Мэсон Френсис ван Викк. Король абордажа

   Именно Лиззи предложила, чтобы кухня в поместье Данке была отделена от главного здания и соединялась с ним только крытым переходом, задуманным, чтобы уберечь прислугу от непредсказуемых проливных дождей, которые на Ямайке могли разразиться в любой момент с апреля по ноябрь.
   Цена, которую ему приходилось платить за прихоти молодой жены, вначале изумляла нового вице-адмирала, но потом начала пугать.
   — Хватит! — ворчал он. — Эта лестница выдержит наш вес и без ковров, которые обойдутся мне в двести фунтов золотом.
   И Мэри Элизабет всегда отвечала ему мягко, но в то же время с уже привычной для него решительностью:
   — Но, Гарри, ты же не хочешь, чтобы мы выглядели хуже Биндлоссов? Все знают, что майор Роберт и вполовину не так богат, как ты.
   Ковры были куплены.
   Конечно, дом, как и все новые дома, оказался кое-где неудобным, а где-то неправильно спланированным, но Морган считал, что он вполне сгодится, особенно в сравнении с тесными конурками в каменном доме леди Анны на мысе в Порт-Ройяле.
   И увы! Не успела еще молодая семья прочно обосноваться в поместье Данке — Лиззи назвала так свою усадьбу от немецкого слова «данке» — «спасибо», — как почтенная старая леди объявила о своем намерении нанести им продолжительный визит. Моргана это известие сильно обеспокоило, потому что вдова сэра Эдварда, освободившись от деспотизма своего мужа, теперь громко заявляла о своем мнении и отстаивала свои права.
   — Боже Всевышний! — бурчал Гарри. — Похоже, мы даже недельку не сможем спокойно пожить в нашем доме!
   Лиззи подбежала и крепко поцеловала его в лоб.
   — Конечно, это немного не вовремя, и мне хотелось бы вначале тут как следует устроиться, но маме надо сменить обстановку. Кроме того, дорогой, вспомни, сколько мы жили у нее, пока этот дом строился?
   В результате жарким осенним днем 1667 года Морган находился в на редкость отвратительном настроении. Его плохое настроение частью было обусловлено тем, что сэр Томас Модифорд не хотел, или ему недоставало храбрости, рискнуть выдать комиссию на военные действия против испанцев большому количеству пиратских судов. В результате капитаны по одному, а то и двое-трое сразу, поднимали якоря и ложились на курс к Кайоне, где проныра и хитрец Бертран д'Ожерон, нынешний губернатор Тортуги, с огромной радостью раздавал направо и налево каперские лицензии, амуницию и припасы.
   Моргану было совершенно очевидно, что Модифорду еще придется иметь дело с береговым братством, и скоро. Ходили упорные и достоверные слухи, что большие силы испанцев концентрируются на Кубе и Эспаньоле. К этому добавлялся еще и тот несомненный факт, что адмиралу Мэнсфилду не удалось убедить большинство братьев, что британские лицензии предпочтительнее французских.
   Но действительно огорчало Моргана то, что его собственная тщательно подобранная и обученная команда уже потратилась до последнего пенни и громко требовала новых действий; многие уже угрожали подписать договоры с другими капитанами. Чума возьми все это! Сегодня вечером после ужина он вынудит сэра Томаса пойти на серьезный разговор, ведь и его собственная заветная шкатулка тоже почти пуста.
   Как трудно было отказаться от возможности купить по приемлемой цене великолепные земли с лесами и лугами. Только полный идиот не понял бы, что спустя пять лет такое приобретение удвоится, если не утроится в цене.
   Мэри Элизабет быстро обнаружила его страсть к земле и играла на ней. Она постоянно и так осторожно намекала ему, что здесь или там продается кусочек пастбищной земли и стоит всего копейки.
   Откуда она узнавала об этом? Жена скромно, невинно улыбалась.
