Страница:
Передвигается ли Сфинкс?
Проблема казалась совершенно абсурдной — вот почему на получение гранта в полмиллиона долларов от археологического факультета Калифорнийского университета ушло целых шесть лет. Ни один человек на свете никогда не задумывался над тем, мог ли Сфинкс переместиться с того места, где его изначально установили. Ведь оно давным-давно похоронено под песками пустыни, которую древние египтяне называли Красной землей. И к тому же святыню раскопали всего четыре с половиной столетия назад. Потому-то он и не пострадал, а сохранился до наших дней.
Мысль о перемещении статуи пришла в голову Моинигу, когда он изучал месторасположение Большого Сфинкса. Все сохранившиеся до наших дней записи свидетельствовали о том, что Сфинкс должен находиться под прямым углом к восточной стороне пирамиды Хуфу. Однако на снимках, полученных с помощью спутников, отчетливо просматривалось отклонение в три градуса.
То, что Сфинкс, в течение веков сидевший столь терпеливо и мрачно на предназначенном ему месте, мог вдруг переместиться, казалось совершенно невероятным. Но только не для Моинига.
Падающая башня в Пизе тоже все время отклоняется — факт общеизвестный. Накренился Биг Бен в Лондоне — также общепризнанное явление. Моря отступают, ледники тают, а реки меняют русла. Так оно все и происходит.
Но движение Сфинкса?!
Профессор Моиниг твердо вознамерился все выяснить. Получив в общей сложности шесть миллионов долларов от Калифорнийского университета и разных фондов (чтобы подкупить все египетские власти, вполне хватило бы и одного миллиона), он поселился в трехсотдолларовых апартаментах гостиницы «Хилтон» в Каире. И готов был жить здесь до конца столетия, если понадобится.
— У Хуфу было много сыновей. — Чиун словно бы продолжал рассказывать сказку. — Но стать фараоном мог лишь один. В те времена мастером Синанджу был Саджа. В наследники престола Хуфу выбрал сына по имени Джедифре. Но одна из его многочисленных жен вознамерилась сделать фараоном своего сына, юношу по имени Рама-Тут. Невзирая на желание мужа, женщина с помощью визиря-предателя решила избавить сына от соперников и претендентов на трон: на сыновей Хуфу внезапно посыпались несчастья. Сам же фараон следил за сооружением великих пирамид, тех самых, что сейчас перед нами. Ибо фараоны верили в то, что являются сошедшими на землю богами и после смерти должны подняться на небо и править уже оттуда.
— Потому и строили пирамиды? — спросил Римо.
Чиун кивнул.
— Да. Пирамиды — это одновременно и надгробные памятники, и лестницы к звездам. В каждой из них есть шахта, ведущая на север, прямиком к тому, что древние египтяне называли Вечными Звездами.
— Типа Полярной звезды, что ли?
— В те дни Полярная звезда была еле заметной желтой звездочкой, которую египтяне называли Тубаном. Причем находилась она в хвосте созвездия, известного у древних римлян как созвездие Дракона. Это теперь Полярная звезда сияет так ярко, а когда все мы превратимся в пепел и прах, ее место займет другая. Звезда, которую корейцы именуют Чик-ньо. Так что видишь, Римо, даже звезды не вечны. Остается лишь надеяться, что и при свете звезды Чик-ньо Дом Синанджу не оскудеет мастерами.
Горячий воздух совсем загустел от пыли, солнце над головой затянулось серым маревом. Пирамиды росли прямо на глазах, хотя казалось, до них все так же далеко.
Чиун продолжил свое повествование:
— Итак, у фараона Хуфу забот хватало: он строил пирамиды, а тут как назло на головы его многочисленных сыновей посыпалось несчастье за несчастьем! И вот он призвал к себе главного визиря и спросил, благословляют ли звезды восшествие на престол его сына Джедифре. И визирь-предатель, уже состоявший в сговоре с подлой матерью Рама-Тута, сообщил Хуфу, что Джедифре никогда не быть фараоном. Что звезды больше расположены к Рама-Туту.
Фараон страшно расстроился, поскольку знал, какой черствостью и неблагодарностью отличается Рама-Тут. Отец доверял одному лишь сыну — Джедифре, способному, по его мнению, продолжить его славные деяния и сохранить его памятник. И вот Хуфу посылает гонцов в деревню Синанджу за мастером Саджа. Его привезли в Египет и фараон изложил мастеру свои сомнения Саджу ни минуты не колебался. «Мы обманем звезды», — сказал он. Фараон не понял и потребовал у мастера объяснений. Но тот был немногословен: «Если мастер Синанджу обведет звезды вокруг пальца, обещай, что возведешь его Дому памятник, который простоит долгие века».
Фараон пообещал, и они ударили по рукам.
В ту же ночь Рама-Тут скончался во сне, и ни одному знахарю, ни одному лекарю не удалось обнаружить, какая именно болезнь стала причиной его смерти. Мать Рама-Тута с горя утопилась в Ниле. Прошло какое-то время, фараон Хуфу умер, а место его, как и обещал мастер Саджа, занял Джедифре.
Римо усмехнулся.
— Кажется, я знаю, отчего умер старина Рама-Тут.
— Тс-с! Это тайна по сей день!
— Господи, да ведь с тех пор прошли столетия! В чем проблема?
— А вдруг шофер окажется одним из потомков... — прошептал Чиун. — Египтяне же известны как мастера сводить счеты с заклятыми врагами.
Римо в деланном испуге округлил глаза. Учитель продолжил свою сказку:
— Когда на трон взошел фараон Джедифре, к нему явился мастер Синанджу и рассказал об уговоре с Хуфу. «Чего же ты хочешь?» — спросил Саджу молодой правитель Египта. И Саджа ответил: «Вижу я, что рабы-строители уже укладывают плиты в основание твоего памятника, который вырастет в тени пирамиды в память об отце твоем Хуфу, и что берут они камни из карьера неподалеку. Вырубают из скалы, напоминающей статую лежащего льва, морда которого обращена к солнцу. Он смотрит в сторону моей деревни. Так пусть рабы превратят львиную морду в лик человека, способствовавшего твоему восхождению на трон. Да будет всем известно: велико могущество Египта, но Дом Синанджу куда могущественнее!»
«Обещаю! — воскликнул Джедифре. — Когда в следующий раз пожалуешь в мое царство, увидишь, что желание твое исполнено — ты увековечен в камне на века!»
