальцев.
Санни Джой шевельнулся. Открыл глаза.
— Я тебя знаю... — глухо пробормотал он.
— И я тебя, — отозвался Римо.
— Но ведь ты умер. Значит, я тоже умер, да?
— Никто из нас пока что не умер, брат, — ласково сказал ему Чиун. — Если в твоем теле еще остались хоть какие-то силы, собери их. И тогда тебя можно будет спасти.
— Воды... Там, во фляге, на седле Саншина... Там должна быть вода.
— Саншин?! — в один голос воскликнули ученик с учителем.
— Моя лошадь... Всего один глоток...
Римо опрометью кинулся к выходу из пещеры. Сбежал вниз по склону, нашел лошадь, сорвал притороченную к седлу флягу. Но когда вернулся и поднес ее ко рту Санни Джоя, тот отпил всего глоток: голова его бессильно упала набок.
— О нет! — простонал Римо.
— Он еще не умер, — успокоил его Чиун. — Но медлить нельзя. Надо действовать быстро.
Слезы градом катились по щекам Римо.
— А ты говорил мне, что он умер!
— И он только что сказал то же самое про тебя. Слушай, если хочешь спасти его, делай, как я велю!
— Откуда мне знать, не лжешь ли ты? Ведь для тебя самое главное — сохранить свою деревню. Дом Синанджу!
— Мы с тобой оба прекрасно понимаем, что человек этот из моей деревни. И я сделаю все, чтобы спасти ему жизнь! Надеюсь, и ты тоже. Докажи, что ты хороший сын. Постарайся для него и деревни Синанджу.
Римо поднялся.
Чиун положил голову Санни Джоя себе на колени.
— Что надо делать?
— Против мышиной болезни всегда хорошо помогало вино из змеиного яда.
— Любая змея сгодится?
Чиун кивнул.
— Да. Лишь бы была ядовитая.
Римо выскочил из пещеры и спустился с горы. Оказавшись среди пустыни, он закрыл глаза и стал вслушиваться — казалось, не только ушами, но и всем телом. Стояла ночь. Все змеи, должно быть, попрятались по норам.
Внезапно Римо напрягся и решительно зашагал на звук — биение крохотного сердца.
Но то была мышь. Он со злостью пнул песок. Вторая мышь завела его в густые колючие заросли ежевики.
Римо наконец стал различать биение сердец теплокровных и теперь старался отыскать только пресмыкающихся.
Вот она! Полосатая красно-черная коралловая змея.
Римо сунул руку в заросли, и змея, сделав молниеносный выпад, попыталась его укусить. Но клыки, наполненные ядом, вонзились в пустоту. Человек вовремя отдернул руку и тотчас ухватил змею чуть ниже головы. Шипя и извиваясь, она обвилась вокруг его руки, но он, зажав ее что было сил, продолжал охоту.
Рогатая гремучка, что неспешно ползла по склону дюны, почувствовала приближение Римо и попыталась удрать. Тот схватил-таки ее за голову свободной рукой, и вот, крепко сжимая двух разъяренных, смертельно ядовитых змей, бегом бросился к горе Красного Призрака. Сердце его было преисполнено тревоги и надежды одновременно.
И еще в нем шевельнулось леденящее душу предчувствие, что, придя, он найдет отца мертвым.
* * *
Санни Джой Ром то приходил в себя, то вновь проваливался в забытье. Мастер Синанджу тем временем, выбрав кораллового аспида, выдоил его над небольшой глиняной плошкой, которую сам выдолбил из куска песчаника. Зубы беспомощно барахтающейся змеи впивались в края плошки, из них сочились прозрачные желтоватые капли яда. Продолжалась процедура, наверное, с минуту, но Римо она казалась вечностью.Кореец добавил в плошку воды, взял два прутика, потер между ладонями, и вскоре появился дымок.
И вот уже яд кипит в плошке на маленьком огне.
— Поможет? — встревоженно спросил ученик.
— Хорошо бы добавить корень женьшеня, — деловито заметил Чиун.
— Но разве добудешь в пустыне женьшень! — с горечью воскликнул Римо.
Чиун поднял на него глаза.
— Ты должен быть готов к любому обороту событий.
— Легко тебе говорить! Ведь он не твой отец.