   — Разве мой брат Чарльз не служит доверенным секретарем его превосходительства? Конечно, если он намекает, что в продажу поступают какие-то королевские земли, то я не дурочка, чтобы не понять этого.
   Итак, к концу первых четырех месяцев семейной жизни вице-адмирал Морган оказался владельцем прекрасного поместья размером почти пять сотен акров, двадцати двух негров-рабов, четырех семей наемных работников — квакеров из Англии — и пяти искателей приключений, которые только что прибыли из колонии его величества в Массачусетской бухте. Последние оказались сообразительными и трудолюбивыми, но слишком уж набожными; в трезвом виде они заботились только о загробной жизни и спасении своих душ.
   «Может, сегодня мне удастся убедить сэра Томаса», — думал Морган. Он лениво зашел в дом, где его молодая жена расхаживала в одной хлопковой рубашке, которую на Ямайке носили большинство европейских женщин вместо корсета и многочисленных нижних юбок.
   Она улыбнулась ему, словно прохладный ветерок.
   — Я так рада, что ты пришел, Гарри. Сколько народу будет у нас к ужину?
   — Боже Всевышний! — простонал он, стягивая насквозь промокшую рубашку. — Я что, должен помнить о таких пустяках?
   — Сегодня утром ты ушел и ничего мне не сказал, — напомнила ему она. — Кого, кроме сэра Томаса и леди Модифорд, Чарльза и его жены, ты пригласил? Этого назойливого старого мерзавца Мэнсфилда? Гарри, если он еще раз плюнет на мой пол, я… я взорвусь как настоящая бомба!
   — Мэнсфилд уехал, — коротко ответил Морган, — поэтому нечего кипятиться. Генри Кот…
   — Не могу понять, что ты находишь в этой хитрой жабе. Я ему не доверяю…
   — Никто тебя и не просит, Лиззи. Но он умен, полезен и долго был у меня на службе.
   Лиззи подергала свои серьги.
   — А ты… ты пригласил доктора? Я забыла, как его зовут.
   — А, ты имеешь в виду Армитеджа, парня из Виргинии? Да, я его пригласил.
   — А скажи, — спокойно расчесывая длинные, роскошные волосы, Лиззи продолжала расспрашивать, — что твои друзья-французы?
   — Да, я позвал капитана Трибитора и Гасконца. Это веселый парень, он расскажет тебе много интересного о своих плаваниях.
   — Гасконец? — Мэри Элизабет нахмурилась. — Разве он не сражался на стороне этого ужасного Жан-Давида Hay при Маракайбо?
   — Оллонэ дррого бы дал за него, — заметил Морган и со вздохом облегчения скинул штаны, — Запомни, ты должна быть вежливой с этими французами, они пользуются авторитетом, и, ты понимаешь, мне нужна их поддержка. Они… э… придут с дамами.
   Мэри Элизабет презрительно фыркнула.
   — С дамами? Уверена, что самое подходящее название для них — это шлюхи.
   — Черт побери, мадам! — Морган бросил на жену спокойный холодный взгляд, который она уже научилась распознавать — и бояться. — Я сказал: «дамы». Девять десятых женщин на этом острове не лучше их, но не всем так везет. Для осуществления моих планов, Лиззи, тебе придется встречаться со многими такими «дамами». Так что прими это к сведению.
   Мэри Элизабет поспешно подошла к комоду и вытащила великолепно вышитую скатерть.
   — Хорошо, Гарри, будет как скажешь. А кто еще? Я надеюсь, Энох Джекмен придет.
   — Да. Я рад, что тебе нравится этот длинноногий мерзавец. В добрые старые дни мы были кровными братьями. Будут еще майор Баннистер с женой и полковник Бaллapд из гарнизона. Том хочет привести мистера Бекфорда, который имеет огромное влияние в Уайтхолле; мы должны быть гостеприимными.
   Раздавшийся топот копыт заставил Мэри Элизабет мгновенно броситься к жалюзи.