Прошли годы, из Египта никаких вестей. И вот Саджа предпринимает еще одно долгое путешествие в страну фараонов. Прибыв в Гизу, он еще издалека, со спины верблюда, увидел новую статую. Она была огромна, Римо. Восходящее солнце окрашивало морду величавого льва золотистыми лучами. И сердце Саджи преисполнилось гордостью. Однако, приблизившись, он вдруг застыл в холодной ярости — лик льва, взирающего на солнце, не имел ничего общего с его. Саджи, лицом!
— Ого! Так, стало быть, Джедифре его обманул?
— Фараоны всегда были обманщиками, правда, тогда мы этого не знали. И вот Саджа спросил у Джедифре, отчего это лик льва совсем не похож на его собственный? А тот ответил, что они так не договаривались. Саджа ведь просил, чтоб львиная морда стала портретом того, кто обеспечил ему, Джедифре, восшествие на трон, разве нет? Мастер Синанджу вынужден был согласиться и откланяться, выразив восхищение хитростью Джедифре. Он вернулся в свою деревню, но, когда несколько лет спустя фараон Джедифре обратился к Дому Синанджу за помощью, Саджа разорвал фараоново послание на мелкие кусочки. Когда же пришедший на смену Садже мастер Синанджу получил послание от нового правителя Египта, оно тоже осталось без ответа. И настали для Египта черные дни, и посыпались на головы египтян неисчислимые беды и несчастья, и несколько поколений сменилось, прежде чем Дом Синанджу стал снова помогать фараонам.
Такси повернуло, и Римо увидел лик пресловутого льва. Сфинкс смотрел куда-то вдаль, на бесконечную рябь дюн. За спиной его высились три гигантские пирамиды и ряд других, помельче.
— Так это и есть Лев-Солнце? — спросил он Чиуна.
Кореец печально ответил:
— Прискорбное зрелище, не правда ли? Уж лучше бы оставили его мирно спать под покровом песков.
— Лучше для кого? Для Сфинкса или для меня?
— Сейчас выясним, — отозвался мастер Синанджу и расплатился с водителем.
— Что-то не нравится мне эта затея... — Римо нервно поежился.
Спрятав руки в широкие рукава кимоно, Чиун затрусил к гигантскому Сфинксу.
— Священная кобра уже не поднимается с его могучего лба, — пробормотал он себе под нос. — Борода исчезла. Яркие одежды поблекли. О, если бы видели мои предки! Они пролили бы море слез. Изошли бы возмущением при виде того, во что превратился памятник их славе и могуществу!
Вокруг Сфинкса пестрели толпы туристов. Кое-кто даже карабкался вверх по широким осыпавшимся ступеням Великой Пирамиды Гизы.
— В дни Ванга немало голов полетело бы с плеч за подобное, — заметил Чиун. — Вообрази, Римо, что произошло бы, если б ребятишкам вдруг разрешили бегать и шуметь в здании вашего сената!
— Собственно говоря, наши сенаторы — все равно что малые дети! — Римо усмехнулся. А учитель нахмурился. И они продолжили свой путь по песку, причем не оставляя никаких следов.
— А это еще что такое? — Римо указал на треножник с электронным оборудованием.
— Понятия не имею.
— Сдается мне, это лазер.
— Странно, кому и зачем понадобилось прожигать дыры в Сфинксе?
— Сомневаюсь, что эти лазеры прожигают дыры, папочка.
Они приблизились к мужчине в шортах цвета хаки, который развалился в шезлонге под большим зонтом. Перед ним стоял портативный компьютер, сам же он был погружен в чтение какой-то книжки. Римо изловчился и прочитал название: «Колесницы богов».
— Это ваши лазеры? — спросил он.
— Да, мои, — надменно ответил незнакомец, яйцевидную голову которого защищал от солнца колониальный шлем с надписью «CULA»[15].
— И что они тут делают?
— Ждут, когда Большой Сфинкс сдвинется с места, если уж это так вас интересует.
— Боюсь, долго им придется ждать, — заметил Римо.
— Понятно.
Во взгляде Чиуна читалось сомнение.
— Чье лицо у Льва Солнца?
— Но разве это загадка Сфинкса? Она ведь звучит так: «Кто утром ходит на четырех ногах, днем — на двух и вечером — на трех?»
Кореец отмахнулся.
— Ерунда, детская загадка, а ты уже давно не ребенок. Ты — мастер Синанджу и должен дать правильный ответ. Ну?
— Сам знаешь, не могу.
— Полагаешь? А ну-ка взгляни хорошенько на эти гордые черты! Они никого тебе не напоминают?
— Я знаю не так уж много безносых фараонов, — проворчал Римо.
Чиун кивнул.
— Тогда ничего не поделаешь. Придется тебе передвинуть Льва, взирающего на Солнце.
— Значит, это тоже испытание?
— Да, и довольно трудное, — ответил мастер Синанджу.
— Так-так-так...
Римо решил обойти Сфинкса. Он был поистине огромен, размеры статуи просто подавляли. Стоя рядом с одним из каменных когтей, Римо ощущал себя карликом. Как технически отсталый народ мог создать подобное? И простоял-то памятник почти пять тысяч лет!
— Наверное, это сооружение было самым огромным в мире, когда его построили, — сказал Римо.
— Было, — отозвался Чиун. — А теперь в мире понастроили массу других огромных штуковин. И этот величественный зверь из камня выставлен напоказ, как дешевая приманка. Ловить глупых муравьев-туристов и выкачивать из них денежки.
— Если и существует способ сдвинуть Льва с места, то знаю его отнюдь не я.
— Способ есть. И попробуй только не сдвинь! Не видать нам тогда Куша как своих ушей.
— Я согласен.
— А я — нет. Можешь приступать к делу.
Римо еще раз оглядел Сфинкса. Подойдя к его правой передней лапе, он как бы невзначай привалился к ней спиной. Крепко уперся ногами в известняковый постамент, попытался раскачать.
И вдруг вдалеке пискнул компьютер.
— Он сдвинулся! Сдвинулся с места!
Римо обошел лапу и крикнул:
— Кто сдвинулся?
Профессор Калифорнийского университета как безумный скакал от радости.
— Сфинкс! Мои приборы зарегистрировали вполне определенное смещение.
— Да вы с ума сошли! Я стоял совсем рядом и ничего не почувствовал.
Профессор просто визжал от восторга.
— Он сместился! На целый нанометр!
— А это сколько?
— Примерно миллиардная часть метра.
— Может, лазер пошатнулся?
— Нет, ничего подобного! Просто луч лазера среагировал на движение, а сам лазер оставался неподвижным.
— В каком направлении?
— К северо-востоку.