В этот момент Санни Джой снова приоткрыл глаза. И увидел Чиуна.
— Эй, вождь!.. Как поживаешь?
— Неплохо, брат. А ты?
— Мое время подошло к концу.
— Не стоит об этом.
Санни Джой перевел взгляд на Римо.
— А я думал, ты мне снишься... Ведь старик говорил, что ты погиб во время парашютного десанта.
— А мне говорил, что ты погиб.
— Как это понимать, приятель? — спросил Санни Джой Чиуна.
— Так было надо, — ответил кореец, не отрывая глаз от кипящей в плошке жидкости.
Римо выдержал паузу, затем, нервно сглотнув, произнес:
— Я не тот, за кого ты меня принимаешь.
— Нет? А кто же тогда?
Римо извлек из бумажника сложенный вчетверо листок с наброском. Развернул и поднес портрет матери к сузившимся от боли глазам Санни Джоя.
— Узнаешь?
Глаза Санни Джоя внезапно ожили, он так и впился взглядом в рисунок.
— Откуда это у тебя?
— Портрет сделали в полиции.
— Да?
— Это моя мать.
Римо затаил дыхание в ожидании ответа.
Санни Джой Ром откинул голову и сильно закашлялся.
— Как твое имя? Я забыл...
— Римо.
— Что-то очень знакомое...
— Монахини, вырастившие меня, сказали, что к корзине, в которой меня нашли, была приколота записка с именем Римо Уильямс.
Санни Джой не ответил. Римо по-прежнему ждал, затаив дыхание. Но Санни Джой так и не произнес ни слова. Послышался голос Чиуна:
— Все готово.
Мастер Синанджу приподнял голову отца, и Римо с ужасом отметил, что глаза его закрыты.
— Не бойся, он еще жив, — успокоил ученика Чиун.
Он подержал плошку с дымящейся жидкостью перед носом и полуоткрытым ртом Санни Джоя. Тот вздрогнул и закашлялся. Чиун поднес плошку еще ближе.
— Это только подготовка.
Когда жидкость остыла, Чиун медленно и осторожно стал вливать ее в рот Санни Джоя, стимулируя глотательный рефлекс легкими поглаживаниями по горлу.
«А он здорово постарел за то время, что мы не виделись, — подумал Римо, вглядываясь в лицо больного. — И похудел. Словно некая злая сила истончила его прежде такие крепкие мышцы».
Когда плошка опустела, Чиун осторожно опустил голову больного на известняковый камень, служивший ему подушкой. Санни Джой так и не открыл глаз.
— Ну, что скажешь, папочка? — сдавленным от волнения голосом спросил Римо.
— Я тебе не отец, — сухо отозвался Чиун. Затем, после паузы, уже мягче добавил: — К рассвету будет видно.
— А мы больше ничего не можем сделать?
— Была бы у нас косточка дракона, сварили бы полезный супчик.
Римо даже в лице изменился.
— Йонг подарил мне косточку дракона.
— И что ты с ней сделал?
— Сунул в карман. Но ведь это лишь сон... — Римо чуть не подпрыгнул от радости, нащупав в кармане осколок кости. — Это ты мне подбросил, да?
Но мастер Синанджу не удостоил его ответом. И принялся дробить кость в порошок и ссыпать его в плошку из известняка.
— Не пойму, слышал он меня или нет, — Дрогнувшим голосом произнес Римо.
— Слышал.
— Вряд ли. Он не слышал, как я назвал свое имя. И наверняка не понял, кто я.
— Он знает. Отец всегда знает...
Наконец последняя горстка порошка упала в плошку. Чиун поднялся на ноги, подошел к мумии, укутанной в поблекший желтый шелк, и почтительно поклонился.
— Я привез тебе привет из Дома Синанджу, о, славный предок!
Подошел Римо.
— Это ведь Коджонг, верно?
— Давай убедимся.
С этими словами мастер Синанджу извлек из рукава кимоно свой странный маленький гонг. Ударил в него молоточком. Высокая звенящая нота заполнила все пространство, а мумия неожиданно ответила ей в унисон.
Чиун зажал гонг ладонью, и он умолк. Но мумия продолжала звенеть.
Римо глянул вниз. У костлявых ног мумии лежал в пыли в точности такой же гонг.