   — Ужас! Это сестра Анна, а я одета как нищая побирушка. Гарри, будь ангелом и позови Дэвиса.
   — Я — ангелом? — Он расхохотался. — Знаешь, Лиззи, слишком нелепые ты подбираешь имена для своего бедного мужа. Да, и еще имей в виду, что кредиторы беспокоятся, так что не покупай больше негров.
   На ее слегка загорелом лице появилось расстроенное выражение;
   — О Гарри, какая жалость! Я слышала, что продаются два сильных раба, их хозяин умер. Пожалуйста, может, мы сможем купить этих двух? Они с Мандинго, очень дешевые, сильные и молодые.
   Морган сухо спросил:
   — Сколько?
   — Восемьдесят дублонов — все равно что даром.
   — Значит, с ними что-то не в порядке, — буркнул он. — скорее всего, они опасны или больны триппером.
   — Нет-нет! Я ездила туда сегодня и сама осмотрела их; они очень крепкие. — Элизабет слегка надулась. — Разве ты забыл, Гарри? Завтра будет восемь месяцев нашей семейной жизни.
   Но напоминание оказалось не совсем кстати.
   — Восемь месяцев! — произнес Морган. — А ты думаешь только о покупке рабов. Когда, позволь спросить, ты подаришь мне наследника?
   Мэри Элизабет покраснела до самых ушей.
   — Имей терпение, Гарри. Такие… такие вещи не зависят только от желания жены. — Она неуверенно улыбнулась. — Поверь мне, я старалась.
   При виде ее удрученного лица он смягчился, обнял Лиззи и поцеловал ее.
   — Я верю, и, кроме того, ты хорошо старалась. А теперь займись делом.
   Хотя уже прошел сезон дождей, и «доктор», прохладный ветер с моря, шевелил жалюзи, в длинной гостиной поместья Данке было так жарко, что все мужчины скинули с себя сюртуки и жилеты. Равнодушные к условностям, два французских капитана пошли еще дальше: сняли не слишком-то чистые рубашки и развалились на стульях; покрытые шрамами загорелые тела поблескивали в пламени свечей. Дамы уже давно удалились в соседнюю комнату, откуда смутно доносились их голоса и звонкий смех, но не слишком разборчиво, потому что двери красного дерева были плотно закрыты.
   Тарелки от последней перемены блюд в беспорядке громоздились на залитой соусом скатерти.
   Сэр Томас Модифорд, ко всеобщему облегчению, подал пример и отшвырнул свой парик на буфет, где он валялся словно маленький осьминог среди пыльных бутылок из-под вина.
   Энох Джекмен ослабил массивную золотую пряжку ремня и зевнул во весь рот.
   Морган сидел в огромном кресле, которое он привез с собой из Трухильо. Он не сводил задумчивого взгляда с мрачного сэра Томаса, но время от времени быстро оглядывался, пытаясь прочесть на круглом лице Гасконца его мысли.
   Перед гостями лежала наполовину развернутая великолепная карта Москитного берега, Кубы и Эспаньолы, которую подготовил Генри Кот по указаниям Моргана, -там еще существовала масса неточностей, хотя карта и давала подробную информацию, которая раньше была неизвестна.
   Морган заметил, что мистер Бекфорд постоянно поглядывает в ее сторону. Почему Морган чувствовал себя все время настороже с этим краснолицым англичанином? Совершенно очевидно, что гость губернатора обладал феноменальной памятью, потому что время от времени он напоминал сэру Томасу даты, факты и действующих лиц событий.
   — Сожалею, Гарри, что испорчу твой изысканный ужин плохими новостями, — заметил Модифорд, — но я обязан сказать тебе, что сегодня получил донесение, что адмиралу Мэнсфилду повезло с голландцами не больше, чем нашему бедному другу сэру Эдварду Моргану. Против всех моих приказаний он прервал атаку на Кюрасао и высадился на Тьерра Фирме.