— Пойду проверю. А вы — туда!
Римо побежал к Сфинксу сзади, огляделся по сторонам и снова привалился к скульптуре спиной. Под подошвами громко заскрипел песок.
Из бивуака профессора снова донесся писк приборов.
— Двинулся! Снова двинулся!
Римо подскочил к Моинигу.
— В каком направлении? — спросил он возбужденного до крайности ученого.
— В том же! Северо-восточном.
— Странно...
— Что-то заставляет Сфинкса двигаться в северо-восточном направлении.
— Давайте-ка сделаем вот что, — предложил Римо. — Идите вы теперь к хвосту, а я послежу за головой.
— Да, да, благодарю вас! Спасибо!
Римо занял первоначальную позицию, привалился к Сфинксу спиной, поднажал. Казалось, он слился воедино с телом гигантского каменного идола. Римо напрягся, и тут же послышались писк компьютера и восторженные крики:
— Сместился! Просто чудо! Сфинкс перемещается!
Профессор бегом вернулся к голове, делая снимки на каждом шагу. Римо пошел к громаде сзади, уперся в нее обеими руками и толкнул.
Писк приборов превратился в непрерывное завывание, и белый мастер Синанджу, полностью удовлетворившись, наконец отступил.
— Достаточно? — спросил он Чиуна.
— А Хак сдвигал его на такое же расстояние всего двумя толчками.
— Во времена Хака не было лазеров.
Возбужденно размахивая руками, к ним подскочил профессор.
— Сфинкс перемещается! Я доказал! Доказал!
— Лично мне, — заметил Римо, отряхивая с рук известковую пыль, — кажется, что ваше оборудование барахлит.
Профессор побледнел.
— Не может быть! Я заплатил за аппаратуру неслыханные деньги!
— Но тут кругом полно свидетелей, и никто ничего не заметил.
Профессор опустился на четвереньки, пытаясь заглянуть под Сфинкса.
— Может, он надет на какой-то стержень... Потому и вращается, как флюгер. Надо бы подкопать, вот тут Готов побиться об заклад, мы найдем стержень!
— А вы хоть примерно представляете, во что это выльется?
— В миллион! — воскликнул профессор. — Во многие миллионы долларов! Нашему университету, конечно, не потянуть, но существует еще Йельский грант. Извините, я отлучусь. Мне надо срочно позвонить в Штаты!
Он убежал, а Римо спросил Чиуна:
— Ну и что теперь? Вернуть его на место?
— Нет. Разве тебе еще не надоело?
— Думаю, что на этот век хватит.
— Да уж. Когда-то его сдвинул я, теперь то же самое сделал ты. Именно так человек и должен выбирать себе достойных последователей. Я тебя проверил. И теперь он смотрит в должном направлении.
— В каком именно?
— В сторону деревни Синанджу, разумеется.
— И как долго, по-твоему, будет смотреть?
— Еще две тысячи лет.
Ученик с изумлением воззрился на Чиуна.
— Полагаешь, старичок протянет еще две тысячи?
— Нисколько не сомневаюсь, особенно если эти докучливые туристы перестанут взбираться на него.
— Ну, нам ли решать такие проблемы... Куда теперь?
— Египтяне называют это место проклятым Кушем, греки называли его Эфиопией, римляне — Африкой.
— Вот уж совсем не хочется.
— Ну тогда можно предпринять путешествие в Гиперборею.
Римо нахмурился.
— Сроду не слыхивал ни о какой Гиперборее.
— Выбор за тобой. Гиперборея или Африка?
— Что, очередной подвох?
— Только для непросвещенных.
Римо сунул руку в карман, достал две монеты — греческую драхму и римский денарий.
— А что, если бросить монетку? Аверс — Гиперборея, реверс — Африка.
— Идет.
Монета упала аверсом.
— Итак, Гиперборея. Надеюсь, там не так жарко и влажно, как в Африке.
— Конечно, нет.
— Кстати, — спросил Римо, когда они уселись в такси и понеслись в сторону Каира, — что ты имел в виду, говоря, что они выбросили мозги?
— Когда фараон умирал, его тело готовили к захоронению специальным образом: хотели сохранить для будущей загробной жизни. Завертывали в пропитанную особыми веществами ткань, внутренние органы вынимали и помещали в сосуды. Все органы, за исключением мозга.
— Интересно, почему?
— Потому что древние египтяне понимали назначение и функции сердца, печени, селезенки. Но вот для чего нужен мозг, они не знали. Думаю, загробная жизнь, в которую отправлялись фараоны, являла собой сущий кошмар! Представляешь себе место, населенное людьми без мозгов? Они не способны были даже по достоинству оценить то великое и вечное царство звезд, в которое попадали.
Ученик тихонько засмеялся и окинул взглядом бесконечные пески. Наступит день — и они поглотят все вокруг, в том числе и Каир. Но улыбка мигом слетела с губ Римо, а сердце похолодело, словно пронзенное кусочком льда, ибо учитель произнес:
— Так что, когда я стану мумией, Римо, ты уж будь добр, проследи за тем, чтобы мозги мои поместили туда, где им должно находиться. В подходящий сосуд.
Глава 9
Проблема казалась совершенно абсурдной — вот почему на получение гранта в полмиллиона долларов от археологического факультета Калифорнийского университета ушло целых шесть лет. Ни один человек на свете никогда не задумывался над тем, мог ли Сфинкс переместиться с того места, где его изначально установили. Ведь оно давным-давно похоронено под песками пустыни, которую древние египтяне называли Красной землей. И к тому же святыню раскопали всего четыре с половиной столетия назад. Потому-то он и не пострадал, а сохранился до наших дней.
Мысль о перемещении статуи пришла в голову Моинигу, когда он изучал месторасположение Большого Сфинкса. Все сохранившиеся до наших дней записи свидетельствовали о том, что Сфинкс должен находиться под прямым углом к восточной стороне пирамиды Хуфу. Однако на снимках, полученных с помощью спутников, отчетливо просматривалось отклонение в три градуса.
То, что Сфинкс, в течение веков сидевший столь терпеливо и мрачно на предназначенном ему месте, мог вдруг переместиться, казалось совершенно невероятным. Но только не для Моинига.
Падающая башня в Пизе тоже все время отклоняется — факт общеизвестный. Накренился Биг Бен в Лондоне — также общепризнанное явление. Моря отступают, ледники тают, а реки меняют русла. Так оно все и происходит.
Но движение Сфинкса?!
Профессор Моиниг твердо вознамерился все выяснить. Получив в общей сложности шесть миллионов долларов от Калифорнийского университета и разных фондов (чтобы подкупить все египетские власти, вполне хватило бы и одного миллиона), он поселился в трехсотдолларовых апартаментах гостиницы «Хилтон» в Каире. И готов был жить здесь до конца столетия, если понадобится.
* * *
Раскрыв большой зонт, чтобы защититься от палящего солнца, ученый уселся перед компьютером, на экране которого светились схематические очертания Сфинкса, исчерченные лазерными лучами, достал из рюкзака роман в бумажной обложке и приготовился ждать. Чем дольше, тем лучше.* * *
Такси с Римо и Чиуном промчалось по мосту и вырвалось за пределы города. Вдали, в дымном мареве, показались пирамиды, столь знакомые с детства по картинкам в учебниках. Вокруг простирались пески. По ним величественно плыли «корабли пустыни» — верблюды, оседланные туристами и путешественниками.— У Хуфу было много сыновей. — Чиун словно бы продолжал рассказывать сказку. — Но стать фараоном мог лишь один. В те времена мастером Синанджу был Саджа. В наследники престола Хуфу выбрал сына по имени Джедифре. Но одна из его многочисленных жен вознамерилась сделать фараоном своего сына, юношу по имени Рама-Тут. Невзирая на желание мужа, женщина с помощью визиря-предателя решила избавить сына от соперников и претендентов на трон: на сыновей Хуфу внезапно посыпались несчастья. Сам же фараон следил за сооружением великих пирамид, тех самых, что сейчас перед нами. Ибо фараоны верили в то, что являются сошедшими на землю богами и после смерти должны подняться на небо и править уже оттуда.
— Потому и строили пирамиды? — спросил Римо.
Чиун кивнул.
— Да. Пирамиды — это одновременно и надгробные памятники, и лестницы к звездам. В каждой из них есть шахта, ведущая на север, прямиком к тому, что древние египтяне называли Вечными Звездами.
— Типа Полярной звезды, что ли?
— В те дни Полярная звезда была еле заметной желтой звездочкой, которую египтяне называли Тубаном. Причем находилась она в хвосте созвездия, известного у древних римлян как созвездие Дракона. Это теперь Полярная звезда сияет так ярко, а когда все мы превратимся в пепел и прах, ее место займет другая. Звезда, которую корейцы именуют Чик-ньо. Так что видишь, Римо, даже звезды не вечны. Остается лишь надеяться, что и при свете звезды Чик-ньо Дом Синанджу не оскудеет мастерами.
Горячий воздух совсем загустел от пыли, солнце над головой затянулось серым маревом. Пирамиды росли прямо на глазах, хотя казалось, до них все так же далеко.
Чиун продолжил свое повествование:
— Итак, у фараона Хуфу забот хватало: он строил пирамиды, а тут как назло на головы его многочисленных сыновей посыпалось несчастье за несчастьем! И вот он призвал к себе главного визиря и спросил, благословляют ли звезды восшествие на престол его сына Джедифре. И визирь-предатель, уже состоявший в сговоре с подлой матерью Рама-Тута, сообщил Хуфу, что Джедифре никогда не быть фараоном. Что звезды больше расположены к Рама-Туту.
Фараон страшно расстроился, поскольку знал, какой черствостью и неблагодарностью отличается Рама-Тут. Отец доверял одному лишь сыну — Джедифре, способному, по его мнению, продолжить его славные деяния и сохранить его памятник. И вот Хуфу посылает гонцов в деревню Синанджу за мастером Саджа. Его привезли в Египет и фараон изложил мастеру свои сомнения Саджу ни минуты не колебался. «Мы обманем звезды», — сказал он. Фараон не понял и потребовал у мастера объяснений. Но тот был немногословен: «Если мастер Синанджу обведет звезды вокруг пальца, обещай, что возведешь его Дому памятник, который простоит долгие века».
Фараон пообещал, и они ударили по рукам.
В ту же ночь Рама-Тут скончался во сне, и ни одному знахарю, ни одному лекарю не удалось обнаружить, какая именно болезнь стала причиной его смерти. Мать Рама-Тута с горя утопилась в Ниле. Прошло какое-то время, фараон Хуфу умер, а место его, как и обещал мастер Саджа, занял Джедифре.
Римо усмехнулся.
— Кажется, я знаю, отчего умер старина Рама-Тут.
— Тс-с! Это тайна по сей день!
— Господи, да ведь с тех пор прошли столетия! В чем проблема?
— А вдруг шофер окажется одним из потомков... — прошептал Чиун. — Египтяне же известны как мастера сводить счеты с заклятыми врагами.
Римо в деланном испуге округлил глаза. Учитель продолжил свою сказку:
— Когда на трон взошел фараон Джедифре, к нему явился мастер Синанджу и рассказал об уговоре с Хуфу. «Чего же ты хочешь?» — спросил Саджу молодой правитель Египта. И Саджа ответил: «Вижу я, что рабы-строители уже укладывают плиты в основание твоего памятника, который вырастет в тени пирамиды в память об отце твоем Хуфу, и что берут они камни из карьера неподалеку. Вырубают из скалы, напоминающей статую лежащего льва, морда которого обращена к солнцу. Он смотрит в сторону моей деревни. Так пусть рабы превратят львиную морду в лик человека, способствовавшего твоему восхождению на трон. Да будет всем известно: велико могущество Египта, но Дом Синанджу куда могущественнее!»
«Обещаю! — воскликнул Джедифре. — Когда в следующий раз пожалуешь в мое царство, увидишь, что желание твое исполнено — ты увековечен в камне на века!»
Прошли годы, из Египта никаких вестей. И вот Саджа предпринимает еще одно долгое путешествие в страну фараонов. Прибыв в Гизу, он еще издалека, со спины верблюда, увидел новую статую. Она была огромна, Римо. Восходящее солнце окрашивало морду величавого льва золотистыми лучами. И сердце Саджи преисполнилось гордостью. Однако, приблизившись, он вдруг застыл в холодной ярости — лик льва, взирающего на солнце, не имел ничего общего с его. Саджи, лицом!
— Ого! Так, стало быть, Джедифре его обманул?