   — Вы, конечно, призовете его к ответу? — фыркнул мистер Бекфорд. — Это незаконно, и такие действия нельзя позволить.
   Морган потихоньку улыбнулся, когда губернатор ответил:
   — Вы можете быть уверены в этом, сэр.
   — А где Мэнсфилд сейчас? — поинтересовался майор Банниетер.
   — Он с несколькими французскими корсарами отправился на острова к югу от Кубы. — Модифорд улыбнулся всем безмятежной улыбкой. — Старый голландец заявил, что он намерен присоединиться к некоторым вашим… э… собратьям, которые все еще стесняются прибыть в Порт-Ройял.
   — А что адмирал собирается делать потом? — громким гортанным голосом задал вопрос Гасконец.
   — Ничего, пока он не получит инструкции и подкрепление, которое я ему вышлю,
   — Говори, Том, — подбодрил Джекмен. — И что там будет, в этих инструкциях?
   — Да, что? — Губернатор задумчиво склонил бритую голову. — Вот почему я попросил Гарри пригласить вас, ребята. Что вы собираетесь делать, друзья?
   — Набег на Картахену, — не задумываясь, предложил капитан Трибитор. — Это богатейший город, если не считать Порто-Бельо и Панаму.
   Майор Биндлосс тут же возразил:
   — У братства и корсаров не хватит сил, чтобы захватить настолько укрепленный населенный пункт.
   Морган неожиданно встал.
   — Я не согласен, Роб.
   — Почему?
   — Потому что новый губернатор на Тортуге другой закваски, чем дю Россе. Его зовут д'Ожерон. Я прав, Жан?
   Гасконец наклонился вперед.
   — Да, этот Бертран д'Ожерон в два раза умнее сэра дю Россе, который, увы, так неожиданно умер после своего возвращения во Францию.
   — Совершенно верно, — согласился Модифорд и лениво глотнул еще вина, не отрывая холодных серых глаз от хозяина. — Гарри, насколько я помню, у тебя всегда был план действий. Куда ты направишься в следующий раз?
   Валлиец поднялся на ноги, стряхивая крошки, провей рукой по темной щетине на загорелом подбородке и улыбнулся.
   — Ты, Банниетер, и ты, Баллард, прекрасно знаете, что сейчас не время для крупных действий. Скажем, что я буду разрабатывать планы, которые позволят нам захватить такие баснословно богатые города, как Картахена, Гавана, Порто-Бельо, Веракрус и даже саму Панаму.
   Все сидящие за столом изумленно переглянулись.
   — Боже правый! — фыркнул мистер Бекфорд, — Планы у вас немалые.
   — Mon Dieu! Гавана? Картахена и Панама! — пророкотал Трибитор. — Mon ami, сдается мне, ты слишком много выпил.
   — Да брось, Гарри! — вмешался Биндлосс. — Только королевский флот и армия в десять тысяч солдат из Англии могут надеяться осуществить твои планы хотя бы наполовину.
   — Черт! — взорвался Морган. — Наша конфедерация может сделать все то, о чем я говорю. И, клянусь Богом, я собираюсь снарядить…
   Он запнулся, и мистер Бекфорд наклонился вперед и мягко спросил:
   — Снарядить что? Разве вы не знаете, адмирал, что Англия все еще сохраняет мир с Испанией — по крайней мере на суше? Секретарь Беннет объявил, что пираты не получат поддержку от королевских властей.
   Морган бросил на поджатые губы секретаря презрительный взгляд.
   — Вот как? Ну уж нет. Этим трусам в Лондоне удастся остановить нашу войну против донов так же, как удастся заставить луну взойти на западе! Я прав?
   Одобрительными криками разразились не только пираты, но и офицеры королевской армии. Они тоже мечтали заполучить в свои руки сказочные богатства Испанской Америки.
   — Идите сюда, ребята, и вы увидите будущее!
   — …или тень виселицы, — пробормотал мистер Бекфорд.