— Фараоны всегда были обманщиками, правда, тогда мы этого не знали. И вот Саджа спросил у Джедифре, отчего это лик льва совсем не похож на его собственный? А тот ответил, что они так не договаривались. Саджа ведь просил, чтоб львиная морда стала портретом того, кто обеспечил ему, Джедифре, восшествие на трон, разве нет? Мастер Синанджу вынужден был согласиться и откланяться, выразив восхищение хитростью Джедифре. Он вернулся в свою деревню, но, когда несколько лет спустя фараон Джедифре обратился к Дому Синанджу за помощью, Саджа разорвал фараоново послание на мелкие кусочки. Когда же пришедший на смену Садже мастер Синанджу получил послание от нового правителя Египта, оно тоже осталось без ответа. И настали для Египта черные дни, и посыпались на головы египтян неисчислимые беды и несчастья, и несколько поколений сменилось, прежде чем Дом Синанджу стал снова помогать фараонам.
Такси повернуло, и Римо увидел лик пресловутого льва. Сфинкс смотрел куда-то вдаль, на бесконечную рябь дюн. За спиной его высились три гигантские пирамиды и ряд других, помельче.
— Так это и есть Лев-Солнце? — спросил он Чиуна.
Кореец печально ответил:
— Прискорбное зрелище, не правда ли? Уж лучше бы оставили его мирно спать под покровом песков.
— Лучше для кого? Для Сфинкса или для меня?
— Сейчас выясним, — отозвался мастер Синанджу и расплатился с водителем.
— Что-то не нравится мне эта затея... — Римо нервно поежился.
Спрятав руки в широкие рукава кимоно, Чиун затрусил к гигантскому Сфинксу.
— Священная кобра уже не поднимается с его могучего лба, — пробормотал он себе под нос. — Борода исчезла. Яркие одежды поблекли. О, если бы видели мои предки! Они пролили бы море слез. Изошли бы возмущением при виде того, во что превратился памятник их славе и могуществу!
Вокруг Сфинкса пестрели толпы туристов. Кое-кто даже карабкался вверх по широким осыпавшимся ступеням Великой Пирамиды Гизы.
— В дни Ванга немало голов полетело бы с плеч за подобное, — заметил Чиун. — Вообрази, Римо, что произошло бы, если б ребятишкам вдруг разрешили бегать и шуметь в здании вашего сената!
— Собственно говоря, наши сенаторы — все равно что малые дети! — Римо усмехнулся. А учитель нахмурился. И они продолжили свой путь по песку, причем не оставляя никаких следов.
— А это еще что такое? — Римо указал на треножник с электронным оборудованием.
— Понятия не имею.
— Сдается мне, это лазер.
— Странно, кому и зачем понадобилось прожигать дыры в Сфинксе?
— Сомневаюсь, что эти лазеры прожигают дыры, папочка.
Они приблизились к мужчине в шортах цвета хаки, который развалился в шезлонге под большим зонтом. Перед ним стоял портативный компьютер, сам же он был погружен в чтение какой-то книжки. Римо изловчился и прочитал название: «Колесницы богов».
— Это ваши лазеры? — спросил он.
— Да, мои, — надменно ответил незнакомец, яйцевидную голову которого защищал от солнца колониальный шлем с надписью «CULA»[15].
— И что они тут делают?
— Ждут, когда Большой Сфинкс сдвинется с места, если уж это так вас интересует.
— Боюсь, долго им придется ждать, — заметил Римо.
— Понятно.
Во взгляде Чиуна читалось сомнение.
— Чье лицо у Льва Солнца?
— Но разве это загадка Сфинкса? Она ведь звучит так: «Кто утром ходит на четырех ногах, днем — на двух и вечером — на трех?»
Кореец отмахнулся.
— Ерунда, детская загадка, а ты уже давно не ребенок. Ты — мастер Синанджу и должен дать правильный ответ. Ну?
— Сам знаешь, не могу.
— Полагаешь? А ну-ка взгляни хорошенько на эти гордые черты! Они никого тебе не напоминают?
— Я знаю не так уж много безносых фараонов, — проворчал Римо.
Чиун кивнул.
— Тогда ничего не поделаешь. Придется тебе передвинуть Льва, взирающего на Солнце.
— Значит, это тоже испытание?
— Да, и довольно трудное, — ответил мастер Синанджу.
— Так-так-так...
Римо решил обойти Сфинкса. Он был поистине огромен, размеры статуи просто подавляли. Стоя рядом с одним из каменных когтей, Римо ощущал себя карликом. Как технически отсталый народ мог создать подобное? И простоял-то памятник почти пять тысяч лет!
— Наверное, это сооружение было самым огромным в мире, когда его построили, — сказал Римо.
— Было, — отозвался Чиун. — А теперь в мире понастроили массу других огромных штуковин. И этот величественный зверь из камня выставлен напоказ, как дешевая приманка. Ловить глупых муравьев-туристов и выкачивать из них денежки.
— Если и существует способ сдвинуть Льва с места, то знаю его отнюдь не я.
— Способ есть. И попробуй только не сдвинь! Не видать нам тогда Куша как своих ушей.
— Я согласен.
— А я — нет. Можешь приступать к делу.
Римо еще раз оглядел Сфинкса. Подойдя к его правой передней лапе, он как бы невзначай привалился к ней спиной. Крепко уперся ногами в известняковый постамент, попытался раскачать.
И вдруг вдалеке пискнул компьютер.
— Он сдвинулся! Сдвинулся с места!
Римо обошел лапу и крикнул:
— Кто сдвинулся?
Профессор Калифорнийского университета как безумный скакал от радости.
— Сфинкс! Мои приборы зарегистрировали вполне определенное смещение.
— Да вы с ума сошли! Я стоял совсем рядом и ничего не почувствовал.
Профессор просто визжал от восторга.
— Он сместился! На целый нанометр!
— А это сколько?
— Примерно миллиардная часть метра.
— Может, лазер пошатнулся?
— Нет, ничего подобного! Просто луч лазера среагировал на движение, а сам лазер оставался неподвижным.
— В каком направлении?
— К северо-востоку.
— Пойду проверю. А вы — туда!
Римо побежал к Сфинксу сзади, огляделся по сторонам и снова привалился к скульптуре спиной. Под подошвами громко заскрипел песок.
Из бивуака профессора снова донесся писк приборов.
— Двинулся! Снова двинулся!
Римо подскочил к Моинигу.
— В каком направлении? — спросил он возбужденного до крайности ученого.
— В том же! Северо-восточном.
— Странно...
— Что-то заставляет Сфинкса двигаться в северо-восточном направлении.
— Давайте-ка сделаем вот что, — предложил Римо. — Идите вы теперь к хвосту, а я послежу за головой.
— Да, да, благодарю вас! Спасибо!
Римо занял первоначальную позицию, привалился к Сфинксу спиной, поднажал. Казалось, он слился воедино с телом гигантского каменного идола. Римо напрягся, и тут же послышались писк компьютера и восторженные крики:
— Сместился! Просто чудо! Сфинкс перемещается!
Профессор бегом вернулся к голове, делая снимки на каждом шагу. Римо пошел к громаде сзади, уперся в нее обеими руками и толкнул.
Писк приборов превратился в непрерывное завывание, и белый мастер Синанджу, полностью удовлетворившись, наконец отступил.
— Достаточно? — спросил он Чиуна.
— А Хак сдвигал его на такое же расстояние всего двумя толчками.
— Во времена Хака не было лазеров.
Возбужденно размахивая руками, к ним подскочил профессор.
— Сфинкс перемещается! Я доказал! Доказал!
— Лично мне, — заметил Римо, отряхивая с рук известковую пыль, — кажется, что ваше оборудование барахлит.
Профессор побледнел.
— Не может быть! Я заплатил за аппаратуру неслыханные деньги!
— Но тут кругом полно свидетелей, и никто ничего не заметил.
Профессор опустился на четвереньки, пытаясь заглянуть под Сфинкса.
— Может, он надет на какой-то стержень... Потому и вращается, как флюгер. Надо бы подкопать, вот тут Готов побиться об заклад, мы найдем стержень!
— А вы хоть примерно представляете, во что это выльется?
— В миллион! — воскликнул профессор. — Во многие миллионы долларов! Нашему университету, конечно, не потянуть, но существует еще Йельский грант. Извините, я отлучусь. Мне надо срочно позвонить в Штаты!
Он убежал, а Римо спросил Чиуна:
— Ну и что теперь? Вернуть его на место?
— Нет. Разве тебе еще не надоело?
— Думаю, что на этот век хватит.
— Да уж. Когда-то его сдвинул я, теперь то же самое сделал ты. Именно так человек и должен выбирать себе достойных последователей. Я тебя проверил. И теперь он смотрит в должном направлении.
— В каком именно?
— В сторону деревни Синанджу, разумеется.
— И как долго, по-твоему, будет смотреть?
— Еще две тысячи лет.
Ученик с изумлением воззрился на Чиуна.
— Полагаешь, старичок протянет еще две тысячи?
— Нисколько не сомневаюсь, особенно если эти докучливые туристы перестанут взбираться на него.
— Ну, нам ли решать такие проблемы... Куда теперь?
— Египтяне называют это место проклятым Кушем, греки называли его Эфиопией, римляне — Африкой.
— Вот уж совсем не хочется.
— Ну тогда можно предпринять путешествие в Гиперборею.
Римо нахмурился.
— Сроду не слыхивал ни о какой Гиперборее.
— Выбор за тобой. Гиперборея или Африка?
— Что, очередной подвох?
— Только для непросвещенных.
Римо сунул руку в карман, достал две монеты — греческую драхму и римский денарий.
— А что, если бросить монетку? Аверс — Гиперборея, реверс — Африка.
— Идет.
Монета упала аверсом.
— Итак, Гиперборея. Надеюсь, там не так жарко и влажно, как в Африке.
— Конечно, нет.
— Кстати, — спросил Римо, когда они уселись в такси и понеслись в сторону Каира, — что ты имел в виду, говоря, что они выбросили мозги?
— Когда фараон умирал, его тело готовили к захоронению специальным образом: хотели сохранить для будущей загробной жизни. Завертывали в пропитанную особыми веществами ткань, внутренние органы вынимали и помещали в сосуды. Все органы, за исключением мозга.
— Интересно, почему?
— Потому что древние египтяне понимали назначение и функции сердца, печени, селезенки. Но вот для чего нужен мозг, они не знали. Думаю, загробная жизнь, в которую отправлялись фараоны, являла собой сущий кошмар! Представляешь себе место, населенное людьми без мозгов? Они не способны были даже по достоинству оценить то великое и вечное царство звезд, в которое попадали.
Ученик тихонько засмеялся и окинул взглядом бесконечные пески. Наступит день — и они поглотят все вокруг, в том числе и Каир. Но улыбка мигом слетела с губ Римо, а сердце похолодело, словно пронзенное кусочком льда, ибо учитель произнес:
— Так что, когда я стану мумией, Римо, ты уж будь добр, проследи за тем, чтобы мозги мои поместили туда, где им должно находиться. В подходящий сосуд.
Глава 9
Из Каира в Гиперборею добраться можно было только с пересадкой в Копенгагене, и Римо воспринял это как добрый знак. Но когда они с Чиуном разместились в самолете, следующем рейсом до Исландии, ученик насторожился.
В Рейкьявике приземлились для заправки, и Римо с облегчением заметил, что кругом полно зелени. Остановка в Гренландии заставила его задуматься о том, как опрометчиво и порой неподходяще называют люди свои страны. В Исландии[16] было зелено, а в Гренландии[17] полно снега и льда.
В аэропорту Годттааба, в Гренландии, в самолете сменился экипаж, и вместо датских стюардесс, безбожно строивших Римо глазки, появились эскимосские девушки. Они так и норовили потереться своими холодными носиками о его теплый, и Римо воспринял сей факт как дурное предзнаменование.
А потому, когда серая морская гладь под крылом самолета «Канадские авиалинии» стала затягиваться льдом и появились белые макушки айсбергов, он не слишком удивился.
— Мы случайно не на Северный полюс летим, а? — осведомился он у Чиуна.
— Нет, — коротко ответил тот.
— Слава Богу.
— Ты увидишь место, где до тебя удалось побывать лишь одному-единственному мастеру Синанджу.
— Где это?
— На Луне.
— На Луне?.. Но вроде бы самолеты канадских авиакомпаний туда не летают.
Чиун отмахнулся.
— Возражать слишком поздно, сын мой. Мы уже в пути.
Самолет продолжал полет, эскимосские стюардессы по-прежнему щебетали, как птицы. Они были такие миниатюрные, что при желании Римо мог бы обнять их всех сразу. Нет, предпочтительнее, конечно, одну, но поскольку полет все равно скоро кончится, придется уж всех сразу.
— Пас, — пробормотал он себе под нос.
— Почему ты не предпринимаешь попытки познакомиться хотя бы с одной из этих славных красивых и храбрых девушек? — поинтересовался Чиун.
— Странное дело! Почему-то в Испании и Египте ты таких вопросов не задавал.
— Там были не высокородные женщины.
Ученик повнимательнее взглянул на стюардесс с круглыми личиками, то и дело расточавших ослепительные улыбки.
— Ясно, — пробормотал он. — Они похожи на кореянок.
— Но не кореянки.