   Морган осторожно развернул великолепную новую карту, на которой были изображены Антильские острова и Тьерра Фирме от бухты Кампече до северного побережья Южной Америки. Яркими красками картограф изобразил границы всевозможных областей, провинций и прочих административных единиц. Маленькие красные значки в виде крепости изображали крупные и мелкие города и даже маловажные рыболовные порты.
   — Черт меня побери! — взорвался губернатор. — Да это чудесная вещь. Откуда, во имя всего святого, ты раскопал такое произведение искусства?
   Глубоко заинтересованные, гости столпились вокруг и склонились над картой, отыскивая известные им места.
   Морган решительно поставил серебряную солонку в одном углу листа, а тяжелую золотую рюмку в другом. Указательным пальцем он показал на два острова.
   — Я думаю, все узнали Тортугу и Коровий остров. Какое значение имеют эти два острова?
   — Как ты сам однажды объяснял дю Россе, — мгновенно ответил Трибитор, — они оба лежат по ветру и поэтому доминируют над Наветренным проливом, который соединяет Карибское море с Атлантическим океаном.
   Словно сытый кот, Морган обвел гостей довольным взглядом.
   — Совершенно верно. Тот, кто удерживает эти два острова, всегда может напасть на любое судно — или суда, — которые пойдут против направления ветров. — Он медленно переводил взгляд с одного лица на другое. — А теперь я хочу обратить ваше внимание на третий остров, который не менее важен со стратегической точки зрения. Вы можете назвать его?
   Джекмен подумал, что может, но вовремя придержал язык.
   Изумруд на указательном пальце Моргана сверкнул, когда он поставил палец на остров у северного побережья Гондураса. Майор Баннистер пробормотал:
   — Не узнаю чертово место. Как оно называется?
   — Как угодно, — медленно и выразительно произнес валлиец. — В любом случае этот остров доминирует над всеми богатыми портами к югу от Юкатана! — Его голос прогнул. — Мимо этого острова, и всегда в тактически невыгодном положении, проходит флот из Центральной Америки и Перу.
   — Ха! — крикнул Джадсон. — Так это Олд-Провиденс.
   — Да, но испанцы называют его Санта-Каталина. На Олд-Провиденсе, вот где, друзья, мы должны обосновать мощную колонию, которая сможет защитить себя. Это один из богатейших островов. Полно дикого скота, фруктов, воды и отличная глубокая гавань; подходящее место для заправки и ремонта.
   Он быстро огляделся.
   — Помните, что я сказал. Захват Санта-Каталины станет первым шагом к таким завоеваниям, после которых самый ничтожный из братьев будет играть в орлянку слитками красного золота.
   Он нарисовал такую красочную картину, что слушатели незаметно подпадали под его обаяние, все, кроме тощего мистера Бекфорда. Он с каменным лицом продолжал изучать хозяина.
   — Прежде чем вы продолжите развивать свои безумные проекты, адмирал Морган, — тонким чиновничьим голоском произнес мистер Бекфорд, — я хочу предсказать вам, что если вы проживете достаточно долго, то окончите свою жизнь в Тауэре в ожидании, когда палач его величества соберется отрубить вам голову.
   — Может, кто-нибудь покажет этому кладбищенскому ворону, где тут выход? — рявкнул Морган. — Или мне самому этим заняться?
   — Нет необходимости. — Бекфорд бросил на хозяина взгляд, полный ледяного презрения. — Я остро ощущаю потребность в более чистой и здоровой атмосфере. Спокойной ночи, ваше превосходительство.
   С уходом секретаря сразу исчезло чувство напряжения, царившее в гостиной. Модифорд первым почувствовал невыразимое облегчение. Морган, не теряя ни секунды, принялся вновь подогревать остуженный энтузиазм.
   — Я предлагаю, чтобы мы, собравшиеся на Ямайке, объединились с Мэнсфилдом на Кубе и вместе напали на Санта-Каталину; испанцы не смогут обороняться против таких сил, не смогут противостоять неожиданной атаке. Запомни мои слова, Том: потеря Олд-Провиденса потрясет донов до самого основания их паршивых душонок.