— А знаешь, есть такая теория, что азиаты переправились через Берингов пролив и заселили Северную Америку.
— Да, эти девушки вполне сойдут за азиаток, — согласился Чиун. — Китаянок или монголок, но только не кореянок. Хотя следует признать, они милашки.
— Конечно. Если тебе нравится, что голова у коротышки к тому же смахивает на тыкву.
— Такого рода телосложение как нельзя лучше отвечает целям деторождения. В твоем возрасте пора бы уже задуматься об этом.
— Какие мои годы! К тому же теперь я выгляжу моложе и лучше, чем до того, как занялся Синанджу.
— И самое лучшее, что ты можешь сделать, это оплодотворить по крайней мере трех из них, самых, на твой взгляд, симпатичных, — произнес Чиун.
— Трех?
— Просто я тебя слишком хорошо знаю. Один раз ты уже произвел на свет девочку. А потому, если оплодотворить сразу трех, больше шансов заиметь хотя бы одного наследника.
— Нет, я пас.
— О-о-о!.. — хором простонали стюардессы.
— Не обижайтесь, — сказал Римо. — У меня уже есть дочь.
— И сын, — добавил Чиун.
— Ну, последний факт не получил официального подтверждения.
Римо умолк. Они летели к Северному полюсу. Впереди лишь снега, льды, холод — иными словами, ничего полезного и интересного.
Откуда-то из глубин памяти всплыла легенда о мастере Синанджу, который побывал на Луне. Как же его звали?
— Шэнг! — воскликнул Римо, щелкнув пальцами. — Ну, конечно! Ведь это Шэнг побывал на Луне, верно?
Кореец одобрительно захлопал в ладоши.
— Прямо душа радуется! Хоть что-то да удалось вдолбить в твою тупую башку!
— Ладно, оставь. Ведь на самом-то деле ни на какую Луну Шэнг не летал. Ему просто показалось.
— Нет, он там побывал. Так написано в Книге Синанджу.
— В Книге Синанджу написано, что Шэнг влюбился в какую-то японскую шлюшку. И та в стремлении избавиться от парня попросила его достать ей кусочек Луны с неба. И вот он отправился на Север, в край льдов, снегов и полярных медведей, и, поскольку понятия о географии имел весьма приблизительные, считал, что таким образом доберется до Луны. А в действительности ему удалось переправиться по замерзшему Берингову морю к землям, которые сейчас являются частью Северной Канады. Была зима, небо затянуто тучами, Луны не видно, вот он и вообразил, что добрался до Луны.
— И чем же закончилась вся история? — спросила одна из стюардесс.
Римо пожал плечами.
— Хоть убейте, не помню! Помню лишь это его заблуждение относительно Луны.
— Ах! — сердито воскликнул Чиун и отвернулся. — Ты так ничего и не понял!
Всю оставшуюся часть пути девушки пытались убедить Римо, что они ничем не хуже самых современных европейских женщин.
— Да! — с энтузиазмом воскликнула одна. — У нас в домах есть спутниковое телевидение. Повсюду алкоголизм, наркотики и даже СПИД!
— С чем вас и поздравляю, — хмыкнул Римо. — Тоже мне повод для хвастовства!
Стюардессы радостно захихикали, приняв его слова за искреннее одобрение и полагая, что им удалось пробить толщу сексуального льда этого странного белого мужчины с сильными руками.
Когда же после этих слов Римо задремал, девушки весьма и весьма опечалились.
После приземления в Пангниртанге на острове Баффина стюардессы предложили Римо экскурсию в любое место, куда он только пожелает. Звали в том числе и к себе домой в гости, дружно уверяя при этом, что их дома ничего общего с иглу не имеют. Но если ему нравятся иглу — пожалуйста! Они выстроят для него самый теплый, уютный и славный иглу на свете.
Чувствуя, как от ледяного ветра заиндевело лицо, Римо пробормотал:
— Мне что-то вдруг... захотелось в Африку.
— Мы готовы предоставить вам каяк[18]! — пискнула одна из девушек.
В конце концов Римо пришлось тащить всю стайку девчушек через покрытое льдом летное поле к аэровокзалу, потому как они мертвой хваткой вцепились ему в брюки и не хотели отпускать.
— Нам надо нанять транспортное средство, с помощью которого мы преодолеем многие мили по снегу и льду, — проговорил Чиун.
— И запрячь его эскимосками с длинными рогами, — добавил Римо.
Агент из бюро проката посоветовал им взять белый форд «Бронко» с тяжелыми и широкими, специально под снег, шинами, на которые к тому же надевались цепи.
— Расплатись, Римо, — кивнул Чиун.
— Римо? Так его звать Римо?
Агент едва не вывалился из своего окошка.
— Сэр, — произнес он тоном, который обычно приберегают для того, чтобы уведомить какого-нибудь прохожего о том, что у него расстегнута ширинка или прилип к подметке клочок туалетной бумаги, — сэр, у вас к ногам прилипли стюардессы.
— Вообразили, что влюблены в меня, — жалобно отозвался Римо.
— Мне тоже так кажется, — согласился агент.
— Могу ли я оставить девушек у вас? — спросил Римо.
— О нет! Не надо!
— Только до возвращения! — взмолился белый мастер Синанджу.
— Да, да! Мы будем тебя ждать! Ровно столько, сколько понадобится!
— Надеюсь, я не слишком утомлю вас ожиданием, — галантно заметил Римо и взглянул на мастера Синанджу. — Мы ведь скоро вернемся... э-э?
— Или очень скоро, или никогда.
В Рейкьявике приземлились для заправки, и Римо с облегчением заметил, что кругом полно зелени. Остановка в Гренландии заставила его задуматься о том, как опрометчиво и порой неподходяще называют люди свои страны. В Исландии[16] было зелено, а в Гренландии[17] полно снега и льда.
В аэропорту Годттааба, в Гренландии, в самолете сменился экипаж, и вместо датских стюардесс, безбожно строивших Римо глазки, появились эскимосские девушки. Они так и норовили потереться своими холодными носиками о его теплый, и Римо воспринял сей факт как дурное предзнаменование.
А потому, когда серая морская гладь под крылом самолета «Канадские авиалинии» стала затягиваться льдом и появились белые макушки айсбергов, он не слишком удивился.
— Мы случайно не на Северный полюс летим, а? — осведомился он у Чиуна.
— Нет, — коротко ответил тот.
— Слава Богу.
— Ты увидишь место, где до тебя удалось побывать лишь одному-единственному мастеру Синанджу.
— Где это?