   Модифорд задумчиво облокотился на руку, а потом произнес:
   — Твой план великолепен, Гарри, но ты забыл, что этот остров, Санта-Каталина, лежит в центре земель Испании в Америке, и что их корабли превосходят наши по численности в десять раз, и что поблизости расквартировано Бог знает сколько хорошо обученных солдат.
   — Я сомневаюсь, чтобы кто-нибудь знал это лучше, чем я. — Ответ Моргана прозвучал словно выстрел. — Но, Том, вспомни, что у нас есть преимущество неожиданности, лучшего вооружения и храбрых сердец!
   Мэри Элизабет Морган лежала бледная, с впавшими глазами на огромной кровати. Впервые за последнюю неделю она подавала признаки хоть какого-то воодушевления. Лихорадка отступила, пусть даже временно. улыбка стала шире, когда вошел Дэвид Армитедж с небольшим письменным прибором.
   — Доброе утро, мадам. — Красивый молодой врач почтительно поклонился. Моргану стоило больших трудов уговорить Армитеджа остаться в роли врача, помощника и шпиона за губернатором. Пока Мэнсфилд и Морган успешно сражались с испанцами на Олд-Провиденсе и в местечке под названием Пуэрто-дель-Принсипе, Армитедж свирепо ругался по поводу не доставшейся ему части добычи — несмотря на то, что ему очень хорошо заплатили, чтобы он остался на Ямайке.
   Миссис Морган взяла апельсин из деревянной миски у кровати, очистила его и дала кусочек миленькой черно-белой обезьянке, которая была привязана к ножке кровати.
   — Доброе утро, доктор, мне уже лучше.
   — С первого взгляда видно, что лихорадка спала, — уверил ее виргинец.
   — Да, слава Богу, вы были правы, это не холера. А как обстоят дела с холерой в Порт-Ройяле?
   Загорелое лицо врача потемнело.
   — Слишком хорошо, мадам. От жуткой желтой лихорадки люди умирают каждую минуту. Почти все корабли вышли в море, а население города бежало в холмы.
   Армитедж задумчиво потер подбородок.
   — Никак не могу понять, почему это заболевание так часто бывает в здешних краях. Я собираюсь заняться этим. Должно быть какое-нибудь объяснение. А теперь давайте примем лекарство.
   — Это обязательно? — поморщилась Мэри Элизабет. — Это жуткая, горькая гадость.
   — Возможно, — улыбнулся виргинец, размешивая порошок хины в канарском вине.
   — Я отказываюсь, — жалобно заявила Мэри Элизабет, — глотать эту дрянь,
   Армитедж пожал плечами и доставил письменные принадлежности.
   — Тогда я не буду писать ваше письмо.
   Конечно, она уступила.
   — Адмирал Мэнсфилд все еще здесь?
   — Нет. Он поссорился с сэром Томасом и отплыл на Тортугу.
   — А… а… Гарри все еще занят приготовлениями? — Ее руки с голубоватыми жилками судорожно сжали одеяло.
   — Да. Ямайка никогда еще не выставляла таких храбрых матросов, но их мало, слишком мало. Гарри полдня проводит в арсенале, а вторую на рынке рабочей силы и у матросских контор.
   Мэри Элизабет опустила взгляд и поджала губы.
   — А что он делает по ночам?
   — Он проводит очень много времени в компании сэра Томаса и членов совета, — вывернулся врач.
   — Он не ходит в разные притоны?
   Армитедж знал, что лучше сказать немного правды, чтобы сделать ложь более достоверной.
   — Иногда, когда ему нужно набрать матросов для своих судов.
   — Ах да. Конечно. — Мэри Элизабет откинулась на подушки и велела мальчику-рабу быстрее обмахивать веером ее потную шею, плечи и грудь.
   — Мне хотелось бы, чтобы Гарри навестил меня, -пожаловалась она. — Я боюсь, что он там заразится холерой.
   — Но, мадам, — напомнил виргинец, — на прошлой неделе он просидел здесь целых три дня и скакал сюда по самой жаре. На самом деле, когда я уезжал из Порт-Ройяла, он строго-настрого приказывал мне расспросить, что вам нужно и что в его власти для вас сделать.
   — Правда? Он правда спрашивал? — Молодая женщина расцвела. — Скажи ему, что я хочу, чтобы он купил новую плантацию в колонии Сент-Мэри. — И в ее голосе прозвучала такая искренность, что Армитеджу стало жаль ее, — Скажи ему, что я назову эту землю Пенкарн, как его родину. Скажи ему, что там превосходная плодородная земля, которая прекрасно подходит для выращивания сахарного тростника. — Она перевела на врача взгляд пожелтевших от лихорадки глаз. — И еще вы должны мне помочь, доктор Дэвид; уговорите его не покупать больше скота. Эти новые черные коровы, которых хочет ввозить Гарри, не приживутся. Я знаю. На Барбадосе они совершенно не прижились, их там заели мухи, а здесь мухи гораздо злее. — Она продолжила, кивая головой: — Сахар дает самую большую прибыль. Вы будете моим союзником?
   — Да, конечно, мадам, а как же письмо? — Виргинец придвинул стул, разложил переносной столик и вытащил бумагу.
   — Я напишу письмо моей сестре Джоанне Арчбольд. — Мэри Элизабет тихо вздохнула. — Подумать только! Шесть месяцев замужем — и уже ждет ребенка.
   Он почувствовал, как она страдает, и мягко накрыл своей рукой ее руку. Миссис Морган простонала:
   — Скажите мне ради Бога, неужели нет лекарства, средства, ничего, доступного медицине, что помогло бы мне зачать для Гарри ребенка, которого он так жаждет?
   Глубоко тронутый, Дэвид Армитедж печально улыбнулся.
   — Эта сфера, мадам, все еще в руках Божьих. Тем не менее вы не должны терять надежды. У себя дома, в Виргинии, я знавал семью, у которой десять лет не было детей, а потом Господь даровал им троих прекрасных, крепких детей за следующие десять лет.
   Мэри Элизабет хотела было высказать горькое предположение, что в колонии просто появился новый сосед, но передумала и в сотый раз протерла мокрым полотенцем горящее сухое лицо.
   — «Моя дорогая Джоанна, — начала она диктовать, откинувшись на подушки. — Хочу сообщить тебе, что благодаря искусству доктора Армитеджа я уже вступила на путь выздоровления. Моя болезнь выражалась в лихорадке и тошноте, но, слава Богу, это не холера, от которой люди желтеют и большей частью умирают».
   Перо врача тихо поскрипывало по бумаге. Большей частью? Девять из десяти будет ближе к истине.
   — «Сейчас, дорогая сестрица, ты уже знаешь, как храбро сражался мой Гарри против испанцев в городе на Кубе под названием Порто-Пинсе».
   — Пуэрто-дель-Принсипе, мадам.
   Она сделала легкую гримаску.
   — Надеюсь, что ученый доктор Армитедж, который это записывает, знает, как пишется название этого проклятого места, потому что я не могу его написать.
   — Да и досточтимый доктор тоже не может! — расхохотался врач.
   — «Гарри подробно описал мне, как в Святой четверг он повел своих людей, французов и англичан, всего их было около семи сотен, на сушу и в яростной схватке они полностью одолели мэра этого… этого…»
   — Пуэрто-дель-Принсипе, мадам.
   — «И матросы моего дорогого Гарри показали себя такими проворными и храбрыми бойцами, что в результате сражения, длившегося почти четыре склянки, их мэр был убит. А неприятель бежал в леса. Как обычно, он приказал запереть местных жителей в церквах, пока самые зажиточные не согласятся внести выкуп».