— На Луне.
— На Луне?.. Но вроде бы самолеты канадских авиакомпаний туда не летают.
Чиун отмахнулся.
— Возражать слишком поздно, сын мой. Мы уже в пути.
Самолет продолжал полет, эскимосские стюардессы по-прежнему щебетали, как птицы. Они были такие миниатюрные, что при желании Римо мог бы обнять их всех сразу. Нет, предпочтительнее, конечно, одну, но поскольку полет все равно скоро кончится, придется уж всех сразу.
— Пас, — пробормотал он себе под нос.
— Почему ты не предпринимаешь попытки познакомиться хотя бы с одной из этих славных красивых и храбрых девушек? — поинтересовался Чиун.
— Странное дело! Почему-то в Испании и Египте ты таких вопросов не задавал.
— Там были не высокородные женщины.
Ученик повнимательнее взглянул на стюардесс с круглыми личиками, то и дело расточавших ослепительные улыбки.
— Ясно, — пробормотал он. — Они похожи на кореянок.
— Но не кореянки.
— А знаешь, есть такая теория, что азиаты переправились через Берингов пролив и заселили Северную Америку.
— Да, эти девушки вполне сойдут за азиаток, — согласился Чиун. — Китаянок или монголок, но только не кореянок. Хотя следует признать, они милашки.
— Конечно. Если тебе нравится, что голова у коротышки к тому же смахивает на тыкву.
— Такого рода телосложение как нельзя лучше отвечает целям деторождения. В твоем возрасте пора бы уже задуматься об этом.
— Какие мои годы! К тому же теперь я выгляжу моложе и лучше, чем до того, как занялся Синанджу.
— И самое лучшее, что ты можешь сделать, это оплодотворить по крайней мере трех из них, самых, на твой взгляд, симпатичных, — произнес Чиун.
— Трех?
— Просто я тебя слишком хорошо знаю. Один раз ты уже произвел на свет девочку. А потому, если оплодотворить сразу трех, больше шансов заиметь хотя бы одного наследника.
— Нет, я пас.
— О-о-о!.. — хором простонали стюардессы.
— Не обижайтесь, — сказал Римо. — У меня уже есть дочь.
— И сын, — добавил Чиун.
— Ну, последний факт не получил официального подтверждения.
Римо умолк. Они летели к Северному полюсу. Впереди лишь снега, льды, холод — иными словами, ничего полезного и интересного.
Откуда-то из глубин памяти всплыла легенда о мастере Синанджу, который побывал на Луне. Как же его звали?
— Шэнг! — воскликнул Римо, щелкнув пальцами. — Ну, конечно! Ведь это Шэнг побывал на Луне, верно?
Кореец одобрительно захлопал в ладоши.
— Прямо душа радуется! Хоть что-то да удалось вдолбить в твою тупую башку!
— Ладно, оставь. Ведь на самом-то деле ни на какую Луну Шэнг не летал. Ему просто показалось.
— Нет, он там побывал. Так написано в Книге Синанджу.
— В Книге Синанджу написано, что Шэнг влюбился в какую-то японскую шлюшку. И та в стремлении избавиться от парня попросила его достать ей кусочек Луны с неба. И вот он отправился на Север, в край льдов, снегов и полярных медведей, и, поскольку понятия о географии имел весьма приблизительные, считал, что таким образом доберется до Луны. А в действительности ему удалось переправиться по замерзшему Берингову морю к землям, которые сейчас являются частью Северной Канады. Была зима, небо затянуто тучами, Луны не видно, вот он и вообразил, что добрался до Луны.
— И чем же закончилась вся история? — спросила одна из стюардесс.
Римо пожал плечами.
— Хоть убейте, не помню! Помню лишь это его заблуждение относительно Луны.
— Ах! — сердито воскликнул Чиун и отвернулся. — Ты так ничего и не понял!
Всю оставшуюся часть пути девушки пытались убедить Римо, что они ничем не хуже самых современных европейских женщин.
— Да! — с энтузиазмом воскликнула одна. — У нас в домах есть спутниковое телевидение. Повсюду алкоголизм, наркотики и даже СПИД!
— С чем вас и поздравляю, — хмыкнул Римо. — Тоже мне повод для хвастовства!
Стюардессы радостно захихикали, приняв его слова за искреннее одобрение и полагая, что им удалось пробить толщу сексуального льда этого странного белого мужчины с сильными руками.
Когда же после этих слов Римо задремал, девушки весьма и весьма опечалились.
После приземления в Пангниртанге на острове Баффина стюардессы предложили Римо экскурсию в любое место, куда он только пожелает. Звали в том числе и к себе домой в гости, дружно уверяя при этом, что их дома ничего общего с иглу не имеют. Но если ему нравятся иглу — пожалуйста! Они выстроят для него самый теплый, уютный и славный иглу на свете.
Чувствуя, как от ледяного ветра заиндевело лицо, Римо пробормотал:
— Мне что-то вдруг... захотелось в Африку.
— Мы готовы предоставить вам каяк[18]! — пискнула одна из девушек.
В конце концов Римо пришлось тащить всю стайку девчушек через покрытое льдом летное поле к аэровокзалу, потому как они мертвой хваткой вцепились ему в брюки и не хотели отпускать.
— Нам надо нанять транспортное средство, с помощью которого мы преодолеем многие мили по снегу и льду, — проговорил Чиун.
— И запрячь его эскимосками с длинными рогами, — добавил Римо.
Агент из бюро проката посоветовал им взять белый форд «Бронко» с тяжелыми и широкими, специально под снег, шинами, на которые к тому же надевались цепи.
— Расплатись, Римо, — кивнул Чиун.
— Римо? Так его звать Римо?
Агент едва не вывалился из своего окошка.
— Сэр, — произнес он тоном, который обычно приберегают для того, чтобы уведомить какого-нибудь прохожего о том, что у него расстегнута ширинка или прилип к подметке клочок туалетной бумаги, — сэр, у вас к ногам прилипли стюардессы.
— Вообразили, что влюблены в меня, — жалобно отозвался Римо.
— Мне тоже так кажется, — согласился агент.
— Могу ли я оставить девушек у вас? — спросил Римо.
— О нет! Не надо!
— Только до возвращения! — взмолился белый мастер Синанджу.
— Да, да! Мы будем тебя ждать! Ровно столько, сколько понадобится!
— Надеюсь, я не слишком утомлю вас ожиданием, — галантно заметил Римо и взглянул на мастера Синанджу. — Мы ведь скоро вернемся... э-э?
— Или очень скоро, или никогда.